Текст книги "Такие вот дела"

Автор книги: Питер Чейни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Какой марки?

– Американский "бьюик", руль с левой стороны. Новенькая, еще не прошла и семи тысяч. Я привел ее в порядок и пригнал назад в Сейбл, поставил во дворе, а ключи оставил в приемной.

– А у вас сохранилась эта записка с указаниями по ремонту? – просил О'Дэй. – Если бы вы смогли найти ее, – добавил он с улыбкой, – это обошлось бы мне в пять фунтов.

– Мы всегда вешаем их, особенно такие, на гвоздь в мастерской. Может быть, она там. Их там немного – у нас сейчас мало работы, – печально усмехнулся он.

– Так давайте посмотрим.

Они пошли в угол мастерской, где в стене торчал длинный гвоздь, а на нем пачка бумаг – штук двадцать – старые счета, запачканные краской. Молодой человек стал снимать их. Записка была последней.

– Вот, сэр, – сказал он. – Это самая легкая работа за пять фунтов.

Он отдал записку О'Дэю, и тот положил ее в карман.

– Хорошая работа. Вот пять фунтов. Может быть, завтра завезете сюда мою машину и посмотрите, что там нужно сделать. Вот ключи.

Молодой Чейлонер сказал:

– Сегодня мне повезло.

Он ухмыльнулся.

– В следующий раз поеду на скачки в Ньютаун Аббот и немного поиграю.

– Конечно, надо попытать счастья, если везет. Пока.

О'Дэй, не спеша, пошел в отель. В приемной он спросил девушку:

– Могу я заглянуть в регистрационный журнал?

– Пожалуйста, мистер Шеридан, – ответила девушка. – Мистер Джеймс сказал, что вы, наверное, захотите сделать это.

О'Дэй стал листать страницы журнала и вскоре нашел то, что нужно. Это было 22 дня назад. Заказ на двухкомнатный номер для "мистера и миссис Теренс О'Дэй". Он вздохнул, закрыл журнал, поблагодарил девушку и пошел в свой номер. Там он включил свет и позвонил, чтобы принесли виски с содовой. Потом вынул листок из кармана, подошел к свету, взглянул и свистнул. Записка была совсем неинтересная: "Пожалуйста, прочистите свечи, приведите в порядок карбюратор, если знаете как, заправьте бак бензином и налейте воды. Подкачайте соответственно шины, проверьте масло. Когда приведете машину назад, оставьте ключи в приемной".

Не очень интересно, подумал О'Дэй. Но вот что было действительно интересно: записка была написана тем же человеком, который оставил ему дома письмо, Николасом Нидхэмом.

О'Дэй сел в обитое ситцем кресло. Было чему удивиться. "Черт побери!" – воскликнул он.

III

О'Дэй приехал домой во вторник в шесть вечера и поднялся к себе. Писем не было. Он снял пальто, налил себе виски с содовой, отнес в спальню и лег. Он глядел в потолок и размышлял, стараясь объяснить эту странную связь Мерис с Нидхэмом. Собственно, это нетрудно понять, так как, несмотря на свою суровость и аскетизм, Нидхэм был всего лишь человек, и вполне мог увлечься Мерис, если она этого захотела. Интересно, как они встретились, и почему Мерис выбрала общество Нидхэма для своего приключения в Себл Инн? Нетрудно было вовлечь его в это. Она, наверное, знала Сейбл Инн, возможно, была там раньше. И эта идея – написать в журнале фамилию О'Дэя – показалась ей очень забавной. О'Дэй усмехнулся. У него хватило юмора оценить это.

Резко зазвонил телефон. Это был Мак Квайр. О'Дэй сказал:

– Послушай, Мак. Сделай мне одно одолжение. Для меня лично.

– Ясно. Еще одно личное дело. Что ты задумал? Опять чьи-то неприятности? С кем ты возишься?

– На этот раз ни с кем. У меня самого большие неприятности. Пытаюсь выкрутиться.

– Чем я могу помочь тебе, Терри?

– Во время войны ты был связан с группой ребят из американской разведки, которые работали у нас в Англии. Помнишь?

– Ну и что?

– Всего лишь то, – продолжал О'Дэй, – что среди них был один хороший парень по имени Николас Нидхэм, полковник. Этот Нидхэм был здесь, заходил ко мне на работу и оставил письмо и деньги. Он хотел, чтобы я проделал для него работу частным образом. Но Нидхэм не застал меня, он в тот же вечер уехал в Африку по очень секретному делу. Когда я приехал в контору, то узнал, что случилась неприятность. Моя дура-секретарша, заливая сургучом пакет, случайно подожгла это письмо, очень растерялась, и оно сгорело. Но я все же кое-что знаю. Я знаю общую суть дела. Он хотел, чтобы я связался с одним его другом и, насколько я понял, спас бы его от большой беды. Я также знаю, что подружились они там, где жил Нидхэм во время войны. Если бы ты мог мне сказать, где это было, Мак, я бы нашел эту неизвестную личность и установил бы с ней контакт.

– Прекрасно. Нет ничего проще. У нас сохранились списки по местам работы всех секций на случай надобности. Я позвоню тебе сегодня вечером или завтра утром, в общем, как успею.

– Большое спасибо, Мак, – сказал О'Дэй.

Он положил трубку, допил виски, заложил руки за голову и уснул.

Проснулся он в полночь, посмотрел на часы, зевнул, потом встал, пошел в ванную и оделся: надел смокинг и мягкую черную шляпу. Он сел в машину, поехал к Пикадилли и вскоре остановился на Беркли-стрит. Там О'Дэй прошел через площадь, свернул во двор и вошел в Пименто-клуб.

Пименто-клуб – это одно из таких заведений, которые еще существуют благодаря своему владельцу, обладающему острым нюхом на бизнес и чувством юмора, к тому же достаточно благоразумному, чтобы не допускать слишком много недозволенного в своем клубе.

Члены этого клуба – люди самые разнообразные, так же, как и его убранство, смутно различимое в свете розовых абажуров. Это были всякие люди: вполне приличные, не совсем приличные и средние между теми и этими.

Здесь был маленький оркестр, который хорошо играл, если не очень уставал, 12 официантов, усвоивших, что не стоит подвергать себя ненужному риску и что помалкивать – это самое милое дело. Здесь был хорошо оборудованный бар в конце дансинга, прямо за оркестром.

О'Шонесси, бармен, безупречный в своей белой куртке, стоял, подпирая стенку бара, пытался подавить зевок и думал, что спать уже слишком поздно, а делать бизнес еще рано, так как время бизнеса в Пименто было от часа до трех ночи, а почему – это никто не знал. О'Дэй заказал большую порцию виски с содовой. О'Шонесси сказал:

– Давно мы не видели вас, мистер О'Дэй. Наверно, вы были очень заняты.

О'Дэй сел на высокий табурет.

– Да, очень. Вы сегодня видели Веннера или его жену?

О'Шонесси покачал головой.

– Я их обоих не видел уже целый месяц. Мистер Веннер, бывало, часто заходил. Может быть, ему надоело это место?

О'Дэй закурил и спросил:

– Сколько он задолжал в баре?

О'Шонесси грустно улыбнулся.

– Он ничего не должен, мистер О'Дэй. Официально все должен я. Мистер Мануэлло не разрешает заводить здесь счета. Плати наличными. В ресторане иногда разрешается, а здесь – нет. Поэтому я уж как-то выкручиваюсь.

– Сколько он должен? – спросил О'Дэй.

– Пятнадцать с половиной фунтов, – ответил бармен. – Я надеюсь еще увидеть мистера Веннера. Я бы мог потерпеть с деньгами. Раньше он всегда платил.

– О'Дэй сунул руку в карман, отсчитал 15 фунтов и положил на бар. Еще положил фунт сверху и сказал:

– Десять шиллингов вам. Где Мэйбл?

– В комнате для дам, – ответил О'Шонесси. – Она достала новый набор косметики, американский: помаду "редвол" и все такое, и теперь она выглядит – нет слов.

– Передайте, что я хочу поговорить с Мэйбл. Я буду в дансинге, за столиком в углу. И закажите мне что-нибудь поесть, О'Шонесси, отбивные или что там есть, может быть, бифштекс. И для нее тоже.

– Хорошо, мистер О'Дэй.

Бармен исчез за дверью бара.

О'Дэй допил виски, вышел из бара и прошел через дансинг. Он сел на свое любимое место в углу и стал терпеливо ожидать.

Через некоторое время в другом конце Дансинг-холла появилась мисс Мэйбл Бонавентюр и грациозно проплыла через пустой зал к О'Дэю. Проплыла – это отнюдь не преувеличение.

Мисс Бонавентюр была почти привлекательна, хотя все в ней было немного искусственно. Ее настоящая фамилия была Хиггинс, но Бонавентюр звучало гораздо лучше, тем более, что это означало, как ей сказали, "хорошее приключение". И она надеялась, что ее еще ждет какое-нибудь "хорошее приключение".

Выглядела Мэйбл почти экзотично, с застывшим выражением удивления на лице. Она была в узком черном вечернем платье с длинной шелковой бахромой внизу и с эполетами в золотых блестках на плечах. Ее поразительно белокурые волосы, как ни странно, были естественными – она не признавала красители для волос. Гибкая фигура с округлостями в нужных местах и многообещающая походка явно противоречили ее чрезвычайно рассеянному виду.

Еще одна необыкновенная деталь в мисс Бонавентюр – это ее голос. С вечера он был низкий, воркующий – голос благовоспитанной женщины. В ее интонации была легкая ирония, что, по ее мнению, являлось признаком аристократизма. Но по мере того, как вечер превращался в ночь, а ночь в утро, и мисс Бонавентюр нагружалась, как она сама выражалась, виски с содовой – этой основной опорой в ее жизни – воркование исчезало и появлялся акцент. В три часа ночи ее дикция становилась совершенно невообразимой. Сейчас она находилась в переходном периоде и поглотила к этому времени шесть больших бокалов виски. Когда она помнила о том, что надо ворковать, голос еще ворковал, но Мэйбл как раз начинала забываться.

Мисс Мэйбл выдвинула из-за стола золоченый стул, показав холеную руку с алым маникюром и дорогими, но искусственными украшениями.

– О! Неужели это Теренс! От души рада вас видеть снова, мистер О'Дэй, не могу передать, как я скучала без вас.

– Не старайся, Мэйбл, – сказал О'Дэй. – Хочешь перекусить? Сейчас принесут.

– Почему бы и нет? Я люблю поесть.

– Думаю, виски с содовой тоже не помешают, – сказал О'Дэй и подозвал официанта, который с отсутствующим видом подпирал стенку в другом конце холла.

Мисс Бонавентюр подняла изогнутую бровь и спросила:

– В чем дело, Терри? Если ты посылаешь за мной и ставишь мне ужин с выпивкой, то это значит, что у тебя есть ко мне дело. Впрочем, я совсем не возражаю против этого – ты мне нравишься.

– Так же, как тебе нравится мой компаньон, Ральф Веннер?

Мисс Бонавентюр так неистово закачала головой, что ее локоны, охваченные на затылке муаровой лентой, запрыгали из стороны в сторону.

– Он!… Мне он совсем не нравится. Этот мужчина не в моем вкусе. Знаешь, что я думаю?

Она перегнулась через стол и устремила на О'Дэя широко открытые голубые глаза.

– Знаешь, что я думаю, Терри? – повторила она. – Когда я последний раз увидела этого человека, то сказала себе, что этот тип ни капельки не джентльмен. Вот что я сказала. Больше того. – Она помолчала, словно утверждая факт мирового значения. -…Больше того, я думаю, что я права. Я не люблю его.

– Послушай, что я тебе скажу. Я тоже не люблю его, по крайней мере сейчас. Он меня немного раздражает. Скажи, Мэйбл, когда ты видела его в последний раз, какой он был и о чем говорил?

– О своей жене. Я просто не в состоянии понять его отношение к жене. Очень хорошая женщина, красивая. В ней есть обаяние – вот что в ней есть. Знаешь, – продолжала Мэйбл, – я считаю, что все недостатки женщины ни черта не значат, даже будь у нее большие ноги и никакой фигуры – ни черта – если в ней есть обаяние. Я знаю это.

О'Дэй ухмыльнулся.

– А что ты имеешь в виду под обаянием, Мэйбл?

Она пожала плечами.

– Откуда я знаю. Ты что думаешь, я Вильям Шекспир? Насчет обаяния ты знаешь так же хорошо, как и я. Если в женщине есть то, что нужно, значит в ней есть обаяние. А если нет, то она должна примириться с этим. А у Мерис оно есть.

О'Дэй кивнул.

– Ладно. У Мерис Веннер есть обаяние, а ко всему она еще и красивая. Веннер говорил о ней что-нибудь?

Мэйбл мрачно спросила:

– В чем дело? Что-нибудь случилось?

О'Дэй кивнул. Его лицо приняло доверительное выражение.

– Я раскрою карты. Дело в том, что она пытается рассорить нас с Всннером, понимаешь?

– Ясно. И не думай, что я удивлена. Знаешь, что я думала о ней? Что она всегда искала любовников, только действительно стоящих любовников. Понял?

Она пожала плечами.

– Я не осуждаю ее, я бы на ее месте поступала точно так же. Но у меня определенно нет никакого желания ввязываться в это дельце.

О'Дэй спросил:

– А что он говорил, в частности о ней?

Мэйбл допила виски.

– Много чего. Знаешь, он всегда разговаривает со мной. Он говорил о тебе. Что он говорил, никого не касается, но тебе я скажу вот что. Он тебя не любит и думает, что именно ты разрушил его семью.

– А про других ее приятелей что он говорил?

Мэйбл развела руками.

– Знаешь, как бывает. Я думаю, он никогда не принимал их всерьез. Может быть, он думал, что она просто слегка флиртовала с другими, чтобы возбудить его ревность. Но с тобой – он так не думает. И если ты влюблен в нее, то будь особенно осторожен.

– Я не влюблен в нее и стараюсь быть осторожным, Мэйбл. Веннер всегда к тебе хорошо относился, так ведь?

Она кивнула.

– Думаю, что да…, когда он приходил сюда, то всегда любил поболтать со мной и вроде откровенничал. Не скажу, что он не приставал ко мне. Было иногда, когда он был трезв. Наверно, что-то во мне привлекает его.

Мэйбл улыбнулась, показав ряд красивых зубов.

– А может быть, он видит во мне мать.

– Но ты не клюнула?

– Нет, я не клюнула. Зачем? Веннер – убожество. Что он может дать девушке? Это такой парень, который норовит взять все и не дать ничего.

Она откинула выбившуюся прядь волос.

– Полагаю, что во мне что-то есть. Наверное, во мне есть обаяние.

О'Дэй кивнул.

– Еще бы, конечно, Мэйбл, тебе хотелось бы заработать 50-60 фунтов?

Она посмотрела на почти пустой бокал и спросила:

– А как я должна их заработать?

– В следующий раз, когда придет Веннер, побалуй его. Сделай все, что можешь, но заставь его говорить. Поведи к себе домой, если хочешь. У тебя отличная квартира и можно дать медали за то, как ты следишь за собой.

Он улыбнулся.

– Я хочу знать о Веннере все: куда он гнет, что думает и что собирается делать.

– Хорошенькая работа! Ничего себе, Терри! Ведь я даже не знаю, чего этим добьюсь.

– Я скажу тебе, что Веннер собирается разводиться с женой. Она присвистнула.

– Не может быть. А кто будет соответчик?

– Веннер думает, что я, правда, я так не думаю.

– Значит, он все-таки собирается, хотя это не так просто. Ведь это еще надо доказать, правда?

– Доказательства – забавная вещь. Есть такие вещи, как косвенные улики, и если в суде захотят думать, что супружеская неверность имела место, то там будут так думать, независимо от того, что было на самом деле. Понимаешь?

– Понимаю, Терри. Ты хочешь сказать, что кое-кто наверняка попытается свести с тобой счеты. Я могу сделать пять догадок с первого раза.

– Отгадай с первого раза, Мэйбл.

– Мерис Веннер. Она в тебя по уши врезалась. Это всем видно. Я заметила, как она на тебя смотрит. Это же смешно.

О'Дэй кивнул.

– Теперь, когда ты знаешь всю историю, ты согласна сделать эту работу?

– Почему бы и нет? – ответила Мэйбл. – Ты мне нравишься, Терри. Знаешь, почему? Потому, что ты единственный, кто флиртует, но никогда не пристает ко мне. По-моему, ты хороший парень. Я сделаю это для тебя. От тебя надо только одно…

– Что?

– Разорись на 75 фунтов, малыш, и я вся твоя.

О'Дэй улыбнулся.

– О'кей, Мэйбл. 75, так 75. Двадцать пять ты получишь сейчас, а пятьдесят, когда дашь мне хорошую информацию.

Он вынул визитную карточку и подтолкнул ее через стол.

– Вот мой домашний адрес. На работу не звони. Когда я тебе понадоблюсь – звони домой.

– Ладно, Терри. Сделаю все, что смогу.

Подошел официант с подносом. Она наклонилась, откинула салфетку с блюда и воскликнула:

– Боже! Бифштекс! За бифштекс я сделаю все, что хочешь!

IV

О'Дэй сидел в баре «Серебряная рыбка» на Альбермарл-стрит, пил виски с содовой и закусывал сандвичами. Было семь часов вечера. Как чертовски много может случиться за несколько часов, подумал он. В субботу утром, когда он поехал в Пламптон на скачки, его заботило только одно: Веннер запил и не появляется уже несколько дней. А теперь появилось множество других забот. Вот уж поистине: пришла беда – отворяй ворота. Да, беда одна не приходит. О'Дэй усмехнулся. Похоже, что ничем делу не поможешь, если кто-нибудь не поговорит с Веннером разумно. Но вопрос в том, будет ли он слушать, а пока что Мерис безнаказанно подливает масло в огонь. А как ее остановить, О'Дэй не знал. Кто-то рядом сказал:

– Добрый вечер, Терри. Как дела?

Уиндемир Николз грузно уселся на стул рядом с О'Дэем.

– Бывает хуже. Выпьешь?

– Конечно. Водку, если есть.

– Ты работал на моего компаньона Веннера – кое-какие доклады для Интернэшнл Дженерал. Расскажи мне об этом.

– Можно.

Николз достал из кармана пачку "Лаки Страйк".

– Веннер зашел в прошлый понедельник, сказал, что работа очень срочная, тебя нет, а он занят, не имеет времени, спросил, не возьмусь ли я. Я сказал "конечно", у нас мало работы. Я обещал сделать четыре доклада и сделал. Он заплатил мне двенадцать фунтов.

О'Дэй спросил:

– А какой он был: пьяный или трезвый?

– Нормальный. Немного усталый вид, как будто с похмелья, но нормальный. А что, он опять запил? – усмехнулся Николаз. – Похоже, парень любит выпить и не знает меры.

– Может быть. Это все, о чем он тебя просил?

– Вообще-то нет. Он меня еще кое о чем просил, но я отказался, ясно?

– О чем именно? – спросил О'Дэй.

Николз пожал плечами.

– Он вбил себе в голову странные мысли насчет тебя: уверен, что ты останавливался с его женой в какой-то дыре Сейбл Инн или что-то вроде этого две-три недели тому назад. Хотел, чтобы я это проверил.

– И что ты сделал?

– Ничего. Мне это не понравилось. Такие вещи не по мне. Ну, я и сказал, что есть много других, которые сделают это, а я – пас.

– Хорошо, спасибо, Уинди.

О'Дэй поднялся со стула.

– Пока.

Он вышел из бара, поймал такси и поехал домой.

В почтовом ящике его ожидало письмо. О'Дэй узнал почерк Мак-Квайра. В письме говорилось:

"Дорогой О'Дэй, насчет твоего друга нетрудно было выяснить. Он прибыл сюда с первым отрядом американской разведки. Какое-то время работал в Лондоне, но, судя по нашему разговору, это не то, что тебе нужно. Он выполнял самую различную работу, пробыл в городе шесть-семь месяцев. Потом он переехал в местечко около Алфристона в Суссексе. Там работал с английскими разведчиками в парашютной школе до конца войны. Кажется, ему нравилось это. Я пытался добыть сведения о женщинах, с которыми он был в дружеских отношениях, но это нелегко. Как ты знаешь, люди в таких школах (к тому же засекреченных) не очень-то заводили друзей, по крайней мере из местного населения. Порядки были строгие.

Во всяком случае, когда я связался с тремя бывшими инструкторами этой школы, никто из них ничего не мог сказать, кроме одного шотландца Мак Дональда. Он-то и сказал, что Нидхэма посылали принять дом для школы, и это было в Меллоуфильде, где местный владелец согласился выехать, а дом передал школе до конца войны.

Возможно, что владельцем была женщина, которая поселилась в Дауер Хауз, маленьком, но дорогом доме в другой стороне парка. Мак Дональд предполагает, что Нидхэм интересовался кем-то по соседству, так как редко обращался за увольнительными, и обычно над ним потешались из-за этого. Нидхэм был хороший парень, славный, прямой, очень любил свою работу, и все его уважали.

Думаю, что все это тебе пригодится. Если так, то можешь угостить меня выпивкой, когда встретимся.

Твой Патрик Мак-Квайр".

* * *

О'Дэй подумал, что теперь у него уже кое-что есть. Возможно, эта леди из Дауер Хауз, передавшая свой дом правительству для парашютной школы, и есть та женщина, о которой писал Нидхэм. С другой стороны, это могла быть и не она, потому что в жизни не все так просто. Что ж, в четверг он съездит в Алфристон и все узнает.

Зазвонил телефон. О'Дэй поднялся, взял трубку и услышал голос Мэйбл Бонавентюр. Судя по ее голосу, она изрядно нагрузилась, так как он стал на два-три тона выше, а произношение было ужасное.

– Ну, что, Мэйбл?

– Слушай, Терри, как ты думаешь, я шустрая или везучая?

– Не знаю, скажи сама. Ты видела Веннера?

– Совсем не видела. Его не было в клубе. Была Мерис. Пришла в семь часов вечера. Зачем – кто ее знает. Мы только пришли в себя после вчерашней ночи. Никого не было, кроме меня, О'Шонесси и официантов.

– Зачем она пришла? Искала Веннера?

– Может быть… не знаю. Если она его искала, то не нашла. Она нашла вместо него меня. У нас была задушевная беседа. Знаешь, две девушки вместе…

– Ясно. Так о чем она говорила, Мэйбл?

– В основном о Веннере.

Мэйбл икнула.

– Не любит она этого парня. Она сказала, что он ее избегает, а она совсем не знает, что ему втемяшилось в голову насчет тебя. Она была в забавном настроении – немного возбужденная. Потом она сказала, что сама не знает, хочет ли она поговорить с Веннером начистоту, что по горло сыта его отношением и не знает что делать.

– Это насчет развода?

– Да, так мне показалось. Похоже, она обеспокоена тем, примет ли он это всерьез. Сказала, что узнала, где он будет вечером, но это неподходящее для нее место и время.

– А она сказала, где он будет?

– Да. У него свидание сегодня в двенадцать ночи около Мэйндхэда. У него какое-то дело с этим типом, владельцем клуба. Я сказала, что не знаю такого клуба на Мейндхэде, который открыт до двенадцати. Она сказала, что тоже не знает, но владелец живет в помещении клуба и что Веннер зайдет туда около двенадцати и будет его ждать. Она была в забавном состоянии, Терри, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Обычно она чертовски холодна, эта Мерис Веннер, но в этот раз она казалась возбужденной. Понимаешь, возбуждена, но пытается взять себя в руки.

– Понятно. Значит, она думает, ЧТО Веннер придет в Паллисад сегодня в полночь? А сама она не думает прийти?

– Нет. Она думает, что он возвратится в город завтра и придет на работу поговорить с тобой. И если это так, то она хочет присутствовать.

О'Дэй усмехнулся.

– А если он этого не сделает?

– Кто знает, – ответила Мэйбл. – Мне показалось, она хочет присутствовать, если у вас с Веннером будет откровенный разговор. Думаю, она может подлить масла в огонь. Она тебя терпеть не может.

– Я тоже так думаю. Это все?

– Да, пока все. Тебе этого достаточно?

– Да. Если увидишь Веннера, постарайся из него что-нибудь выкачать.

– Я знаю, что ты имеешь в виду, Терри. Не волнуйся. Я заработаю эти 75 фунтов. Я всегда довожу дело до конца, даже если он печальный. Только я надеюсь, что он не будет печальным для тебя.

– Что же, рискнем, – сказал О'Дэй. – Пока, Мэйбл.

Он положил трубку, подошел к серванту и налил себе виски с содовой. Что же, этот день так же хорош, как и любой другой, чтобы увидеть Веннера. А все-таки довольно странное совпадение: Мерис, обычно такая скрытная во всем, что думает и собирается делать, слишком уж много наговорила Мэйбл. Но, может быть, он неправ? Может быть, ей просто хотелось поговорить? Может быть, она хотела свою версию о недостойном поведении мужа сделать достоянием публики? Он пожал плечами.

О'Дэй снял пиджак, бросил его на стул и пошел в спальню. Там, лежа в темноте, он размышлял, каков будет следующий ход Мерис Веннер в этой игре.

В половине одиннадцатого он встал, еще немного выпил, надел пальто и пошел в гараж к своей машине. Без двадцати двенадцать он подъехал к Мэйндхэду и поставил машину под прикрытием живой изгороди. Выйдя из машины, он запер ее и пошел по безлюдной дорожке.

Была прекрасная ночь. Вскоре он заметил дом, казавшийся почти призрачным при свете луны. О'Дэй открыл калитку и встал в тени рододендрона, глядя на дом. Он имел тот темный и мрачный вид, какой обычно бывает у необитаемых домов. Не было даже слабого проблеска света. Довольно странное место для клуба – слишком далеко от Мэйндхэда, если только не ехать на машине. Интересно, на какие средства существуют эти владельцы. Может быть, это одно из таких мест, куда приезжают клиенты из Лондона, предпочитающие, чтобы клуб был безлюдным?

О'Дэй пошел по гравийной дорожке, держась в тени живой изгороди, отделяющей сад от пространства вблизи дома. Он обошел дом. В двух окнах на втором этаже сквозь щели занавесок он увидел свет. Там кто-то был. Деревянная лестница вела к двери на галерею. О'Дэй постоял в нерешительности, затем прошел через лужайку позади дома, к рощице. Он подумал, что Веннер, зная это место, подъедет к задней стороне дома и остановится на гравийной дорожке, достаточно широкой для машины. Может быть, лучше поговорить с Веннером до того, как он войдет в дом?

О'Дэй закурил, прислонился к дереву и постоял несколько минут, затем отодвинулся. Его чуткий слух уловил шорохи позади в роще.

– Привет, приятель! – послышался чей-то голос.

О'Дэй шагнул в сторону. Ему не понравился звук этого голоса. Но он опоздал. Удар в челюсть сбил его с ног. Он поднялся на колени, но снова был сбит.

Другой незнакомец небрежно сказал:

– Вот ты и получил свое, О'Дэй!

Он попытался подняться, но не смог. Он упал в третий раз. Да, здорово над ним поработали!