Текст книги "Стихи (перевод М. Н. Ваксмахера)"

Автор книги: Поль Элюар

Поль Элюар
Стихи (перевод М. Н. Ваксмахера)

ПЕРВЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ (1913-1918)

Вполголоса

 
Как потеплело к вечеру сегодня!
И как сверкают звезды!
Прозрачно будет небо поутру
Над авеню Версаль.
Прозрачно будет…
А песня в небе тает, точно шар.
 
 
Когда прозрачно небо, хорошо
Так рано выйти из дому и знать,
Что будет полдень и конец настанет
Работе долгой…
А песня в небе тает, точно шар.
 
 
Когда я долгой улицей иду,
Мне кажется – я за городом где-то.
Как эти виллы, право, хороши!
Ей-богу, я любуюсь от души!
А песня умерла, пропала песня.
1914
 

«Малышка-девчушка…»

 
Малышка-девчушка впервые в Париже.
А грохот, как ливень, клокочет и брызжет.
 
 
Малышка-девчушка идет через площадь.
А грохот прибоем булыжники лижет.
 
 
Малышка-девчушка бульваром идет
Мимо надутых лощеных господ,
 
 
И стук ее сердца не слышен Парижу.
1915
 

Мои последние стихи

 
Написал я унылые дали,
а люди устали, устали
за радостью гнаться в печали.
Написал я унылые дали,
где люди дворцы воздвигали.
 
 
Написал я бесцветное небо,
и море с его кораблями,
и снег, и ветер, и ливень.
Написал я бесцветное небо,
где люди дворцы воздвигали.
 
 
Потерял я долгие годы
работы своей и покоя.
Никого не смутил я. Счастливцы,
ни о чем не просите – пойду я
в двери огня стучаться.
 

ДОЛГ И ТРЕВОГА (1917)

«Ну что ж, старина…»

 
Ну что ж, старина, ложиться пора.
Поспим до утра. Распустим ремни.
Наше дело такое.
Хоть жалко ребят,
Что ночь напролет с винтовкой стоят, –
Так ведь днем отоспались они!
 
 
До утра, старина, по дороге ночной
Никто не пройдет, и шиповник утонет
В темноте, и к окопам протянет ладони,
Окропленные желтой луной,
И шипами солдата не тронет.
 
 
Ну что ж, старина, ложиться пора.
Вино надоело, обрыдла игра.
Скинем винтовки, ремни расстегнем
Да развернем-ка с тобой до утра
Одеяла, набитые злющим зверьем.
 

«В касках солдаты…»

 
В касках солдаты, в цветах, разрушители
и запевалы.
Безостановочно, медленно
Пушки, повозки идут, по колеса в хлебах.
 
 
Спокойны привалы.
 
 
Вечер, багровое солнце заходит,
Будто солдатский мешок, соскользнувший с плеча.
 

Верный

 
Из этой деревни тихой
Идет, трудна и крута,
Дорога к слезам и крови.
Наша душа чиста.
 
 
Ночи теплы и спокойны,
А мы для любимых храним
Самую ценную верность на свете –
Надежду остаться живым.
 

«Наутро, на рассвете…»

 
Наутро, на рассвете, снова в путь –
Таков удел солдата.
 
 
Довольные, что среди ветра и дождя
Нашелся теплый дом, где можно отдохнуть и выпить,
Мои горластые товарищи трясут шинели
И, словно предвкушая счастье,
Которое когда-нибудь придет, гогочут что есть мочи.
 
 
И в страхе вздрагивает холод этой ночи.
 

«Тревожит меня опустевшее небо…»

 
Тревожит меня опустевшее небо
И ливень – он до костей нас промочит.
Я шагаю и знаю: огромное счастье
Охватило бы нас, если б мы захотели.
 
 
Долг и тревога рвут
Жизнь мою пополам
(Поверьте, мне нелегко
В этом признаться вам.)
 
 
Ноздри щекочет листвы аромат.
В небе безоблачном ласточки вьются.
Наши мечты вдогонку летят…
Я о тихой надежде мечтаю.
 

СМЕХ ДРУГОГО

Сумерки

Что вовсе не ночь, а луна. Небо ласковое, точно кружка с парным молоком, и ты, старина, улыбаешься, будто влюбленный.

И ты мне о них говоришь. Они украшают твой дух, украшают твой дом, нашу жизнь украшают.

А, пожалуй, их много, дружище, слишком уж много обездоленных этих: мать, и отец, и жена, и детишки.

Но ты мечтаешь спокойно, а я что-то умничать стал.

СТИХИ ДЛЯ МИРНОГО ВРЕМЕНИ (I – XI) (1918)

Мир ослепленный, мир оглушенный

I

 
Счастливые женщины снова мужей обрели.
Муж возвращается с солнца –
Весь он пронизан теплом.
«Здравствуй», – он говорит, и чудо свое обнимает,
И смеется, и входит в дом.
 

II

 
Моя жена, моя святая, с грудью нежной,
Ты наконец моя, не то что в той безбрежной
Ночи, когда я с ним, и с ним, и с ним – без сил –
Винтовку, флягу – нашу жизнь – тащил!
 

III

 
Всех моих товарищей на свете –
О друзья! –
Мне сейчас милей жена и дети,
За столом сидящая семья,
О друзья.
 

IV

 
Ты в атаку ходил в толпе,
Ты спать валился в толпе.
А теперь на супружеском ложе, на дне тишины,
Больше, чем тысяча глоток храпящих,
Тебя взбудоражит дыханье жены.
 

V

 
Мой ребенок капризен. Что ж –
Я исполню любой каприз
Мой ребенок хорош, пригож,
Все гляжу на него и смеюсь.
 

VI

 
Трудись.
Труд моей головы и моих натруженных рук,
Труд всемогущего бога, рабочей скотины труд,
Жизнь и наша надежда дней, и недель, и лет,
Наша любовь и насущный хлеб.
Трудись.
 

VII

 
Любимая, пусть расцветает
Белая роза твоего молока.
Любимая, матерью стань скорее,
Ребенка создай по образу моему…
 

VIII

 
Долгое время мне было лицо ни к чему.
А теперь
Есть лицо у меня, чтобы быть любимым,
Есть лицо у меня, чтобы быть счастливым.
 

IX

 
Ищу влюбленную,
Деву влюбленную,
Деву в воздушном платье.
 

X

 
Я мечтаю обо всех красотках,
Что гуляют летними ночами
Под присмотром
Медленной луны.
 

XI

 
Мой сад озарен задумчивым пламенем яблонь,
Плодами мой сад и красотою богат.
Я среди яблонь один, я в саду своем счастлив работать.
Знойного солнца лучи руки мои золотят.
 

ЖИВОТНЫЕ И ИХ ЛЮДИ, ЛЮДИ И ИХ ЖИВОТНЫЕ (1920)

Салон

 
Любовь к дозволенным прихотям,
К солнцу,
К лимонам,
К пушистой мимозе.
 
 
Ясность приемов:
Прозрачные стекла,
Терпенье,
Ваза, пронзенная светом.
 
 
К солнцу, к лимонам, к пушистой мимозе
В самый разгар ее нежности,
К стакану, где светятся
Золотые
Литые
Шарики.
 

ЖИВОТНЫЕ И ИХ ЛЮДИ

Животное смеется

 
Мир смеется,
Мир счастлив и весел.
Рот раскроется, крылья раскроет и вновь опадет.
Опадают рты молодые,
Опадают старые рты.
 
 
Животное тоже смеется,
Его радость растягивается гримасой.
По всем уголкам земли
Мех колышется, шерсть приплясывает,
Птицы роняют перья.
 
 
Животное тоже смеется
И вскачь убегает от себя самого.
Мир смеется,
Животное тоже смеется,
Животное убегает.
 

Лошадь

 
Одинокая лошадь, обреченная лошадь,
Избита дождями, облеплена мухами.
Одинокая лошадь, старая лошадь.
 
 
На праздничных тропах галопа
Она бы к земле рванулась,
Она бы себя убила.
 
 
И, верная рытвинам,
Одинокая лошадь ждет темноты,
Чтобы не надо было
Видеть дорогу, от смерти бежать.
 

Курица

 
Увы, сестренка, куцая курица,
Поверь, совсем не за песню,
Не за песню во славу снесенных яиц
Держит тебя человек.
 

Рыба

 
Рыбы, пловцы, корабли
Меняют облик воды.
Вода тиха, вода шевельнется
Только для тех, кто ее коснется.
 
 
Рыба вонзается в воду,
Как палец в перчатку,
Пловец танцует лениво,
И парус вздыхает.
 
 
А вода, вода шевельнется
Лишь ради тех, кто ее коснется, –
Ради рыбы, пловца, корабля, –
Она их несет
И уносит.
 

Пес

 
Теплый пес,
Ну что ты так жадно голос хозяина ловишь,
Каждый жест его стережешь!
Жизнь принимай, как ветер,
Носом ее вбирай.
 
 
Спокойнее, пес!
 

ЛЮДИ И ИХ ЖИВОТНЫЕ

Человек, который полезен

 
Ты устал от работы. Мечтай, отдыхай,
Широко распахнув глаза и ладони,
В пустыне,
В пустыне, которая игры затеяла
С животными – с бесполезными.
 
 
После порядка и беспорядка,
В плоских полях, и в горбатых лесах,
И в море, тяжелом и ясном,
Мелькает животное – это твоя мечта
Стала поистине отдыхом.
 

ПОТРЕБНОСТИ ЖИЗНИ И ПОСЛЕДСТВИЯ СНОВ, ПРЕДВАРЯЕМЫЕ ПРИМЕРАМИ (1921)

ПРИМЕРЫ

Умирать

 
Черная истина,
Истина черная.
Мертвеца выносят из дома, и пятится дом.
Камень тверд, а мертвец не из камня
(Впрочем, не новая истина).
 

Рабочий

 
Провидеть в деревьях доски,
Провидеть в горах дороги,
В лучшем возрасте – возрасте силы –
Ткать железо, и камни месить,
И украшать природу
Человеческой красотою,
Работать.
 

Искусство танца

 
Хрупкий дождь черепицу держит
В равновесии. Балерина
Никогда не научится
Литься и прыгать,
Как дождь.
 

Отблески

 
Земля – половина мира,
Покойник в земле – половина другая,
Звездная россыпь –
Общее завтра.
 

Прекрасное

 
Прекрасно в счастье,
Уродливо в несчастье,
Зримо для слепых.
 

Стареть

 
Тень снеговая,
Белое сердце, бедная кровь, сердце ребенка.
 

День.

 
Дни несхожи, прозрачны одни, а другие
Ненастны.
Небо, раскрытые руки, готовность принять
Небо.
 

ПОТРЕБНОСТИ ЖИЗНИ

Лень

 
Я лампу забросил в сад, чтобы стало светлее в саду, и улегся. Грохот
все взбаламутил вокруг Спят мои уши. Свет в мои двери стучится.
 

ПОСЛЕДСТВИЯ СНОВ

Без музыки

 
Молчальники лгут; – говори.
Я право, взбешен оттого, что одни говорю,
Оттого, что слова мои тонут,
Заблужденья рождая,
 
 
Моя дорогая.
 

Сила

 
Руки, руки его – это ветви без листьев, корд, тяжкого неба и заморских
цветов, руки ясные словно узорный мороз.
 

Купальщица в гамме от светлого к темному

Жюльену Вокансу

Тот же день предвечерней порой. Легкая, ты чуть заметно шевелишься, и так же легко, так же тихо шевелятся море, песок.

Нас восхищает строй вещей, и камней, и прозрачных оттенков, и часов. А тень исчезает, и с ней исчезает мучительный привкус чего-то неясного.

Вечер, благородством окрашено небо. Все кругом задремало в огне, угасает огонь.

Вечер. Море но светится больше, и, как в далекие времена, ты могла бы улечься в него и заснуть.

Любовь

Жоржу Рибмон-Дессеню

 
Легко, осторожно он ложится на тротуар –
Тротуар срывается с места на огромнейшей
скорости.
Он садится на землю –
Взлетает земля.
Отдохнуть он надеется только на макушках
своих детей,
Он их ждет терпеливо.
 

ГРАД СКОРБИ (1926)
ПОВТОРЕНИЯ

Стихи

 
Сердце на дереве, хочешь – сорви его с ветки,
Улыбка и смех, смех и безмерная нежность.
Побежденный, ты – победитель, ясноликий и чистый, как ангел,
Вместе с деревьями ты устремляешься в небо.
Красавица плачет вдали, она бы хотела бороться,
Но, распростертая возле холма, подняться не в силах,
И какое бы ни было небо над ней – прозрачное, хмурое, –
Ее увидав, не влюбиться в нее невозможно.
Дни, точно пальцы, лениво фаланги согнули,
Цветы увядают, с дождями колосья в разлуке.
Инея ждет раскаленное тело июля.
 
 
Взглянуть глазами покойника. Расписать белизну фарфора.
Музыка, голые белые руки.
Ветры сливаются с птицами – небо изменится скоро.
 

Единственная

 
В тишине ее тела таился
Снежный цветок пушистый
У нее на плечах лежала
Пятном молчанья и розы
Тень ее ореола
Ее певучие гибкие руки
Свет преломляли
 
 
Бессонная она воспевала минуты.
 

Совершенство

 
Песка тончайшего чудо
Листья цветы пронзает
Расцветает в плодах
Заполняет сумрак
 
 
Все наконец распылилось
Все изменяется тает
Разбивается исчезает
Смерть отступает
 
 
Наконец
Самый свет теряет свою природу
Становится жаркой звездою голодной воронкой
Утрачивает лицо
И краски
 
 
Молчаливый слепой
Он везде одинаков и пуст.
 

УМИРАТЬ ОТТОГО, ЧТО НЕ УМИРАЕШЬ

Чтобы все упростить, посвящаю мою последнюю книгу Андре Бретону

П. Э.

Возлюбленная

 
Встала она на веках моих,
Косы с моими смешав волосами,
Форму рук моих приняла,
Цвет моих глаз вобрала
И растворилась в моей тени,
Как брошенный в небо камень.
 
 
Всегда у нее открыты глаза,
Они не дают мне спать.
Грезит она среди белого дня,
Она заставляет меня смеяться,
Смеяться, и плакать, и говорить,
Хоть нечего мне сказать.
 

Не помня зла

 
Слезы в глазах, и на сердце горе,
Постылое горе, унылые слезы,
Живой человек, ничего он не просит,
Печален в тюрьме и печален на воле.
 
 
Погода печальна, и ночь беспросветна,
Слепого не выгонишь в темень такую.
А сильный в тюрьме, а слабый у власти,
Жалок король, королева на троне.
 
 
Улыбки и вздохи, гниют оскорбленья
В устах у немых и в глазах у трусливых.
Не трогайте здесь ничего – обожжетесь!
 
 
Держите-ка лучше руки в карманах.
 

* * *

 
Смутная тень.
Все несчастья на свете,
А над ними любовь моя
Псом бесприютным.
 

Нагота правды

 
Я хорошо это знаю.
 
 
У отчаянья крыльев нет,
И у любви их нет,
Нет лица,
Они молчаливы,
Я не двигаюсь,
Я на них не гляжу,
Не говорю им ни слова,
И все-таки я живой, потому что моя любовь
и отчаянье живы.
 

МАЛЕНЬКИЕ ПРАВЕДНИКИ

I

 
Над домом смеха
Кружится птица и в крыло смеется.
И мир так легок,
Что никак не усидит на месте,
Так весел,
Что ему не нужно ничего.
 

VII

 
В сети жизни твоей попалась природа.
Дерево – твоя тень – обнажает плоть свою: небо.
У дерева голос песка, жесты ветра.
И все, что ты говоришь, у тебя за спиною дышит.
 

НОВЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

Пабло Пикассо

 
Клинками сна в ночи проведена
Волшебная черта, и мы опять чужие.
Любой медали фальшь насует пред алмазом.
Под небом яростным невидима земля.
 
 
Лик сердца потерял живые краски,
Снега ослеплены, и солнце ищет нас,
Но горизонт распахивает крылья,
И заблуждения бегут от наших глаз.
 

Пить

 
Рты прошли извилистый путь
Огненных звездных стаканов
И в колодце последней искры
Выпили сердце молчанья.
 
 
И никакая смесь не нелепа –
Вы здесь творца языка найдете.
Он в своих детях себя убивает,
Он сотней имен нарекает забвенье.
 
 
Когда дно стакана пустеет,
Когда дно стакана вянет,
Натыкаются рты на стакан
Точно на смерть.
 

Их чистые по-прежнему глаза

 
Дождливые, медлительные дни,
Дни треснувших зеркал, потерянных иголок,
Дни тяжких век в ограде горизонта,
Часов безликих дни, глухого плена дни.
 
 
Мой дух, еще вчера сверкавший средь цветов,
В густой листве, – сегодня гол, как чувство,
И позабыл зарю, и головой попик,
Глядит на плоть свою, послушную, чужую.
 
 
Однако видел я прекрасные глаза,
Серебряных богов, в руках сапфир державших,
Да, истинных богов, крылатых птиц земли
И ясных вод, я видел их, я видел.
 
 
И крылья их – мои. Ничто во всей вселенной
Не существует, только их полет,
И он мои печали прочь несет,
Полет планет, земли, и звезд полет, и камня,
И мысль моя на жизни и на смерти –
 
 
На двух крылах, на двух волнах плывет.
 

Ночь

 
Ласкай горизонты ночи, ищи ее сердце черно-янтарное – скоро заря
снова плотью оденет его. Пусть ночь в глаза твои вложит невинные мысли, пламя,
крылья – и такую зеленую зелень, какой никогда не выдумать солнцу.
Нет, не ночи тебе не хватает, но могущества ночи.
 

Некая

 
Я упал с высоты исступления, я измучен до неузнаваемости, но я все еще
замечаю вас, шумливые женщины, молчаливые звезды, я всегда вас замечу.
Безумие.
И тебя, кровь созвездии струится в тебе, их свет тебя держит. На цветах
ты с цветами растешь, на камнях ты с камнями.
Белизна потускневшая воспоминаний, вся в слезах, будто в звездах.
Погиб.
 

Зеркало мгновенья

 
Оно рассеивает свет,
Оно показывает нам вещ_е_й нагую суть,
Оно отказывает нам в возможности на миг
отвлечься,
Оно – что камень,
Твердый камень
Движения и взгляда,
В его холодном блеске дрожат и тают маски,
И то, что схвачено руками, гнушается принять
чужую форму рук,
И то, что было ясным и понятным, исчезает,
Сливается с ветрами птица,
И небо – со своею сутью голубой,
И человек – с судьбой.
 

Вечная, вся

 
Если я вам говорю, что я от всего отрешился,
Это значит – не стала она плотью от плоти моей,
Я похвастаться этим не мог никогда,
Это неправда,
И промозглый туман, где барахтаюсь я, –
Он обо мне и не знает.
 
 
Веер губ ее, мерцание глаз –
Только я, я один вам об этом могу рассказать,
Только я, я один окружен
Этим зеркалом легким, таким неприметным,
что воздух
Сквозь меня протекает легко,
У него живое лицо,
 
 
Любящее и любимое, твое родное лицо,
И тебе, не имеющей имени, тебе, кого люди не знают,
Море молвит: «Ты выше меня», небо молвит:
«Ты выше меня»,
Звезды ловят тебя, тучи ищут тебя,
И кровь самых лучших мгновений,
Кровь немыслимой щедрости,
Поднимает тебя на радужных крыльях своих.
Я воспеваю великую радость тебя воспевать,
Великую радость тобой обладать или не обладать
тобою,
Радость пою, с которой тебя ожидаю, чистоту,
с которой тебя узнаю,
Ты отменяешь забвенье, надежду, незнанье,
Отменяешь отсутствие и рождаешь меня на свет,
Я пою, чтобы петь, я люблю тебя, чтобы петь
Тайну, в которой любовь меня создает
и себя выпускает на волю.
 
 
Если я вам говорю, что я от всего отрешился,
Это значит – не стала она плотью от плоти моей,
Я похвастаться этим не мог никогда,
Это неправда,
И промозглый туман, где барахтаюсь я, –
Он обо мне и не знает.
 
 
Веер губ ее, мерцание глаз –
Только я, я один вам об этом могу рассказать,
Только я, я один окружен
Этим зеркалом легким, таким неприметным,
что воздух
Сквозь меня протекает легко,
У него живое лицо,
 
 
Любящее и любимое, твое родное лицо,
И тебе, не имеющей имени, тебе, кого люди не знают,
Море молвит: «Ты выше меня», небо молвит:
«Ты выше меня»,
Звезды ловят тебя, тучи ищут тебя,
И кровь самых лучших мгновений,
Кровь немыслимой щедрости,
Поднимает тебя на радужных крыльях своих.
Я воспеваю великую радость тебя воспевать,
Великую радость тобой обладать или не обладать
тобою,
Радость пою, с которой тебя ожидаю, чистоту,
с которой тебя узнаю,
Ты отменяешь забвенье, надежду, незнанье,
Отменяешь отсутствие и рождаешь меня на свет,
Я пою, чтобы петь, я люблю тебя, чтобы петь
Тайну, в которой любовь меня создает
и себя выпускает на волю.
 
 
Ты чиста, ты еще чище, чем я.
 

«Твои оранжевые волосы…»

 
Твои оранжевые волосы в пустоте вселенной,
В пустоте цепенеющих стекол молчания
И темноты, где мои голые руки твое отражение ищут.
 
 
Сердце твое химерической формы,
И любовь твоя схожа с моим ушедшим желанием.
О душистые вздохи, мечты и взгляды.
 
 
Но со мной ты была не всегда. Моя память
Хранит удрученно картину твоего появления
И ухода. Время, точно любовь, обойтись не умеет
без слов.
 

«Твой златогубый рот…»

 
Твой златогубый рот звенит в моей груди,
И так прекрасен строй твоих речей лучистых,
Что в чистой глубине моих ночей смертельных
Сквозь мерный гул миров мне слышен голос твой.
 
 
На шелковой заре вползает в жилы холод,
И нега жалобно цепляется за сны,
И теплые тела дрожат, осуждены
Весь день в себе нести свое живое сердце.
 
 
Я в память погружаюсь, как в туман,
Себя не вижу я, тебе одной послушен,
Ловлю твои слова и не могу разрушить
Досуги жуткие – плоды твоей любви.
 

ЛЮБОВЬ ПОЭЗИЯ (1929)

Моей Гала – эта книга, не имеющая – конца.

В НАЧАЛЕ НАЧАЛ

«В полный голос…» (I)

 
В полный голос
Проворно любовь поднялась
И ослепительно вспыхнула
И рассудок в мансарде своей
Признаться во всем не посмел.
 
 
В полный голос
Тучи воронов кровью сокрыли
Память о прежних рожденьях
Опрокинутых в волны света
В замученное поцелуями завтра.
 
 
Есть на свете одно существо и немыслима
несправедливость
Любовь избирает любовь не меняя лица.
 

«Я сказал тебе это для туч…» (IV)

 
Я сказал тебе это для туч
Я сказал тебе это для дерева на морском берегу
Для каждой волны для птицы в листве
Для камешков шума
Для привычных ладоней
Для глаза который становится целым лицом
и пейзажем
И которому сон возвращает небеса его цвета
Я сказал тебе это для выпитой ночи
Для решеток у края дорог
Для распахнутых окон для открытого лба
Я сказал тебе это для мыслей твоих п для слов
Потому что доверье и нежность не умирают.
 

«Земля вся синяя…» (VII)

 
Земля вся синяя как апельсин
Отныне заблужденье невозможно слова не лгут
Они не позволяют больше петь
Лишь понимать друг друга в поцелуях
Безумцы и объятия любви
Она ее с моими слитые уста
Все тайны все улыбки
И снисходительность одежд
Прикрывших наготу.
 
 
Цветут как травы осы
Заря себе на шею надевает
Ожерелье окон
Под крыльями упрятана листва
Все солнечные радости твои отныне
Все солнце на земле
На всех дорогах красоты твоей.
 

«Любимая…» (VIII)

 
Любимая чтобы мои обозначить желанья
В небесах своих слов рот свой зажги как звезду
Твои поцелуи в живой ноч_и_
Борозды меня обвивающих рук
Победное пламя во мраке
Виденья мои
Светлы непрерывны
 
 
А если нет тебя со мной
Мне снится что я сплю и что мне это снится.
 

«Сокровенно влюбленная…» (XIII)

 
Сокровенно влюбленная ты свою наготу
Прикрываешь улыбкой а любовные речи
Обнажают тебя твою шею и грудь
Твои бедра и веки
И в глаза я целую тебя
Чтобы явилась ты предо мной
Вся и навеки.
 

«Она надо мною склоняется…» (XV)

 
Она надо мною склоняется
Неискушенное сердце
Чтобы увидеть люблю ли ее
И доверчиво забывается
И под тучками век
Ее голова засыпает в моих ладонях
Где ж мы теперь
Нераздельное целое
Живые живые
Живая живой
И моя голова в ее сновидения катится.
 

«От моей единственной ласки…» (XVII)

 
От моей единственной ласки
Засверкала ты всем своим блеском.
 

«Наступает рассвет…» (XX)

 
Наступает рассвет я люблю тебя в жилах моих
еще ночь
Я всю ночь смотрел на тебя
Мне так много еще предстоит угадать
Я в спасительность сумрака верю
Он вручает мне власть
Окутать любовью тебя
Разжечь в тебе жажду
Жить в глубинах моей неподвижности
Твою сущность раскрыть
Избавленье тебе принести и тебя потерять
Днем невидимо пламя.
 
 
Ты уйдешь и откроются двери в рассвет
Ты уйдешь и откроются двери в меня.
 

«К стеклу прильнув лицом…» (XXII)

 
К стеклу прильнув лицом как скорбный страж
А подо мной внизу ночное небо
А на мою ладонь легли равнины
В недвижности двойного горизонта
К стеклу прильнув лицом как скорбный страж
Ищу тебя за гранью ожиданья
За гранью самого себя
Я так тебя люблю что я уже не знаю
Кого из нас двоих здесь нет.
 

«Путь молчания…» (XXIII)

 
Путь молчания
От моих ладоней к твоим глазам
 
 
И к твоим волосам
Где ивы-девчонки
Прислоняются к солнцу
И шепчутся тихо
И лепестки трепещущей тени
Подбираются к их разомлевшим сердцам.
 

«Я закрыл глаза…» (XXVI)

 
Я закрыл глаза чтобы больше не видеть
Я закрыл глаза чтобы плакать
Оттого что не вижу тебя
 
 
Где твои руки где руки ласки
Где глаза твои прихоти дня
Все потеряно нет тебя здесь
Память ночей увядает
 
 
Все потеряно я живой.
 

ВТОРАЯ НАТУРА

VIII

 
Белые тени
Лбы отмеченные бессилием
Перед идиотизмом людским
Перед ухмылками стен
Язык смеха
И спасая лицо
Пленники снега тают в тюрьме
Спасая лицо на которое отблески стен
Ложатся привычкой к смерти.
 

XVII

 
Симметричная гордость жизнь разделенная
поровну
Между старостью улиц
И молодостью облаков
Закрытые ставни руки трепещущие
Точно на солнце листва
Руки ручьями струящиеся
И укрощенная голова.
 

XVIII

 
Гранитные волны тоски.
 
 
Клинки пронзают клинки
Стекла бьют стекла
Огни задуты огнями.
 
 
Разорваны связи.
 
 
Стрела и открытая рана
Свет и зрачок
Восхождение и голова.
 
 
Невидимое в тишине.