Текст книги "Пусть ты умрешь"

Автор книги: Питер Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

31

Воскресенье, 27 октября

У себя на складе Брайс Лорен переключил мобильный Рэд на громкую связь и начал открывать ящик с фитилями медленного горения, полученный в начале недели из Китая.

Бедняжка Рэд. Ты, похоже, сильно расстроилась из-за машины. Нужен подарок, да? Думаю, подарок тебя взбодрит. Милый такой подарочек, который ты прихватишь с собой в могилу.

32

Воскресенье, 27 октября

Коттедж «Понд» представлял собой длинный, узкий, крытый соломой дом с низкими потолками, относящийся, по крайней мере частично, еще к тюдоровским временам. Располагался он на извилистой сельской дороге к северу от Хенфилда, маленького городка в восьми милях к северу от Брайтона. «Понд» был и оставался для Рэд настоящим домом и – порой – убежищем.

От дороги коттедж закрывала высокая стена аккуратных тисов, верхушки которых украшали фигурно выстриженные птички, предмет едва ли не маниакальной заботы ее отца. С тыльной стороны к нему подступал ухоженный сад с прудом для уток, посредине которого красовался миниатюрный островок, а дальше расстилалась лужайка площадью в акр, откуда открывался вид на уходящие к горизонту сельскохозяйственные угодья. Со времени выхода в отставку отец Рэд, юрист-консультант по семейным делам в Брайтоне, делил время между работой в саду и хождением по прибрежным водам на небольшой парусной яхте «Рэд Марго». Названная в честь дочерей, яхта была настоящей страстью родителей. В детстве сестры провели на борту немало уик-эндов и каникул, иногда не по собственной воле, иногда с удовольствием исследуя порты Девона, Корнуолла, Нормандии, Бретани и островов Канала.

Рэд радовалась, что родители так увлечены садом, и сам вид дома, даже в дождь и под хмурым небом, добавил ей бодрости. Не радовала лишь перспектива встречи с сестрой и ее жалким супругом. А ведь они с Карлом планировали ленивое воскресное утро в постели и поездку в один из его любимых загородных пабов – «Гриффин» во Флетчинге или «Кот» в Уэст-Хоутли, а может, в «Ройял оук» в Уайнэме.

В этот визит Рэд сильнее, чем обычно, ощущала себя неудачницей. Она расплатилась с таксистом, достав деньги из кошелька дрожащими руками и оставив большие чаевые – в знак признательности за доброту и сочувствие. Все еще потрясенная случившимся, она вышла из машины, поспешила к двери и вынула из сумочки ключ, понимая, что безнадежно опоздала к воскресному ланчу. На часах было без четверти три, а отец всегда четко следил за тем, чтобы к столу садились ровно в час пополудни.

Когда Рэд вошла в объединенную с кухней столовую, все – родители, сестра и ее противный муженек Рори – уже разместились вокруг дубового стола и ели яблочный пирог с кремом. От плиты шло приятное тепло, камин в гостиной дышал уютным запахом поленьев.

– Бедняжка, – встретила ее мать. – Такая неприятность. Извини, что начали без тебя, но не пропадать же ягнятине.

Рыжеволосая, в мешковатом свитере и джинсах, она и в свои шестьдесят с небольшим оставалась очень привлекательной женщиной. Ну как же так можно, раздраженно подумала Рэд. Уж за столько-то лет могла бы запомнить, что ее дочь не ест ягнятину! Давным-давно, когда Рэд было девять лет, они попали в «пробку» и долго стояли за грузовиком, везшим ягнят в Шорэмскую гавань. С тех пор она категорически отказывалась есть ягнятину. Тогда же она принципиально стала вегетарианкой, и хотя теперь, иногда и с неохотой, ела мясо, потому что того требовал организм, баранина оставалась запретным блюдом.

Бездумный комментарий задел и без того натянутые нервы. Рэд сердито уставилась на мать. Почему она не зарубит себе на носу, что ее дочь не имеет ничего против плавников, но решительно отвергает мех, рога и копыта. «Для меня, мама, баранина не существует с тех пор, когда кто-то убил и пустил на отбивные ягненка», – едва не сказала она, но удержалась. Устраивать сцену не было ни настроения, ни сил.

Отец – как всегда, растрепанный, в бесформенных штанах, парусиновых туфлях и шетландском свитере поверх полушерстяной рубашки – уже стоял рядом, протягивая бокал шампанского.

– Охладил специально для тебя, мой ангел! – сказал он, целуя ее в щеку.

– Так у тебя машина загорелась? – поинтересовалась сестра. – Эта древняя развалина? Рано или поздно так и должно было случиться, так что удивляться нечему.

С самого раннего детства Марго удавалось выставить младшую сестру неумехой и едва ли не дурочкой, и теперь она проделала то же самое несколькими словами и язвительной, высокомерной улыбочкой. Марго опередила Рэд на четыре года и всегда была любимицей отца. В школе она получала самые высокие оценки и самые лестные отзывы, а Оксфорд окончила со степенью бакалавра.

Сейчас Марго была влиятельным адвокатом в Сити и зарабатывала, как по секрету сообщила мать, около миллиона фунтов в год. Резкие черты лица, коротко постриженные черные волосы и костюм от модного дизайнера – сшитый с учетом всех требований семимесячной беременности. Плюс новенький БМВ пятой серии, красующийся на подъездной дорожке. Такая машина уж точно никогда не загорится.

Характеризуя Рори, работавшего в каком-то хедж-фонде, имевшего связи с неким министром кабинета тори и питавшего собственные политические амбиции, Рэд обычно говорила, что он втиснулся в собственную задницу настолько глубоко, насколько это возможно без того, чтобы голова вылезла из глотки. Воспитанник Итона и потомок аристократов, высокий и светловолосый, он являл собой безвольное существо, одетое сегодня в розовую рубашку, красные вельветовые джинсы и черные замшевые лоферы от Гуччи.

– Тебе чертовски повезло, что это случилось там, где случилось, – сказал он тоном тупого политика, который взял на вооружение, политиком еще и не став. – Представь, все произошло бы на большой дороге в час пик. Из-за тебя опоздали бы сотни и даже тысячи людей. Классическим авто место в музее, а не на общественных дорогах.

«Или в твоей заднице», – чуть не добавила Рэд.

– Машина миленькая, – вставила мать. – Но непрактичная, не на каждый день, согласна?

– Вообще-то не согласна, – заявила Рэд. – Классические машины наносят гораздо меньший вред окружающей среде, чем современные.

– Мы с мамой так рады, что ты не пострадала, – сказал отец. – И все же что произошло?

– Пожарные считают, что дело в проводке. Говорят, со старыми машинами такое бывает. Сгорела полностью.

– Оставим машину, дорогая. Ты как? – спросил отец. – Этот твой новый мужчина, как он?

– Новый мужчина? – Марго вскинула голову, как стервятник, приметивший на дороге свежую жертву.

– Вполне приличный человек, – сказала мать. – Доктор! Полная противоположность этому ужасному вруну Брайсу.

У Рэд сжалось сердце.

– Расскажи нам об этом новом мужчине, – потребовала Марго.

Рэд отпила шампанского. Последними новостями она с родными еще не поделилась и выкладывать их сейчас была не в настроении.

– Мы все рады, что ты наконец-то избавилась от Брайса, – подхватил отец. – Ужасный человек. Мы, конечно, не говорили тебе об этом, но он – совершенный мошенник. Слава богу, мы вовремя его раскусили.

– Тебе действительно крупно повезло, – сказала Марго. – А ведь ты едва не вышла за него замуж. Дорогая, мы все тебя любим и хотим для тебя только самого хорошего. Но этот тип, Брайс как-его-там. Нет, правда, омерзительная личность.

– Я любила его, – с вызовом заявила Рэд, допивая шампанское. За руль теперь садиться не надо, так что пей, хоть залейся. Что ей нравилось в родителях, так это их безусловно положительное отношение к выпивке. – Тогда я действительно его любила.

– От отчаяния? – съязвила Марго.

Рэд бросила на сестру сердитый взгляд и, подтянув графин с кларетом, налила в бокал еще вина.

– Ты поэтому вышла за Рори? – Сдерживать злость уже не получалось. – Потому что стукнуло тридцать и ты боялась остаться на полке?

– Думаю, все было совершенно не так, – возмутился Рори.

Последовавшую за этим неловкую паузу прервала мать.

– Марго, дорогая, Рэд не хотела так сказать. – Она укоризненно посмотрела на младшую дочь: – Ты ведь не хотела?

– Мне кажется, вы не понимаете, что я тогда действительно любила Брайса. Да. Очень. Я бы сделала для него все. – Она пожала плечами, отпила вина, повернулась к сестре. – Да, может быть, я и впрямь влюбилась в Брайса от отчаяния. Я ведь никогда не была мисс Совершенство, да?

– А не сменить ли нам тему? – предложил отец. – Поговорим о чем-нибудь более приятном. Ты говорила, что нашла новую квартиру. Похоже, она идеально тебе подходит.

– Я все-таки хочу услышать об этом новом мужчине в твоей жизни, – заупрямилась Марго.

Рэд залпом допила вино и налила еще. Пожалуй, лучший вариант сегодня – упиться до бесчувствия. Ей так хотелось рассказать им всем о смерти Карла, но что-то удерживало. Может быть, страх? Ведь смерть Карла могла бы стать еще одним пунктом в длинном перечне неудач и катастроф, сопутствовавших ей на протяжении всей жизни. Или, может быть, после последних кошмарных двух часов ей отчаянно хотелось хоть немного любви и заботы от своей семьи.

– Я действительно думала, что Брайс – тот самый, единственный. И спасибо маме, что выяснила о нем правду. Одному Богу известно, чем бы все закончилось, если бы не ее интуиция. Я могла бы выйти замуж за монстра.

– Но теперь-то это в прошлом, да, дорогая? Ты нашла новую квартиру, которая тебе нравится, так?

– Надеюсь, документы оформим в ближайшее время. И я бы очень хотела, чтобы вы ее посмотрели.

– Где это? – спросила сестра.

– Недалеко от того места, где я сейчас. В районе Кейптауна. Она роскошная. Балкон на верхнем этаже с видом на море – настоящий гелиоприемник. Думаю, это еще и хорошее вложение. Кое-что надо обновить, но я не против, потому что для меня это будет хороший проект.

– Когда можно приехать и посмотреть? – спросила мать.

– Да в любое время. Хозяева сейчас в Австралии. Как насчет следующего уик-энда? В субботу или воскресенье, если вы свободны? Я договорюсь с агентом, возьму ключи.

– Мы свободны, дорогая? – Отец обратился к матери.

– Лучше в воскресенье. В четверг или пятницу, если они не ошиблись с прогнозом погоды, нам нужно отвести лодку, а в субботу у нас куча дел в Брайтонской марине.

– Ах да, мы возвращаем яхту из Чичестера на зиму.

Яхту переводили в марину каждый год, обычно в конце октября, чтобы работать на ней в зимние месяцы.

– Значит, в воскресенье. Буду ждать с нетерпением.

33

Воскресенье, 27 октября

Слушая семейную беседу и кипя от возмущения, Брайс Лорен открыл большой блокнот «молескин» с наклейкой «Рэд файл», в который записывал все разговоры Рэд с родственниками, и сделал новую пометку.

Какая же мерзкая семейка!

Картина стояла перед глазами как живая. Он и сам сиживал за их столом, когда приезжал с Рэд несколько раз на обед или ланч. Настоящая пытка. А еще дважды сталкивался с другой змеей, сестрицей Рэд, и этим слюнтяем, ее муженьком.

Но сестра и ее муж – дело второстепенное. Настоящее зло, чистый яд – мамаша. С супругом-подкаблучником.

Я могла бы выйти замуж за монстра.

Он записал всю фразу целиком.

Неужели, Рэд? Это я – монстр? Я? Ну, если ты и впрямь так думаешь, пусть так и будет! Я стану чудовищем! Но ты ведь это не всерьез, правда? Расстроилась из-за машины? Ненадежная была штучка. Я ведь предупреждал. Не следовало бы тебе ездить на старье, где нет никаких современных средств безопасности. Туда ей и дорога, я бы так сказал. Да, да, понимаю, ты огорчена. Надо взбодриться. Может, тебя порадует небольшой приятный подарочек, а? Так как?

Кое-какие мысли у меня есть.

Подарок… хороший штрих.

Брайс взглянул на часы. Однажды – к тому времени они уже встречались почти год – они прогуливались, держась за руки, по лондонской Бонд-стрит и остановились у витрины магазина «Картье». Вот тогда Рэд и сказала, что это, наверное, самые элегантные в мире часы.

Брайс помнил, как засияло от радости ее лицо, когда несколько недель спустя он надел ей на руку «картье танк».

Но то было тогда.

Он вернулся к разговору, записанному и переданному шпионской программой «спайбабл» в числе прочих, потом включил его заново, сначала, чтобы прослушать внимательнее.

Особенно те части, где речь шла о нем.

«Вполне приличный человек. Доктор! Полная противоположность этому ужасному вруну Брайсу».

Голос матери. Камиллы Уэствуд.

Камилла!

Ты такая чопорная, Камилла. Даже не представляешь, как я любил твою дочь. А любил я ее так, как никого прежде. Она была моим солнцем, моим светом, моим смехом. Не только самой сексуальной штучкой из всех, кого я знал, – она была моей половинкой. Мы занимались любовью, и твоя дочь, Камилла, шептала мне на ухо, что хочет быть со мной до самого конца.

И я ответил, что хочу того же.

А через три дня она меня выгнала.

Потому что ты отравила ее ядом. Ты и твой муженек.

Так что, я – монстр?

О’кей, пусть так. Переживу. Но только ты должна понять, что они творят, монстры. Они убивают людей. Рвут на куски. Ну, довольна?

Обрадуешься, когда узнаешь, что умрешь?

Нет, не надо было тебе так говорить.

«И спасибо маме, что выяснила о нем правду. Одному Богу известно, чем бы все закончилось, если бы не ее интуиция. Я могла бы выйти замуж за монстра».

А помнишь ли, Рэд, какие сообщения ты мне присылала? Ты ведь была без ума от меня, как и я был без ума от тебя. Помнишь, как это было, пока твои родители не отравили твой разум?

Каждая частичка меня думает о тебе. Это самое прекрасное чувство, и я хочу, чтобы оно оставалось со мной долго-долго. Я просто улетаю от того, что ты делаешь со мной. Я так люблю быть с тобой, даже если мы просто смотрим друг на друга. Мне так повезло с тобой. Я еще никогда не чувствовала ничего подобного. Обожаю тебя. Каждый дюйм тебя. Я засыпаю, мечтая о тебе, и просыпаюсь, желая тебя. Я считаю часы до нашей встречи. ХХХХХХХ + ххххххххх + хххххххххххххххх.

А черт, как же я тебя обожаю.

P. S. Я сказала, что обожаю тебя? ХХХХХХХХХХХХ.

P. S. Я сказала, как сильно я тебя обожаю?

ххххххххххххххххххххххх.

Ты писала мне это за два дня до того, как бросила.

Нельзя передумать так быстро. Так не бывает. Если только человеку не отравили разум ядом.

Мне правда очень жаль, но никто не вправе вмешиваться вот так вот в чувства другого человека. В отношениях всегда есть Рубикон. Мы перешли его давно. Я думал, что мы перешли его в тот день, когда занимались любовью и ты попросила, чтобы я кончил, глядя тебе в глаза.

В ту ночь наши души переплелись.

Ты хотя бы понимаешь, как я зол теперь?

Вот почему мне придется убить тебя, Рэд. Я не могу жить в мире, где ты с другим мужчиной. Мое сердце не желает это принимать. Извини, Рэд. Мне очень жаль. Какая жизнь могла бы быть у нас… А вместо этого приходится готовиться к смерти.

Одинокая девушка с огнем в волосах, 29 лет, чахнет на любовном пепелище. Ищет новое вдохновение, новое пламя для тлеющего костра. Приятного общения, дружбы и – кто знает? – может быть, чего-то большего.

Хотела огонька, Рэд?

Ты его получила.

34

Понедельник, 28 октября

В понедельник, в половине девятого утра, Рэд снова сидела в подвальной консультации неподалеку от брайтонского вокзала, и малиновый Будда милостиво взирал на нее с каминной полки. В комнате было прохладно – допотопный электрообогреватель выдавал лишь скудную порцию тепла.

– Как прошел уик-энд? – спросила Джудит Биддлстоун.

– Давайте не будем об этом.

– Ох, извините, дорогая. Хотите о чем-то поговорить?

– У меня загорелась машина.

– Господи… Вы не пострадали?

– Я в порядке. Успела выбраться раньше, чем она вспыхнула. Потом пришлось терпеть колкости сестры за воскресным ланчем. В общем, не самый лучший уик-энд. Постоянно думала, что мы с Карлом планировали провести его совсем иначе.

– Ваша старшая сестра, Марго, вы ведь называли ее успешной!

– Да, и она всю жизнь напоминает мне об этом.

– Я так понимаю, обрести уверенность она вам не помогла?

– Наверное, нет. Нет.

– Хотите поговорить об уик-энде или вернемся к тому, что обсуждали в прошлый раз?

– Давайте поговорим о Брайсе. Я ведь ради этого к вам и пришла.

– Вы сказали, что частный детектив, которого втайне от вас наняла ваша мать, выяснил, что Брайс лгал вам, так? Лгал о своем прошлом, о том, чем зарабатывал на жизнь. Как Брайс узнал, что вам это известно?

– Я сама сказала ему об этом.

– И как он отреагировал?

– Категорически все отрицал. Говорил, что детектив ошибся и спутал его с кем-то.

– Что потом?

– Я сказала, что мне надо подумать о наших отношениях и нашем будущем. Он и слушать не хотел. Твердил, что мы обручены, что проживем жизнь до конца – вместе.

– А вы были обручены?

Рэд заколебалась с ответом.

– Как вам сказать… В его представлении – да. Мы однажды обедали в ресторане «Куба Либре» – там, где было наше первое свидание, – и он вдруг поставил на стол коробочку. Открыл, достал кольцо и надел мне на безымянный палец. А потом попросил выйти за него замуж. Кольцо, если честно, мне не понравилось, не в моем вкусе – чересчур броское, вульгарное. Да и в нем самом я на тот момент была не уверена. Слишком много было всякого. Как на качелях – то хорошо, то плохо. Мы вернулись ко мне в квартиру и уже там поссорились – он как будто спятил. Закончилось тем, что я позвонила в полицию. Приехал констебль Споффорд. Брайса арестовали и увезли, потому что оставаться с ним я не могла – боялась. Но на следующий день им пришлось его отпустить, потому что до рукоприкладства не дошло, все ограничилось словесными оскорблениями, а выдвигать какие-то обвинения я не стала.

– Итак, полиция забрала его в тот вечер, когда он сделал вам предложение. Из-за того, что Брайс стал на вас кричать. Вы сказали, что вам нужно время – подумать и разобраться, однако ж он считал, что вы уже помолвлены. Вы сами как это понимаете? – спросила психолог. – Какой во всем этом смысл?

– Ну, вот так вот у нас с ним и было. Брайс всегда добивался своего. Получал, что хотел. А противостоять ему я не научилась. Я знала, что не приняла его предложение, но вариант с полицией не сработал – Брайс вернулся на следующий день, милый, внимательный. Вел себя так, словно мы и впрямь обручились. И я под него подстроилась. Не хотела давать ему повод для новой сцены.

– Думаю, причина его срыва была в той информации, которую добыл для вашей матери детектив?

– Несомненно! Чего там только не было, и все – одно другого хуже. Оказалось, что Брайс врал мне о своем прошлом и не сказал, что был осужден в Штатах за нападение на человека. Я хотела порвать с ним, но каждый раз, когда заговаривала на эту тему, он начинал плакать, жаловаться на тяжелое детство, говорить, что я даю ему чувство собственного достоинства. Клялся, что изменится. Говорил, что да, понимает, что не идеален, но детектив, мол, ошибся, принял его за другого человека, а он ни в чем мне не солгал. Брайс умел убеждать, а мне хотелось верить ему.

– Как вы думаете, почему вам хотелось верить ему?

– Когда я узнала, что́ раскопал детектив, когда поняла, что мама была права, не доверяя Брайсу, я почувствовала себя такой дурочкой. С другой стороны, я столько себя вложила в наши отношения, что не могла просто повернуться и уйти.

– Понимаю, это трудно, – согласилась психолог. – Вот это несоответствие в отношениях, когда понимаешь, что с тобой обращаются несправедливо, что тебя унижают, но при этом не хочешь подвести черту, я сравниваю с опытом солдата-новобранца.

– Как это?

– Базовая подготовка в британской армии очень тяжелая. С новичками обращаются довольно жестоко, и я не встречала еще никого, кто сказал бы, что ему все далось легко и просто. Каждый день новобранца – это принуждение и боль, как эмоциональная, так и физическая. Каждый день его унижают и ломают. Тем не менее редко кому из солдат нравится, когда посторонний человек говорит, что если армия так жестока, то, может быть, лучше уйти и поступить на флот.

– Вот это мне понятно. Вложив столько себя в наши отношения, я чувствовала, что если уйду, то потеряю больше, чем если останусь. И Брайс постоянно твердил, что если я порву с ним, то никогда не найду другого. Звучит, может быть, глупо, но я верила ему. Он заставлял меня верить. Наверное, я позволила ему остаться от отчаяния. Понимаете, Брайс умеет очаровывать и убеждать. Умеет влиять на людей.

– Я-то понимаю, а вы? Вы понимаете? В полной мере сознаете, как ловко он манипулировал вами?

– Да, манипулятор он искусный. Даже после того, как я выложила ему все, что мать узнала от детектива, ему еще долго удавалось оставаться милым и внимательным. Я начала думать, что, может быть, он на самом деле изменился. Хотела уйти, но поддалась его уверениям и клятвам и осталась. Глупо, но дала ему еще один шанс. А потом, через несколько недель, я сказала что-то – как будто зацепила в нем какой-то проводок, – из-за чего он снова слетел с катушек, буквально взбесился.

– И что же вы зацепили?

– Он стоял перед зеркалом, голый, любовался собой. У него по этой части что-то вроде мании. Встает посреди ночи, принимает стероиды и качается. Я просто пошутила, процитировала какую-то строчку из Робби Бернса – Брайс с таким довольным видом себя разглядывал. Я сказала: «Хорошо бы мир видел нас такими, какими мы сами себя видим». И тут началось. Грохнул зеркало, повернулся – а сам кричит, трясется. Схватил осколок и на меня. Я уж подумала, что все, конец. Не помню, как выскочила из квартиры, вылетела на улицу – босиком. Какой-то парень выгуливал собаку – остановился, вызвал полицию, и Брайса арестовали.

Вот тогда я и решила, пока его нет, выставить вещи. Собрала все, в том числе и то ужасное обручальное кольцо и часы «Картье», сложила в два чемодана, с которыми он переехал, и попросила констебля Споффорда прийти утром, когда Брайса должны были выпустить. Роб… то есть констебль Споффорд… вынес вещи к двери, а когда Брайс появился, сказал, что я не желаю его видеть и что в квартиру его не допустит.

– И что Брайс?

– Не сказал ни слова. Забрал чемоданы и спокойно ушел. Агнец.

– Любопытно. Учитывая, что вы к тому времени неплохо знали Брайса, такого ли поведения от него ожидали?

– Тогда я ни о чем таком и не думала, радовалась, что он не закатил очередную сцену, но потом, через несколько часов, поймала себя на том, что мне страшно. Знакомые говорили, что все кончилось, но я-то знала, что не кончилось. Думаю, Брайс уже никогда не оставит меня в покое.

– Почему вы так думаете?

– Потому что, в его представлении, я принадлежу ему. Пару дней спустя пришло какое-то странное анонимное письмо. Я вскрыла – там был рисунок. Игральная карта, червонная дама. Я сразу поняла – от него. Только не знала, что это значит, думала, может быть, он так прощается.

– А потом?

– Ничего. Полное молчание. Я подумала, что он, может быть, все понял и пошел своей дорогой. Подруги пытались мне помочь, познакомить с кем-нибудь, но я была не в том состоянии, чтобы с кем-то встречаться. Потом моя лучшая подруга Рэкел Ивенс – она дантист – рассказала про очень симпатичного, молодого доктора Карла Мерфи, работающего вместе с ней в медицинском центре, вдовца с двумя детьми. Я согласилась встретиться. Кроме Карла, пришла и Рэкел со своим мужем Полом. И знаете, как говорится, искорка проскочила. Он мне сразу понравился; после всей тьмы с Брайсом я как будто увидела свет. Нам было хорошо вместе, весело. Мне даже понравилось, что у него дети – он так заботился о них. В общем, Карл оказался хорошим человеком. Мы начали строить планы.

– И вот теперь вы думаете, что его нет в живых?

Рэд покачала головой:

– Я точно знаю, что он мертв. Полиция провела идентификацию по зубным картам. Совершил самоубийство. Облил себя бензином и поджег. Так они говорят. Вы можете в такое поверить? Чтобы доктор устроил самосожжение? Уж медик-то должен знать, насколько болезненна такая смерть. Можно же принять какие-то таблетки. Выписать самому себе и выпить.

– А как вы это объясняете?

– До сих пор не могу поверить, что Карл убил себя.

– То есть в самоубийство вы не верите?

– Мне сказали, что вскрытие подтвердило версию самоубийства. Но почему? Почему он так поступил с собой?

– Вы меня спрашиваете?

– Да. У вас есть объяснение? Я, например, ничего не понимаю.

– Вряд ли я смогу дать какой-то комментарий, не зная человека. Мне интересно, как вы смотрите на случившееся, как это понимаете, ведь вы знали Карла.

– Думала, что знаю. Как вы считаете, мне следует идти на похороны?

– А вы как считаете?

– Я даже не знаю, когда они состоятся и где пройдут, – может быть, узнаю сегодня. Может быть, если пойду, то стану воспринимать все реальнее? Может быть, это поможет мне подвести черту?

– Насчет черты – да, похороны могут помочь. Но это зависит от того, что вы чувствуете.

– Я бы хотела как-то закончить с Брайсом, – сказала Рэд, меняя тему. – Знаете, оно еще со мной, чувство вины. Мне кажется, что это все из-за меня, эти его срывы.

Психолог заглянула в блокнот, пробежалась по заметкам.

– Вы то же самое говорили на нашем последнем сеансе, в пятницу. Почему вы вините себя?

Рэд ненадолго задумалась.

– Наверное, дело в том, что он постоянно внушал мне это – что я подвожу его, не дотягиваю до требуемого уровня, не оправдываю его ожиданий. В кухне. В постели.

– А вы хотели оправдать его ожидания?

– Конечно.

– И четко понимали, чего он от вас ожидает?

– Не уверена, что понимаю.

– Извините, я недостаточно ясно выразилась. Любопытно. Мы говорим о Брайсе и его ожиданиях, и возникает неясность. Я вот что имела в виду: ожидания Брайса никогда не менялись в зависимости от его настроения или ситуации?

Рэд горько рассмеялась:

– Конечно, менялись. Вчера он мог быть всем доволен, а сегодня, когда я делала то же самое, срываться на крик.

– Он вел себя так в компании? Например, когда вы были с его друзьями?

– Вот тут-то и есть еще одна странность. У него не было друзей. Ни одного. Мне казалось, у каждого есть лучший друг, разве нет?

– Обычно так и бывает. Значит, у него никого не было? Коллег по бывшей работе? Приятелей из детства?

– Никого. Только я. В первые дни знакомства я так гордилась им, хотела похвастаться перед всеми моими знакомыми. Устраивала так, что с некоторыми мы встречались в барах и ресторанах. Но если я разговаривала с другим мужчиной, он жутко ревновал. Мы были на одной вечеринке в Брайтоне, и я завела совершенно невинный разговор с мужем моей подруги. Брайс подлетел и к нему – мол, какого черта ему от меня надо. Так разошелся, что мне пришлось его держать, а иначе он бы точно ударил того парня. Я увела Брайса домой, и мы сильно поругались. Он называл меня шлюхой, подстилкой… Потом связал, заткнул тряпкой рот и изнасиловал. Я думала, он меня убьет.

Рэд замолчала. Отвернулась.

– Теперь вы в безопасности. Вам досталось ужасное испытание, но теперь все позади. Вы его прошли. Слышите, Рэд? Вы со мной?

– Где-то рядом.

– Оставайтесь со мной. Вам незачем туда возвращаться.

– Всего лишь воспоминание, но чувство такое, будто это происходит сейчас.

– Знаю.

– Утром он плакал, ныл, умолял простить. Говорил, что сделал это только потому, что любит меня и боится потерять. Развязал меня только после того, как я пообещала, что не стану звонить в полицию. А потом, когда уже развязал, снова взбесился – из-за того, что я обмочилась.

Джудит Биддлстоун кивнула. Глаза ее потеплели, а губы сложились в невеселую улыбку.

– Мне было так стыдно.

– Вам нечего стыдиться. Кто выиграл от того, что вам было стыдно?

– Наверное, Брайс. Я бы ни за что не рассказала полиции о том, что он со мной делал, как меня унижал. Не знаю, как это я вам рассказала.

– Так или иначе, но рассказали и, рассказав, перенесли стыд туда, где ему самое место. Стыдиться должен Брайс.

Рэд помолчала немного, потом спросила:

– Как думаете, это хороший знак, что он больше не напоминает о себе? Ну, если не считать ту червонную даму, которую он прислал через несколько дней после нашего разрыва?

– А вы сами что думаете? Прошло более четырех месяцев. Верите, что все закончилось?

– Хочу верить. Но не могу. Не могу представить, что он отпустит меня так легко. Я думала, что видела его в четверг возле нашего офиса, но, может, мне это только почудилось. Я выбежала на улицу, но его там не было.

О нет, моя милая Рэд, – подумал, слушая разговор, Брайс. – Ничего тебе не почудилось.