Текст книги "Город вамиров (Вампирская серия)"

Автор книги: Поль Феваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Глава шестая

Да! Их было двое, и это не слишком вас удивляет, я думаю, поскольку вы уже знакомы с некоторыми тайнами вампирической жизни; понятно, с другой стороны, и ошеломление старой Лоос. Г-н Гоэци, вышедший из спальни, и г-н Гоэци, стоявший в коридоре, были точными копиями друг друга; они сходились, как приближается человек к своему отражению в зеркале.

И каждый из них держал в руке золотую булавку.

Увы, несчастная нянька графини Грите не успела полюбоваться этим чудом. Она узнала то, что не должна была знать. Две булавки одновременно вонзились в ее виски, одна в правый, другая в левый, и бедная Лоос испустила дух, не успев даже вскрикнуть.

Монстры не пожелали отведать ее кровь – она была чересчур старой.

– Дорогой доктор, – сказал один из них, – будьте так любезны, скажите, как мы поступим с телом?

– Как пожелаете, дорогой доктор, – ответил второй.

Они простерли руки, и труп поднялся на восемь лап. Он приобрел вид двойной собаки или, если хотите, двух одинаковых собак, напоминавших очертаниями человека. Каждая послушно приблизилась к одному из докторов, и два г-на Гоэци одновременно произнесли:

– Пса назовем Фукс. Вернемся к работе.

Затем они обнялись и слились, а собаки вошли одна в другую.

Так появилось то странное животное, что мы видели в трактире «Пиво и Братство».

Г-н Гоэци вернулся к постели Летиции и закончил пересадку волос.

На праздники графиня Грите, оставленная всеми, умерла в опустевшем замке. Корнелия была здесь, у м-ра и м-с Уорд, занимаясь последними приготовлениями к браку с Эдвардом С. Бартоном. На сей раз она приехала без Летиции, так как семейные дела требовали присутствия гувернантки в Италии.

Лишь много позднее стало известно, что Летиция немедленно последовала за графом Тиберио в Париж, где любовники предались безумствам, игре, чревоугодию и прочим излишествам самого экстравагантного толка. Граф Тиберио поздно и довольно внезапно ощутил вкус к разврату. Узнав от г-на Гоэци о смерти своей несчастной жены, он закатил роскошную пирушку. Графиня скончалась в одиночестве и отчаянии; на голове ее не осталось ни единой пряди некогда великолепных волос. На следующий день месье Гоэци снял домик в пригороде Утрехта, куда водворил лысую женщину, которую мы также видели ранее в трактире «Пиво и Братство». Эта женщина, повиновавшаяся г-ну Гоэци, как раба, представляла собой останки графини Грите. В Голландии она жила под охраной Фукса, пса с человеческим лицом, и была известна как мадам Фиоле[22]22
  …Фиоле – букв, «флакон», «склянка» (фр.).


[Закрыть].

По возвращении графа Тиберио в замке состоялся военный совет; в нем участвовали Летиция, месье Гоэци и сам Тиберио. Обсуждалась недавняя смерть знаменитого графа Монтефальконе, самого богатого человека в Истрии и Далмации, расположенных против Венецианской республики, по другую сторону Адриатического моря.

Монтефальконе оставил вдову и единственного сына. В случае смерти последнего Корнелия де Витт становилась прямой наследницей вдовствующей графини, в случае же смерти Корнелии все состояние семейства Монтефальконе переходило к графу Тиберио.

По природе своей граф Тиберио был не из тех, кого называют людьми испорченными, но теперь им, как хотела, вертела la Pallanti, находившаяся в подчинении у г-на Гоэци.

Совет продолжался всю ночь. Наконец было решено, что месье Гоэци отправится в Вену – по делам не торговым, а домашним.

Младший Монтефальконе, сын знаменитого графа и ныне вдовствующей графини, был капитаном на австрийской службе, в Лихтенштейнском полку, и жил при дворе императора Иосифа II. Он был человеком необузданным.

Г-н Гоэци отправился в путь с лысой мадам Фиоле и псом Фуксом. Наша Анна не рассказывала мне в подробностях об этом путешествии; знаю только, что, прибыв в Вену, они поселились у ростовщика Мозеса, который давал Марио Монтефальконе деньги в долг. У него уже накопились подписанные молодым графом векселя на более чем миллион флоринов.

Жил он на третьем этаже большого дома в Грабене со своей внучкой Деборой, которая каждую ночь спускала с балкона шелковую лестницу и принимала у себя капитана Марио.

У старого Мозеса был подшит к кафтану кожаный мешочек, где лежали векселя Монтефальконе, составлявшие лучшую часть его богатств. Он даже спал в кафтане. Балкон же, откуда красивая и грешная Дебора спускала шелковую лестницу, имел железную решетку.

Однажды в окружении грабов императорского замка Шенбрунн, самых высоких в мире, должен был состояться военный парад. Дебора долго терзала своего деда, и тот согласился взять ее с собой. Она надела самое красивое платье и все драгоценности, подаренные капитаном. Она была великолепна. Стоимость ее жемчугов и рубинов как раз и равнялась сумме долга Монтефальконе, за вычетом прибыли Мозеса. На капитане Монтефальконе был новый сверкающий мундир. На параде они с Деборой обменивались восторженными взглядами, таившими обещание ночного свидания. Мозес прижимал рукой к сердцу свой кожаный карман. Все были счастливы.

Месье Гоэци, Фиоле и Фукс, однако, остались дома и во время парада пробрались в спальню красавицы Деборы и задернули портьеры. Затем г-н Гоэци и Фиоле стали по очереди работать на балконе, вооружившись точильным камнем. Пес Фукс стоял на страже снаружи.

Когда г-н Гоэци и Фиоле закончили работу, верхние края железной решетки были остры, как бритва.

К ночи площадь Грабен опустела и младший граф Монтефальконе, веселый и беззаботный, прибыл к дому, драпируясь в широкий плащ искателя приключений. Едва он появился, с балкона Деборы упала вниз шелковая лестница.

Младший Монтефальконе начал карабкаться наверх. Лестница была прочна, и верхний прут решетки, превратившийся в бритву, не сразу ее перерезал. Случилось это лишь в ту минуту, когда капитан достиг второго этажа.

Раздались два громких крика, женщины и капитана. После снова воцарилась тишина – так смыкаются воды реки над утопленником, упавшим с парапета моста.

Г-н Гоэци мигом разбудил старого Мозеса и сообщил, что на балкон дома забрался злоумышленник. Простак поспешил выйти, держа в одной руке тромблон, а другой прижимая к сердцу кожаный карман.

Фукс, пес с человеческим лицом, загрыз его на пороге.

Все дела г-на Гоэци в Вене были завершены. Опустошив кожаный карман Мозеса, он с легким сердцем тронулся в путь при свете луны, напевая популярные куплеты.

Между тем, свита г-на Гоэци увеличилась. Помимо пса Фукса и лысой женщины Фиоле или, если вам больше нравится, Грите и Лоос, к ней присоединились попугай и маленький мальчик, все время игравший с обручем. Попугай с мощным клювом и кривыми когтями был Мозесом, малец – капитаном: под блестящим мундиром более ничего не обнаружилось.

Вместо того, чтобы вернуться в Голландию, г-н Гоэци направился на юго-восток через эрцгерцогство Австрии, Каринтии и Карниолы. Она никогда не упоминала, путешествовал ли он пешком или в карете; но я могу привести любопытную подробность, связанную с тем, как вампиры и их придатки пересекают водные потоки. Все семейство спешит к главному вампиру и входит в него. Вслед за этим хозяин ложится на воду и плывет ногами вперед, как доска. Даже самое быстрое течение не в силах ему помешать.

Заметив человека, плывущего по реке ногами вперед, примите все меры предосторожности, ибо перед вами несомненный вампир.

У Триеста г-н Гоэци свернул на восток, пересек Истрию и Хорватию, добрался до Далмации и направился в Динарские Альпы к границе Албании, где расположен замок Монтефальконе, один из самых внушительных в мире замков, который послужит сценой наиболее драматических эпизодов нашей истории.

Все вокруг, от дерна на земле до облаков в небесах, было всклокоченным, буйным, зловещим. Горные вершины с дикой яростью вздымались в небо, обрамляя нагромождение башен, зубцов, колоколен, откуда ниспадали в сотни расселин громадные пряди плюща. Сосны проросли сквозь стены, встававшие, казалось, из бездонных пропастей.

На ум, прежде всего, приходила мысль о том, что в замок невозможно проникнуть без позволения хозяев. За узкими и длинными окнами угадывались сидевшие в засаде стражники; бойницы источали угрозу; подъемные мосты с решетками тянулись над провалами, как колоссальные западни.

На стенах не видно было ни одного часового; но в углу двора, освещенного рогами луны, полускрытой облаком, чешуйчатым и плоским, как спина крокодила, высился полусгнивший каркас виселицы. С нее все еще свисал скелет, вокруг которого вились вороны.

Г-н Гоэци прибыл за несколько минут до заката и остановился на вершине одного из самых высоких пиков, окидывая взглядом окрестный пейзаж. Он видел не только замок, но и многочисленные городки и деревни, дикие ущелья, плодородные нивы и острова в море. Он долго смотрел на эти красоты, в основном же на владения Монтефальконе, достойные истинного принца.

Неопределенная улыбка играла на его губах, пылающих, как раскаленные угли.

– Ступайте! – внезапно произнес он, и тотчас свита призрачных рабов покинула его. Попугай улетел, пес кинулся вниз по склону горы, за ним последовали лысая дама и мальчишка с обручем.

Глава седьмая

Когда помощники скрылись, месье Гоэци разделился, поскольку нуждался в собеседнике. Он разжег костер, и любой, кто в тот вечер поднял бы взгляд со дня долины, увидал бы на вершине недоступного пика, куда никогда не ступала нога человека, две жуткие фигуры, сидевшие на корточках в снегу и освещенные синеватым пламенем.

Было уже темно, когда вернулись эмиссары г-на Гоэци. Замок Монтефальконе казался теперь огромной темной массой между горами. Тут и там за поясом зубчатых стен мерцали огни.

Хотя г-н Гоэци при расставании не сказал своим рабам ни слова, все они знали, что делать. И хотя они вернулись, в то же время все они оставались в замке на различных указанных им должностях. Эта способность к расщеплению позволяла им оказывать г-ну Гоэци неоценимые услуги.

Половинки демонов уселись вокруг костра, за исключением попугая, восседавшего на плече Фиоле, и г-н Гоэци велел им рассказывать. Фиоле заговорила первой и сказала:

– Владыка, я вошла в караульный корпус у главных ворот с бочонком киршвассера. Очевидно, я еще не слишком разложилась, потому что все солдаты пытались меня поцеловать и называли «милашкой». И вот что я узнала: замок находится в осадном положении из-за шайки разбойников, рыщущих в окрестных горах. Гарнизон достаточно многочислен и способен защитить замок. Есть у них и солидное артиллерийское орудие. Горе тому, кто попытается войти через главные ворота!

– Где же твой бочонок? – спросил г-н Гоэци.

– Владыка, – ответила Фиоле, – он в караульном корпусе. Там я продолжаю наливать солдатам выпивку, а они называют меня «милашкой».

Пес Фукс рассмеялся, тогда как попугай клюнул голый череп ужасной старой карги.

– Хорошо, – сказал г-н Гоэци. – Теперь ты, пудель.

– Владыка, – отвечал Фукс, – я обошел укрепления. Есть только одно слабое место, но все равно потребуется сделать подкоп и подвести мину. Это куртина, где нет часовых, но имеется собака, громадная, как бык. К счастью, мы оказались разного пола…

– Ты спел серенаду под ее окном? – прервал г-н Гоэци, который был в прекрасном настроении.

– Да, владыка. Она вышла, пылая от нежности, и я придушил ее, и теперь я стою во дворе на страже.

– Хорошо, – снова сказал мистер Гоэци, погладив пса по голове. – Ваша очередь, капитан.

Мальчишка вытер с губ остатки варенья.

– Полковник, – сказал он, отдавая по-военному честь, – я играл с обручем и запутался в юбках трех красивых девиц, горничных старой графини. Они до отвала накормили меня сладостями и рассказали, что скоро у них появятся новые черные платья: из Вены пришло известие, что сын графини, единственный сын, свернул себе шею, как дурак, взбираясь на балкон прекрасной еврейки…

Быть может, я забыла упомянуть, что эти несчастные, как вы уже поняли, сохраняли лишь самые смутные воспоминания о своей прежней жизни.

– Это все? – спросил г-н Гоэци.

– Нет, полковник. Три горничных налили мне мараскина. Мне показалось, что я их откуда-то знаю, хотя сам дьявол не разберет, откуда. В гарнизоне шепчутся, что старушка очень любила своего простака-сына. Она больше не хочет оставаться в замке, полном горестных воспоминаний. Завтра она выезжает в Голландию, чтобы найти и забрать к себе одну молодую девушку, ее единственную наследницу. Еще горничные угостили меня розолио…

– И ты оставил с ними своего двойника?

– Да. Он был немного пьян. Они уложили его в углу с бутылкой анисетта.

– Хорошо, – в третий раз сказал мистер Гоэци. – Говори, Гарпагон.

Он обращался к попугаю, который встопорщил перья и принял внушительный вид.

– Что касается меня, владыка, – отозвался бывший Мозес, – то мой двойник находится сейчас со вдовствующей графиней, каковая положительно влюбилась в меня. Увидев, как я влетел в открытое окно, она перестала плакать и стенать. Она почти утешилась. Я мог бы в лучшем виде изложить все, что вы узнали от других, но я принес более весомый подарок. Возьмите!

С этими словами попугай вытащил из-под крыла связку ключей и почтительно вложил их в руки г-на Гоэци, добавив:

– Это ключи старушки. С ними вы легко доберетесь до ее спальни.

Г-н Гоэци дружелюбно потрепал Жако по хохолку и поднялся на ноги, сказав:

– Все в порядке. За работу!

И он, в сопровождении своей челяди, спустился по крутому склону горы. Была уже ночь, когда они достигли подножия крепостных стен. Чтобы преодолеть широкий, глубокий и наполненный водой ров, месье Гоэци использовал метод, описанный в предыдущей главе. Никто из стражников не поднял тревогу. Все они сидели в караульном помещении, опустошая бочонок с киршвассером и беседуя с двойником лысой дамы. Двойник пса Фукса молча бегал по двору. Все запертые двери были отперты с помощью связки ключей графини. Горничные в передней были очень заняты, распивая Кюрасао[23]23
  …мараскина… розолио… анисетта… Кюрасао – перечислены различные крепкие ликеры и настойки.


[Закрыть] с двойником мальчугана, и не услышали ни звука.

Бедная вдова, оглушенная болтовней двойника Жако, также ничего не услышала.

Фиоле, лысая женщина, задушила ее собственными руками. Кто мог бы подумать, что благородная графиня Грите на такое способна? Псу Фуксу, некогда бывшему заботливой нянькой Лоос, г-н Гоэци приказал съесть лицо вдовы, вокруг же съеденного лица прикрепил бороду.

Довольно необычен тот факт, что мальчишка испытал легкое недомогание, увидев такое недостойное обращение с останками своей матери.

Затем г-н Гоэци вышел, не забыв предварительно поджечь балдахин над кроватью, что должно было объяснить исчезновение трупа; едва ли мне необходимо добавлять, что он забрал с собой несчастную мадам Монтефальконе, превратившуюся в безликого трактирщика.

К тому времени, как г-н Гоэци покинул замок, Фиоле и ее и бочонок исчезли из караульного корпуса. Трое горничных, в свою очередь, тщетно искали буквально растворившегося в воздухе мальчишку.

Вся эта мрачная компания, к которой присоединился теперь г-н Хаас (так звали трактирщика), направилась к морю. Спустившись на равнину, г-н Гоэци повернулся и стал наслаждаться величественным зрелищем. Огонь перекинулся с балдахина на кровать, затем пламя охватило спальню, после главное здание. Это было великолепно. Причудливо освещенные ущелья открывали загадки своих таинственных глубин, на снежные пиках блистали пурпурные блики, а посреди восхитительных декораций замок пылал, как гигантский факел. Ничто не может сравниться по красоте с пожаром в горах, часто говорила мне наша Анна, но я, конечно, не могу о том судить.

Несмотря на свое обычное безразличие к чудесам природы, г-н Гоэци ненадолго задержался, но вскоре вновь двинулся в путь, пересек Адриатику на элегантной тартане[24]24
  …тартане – Тартана – небольшое средиземноморское судно с косым парусным вооружением.


[Закрыть] и расположился на отдых лишь в Венеции. Я не буду описывать венецианский карнавал; Она уже сделала это в нескольких поразительных и блистательных страницах. Скажу только, что г-н Гоэци заманил в нечестивую западню дочь гондольера с Лидо и утолил жажду кровью этой молодой девушки, чем полностью восстановил свои силы.

Во время путешествия месье Гоэци в Далмацию, в Голландию для подготовки к свадьбе прибыл Нед Бартон. Граф Тиберио жил в Роттердаме в прекрасном особняке, купленном после смерти жены. К моменту, когда Нед сошел на берег, он еще не знал о трагической кончине своего кузена, молодого графа Монтефальконе. Вы не слишком удивитесь, если я скажу, что Корнелия, занятая собой или, вернее, Эдвардом Бартоном, все еще оставалась в неведении касательно связи Тиберио с Летицией Палланти.

Очевидно, во всем Роттердаме одна Корнелия не обращала внимания на поведение своей гувернантки. По возвращении из Парижа Летиция начала открыто появляться с графом Тиберио на публике, и ее чванливые наряды так и провозглашали: «В доме бывшего господина я стала госпожой!»

С приездом Неда наступила некоторая перемена. Прошу вас заметить, что он был англичанином – молодым, что правда, но возраст в этом смысле не играет роли. В англичанине ощущается моральное превосходство. Его присутствие вызывает уважение и требует благопристойности.

Можете думать, что хотите, но Тиберио тушевался перед Эдвардом, а Летиция его боялась.

Благодаря ему все вернулось на круги своя, и скандал поутих.

Нед Бартон, однако, привез с собой лакея, легкомысленного ирландца, лентяя и пустозвона, всегда дурно причесанного и дурно одетого. С ног до головы он являл собой сплошное неприличие, а в убогом мозгу его не было и на шесть пенсов здравого смысла.

Чрезмерно любопытный, нескромный и имевший мало представления о собственном достоинстве, он так усердно совал нос в сплетни домашней прислуги и близлежащих таверн, что через несколько дней был осведомлен о скандальной истории лучше, чем ее непосредственные свидетели.

Мерри Боунс терпеть не мог Палланти. Между лакеями и гувернантками такое часто бывает. Он уже не раз порывался рассказать о подвигах Летиции, когда брил молодого хозяина, но Нед не желал и слушать.

Одним январским утром, намылив щеки Неда, лакей поднял бритву и заявил:

– Ваша милость, Голландия неплохая страна, схидам[25]25
  …схидам – франц. и англ. наименование джина, изготавливавшегося в одноименном голландском городе.


[Закрыть] здесь хорош, хотя пиво довольно безвкусное. Попомните мои слова, к марту в Маасе всплывет не одна дохлая собака, и до свадьбы вашей, молодой сэр, еще ох как далеко!

Он быстро провел бритвой по коже ладони.

– Поторопись, – приказал Эдуард, – я спешу.

– Эта прохиндейка тоже спешит, – заметил ирландец, – спешит обвести вас вокруг пальца, и накажи меня Бог вечным адским огнем, если я вру! Вы заметили, как она поглядывает на вас, ваша милость?

– Быстрее! – повторил Нед.

– Она уже пустила на ветер черт знает сколько сотен тысяч дукатов своего болвана, я имею в виду графа Тиберио. И мисс Корнелия больше не сидит на почетном месте за столом.

– Да, это правда! – согласился Эдвард.

– И не спит в лучшей спальне, musha! Странный край эта Голландия – гувернантки здесь носят бриллиантовые серьги! Готов поставить два шестипенсовика, а это целый шиллинг, что расскажу вам кое-что, чего вы не знаете – потому как вы, ваша милость, слава Богу, никогда ничего не знаете. Мисс Корни, наш дорогой ангел, унаследовала огромное состояние. Ее кузен Монтефальконе, да, точно, так его звали, был капитаном и где-то помер, уж не знаю где – и первой новость узнала гувернантка.

Эдвард наконец соизволил прислушаться.

– Ты уверен в этом, парень? – спросил он.

– Мошенник Гоэци прислал ей депешу.

– Значит, ты ее видел ту депешу?

– Мы же смотрим повсюду, верно? Только так можно что-то узнать.

– Как бы то ни было, – промолвил Нед, – состояние капитана перейдет к вдовствующей графине.

Мерри Боунс вытер бритву и тряхнул шевелюрой.

– Несомненно, несомненно, ваша милость, – сказал он, – только знаете, что я думаю? Теперь вдовушка не доживет до преклонных лет. А когда ее не станет, приглядывайте в оба за мисс Корни, слышите? Деньги графа Тиберио на три четверти проедены, а гувернантка все еще не насытилась. Постарайтесь это понять.

Именно в это время письма Неда и Корни, адресованные нашей Анне, начали утрачивать прежний тон веселой беззаботности.

Смерть вдовствующей графини Монтефальконе, сделавшая Корни богатой наследницей, подтвердилась лишь в конце февраля. Г-н Гоэци вернулся, но не показывался. Он сплетал нити заговора, пытаясь подтолкнуть Эдварда к какому-либо насильственному действию, которое позволило бы отменить свадьбу.

Эдварду Бартону удалось избежать расставленной ловушки. Презрение, которое внушала ему синьора Палланти, он держал при себе, хоть это доставляло ему мало удовольствия, и вел себя так, что гувернантка вполне могла заблуждаться в отношении его истинных чувств.

Он продолжал посещать дом графа Тиберио, единственное место, где мог встречаться с Корнелией. С каждым днем Тиберио держал себя с ним все более высокомерно, если не сказать презрительно.

Помолвка Эдварда и Корнелии была настолько публичной, что разорвать ее представлялось затруднительным; но постепенно становилось все очевидней, что искусственно чинимые задержки должны были привести к фактическому разрыву. Так, решено было предварить брачную церемонию поездкой в замок Монтефальконе, причем Эдвард Бартон приглашен не был.

И Эдвард Бартон не возражал.

Таково было, по крайней мере, впечатление, которое вынесла наша Анна из пачки писем, полученных ею в канун бракосочетания.

Я должна сказать прямо, что письма эти были не совсем искренними. В них, с типично английской щепетильностью, была высказана лишь часть правды. Нас, англичан, приводит в ужас определенный тип скандала, именуемый бегством. Чем больше свободы мы предоставляем девушкам в наших семьях, тем настойчивей требуем, чтобы они никогда не нарушали правил добропорядочности и придерживались благопристойности, этой истинно английской добродетели. Думаю, в романах нашей Анны не встречается ни единого случая бегства; я подразумеваю добровольное бегство девушки с молодым человеком, так как похищение осуществляется силой и потому является менее шокирующим.

Но увы! Охваченные избыточными страхами, излишне целеустремленные, Эдвард Бартон и Корнелия де Витт, в тщетных поисках наилучшего выхода, были полны решимости совершить это предосудительное и опасное деяние, которое в дворянских семьях не может быть одобрено ни под каким предлогом. Низшие классы – дело иное, они творят, что хотят. Ощущая себя виновными в осознанном выборе неподобающего поступка, Нед и Корни хранили свои планы в тайне от друзей.

Прошу вас, не сочтите, что я в чем-либо оправдываю подобное недопустимое поведение. Однако я хотела бы напомнить, что они столкнулись с безнравственным банкротом, живущей во грехе женщиной и вампиром. Положение их было трудным, что и говорить.

Ирландец Мерри Боунс во многом способствовал тому, что они избрали сей неверный путь, и если бы Богу было угодно провести их по нему до конца, возможно, они избежали бы ужасной катастрофы.

Если бы они вовремя послушались этого парня, не лишенного зачатков здравомыслия, они не ждали бы до последнего – и, оказавшись в Лондоне, под защитой английских законов, вволю посмеялись бы над гнусными злоумышленниками, поднявшими руку на их счастье, состояние и жизнь.

Но решились они слишком поздно. Накануне назначенного для бегства дня, Летиция Палланти повела себя с мисс де Витт с такой надменностью, что благородная бедняжка, потеряв всякую осторожность и терпение, гордо поставила ее на место. В тот же день, последний день февраля, графу Тиберио наконец удалось добиться ссоры с Эдвардом Бартоном. Брачный контракт был подписан накануне. Формального разрыва не последовало, но вечером, когда Нед явился в особняк, ему было отказано от дома.

Корнелии же было не позволено покинуть дом на следующее утро, и она превратилась в пленницу.

Тем временем, на горизонте возник месье Гоэци, источая сочувственные речи – но, как вы понимаете, верить ему было нельзя. Он туманно предупредил Неда об опасности, характер которой не указал, и посоветовал Корни набраться мужества; он же предательски попытался утопить в Маасе Мерри Боунса, в назначенный час дожидавшегося в лодке Эдварда Бартона и Корнелию.

Вам уже известно, чем завершился этот эпизод с несостоявшейся свадьбой и неудавшимся бегством. В середине ночи Корнелия была брошена в почтовую карету и увезена, но не Эдвардом, а преступными любовниками – Тиберио и Палланти. Выбирая окольные дороги, они направились в имение Монтефальконе.