Текст книги "Маска Ра"

Автор книги: Пол Догерти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Амеротк сидел с каменным лицом. Он уже подумал о том, когда защита Менелото затронет этот вопрос. Его знания о змеях не отличались глубиной, однако во времена службы в отряде боевых колесниц фараона ему пришлось видеть, как страшно билась лошадь, укушенная такой змеей.

– Продолжайте, – велел Амеротк.

– Да будет свидетельницей богиня Меретсегер, что я говорю правду. Господин Сетос сам знает, что судороги божественного фараона были бы ужасны, если бы его укусила такая змея.

– Но судороги у него были, – возразил Сетос, и за резкостью тона чувствовалось некоторое замешательство. – Хатусу, царственная супруга божественного фараона, говорит, что в храме Амона-Ра он корчился в судорогах.

– Слишком поздно, – едва скрывая удивление, запротестовал старый жрец. – Судороги должны бьши начаться значительно раньше!

– Я обратился к богам, – прервал его Менелото. – Я просил их суда.

Амеротк повернулся к писцам. Никто из них не поднимал головы. Он взглянул во двор, где стало еще темнее. Ему требовалось время, чтобы все обдумать и тщательно изучить показания.

– Заседание суда переносится. Суд соберется завтра утром в указанное время, – объявил он. – Ясообщу о своем решении. Начальник Менелото, вы находитесь под домашним арестом?

Офицер кивнул. Казалось, он испытывал облегчение.

– В таком случае, вас сейчас сопроводят туда, а завтра утром доставят в суд. – Амеротк перевернул на груди изображение Маат, чтобы богиня не смотрела больше в зал суда. – Таково мое решение! – хлопнув в ладоши, объявил он.

Зал оживился. Старый жрец с трудом поднялся с подушек. Позволили себе заговорить писцы и свидетели. Амеротк остался на своем месте. Когда Менелото покинул зал, Сетос поднялся, подошел к судье и сел на подушки перед ним.

– Чем могу быть вам полезен, о Глаза и Уши Фараона? – язвительно осведомился Амеротк. – Вы же слышали мое решение? Суд откладывается!

Сетос указал на своды законов.

– Порядок судебного разбирательства не запрещает прокурору фараона поинтересоваться у судьи, какой приговор или наказание он назначит, если обвинение подтвердится.

– Уверен, вы не станете требовать смерти этого человека? Суд не позволит этого. Возможно, понижение в чине, штраф?

– Ссылка! – отрубил Сетос. – Ссылка в оазис в Красные земли к западу! – И объяснил в ответ на удивленный взгляд Амеротка. – У меня свои приказы. В дворцовых кругах жаждали его смерти. Мне удалось умерить их гнев.

– Посмотрим, что и как.

Амеротк встал и направился в маленький храм при Зале Двух Истин, хотя сознавал, что поступает невежливо по отношению к Сетосу. В храме он коснулся огромного рисованного анха – символа истины. На стене, где была дверь, художник изобразил фараона Тутмоса, когда он вершил суд над врагами Египта: булава в руках фараона вот-вот должна была опуститься на голову пленного кушита. Художнику очень хорошо удалось передать черты фараона: худое заостренное лицо, с которого, казалось, никогда не сходило хмурое выражение. Амеротк поклонился. Посещает ли этот храм душа фараона? Наблюдал ли он за судебными заседаниями?

Амеротк закрыл дверь и повернул ключ в замысловатом замке. После этого он снял резную подвеску и другие знаки, соответствующие должности. Все это он сложил в шкатулку, инкрустированную перламутром, и после этого сел, как полагалось, перед статуей.

Было во всем этом деле что-то странное, существовала какая-то загадка. Сетоса он не винил. Фараоновы Глаза и Уши выглядел на суде очень неуверенно. Противоречие, несомненно, существовало. Если бы фараон был укушен змеей на борту «Славы Ра», у него начались бы судороги. Он никак не смог бы достичь живым храма Амона-Ра. Тогда почему были выдвинутые такие обвинения против Менелото? Или ему отводилась роль «виновного»? или дело в чем-то другом? И загадка значительно сложнее? Но если фараона не кусала змея на барке, что же тогда произошло на самом деле? Ему припомнились доходившие до него упорные слухи. Говорили о том, что гробница фараона была осквернена. На стенах недостроенной усыпальницы человеческой кровью были выведены всяческие проклятия. И еще эти раненые голуби, падавшие с неба. Была ли это случайность, простое совпадение? Но осквернение царской гробницы не объяснялось так просто. Фараон возвращается после победы в сражениях в дельте, и в это время в Городе мертвых какие-то богохульники совершают самое ужасное преступление. Они перебили охрану и осквернили гробницу. Но зачем? Грабежи случались часто, но подобное кощунство было редкостью.

Поигрывая кольцом на пальце, Амеротк продолжал рассуждать. Почему божественному фараону слали проклятия? Была ли его смерть своего рода приговором? Но в таком случае речь шла уже не о пренебрежении обязанностями, а об убийстве. И почему на суде обошли молчанием факт осквернения гробницы? Завтра он затронет этот вопрос. Но ему следует соблюдать осторожность: говорить об этом нельзя ни с кем. Даже намека на то, что фараон стал жертвой заговора, будет достаточно, чтобы ввергнуть Фивы в состояние смуты. А если он не сможет ничего доказать, то станет не первым судьей, чья отставка будет подписана царским картушем.

Амеротк коснулся головой стены, с удовольствием ощущая ее прохладу. В дверь постучали, но он не пошевелился, погруженный в свои мысли. Он отправится вечером домой и проведет его в спокойном размышлении. Он переберет в памяти все, что видел и слышал. Сетос был орудием в чьих-то руках. Но кто так упорно настаивал на обвинении? Наследник Тутмоса совсем еще ребенок. Но кто же тогда? Хатусу, супруга фараона? А может быть, за этим стоит великий визирь Рахимер? Или полководец Омендап, завидовавший Менелото? Есть еще коварный Бейлетос, главный писец Дома Серебра. Это мог быть и он. Амеротк вспомнил, как когда-то, играя среди утесов из песчаника, возвышавшихся над Фивами, он оказался в глубокой темной пещере. Теперь его охватило такое же чувство, как и в те давние времена. И ему подумалось, что в темных углах притаилось в ожидании немало ужасов.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Стук становился все настойчивее. Амеротк поднялся и отпер дверь. Асурал ужом проскользнул внутрь. При скудном свете масляных плошек его лицо казалось мертвенно бледным, а глаза, смотревшие обычно с довольным прищуром, теперь беспокойно бегали по сторонам. Он был без шлема и выстукивал нервную дробь по рукояти меча, вырезанной в виде головы шакала.

– Амеротк, – зашептал Асурал, словно они находились не в пустом помещении, а среди толпы народа, – ты представляешь, о чем там говорилось?

– Я выслушивал показания свидетелей.

– Не нужны мне твои хитрости. – Асурал вытер обильно выступивший на круглой голове пот и промокнул ладонь об одежду. – Ум у меня не такой острый, как твой. Я всего лишь солдат, честный и прямой.

– Я всегда очень недоверчиво отношусь к людям, которые заявляют о своей честности и прямоте, – ответил Амеротк. – И не нужно играть со мной в добродушного простака, Асурал. Ты хитер и ловок, и пусть телу недостает проворства, но на медлительность ума тебе жаловаться никак не стоит. – Он похлопал Асурала по руке и продолжал:

Ты – настоящий лис, Асурал. Меня, например, твоя притворная простота не обманет. Но ты хорошо выполняешь свое дело. Ты честный, и неподкупный. Но важнее всего то, что ты мне по душе и я тебя уважаю.

Асурал вздохнул и сник.

– Поэтому не нужно приходить сюда и волновать еще больше, – продолжал Амеротк. – Я и без того в тревоге. Я хорошо представляю, о чем шла речь в зале. Я не верю, что божественный фараон скончался от укуса змеи. Кстати, ты тоже в это не веришь. Но как он умер и почему? Вот в чем загадка. Мне предстоит решить, где заканчивается полномочия моего суда и начинаются извилистые лабиринты дворцовой политики.

– И еще эти ограбления гробниц, – пожаловался Асурал, почесывая голову. – Нам сообщили еще об одном случае. Склеп знатной женщины. Она была женой обосновавшегося в Египте хеттского военачальника. Гробница находится на скалах над Городом мертвых. Когда туда пришла ее семья, ложная дверь оказалась нетронутой, потайной вход остался запечатанным. Нигде никаких следов взлома, и, тем не менее, исчезли оставленные в склепе амулеты, ожерелья и небольшие чаши. Они собираются подавать жалобу, – продолжал свои сетования Асурал. – Они отправят петицию в Дом Миллиона Лет. Им понадобится «виновный», и они выберут меня.

– Ты мне напомнил историю, которую я собирался рассказать вечером своим детям. – Асурал со стоном отвел взгляд. – Обещаю тебе, – мягко продолжал Амеротк, – что мы обязательно займемся поиском этих неуловимых грабителей, которым так ловко удается проникать сквозь стены. Но сначала надо завершить это дело. Что ты думаешь насчет свидетельств против Менелото?

– Как ты сказал, у Менелото нашелся свой довод против каждого, предложенного главным обвинителем. Точь-в-точь, как в игре сенет, когда игроки закрывают друг другу все ходы.

– А свидетели? – спросил Амеротк. – Что скажешь о Пии?

– Это свидетель сомнительный. Он живет в краю, окутанном мутным туманом, на границе дня и ночи. Пий знается со шлюхами с пристани. А еще у него пристрастие к мальчикам, что хороши собой. Этот человек не брезгает пить как из чистых чаш, так и из грязных.

– Но лекарь он хороший?

– Пий – человек состоятельный. Не думаю, что он стал бы лгать, – ядовито усмехнулся Асурал. Он не рискнул бы пойти на лжесвидетельство встенах Зала Двух Истин. Сомневаюсь, что ему бы захотелось провести долгие годы на золотых рудниках Синая.

– А как Лабда?

– Ему домом служит пещера глубоко в Долине царей. Он хранитель маленького священного ларца богини Меретсегер. Это честный человек, Асурал умолк.

С деревьев во дворе храма донеслось заунывное, продолжительное уханье совы.

– Нам пора, – проговорил Амеротк. – Посмотри, чтобы все было в целости и сохранности, – добавил он, держа руку на запоре.

– Будь осторожен.

– Ты о чем? – обернулся Амеротк.

– Не притворяйся наивным младенцем, – поддел его Асурал. – Фивы гудят, как растревоженный улей. Два полка, Осириса и Исиды, стоят лагерем у городских стен. С юга к городу направлены пять отрядов боевых колесниц. Может быть, сейчас и пора сева, но это еще и время гиен.

– Ну-ну, Асурал, ты же не гадалка и не прорицатель, а начальник стражи храма. Объясни, какие есть основания для твоих предостережений и мрачных предположений.

Асурал не медлил с ответом:

– Их немало. Астрологи из Дома Жизни наблюдали падающую звезду. На той стороне Нила видели на улицах живых покойников. Наследник фараона еще совсем ребенок. Кое-кому хотелось бы занять трон. По крайней мере, на то время, пока наследник не подрастет.

– Я всего лишь судья, – ответил Амеротк. – Моя обязанность – отправлять правосудие фараона. С этими словами он открыл дверь и вышел в Зал Двух Истин.

Двор за стенами храма опустел. Священный ларец был закрыт, и у подножия основания лежал венок из цветов. Старые жрецы высоких рангов осыпали дверцы благовониями. Писцы унесли из зала своды законов, подушки и стулья. Зал опустел. Амеротку он всегда представлялся в таком виде более величественным… Он опустился перед ларцом на колени и, простирая к нему руки, прочел благодарственную молитву, а затем покинул храм. Начищенные до блеска медные ворота открывались и закрывались стражами. Пройдя через колонный зал, Амеротк прошел между мощными пилонами главного входа и оказался во дворе храма. Аллея сфинксов, дромос, была пуста. Веял прохладой легкий ветерок, и закатные лучи угасающего дня наделяли сфинксов своей особой жизнью.

Группа молодых жрецов вела больших быков с перехваченными лентой рогами к одной из боен для утреннего жертвоприношения. Несколько усталых паломников толпились у стелы в честь бога карлика Бэса. Под фигурой бога были вырезаны священные иероглифы. Струи фонтана, омывающего стелу, стекали в гранитный бассейн. Пилигримы наполняли бурдюки этой водой, которая, как считалось, надежно защищала от скорпионов и змеиных укусов.

Амеротк прошел мимо и оказался в обширном переднем дворе храма. Здесь он остановился и задумался. Надо ли ему идти сразу домой? Может быть, сначала стоит пройтись в северную часть города и навестить в храме Амона-Ра жреца, которому он платил, чтобы тот молился за его умерших родителей? Амеротку вдруг подумалось о том, что в этом храме умер фараон, и его, судьи, приход могли счесть за деловой визит.

– Господин Амеротк?

Он обернулся.

– А, это ты, Пренхо!

Молодой писец подошел к нему, шаркая одной ногой из-за ремешка сандалии.

– Обсуждать дело я не буду, – сразу предупредил Амеротк.

Пренхо постарался скрыть разочарование.

– Скажи, в свое время ты поддержишь мое назначение судьей? Я имел в виду суд низшей инстанции.

– Конечно. Ты посещаешь школу писцов. И ты выдержал экзамены.

– Это хорошо. – На худом лице Пренхо засияла улыбка. – Я подумал, что сегодня день был удачный. Прошлой ночью мне приснился сон.

– Пренхо. – Амеротк снова пресек попытку родственника разговорить его, – не пора ли тебе снова отправляться спать и видеть сны? Иди домой, – твердо сказал он, сжимая запястье Пренхо.

Его родственник, шаркая, удалился. Амеротк направился к тому месту под пальмами, где днем видел Шуфоя, торгующего амулетами. Карлик мирно спал, прислонившись спиной к дереву. Рядом лежала хозяйская трость и зонт, а пивная кружка стояла у него на коленях. Но ни амулетов, ни вырученных денег видно не было.

Амеротк присел на корточки и склонился к уху карлика.

– Спи только ночью, – начал он звучно цитировать одну из поговорок Шуфоя. – Но в дневные часы, когда царствует Ра, бодрствуй; используй свет для счастья, здоровья и процветания.

Шуфой вздрогнул и проснулся.

– О хозяин! Я не думал, что вы так долго задержитесь.

Он поднялся и сунул кружку в маленький мешок. Потом подал Амеротку его белую трость с набалдашником в виде головы ибиса. Он бы и зонт развернул, но Амеротк остановил его, поглаживая по голове.

– Сколько пива ты выпил? Солнце уже заходит, так что обойдемся без этого.

Шуфой с гримасой на лице повернулся и низким голосом загудел:

– Дорогу господину Амеротку, главному судье Зала Двух Истин! Верному слуге божественного фараона! Руке правосудия! Жрецу божьему! Благословленному Ра!

– Довольно, замолчи! – Амеротк схватил карлика за плечо. Каждый вечер повторялась одна и та же история.

– Но, хозяин, – хитрая улыбка бродила по изуродованной физиономии Шуфоя, – я ваш самый покорный слуга. Я должен обязательно восхвалять вас, чтобы все, кто встречается на пути, знали, кто вы такой.

– Я судья, – ответил Амеротк, – причем очень уставший. И мне меньше всего хочется, чтобы ты вопил на всю площадь.

Шуфой притворился обиженным. Он очень любил этого высокого загадочного жреца, справедливого судью, казавшегося таким суровым, но Шуфой знал, что в душе он мягкий и добрый, хотя и чересчур серьезный.

– Я только делаю свое дело, – плаксивым тоном жаловался карлик.

– А я – свое, – привел обычный довод Амеротк.

Они покинули передний двор и вышли на базарную площадь.

– А в чем состоит ваша обязанность, хозяин? – спросил Шуфой, опираясь на зонт, как на жезл символ власти.

– В том, чтобы наблюдать, слушать и делать выводы, – объяснил с серьезным лицом Амеротк. Он указал на смуглого, ярко одетого человека с золотыми браслетами-амулетами и серьгами в ушах. Незнакомец отдыхал под пальмой, где седая женщина продавала в плошках горькое нубийское пиво.

– Возьмем, к примеру, этого человека, – сказал Дмеротк. – Посмотри на него, Шуфой, и скажи, кто он такой, на твой взгляд.

– Сириец, – предположил карлик. – Купец.

– Который сидит на земле под деревом и пьет пиво!

Шуфой присмотрелся повнимательнее.

– Я расскажу тебе, кто он такой, – сказал Амеротк. – У него обветренное, загорелое лицо. Это значит, что он много времени проводит под открытым небом. Он бос, и кожа на ногах его загрубела, но для бродяги он очень хорошо одет. За поясом у него изогнутый кинжал, выкованный не в Египте. Он сидит на твердой земле, прислонившись к дереву, но ему вполне удобно. Я мог бы побиться об заклад, что это финикиец, мореход. Он приплыл на своем корабле по Нилу, распродал товары и отпустил команду на ночь в город.

– Сколько бы вы поставили? – поинтересовался Шуфой.

– Дебен серебра, – не моргнув глазом ответил Амеротк. – Можешь подойти к нему и спросить.

Карлик заковылял через площадь. Незнакомец оглядел его с ног до головы, но на вопросы ответил. Повернувшись, он улыбнулся Амеротку и сказал что-то еще. Шуфой сердито поковылял обратно.

– Вы правы, – признался карлик, глядя на Амеротка из-под кустистых бровей. – Он на самом деле мореход из Финикии! Здесь он уже два дня и с уважением просил вам кланяться. Он знает, что вы господин Амеротк!

Судья рассмеялся и продолжил путь.

– Вы мошенничали, и я вам ничего не должен, затараторил поспешивший следом Шуфой.

– Конечно, не должен. Я хочу сказать, что скромный слуга не может себе позволить такой высокий заклад. Я хорошо плачу тебе. Но ты же не купец, так ведь, Шуфой? Тебе же нечем торговать, правда?

Шуфой заморгал и отвел взгляд.

– Я проголодался, – заворчал он, ловко меняя тему. – У меня урчит в животе от голода. Просто удивительно, что я не прошу с вас плату за то, что желудок у меня гремит, как барабан, извещая о вашем приближении. Что же, пусть продолжает громыхать, и тогда все будут говорить: «Вот идет бедняга Шуфой, старый, умирающий от голода слуга Амеротка, значит, главный судья неподалеку!»

– Я хорошо тебя кормлю, – возразил хозяин. Можно сказать, я тебя откармливаю, как жертвенное животное, – поглаживая карлика по лысеющей голове, подтрунивал над ним Амеротк.

Судья продолжал путь по дороге, вымощенной базальтом. За ним плелся Шуфой, сердясь, что хозяин поддразнивает его. Он многозначительно бубнил поговорки о тех, «кто смеются, но скоро будут горевать, а те, кто горюют, будут смеяться, когда пустые желудки заполнятся». Амеротк шел по базару, где жизнь текла своим чередом, несмотря на вечернее время. В палатках под деревьями вооруженные бритвами брадобреи деловито брили головы до гладкости обкатанных водой речных голышей. Опьяневшие от дешевого пива корабельщики, покачиваясь, брели в поисках дома свиданий, чтобы провести там ночь. За ними тенями следовали стражники с толстыми дубинками, готовые пресечь любые беспорядки.

Торговые ряды заполняли все свободные пространства и тянулись вдоль узких улиц. Амеротк не ощущал вокруг никакого напряжения. Были открыты лавки. Продавцы мяса давно закончили торговлю, потому что свежее с утра мясо к вечеру успело на жаре превратиться в тухлятину. Однако другие торговцы не торопились убирать товар. Под одним из навесов продавались семена лука, которые, по громогласным заверениям владельца этого товара, надежно перекрывали змеиные норы. Покупателям предлагались разложенные на прилавках другие «ценнейшие» вещи: помет газели, как средство от крыс; хвосты жирафа, служившие метелками, а с ними соседствовали горшки с медом и плошки с семенами тмина.

Вокруг царило оживление. С веселыми криками по базару бегали, играя, дети, что мешали проезду запряженных быками груженых повозок, которые спешили к городским воротам, чтобы успеть проехать, пока сигнал рога не остановил движение. Важные купцы, требуя дорогу, кричали и размахивали мухобойками из своих паланкинов, укрепленных между двух ослов. Два номарха, правителя провинций, также с трудом двигались сквозь толпу, направляясь к Дому Серебра. Перед ними несли полотнища с их отличительными знаками: на одном был изображен заяц, а на другом – два сокола.

На них мало кто обращал внимание. Народ больше привлекал маленький худощавый сказитель из пограничного города Сиена. Выученные им обезьяны сидели по обеим сторонам от него и держали головешки, а он вел рассказ о своих странствиях в богатых диковинами дальних краях за Великим Морем. Поодаль танцовщица-акробатка старалась переманить зрителей щелканьем кастаньет и звоном бубенчиков, которыми была щедро увешана. Она извивалась, как змея, а две маленькие девочки сопровождали ее выступление: одна – барабанным боем, а вторая – игрой на флейте. Сидевшие по кругу на корточках мужчины хлопали в такт в ладоши. Боясь растерять слушателей, сказитель прибавил красок своим историям.

Амеротк с улыбкой прошел мимо, но через несколько шагов обернулся, ожидая увидеть бредущего за ним с удрученным видом Шуфоя. Но карлик исчез. Амеротк старался скрыть беспокойство. Он неоднократно грозил Шуфою, что опояшет его обручем и будет водить на цепочке, как обезьяну. Карлик на улице очень легко отвлекался, и его постоянно тянуло куда-то в сторону. Амеротк в душе боялся, как бы карлик не стал добычей работорговцев, которые могли схватить его, доставить на корабль и продать какому-нибудь богатому купцу любителю диковинок. Амеротку не раз приходилось рассматривать такие дела в Зале Двух Истин.

Помогая себе тростью, он поспешил обратно.

– Шуфой! Шуфой, где ты? – звал Амеротк. Свою пропажу он заметил издали в первых рядах зевак, сгрудившихся у тамаринда. С одной из веток свисал знак, восхваляющий заслуги лекаря, «знатока врачевания ануса».

Ворча себе под нос, Амеротк стал проталкиваться сквозь толпу, и оказался рядом с Шуфоем в тот момент, когда лекарь собирался заняться свищом между ягодицами страдальца, лежавшего на тростниковой циновке. Амеротк прикрыл глаза. Он никогда не понимал живого интереса Шуфоя к деятельности человеческого организма.

– Госпожа Норфрет уже заждалась, – хватая за плечо Шуфоя, напомнил он.

– Да, верно, – согласился карлик, с сожалением бросая последний взгляд на склонившегося над больным лекаря.

Он покорно последовал за хозяином сквозь толпу на извилистую дорогу, что вела к массивным городским воротам: двум отромным столбам с высившимися над ними мощными башнями.

Впервые за вечер глаз Амеротка отметил перемены. Обычно стражники, увлеченные азартными играми, без особого внимания следили за теми, кто проходил в ворота или находился поблизости, когда ворота были закрыты. В этот же раз в карауле стояли воины отборного полка Амона, и в свете факелов, при крепленных к воткнутым в землю копьям, поблескивали их кожаные наголенники и нагрудники. Офицеры стояли рядом, окидывая придирчивым взглядом выходящих за ворота. Один из них, узнавший Амеротка, поприветствовал его легким поклоном и махнул рукой, показывая главному судье, что для него путь свободен.

Амеротк с Шуфоем вышли из ворот на мощенную базальтом дорогу. Справа блестели воды Нила, и по ним плыл корабль с поднятыми парусами, среди тростниковых зарослей резвились дети. Слева тянулись глиняные хибары крестьян, которых привлек город. Не имея средств купить или выстроить дом в самом городе, они обосновались за городскими стенами. Жалкие постройки, слепленные из глины, образовали целый лабиринт, где обитал не только люд, работавший в каменоломнях и в городе, но и те, кто скрывались от правосудия. Ничего неприглядного взгляд Амеротка не отметил. Люди разговаривали, сидя у своих домов, перешучивались и наблюдали за игрой нагих ребятишек. В воздухе смешивался крепкий дух соленой рыбы, дешевого пива и плотного хлеба, который здесь выпекали. Несколько человек поднялись, когда Амеротк проходил мимо, и проводили его внимательными взглядами. Главный судья услышал, как кто-то произнес его имя. Как видно, успокоенные, люди снова сели на свои места. Вскоре деревня Нечистых осталась позади. Шедшая по насыпи дорога круто пошла вверх. Амеротк остановился на бровке, с наслаждением подставляя лицо прохладному ветерку. За рекой виднелись огни Города мертвых, его мастерские, дома погребения.

Амеротк вспомнил о гробнице родителей по другую сторону скалистых утесов и дал себе слово при первой возможности побывать там. Ему хотелось убедиться, что все в порядке, и жрец, которого он нанял, продолжает ходить туда ежедневно, чтобы оставить у входа еду и помолиться. А еще подумал Амеротк о грабителях и их необыкновенной ловкости, помогавшей оставаться неуловимыми. Большей частью воры вскрывали гробницу, и следы взлома настораживали, поэтому, в конце концов, грабители попадались и подвергались жестокому наказанию. Но, по словам Асурала, эти грабители превосходили всех других своей хитростью. Каким – то образом им удавалось проникать в гробницы, не оставляя следа, словно они были бесплотными духами. Судья подумал о том, стала ли добычей грабителей и гробница фараона, при дворе которого он вырос: старого воина Тутмоса I. Амеротк поежился: на память ему пришли когда то услышанные рассказы о том, как по приказу Тутмоса массы рабов сгонялись в уединенную долину, где втайне была вырыта гробница, а вход скрыт с большим мастерством. Позднее всех рабочих жестоко умертвили, чтобы они никому не смогли открыть тайну захоронения. Амеротку подумалось: правда ли, что души умерших могли по ночам перебираться на другой берег и посещать дома тех, кого любили и покинули?

– Хозяин, я думал, мы спешим? Скажите, вы заметили тех солдат? – По голосу чувствовалось, что Шуфой перестал дуться из-за того, что его увели сбазара и лишили возможности наблюдать интереснейшее зрелище: врачевание больного.

– Каких солдат? – спросил Амеротк.

– Там, у городских ворот. Хозяин, а это правда, что Военный Дом скоро сменит Дом Мира?

– Божественный фараон отправился к далекому горизонту, – начал объяснять Амеротк. – Его наследник – сын Тутмос III. Вопрос о регентстве создаст некоторую напряженность, но, в конечном итоге, все наладится.

Он пытался говорить убедительно, но Шуфой понял, хотя Амеротк и отвернулся, что хозяин старается его ободрить. Торгуя под пальмами амулетами, Шуфой слышал, о чем болтали и сплетничали вокруг. Дворцовый круг, советники из близкого окружения малолетнего фараона, разделились. Кому-то удастся одержать верх и захватить власть. Но кто это будет? Великий визирь Рахимер? Полководец Омендап, командующий войском фараона? Или Бейлетос из Дома Серебра? Назывались и другие имена, и особенно часто вдова фараона и его сводная сестра – Хатусу. Встревоженные торговцы открыто выражали свою тревогу. От границ были отозваны отряды колесниц и пешее войско. Купцов волновало, что станет с торговлей. Будут ли им помехой бедуины, ливийцы и нубийцы? И, если военные галеры поднимутся по Нилу к Фивам, как поведут себя пираты? Не начнут ли они снова хозяйничать в Дельте?

– Я считаю, что вам надо быть очень осторожным, – Шуфой встал рядом с хозяином и сжал егоруку. – я слышал о том, что было в суде. Люди не понимают, как мог фараон, если его укусила гадюка, прожить так долго, что успел войти в храм Амона-Ра?

– И что же говорит народ? – с иронией спросил Амеротк.

– Они говорят, что это все суд, и боги свершат правосудие.

– Поживем – увидим, – со вздохом ответил Амеротк. – А сейчас, Шуфой, я устал и голоден.

Их путь лежал мимо высоких стен роскошного дома. Его массивные деревянные ворота были наглухо закрыты и заперты на ночь. В этом живописном месте почти на самом берегу Нила, каждый день шло строительство новых домов. Близость реки позволяла подводить к дому воду по отрытым каналам, и колодцы в садах были в изобилии.

Наконец они добрались до дома Амеротка. Шуфой постучал в маленькую дверцу в больших деревянных воротах.

– Отворяйте! – крикнул Шуфой. – Впустите господина Амеротка!

Дверь поспешно отворили, и Амеротк вошел внутрь. Ему всегда нравился этот вечерний час. Переступив порог, он словно оказывался в другом мире. В своем собственном раю с просторными садами, виноградниками, ульями, цветами и деревьями. Привратник ворчал на Шуфоя. Амеротк огляделся. Все, казалось, в обычном порядке. Горел огонь в наполненных маслом алебастровых кувшинах, установленных на каменных подставках. Он скользнул взглядом по беседке с крышей в виде маленькой пирамидки. Беседка выходила на озеро с обрамленными плиткой берегами, где стояла статуя бога садов Хема.

Он прошел по аллее, окружавшей трехэтажный дом, и, поднявшись по ступеням, мимо расписных колонн вошел в небольшой зал, где розовый потолок поддерживали мощные балки из кедра. Красные стены вверху и внизу украшал бордюр из цветочных мотивов. Сладко пахло миррой и ладаном.

Слуги внесли кувшин и таз. Амеротк сел на скамеечку и разулся. Пока он мыл ноги И вытирал их грубым полотенцем, ему было слышно, как весело смеялись и резвились в комнатах наверху два его сына. Шуфой подал ему чашу с белым вином, сполоснуть рот и зубы. Он поднял голову на звук шагов: по ступеням лестницы спускалась его жена Норфрет. Ее красота восхищала его. Он снова отметил сходство жены с богиней Маат: миндалевидные глаза Норфрет сверкали, подчеркивая черные ободки сурьмы. Алели пухлые губы, накрашенные красной охрой. Вышитая шаль с бахромой, накинутая поверх наряда в складку, скреплялась на груди застежкой, украшенной драгоценными камнями. Она шла, легко постукивая по полу серебряными сандалиями на ремешках. Ее волосы прикрывал новый парик с напомаженными локонами, в которые были вплетены золотые нити. В свете масляных ламп переливались синие и желтые камни ожерелья. За ней следовали служанки-сирийки. Амеротк поймал взгляд одной из них, Вэлы, которая сразу посмотрела в сторону. Он всегда чувствовал себя неловко под ее жаркими взглядами. Ее нельзя было назвать бесстыдной или навязчивой, но он замечал, как пристально она смотрит на него. Поднявшись на цыпочки, Норфрет поцеловала его в щеки, потом в губы и прильнула к нему всем телом.

– Я ждала тебя раньше, что случилось?

Амеротк взглянул поверх ее головы на служанок.

Норфрет обернулась и щелкнула пальцами. Все слуги, кроме Шуфоя, вышли. Норфрет повела его в большой обеденный зал с колоннами, на которых вверху и внизу по светло-зеленому полю были нарисованы желтые цветки лотоса. На маленьких отполированных столиках стояли блюда с хлебом и фруктами. Приятный аромат шел от огромных винных бочек, вмурованных в' стену в дальнем конце зала. Кушетки с подголовниками, сундуки с изогнутыми крышками, стулья и скамьи, покрытые затейливой резьбой, – вся обстановка бьша изготовлена из лучших сортов кедра и сикомора с инкрустацией из черного дерева и серебра. Стены украшали цветные циновки, а на отполированном полу звук шагов скрадывали коврики из крашеной шерсти.

Двери за ними закрывшись. Норфрет снова поцеловала мужа и подвела к одному из столиков.

– Так что же случилось? – повторила она свой вопрос, подавая мужу кубок с легким, освежающим вином. – До меня дошли слухи…

Глядя в кубок, Амеротк размышлял. Что возбуждало ее любопытство? Было ли это так важно для нее?

– Менелото не виновен, – проговорил он. Только богам известна причина смерти фараона.