Текст книги "В поисках Сэма (ЛП)"

Автор книги: Питтакус Лор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Глава 6

Я в своей старой комнате, лежу на своей старой постели и пялюсь в стену. Было неожиданно обнаружить здесь все абсолютно нетронутым, хотя с учетом моей якобы «кончины», я скорее ожидал увидеть голые стены. Наверное, мама отвоевала комнату у Генерала.

Пытаюсь устроиться поудобнее. После нескольких месяцев спанья на лысых лагерных койках мой дорогостоящий ортопедический матрас должен бы ощущаться невероятно воздушным и мягким. Однако он больше похож на кровать из гвоздей.

После натянутого обеда, в течение которого мы с отцом оба притворно радовались моему возвращению, я оказался в своей комнате один и наконец-то смог немного расслабиться и стереть с лица фальшивую улыбку. Я выжат как лимон и напуган. Пусть мне удалось отсрочить казнь на три испытательные, дарованные Генералом, недели, это не гарантирует мне попадания в лаборатории. Но если вдруг мне все же повезет, все равно нет гарантии, что я найду способ восстановить Первую, оградить ее от страха неминуемого исчезновения. И даже если мне удастся ее спасти, у меня нет плана, как спасти себя самого, как сбежать отсюда, когда все будет кончено.

Нужно это продумать, потому как в данный момент смерть отнюдь не кажется мне наихудшим сценарием. Куда более ужасной участью мне представляется прохождение отцовского испытания, добыча «позволения» вновь жить в этом месте, и как следствие ― необходимость какое-то время притворяться верноподданным могадорцем.

– Да уж… тяжкое было зрелище. ― Первая появляется около двери.

Вздыхаю, радуясь ее компании.

– Не знал, что ты там была.

Она неторопливо подходит и садится в ногах кровати.

– Я старалась держаться позади и не попадать в твое поле зрения. Решила, что тебя лучше не отвлекать. ― Первая смотрит на меня с теплотой. ― Представление века, скажи?

– Не то слово…

Первая выглядит виноватой, переживает за мою безопасность.

– Ты уверен, что я того стою?

У меня получается изобразить уверенную улыбку.

– На все сто.

Вдруг дверь распахивается и в спальню влетает моя сестра, Келли.

От удивления вскакиваю с кровати.

– Значит, ты вернулся, ― говорит она без восторга, окидывая меня оценивающим взглядом.

– Ну да, ― отвечаю я. Даже не знаю, следует ли мне кинуться и заключить ее в объятья?

Решаю повременить и посмотреть, как она себя поведет.

– Что ж, полагаю, это здорово. ― Сестра нерешительно теребит ручку двери.

– А чего ты ужин пропустила?

Как раз за ним отец поведал, что Ивана продвинули по службе, переведя куда-то на Юго-Запад ― от этой новости я испытал такое облегчение, что пришлось прикрыть губы рукой, иначе Генерал мог заметить, насколько я рад ― а вот почему отсутствует Келли мне никто не объяснил.

– Задержалась. Я сейчас после школы хожу на занятия в Питомник. ― Питомником здесь некоторые из нас называют загоны для пайкенов в подземном комплексе. Пайкенов выводят в нижних лабораториях и натаскивают для сражений. ― Как сдам выпускные, пойду на дрессировщика. Мне сказали: у меня талант.

– Ого, ― отвечаю я. ― Круто.

Не верится, что я несу такую чушь, да еще так неуверенно. Вернуться в Эшвуд, в это осиное гнездо, и испугаться собственной младшей сестренки. Жалкое чувство.

– Короче, ― заявляет она. ― Я что сказать хотела. Поздравляю со спасением-возвращением и все такое. Но, знаешь, ты и со своей смертью устроил мне конкретные напряги. А теперь еще приходится друзьям объяснять, почему братец-неудачник вернулся. В общем, ты мне всю жизнь так испоганишь.

Я потрясен ее бессердечием, хотя оно мне понятно. Для могадорцев, в отличие от большинства людских культур, смерть в бою ― бесславный конец. Так что поражение в битве и выживание почти ничем не лучше предательства. Мамину радость от моего спасения сестра не разделит… как и все остальные в Эшвуде.

– Я это к тому говорю, чтоб ты не обижался, если я тебя при других игнорить буду, окей?

– Я понял, ― отвечаю я.

– Отлично, ― говорит сестра.

И уходит, не пожелав спокойной ночи, не говоря уже об объятьях.

Бросаю на Первую унылый взгляд.

Быстро стерев с лица выражение жалости, она выдает одну из своих коронных, наиболее язвительных улыбочек.

– Добро пожаловать домой, Адамус, ― говорит она.

Глава 7

Следующим утром за мной заходит парень чуть помладше меня по имени Серкова. По словам Генерала, он перспективный молодой инспектор из службы слежения. Отец поручил ему ввести меня в курс дела и обеспечить работой.

Мы вместе заходим в лифт, ведущий к подземному комплексу. Серкова окидывает меня косым взглядом.

– Говорят, ты облажался в Кении.

– Угу, ― неохотно признаю я, прикидываясь смущенным.

– А теперь метишь в инспекторы?

– Вот именно, ― отвечаю я.

Парень фыркает. У Серковы типичное лицо чистокровного могадорца, только нос какой-то мясистый и похож на свиной пятак, от фырканья становящийся еще более мерзким.

– Не знал, что у нас принято давать проигравшим солдатам второй шанс. ― Серкова снова недобро на меня косится. ― Но, наверное, сын Генерала ― исключение.

Двери лифта разъезжаются, и мы устремляемся к центру подземного комплекса ― главному Узлу. Сводчатый потолок и шаровидные флуоресцентные светильники делают его похожим на громадный ― и грандиозно уродливый ― атриум.

Чистокровные и искусственники движутся во всех направлениях, появляясь и исчезая в различных туннелях, исходящих от главного Узла. Мое появление не остается незамеченным: чистокровные демонстративно отворачиваются, а искусственники кривят губы с откровенным презрением. Что ж, слухи распространяются быстро ― даже здесь.

Наш путь лежит к северо-западному туннелю, по дороге мы минуем юго– и северо-восточные проходы. Прежде меня никогда не допускали к туннелям Узла, не считая генеральской комнаты для совещаний. Хотя всем и так известно, что одна часть туннелей ведет к центру военной подготовки, а другая ― к оружейным складам и жилым отсекам искусственников. Наконец мы сворачиваем в третий по счету туннель, ведущий к научно-исследовательским лабораториям и помещениям службы слежения.

Стараюсь не отставать от Серковы. Не нужно быть гением, чтобы заметить неприязнь этого парня и его недовольство ролью моей няньки.

– Чего ты на меня взъелся? ― Я действительно хочу знать: как же быстро я отвык от могадорского мировоззрения. ― Ну дали мне второй шанс. Тебе-то что с того?

Серкова резко оборачивается, всем видом излучая презрение.

– Думаешь, я не натерпелся от могов-бойцов из-за своей должности инспектора? Они и так зовут нас технодротами. А теперь нам еще навязали законченного лузера, проигравшего бой. Так что теперь у них будет полное право обзывать поисковиков слабаками. И все благодаря тебе.

Зашибись.

В конце концов, парень приводит меня в центр слежения ― здоровенное помещение, освещением которому служат лишь включенные экраны двадцати с лишним компьютерных мониторов, расставленных вдоль стен. Пока Серкова ведет меня к моему месту, ни один служащий не отрывает взгляда от экрана. Вспоминая наезд Серковы, можно не гадать о причинах такой реакции.

Серкова объясняет мне суть работы, затем садится за соседнюю панель.

– Удачи, Адамус, ― говорит он с явным сарказмом и принимается за работу.

Отворачиваюсь к своему монитору.

По экрану непрерывным потоком бегут разноцветные текстовые ссылки. Круглыми сутками главный компьютер базы обрабатывает информацию со спутникового и кабельного ТВ, радио-передач, обшаривает весь до последнего байта интернет. Само собой до наших экранов доходит не все, часть информации заранее автоматически отбраковывается: большинство развлекательных программ отсеивается еще в самом начале, так же как и подавляющее большинство статей и новостей, посвященных США или общемировой политике. Зато почти все оставшееся ― прогнозы погоды, репортажи о стихийных бедствиях, полицейские сводки ― превращается на наших мониторах в настоящий гейзер гиперссылок.

Наша работа состоит в тщательной проверке этих ссылок и их сортировке. Данные, точно никак не связанные с могадорским делом, отправляются в папку «Ненужное», а материалы, представляющие потенциальный интерес ― в папку «На проверку», где они будут непосредственно оценены ведущим инспектором, прежде чем их отклонят или отправят дальше по цепочке до высшего командования. В наши задачи также входит присвоение материалу, отправляемому в папку «На проверку», тэгов и оценок, основанных на нашем субъективном суждении об их вероятной важности: «ВВ» ― возможно важно, «ОВ» ― очень важно и «ЭВ» ― экстра важно. Данные, которым мы присваиваем отметку «ЭВ», сразу же направляются для немедленного рассмотрения ведущему инспектору и небольшой группе аналитиков при высшем командовании.

В итоге, если высшее командование убеждается, что новые данные являются подлинным свидетельством деятельности Гвардии, по месту высылаются разведывательные группы.

Все трое уничтоженных членов Гвардии были обнаружены при некоторой доле участия поисковиков. Но реально, даже при всей нашей важности, мы просто роботы у станка. Все самое захватывающее, типа разведки и сражений, находится вне нашей компетенции.

Но и сказать, что у нас легкая работа, тоже нельзя. После нескольких минут продирания сквозь бесконечный поток обновляющихся сообщений, я резко заскучал по Кении с ее ясным и безыскусным физическим трудом. Из-за постоянных перескоков с одного сайта на другой (от репортажа о рождении пятерняшек в городке Уиннетка штата Иллинойс, к зернистому видео с мобилы о повстанцах в Сирии) без вникания в то, что я читаю или смотрю, уже через каких-то двадцать минут немигающего глядения в экран, мне кажется еще немного, и у меня из глаз потечет кровь.

Дальше только хуже.

В конце первого рабочего часа в правом верхнем углу экрана выскакивает окошко и раздается электронный звон колокольчика. Сердце ухает куда-то вниз.

– Ах, да, ― говорит Серкова, умудряясь послать мне самодовольную улыбку, не отрываясь от монитора. ― Совсем забыл предупредить. Каждый час у нас подсчитывается рейтинг.

Оказывается, наши персональные результаты пересчитываются в конце каждого часа и транслируются на все терминалы. Результат состоит из количества файлов, отправленных в «Ненужное», в «На проверку» и плюс предварительный процент точности, высчитанный главным компьютером.

А вот и я ― в самом низу, последний в списке: 27 ― отклонено, 6 ― на проверку, % точности ― 71. Серкова оказывается на втором месте с целыми 82-мя отклоненными, 13-ю ― на проверку и 91 %-ом точности. Выходит, мне нужно очень, очень ускориться.

– Ты именно это отцу обещал? ― поддевает Серкова.

Я слишком занят, чтобы отвечать. Мне необходимо повысить рейтинг, а работоспособность Серковы одновременно и бесит, и подстегивает.

– Что-то типа того, какой ты отпадный сыщик, насколько ты лучше нас в слежке?

Ррр! Мало того, что Генерал взвалил на меня невыполнимое задание, провал которого приведет к моей смерти, так он еще настроил против меня моих новых коллег, пересказав им мои слова о том, что я превосхожу его поисковиков в умении выслеживать.

Не собираюсь отвечать: времени жалко.

Возвращаюсь к работе, преодолевая царящее в душе смятение. Одной из причин, почему я манипулировал Генералом, чтобы он отправил меня в службу слежения, было то, что я рассчитывал получить свободное время и возможность хакнуть со своего рабочего места сервер соседних лабораторий ― покопаться в результатах исследований доктора Закоса. Ибо я уверен: единственная надежда Первой находится именно в этих файлах. Однако если я сейчас же не улучшу свой рейтинг, отец будет вправе разорвать нашу договоренность, и меня убьют прежде, чем мне вообще выпадет шанс помочь Первой.

Нужно повысить рейтинг.

Пробую работать быстрее. Мой метод заключается в том, чтобы вообще не задумываться над информацией. Я просто позволяю своему сознанию скользить по тексту и видео, и принимаю решение без раздумий и причин. По сути, таким образом, я просто признаю, что я лишь один из винтиков в этой «прочесывательной» машине.

В какой-то момент, наконец-то, чувствую, что вошел в колею. И к исходу следующего часа мой рейтинг поднимается на две позиции. Еще через час я уже тринадцатый из двадцати.

– Повезло, ― недовольно сопит Серкова.

Смеряю его взглядом. Головой понимаю, что я здесь вовсе не для того, чтобы выяснять отношения с этим упырем, но ничего не могу с собой поделать: кулаки чешутся сбить с него спесь. Ближе к концу рабочей смены добираюсь до одиннадцатого места в рейтинге.

А значит, полагаю, я заработал себе достаточно баллов, чтобы посвятить пять минут разведке. Быстро сворачиваю окно с гиперссылками и пытаюсь получить доступ к главному серверу базы.

Только вот вести поиски под тиканье часов над головой практически нереально. Веду поиск по ключевым фразам типа «перенос памяти», «доктор Ану» и «доктор Закос», но все они приводят меня к заблокированным зонам сервера, а взламывать их мне некогда. Пробую сузить параметры поиска. Вспоминаю слова Арсиса о подопытных людях в лаборатории и забиваю в поиск «пленные люди». Однако вместо информации по теме исследований Ану и Закоса запрос выдает мне какой-то внутренний приказ по базе о новых инструкциях в отношении пленных людей. Приказ гласит: «При задержании людей, подозреваемых в соучастии и оказании помощи Гвардии, впредь доставлять их для заключения на правительственную базу в Далс, Нью-Мексико, США».

Правительственная база? С чего бы правительству США иметь какие-либо дела с могадорцами?

Потом провентилирую этот вопрос. Это интересная ― и из ряда вон ― интригующая новость, но в данный момент она ничем не поможет мне спасти Первую. Не успеваю я запустить новый запрос, как мои пять минут истекают.

Возвращаюсь к работе. Как и следовало ожидать, эта мини-диверсия выходит мне боком ― мой почасовой рейтинг падает. С сожалением понимаю, что сегодня больше не смогу позволить себе «самостоятельных изысканий».

* * *

Рабочий день заканчивается в семь вечера. Нас заменяет ночная смена, а в семь утра снова придем мы. У меня все тело ломит от многочасового сидения в одной и той же позе, а в глаза, будто песка сыпанули. За день я добрался до середины рейтинга, заняв одиннадцатое место.

– Не дурно, ― признает Серкова, поднимаясь со стула. ― Но вряд ли дотягивает до обещанного Генералу.

Он прав. То, что я достиг середины группы из двадцати, едва ли характеризует меня, как гиганта информационной разведки. Остается лишь надеяться, что подобный результат позволит мне прожить еще один день.

В одиночестве бреду по туннелю обратно к Узлу.

Я до того устал, что даже мыслей нет повынюхивать и пошнырять по другим туннелям: все равно мой обман наверняка раскрылся.

– Арсис! Придурок ты этакий!

Арсис?! Это же тот дурачок, что ходит помощником у лаборантов. Осуществление моих тайных планов было последним, на что я рассчитывал, пока не услышал это имя.

– Простите, доктор.

Сворачиваю за угол и вижу распахнутые двери одной из лабораторий. Внутри все сияет больничной белизной, а крайне высокий и тощий ученый отчитывает вжавшегося в стену паренька в форме охранника, гневно тыкая в него указательным пальцем.

– Эти образцы следовало заморозить при сверхнизких температурах. А ты сунул их в обычную морозилку!

– Прошу прощения, сэр. ― Парень такой покорный и раболепный, ну ничего общего с тем вечно недовольным угрюмым сопляком, которого я себе представлял, исходя из его переписки.

Ученый дает строгие указания:

– Возьми повторные образцы из оставшихся культур, только на этот раз сделай все правильно. Кажется, ты просил доверять тебе более ответственную работу, вот и докажи, что ты этого заслуживаешь.

– Хорошо, доктор. ― Арсис суетливо бросается все переделывать.

Жадно разглядываю внушительную лабораторию доктора Закоса. Именно этот ученый вероятно способен спасти моего единственного друга.

Тут док перехватывает мой взгляд.

Блин!

Закос пристально смотрит на меня. Либо я сейчас разворачиваюсь и ухожу, либо быстро что-нибудь придумываю.

– Доктор Закос? ― спрашиваю я, решив импровизировать.

– Да? ― Вид у него озадаченный.

Преодолеваю разделяющее нас расстояние и захожу в лабораторию.

– Я Адамус Сатэк. Сын Генерала Сатэка.

Док тут же настораживается.

– Я хотел с вами встретиться, ― выдаю я, ― мой отец очень высоко отзывался о вашей работе.

Уловка срабатывает: Закос аж светится от гордости. Даже могадорцам не чуждо тщеславие. Грех не воспользоваться подобной слабостью.

– Я рад, что Генерал доволен, ― говорит док, безотчетно слегка кивая головой.

– Кстати, я как-то участвовал в эксперименте вашего предшественника, ― продолжаю я. ― По тем исследованиям, которые он проводил над первым поверженным членом Гвардии… передача памяти…

– Ах, это… да-да. ― Закос качает головой. ― Разработки доктора Ану тогда потерпели полный крах. Однако могу заверить, с тех пор, как я занялся этой проблемой, технология передачи памяти была значительно улучшена ― если б мне только удалось заполучить разрешение на испытания и проверить все это на практике…

Я в замешательстве. Закос продолжает вещать, поглядывая на меня со всевозрастающим интересом. А я изо всех сил стараюсь удержать на лице нейтральное выражение.

– Значит, по-вашему, сейчас передачу можно провести более удачно?

Закос кивает.

– Такова моя теория.

– Но разве это возможно? Мне казалось, передача возможна лишь в кратчайшие сроки с момента смерти объекта.

Игнорируя мой вопрос, ученый с любопытством вскидывает голову:

– А где вы находились после эксперимента?

– В Африке, ― говорю я, не желая вдаваться в подробности моих злоключений до возвращения к могадорцам. Но, похоже, Закоса вполне устраивает и такой ответ.

– И вас не беспокоили какие-либо… побочные эффекты, после того, как вы подверглись данной процедуре?

Так и хочется съязвить: «Только та малюсенькая кома». Но я прикусываю язык.

– Ничего нового, кроме того, что вы и так уже знаете.

Судя по всему, у дока в голове закрутились шестеренки ― он оценивающе осматривает меня с головы до пят.

– А что… это вариант… ― бормочет он себе под нос, обращаясь больше к самому себе. ― Нейронные проводящие пути Гвардейки слишком долго бездействовали, чтобы пытаться повторно передать память новому испытуемому. Однако в случае с изначальным субъектом… еще и участвовавшем в первоначальном эксперименте…

Вопросы вырываются у меня против воли:

– Вы о чем? Какая Гвардейка? Неужели та самая?

Закос лишь ухмыляется и со значительным видом подходит к лабораторной стене, покрытой примерно десятью матово-белыми квадратными плитами. Приложив ладонь к небольшой стальной панели у стены, док изящно выполняет на ее поверхности комбинацию каких-то жестов. Раздается резкий свист гидравлического механизма, и одна из плит, подобно ящику, выдвигается из стены, выпуская клубы криогенного пара.

Напоминает хранилище в морге.

Закос с гордостью взирает на то, что лежит там.

– Вот, взгляни, ― предлагает он.

Прохожу вглубь лаборатории, заглядываю через край плиты…

– Превосходно сохранилось.

Глазам своим не верю. Она даже мертвой не выглядит: скорее спящей.

Мой лучший и единственный друг.

Первая.

Глава 8

Первая полночи не дает мне уснуть, засыпая вопросами, на которые у меня нет ответов: про эксперименты Закоса; что док подразумевал, говоря, что может полностью успешно «скачать» память Первой, и что может означать превосходная сохранность ее тела?

– Ну, ты по-прежнему мертва, ― сообщаю я.

– Эй! Потактичней, пожалуйста! ― смеется она.

Я лежу в кровати, а Первая сидит на полу в углу спальни.

– Прости, ― говорю я. Мне немного не по себе. Увидеть ее во плоти такой ― трупом на холодном стальном столе ― расстроило меня куда больше, чем мне хотелось бы ей показывать. Первая была моим постоянным спутником в течение нескольких лет, но вид ее тела напомнил мне, насколько зыбко ее существование.

– Кстати, ты заметил, ― возвращается Первая к столь занимающей ее теме, ― На той стене было еще как минимум десять таких плит. Помнишь, что тот крендель, Арсис, говорил в переписке? Про людей, которые подключены к машинам ради информации? Как думаешь, могут их держать в соседних ящиках?

Просто поразительно, откуда Первая все это знает! Ее же не было, ни когда я читал переписку Арсиса, ни тем более, когда я был в лаборатории Закоса.

Первая замечает мое изумленное лицо.

– Чего не так? ― спрашивает она. ― Ты же прекрасно знаешь: ты для меня как открытая книга. Если меня нет во время движухи, это еще не значит, что я не могу все «просмотреть», сразу как вернусь.

И без всякого перехода возвращается к своей навязчивой теме:

– Так вот, раз я была так «отлично сохранена», значит, мы вероятно сможем снова сконтачить наши мозги и как-то перезалить тебе мою память. То есть, я знаю, что хороша собой, но вряд ли Закос сохранил меня за красивые глаза. Должно быть, он просто хотел, чтобы в моих мозгах все было… свеженьким. ― Первая кивает, довольная своими выводами. ― Короче, нам нужно вернуться в эту лабораторию.

Отвожу взгляд.

– Первая, что мне действительно нужно, так это немного поспать. ― Уже глубоко за полночь, через четыре часа надо заступать на смену в центре слежения.

Первая не отвечает.

– Если я не справлюсь с работой, то, считай, я труп. А если я труп, то и ты тоже труп, а значит, и идея с лабораторией будет бессмысленна. Согласна?

Поворачиваюсь к Первой. Но ее там нет.

В этот момент я вдруг отчетливо понимаю, что никогда не узнаю, когда Первая исчезнет раз и навсегда. Однажды она просто возьмет и пропадет, прямо как сейчас, а я буду ждать ее появления… но оно так и не наступит…

Вполне возможно, сейчас я видел ее в последний раз.

Зарываюсь лицом в подушку и заставляю себя уснуть.

* * *

На следующее утро являюсь на работу с опухшими глазами, чувствуя себя будто с похмелья и содрогаясь от страха перед предстоящими 12 часами работы. Сажусь на свое место рядом с Серковой и ныряю в поток данных.

Несмотря на мутную голову, в первый же час я добиваюсь неплохих результатов. Но как ни крути, усталость берет свое, и моя производительность начинает потихоньку сходить на нет. Уже на пятнадцатой минуте второго часа, я знаю, что мой рейтинг на полпути к низу списка.

Поэтому я прибегаю к небольшой уловке.

На каждые пять-шесть честно проверенных ссылок, одну я автоматом отправляю в папку «Ненужное». Я понимаю, что это ударит по моему временному проценту точности, но по моим расчетам это не должно сильно отразиться на общем рейтинге, складывающемся из разницы отклоненных и отправленных на проверку файлов.

Применяя этот метод, к следующему часу я добираюсь до шестого места при 23-х отклоненных и 17-ти ― на проверку. Процент точности составил 73 ― ниже, чем час назад, но не настолько плох, чтобы кого-нибудь насторожить.

Кожей чую, как Серкова презрительно скалится в мою сторону. Не могу сдержать улыбки.

Так и проходит день ― в гонке с Серковой. Бросив пытаться выкроить свободное время на «самостоятельные изыскания», я использую механическую работу, чтобы отвлечься от всего: от тревожного состояния Первой, от загадочных исследований Закоса, от ненавистного отца, от бессмысленной работы. Моя единственная цель ― опередить Серкову ― пускай хотя бы в этом часу.

К концу последнего часа я второй в рейтинге. Ровно на позицию выше Серковы, занявшего третье место.

– Надеюсь, завтра тебе повезет больше, Серкова, ― говорю я со сверкающей фальшиво-дружеской улыбочкой.

Цедя в мой адрес проклятия, парень вылетает из помещения.

* * *

После работы я первым делом поднимаюсь в свою комнату принять душ перед ужином. Мама сказала: Келли опять не будет из-за занятий в Питомнике. Ну да, конечно. Я-то знаю настоящую причину: сестра не хочет сидеть за одним столом со мной.

Но даже это не может испортить мне настроения: обойти Серкову, пусть даже один раз, было так здорово, что я сам не замечаю, как взбегаю на второй этаж, перепрыгивая сразу через три ступеньки.

Открываю дверь в свою комнату, надеясь найти там Первую. Жду не дождусь, когда смогу похвастаться ей, как накрутил хвост этому Серкове. Войдя, вижу торчащие из-за края кровати ноги Первой.

– Первая?

Подхожу ближе.

Она, распластавшись, лежит спиной на ковре. Рот и глаза распахнуты. Взгляд стеклянный, а кожа опять мерцает молочноватым светом, как тогда под баобабом. Только в этот раз все намного, намного хуже.

– Что с тобой!? ― Падаю на колени рядом. Первая не реагирует. ― Первая?

Через несколько секунд Первая отвечает:

– Ничего. ― Ее губы еле шевелятся, а голос хрипит. ― Просто, с каждым разом там становится все темнее и темнее. И больнее, я все больше… стираюсь из памяти. ― Ее глаза шарят в поисках меня.

Наконец, ее взгляд находит мой.

– Это как черное в черном, понимаешь?

– Да, ― говорю я.

Но я не понимаю. Первая переживает то, с чем я никогда не сталкивался. Она переживает Конец.

Слышу, как снизу мама зовет ужинать.

Поворачиваюсь обратно к Первой.

– Я останусь с тобой.

Она еле различимо качает головой.

– Нет, ― говорит она. ― Тебе надо пойти. ― Ее взгляд снова утыкается в потолок. То появляясь, то исчезая, Первая остается лежать на месте.

Поникнув от горя, покидаю комнату.

Отец присоединяется к нам с мамой за ужином. Он почти все время молчит, только просит у мамы добавки ― у него аппетит истинного воина ― и рассказывает новости об Иване:

– Его командир говорит, Иван отлично справляется. Сказал, у него есть все задатки военачальника.

– Это замечательно, ― говорит мама, излучая одобрение. ― А он в курсе радостных новостей об Адамусе?

Мы с отцом быстро обмениваемся настороженными взглядами.

Генерал вытирает губы салфеткой.

– Нет.

– А что так? ― спрашивает мать, переводя глаза с меня на отца. ― По-моему, он будет счастлив узнать, что его брат жив.

– Адамус Иванику не брат, ― заявляет отец, заставляя ее умолкнуть.

Технически так и есть ― я их биологический сын, а Иваник усыновленный, моими родителями лишь воспитанный ― но я прекрасно уловил подтекст. Говоря, что я Иванику не брат, Генерал подразумевал, что я недостоин этим братом быть, что я в меньшей степени их сын, чем Иван. Отец покидает кухню, оставляя нас с мамой в неловкой тишине.

По правде, я слишком расстроен ухудшившимся состоянием Первой, чтобы хоть немного париться из-за разыгравшейся в моей семье мыльной оперы.

– Адамус, ты едва притронулся к еде. ― Мамин взгляд полон заботы. ― Ты чем-то расстроен?

Вопрос столь глупый в подобных обстоятельствах, что я чуть не расхохотался. Так и хочется сказать: «Да, мам. Меня расстраивает абсолютно все». Но я прикусываю язык.

В памяти всплывают слова Первой: «Нам нужно вернуться в ту лабораторию».

Первая права. Она исчезает слишком быстро, если у Первой появится хоть один шанс выжить, нужно убедить Закоса заново испытать на мне эту процедуру. Только для начала надо еще как-то убедить отца меня отпустить, одобрить мой уход с работы в службе слежения.

– Адамус?

– Просто я боюсь, ― выдаю я. Еще не знаю, куда эта игра меня заведет, но чувствую, что что-то наклевывается, неразыгранная пока карта.

– Боишься? ― спрашивает мама. ― Боишься чего?

– Отца. Я боюсь, он заставит меня… ― Мой голос драматически срывается. Нагнетаю в глаза страха, изо всех сил изображаю из себя жертву.

– Что ты такое говоришь…

И тогда я все выкладываю. Объясняю матери, что вчера случайно наткнулся в северо-западном туннеле на последователя доктора Ану, и что новый док мне сказал, будто сможет повторить передачу памяти.

– Он сказал: в этот раз все получится. С другими ничего не сработает, только со мной. Вот мне и страшно ― не хочу возвращаться в лаборатории, чтобы меня там запирали в этих машинах. Я боюсь опять впасть в кому или… или хуже! ― Заставляю выступить слезы. ― Он сказал, что сможет вытащить полезную информацию про Гвардию, и теперь я боюсь, Генерал заставит меня…

– Ну что ты, Адамус, я не думаю, что…

Перебиваю ее, делая голос погромче:

– Но он заставит! Если Генерал узнает, он обязательно меня заставит!

После чего, позади меня, раздается вкрадчивый бас:

– Что именно «он узнает»?

А вот и Генерал. Заглотил мою наживку.