Текст книги "Кодеры за работой. Размышления о ремесле программиста"
Автор книги: Питер Сейбел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
Сейбел: В каком смысле?
Завински: Автоматическое управление памятью. Функции выглядят именно как функции, а не как подпрограммы. Очень много сделано для обеспечения модульности. В коде на Си всегда есть искушение применить оператор goto только потому, что это просто.
Сейбел: Значит, сейчас вы в основном используете языки Си и Perl?
Завински: Ну, я вообще сейчас не много программирую. В основном пишу глупые маленькие скрипты на Perl для поддержания работы моих серверов. Я написал кучу дурацких программ поиска картинок для моих МРЗ-файлов или нечто вроде того. Простенькие одноразовые программки.
Сейбел: Вам нравится Perl или он просто всегда под рукой?
Завински: Терпеть его не могу, ужасный язык. Но он установлен абсолютно везде. Садишься за компьютер – и не нужно никого просить установить Perl, чтобы выполнить свой скрипт: Perl там уже есть. Это единственный аргумент в его пользу.
У него неплохая коллекция библиотек. Часто есть библиотека, позволяющая делать именно то, что тебе нужно. Пусть библиотеки иногда неважно работают, но это уже что-то. Не то, что с Java, когда пишешь что-нибудь на этом языке и пытаешься понять, что вышло. Я сам с трудом установил Java на своем компьютере. Это ужасно. Мне кажется, Perl – противный язык. Если научиться использовать его хоть немного, можно сделать его похожим на Си или, скорее, на JavaScript. Сумасшедший синтаксис, непонятные структуры данных. Немного хорошего можно сказать о Perl.
Сейбел: Но он не так плох, как C++.
Завински: Нет, конечно, нет. Они созданы для разных задач. Есть задачи, которые намного проще реализовать на Perl (или подобном ему языке), чем на Си, только потому, что все так называемые скриптовые языки ориентированы на работу с текстом. Вот чего я действительно не понимаю, так это различия между «программированием» и «написанием скриптов». По-моему, чепуха все это. Но если основная твоя работа заключается в обработке текста или запуске программ (например, запустить wget[11]11
wget – программа для загрузки файлов по сети.
[Закрыть], получить от нее какой-то HTML и сопоставить его с образцом), то гораздо легче это сделать на Perl, чем даже на Emacs Lisp.
Сейбел: Не говоря о том, что Emacs Lisp не слишком удобен для работы с утилитами командной строки.
Завински: Ну да, хотя я все время писал разные мелкие утилиты с помощью Emacs. Было время, на раннем этапе работы в Netscape, когда часть процесса сборки включала запуск скриптов с помощью команды emacs -batch для работы с некоторыми файлами. Это никому не нравилось.
Сейбел: Представляю... А как насчет XScreenSaver[12]12
XScreenSaver – коллекция из более чем двухсот различных заставок (screen saver) для UNIX и Mac OS. Создана Джейми Завински в 1992 году и до сих пор им поддерживается. – Прим. науч.ред.
[Закрыть] – все еще работаете над ним?
Завински: Я до сих пор пишу новые скринсейверы – только ради развлечения и только на Си.
Сейбел: Применяете ли вы какую-нибудь интегрированную среду разработки?
Завински: В основном Emacs. Правда, недавно я портировал XScreen-Saver на OS X. Я сделал это так: реализовал заново Xlib на базе Cocoa (графической основе Маков), поэтому мне не пришлось переписывать код всех скринсейверов. Они все еще обращаются к Xlib, но я реализовал все соответствующие методы. Сделано это было на Objective-C, который оказался отличным языком программирования, и работа доставила мне огромное удовольствие. Он определенно напоминает Java в лучших его проявлениях, но также напоминает и Си. То есть в основном это Си, и можно напрямую использовать Си-код, вызывая нужные функции без лишних усилий.
Сейбел: Работая в компании Lucid, что вы узнали по технической части кроме политической составляющей разработки Emacs?
Завински: Работая там, я точно стал более хорошим программистом. Во многом потому, что был окружен действительно очень умными людьми. Все, кто там работал, были великолепны. Просто здорово находиться в коллективе, в котором, если кто-то скажет: «Это чепуха» или «Нужно сделать это вот так», – можно просто верить на слово, не сомневаясь, что он знает, о чем говорит. Это было на самом деле здорово. Не скажу, что раньше я не бывал среди умных людей, но это был именно коллектив высококлассных специалистов в равной степени.
Сейбел: А насколько велика была команда разработчиков?
Завински: В компании было человек 70 – точно не знаю, и около 40 из них разработчики. В команде Energize было 20-25 человек. Все разработчики делились по направлениям. Кто-то работал над компиляторами, кто-то над серверной частью базы данных. Кто-то работал над пользовательским интерфейсом, не связанным с Emacs. Я и еще двое-трое занимались интегрированием Emacs с внешним окружением. Так получилось, что я работал в основном над Emacs, пытаясь сделать так, чтобы нашим редактором Emacs 19 можно было пользоваться, чтобы он не падал то и дело и чтобы под ним запускались все пакеты, которые должны запускаться.
Сейбел: То есть вы хотели, чтобы Emacs, который являлся составной частью вашего продукта, был полнофункциональной версией Emacs.
Завински: Изначально мы не собирались включать Emacs в наш продукт. Идея была такая: на вашей машине уже стоит Emacs, вы берете наш продукт, и они совместно работают. Например, на вашей машине установлен компилятор GCC и наш продукт, и они совместно работают.
Кажется, одним из первых кодовых названий нашего продукта было что-то вроде Hitchhiker (попутчик), так как идея была в том, что он будет брать и интегрировать все имеющиеся у вас инструменты – заставит их «общаться» между собой, предоставив им необходимый уровень коммуникации.
Но это не сработало. Мы стали выпускать собственные версии GCC и GDB, потому что не успевали за изменениями этих систем, по крайней мере, успевали не всегда. То же самое было и с Emacs. Поэтому мы выпустили все целиком. В конце концов мы пошли таким путем: «Так, мы заменили Emacs. Черт. Нам пришлось это сделать, поэтому нужно заставить его работать нормально». Только на режим эмуляции vi я потратил уйму времени.
Сейбел: И это несколько недель вашей жизни, которые вам никогда не хотелось бы пережить снова.
Завински: И не говорите. Это было настоящее испытание. Кажется, в результате все заработало. Настоящая проблема была не в том, что режим эмуляции vi работал плохо, а в том, что пользователи были вынуждены постоянно выходить и перезапускать vi. И что бы я ни делал, эту проблему никак не удавалось решить. Пользователь говорил: «Я думал, она будет запускаться за полсекунды, а она запускается за четырнадцать. Это просто смешно. Я не могу этим пользоваться».
Сейбел: Почему вы ушли из компании Lucid?
Завински: Lucid разваливалась. Людей то и дело отправляли в неоплачиваемый отпуск. Я разослал письма своим знакомым: «Привет, кажется, мне скоро будет нужна новая работа». Одним из них был Марк Андрессен. Он сказал: «Забавно, что ты об этом упомянул, ведь на прошлой неделе мы как раз создали компанию». Так я нашел работу.
Сейбел: Итак, вы ушли в Netscape. Над чем вы работали?
Завински: Я практически сразу начал работать над версией браузера для UNIX. К тому моменту было написано совсем немного кода – результат нескольких дней работы. Немногим больше было сделано для версий под Windows и Мак. Модель системы состояла из крупного куска бизнес-логики, независимой от платформы, и небольшой части кода, отвечающего за представление для каждой платформы.
Сейбел: Это был полностью новый код?
Завински: Полностью новый. Большинство основателей компании Netscape были разработчиками браузера NCSA/Mosaic. Они разработали разные версии, которые по сути представляли собой три разные программы. И все шестеро, делавших это, оказались в Netscape. Они не использовали повторно старый код, но уже решали подобную задачу ранее.
Сейбел: То есть они просто начали писать код с чистого листа?
Завински: Именно так. Я никогда не видел код браузера Mosaic (кстати, я до сих пор его не видел). Как раз в это время у нас были судебные разбирательства: университет утверждал, что мы использовали их код, но мы, кажется, как-то уладили этот вопрос. Ходили слухи, будто мы действительно использовали их код, но мы этого не делали.
И зачем? Каждый хочет попробовать еще раз заново, верно? Во время разработки программы находишь ответы на многие вопросы, и, получив шанс выкинуть все и начать с нуля, конечно же, воспользуешься этим шансом. Во второй раз все должно получаться гораздо лучше. И действительно получается. Например, общепринятая архитектура не предоставляла возможность параллельной загрузки изображений. А ведь это действительно важная возможность. Поэтому мы разработали лучшую архитектуру.
Сейбел: Но это похоже на классический случай синдрома второй системы.
Завински: Вот именно.
Сейбел: Так как же всем вам удалось его избежать?
Завински: Самым святым для нас были сроки. Или мы выпустим новый продукт за полгода, или умрем, пытаясь это сделать.
Сейбел: Как вам удалось справиться со сроками?
Завински: Мы осмотрелись и поняли, что если не сделаем это за полгода, кто-нибудь опередит нас. Поэтому мы решили, что справимся с этим за шесть месяцев.
Сейбел: Учитывая, что вначале была определена дата, вам нужно было жертвовать либо возможностями системы, либо качеством. Как вы поступили?
Завински: Мы долго обсуждали возможности системы. Ну, на самом деле не так и долго, но нам казалось именно так, потому что тогда каждый день был как неделя. В конце концов мы определили все возможности. У нас была белая доска, на которой мы писали наши идеи, связывая их друг с другом. Всего нас было человек шесть-семь, точно не помню. Группа умных, самовлюбленных людей, которые сидят в одной комнате и орут друг на друга неделю или около того.
Сейбел: Шесть-семь человек – это вся команда разработчиков Netscape или только версии для UNIX?
Завински: Это была вся команда разработки клиентской части. Были еще ребята, отвечавшие за серверную часть, которые в основном занимались разработкой собственной версии Apache. Мы мало общались с ними, так как были заняты. Мы завтракали вместе, но не более того. Мы выяснили, что должно быть в системе, и распределили работу так, чтобы над каждой частью проекта работало не более двух человек. Я занимался UNIX-частью, а Лу Монтулли делал основную работу по сетевой составляющей серверной части. Предварительная версия команды была следующей: Эрик Бина занимался общей компоновкой системы, Джон Миттельхаузер и Крис Хаук занимались пользовательским интерфейсом под Windows, Алекс Тотич и Марк Ланетт – пользовательским интерфейсом под Мак. Потом эти команды слегка увеличились. Мы совещались, потом расходились по своим отсекам и стучали по клавиатуре 16 часов в сутки, пытаясь сделать так, чтобы хоть что-то работало.
Обстановка была отличная, мне правда нравилось. Поскольку каждый считал себя правым, мы постоянно спорили, но быстро понимали друг друга. Кто-нибудь заглядывает в твой отсек и говорит: «Какого хрена ты сохранил этот код? Так нельзя делать, это же дерьмо собачье. Ты идиот». Отвечаешь ему: «Да пошел ты!», смотришь на свой код, исправляешь ошибки и сохраняешь его. Мы были весьма резкими парнями, но зато не тратили лишнее время, потому что никто ни с кем не церемонился, не объяснял подолгу, почему считает что-то неправильным. Можно было просто сказать: «Да это куча дерьма, я не буду это использовать». И вопрос тут же решался. Да, атмосфера была напряженная, но мы сделали все довольно быстро.
Сейбел: То есть для быстрого создания программы требовалась многочасовая интенсивная работа?
Завински: Да уж, не курорт. Я знаю, что мы поступали именно так, и это работало. Ответить на этот вопрос можно так: а есть ли примеры того, как кто-то быстро и качественно создал здоровенную систему, обедая дома и регулярно высыпаясь? Бывало ли такое? Не знаю. Может, и бывало.
Но не всегда нужно делать все как можно быстрее. Нужно не перегореть за два года, а быть в состоянии проработать еще десять. А при 80-часовой рабочей неделе это невозможно.
Сейбел: Чем вы больше всего гордитесь из того, над чем работали?
Завински: На самом деле я горжусь самим фактом того, что мы выпустили это. Всю систему. Я был полностью сконцентрирован на своей части – создании пользовательского интерфейса для UNIX. Но горжусь я именно тем, что мы вообще выпустили систему и людям она понравилась. Пользователи сразу же стали переходить с NCSA Mosaic, говоря: «Ух ты, это лучшая система, которую мы когда-либо видели». У нас на панели инструментов была кнопка для страницы What's Cool (Что есть классного), чтобы показать миру все эти безумные веб-сайты, созданные к тому времени, – штук двести, наверное! Не сказать, чтобы я сильно гордился кодом, скорее именно тем, что дело сделано. Код во многих отношениях был не очень хорош – слишком я торопился. Но все было закончено. Мы выпустили систему – это было главное.
В ту ночь, выпустив бета-версию .96, мы все сидели по разным углам комнаты и смотрели, как идет закачка с прикрученным звуковым сигналом. Это было потрясающе. А через месяц программой, которую написал я, пользовались два миллиона человек. Это было невероятно. Это определенно стоило потраченных усилий – повлиять на жизнь людей, сделать так, чтобы их времяпрепровождение стало веселее, или приятнее, или удобнее благодаря тому, что мы сделали.
Сейбел: После этой бешеной гонки в какой-то момент надо было вернуться к качеству полученного кода. Как вы, ребята, справилась с этим?
Завински: Честно говоря, не очень. Никогда не было времени начать все сначала и переписать код. Да и вообще не слишком это здорово – начинать все заново и переписывать код.
Сейбел: На каком-то этапе вы также работали и над почтовым клиентом, да?
Завински: Когда мы работали над версией 2.0, Марк зашел в мой отсек и сказал: «Нам нужен почтовый клиент». Я ответил: «Отлично, я уже работал над почтовыми клиентами». Я тогда жил в Беркли и несколько недель почти не появлялся в офисе – сидел часами в кафе и набрасывал что-то, пытаясь выяснить, чего же хочу от почтовой программы. Я делал списки, что-то из них вычеркивал, думая, когда же приду к чему-нибудь. Как должен выглядеть пользовательский интерфейс?
И вот я вернулся на работу и стал писать код. Потом Марк снова зашел и сказал: «Мы тут взяли еще одного парня, он занимался почтовыми клиентами. Будете работать вместе». Это был Терри Вейссман, просто фантастический человек – мы прекрасно сработались. И совсем в другом ключе, по сравнению с работой над браузером на ранней стадии.
Мы совсем не кричали друг на друга. Просто не представляю, как можно было так работать, да и вообще, работал ли так хоть кто-нибудь еще. Мы распределили свою работу следующим образом. Я делал набросок дизайна и начинал понемногу писать код, и раз в несколько дней мы смотрели на список задач и говорили друг другу: «Я буду работать над этим. – А я над этим». И расходились.
Мы сохраняли код в репозитории и встречались снова. Он говорил: «Ладно, я с этим разобрался, а ты что делаешь?!» – «Работаю вот над этим». – «Хорошо, тогда я займусь вон тем». Так мы в некотором роде делили задачи между собой, и все шло превосходно.
Бывали и разногласия. Я предложил добавить фильтрацию на уровне папок, поскольку у нас не было времени сделать это как следует. Он сказал: «Нет-нет, я правда думаю, что мы должны сделать все как надо». А я: «Да у нас же нет времени!» Но он все сделал той же ночью.
Еще кое-что: мы с Терри виделись редко – он жил в Санта-Крус, я в Беркли. До работы нам было ехать примерно одинаково, но с разных сторон. А поскольку по работе нам нужно было общаться только между собой, то мы договаривались так: «Если ты согласен, чтобы я не приезжал, то и я согласен, чтобы ты не приезжал». – «Давай».
Сейбел: Вы вдвоем много переписывались по электронной почте?
Завински: Да, постоянно. Это было еще до эры мгновенных сообщений (Instant messenger, IM) – сейчас, конечно, мы бы прибегли именно к ним, потому что постоянно слали друг другу электронные письма. И переговаривались по телефону.
Итак, мы выпустили версию 2.0 с почтовым клиентом, хорошо принятую пользователями. Потом мы работали над версией 2.1, и я уже начал думать, что работа подходит к концу, но это оказался один из случаев, когда мы так и не смогли выпустить версию с первого раза. Мы с Терри были уже на полпути, когда зашел Марк и сказал: «Мы покупаем такую-то компанию. И там разрабатывают почтовый клиент, похожий на ваш». Я ответил: «Да, хорошо, но у нас уже есть такая программа». Он пояснил: «Понятно, но мы растем очень быстро, и нам все труднее нанимать на работу хороших людей. Иногда можно их нанять, купив другую, хорошо знакомую компанию». – «Ладно. Чем они будут заниматься?» – «Работать над вашим проектом». – «Черт, тогда я займусь чем-нибудь другим».
И как только Netscape купила эту компанию (которая называлась Collabra), нас с Терри отдали под их руководство. Эта компания выпускала почтовый клиент, во многом очень похожий на наш, за исключением того, что он работал только под Windows и потерпел полный крах на рынке.
А потом им крупно повезло – их купила компания Netscape. После чего Netscape передала бразды правления этой компании. Но вместо того чтобы отвечать только за почтовую программу, они оказались во главе всего подразделения по разработке клиентской части. Мы с Терри работали над Netscape 2.1, когда это произошло и начался процесс переписывания. Тогда стало понятно, что Netscape 3.0 будет выпущен слишком поздно, и наша версия 2.1 превратилась в версию 3.0, потому что нужно было выпустить на рынок основную версию.
А потом версия 3.0, над которой они начали работу, стала версией 4.0, которая, как вы знаете, стала одной из самых больших неудач в области программных разработок. Главным образом это и погубило компанию. Она умирала долго, но это было неотвратимо. Процесс переписывания был инициирован новоприобретенной компанией, которая ничего особенного не добилась, пренебрегла всей нашей работой и нашими достижениями, а сразу же начала страдать синдромом второй системы и потянула нас ко дну.
Они полагали, что, оказавшись у руля, просто обязаны поступать по-своему. Но когда они делали это по-своему в своей компании, они провалились. И когда люди, добивавшиеся успеха, говорили им: «Послушайте, правда, не используйте C++, не используйте потоки», они отвечали: «О чем вы говорите? Вы ничего не понимаете».
Именно такие решения, как отказ от C++ и использования потоков, позволили нам выпустить продукт вовремя. Другой важной составляющей было то, что мы всегда выпускали версии под все платформы одновременно. Это решение они тоже считали глупым: «У 90% пользователей установлена Windows, так что мы сосредоточим усилия на работе версии под Windows, а позже портируем ее под остальные платформы». Так поступали многие компании, потерпевшие крах. Если вы собираетесь выпускать кроссплатформенный продукт, то история показывает, как именно не следует поступать. Если вы действительно хотите выпускать кроссплатформенное решение, то разрабатывать все нужно одновременно. А портирование приводит к паршивому результату на второй платформе.
Сейбел: Версия 4.0 создавалась с нуля?
Завински: Ну, не то чтобы совсем с нуля, но в итоге они переписали каждую строку кода. И использовали C++ с самого начала. Я боролся против этого изо всех сил и, черт возьми, был прав. Все стало распухать, появились проблемы с совместимостью, потому что когда пишешь на C++, невозможно прийти к согласию, какие именно 10% языка можно безопасно использовать. Кто-нибудь говорит: «Мне нужны шаблоны», а затем выясняется, что нет двух компиляторов, которые реализуют шаблоны одинаково.
А когда весь опыт написания кода говорит о том, что мультиплатформенный код означает работу и под Windows 3.1, и под Windows 95, вы даже не представляете, насколько это важно. Поэтому разработка версии под UNIX (к счастью, это была уже не моя проблема) стала настоящим кошмаром, как и разработка версии для Мака. Это означало, что стал невозможным выпуск под старые версии Windows, такие как Win16. Пришлось сокращать количество поддерживаемых платформ. Может быть и пришло время так поступить, но причины были ни к черту. В этом не было необходимости.
Может показаться, что это мой горький, сугубо личный взгляд на вещи, будто мы с Терри создали великолепную штуку и теперь наказаны за свой успех, а в качестве наказания нами управляют идиоты. То время в Netscape стало несчастьем для меня. Начался период, когда я оставался в компании, ожидая, когда Netscape перейдет в другие руки.
Сейбел: И вы проработали там пять лет?
Завински: Да. И еще один год после продажи Netscape, потому что незадолго до этого стартовал проект mozilla.org, и снова стало интересно. Так что я остался из-за него.
Сейбел: Вам все-таки пришлось иметь дело с C++?
Завински: Ну, скорее с Java. В какой-то момент мы решили переписать браузер на Java. Мысли у нас были такие: «Ура! Мы выкинем весь код версии 4.0, который грозит потопить нашу компанию, и это точно сработает, ведь мы знаем, что делаем!»
Но не сработало.
Сейбел: Не сработало, потому что язык Java был еще сырым?
Завински: Нет. Нас снова разбили на четко определенные группы. Трое работали над почтовым клиентом. И мы сделали его. Мы сделали действительно отличный почтовый клиент – быстрый, со многими удобными функциями, он лучше сохранял ваши данные и никогда не тормозил при записи больших файлов. Мы воспользовались многими преимуществами механизма многопоточности языка Java, работа с которым оказалась не такой мучительной, как я ожидал. Работать на самом деле было приятно. С помощью разработанного нами API мы видели все направления, в которых он мог бы развиваться.
Кроме одной вещи, с которой он не справлялся, – отображения сообщений. Он генерировал HTML, а для его отображения нужен был слой отображения HTML, который тогда не был готов и не был готов никогда. Работа группы планирования пошла насмарку, и именно они были причиной отмены всего проекта.
Сейбел: Значит, вам приходилось бороться с сырыми на тот момент библиотеками Java для построения пользовательского интерфейса.
Завински: Нет, я бы так не сказал. Все работало. Просто в середине окна был большой белый прямоугольник, где мог отображаться только обычный текст. Они подходили к проекту очень академично, оперировали такими понятиями, как объектная модель документа (Document Object Model, DOM) и описание типа документа (Document Type Definition, DTD). «Нам нужно создать вот тут еще один уровень абстракции и создать здесь делегирование для делегирования вон того делегирования. И может быть, на экране наконец появится буква».
Сейбел: По-моему, вас сильно раздражает перепроектирование.
Завински: Да. К концу дня доделай эту чертову хрень! Хорошо, конечно, переписывать код, чистить его, чтобы с третьего раза он-таки получился красивым. Но суть-то не в этом, ты сидишь здесь не для того, чтобы писать красивый код, а для того, чтобы выпускать продукт.
Сейбел: Любители перепроектирования часто говорят: «Ну, все пойдет как по маслу, после того как мы прикрутим эту библиотеку. На самом деле мы сэкономим кучу времени».
Завински: Это чистая теория.
Сейбел: Иногда она оправдывает себя на практике, если человек мыслит здраво, а библиотека не слишком переусложнена. Тогда это действительно экономит время. Можете ли вы четко обозначить свою позицию?
Завински: Я знаю, что это банально, но всегда оказывается верным принцип «чем хуже – тем лучше». Если тратишь время на создание совершенной библиотеки, которая будет делать то, что тебе хочется, и позволит сопровождать версии от 1.0 до 5.0, все прекрасно. Но знаете что: пока три года создаешь версию 1.0, конкурент создаст аналогичный продукт за полгода – и ты вне игры. Ты никогда не выпустишь версию 1.0, потому что кто-то успел раньше.
В версии твоего конкурента, выпущенной за полгода, код – полное дерьмо, и они собираются переписать его за два следующих года, но, видите ли, они могут себе это позволить, потому что ты уже без работы.
Сейбел: Иногда, когда время поджимает, приходится выкидывать большой кусок кода, потому что кажется, что проще написать его заново.
Завински: Да, порою кое-что приходится списывать в утиль. Мне никогда не нравился такой подход, но если тебе достается чужой код, бывает проще написать все заново, чем использовать старый. Ведь нужно потратить время, чтобы понять тот код, выяснить, как им пользоваться, и понять его настолько, чтобы ты смог его отлаживать. Начать с нуля получится быстрее. Он может выполнять только 80% от того, что тебе нужно, но, может быть, именно эти 80% тебе и нужны.
Сейбел: А разве не та же логика – когда кто-то приходит и говорит: «Я не могу понять эту ерунду, я просто перепишу ее заново» – приводит к бесконечному переписыванию, что вам так не нравится в разработке программ с открытым исходным кодом?
Завински: Да. Но есть и другой аспект, помимо вопроса эффективности: намного интереснее писать свой код, чем пытаться разобраться в чужом. Так что совершенно понятно, почему так бывает. Но вся возня с Linux/GNOME – это постоянное метание между чьим-то хобби и настоящим продуктом. Что это? Исследовательский проект, с помощью которого мы экспериментируем и пытаемся понять, как должна выглядеть графическая среда пользователя? Или конкуренция с компанией Apple? Трудно заниматься и тем, и другим.
Но даже это утверждение, которое предполагает, что есть некто, принимающий решение, совершенно не соответствует истине. Все это – просто стечение обстоятельств. Вот и получается, что все постоянно переписывается, но так и не доводится до конца. Все просто прекрасно, если компьютер для тебя – это всего лишь игрушка, с которой всегда интересно повозиться, а не средство для достижения цели, не инструмент, с помощью которого доводишь интересное для себя дело до конца.
Сейбел: Кстати, насчет «интересно повозиться»: вы все еще получаете удовольствие от программирования?
Завински: Иногда. Сейчас я занимаюсь сисадминской работой, которую терпеть не могу, да и никогда не любил. Мне нравится работать над XScreenSaver, потому что в некотором роде скринсейвер (настоящий скринсейвер, а не библиотека XScreenSaver) – это совершенная программа: все делается с нуля и никаких версий 2.0. И ошибки в такой программе бывают редко. А если она падает (ай-ай-ай, произошло деление на нуль), просто ее исправляешь.
И никто никогда не попросит о новой функции для скринсейвера: «Хочу, чтобы он был более желтым». Ведь скринсейвер такой, какой есть. Вот почему для собственного удовольствия я пишу именно их. Это четкий результат, о котором не надо думать слишком много. Он не преследует тебя.
Сейбел: И вам нравятся головоломки из математики, геометрических построений и графики?
Завински: Да. Если повернуть это маленькое уравнение вот этак, что получится? Как сделать, чтобы эти шарики крутились более естественно и менее механически, чем это свойственно компьютеру? И все такое. Как сделать так, чтобы эти гармонические волны больше походили на чьи-то прыжки?
А затем я стал писать все эти мелкие глупые сценарии командной оболочки для самозащиты. Я знаю, что могу сделать это вручную, щелкнув на одной из 30 000 страниц, но почему бы не написать сценарий и не сэкономить время? Мне ничего не стоит это запрограммировать. А непрограммистам это кажется волшебством.
Мне очень понравилось портировать библиотеку XScreenSaver для Мака. Пришлось написать немало нового кода, обдумать API и всю общую структуру.
Сейбел: Вы проектировали API? Как вы структурировали код?
Завински: Я одновременно рассматривал существующие API и пытался найти лучший способ создать слой между миром X11 и миром Мака. Как мне все это структурировать? Какие API Мака подойдут лучше? Впервые за долгое время я сделал что-то и подумал: «Здорово! Пожалуй, тут я еще кое-что могу».
И это было незабываемое ощущение, потому что индустрия разработки ПО вымотала меня. Я не мог больше выносить всю эту политику как в мире корпораций, так и в среде свободных разработчиков. Я был сыт этим по горло. Я хотел работать над чем-то, где не было бы споров по всяким мелочам, и не хотел видеть, как мой продукт уничтожается бюрократическим решением, перед которым я бессилен.
Сейбел: А не было искушения вернуться и поработать над Mozilla?
Завински: Нет. У меня не было никакого желания снова погружаться в споры и эти долбаные противостояния по Bugzilla. Это совсем не весело. Но это неизбежно при создании больших продуктов. Если для работы над проектом требуется больше одного человека (что естественно для таких проектов, как Mozilla), по-другому не получится. Но я не хочу больше этих баталий, за многие годы это желание полностью выбили из меня. Как программист, я могу пойти работать где-то еще. Но мне это не нужно, да я и не хочу. Как только меня что-то достанет, я сразу ухожу. А если я организую собственную компанию, то не смогу там быть программистом, поскольку придется ею руководить.
Сейбел: Что вам нравится в программировании, кроме того что два миллиона человек пользуются вашим продуктом?
Завински: Трудно сказать. Думаю, поиск решения задачи. Это не совсем то же, что головоломка, да я и небольшой любитель головоломок. Просто пытаешься понять, как попасть из точки А в точку Б, и думаешь, как заставить машину выполнять то, что тебе нужно. Удовольствие от программирования заключается главным образом в этом.
Сейбел: Есть ли для вас понятие красоты кода? Помимо возможности поддержки, существует ли эстетическая составляющая?
Завински: Да, конечно. Когда что-то выражено очень верно – лаконично и по сути, – вроде хорошо сформулированного афоризма или мгновенной карикатуры, выполненной одним росчерком пера и очень похожей на оригинал. Что-то в этом духе.
Сейбел: Как вы думаете, программирование и писательская деятельность – это похожие интеллектуальные занятия?
Завински: В каком-то смысле да. Программирование все же гораздо строже. Но они очень близки во всем, что касается способности выражать собственные мысли. Никакого беспорядка: все, что приходит в голову и требует перевода в слова, выражаешь максимально четко. По-моему, именно этим программирование очень близко к сочинению прозы.
Мне кажется, здесь задействованы одни и те же отделы мозга, но выразить это словами нелегко. Я часто читаю код и чувствую, когда в нем что-то не так. Как и в большинстве договоров. Отсутствие гибкости, множество повторений. Смотрю на него и думаю: почему бы не разбить его на подпрограммы (которые мы называем параграфами). И то, что обычно вначале идут такие и такие определения, которые используются бла-бла-бла...
Сейбел: Поговорим о буднях программирования. Как вы проектируете код? Как структурируете его? Может быть, ваша недавняя работа над портированием XScreenSaver под OS X послужит примером?
