Текст книги "Чужая вина"
Автор книги: Питер Абрахамс
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Глава 25
– Нелл?
– Да? – Чернокожая женщина, явно образованная, но Нелл не узнала ее голоса.
– Это Вероника Райс.
– Ах да. Привет, Вероника.
– Мне нужно с тобой поговорить.
– Пожалуйста. Я слушаю.
– Если тебе не сложно, я бы хотела встретиться.
– Конечно. Ты знаешь, где я живу?
– Да, спасибо. – Вероника замолчала. Когда она заговорила вновь, в голосе ее послышалось смущение: – Но не могла бы ты приехать ко мне? У меня будет тренировка.
– Я думала, ты ушла с работы, – сказала Нелл, осознавая, что Вероника не хочет ехать к ней, и не понимая почему. Может, расовые предрассудки? Хотя вряд ли.
– Вернулась, – ответила Вероника. – Пенсию Бобби задерживают.
Вероника Райс преподавала историю в школе «Ист Миддл», а заодно тренировала местную софтбольную команду. Нелл нашла ее в нижнем ряду трибуны: она с блокнотом в руке наблюдала за разминкой девочек. Заметив Нелл, Вероника пригласила ее присесть рядом.
– Спасибо, что приехала.
– Да не за что.
– Отлично выглядишь.
А вот и неправда: Нелл перед уходом посмотрела на себя в зеркало.
– Ты тоже. – И также немного покривила душой: Вероника сбросила несколько фунтов, а она была из тех крепко сложенных женщин, которых потеря веса ничуть не красит, худея, они будто бы перестают быть собой. И широкое лицо ее было какого-то пепельного оттенка, как будто она давно не высыпалась.
– Мне очень жаль, что так получилось с пенсией Бобби.
Вероника лишь покачала головой. Едва заметное это движение было исполнено безысходности.
– Зато медаль прислали в срок.
– А в чем причина задержки, если не секрет? – Может, за этим Вероника ее и позвала – чтобы ускорить выплату?
Вероника повернулась к ней и внимательно на нее посмотрела.
– Не секрет. Я всегда считала тебя своим другом.
– Спасибо, я рада.
Вероника окинула взглядом стадион.
– Не отставай, Элайя! – крикнула она. – И не ленись, крути как следует! – И уже тише продолжила: – Какая-то бюрократическая проволочка. Все записи пропали во время… – Она закусила губу. – …наводнения. Все отпуска, больничные, сверхурочные – все. Но все знают, что Бобби работал в участке двадцать семь лет. Это всем известно, да… Но из некоторых людей ураганом выдуло здравый смысл.
– И не только…
Вероника пристально уставилась на нее, и на мгновение Нелл показалось, что ее собеседница разозлилась. Но понять, что она думает, было тяжело – во всяком случае для Нелл. Вероника улыбнулась и сказала:
– Аминь. – Улыбка исчезла. – Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты пришла на похороны.
– Конечно, я… мы не могли не прийти. – Церковь Бобби – баптистская, в Нижнем городе, – на тот момент была еще наполовину затоплена, потому церемонию провели в небольшой часовне в округе Стоунволл. По стенам развесили увеличенные фотографии Бобби, включая последнюю – где он стоит, пытаясь удержать равновесие, на крыше и передает младенца какому-то мужчине в шлюпке. Снимок был сделан за несколько секунд до того, как крыша проломилась у него под ногами. Спасателям понадобились целые сутки, чтобы выловить его тело среди обломков.
– А теперь эта репортерша хочет со мной поговорить, – сказала Вероника. – Мисс Боннер. Утверждает, что она твоя подруга.
– Это правда, – сказала Нелл. – Но прежде всего она журналист.
– Ага, – еле слышно выдохнула Вероника и тут же перешла на крик: – Попу книзу, попу вниз, когда посылаешь мяч по земле! – Она, покачав головой, повернулась к Нелл: – Когда мяч проходит между ног, этого ничем не оправдаешь. Никаких поблажек не сделают. Мисс Боннер хочет обсудить со мной ту пленку.
– Я так и думала.
– Что ты ей рассказывала?
– О пленке? Я о ней сама ничего не знаю.
– Твой муж никогда о ней не упоминал?
– Ни разу. А твой?
Глаза Вероники были лишены каких-либо эмоций, но она легонько кивнула.
– Мне не хочется встречаться с этой мисс Боннер. Бобби никогда не доверял прессе. – Последовала долгая пауза. Нелл изо всех сил старалась не шелохнуться и не заговорить, но сердце у нее в груди билось чаще и чаще. – С другой стороны, пленку нашли у Бобби в сейфе. И в каком свете можно это представить… Мне это тоже не нравится.
Опять молчание. Тогда Нелл поняла, что больше не выдержит, и сказала:
– Можешь объяснить последнюю часть?
– Да нечего там объяснять, – сказала Вероника. – С чего бы мне это должно понравиться? Никто не любит, когда люди сплетничают.
– Сплетничают? О чем?
– Ну, ты сама наверняка слышала, и не раз: как копы прячут улики, подставляют неугодных им людей и тому подобное. Я не говорю, что Бобби был идеальным: в мире идеальных людей нет, – но, насколько мне известно, работал он честно.
– Клэй тоже. – Фраза самовольно сорвалась с ее губ. Это было похоже на рефлекс, на судорогу, что проходит сквозь тельце мертвого зверька, когда его тычут палочкой в лаборатории.
– Ага.
Два этих маленьких слога – «а-га» – несли в себе мощнейший энергетический заряд. Нелл поняла то, что должна была понять с самого начала: у них разные интересы.
– Мне кажется, ты что-то недоговариваешь.
– А мне кажется, что ты. – Возможно, Вероника и считала ее своим другом, но в данный момент этому не находилось никаких подтверждений.
– Я ничего, по большому счету, не знаю, – сказала Нелл. – Я сама пытаюсь выяснить правду.
– И будь что будет, да?
В этом Нелл сомневалась. Она не стала отвечать.
Вероника выкрикнула:
– По три круга, команда! Потом займемся отработкой подач. – С поля донеслось недовольное мычание, но после девочки все-таки побежали, мягко топоча. – Как ты думаешь, у мисс Боннер есть своя теория на этот счет?
– Не знаю, – сказала Нелл. – Она все еще собирает факты. Такие люди, как она, теории формулируют уже потом.
– Разумно.
– Рада слышать это от тебя, – сказала Нелл. – Потому что я тоже собираюсь заняться этим – то есть сбором фактов. Если ты, конечно, можешь мне помочь.
– Чем же, например?
– Ну, например, откроешь мне, что Бобби рассказывал тебе о пленке.
Вероника смотрела будто бы сквозь нее, и понять, какие чувства она испытывает, не представлялось возможным.
– Еще тогда, – добавила Нелл. – Может, какой-то намек, какое-то предположение. Может, в тот момент ты и не поняла, насколько это важно, а сейчас понимаешь.
– Ну, раз уж мы заговорили о предположениях, то, может, и ты что-то слышала. – Теперь-то ее взгляд можно было прочесть как открытую книгу. И содержание этой книги встревожило Нелл.
– Нет, – ответила она.
– Нет? И все? Может, был какой-то намек в твоей ситуации? Намек, который ты поняла лишь сейчас?
– Ничего подобного не было. Я бы тебе доверилась.
– Да? И почему же?
– Потому что ты имеешь право знать.
Вероника опять покачала головой. В этом жесте чувствовалась некая древняя предрешенность, как будто люди испокон веков обозначали таким образом безнадежный исход.
– Я была бы счастлива, обладай я этим правом. Но я родилась в Бельвиле. Вся моя семья отсюда родом, все предки. Поэтому я понимаю, что тут к чему.
– В смысле?
– Структура власти не меняется. – Вероника встала и вышла на поле. – Ничем не могу помочь. Мне очень жаль, ты мне всегда нравилась и нравишься до сих пор. Но именно этого я и боялась.
– Чего? Чего ты боялась? Что, по-твоему, случилось?
Но Вероника уже не говорила с ней. Она хлопнула в ладоши:
– Так, все по своим местам. – С этими словами она взялась за биту.
Когда Нелл вернулась домой, «миата» стояла на подъездной дорожке. На кухне Нора увлеченно поедала мороженое прямо из коробки. Нелл приятно было видеть, что ее дочь опять нормально питается. До того приятно, что она едва не предложила ей тарелку из буфета: худоба Норы по-прежнему казалась болезненной. И всего на одно мгновение, в тишине кухни, Нелл подумала, что, несмотря ни на что, счастливый финал вполне возможен.
– С каким это вкусом? – спросила она.
– Хороший вопрос. – Нора перевернула коробку и прочла на этикетке: – «Кофе с молоком». Хочешь?
Нелл абсолютно не хотела есть, но почему-то согласилась и взяла ложку. Села рядом с Норой, зачерпнула из коробки. Со всех сторон к ним подступало оцепенение, словно время решило приостановиться и дать матери с дочерью застыть в единении.
– М-м-м. Вкуснятина.
– Мне больше всего нравится глазурь, – сказала Нора.
– Мне тоже.
– Хруст-хруст, – сказала Нора.
Нелл удивленно покосилась на нее, но ничего необычного не заметила.
– Ездила в город?
– Ответ положительный.
– И как?
– Жалоб нет.
– Нашла себе какое-нибудь интересное занятие?
– Да просто отвисала.
– И с кем?
– С Джо Доном.
– Как у него дела?
– Нормально.
– Расскажи мне о нем, – попросила Нелл. – Что он за человек?
– Хороший человек. – Нора, как будто призадумавшись, постучала ложечкой о зубы. – Очень хороший.
Нелл улыбнулась.
– Продолжай.
Взгляд Норы метнулся к ней, но сразу же отплыл куда-то в сторону. Оцепенение спадало, и тело Норы стало явственно напрягаться.
– Мам, можно задать тебе один вопрос? Ты любила моего отца?
– Конечно.
– Больше, чем своего нынешнего мужа?
– Моего нынешнего мужа? – Теперь исчезла и надежда на счастливый финал. – Почему ты называешь его…
– Меньше? Или так же?
– Я не…
– Ну, мама, отвечай: его ты любила больше, меньше или точно так же? Это же легко. Как школьный тест. – Голос Норы повысился до визга, в нем зазвучали истерические нотки. И только теперь Нелл заметила, какие у нее красные глаза. Должно быть, девочка плакала. Нелл осторожно тронула ее за плечо, но Нора отскочила.
– Нора, я тебя прошу… Что с тобой происходит? Что вообще происходит?
– А ты не знаешь, да? Почитай «Гамлета». – Нора выбежала из кухни, громко хлопнув дверью.
Почитай «Гамлета»? Что она несет? Нелл поднялась наверх и постучала в ее комнату.
– Не входи.
– Я любила твоего отца, – сказала Нелл сквозь дверь. – Конечно, я его любила. Но зачем их сравнивать?… Почему это так важно для тебя?
Ответа не последовало. Это было невыносимо. Нелл повернула ручку, толкнула дверь от себя. Нора стояла у шкафа и, как ненормальная, швыряла одежду в чемодан.
– Что ты делаешь?
– Больше, меньше или так же? – спросила Нора, не оборачиваясь. Домашняя кофта, джинсы, симпатичная шляпка из «Городской моды» – все это летело мимо чемодана и приземлялось на полу. – Больше, меньше, так же? Больше, меньше, так же?
– Зачем это тебе?! – воскликнула Нелл. – Какая разница?
Нора повернулась к ней. Все ее тело дрожало.
– Как ты можешь спрашивать такое?! Ты что, дура?!
Теперь задрожала и Нелл.
– Перестань! Что бы ты ни вбила себе в голову, перестань немедленно! Это не может продолжаться…
– Что я вбила себе в голову? Кто убил моего отца, вот что! А ты?…
– Меня это тоже беспокоит. Разумеется, меня тоже…
– И? Что-нибудь придумала?
– Я… – В горле у Нелл встал комок. Само тело отказывалось называть вещи своими именами.
– Ты мне омерзительна, – сказала Нора. Она резким движением застегнула чемодан и ринулась к двери. Из чемодана свисал смятый шелковый рукав.
– Что ты делаешь? – Нелл заслонила проход, и девушка слепо врезалась в мать.
– А теперь, дамы и господа, поединок между мамой и дочкой!
Такое даже представить невозможно. Нелл отступила. Нора прошла мимо, не прикасаясь к ней.
– Куда ты? – крикнула Нелл ей вслед.
Нора ответила уже с лестницы:
– В этом доме я ночевать больше не могу.
Через минуту Нелл услышала, как заводится «миата». Что ей делать? Норе девятнадцать лет, она взрослый человек. Все члены ее семьи по очереди уходят от нее. Нелл осталась в комнате дочери одна. И компанию ей, опустошенной, заброшенной, дрожащей всем телом, составляли лишь плюшевые игрушки на полках и обезьяны, раскачивавшиеся на трапеции под потолком.
Хотя нет. Не только игрушки. Остались еще школьные книги Норы. Нелл понадобились считанные секунды, чтобы найти «Гамлета». Пролистав несколько страниц, она нашла нужное место:
На полях – заметка Норы: красные чернила, аккуратный почерк, широкие и как будто веселые буквы. «Что не так с матерью Гамлета?»
И чуть ниже – ответ: почерк другой, резче. «То, что она шлюха».
Глава 26
Ночь. Тепло. В воздухе плавают приглушенные звуки. Со своим идеальным слухом Пират не упускал ни одного: женский смех, звон льдинок в стакане, гул пролетающего самолета – из тех, которые летают очень высоко и направляются куда-то в Париж, или в Рио, или еще в какие-то места, где Пират не бывал и не хотел побывать. Он нажал кнопку на диктофоне Ли Энн и произнес: «Благословил последние дни более, нежели прежние. Тысяча ослиц», – после чего послушал себя в записи. Поглазел на автобусную остановку в ожидании индианки в откровенном наряде, но она так и не появилась. Автобусы тоже не ходили. Страдая от переизбытка энергии, он решил прогуляться и очутился в «Красном петухе».
– «Калуа», – попросил Пират. – Со льдом.
– Сию минутку, – откликнулась официантка. Эту он не знал. Некрасивая, плоскогрудая, она абсолютно ему не запомнилась. Несмотря на богатство (да, он богат!) и свободу, настроение было паршивое. Пират попробовал представить, чем бы он сейчас занимался в тюрьме. Скорее всего, валялся бы на нарах, теребил закладку в Библии, ни о чем не беспокоясь. Он глянул на пустую сцену. Ему нужна была музыка.
– А когда начнут играть? – спросил он у официантки, когда та принесла ему заказ.
– Сегодня никто не играет. Вторник же.
– И что с того?
– По вторникам концертов нет.
Настроение ухудшилось.
– Давайте двойную порцию.
Она в растерянности уставилась на стакан. Чего тут теряться? Пират разозлился.
– Хотите, чтобы я еще сюда долила? Боюсь, это невозможно.
– А что возможно?
– Могу принести вам еще один стакан.
– Двойную порцию?
– Если хотите.
– Хочу.
Он выпил и одинарную, и двойную. Злость прошла, а вот энергия по-прежнему не находила выхода. Пират отлучился в туалет, где умыл лицо холодной водой и взглянул на себя в зеркало. Ай да красавец: и повязка при нем, и серьга – ни дать ни взять пират. Это его немного развеселило. Расплатившись и оставив щедрые чаевые, он вышел из клуба – прямиком в ночную тьму.
Не ставя перед собой никакой определенной цели, Пират просто бродил, однако же с таким умыслом, чтобы в конце концов добрести до дома Джо Дона. Далековато, конечно, но времени у него было вдоволь. Ну, нагрянет посреди ночи, что с того? Никому не помешает. В сарае, где живет Джо Дон, есть окошко. Он может заглянуть. Будет ли там Нора? Вероятно. Возможно, они будут спать. А он будет оберегать их сон, как ангел-хранитель. Пирату пришлась по душе эта идея. Он зашагал быстрее. Вдруг какая-то машина прижалась к обочине и поползла за ним следом.
Не просто машина – пикап. Сторона была нужная, и Пирату не пришлось оборачиваться, чтобы увидеть, как опускается стекло.
– Залазь, – велел мужской голос.
Знакомый голос, но чей? А где его крохотное оружие, кстати говоря? Под матрасом, вот где. В этот момент Пират – а значит, и пикап – вошел в конус света, льющегося из фонаря. Не сбавляя темпа, Пират заглянул в салон и успел довольно хорошо рассмотреть водителя. Ага, знакомый. Бывший детектив, а теперь – начальник полиции Бельвиля. Вот только одет в джинсы и футболку.
– Не думаю, – сказал Пират, не останавливаясь.
– А у тебя думать вообще плохо получается, – заявил начальник.
Очень типичное для копа высказывание. Пират всегда недолюбливал копов, даже до того как… Ну, понятно. Что-то блеснуло в салоне. Пират заметил автомат, как-то неуверенно зажатый в левой руке начальника. Рукояткой он упирался себе в ляжку, а дуло смотрело прямо на него, Пирата. Неужели кто-то поверит, что он сможет пристрелить человека на улице и уйти от ответственности? Да, вот этот парень, конкретно этот коп? Впрочем, Пират был в этом практически уверен. Он остановился, остановилась и машина. Пират залез внутрь, окно закрылось. Щелкнул дверной замок. Пикап покатил дальше, набирая скорость, и на углу свернул на темную улочку, по обе стороны которой высились лишь руины.
– Есть разговор, – сказал начальник.
– На тему?
– Какие у тебя планы?
– Никаких. Жить спокойно, вот и все.
– Прибереги свои фразочки для кого-нибудь другого. – Ему показалось или автомат в руках копа действительно дрогнул? Пират промолчал. Шеф доехал до конца улицы, обогнул бульдозер с колесами в человеческий рост и остановился у кромки воды – черной и недвижной; возможно, это был канал. Пират огляделся: с одной стороны канал, с другой – бульдозер. Никто не увидит. Шеф открыл окна, заглушил мотор. Тишина. Пират расслышал легкий плеск в канале. Интересно, глубоко там? Плавать Пират не умел.
Шеф поерзал на сиденье.
– Так какие у тебя планы?
– Никаких. Поживу в свое удовольствие. Напишу чего-нибудь…
На лице шефа дернулся мускул, отбросив на кожу крохотную тень.
– Что ты собрался писать?
Зря он, наверное, заговорил об этом. Ну, а если копу уже известно об их с Ли Энн общем проекте? Многие его сокамерники верили в давний миф, будто копы никогда не задают вопрос, если не знают ответа. Пират в это не верил. С другой стороны, не переборщить бы. Его терзали сомнения.
– Песни. – Блестящая идея!
– И много ты уже написал?
– Ну, кстати, сейчас пишу одну песенку. «Всю жизнь готов тебя прождать, на все другое наплевать». Называется… – Оп. «Песня для Норы». – Никак еще не называется. Не придумал.
– Значит, хочешь попробовать себя в шоу-бизнесе?
– Ага. – Вообще-то он не собирался, но почему бы и нет?
– Тут, в Бельвиле, музыкантам туговато приходится.
– Верно.
– Поэтому возникает логичный вопрос.
– Какой же?
– Куда ты переедешь? В Нашвилл? В Лос-Анджелес?
Пират пожал плечами.
– Мне и тут неплохо.
Рука шефа, лежавшая на автомате, напряглась. Пират учуял маслянистый запах, донесшийся с канала. Совсем скоро он может очутиться на дне этого самого канала, и никто об этом не узнает.
– Как я уже говорил, думать у тебя получается из рук вон плохо.
– Это почему?
Шеф уставился на него, но на месте его глаз виднелись лишь два сгустка тьмы.
– В Бельвиле тебе никогда не везло, – сказал он. – Разве ты еще не понял?
– Я смирился с этим, – сказал Пират, слишком поздно осознав, что эту фразу лучше приберечь для кого-то другого. В этот момент автомат уткнулся ему в ухо. Кожу оцарапало дулом.
Шеф обратился к нему тихо и вежливо, как будто его действительно интересовал ответ:
– Что я тебе говорил?
– Чтобы я приберег подобные фразы для кого-нибудь другого.
Шеф кивнул.
– Я многих зэков повидал, такая уж работенка. Но у тебя есть одно преимущество. И знаешь какое?
– Я не совершал преступления?
Дуло еще сильнее уперлось в ухо. Неправильный, выходит, ответ. Больше вариантов у Пирата не было. И, пожалуй, не стоит сыпать догадками.
– Ну, скажи мне сам. Какое у меня преимущество?
– Ты вырос в богатой семье? – спросил шеф.
– Нет.
– Рассчитывал разбогатеть?
А что, если ему действительно удастся раскрутиться в Нашвилле или Лос-Анджелесе? Но Пират уловил ритм разговора и не стал его сбивать.
– Нет.
– Тогда почему четыреста штук тебя не волнуют?
– Ты сам ответил. У меня есть деньги, а у многих нет.
– Вот так бы сразу. – Обычное выражение, штамп. Пират слышал его множество раз. Вот только ему всегда казалось, что главное слово – это «сразу», а шеф явно подчеркнул слово «так». – Так-то лучше. – Давление чуть ослабло, но тошнота не проходила. Пират чувствовал присутствие чужеродного объекта в своем теле. – Теперь давай вернемся к вопросу о сочинительстве.
– О сочинительстве?
– Что ты там собрался написать?
Пират уже хотел было повторить легенду о песнях, когда услышал тихий щелчок. Как будто кто-то передернул затвор. Но на самом деле шеф лишь щелкнул языком. Звук получился хрустящий, металлический. И еще страшнее, чем настоящий щелчок затвора.
– Свою историю. Я собирался написать книгу о своей истории.
– Какой еще истории?
– Ну, знаешь… – Ему ли не знать? – Обо всем, что со мной случилось.
Дуло исчезло из его ушной раковины. Где-то на другом берегу канала завыл непонятный зверь.
– Ты в жизни много книжек написал? – осведомился шеф.
Пират помотал головой. Наконец-то он смог совершить это немудреное движение. Это, наверное, добрый знак. Жить будет.
– Тогда как же ты напишешь эту?
– Еще не знаю.
– В твоем положении можно было бы нанять профессионального писателя.
– Да?
– Например, журналиста. Особенно того журналиста, который давно следил за твоим делом.
– Мне не приходило это в голову.
– А имен никаких тебе в голову не приходило?
Неужели он знает о Ли Энн? И что в этом плохого? Пират не мог смекнуть. Хотя с копами лучше никогда не делиться информацией, это факт.
– Нет. Я подумаю об этом.
– Начнешь прямо сейчас?
Пират поежился. Ему хотелось немедленно вырваться на свободу. Автомат опять упирался шефу в ляжку.
– Ну, может, интервью…
– Организуешь парочку интервью?
– Ага.
– И с кем, позволь узнать?
– Еще не знаю. Составлю список.
– Можно и так, – согласился шеф. Зверь на другом берегу канала опять взвыл, но испуганный этот звук быстро оборвался. Пальцы Пирата инстинктивно искали золотую закладку. Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Ночь пахла чем-то скверным.
– Если вопросов больше нет…
– Тс-с-с, – шеф как будто пытался убаюкать ребенка. Оба замолчали. Что-то плеснуло в воде. – И кто же попадет в твой список?
– Не знаю.
– Может быть, я? Я попаду?
– Не хотелось бы причинять тебе неудобства, – сказал Пират.
– Что ты, никаких неудобств. Хочешь взять у меня интервью? Прямо сейчас?
– Я… эм… не готов.
– Не стесняйся. Чем ты рискуешь?
Ну, скажем так: он рискует получить пулю в лоб и улечься на дно канала, в маслянистой воде со всех сторон.
– Спасибо за предложение. Но, может, как-нибудь в другой раз?
– Как скажешь. Но я считаю, что тебе придется проявлять больше агрессии, чтобы стать настоящим писателем.
– Я постараюсь.
Шеф рассмеялся.
– Забавно все сложилось…
– Да? – Рубашка Пирата промокла насквозь и прилипла к спинке сиденья.
– Сижу тут, значит, поучаю тебя, как писать книги… А ведь я совершенно уверен, что тебя ждет головокружительный успех.
– Да?
– Никаких сомнений. Взять хотя бы твое интервью – теперь-то я понимаю, что это было интервью, – с моей женой…
– Интервью с твоей женой? Я не понимаю, что…
Проворство шефа во второй раз изумило Пирата. Нарушилась лишь последовательность: сначала – боль в левой части лица, затем – удар, нанесенный прикладом, прицел, разрезающий кожу, и только потом – свист воздуха, сопровождающий взмах.
– Будь осторожнее.
Голова Пирата наполнилась звуком, похожим на шелест прибоя. Он потрогал свое лицо, нащупал смешанные струи крови и пота.
– Интервью, – напомнил шеф.
Крохотное оружие… Выйдет ли он после этого хоть куда-то без своего крохотного оружия? Ни за что. Но одна мысль о нем придала Пирату сил.
– Можешь называть это интервью. Но она сама ко мне пришла.
– И что дальше?
Пират пожал плечами. Звук в голове постепенно таял.
– Извинилась за все, что произошло. Я сказал, чтобы она не переживала.
Шеф внимательно посмотрел на него. Опять эти сгустки тьмы – в тон каналу.
– Как ты ей об этом сказал? Повтори дословно.
– Так и сказал: не переживайте. Я вас прощаю.
– Ты ее простил?!
– А почему нет? Это ж было… – Как она выразилась? – …достоверно.
– Что «это»?
– Опознание. Конечно, она огорчена, хочет узнать, как это случилось и все такое…
– И чем ты ей помог?
– Да ничем. Сказал, что людям свойственно ошибаться.
– И все? Людям свойственно ошибаться?
– Ага.
– А что насчет пленки?
– По правде говоря, я об этом ничего, считай, не знаю. Этим занимались мои адвокаты.
– Значит, ты не делился с моей женой никакими теориями?
– Нет. Кроме одной: людям свойственно ошибаться. – Последовала долгая пауза. Тишину нарушал единственный звук, да и то доступный лишь человеку с таким острым слухом, как у Пирата: это кровь тихонько капала с его лица на рубашку. – Понимаешь, начальник? Я просто хочу двигаться вперед.
И снова молчание. Шеф зачехлил оружие.
– Правильное решение, – сказал он. – Ты должен запомнить только две вещи, Дюпри. Первое: Бельвиль тебе не подходит. И второе: книга не поможет тебе двигаться вперед. Усек?
– Ага.
Шеф повернул ключ зажигания.
– Пошел вон.
Пират повиновался. Машина развернулась, объехала бульдозер – но не до конца: зажглись стоп-сигналы, и машина дала задний ход, остановившись вровень с Пиратом.
Шеф высунулся из окна.
– И третье – но это так очевидно, что и говорить незачем.
– Да?
– Если ты еще хоть раз увидишься с моей женой, заговоришь с нею, установишь хоть какой-то контакт – я тебя убью.
Пирату понадобилось около получаса, чтобы дойти до отеля. Уже в номере он прослушал записи на диктофоне. Звук – высший класс, как на радио. Он позвонил Ли Энн.
– Извини, что разбудил. Я тут собирал информацию для книги…
