Текст книги "Роковое наследство"

Автор книги: Питер (Петер) Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Глава шестнадцатая

На следующий день у Дьюита снова были дела в Дублине. Вернувшись, он застал Гилен молчаливой и подавленной. Она лежала на диване в своей комнате и читала. Когда он сел рядом, она сухо и коротко отвечала на его вопросы, а потом поднялась и заговорила чуть не со злобой:

– Я себя ненавижу. Как я могла сделать такую глупость и увлечься! Ты подозреваешь меня в убийствах, обвиняешь в чванстве, а я… я влюбилась в тебя, невзирая на это. Мы, женщины, эмоциональны и бестолковы. Достаточно провести ночь в постели с мужчиной, и мы начинаем сами себя обманывать, и все то, что мы еще вчера воспринимали здраво и разумно, за ночь приобретает другое значение. Да, Патрик, я ненавижу себя, я всегда терпеть не могла приступов сентиментальности.

– Мне снова нужно идти. – Дьюит переоделся. – Через час-другой я вернусь, а ты будешь ждать меня, как верная жена, и приготовишь нагретые тапочки, как символ душевной близости. Но очень тебя прошу, не поддавайся своим романтическим наклонностям и не разжигай огонь в камине. На улице тепло, и мы здесь задохнемся от жары.

– Но вчера ты жаловался, что тебе холодно.

– Если снова придут мастера-ремонтники, – это Дьюит произнес, стоя к ней спиной, – попроси их сделать в некоторых комнатах газовые камины. Они довольно красивы, и не надо сидеть в жилетке, когда настроен романтически.

Он услышал, как резко скрипнула пружина дивана. Гилен вскочила и босиком подошла к нему.

– Почему ты так говоришь? На что намекаешь?

– Как это – намекаю?

– Не ври, пожалуйста. – Ее лицо исказилось. – Зачем ты мне врешь? Ты не просто подозреваешь меня, ты уверен, что я участвовала в преступлении. И ты переспал со мной только для того, чтобы побольше выведать, чтобы я позабыла об осторожности в твоих объятиях и рассказала то, о чем никогда не стала бы говорить. Если это так, Патрик, то ты – негодяй, самый подлый негодяй!

Ее волнение и гнев были столь сильны, что Дьюит поразился – он никак не мог предположить в ней такой темперамент.

Она призналась, что у нее уже не раз были любовники и что Финниган у нее не первый, но все эти связи ее глубоко не задевали. Она говорила об этом с такой искренностью, что Дьюит не мог заподозрить притворства. Но откуда такой взрыв чувств? Или она боится роковой неизбежности?

– Один из моих людей доложил мне о твоем разговоре с электриком, когда ты собиралась убрать из стен линию газового освещения. И что Лайна не хотела устанавливать в своей комнате газовый камин. А теперь объясни мне, что тебя так взволновало, что за всем этим кроется?

– Ничего за этим не кроется! – почти истерически выкрикнула она. – Мама, я и Лайна, мы вместе говорили о том, что в самых дорогих комнатах надо сделать газовые камины, а Лайна предложила использовать для этого старую проводку газового освещения. Но когда мы получили предварительную смету, она сказала, что это слишком дорогая затея, и мы от нее отказались.

– Знал ли еще кто-нибудь об этом разговоре?

– Мама, конечно, – тихо сказала Гилен уже спокойнее. – Беги скорее к ней и спроси, ты же все равно не веришь ни одному моему слову.

– Эррис у себя? – спросил Дьюит..

– Не знаю. Мне нет дела до Эрриса. Сейчас возьму чемодан и уеду из Килдара. Я по горло сыта сплетнями в этой гнилой дыре.

– Разумеется, можешь упаковать вещи и, если хочешь, взять билет на самолет хоть до Кейптауна. Но не думаю, что тебе удастся далеко улететь. Тебя схватят уже в аэропорту и сразу посадят в камеру предварительного заключения.

Гилен была убита его словами. Она прижала кулаки ко рту, но не смогла сдержать рыданий.

– Но я не убивала, я же, правда, не убивала! Нельзя же преследовать меня всю жизнь и угрожать тюрьмой.

В ее глазах застыл страх, ужас перед тем, что ей грозило, сознание того, что она стоит на краю пропасти и бессильна что-либо сделать. Ей было жутко от мысли, что нужен только маленький толчок, и она упадет.

– Я поеду к твоей матери, – сказал Дьюит, – и встречусь там с О'Брайеном. Только поговорив с ним, я смогу сказать тебе, как обстоят дела. А до тех пор ты должна взять себя в руки, сжать зубы и не сходить с ума. Любая твоя попытка выехать из Килдара будет истолкована как бегство, и, когда дойдет до суда, твой защитник будет в очень невыгодном положении.

Она упала в кресло, все еще зажимая рот руками.

– Если дойдет до этого, я покончу с собой, – сказала она упавшим голосом. – Патрик, мне так страшно, я даже не могу объяснить, как мне сейчас страшно.

И снова он почувствовал, что она невиновна, но заставил себя не давать волю чувствам.

– Знаешь ли ты, что твой отец спекулировал героином? – накинулся он на нее. – Говорят, что ты помогала ему сбывать его и поэтому сама стала наркоманкой.

– Патрик! – Она снова вскочила. – Как ты можешь такое говорить? Будто бы папа… будто бы я… Такая подлая примитивная ложь!

Опять ее порыв прозвучал так искренне, что Дьюит не рискнул больше задавать вопросов, тем более что действительно торопился.

– Не позже восьми я вернусь. – Он уже пошел к двери, но еще раз обернулся. – Возьми себя в руки, Гилен. Скоро все кончится.

Глава семнадцатая

Желтоватые лучи предзакатного солнца напоминали оттенки замирающей мелодии. Это впечатление усилилось, когда перед глазами Дьюита возникла одиноко стоящая богадельня с крутыми крышами, кирпичными трубами и темными стенами, заросшими плющом. Вид старинного здания, в котором проводят последние дни старые увядающие люди, создавал соответствующее настроение, подобное тому, что возникает от созерцания позеленевших медных гравюр или других очень старых вещей, которые утратили утилитарную ценность, но приобрели музейную, которые хранят, чтобы не терять связь с прошлым, будь то старая оловянная кружка, поблекший портрет или художественно оформленная настольная лампа…

Въехав в ворота парка, Дьюит заметил гуляющих по дорожкам обитателей богадельни, греющихся в косых лучах заходящего солнца. Они медленно прогуливались мелкими шажками, опираясь на палки, и через каждые пятьдесят или сто шагов присаживались на скамейки. Поставив машину у подъезда, Дьюит вошел в вестибюль. Навстречу вышла миссис Хейкет, которая наверняка видела, как он подъехал. Она несколько смешалась, когда он высказал свое пожелание видеть миссис Скрогг, и сказала, что у этой дамы сейчас другой посетитель.

Это не было неожиданностью для Дьюита, так как он уже знал от Клэгга, кто у нее бывает, и потому так поспешил в Чезвик. Он попросил Хейкет передать, что у него неотложное дело к миссис Скрогг, касающееся наследства, а приехать сюда в другой раз он не сможет. Вернувшись, миссис Хейкет пригласила его следовать за собой.

Комната миссис Скрогг была большая, светлая и обставлена гораздо уютнее, чем в обычном доме для престарелых. Стены были оклеены свежими обоями, мебель со светлой обивкой и абажуры выглядели вполне современными. Алиса Скрогг лежала в постели во фланелевой блузе, ее седые волосы были тщательно причесаны, а руки, больше напоминавшие когтистые птичьи лапы, мирно сложены на белоснежном покрывале.

Справа от нее сидел на стуле, сжав губы, мастер Джойс, весь в черном, прямой, как палка. Напротив на плетеном стуле восседал инспектор О'Брайен с огромной сигарой во рту, которую он только посасывал, ибо курить здесь было неудобно.

Когда Дьюит вошел, О'Брайен не отказал себе в удовольствии сердечно его приветствовать.

– По вашему лицу видно, что вы принесли хорошие новости, – протрубил он. – Да и давно пора распутать эту затруднительную историю с завещанием. Добряк Джером прекрасно пел, но в денежных делах был совершенно ненадежен. Поэтому я очень рад, что вы приведете все дела в порядок.

Джойс, продолжая сидеть неподвижно, добавил:

– Ваша дорожная сумка давно готова, и я жду, когда вы ее заберете. Не забывайте, что вы ее заказали.

Миссис Скрогг внимательно разглядывала Дьюита, но не произнесла ни слова. Воздержалась от каких бы то ни было высказываний и миссис Хейкет, которая остановилась в дверях и внимательно наблюдала всю сцену.

Излияния О'Брайена были на руку Дьюиту. После короткой паузы, выдержав ее, усилив напряженность ожидания, Дьюит невозмутимо произнес:

– Сегодня утром младшая мисс Скрогг, просматривая бумаги отца, нашла черновик завещания, согласно которому Джером Скрогг оставляет все свое имущество трем дочерям, а вам, миссис Скрогг, только годовую ренту в двести пятьдесят фунтов.

– Но это же совершенно невероятно! – негодующе воскликнул Джойс. Его глаза при этом сошлись еще ближе к носу, а голос стал еще резче обычного. Он настолько не владел собой, что руки его тряслись и он тщетно старался это скрыть. Взглянув на сестру, он добавил: – Алиса, мы должны подать в суд! Пусть наша тяжба продлится десять лет, пусть нам придется дойти до Верховного суда, но мы будем судиться, чтобы прекратить подобное ущемление прав. Ты одна, только ты одна заработала все эти деньги, ты надрывалась с раннего утра до поздней ночи, а теперь тебе достанутся только жалкие крохи от твоего собственного законного имущества! Так не бывает, так не должно быть!

– Успокойся, пожалуйста, Слим, – пытался остановить его О'Брайен. – Черновик еще не означает, что существует настоящее завещание.

– На проекте завещания Скрогг надписал, что в качестве свидетелей хочет пригласить свою служащую мисс Бет и мистера О'Гвинна, – продолжал лгать Дьюит. – Я говорил с мистером О'Гвинном, и он подтвердил, что подписывал такое завещание. А так как мисс Бет и мистер О'Гвинн являются во всех отношениях незаинтересованными лицами, то их объективность не может подвергаться сомнению…

– О'Гвинн и объективность! Да такого кощунства не выдержат и стены, развалятся по кирпичику! – закричал шорник. – Он поносит Бога, он оскверняет могилы, он…

– Прекрати! – разозлился О'Брайен. – Этак ты докатишься до оскорбления личности, что обойдется тебе в шесть фунтов, ты и ахнуть не успеешь. Горячность делу не поможет. Если взглянуть здраво на вещи, то такой оборот имеет свои преимущества. Теперь Алиса наконец точно знает, как обстоит дело и что ей нужно предпринять, чтобы отстоять свои права.

– Гилен – бессовестная потаскушка, – снова завелся Джойс. – Она уже, наверное, давно продумала, что и как будет врать на суде.

– Одни свидетели, другие свидетели, но где завещание? Вы можете показать его нам? – внезапно спросила очень ровным голосом миссис Скрогг. Она спрятала руки под одеяло, и Дьюит был уверен, что там она сжала их в кулаки.

Подчеркнуто спокойно он сказал.

– Завещание найдется. Указание на черновике не оставляет сомнений, что ваш муж спрятал завещание где-то в доме.

– Покажите мне завещание! – Внешне старуха продолжала оставаться спокойной.

– Я послал этот черновик в наше бюро, – объяснил Дьюит. – Если дело дойдет до суда…

– То мой адвокат без труда докажет, – вступила миссис Скрогг, – что составление завещаний было навязчивой идеей моего мужа. Он ведь даже оставлял часть своего состояния обществу собаководов. А есть статья закона, гласящая, что при психической неполноценности завещателя можно опротестовывать любое завещание.

– И мы это сделаем, можете не сомневаться! – заорал Джойс.

– Вы считаете нас глупее, чем мы есть, – раздался вдруг голос миссис Хейкет, которая до этого момента воздерживалась от высказываний. Ее уверенный тон не оставлял сомнений, что она – особа весьма решительная, которая всегда прекрасно знает, что Сказать, а о чем следует промолчать. – То, что вы связались с Гилен, – ваше дело и никого не касается. Но если вы пытаетесь нас одурачить, говоря, что Гилен якобы нашла черновик завещания, по которому все имущество достанется ей одной, то ищите дураков в другом месте, вот что я вам скажу. Зачем же вы все-таки приехали сюда? Что вам нужно от миссис Скрогг?

– А какое вы имеете к этому отношение? – сделал ответный ход Дьюит. – Насколько мне известно, вы не родственница и не свойственница.

– Я ее подруга, а поскольку миссис Скрогг не возражает, я имею право выступить как ее доверенное лицо. Или вы не желаете мне отвечать по другой причине?

Дьюит рассмеялся ей в лицо.

– Не советую вам козырять своей дружбой с миссис Скрогг. Мне известно, на чем она основана.

– И вы надеетесь этим воспользоваться…

– Вот именно.

– Меня тогда оправдали по всем пунктам, кроме одного, – упорно не сдавалась Хейкет. – Но этот случай…

– Вам дали полтора года. Но только из-за недостатка улик и еще потому, что миссис Скрогг позаботилась, чтобы некоторые свидетельницы отказались на суде от тех показаний, которые давали во время следствия. Но кое-что еще к вопросу о завещании. – Дьюит повернулся к миссис Скрогг. – Ваша дочь вызвала на завтра штукатуров и каменщиков, чтобы профессионально обыскать весь дом, и я приехал, чтобы получить на это ваше согласие как совладелицы. Вы можете, конечно, отказаться, но это только затянет дело на несколько дней.

– Не попадайся на эту удочку, Алиса. Гилен просто бессовестная потаскушка, и каждое ее слово ложь. Вы бы лучше повнимательнее сами пригляделись к этой девице, если вправду хотите найти убийцу, – раздался скрипучий голос Джойса. Но он быстро изменил свое поведение. Через одну-две секунды лицо его приняло более спокойное выражение, и с легкой улыбкой, в которой оставалась некоторая неискренность, он продолжал: – Вся эта история с завещанием – чистая комедия, хотя она и стоила уже двух жизней. Я помню Гилен малышкой с пальцем во рту и я знаю, что вышло из этой малышки, спаси нас, Господи! Вы влезете в большие неприятности, господин адвокат, если будете верить всему, что говорит Гилен, и очень рискуете своей карьерой, если оказались с Гилен в одной постели и вместе мудрите, чтобы помочь получить ей наследство, на которое она не имеет никаких прав.

– Пока он не выложит завещание, я бы, Алиса, на твоем месте не стала вообще с ним разговаривать, – посоветовала миссис Хейкет.

– Так вы таким образом утверждаете, что Гилен убила своих сестер? – продолжал как ни в чем не бывало Дьюит, обращаясь к Джойсу. – Прекрасно! Но как же она сумела войти в дом? Ведь вы должны были об этом подумать.

– Не имею понятия, – неохотно процедил Джойс.

– А вы, миссис Скрогг? – спросил Дьюит. – Известен ли вам способ незаметно проникнуть в дом? Или вам, миссис Хейкет?

Обе дамы молча пожали плечами. О'Брайен с удовольствием посасывал сигару.

– Что я вам говорил? Здесь у вас ничего не получится с вашей системой доказательств. Ответы, которые вы сейчас услышали, прекрасно иллюстрируют это. Любой из присутствующих прекрасно знает, что есть способ войти а дом, не пользуясь парадной дверью. Я имею в виду старый потайной ход. Но вы можете выспрашивать, например, нашего милого Джойса вплоть до второго пришествия и ничего не услышите. Не правда ли, старый проповедник?

Джойс, присмиревший, как овца, замотал головой.

– Я вообще больше ничего не скажу. Только если меня вызовут в суд, заставят принести присягу и начнут задавать вопросы.

– Именно так, – подтвердила миссис Хейкет. – В конце концов речь идет не только о деньгах, но и о двух убийствах.

– Каждый из нас, включая меня, знал о потайном ходе. И каждый из нас так или иначе заинтересован в наследстве, а значит, каждый из нас мог бы оказаться убийцей, – удовлетворенно подытожил О'Брайен. – И если вы пришли, чтобы в этом убедиться, то могли бы не тратить время на такую длинную дорогу. Ламерт, почтенный директор нашего краеведческого музея, уже много лет назад раскрыл эту тайну.

Дьюит понял, что О'Брайен разгадал его планы, и он провалился по этому пункту. Он встал и небрежно проговорил:

– Ладно, оставим это суду, пусть они разбираются, имеет ли потайной ход отношение к убийствам. Все это не относится к вопросу о завещании. Оно найдется и будет признано правомочным, в этом нет ни малейшего сомнения.

– Как я уже сказала, мой муж составлял множество завещаний, – продолжала настаивать миссис Скрогг с непоколебимым упрямством.

– Сам по себе этот факт еще ничего не значит, – осадил ее О'Брайен. – Если его постфактум не признают сумасшедшим, Гилен получит после суда все имущество по праву.

– Но такое право будет взывающим к небесам попранием истинных прав, – резко заметила Хейкет.

– Однако небеса обычно совершенно равнодушны к людским междоусобицам, – вставил Джойс.

О'Брайен был совершенно прав. Невозможно было разобраться, что именно скрывал каждый из присутствующих. Важно было только одно: чтобы каждый из них поверил, что Гилен найдет завещание и будет настаивать на своих правах. Дьюит считал, что ему удалось утвердить их в этой мысли. Он уже хотел уйти, когда нечаянно взглянул на тумбочку около кровати. На стекле лежал молитвенник с выдавленным на обложке крестом, несколько упаковок с лекарствами, будильник и настольная лампа. Рядом с ней была фотография в рамочке с траурной каймой.

Дьюит уже видел эту семейную фотографию. На ней были запечатлены жизнерадостный довольный собой Скрогг, его маленькая скрюченная озлобленная жена, одетая в черное, и три дочери с более или менее искусственными улыбками на лицах: Энн, Лайна и Гилен. Такая фотография есть почти в каждой семье, но тот факт, что миссис Скрогг поставила ее в траурной рамке, да еще у своего изголовья, неожиданно доказало Дьюиту, как лицемерна она и ее доверенные лица. Она всей душой ненавидела покойного мужа, ненавидела дочерей, которые ее терпеть не могли, и все же выставила на всеобщее обозрение эту фотографию, чтобы показать, как дороги ей семейные узы.

Дьюиту в голову пришла новая мысль. Он знал, что миссис Скрогг не захочет подать ему руку, но именно поэтому он шагнул к постели и протянул руку для прощания. Она не заметила протянутой руки, но он успел за это время как бы нечаянно толкнуть носком ботинка дверцу тумбочки, чтобы она раскрылась. Увидев находящийся там ночной сосуд, он понял, что не ошибся. Бормоча извинения и притворяясь весьма сконфуженным, он вышел. Но не дойдя до лестницы, услышал за спиной шаркающие шаги О'Брайена.

– Что еще? – Дьюит остановился.

– Вы чертовски хитрый парень, – сказал О'Брайен с восхищением в голосе. – Вы воображаете, что разгадали загадку и уже знаете, кто убрал обеих сестер. Но не советую вам торопиться с этим. То, что вы увидели здесь, только предположения и ничто иное. А их можно истолковать как в ту, так и в другую сторону. То, что миссис Скрогг считается парализованной и будто бы не может пошевелить даже пальцами ног, не говоря уж о том, чтобы встать с постели, а в то же время пользуется ночной посудиной, еще не доказывает, что она могла бы своим ходом добраться до Килдара и пробраться через потайной ход, чтобы повесить одну дочь и отравить газом другую. Это могло бы быть, но этого не было. При таком решении многовато Шекспира, слишком уже все невероятно. Даже если бы старуха могла бегать, – может, она способна и на это, – то как бы она добралась до Килдара никем не замеченной? Летать она все-таки не может.

– Кто знает, – хмыкнул Дьюит, оставив инспектора в полном недоумении.

На обратном пути Дьюит был настолько погружен в свои мысли, что почти механически вел машину и не заметил, как его занесло вправо и начало подбрасывать. Наконец, когда правое колесо попало на обочину, тряхнуло так сильно, что Дьюит сразу затормозил. Он выскочил из машины и, чертыхаясь, понял, что правое колесо спустило. Вот теперь пришлось раскаяться, что он так и не отдал запасное колесо на вулканизацию. Чтобы ехать дальше, надо было самому залатать камеру.

Работа оказалась нелегкой, тем более, что он давно потерял монтировку и вместо нее пришлось воспользоваться отверткой. Отвертка быстро сломалась, и если вначале, хотя и злясь на самого себя, он воспринимал ситуацию с юмором, то теперь встревожился не на шутку. Уже темнело, а если он правильно предвидел дальнейшие события, то надо было во что бы то ни стало вернуться в Килдар до темноты. Но если ему придется остаться на дороге в этой пустынной местности, то в Килдаре с легкостью произойдут события, которые он обязан предотвратить.

Но у него были Только монтировка и обломок отвертки, и он никак не мог снять покрышку и лишь обломал ногти. Ему не оставалось ничего иного, как смириться с фактом, что сегодня уже не удастся поехать дальше. Все, что он мог еще сделать, это сдвинуть машину в сторону, чтобы никто не наехал на нее. Но как он ни старался, так и не смог сдвинуть с места свой «ягуар», так как два колеса сидели в выбоинах. Тем временем начал подниматься туман с окрестных болот, сумерки сгущались, местность казалась вымершей. Дьюит потерял уже всякую надежду, как вдруг вдалеке, со стороны Чезвика, показался свет фар. Наконец нашелся кто-то, кто поможет!

Он встал на середину дороги, раскинув руки, чтобы привлечь внимание водителя.

Когда машина приблизилась почти на тридцать метров, Дьюит разглядел, что это старый «форд», который стоял в сарае во дворе богадельни. И сразу же широко раскрыл глаза: за лобовым стеклом было восковое неподвижное нечеловеческое лицо. Это была маска, походившая в сумерках на привидение, за ней водитель прятал свое лицо. Не доехав несколько шагов до него – Дьюит едва успел отскочить, – машина резко вильнула вправо и проскочила мимо, едва не задев «ягуар», оставив зазор всего в несколько сантиметров, и моментально исчезла вдали…

Дьюит больше не мог терять ни минуты. Сомнений у него не оставалось. Если он не успеет сегодня же добраться до Килдара, то этой ночью трагедия завершится.

Он включил габариты, оставил машину на дороге и быстро зашагал в сторону города.