Текст книги "Александр Македонский"

Автор книги: Поль Фор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 38 страниц)

Новая форма колонизации

После битвы при Гавгамелах (1 октября 331 г.) победитель потратил целый год на то, чтобы, в погоне за Дарием, пробиться через Сузиану, Персиду, Мидию и Парфию. У него не было времени ни на то, чтобы строить новый мировой порядок, ни на то, чтобы с помощью туземцев реорганизовать свою растаявшую армию. Самое большее, что он мог сделать, – отдать распоряжение восстановить святилища в Вавилоне, а именно храм бога Мардука, разоренный Ксерксом и его преемниками. Разрушение дворца Ксеркса в Персеполе в апреле 330 года остается политическим символом: столица будет в другом месте, там, где находится государь.

Шесть лет спустя, став царем-строителем империи и городов, Александр будет сожалеть о своем поступке. Осенью 330 года он с изумлением и восторгом спустится по плодородной долине Волка (Горган, Варкана) [54]54
  Из этого названия, означающего на древне персидском «Волчья земля», возникло античное название области Гиркания. – Прим. пер.


[Закрыть]на северных рубежах Ирана. На население богатой Гиркании и Задракарту, ее столицу, с севера устраивают набеги Саки Тиграхауда, то есть скифы «в заостренных колпаках», и амазонки, их жены, те, кого Библия называет Гогом и Магогом, а Коран – Йаджудж и Маджудж; от них не отстают и всадники дахи с восточных берегов Каспия. Александр повелевает возвести по правому берегу реки на всем протяжении от Гюмюш-Тепе («Серебряный холм») на берегу моря до Кара-Кузи на востоке квадратные крепости. Осыпающиеся развалины 36 таких сооружений до сих пор можно здесь различить; они растянулись с правильными промежутками на расстояние более 150 километров. Когда Селевк II (246–226) отбросит парфян в степи, он в свою очередь распорядится возвести между этими фортами сплошную стену, представляющую собой облицованный кирпичом высокий и толстый земляной вал, который туркмены называют Кызыл-Йилан, то есть «Красная Змея», а иранцы – Садд-э-Искендер, «Стена Александра».

Изначальная идея этого укрепления, возникшего прежде Великой Китайской стены, восходит, быть может, к Александру, великому защитнику космического порядка, «Арта», заступнику крестьян и горожан, которые все без исключения стали оседлыми, от сил зла в лице грабителей-кочевников и их женщин, которые – о ужас! – дерзают ездить на лошадях верхом и сражаться с мужчинами. Напомним, что именно благодаря Корану стал знаменитым этот вал, возведенный Александром против людского прибоя, и что относящиеся к нему стихи каждую пятницу читают по всем мечетям мира. Когда Бог пожелает наказать неверных, Он снесет стену, и тогда Гог и Магог набросятся на мир. Географы подсчитали, что со времен античности уровень Каспийского моря, этого громадного пространства соленой воды, понизился на 4 метра. Стена выглядит тем более высокой. Однако между краем моря и последним бастионом открыт незаполненный участок в 7 километров: здесь начиная с конца II века до н. э. варвары без конца огибали непреодолимую стену.

После убийства Дария по приказанию Бесса в начале июля 330 года Александр провозглашает себя законным преемником покойного царя и тут же наталкивается на тройное сопротивление: ему противодействуют сатрапы и наместники провинций на севере и востоке империи, которые восстают или отказываются платить установленную дань; выражают свое недовольство греческие союзники, которые требуют, чтобы их вернули в родные места; кроме того, все большая часть македонской военной элиты упрекает своего главнокомандующего в том, что он позабыл обычаи своей родины, переняв протокол, нравы и авторитарность персидских монархов. Так что теперь Александру следует восстановить вокруг себя тройное единство: единство Персидской империи, греческой нации и македонского государства. После шести лет военных кампаний, подчас чрезвычайно тяжких и сопряженных со смертельным риском, к востоку от меридиана, проходящего от Аральского моря к Ормуздскому проливу, Александр на короткое время достигает признания в качестве царя большей части земель, некогда покоренных Дарием I, то есть принужденных поставлять властям рекрутов и выплачивать различные подати. Для того чтобы подчеркнуть, что это имперское пространство заново воссоздано и приведено к покорности, с этих пор у него было здесь 30 административных подразделений, которые возглавлялись подчас прежними властителями, а иногда и новыми, засвидетельствовавшими Александру свою личную преданность, подобно тому как прежде существовало 30 округов, теоретически подвластных Дарию и Ксерксу: вокруг Парсы (Персиды), родины Ахеменидов, насчитывалось 22 полноценные сатрапии и семь протекторатов. Следует, однако, отметить, что официальные списки с персидских надписей из Накши-Рустама близ Персеполя и из Суз не соответствуют спискам историков Александра, большое число областей – в Армении, Скифии, Аравии, Судане и Эфиопии – так и не признали главенства Александра, и, наконец, еще при его жизни, с 325 по 323 год, по крайней мере половина Согдианы (нынешний Узбекистан) и весь бассейн Инда (современный западный Пакистан) отказались ему повиноваться.

Всюду, где ему оказывали сопротивление, Александр не ограничивался тем, чтобы взять крепость приступом и принудить защитников к сдаче. Он требовал от местных аристократов и духовных лиц, чтобы они сотрудничали с тремя родами назначенных им администраторов – сатрапом или союзным царем, военным наместником и управляющим финансами, но главное, он размещал здесь гарнизоны из македонян и наемников и приказывал возводить форты для осуществления надзора за территорией и защиты границ. Именно вследствие этого современные города Искендерун (Александретта) в Турции, Герат, Фарах, Кандагар в Афганистане, Бухара в Узбекистане, Мары (Мерв) в Туркменистане, Ниш в Таджикистане, Патала и Машкаи в Пакистане, Хану в Иране, бывшие сторожевыми постами или крепостями Александра, стали во времена Селевкидов называться его именем – подобно Александрии в Арии, в Дрангиане, Арахосии, Маргиане, Макарене или Кармании. Историки упоминают также об основании им фортов вдоль Яксарта (Сырдарьи), чтобы преградить дорогу кочевникам из степей сегодняшнего Казахстана, и о еще шести – вокруг Мары (Мерва) на границе Туркменистана с пустыней Каракумы.

Из семидесяти Александрий ¹¹⁰, основание которых Плутарх приписывает Александру («Об удаче или доблести…», I, 5), по крайней мере 60 являются туземными поселениями, укрепленными Александром, «аваранами», как называли их на местном наречии; они являлись очагами урбанизации, прежде чем сделаться местными столицами, более или менее покорными центральной власти. Их можно было бы также назвать военными колониями. Разумеется, вторжения парфян, туркменов, монголов, индийцев уничтожили или по крайней мере преобразовали значительное число этих опорных пунктов, узлов великой структуры. Однако с именем Александра «у крайних пределов», этакого Дигениса Акрита из византийского эпоса VIII века н. э. [55]55
  Хотя исторический Дигенис действительно жил в VIII в. (ум. ок. 788 г.), посвященные ему эпические поэмы возникли гораздо позже – в XI–XIV вв. – Прим. пер.


[Закрыть], они сохранили воспоминание о военном греко-македонском гении, этаком «острие копья» эллинизма. Прежде всего их не следует смешивать с шестью азиатскими Александриями и тремя или четырьмя построенными по инициативе Александра портами. Те были колониями в подлинном смысле слова: будучи основаны по образцу Филипп в Македонии или Александрии в Египте, они отвечали иной цели, ибо речь шла о том, чтобы удовлетворить зачастую противоположные, но по сути своей экономические интересы, интересы тех толп, которые, явившись с Балкан, с берегов Малой Азии, из Финикии или Сирии, искали здесь земель – чтобы их возделывать, женщин – чтобы на них жениться, мужчин – чтобы обменяться с ними товарами или идеями. Эти люди искали здесь работы и заработка, между тем как на родине они слонялись без дела или были вынуждены идти в наемники.

Следует также отметить, что все космополитические колонии, подобные Филиппам или Александрополю, были основаны на границах, в месте соприкосновения двух цивилизаций, что все это были места перехода или раскрытия иных горизонтов, места перемешивания населения, где греки и говорившие по-гречески македоняне обретали сознание того, что они принадлежат к одной и той же нации, оказавшейся лицом к лицу с другими сообществами. Так обстояло дело с Александрией Египетской, где Европа вступала в соприкосновение с Азией и Африкой. Что касается утверждения, подобного плутарховому, что, основывая города, Александр приносил цивилизацию людям, которые вели примитивную и дикую жизнь, то это обычная иллюзия всех колонизаторов. При закладке городов Александр, столь уважительно относившийся к мудрости тех же египтян, халдеев и индусов, вовсе не задавался такой целью. Самое большее, на что он мог рассчитывать, так это чисто практически приучить к оседлости и привязать к одному месту кочевников, по самой своей природе неуловимых, неуправляемых и ускользающих от платежей в казну, а значит, увеличить шансы на мир между народами ровно на столько, на сколько уменьшался риск конфликта между ними.

Отметим еще, что эта сопровождающаяся принудительным перемещением населения форма колонизации, которая одобрялась Исократом и Аристотелем, всякий раз была превосходно согласована с характером местности. Такова, к примеру, Александрия в Египте, которая была разостлана на земле подобно македонской хламиде или плащу, плывущему между морем и озером. Эти колонии были также прекрасно приспособлены к туземным методам строительства (стены из камня или кирпича, сырца или обожженного, земляные насыпи, рвы, палисады) и местным средствам передвижения по большим сухопутным или речным путям. Несомненной логикой была продиктована закладка Буцефалии-Никеи, Александрии Опиенской, Александрии Согдской, Паталы, Александрии Оритской, отстоявших приблизительно на 350 километров друг от друга. Александр рассудительно и отважно создавал новую нацию, которую нельзя было бы назвать ни греческой, ни македонской, ни варварской, но лишь смешанной и гармонизированной.

Большие города, торговые столицы

Армия и ее обоз покинули Кандагар «около захода Плеяд», то есть приблизительно 1 ноября 330 года. К концу ноября измотанные люди подошли к подножию гор Паропанисады. Примерно в середине декабря они остановились в Ортоспане близ современного Кабула ¹¹¹. От Кандагара до Кабула, если ехать по современной гудронной дороге, ровно 510 километров. В северном направлении долину Кабула окаймляют белоснежные зубцы сьерры высотой от 5 до 6 тысяч метров. Кох-и-Баба имеет в высоту 5143 метра, это одна из вершин Гиндукуша, который сопровождавшие Александра географы принимали за Кавказ на северных рубежах Персии. Именно здесь, у подножия заснеженного и лишенного деревьев хребта, французская археологическая миссия в Афганистане раскопала космополитический город эллинистической эпохи, основанный Александром в качестве его второй Александрии, а именно «Кавказской», или «Паропанисадской».

Из всего того, что сообщают Диодор (XVII, 83, 2), Курций Руф (VII, 3, 23) и Арриан (IV, 22, 5), становится ясно, что город был построен за зиму 330/29 года усилиями семи тысяч обитателей Гандхары и такого же числа греческих и македонских солдат и двигавшихся в обозе гражданских лиц. Основанию города предшествовало торжественное жертвоприношение трем главным македонским божествам – Зевсу Олимпийскому, Афине Алкидеме и Гераклу. Дома были построены на туземный манер, кирпичные с заостренной крышей, – точно такие, как их описывают у подножия Гиндукуша китайские и европейские путешественники, начиная со Средних веков. Ведение работ – возведение укреплений, общественных зданий, прокладка путей сообщения, водоснабжение, заготовка провианта – было возложено на одного из товарищей царя Нилоксена, который скоро сделался военным наместником этой непростой сатрапии. Александр, который не был доволен деятельностью Нилоксена, через три года сместил его и назначил на его место Никанора, другого своего товарища, который должен был управлять городом – ключевым пунктом на дороге из Индии в Бактриану и Персию, местом торговли, а также активного интеллектуального и художественного обмена.

Из этой колонии происходит большое число произведений характерного для стиля Гандхары в III и II веках до н. э. синтетического искусства, ныне ставших экспонатами, которыми обоснованно гордятся музеи Кабула и Парижа, а также несколько самых красивых монет греко-туземных царей Бактрианы, от Диодота I (ок. 260–240) до трех Дикаев (между 135 и 60) [56]56
  В кн. Бикерман Э.Хронология Древнего мира. М., 1975. С. 202–203, в списке греко-бактрийских царей никаких Дикаев нет. Скорее всего, это ошибка, «Дикай» (δίκαιος, «справедливый») – не имя, а эпитет. Впрочем, вся история исчезнувшего из поля зрения античных авторов греко-бактрийского царства представляет собой сплошное белое пятно. – Прим. пер.


[Закрыть]. Среди других находок, сделанных в Бергаме, сообщается о серебряном кубке, на котором имеется рельефное изображение Фаросского маяка в египетской Александрии. Вплоть до I века н. э. между двумя этими городами-побратимами, разделенными расстоянием в 3600 километров, существовали тесные художественные и торговые связи. Поскольку одним из официальных языков индо-бактрийского [57]57
  В отечественной литературе обычно говорят о существовавшем здесь греко-бактрийском царстве. – Прим. пер.


[Закрыть]царства был греческий, нет ничего удивительного в том, что именно благодаря основанным Александром городам зарождающееся христианство распространилось вплоть до самых глубин Центральной Азии.

В мае 329 года была основана третья Александрия – недалеко от Таугаста (Чучка Гузар), где перешедшая через Гиндукуш армия форсировала на бурдюках разлившийся Окc (Амударью). Между тем как Птолемей с основной кавалерией бросился в степь в погоню за узурпатором Бессом, Александр уклонился на восток, приняв изъявления покорности от Тармиты (в «Эпитоме деяний Александра» § 4: oppidum Tarmantidem) и с наиболее пожилыми македонянами, уже непригодными для войны, а также фессалийскими добровольцами, оставшимися с армией, расширив и укрепив этот важный пункт на пути, связывающем Бактриану на юге (нынешний Афганистан) и Согдиану на севере (Узбекистан). В этом городе «он поселил 7 тысяч варваров, 3 тысячи сопровождавших армию гражданских лиц и добровольно пожелавших здесь остаться наемников» ( Циодор,XVII, 83, 2; ср. Арриан,III, 29, 5). Это была Александрия Тармита, или Оксиана ¹¹².

На всем протяжении античности и в Средние века, пока около 1220 года эту Александрию не сжег Чингисхан, это был наиболее процветающий торговый центр, соединявший мир степей с индо-иранским миром. Через него проходили рис, хлопок, шелк, золото и ковры из Центральной Азии и посуда, оружие, технологии, религиозные представления из Индии и Персии. В наши дни оседлавший Амударью Термез – крупный центр нефтедобычи и промышленности, который имеет также большое военное значение, оттягивая на себя торговлю в долине этой весьма напоминающей Нил реки. Железная дорога, шоссе и воздушное сообщение связывают город с Душанбе, столицей Таджикистана. Через Термез войска проникают непосредственно в Афганистан. Бактры-Зариаспа, столица Бактрианы, отстояли от новой Александрии всего лишь на 80 километров, так что Александр неоднократно проезжал здесь вплоть до 327 года. Он мог видеть новые земляные и кирпичные укрепления, протянувшиеся с высоты к самому берегу Окса (правому), и говорить себе, что в этом месте, как и в Египте, он создал необычную столицу, обреченную существовать до тех пор, пока здесь не угаснет греческая торговля. Как бы то ни было, память об Александре, которого знают в этих местах как Искандера Зуль-Карнайна, жива здесь и поныне.

На северной оконечности Согдианы, в 400 километрах от Термеза, пролегает другая граница, та, которую образует Сырдарья, Яксарт, впадающий в Аральское море. «Царь задумал построить на Танаисе [58]58
  Античные историки нередко смешивали Танаис-Дон с Яксартом. С этим связана и упомянутая проблема Гиндукуша, который они принимали за Кавказ. См.: Шахермайр Ф.Александр Македонский. М., 1984. С. 237–240, 269, а также Aman.Der Alexanderzug. Indische Geschichte. Berlin, 1985. S. 890–891, Anm. 122. – Прим. пер.


[Закрыть]город и назвать его своим именем. Место показалось ему благоприятным для того, чтобы город рос, а еще оно прекрасно подходило для дальнейшего продвижения на скифов, если приведется такое начать, и для защиты от набегов варваров, живущих по другую сторону реки. Казалось также, что город этот сделается великим как благодаря многочисленности обитателей, так и блеску данного ему имени» ( Арриан,IV, 1, 3–4). Это и была Александрия «Эсхата» (Έσχάτη), «Крайняя», или Александрия Согдийская, строения, укрепления и улицы которой покоятся ныне под современным Ходжентом в Таджикистане, в 145 километрах к югу от Ташкента. «Александр обнес стеной ту площадь, которую занимал его лагерь, так что городские стены имели в длину 60 стадиев (10,8 км; согласно Юстину, XII, 5, 12, – 6 римских миль = 9 км). Также и этот город он повелел назвать Александрией. Работа была завершена с такой быстротой, что уже на семнадцатый день после того, как заложили укрепления, были готовы и крыши домов. Между воинами развернулось соревнование (ибо все было поделено на части), кто первым предъявит законченную работу. Новый город был заселен пленниками (захваченными в «Городе Кира», ныне Ура-Тюбе в 73 км к юго-западу от Ходжента, и в семи фортах, взятых штурмом), которых царь отпустил на свободу, вернув их стоимость хозяевам. И теперь, спустя такое долгое время, у их потомков не изгладилась память об Александре» ( Курций Руф,VII, 6, 25–27).

Рассказ Арриана, который отличает гораздо большая сдержанность, отводит 20 дней лишь на строительство укреплений будущего города. О причине такой скорости можно прочесть в путевых записках Ф. фон Шварца ( F. von Schwarz«Alexanders des Grossen Feldzige in Turkestan»): еще в 1893 году все постройки здесь были глинобитными, то есть возводились из земли, армированной ветками и жердями. Заселили город не только отпущенные на свободу пленники, то есть перемещенные туземцы, но и добровольцы из числа согдийцев, греческие наемники и сколько-то непригодных к службе македонян. Источники уточняют, что основание города сопровождалось, как этого требовал обычай, жертвоприношениями богам, скачками и атлетическими состязаниями, что вовсе не являлось признаком смешения этнических групп, как и не говорило об уподоблении греков варварам, но свидетельствовало о пламенном патриотизме, демонстрируемом в нескольких переходах от китайской империи. По другую сторону реки кочевали саки «хаомаварга», «скифы, варящие хаому», грозные арийские всадники, смешавшиеся с алтайскими племенами, откуда доставлялось золото, драгоценные камни, меха, чистокровные лошади. И поскольку один-единственный город, имевший на самом деле сторону в 6 стадиев (1080 м), а не в 15, и очень плотно заселенный пятью или шестью тысячами жителей, был не в состоянии претендовать на то, что сможет противостоять проникновению скифов через границу протяженностью в многие сотни километров, армия основала 8, а может, даже 12 сторожевых постов между Сырдарьей и Зеравшаном, рекой, на которой стоит Самарканд ( Страбон,XI, 11, 4; Юстин,XII, 5, 13). В 326–325 годах 3 тысячи греческих солдат оставили свой пост и разбились на слоняющиеся по империи шайки. Сделали они это по наущению одного из собственных офицеров по имени Афинодор, а потом уже и одного из его соперников по имени Битон. Это говорит о том, сколько героизма требовалось для того, чтобы сохранять мужество среди пустынь и общей враждебности согдийцев. Обитатели Александрии на Яксарте были более терпеливы и лучше защищены. Они активно занимались торговлей и извлечением выгоды из своего положения. В музее Ходжента вызывает восхищение бронзовый кратер с волютами, на котором в чистейшем греческом стиле II века до н. э. изображена пляска менад ¹¹³. Раскопки в Тахт-и-Санкине, при слиянии Амударьи и Вахша, наглядно показывают, каким стало степное искусство, соприкоснувшись с искусством греческим: это восхитительный синтез абстракции и реализма, анимализма и антропоморфизма.

Не станем описывать укрепления в Нише, Ай-Хануме, Чарсадде, Массаге, Баркоте, Удиграме, которые, судя по всему, после прохода через них войск Александра не стали чем-то большим, нежели опорными пунктами или гарнизонами, и остановимся лишь на четырех городах, выстроенных в бассейне Инда в 326 и 325 годах. Стоило кавалеристам и фалангистам македонской армии, теперь на три четверти азиатской, обратить в бегство слонов и пехотинцев царя Пауравы близ Харанпура на берегу Гидаспа (Джелам), как Александр принял решение обеспечить контроль над всеми путями сообщения в центре Пенджаба, там, где индоевропейское население соприкасается с наиболее беспокойными племенами дравидской группы.

Сегодня, после археологических изысканий сэра Орела Стейна, проведенных в Пенджабе в 1932 и 1937 годах, все согласны с тем, что, выйдя из Таксилы (в 30 км к западу от Равал пинди), Александр направился к современному Амритсару на восточной оконечности Пенджаба, следуя самым прямым путем, по которому и поныне движутся грузовики и поезда на линии Дели – Пешавар. В самом крутом изгибе петли Гидаспа, к северу от Джелама, он натолкнулся на войска Пауравов, династии, о которой много говорится в «Махабхарате». Александр стал лагерем там, где в наши дни находится Харанпур, а затем, вместе с кавалерией и фалангой, форсировал реку на 28 километров северо-восточнее, где в наши дни находится Джелалпур, воспользовавшись в качестве перевалочного пункта островом Адманой.

После битвы, когда были возданы почести мертвым, розданы все награды и принесены жертвы Солнцу (очевидно, Митре), Александр основал два города: один на берегу (правом) реки, там, где начал переправу, и второй – в том месте, где одержал над Пауравой победу (согласно Диодору,XVII, 89, 6; Курцию Руфу,IX, 1, 6 и 3, 23; Плутарху«Александр», 61, 1–2; Юстину,XII, 8, 8 и т. д.). Первый был назван Буцефалией, в память о Буцефале, горячо любимом скакуне, который только что умер в возрасте 30 лет, а второй – Никеей, «той, что дает победу» (Nikè), вероятно, по одному из эпитетов богини Афины. В рабочей силе недостатка не было, – из числа пленников, наемников и добровольцев македонян ( Элиан«История животных», XVII, 3), однако работы в сезон муссонов были проведены так поспешно, что уже через несколько месяцев, в октябре 326 года, вся армия в целом была вынуждена восстанавливать разрушенное потоками воды ( Арриан,V, 29, 5). Эти города, вероятно находившиеся друг напротив друга и образовывавшие единое целое в административном отношении (см. относящийся к I в. н. э. «Перипл Эритрейского моря», § 47), должно быть, существовали, пока индо-бактрийские цари чеканили монету с надписями на греческом и пракрити. Несколько таких монет были найдены в Джалалпуре. Во времена маурьев «Город Буцефала» сменил имя: он стал Бхадрасвой, «Городом доброго коня». Помимо выполнения чисто материальной задачи – закладки города, Александр воздвиг в этом месте веху на пути распространения буддизма в одном направлении и ислама – в другом: это был мост, место обмена духовными сокровищами.

В конце лета 326 года, в то время как Кратер укреплял этот двойной город и руководил работами верфей на Джеламе, где строился флот в 200 галер с тридцатью веслами с каждого борта и 800 шаланд, Александр распорядился возвести на берегу Биаса, у крайнего предела его продвижения на восток, 12 (?) алтарей со сторонами в 22,50 метра в честь приведших его сюда богов. В I веке н. э., около 60 года, Аполлоний Тианский явился сюда, чтобы увидеть эти памятники, имевшие целью, как и лагерь Александра, поразить людское воображение ( Флавий Филострат«Жизнеописание Аполлония Тианского», И, 43). Вся армия приняла участие в возведении из прочных и долговечных материалов этих последних свидетельств веры и мужества греков. После того как регион заняли англичане, эти алтари долго искали восточнее Амритсара, однако течение Бианта, подверженное муссонным паводкам с середины июня до середины сентября, изгладило абсолютно все, за исключением памяти об Искандере.

Весной 325 года флот и армия достигли слияния Чинаба и Сатледжа в 130 километрах к югу от нынешнего Мултана. Гефестион и Филипп получили от Александра, который оправлялся тогда от ранения, приказ укрепить один индийский город и собрать в нем всех выразивших на это согласие туземцев и негодных к службе наемников ( Арриан,VI, 15, 2). Возможно, этот поселок или, скорее, опорный пункт на границе области грозных малавов был назван именем любимой индийской собаки царя, Периты, охотника на львов ( Плутарх«Александр», 61, 3). Можно также предполагать, что в эллинистическую или римскую эпоху он стал именоваться Александрией Опиенской, в Средние века назывался Аскаланд-Уза, а в наши дни носит имя Уч и располагается в 100 километрах к северо-востоку от Раджанпура, «Города царя». Несомненно, однако, то, что, достигнув слияния Мулы и Инда, в 330 километрах к юго-западу от Уча, Александр приказал выстроить и укрепить новый город, именуемый в текстах Александрией «у согдов», Согдийской ( Арриан,VI, 15, 4), причем «согды» здесь – это несговорчивое и опасное племя «судров» из индийского эпоса [59]59
  Шудры, или судры, как известно, – четвертая, низшая варна, или каста, в Индии, однако нам не удалось отыскать упоминаний того, чтобы они были особой этнической группой. Предположение о том, что они, подобно илотам в Спарте или пенестам в Фессалии, являются потомками автохтонного населения, покоренного вторгшимися сюда индо-арийцами, а уж тем более что шудры – какое-то особое племя, можно считать лишь гипотезой, и в любом случае она может быть только частью истины. Ср. Бонгард-Левин Г. М.Древнеиндийская цивилизация. Философия. Наука. Религия. М., 1980. С. 27–28. В древнеиндийской мифологии шудры возникают из ног прачеловека Пуруши. Этимология слова «шудра» не выяснена. – Прим. пер.


[Закрыть]. «На реке он основал город Александрию, собрав сюда 10 тысяч поселенцев» ( Диодор,XVII, 102, 4). Употребленное здесь Диодором слово «поселенцы» (οίκήτορες) является свидетельством космополитичности города, подобного первой из Александрий. Данная, индийская в собственном смысле, была уже пятой. Ее следы можно отыскать на левом берегу Инда – в Рохри, южном пригороде Суккура, в 200 километрах к северу от дельты. Отсюда отходят три больших орошающих Синд канала. Несомненно, здесь были проведены долговременные работы, поскольку согласно «Периплу Эритрейского моря» (§ 41) обитатели Синда показывали западным купцам следы пребывания экспедиции Александра – храмы, лагеря. Александр создал и оставил после своего прохода линию речной навигации, начиная от верхнего бассейна Инда на севере и до Индийского океана на юге, с торговыми портами, доками для кораблей и арсеналами через каждые 350 километров…

«Прибыв в Паталу (близ Татты, в 155 км к востоку от Карачи), он застал город оставленным как жителями, так и работниками и послал в погоню за ними самые проворные войска. Когда часть их удалось догнать, Александр отправил их за прочими, наказав передать им, чтобы они возвращались, ничего не боясь… Поручив Гефестиону обнести стенами городскую крепость в Патале, он отправил людей в соседнюю безводную пустыню копать колодцы и превращать землю в обитаемую… У Паталы воды Инда разделяются на два больших рукава, и оба они носят название Инда вплоть до самого своего впадения в море. Здесь Александр возвел порт и верфи. Когда работы продвинулись достаточно далеко, он решил спуститься по правому рукаву вплоть до самого моря» ( Арриан,VI, 17, 5–6; 18, 1–2).

Великий строитель делал это не столько из честолюбия и гордыни и даже не из пустого любопытства, как об этом заставляют думать рассказы Неарха, флотоводца Александра, и Онесикрита, его первого кормчего. Нет, он желал выяснить, полностью ли судоходна река и в каком месте из нее можно попасть в море. Выяснилось, что западный рукав ненадежен в связи с имеющейся здесь опасной отмелью и что в Индийском океане существуют приливы и отливы, незнакомые обитателям Средиземноморья. Восточный рукав исчезал в некоем озере, выход из которого можно было привести в порядок. «Спустившись вновь к озеру, он возвел там еще один порт и еще одни верфи и, оставив охрану, завез сюда продовольствия для всего войска на четыре месяца, а также все прочее, что требовалось для плавания» ( Арриан,VI, 20, 5). Затем он вверил Неарху 120 кораблей, пригодных к плаванию по морю, и приблизительно 10 тысяч человек. Поскольку, как утверждали, Река Океан окружает весь обитаемый мир, это означало, что одни и те же воды омывают берега Индии, Персии, Вавилонии и Аравии.

После того как Патала была укреплена и хорошо снабжена, она должна была играть на границе Индии и пустыни Тар ту же роль, что Александрия в Египте на границах долины Нила и Сахары. Для того чтобы сняться с якоря, Неарху пришлось ждать захода Плеяд и окончания муссона, то есть начала октября [60]60
  В первых строках данного раздела автор, по нашему мнению, правильно указал в качестве приблизительной даты захода Плеяд 1 ноября. Отметим еще раз, что Страбон в указанном автором месте говорит как раз о том, что Неарху пришлось выплывать ранеенаступления благоприятной погоды, при восходеПлеяд. Ср. также: Arrian.Der Alexanderzug. Indische Geschichte. Berlin, 1985. S. 1130, Anm. zu 21, 5. – Прим. пер.


[Закрыть]325 года ( Арриан«Анабасис», VI, 21, 2; «Индика», 21, 1; Страбон,XV, 2, 5). Вероятно, месяцем прежде Александр вышел из Паталы в западном направлении, чтобы с суши оказать поддержку своей эскадре, которая, по его приказанию, установила первую морскую линию навигации между Оманским и Персидским заливами. Он пожертвовал ради этого половиной армии, поклажи, сил, даже своей репутацией (все уже считали его погибшим), однако с июля по декабрь 325 года он совершил для построения нового, – основанного на экономических и политических связях, – мира больше, чем за все десять лет походов и сражений.

Из античных источников мы получаем в высшей степени запутанные сведения (при отсутствии каких бы то ни было археологических раскопок и систематических исследований), согласно которым как раз в тот момент, когда флот Неарха снялся с якоря и производил разведку залива, названного именем Александра, где в будущем стал располагаться Карачи, армия основала свою шестую Александрию, которую впоследствии назовут, чтобы отличить от прочих, Оритской, или Orôn. Арриан пишет (VI, 21, 5): «Когда царь пришел в крупнейший у оритов поселок, который звался Рамбакией, он одобрил его местоположение и подумал, что образованный из поселенных здесь жителей (xynoïkistheisa) город окажется крупным и процветающим. Для этого он оставил здесь Гефестиона». Рамбакия может быть локализована в долине Порали, на юге современного Белуджистана, то ли близ Белы, где были обнаружены античные (?) развалины, как предположил сэр Орел Стейн ( Geogr. Journal,1943, p. 215), либо, что более вероятно, к северо-западу от Лияри, на месте Хайра-Кота, который еще процветал в Средние века, как думалось Гольдичу ( Journ. Soc. of Arts,1901, p. 421), в 20 километрах от нынешнего берега залива Кокала, – единственное туземное поселение, о котором упоминает Неарх и в котором он смог пополнить запасы провианта ( Арриан«Индика», 23, 4–5).

«Также и в этой области он основал город и переселил сюда арахосиев», – пишет Курций Руф (IX, 10, 7), то есть сосредоточил здесь туземцев из долины Порали, ихтиофагов с побережья и всех греческих, финикийских и вавилонских коммерсантов, которые интересовались пряностями, благовониями, драгоценными камнями и жемчугом. Ныне эта область называется Белуджистаном (западный Пакистан). Речь шла не об окультуривании дикарей, но о приобщении их к государству и обучении азам торговли. Чтобы защитить их с запада, Леоннату было приказано (или он взялся за это сам) возвести форт с размещенным в нем гарнизоном в долине Максата (Машкаи), притока Томера (Хингола) ¹¹⁴. При входе в пустыню, на караванной тропе в 100 километрах к западу от Белы будет позднее располагаться Александрия Макарена. В прошлом веке Ч. Массону довелось слышать в долине Джау или Джал Джао, притока Хингола, о старинном городе, в котором находили греческие монеты («Various Journeys», II, 1844, p. 14). Этот торговый путь, проходивший по суше более чем в 100 километрах от берега, дублировал тот, что пролег по Индийскому океану.