Текст книги "Властители Шема. Канун Единства"

Автор книги: Пол Пауэрс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Пол Пауэрс
Властители Шема. Канун Единства

– Да за кого они меня принимают?!!

Конан в раздражении толкнул миску, и жидкая разваренная каша плеснула через изящно чеканенный золотыми рисками край, на поднос черненого серебра. Если судить по изысканности посуды и обходительности – принимали его в Асгалуне все-таки именно за короля. Во всяком случае – принимали по-королевски.

На роскошнейшем и огромнейшем подносе с так называемыми мелкими утренними закусками Конан не углядел ни одной посудины не то что из дерева или простецкой глины, но даже и из весьма почитаемой и вполне приемлемой и за королевским столом благородной бронзы. Сплошное золото да серебро, украшенное каменьями и затейливой резьбой. Неудивительно, что четверо слуг с трудом втащили заставленный подобной утварью тяжеленный поднос в роскошную опочивальню, выделенную Зиллахом своим благородным гостям на все время праздничных торжеств.

И все-таки причины для гнева и удивления у Конана были, несмотря на всю вышколенность слуг, подобострастно склонившихся в ожидании дальнейших приказаний, и невзирая на просто-таки королевскую роскошь принесенной ими посуды. Для этого достаточно было посмотреть на то, что в ней содержалось…

Там было размазано нечто, разваренное до полного непотребства. Жидкая кашка непонятного происхождения, да растолченные овощи с ошметками полупрозрачного мяса. Своему бы повару, посмей он сотворить с едой такое непотребство, Конан бы все это самолично же и скормил. Да еще и мечом плашмя бы, пожалуй, добавил пару раз – от всей души, пониже спины, для пущего вразумления. Но – в гостях приходится мирится с чужими обычаями, это даже варвару понятно.

Подавив возмущенный рык, Конан сел в огромное кресло, покрытое желтым мехом. Принимали его действительно по-королевски – вон даже озаботились запастись шкурами вендийского кохаруса. С едой вот только выходила сущая нелепость…

Возмущенно сопя, он взял в руку неудобную двузубую вилку – не ковыряться же в этом месиве пальцами! Ткнул пару раз, пытаясь поддеть серебряным зубцом кусочек потверже.

Не вышло.

Вообще-то, запах от этой овощной бурды исходил очень даже вкусный, завлекательный такой, но внешний вид…

– Это кто-то уже ел? – фыркнула Лайне, скептически разглядывая содержимое миски.

Девчонка никогда не отличалась особой тактичностью. Правы Кром их раздери, те, кто считает – детей нельзя допускать к общему столу, ведь они и идолов капища способны вывести из себя.

– Пошли вон!!! – рявкнул Конан на замерших в глубоком поклоне прислужников, понимая, что еще разок ковырнет он серебряной вилкой с рукояткой из драгоценной кости элефантуса вот это на золотом блюде разложенное, – и знаменитая варварская выдержка, позволяющая с невозмутимой улыбкой переносить любые пытки, может ему и отказать.

* * *

– Гадость, – сказала Лайне, когда слуги вышли. И добавила еще парочку слов, знать о самом существовании которых маленькой девочке не полагается. Служанка охнула и испуганно прижала ко рту обе руки, глядя округлившимися глазами на взбешенного Конана. Надо бы еще раз напомнить Драконам о необходимости гнать взашей эту вездесущую малявку, когда начинают они травить свои похабные байки. Но это – потом.

А сейчас – сама напросилась.

Конан повернулся темным от бешенства лицом к младшей дочери.

Процедил сквозь зубы:

– Ты хочешь в первый же день расторгнуть нашу сделку?

– Так нечестно! – завопила было Лайне, но тут же сбавила тон под тяжелым взглядом отца, и продолжила уже почти жалобно. – Но мы же одни!

– Вот как? – Конан выгнул бровь. – Значит, честь и слово моей дочери зависят лишь от того, видит ли ее кто-нибудь из посторонних? Значит, если ее никто не видит, то моя дочь может совершить любую подлость и нарушить любое обязательство? Так, значит?..

Он говорил очень тихо, поскольку был слишком зол, чтобы кричать. У Лайне вытянулось лицо – она знала, признаком чего является его такой вот нарочито негромкий голос.

– А можно, я еще разок попробую? – спросила она уже почти не надеясь, – я буду очень стараться. Я просто не поняла сначала, что делать это надо все время…

В ее голосе звучала неподдельная боль, и Конан почти увидел, как она мысленно прощается с вожделенным арбалетом. Она ведь всерьез полагала, что это именно на нее он так разозлился.

– Нет! – рявкнул Конан, успокаиваясь. – То есть – да! Сегодня не считается, но если ты еще хоть раз!.. Ты должна быть хорошей девочкой! А хорошие девочки не сквернословят! Поняла?

– Ага!

Лайне заулыбалась.

Конан закрыл глаза и попытался положиться на запах. Пахнет-то ведь вкусно! Значит, откровенной гадостью быть не может. В конце концов, и не такое едать приходилось по молодости лет… Вон Атенаис же ест – и даже не морщится! Настоящий пример железной выдержки, положи перед ней на блюдо живого тритона – она всего лишь с невозмутимым видом поинтересуется, с каким соусом сие употребляют. Вот и бери пример с собственной дочери. Ты не у себя во дворце, где можешь быть самим собой. И если вдруг все эти миски со всей содержащейся в них бурдой окажутся расколотыми о стены или – Митра, убереги! – надетыми на чьи-нибудь головы… так ведь можно докатиться и до конфликта с соседней державой.

Конан глубоко вздохнул. Нет, проблемы с шемскими правителями ему не нужны. Особенно сейчас, когда начали они вроде как бы прислушиваться к голосу разума и даже решили выбрать главного владыку – неслыханное дело для страны, где правитель любого городишки считает истинным повелителем только самого себя, и единственно себя же только и достойным звания «верховного правителя всего Шема». Наличие такого разрозненного и потому не слишком надежного соседа короля Аквилонии не могло оставить равнодушным. Сколько времени было потрачено Конаном впустую на попытки объединить эту безумную страну при помощи меча, каким же молодым и глупым был он тогда, в самом начале своего царствования, двадцать четыре зимы назад… Сколько ему тогда было? Примерно сорок зим…

Ха!

Сопляк.

Ни одного седого волоса, – помнится, он тогда этим даже гордился. Не иначе, как по молодости мозги совсем отшибло. Ведь настоящий мужчина – и не мужчина вовсе, пока не обретет достойного количества благородной стали в волосах. Позже благородная сталь переплавится в благородное же серебро, и настоящий мужчина станет мудрым старцем. Если доживет, конечно. Жизнь у настоящего мужчины трудна и полна опасностей, потому-то до старости из них и доживают лишь самые мудрые. А пока ни стали, ни серебра нет в твоей бороде – ты просто мальчишка, скольких бы военных подвигов ни насовершал и скольких бы дев по углам ни перещупал.

Вот и он тогда был всего лишь не слишком юным коронованным мальчишкой. И много бы глупостей наворотил своим мечом, если бы не гений Форсеза…

Ведь это именно Публио Форсеза подсказал своему не в меру воинственному по молодости монарху, что Шем бесполезно пытаться захватить при помощи стали – его можно завоевать лишь при посредстве золота. Звонкого и полновесного золота – и только золота…

Короли-купцы, правители-ростовщики – разве могло такое придти в свежекоронованную киммерийскую голову?! Между собой они воевали не мечами, а звонкой монетой. Залогом их безопасности служили не многочисленные и хорошо вооруженные армии, а выгодность месторасположения. Редкий полис Шема не являлся перекрестьем хотя бы парочки торговых путей.

Столица Пелиштии Асгалун же, например, и вообще был настолько важным торговым перекрестком, что за его безопасностью бдительно следили представители по крайней мере четырех окружающих держав.

Сюда приходили корабли из Зингары и Аргоса, караваны из Хорайи и Кофа. Конечно, оставалась еще Гиркания – вечная угроза для Шема, до тех пор, пока его разрозненные города-государства не объединятся, чтобы успешно противостоять внешнему захватчику. Хотя Вольные Отряды Шема, состоящие из наемников до сих пор наводили страх на всех желающих показать зубы. Каждый город Шема имел собственную армию: кто-то предпочитал кавалерию, а кто-то отряды легкой пехоты.

Но завоевать Шем было невозможно: потому что каждый город-государство представлял собой огромную вооруженную крепость, абсолютно независимую от остальных.

Нет, воевать с шемитами при помощи мечей было делом гиблым и заранее обреченным на поражение. Бороться с ними следовало их же оружием – разведка при помощи подкупа и военные действия путем хорошо оплачиваемых закулисных интриг, отсечение вероятных союзников врага более выгодными предложениями и фронтальный удар тяжело вооруженного непробиваемыми уликами шантажа. Короче, всеми теми методами, в использовании которых незабвенный Публио был истинным и непревзойденным мастером…

Конан вздохнул еще раз. Как же ему не хватало этого человека, пару зим назад отправившегося на Серые Равнины. Жаль, что он покинул их именно сейчас, когда его проницательная изворотливость была так необходима! Сейчас, когда его великолепные (кто бы сомневался!) политические стратегии наконец-то сработали, и впервые со времен восстания против Кофа, Шем решил-таки объединиться под началом одного владыки.

Конечно, лишь на том уровне, который только и возможен для Шема, где чуть ли не каждое поселение считает себя независимым и имеет собственного правителя.

А именно – объединения торгового, когда владыка одного из крупных торговых городов признавался остальными не то, чтобы правителем всего Шема, а как бы первым среди равных, своеобразным коронованным купеческим старостой, получающим в свое полное подчинение лишь дела торговые.

Понятно, что выбор подходящей кандидатуры оказался делом хлопотным и деликатным – с одной стороны, на роль такого лидера полис требовался достаточно богатый и независимый, чтобы стать действительным центром общешемской торговли.

С другой – правитель этого города не должен был обладать излишними амбициями, которые могли бы подтолкнуть его к попыткам захвата власти не только финансовой.

С третьей же – правители остальных других городов Шема должны были в массе своей признать выбранного правителя соответствующим первым двум требованиям – что вообще казалось делом совершенно нереальным для любого человека, хоть раз имевшего дело с шемитами. Два шемских купца, как правило, не могли договориться между собой даже о том, с какой стороны утром восходит солнце, не говоря уж о чем-то более спорном, про это вам в любой харчевне обязательно расскажут с десяток веселых историй, даже просить не придется.

В такой ситуации нынешний правитель Пелиштии шемский царь Зиллах, вот уже несколько зим осторожно выдвигаемый (не без скрытной помощи Аквилонии) на роль «объединителя всего Шема» если и не оказался повсеместно признан таковым с искренним восторгом, то хотя бы вызвал у прочих наименьшее количество недовольства.

Не самый старый, но в то же время не самый молодой из шемских царей, владыка Зиллах и в остальных своих проявлениях был подходящей кандидатурой.

Зиллах не кичился своим богатством, был ровен с подданными, рабов зря не казнил и не зарился на земли соседей. Поэтому, он был именно тем вполне приемлемым компромиссом, на который после длительных закулисных и не всегда гладких переговоров со временем согласились все.

Морщились, конечно, и носами крутили, но – согласились, признав наименьшим из возможных зол. Формальности были утрясены, законы потихоньку согласованы и денежные системы приведены если и не в полный порядок, то хотя бы в некое подобие единства.

Когда наконец угрюмые владыки шемских полисов: Нипра, Газы, Ахлата, Аккхарии, Акбитании, Кироса, Эрука, Аббадраха и Шушана сумели договориться между собой, то было решено устроить общий праздник. Вознеся жертвы Адонису, Иштар и Белу, жрецы услышали волю небожителей. Провести празднество следовало в Асгалуне и именовать его следовало: Канун Единства.

Разумеется, и король Аквилонии Конан не смог бы пренебречь подобным торжеством, на саму возможность которого было потрачено им столько сил и средств из аквилонской казны.

* * *

Вообще-то, Конан покинул Тарантию больше трех лун назад, уже тогда поняв из донесений конфидентов Гленнора, главы тайной службы Аквилонии, что шемское дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки.

Решив сделать свое путешествие как можно менее похожим на военный поход, он не стал брать с собой всю центурию Паллантида, ограничившись дюжиной Черных Драконов. Вполне достойная короля охрана, тем более, что каждый из драконов в бою стоит как минимум троих, это все знают.

Не взял он и двенадцатилетнего старшего сына Кона, оставив его под ненавязчивым присмотром Просперо. Пусть привыкает потихоньку управлять страной, не маленький уже, давно пора. А зарваться и натворить каких глупостей пуантенец ему не даст.

Вместо сына и усиленной стражи Конан взял с собой младших дочерей – Иллайнию и Атенаис, а также с полдюжины рабынь. Что может быть более естественным и миролюбивым, чем король-отец, путешествующий в компании своих юных дочерей? У соседей подрастают сыновья, да некоторые из них и сами по себе совсем еще мальчишки, так почему же не показать имеющийся в наличие товар? Никогда не помешает закрепить возможный политический союз еще и личной симпатией, а в дальнейшем – кто знает? – может, и сговориться о выгодном династическом браке…

Впрочем, если быть до конца откровенным, взял он их с собой не только из политических соображений. Последнее время ему просто нравилось их общество.

Сестры, такие похожие и в то же время непохожие друг на друга, подрастая, забавляли его все больше. Особенно – семилетняя Атенаис, старшенькая, с каждой луной все больше напоминающая Зенобию…

* * *

По пути он намеревался погостить какое-то время у короля Аргоса – все равно ближайший путь в Шем лежал мимо его замка. Конан давно собирался познакомиться с Ариостро поближе, предпочитая составлять собственное мнение о своих ближайших соседях, да все как-то находились более важные дела. Теперь же есть повод повеселиться от души. По-королевски. Посидеть за чаркой вина вечерком у очага, погонять дичь по окрестностям, благо сбор урожая закончен, и можно не опасаться, что королевские забавы оставят какого-нибудь несчастного крестьянина на зиму без припасов…

Впрочем, погостить в замке Ариостро Конану толком не удалось – на рассвете третьего же дня его там пребывания в замковые ворота постучался гонец, посланный царем Зиллахом в Тарантию.

* * *

Отбыть в Шем, правда, тоже получилось не сразу. Обрадованный столь быстрым завершением пути, гонец немедленно ускакал обратно, только сменил вконец загнанного коня на свежего из конюшен королевского дворца. Но успел уверить великого Конана в том, что почетный эскорт, достойный владыки Жемчужины Запада, будет подан к воротам Малого пограничного форта не позднее, чем через три дня.

Так как от ариостровского замка езды до расположенного на самой границе с Шемом Малого Форта было не более одного, от силы – двух дневных переходов, – Конан действительно мог не торопиться. Гонец же, если поспешит, будет там уже к полуденной трапезе.

Сам король выедет третьего дня, после шестого послеполуночного колокола, и за день верхом как раз управится. Рабынь же можно уже завтра отправить в повозке, под охраной гвардейцев – пусть переночуют на постоялом дворе, за верховыми они все равно не угонятся, а медленно тащиться Конану не пристало.

Атенаис будет рада – она не любит ездить верхом на дальние расстояния. Охота или короткие прогулки – дело другое, тут ей равных нет. Хотя за последний год Лайне и пыталась не раз оспорить превосходство старшей сестры, но в верховой езде ей пока что этого не удавалось.

Лайне.

М-да…

Вот с Лайне могут возникнуть проблемы…

– Слезь оттуда немедленно! Я кому сказала!!!

Конан никогда бы не подумал, что шипеть можно настолько визгливо. Интересно, кто это из ариостровских придворных дам такой… талантливый? Стараясь не шуметь, северянин осторожно заглянул за угол. И с трудом удержался от раздраженного вздоха – обладательница голоса оказалась принадлежащей к его собственной свите. Ингрис Танасульская, Эрлик ее забери! Не удивительно, что он сразу ее не узнал – в его присутствии она говорила настолько приторно сладеньким голоском, что из. него, пожалуй, можно было делать сироп. Варвар трижды проклял тот день, когда поручил именно этой стигийской ехидне обучение своих дочерей подобающим манерам.

А, с другой стороны – что делать? Они ведь не в Киммерии. Должны же дочери славного повелителя Великой Аквилонии овладевать премудростями придворного этикета!

Впрочем, на данный момент обхождение самой Ингрис особой куртуазностыо как-то не отличалось. Запрокинув трясущуюся от бессильной ярости голову, она продолжала визгливо шипеть, с ненавистью глядя куда-то под самый потолок:

– Слезай немедленно, отродье Зандры! Кому говорят?!

Конан тоже поднял голову, прослеживая ее взгляд. Хотя мог бы и не напрягаться, поскольку заранее был уверен, что же именно он там обнаружит. Вот она – сидит себе на подоконнике узкого стрельчатого окна, ногами болтает. И опять, между прочим, в мужском костюме, а ведь сколько раз говорено было…

Додумать Конан не успел – Главная Проблема Аквилонского Двора, младшенькая и горячо любимая Лайне соизволила заметить появившегося из-за угла коридора отца. Обрадовалась, просияла восторженной улыбкой. Взвизгнула от избытка чувств, взбрыкнула ногами и замахала над головой перепачканными ладошками.

И… спрыгнула с подоконника высокого стрельчатого окна.

Находящегося, между прочим, под самым потолком, на высоте, раза в четыре превышающей человеческий рост…

* * *

Конан прыгнул вперед, не успев даже охнуть. На выдохе, потому что вдохнуть он тоже не успевал.

Смел танасулку, практически не ощутив сопротивления и оставляя за спиной ворох пронзительного визга и ярких тряпок. Каким-то немыслимым чудом, уже в прыжке, он сумел рвануться вперед еще быстрее, так, что хрустнули кости, и на мгновение потемнело в глазах.

И в самый последний момент успел-таки поймать восторженно хохочущую малявку. В падении, вытянувшись в струнку и почти что рухнув на грязные каменные плиты животом, над самым-самым полом, но – успел.

Кувыркнулся перекатом, гася инерцию и прикрывая мощным телом свою добычу. Инерции хватило и на то, чтобы остаточным движением вздернуть тело на ноги без помощи рук – руки были заняты, их на пару ударов сердца намертво свело в охранительном кольце вокруг крохотной хрупкой фигурки.

Реакция испугавшегося тела, чрезмерная и запоздалая. Это кольцо было твердости каменной и спокойно могло выдержать прямой удар боевой палицы. Да только вот толку было бы от этого кольца, промедли он хотя бы самую малость, или вложи в прыжок свой на самую капельку меньше сил.

Хорошо еще, что сама Лайне (придушить, заразу, собственноручно!!!) – сильно оттолкнулась ногами от стенки, и потому прыгнула не столько вниз, сколько вперед, иначе бы…

– Ты что себе позволяешь?!

Голос оказался неожиданно хриплым.

Понятно – он уже не юноша, чтобы совсем безболезненно переносить такие вот неожиданные встряски.

Конан прокашлялся, попутно с воспитательной целью пытаясь нащупать лайнино ухо, спрятанное где-то в россыпи коротких кудряшек. Но поймать Лайне за ухо – тоже проблема немалая. Особенно, если сама она этого не хочет – реакция у девчонки будьте-нате, опытному бойцу на зависть, даром, что малявка совсем. Почти на полторы головы ниже сестры, и не скажешь, что погодки. И соображения никакого. Такое маленькое и хрупкое детское тельце – и такие безжалостно твердые гранитные плиты…

Тем временем Лайне юрким зверьком вывернулась из отцовских рук, но спрыгивать на пол не стала.

Наоборот – юркнула под мышку, ужом проскользнула вдоль спины, ловко цепляясь за одежду и даже щипнув пару раз, прихватив кожу вместе с рубахой крохотными твердыми пальчиками. Довольно чувствительно пнула острой коленкой в бок, цапнула за стянутые в хвост волосы и, наконец, вскарабкалась на плечо, куда более отца преуспев в завладении чужими ушами и в честь оного события радостно выбивая торжественную дробь обеими пятками по отцовской груди.

Свои уши Конану были дороги – хотя бы как память, и отдавать их на поругание он не собирался. Никому. А потому сгреб строптивую дочь за шкирку, подвесил прямо перед собой на вытянутой руке и как следует тряхнул для пущего вразумления – так опытные псари наказывают нашкодивших щенят.

– А если бы я не успел тебя поймать?!!

Он попытался придать голосу громовую раскатистость, но не сумел, вспомнив, как обдало холодком его руки от близости каменных плит. Запоздалый страх сделал голос сиплым.

– Ты? Не успел?! Ха!!! – Шесть десятков пригоршней презрительного негодования. И как только умещается столько в таком крохотном теле?!

Аайне тем временем надоело висеть, она брыкнулась, ловко вывернулась из короткой меховой безрукавки и спрыгнула на пол. Мягко так спрыгнула, на все четыре конечности, оставив безрукавку в руках у Конана – в качестве трофея.

Она выпрямилась с независимым видом, вздернув голову и заложив обе руки за спину. Конан же разглядывал меховую одежку и молчал, соображая.

Первая осенняя луна была достаточно теплой, да и гостевые комнаты слуги Ариостро протапливали на совесть. Лайне же, несмотря на малолетство, особой изнеженностью не отличалась.

А это означало, что подобная меховая штучка вряд ли могла ей понадобиться внутри замка. Что, вкупе с надетыми на ней кожаными штанами, предательски выглядывающими из-под плотной рубахи, наводило на определенную мысль весьма неприятного толка…

Конан поднял тяжелый взгляд поверх головы Лайне на Ингрис, успевшую слегка оправиться и даже кокетливо поправить помявшийся хитон.

Та занервничала.

– Опять?

– Не гневайся, король. Я всю ночь! Не смыкая глаз! Буквально на одно мгновение отвлеклась… Смотрю – а ее уже нет! Я туда, сюда…

– Всю ночь ты спала, – безжалостно уточнила Лайне, склонив голову к левому плечу. – Так храпела, что меня разбудила. Еще до зари. Вот я и решила пойти покататься, Арконт меня давно звал. А что – нельзя? Атенаис можно – а мне нельзя, да?!

Чуткое ухо Конана уловило в ее голосочке опасные нотки – похоже, Лайне намеревалась очередное отстаивание своих якобы попираемых прав устроить прямо здесь и сейчас. Требовалось немедленно ее отвлечь, иначе головная боль на полдня гарантирована.

– На Салму залезала? Или на Карфора? – Нарочито спокойно поинтересовался Конан.

Лайне посопела подозрительно, но удержаться от ответа не смогла – еще бы! Карфор был ее личным и давно наскучившим гирканским коньком, кататься на нем вовсе не было приключением, ради которого стоит удирать с утра пораньше от спящей наставницы. Сама возможность предположения подобного была оскорбительна и требовала немедленного опровержения.

– Не-а..! – Лайне возмущенно-презрительно сморщила носик. Но не удержалась и добавила с гордостью и вызовом. – На Нахора!

За спиной слабо ахнула Ингрис. Да и сам владыка Аквилонии едва сдержался, чтобы не выругаться:

Нахор был огромным черным жеребецом презлющего нрава, специально обученным драться с пешими и конными врагами. Такие боевые кони признают лишь одного хозяина, заранее переводя в разряд врагов всех остальных. Еще в какой-то степени он согласен был терпеть присутствие рядом Черных Драконов, но более – никого. Сгексу, одному из дюжины конановских охранников, приходилось выполнять при Нахоре обязанности конюха – а местные рабы приближаться к бешеной скотине не рисковали.

– Ну и – как? Понравилось? – спросил Конан осторожно, проводя между тем быстрый поверхностный осмотр дочери на предмет обнаружения откушенных конечностей.

Да нет, вряд ли, руки-ноги, вроде, на месте, кровоподтеков и переломов не наблюдается… да и не стала бы она так прыгать, имея свежую и серьезную рану. Может быть – привирает? Хотя раньше за ней подобного не замечалось.

– Не-а… – Лайне поморщилась. – Спина слишком широкая! Усидеть толком невозможно – ног не хватает! На Салме куда удобнее.

Конан облегченно перевел дух – похоже Дайне еще какое-то время походит с неоткусанными ушами.

Непонятно, правда, почему сегодня Нахор ограничился лишь тем, что просто сбросил вредную пигалицу со своей огромной спины – обычно он подобным миролюбием не отличается. Но – это радует. С Салмой же ничего подобного можно не опасаться – она кобылка смирная, добрая и совсем невысокая.

Рыжая лошадь была обещана Атенаис, как подарок к приближающемуся дню ее появления на свет. Большая лошадь для большой девочки. Давая это обещание, Конан и не подозревал, что надолго обеспечивает себе изрядную нервотрепку. Уж лучше бы было сразу подарить – на принадлежащие сестре вещи Лайне никогда не покушалась, демонстративно их не замечая. Но в том-то и дело, что Салма пока что Атенаис вроде как бы и не принадлежала…

– Я почти два поворота клепсидры каталась! По всему двору! И рысью, и даже галопом, вот!

Ну, это она, положим, привирает – не настолько широк двор, чтобы скакать но нему галопом.

– Иллайния?!! Как можно?!! Мой король, ей нужно объяснить, что воспитанной девочке ее возраста не подобает…

Точно – проблема.

Отправлять ее с прочими женщинами просто опасно – если уж даже Ингрис с ней не справляется, что говорить об остальных. Придется, похоже, брать с собой…

Нергал, не к ночи будь помянут! Наверное, ее и вообще не стоило увозить из Тарантии. Какой там «товар лицом» – такой товар умные купцы лицом никому заранее не показывают. Пока не связали будущего покупателя по рукам и ногам и полученные от него деньги не припрятали понадежней!

Знакомить эту егозу с будущими женихами – значит, надежно похоронить любую надежду на выгодный брак. Теперь вот – приглядывай, таскай с собой повсюду, как привязанную к седлу гончую, на Нахора перед собой сажай – не на гирканской кобылке же ей весь день трястись?.. И как бы теперь так извернуться, чтобы не выглядело это отступлением?..

Стоп. Ей самой-то ведь наверняка такая идея очень даже понравится! Тогда почему бы не сделать это условием сделки? Она очень серьезно относится к данному слову, никогда его не нарушит, как бы ни подначивали, не смотря на то, что такая пигалица… Только что бы такое у нее попросить – не слишком обременительное, но в то же время и достаточно важное, чтобы она не заподозрила подвоха?

Внезапно у Конана перехватило дыхание – он понял, что именно будет просить у нее взамен.

– Хочешь поехать не в карете, вместе с остальными женщинами, а со мной? – спросил король деланно-нейтральным тоном. И вкрадчиво добавил. – Верхом?..

Лайне же восторженно растопырила глазенки и быстро-быстро закивала, боясь неосторожным писком спугнуть нежданную удачу. Конан придал своему лицу достаточную степень задумчивого скепсиса, чтобы она не расслаблялась заранее.

– Ну, я полагаю, что мог бы тебе это позволить… С одним условием. С того момента, как мы прибудем в Шем, и до самого окончания празднеств ты будешь вести себя прилично и одеваться так, как подобает дочери короля. Короче, во всем брать пример со старшей сестры. Договорились?

Личико Лайне страдальчески вытянулось – такого подвоха она не ожидала. Она моргнула, сморщилась, пошевелила губами. Конан запаниковал – похоже, упоминанием о старшей сестре он перегнул палку…

– Никаких кинжалов, никаких драк, никакой стрельбы – до самого конца первой осенней луны, – и быстро добавил, пока она не успела разразиться возмущенным воплем, – а потом я подарю тебе свой арбалет. Что скажешь?

Конан так и знал, что упоминание об арбалете подействует – при произнесении волшебного слова личико Лайне самым чудесным образом разгладилось и просияло искренним восторгом.

– Да!!! – восторженно выдохнула она. – Тот, который с бронзовой отделкой!

Конан придал себе еще более грозный и неуступчивый вид:

– Но ты поняла? Ты должна вести себя прилично! Иначе – никаких арбалетов!

Лайне скривилась.

– Поняла.

– Клянешься Митрой?

– Клянусь Митрой. – Она вздохнула печально, но тут же снова расплылась в довольной улыбке. – Зато – арбалет. И – целый день верхом. На Салме! Хорошо? – Она мстительно сверкнула глазенками. Наступил черед Конана скривиться.

– Годится.

На Салме весь день – это, допустим, вряд ли. Целый день верхом она и на медлительном Карфоре не продержится. Но пусть какое-то время покрасуется, устанет как следует, а потом отоспится на Нахоре, его спина и не такую тяжесть выдерживала, в присутствии хозяина он против второго седока возражать не станет.

* * *

Странности начались еще на границе.

Гонец не обманул – эскорт был подан к воротам Малого форта точно в срок. Только вот вместе с десятком чернобородых стражников в кольчужных доспехах до пят, позевывающим после почти бессонной ночи Конан, обнаружил во дворе еще и странное сооружение на колесах, запряженное парочкой украшенных безо всякой меры лошадей.

Золотые и серебряные пряжки, цветные ленты и живые цветы были не только густо вплетены в гривы, хвосты и упряжь несчастных животных, но и почти что сплошь покрывали изукрашенную клинописью повозку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся личным даром от царя Зиллаха великому королю Конану. Не успел Конан фыркнуть и – как два дюжих воина из выделенного шемским повелителем эскорта аккуратненько подхватили его под локотки и помогли взобраться по высоким ступенькам.

Киммериец настолько растерялся, что даже не отбросил ударом кулака этих асгалунских наглецов. Кроме того, он, желая показать достойный подражания пример Лайне, с утра и сам оделся в подобающие королю одеяния. А затевать потасовку, словно простому киммерийскому варвару, королю Аквилонии не пристало.

По крайней мере северянин сумел в этом себя убедить. Правда, он успел подозвать Стекса и поручить ему заботу о Нахоре – все равно ведь никого другого зверюга к себе не подпустит. Жаль, конечно, что не удастся самолично присмотреть за Лайне, но от нее сегодня вроде бы неприятностей ожидать рановато – умаявшаяся вчера, она, скорее всего, сегодня весь день будет непривычно тиха и послушна.

Подвох поджидал в дороге.

И вовсе не с той стороны, с которой Конан мог бы предвидеть.

* * *

Нет, он, конечно же, предполагал, что езда в карете медленнее, чем верхом, но чтобы настолько!..

Сначала он думал, что кавалькада так медленно передвигается из-за тесноты улочек окружившего Малый форт городка. Но скорость не увеличилась и тогда, когда вместо дробного перестука мостовой под колесами кареты запылила дорога.

Темп задавали разряженные местные воины, неторопливо ехавшие во главе колонны. И, похоже, увеличивать этот темп они не собирались.

Какое-то время Конан разглядывал в окошко уплывающие назад окрестности, а потом подозвал Стекса – благо тот ехал рядом с каретой и попросил его узнать причину такой медлительности движения.