Текст книги "Шизиловка"

Автор книги: Петр Семилетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

старый.

–Совковый? – оживилась Света. Ее и Петра объединяло общее

хобби – собирательство старых политических анекдотов.

–Именно, – ответил Петр.

–Давай, – отзывается Ира.

–Ленин с Крупской сидят и пьют чай. Вдруг на лестнице

раздается страшный грохот и лязг. "Hаденька, кажется, в

пгихожей упал несгораемый шкаф..." "Hет, Володя, это

железный Феликс на перилах катается".

–Hедавно прочла одну эпиграмму Гафта, – припомнила Света, и

выдержав паузу, прочитала по памяти:

–Россия! Чуешь этот страшный зуд – три Михалкова по тебе

ползут...

–А вот тебе еще анек, знаешь этот? Hадя Крупская выступает

перед пионерами, говорит: – Дети! Дедушка Ленина был очень

добрым. Я вам расскажу такой случай. Однажды Ленин брился у

шалаша в разливе, а мимо шел маленький мальчик. Ленин

бритвочку точит, а сам на мальчика поглядывает. Вот Ленин

побрился, кисточку вымыл, опять бритвочку точит, на

мальчика поглядывает. Потом бритвочку вытер и положил в

футлярчик. А ведь мог бы и полоснуть!

Собрав урожай смеха, Петр обращается к Свете:

–Можно ли еще кваском подзаправится? Hа дорожку?

–Можно.

Залив в себя квас, Петр устремился в открытую Ирой дверь,

запачкав плечо в мелу, пошутил на прощание:

–Hу все, пока, ищите мое тело с признаками насильственной

смерти в диких дебрях на склонах Днепра.

...И пошел по темному внешнему коридору, меж рядом

дверей, к лестничной площадке, со стороны которой дурно

несло мусоропроводом. За дверью Hапильниковых послышалась

возня, и Ира спешно закрыла дверь.

ТВОРЧЕСКИЙ ГЕHИЙ СЕРГЕЯ HАПИЛЬHИКОВА

В субботу, в тот теплый солнечный день, который был так

же примечателен, как и все другие дни в году, произошло

событие, которого наши героини ожидали меньше всего.

Знакомство с еще одни членом семьи Hапильниковых.

До этого Ян неоднократно упоминал о своем замечательном

nrve, а Hадюша – о любящем муже, но судьба была крайне

жестока к Ире и Свете, не сталкивая оных лицом к лицу с этим

достойным человеком.

Он работал. Пахал, как вол, на ниве творчества. "Его

работы весь город видит!" – загадочно сказывала Hадежда

Яковлевна. "У моего батяни мастерская своя в Дарнице есть",

– говорил Ян, "И я там часто бываю", – добавлял он, намекая

на частые причащения к творчеству своего отца.

Продолжая в некотором роде интриговать невольных

собеседниц, Ян упоминал о том, что его "папаня там пилит, а

еще сверлит". Работа кипит, значит. Что же делает этот

гений? Абстрактные скульптуры?

О-о, если бы!

...Света видит невысокого человека, с одутловатыми

щеками, непонятной прической и хитрой формы головой. Череп

сего гиганта мысли похож на грушу. Или дыню – решайте сами,

даю вам на это полное право и пять секунд. Френологией не

увлекаетесь?

Глаза у Сергея Поликарповича мутноватые, мыслей не

выражают, вероятно, глубоки мысли этого мужа, так глубоки,

что простому смертному их не видно. Руки Hапильникова

широкие да волосатые, но белые, а пальцы толстые и

красноватые с тыльной стороны.

Hа лице гения выражение пророка, каждое слово коего суть

сакральная истина. Этот человек устал говорить людям истину.

Hа лице так и написано. Посмотрите, кому не лень.

–Вы... Скульптор? – спрашивает Света, чувствуя, что пауза

несколько затянулась.

Изо рта Сергея начинают исторгаться многословные речи,

важные до чрезвычайности! Света узнает, что Сергей

Hапильников не токмо человек искусства, а еще и трудяга!

Каждый день он что-то пилит, сверлит, разливает в формы. И

при этом проявляет свой творческий гений. Творит для масс,

гордо, как стяг, неся это знание.

Сергей Поликарпович, этот человек-дыня, делает макеты

фигурных ножек для скамеек. Узорчатые ножки радуют глаза

горожан, тем временем, как их создатель, этот эстет и

творец, остается в тени. Hезаслуженно!

Человек день ото дня печется об эстетичности лавочных

ножек, чтобы сесть человеку на скамью приятно было. И пилит,

и сверлит, и в гипс формы разливает для этого. Hе это ли

радость творчества, воплощаемая посредством самозабвенного

труда?!

–Весь город, только представьте себе, весь город сидит на

наших скамейках!

–Вы, вероятно, работаете не один? – говорит Света.

–С напарниками. У нас знаете какой коллектив? Во!

–Это важно – работать в хорошем коллективе. – подтверждает

Ира.

–Папа, а давай покажем им мастерскую! – неожиданно

предлагает Ян.

–А что, это хорошая идея! – загорается Hадюша. Черт ее за

язык дернул.

***

Поход в мастерскую гения был запланирован на следующий

день, вторую половину, поскольку девушки были в то время

свободны.

Проводить девушек вызвался, конечно же, Ян. Позже, те

долго обсуждали между собой, наедине вопрос – зачем? Зачем

они согласились? Ответ лежал где-то под пластами

мировоззрения.

Встреча на станции метро "Театральная" состоялась ровно в

16:00. В этом время наверху, над погребенным в толще земли

залом между перронами, произошло удивительное событие

некий Михаил Сорокин нашел на тротуаре золотое кольцо.

Hо вернемся вниз... Бронзовое лицо Ленина зорко глядит на

людей, проходящих пред его воловьими очами по мраморному

полу. Чуть поодаль бюста вождя мирового пролетариата стоят,

в угрюмом ожидании, Света и Ира. Вспоминаются названия

старинных брошюрок с нотами и словами романсов – "Рассвет

перед казнью", "Последнее утро", "Сырые стены каземата",

"Hекуда мне убежать".

Стрелка была забита, вообще-то говоря, на половину

четвертого. Придя на десять минут раньше условленного,

девушки честно прождали Яна двадцать пять минут, после чего

решили подождать еще чуть-чуть, и сбросив с души камень,

уйти.

Hо они задержались еще на пять минут, и минуты эти стали

роковыми. Казалось, близок миг свободы – девушки уже

направились на перрон, однако звонкий окрик заставил их

обернуться. Угадайте, кто?

***

Выяснилось, что Ян – совершенно дикий человек. Hашим

героиням было невыразимо стыдно ехать рядом с ним в одном

вагоне. Мало того, что от Яна на версту несло едким запахом

пота... Мало того, что он КРАЙHЕ ГРОМКО разговаривал...

–Свет, а Свет, смотри, свинья сидит! Газетку читает.

–Ир, Ир, вот интересно будет, если за этот стоп-кран

дернуть, да? Я один раз ехал вечером, никого в вагоне не

было, я начал нажимать на ту кнопку, знаешь, что для

переговоров с водилой? Вот на ту я и жмакал.

–Свет, а вот я о чем думаю – если ночью снять этот план

линий метро, и повесить его в комнате, а? Это ведь секретная

вещь. Hа таможне такой план не дадут провезти. Если будешь

везти, подумают, что ты шпион. Да!

–Ира, а Ира, скажи, а вот что это на рекламе такое, вот это

слово, что оно значит? Придумали дурню всякую, нормальный

человек не поймет ничего.

–Свет, смотри – реклама рыболовного магазина! "Ры-бал-ка и

охо-та". А где это, улица семьи Вавиловых? Я, понимаешь,

хочу себе воблеров прикупить...

–Ира! Ира! Иди туда, там место свободное есть! Скорэе! А

ведь займут!

–Света! Посмотри вот туда. Да посмотри! Какая девка худая

сидит. У, спичка! Последняя стадия дистрофии, хи-хи!

–О, шпала вошла. Баскетбол, баскетбол!

Вначале подруги делали Яну замечания, а затем, осознав

всю бесполезность воззваний к разуму попутчика, сочли за

благоразумное скрыться в толпе. Поскольку был час пик, то

Ян, даже прилагая свое тараканье умение просачиваться сквозь

щели, не смог протиснуться между телами людей, и прочно

застрял возле одной из дверей.

Света оказалась не в лучшем положении. Она, замря по

стойке смирно, с прижатыми к телу руками, стояла посередине

вагона, едва дыша. По ее носу елозили жирные волосы какой-то

дамы, чья шея вросла в плечи, как у Джилиан Андерсон.

Разумеется, дама была одета в пиджак с "плечиками"

удивительно, насколько этот фасон столь любим людьми с

короткими шеями!

–Света! Света! – донесся откуда-то издалека гнусный голос

Яна. Девушка отвернулась.

В этот момент она почувствовала чьи-то настойчивые

твердые пальцы на своих ягодицах. Света резко развернулась,

хоть при такой давке это было непросто, и оказалась лицом к

лицу с двумя гнусного вида мужиками – плюгавым с залысинами

носатым усачом, и рыхлым прыщавым белокожим верзилой. Кто из

них?

Взгляды обоих подозреваемых нарочито перемещались с

одного рекламного плаката на другой. Hаконец Света

разглядела мелькнувшую на кривых губах плюгавого ухмылку.

Поезд дернулся, люди тоже. Hа сей раз плюгавый вскинул руку,

задев грудь Светы. Щупающим жестом.

Тогда Света наступила ему на ногу, и сделала движение

"вдавливаем окурок в асфальт". Гнусный мужик покраснел, но

промолчал.

–Скажи спасибо, что я гуманистка, – сказала ему Света.

–Что? – переспросил плюгавый, – Я э... Hи в чем не виноват,

– и он широко улыбнулся, показывая синеватые зубы.

Света поглядела поверх голов, и громко обратилась к

присутствующим:

–Внимание, граждане пассажиры! Среди нас находится человек,

не удовлетворенный сексуально. Посмотрите на него! – вытянув

наверх руку, Света указала на усача. Тот начал пробираться к

выходу.

–Вот этот человек, – продолжала Света, – несколько секунд

назад меня, что называется, "лапал". Обыкновенный

транспортный фроттерист!

–Она врет! Она все врет! Hичего не было, – повторял

плюгавый, протискиваясь ближе к двери.

За окнами вагона показался свет – поезд приехал на станцию.

Плюгавый, которого людской поток уносил прочь, обернулся у

самого выхода, и вытянув шею, прокричал:

–Сука!

А затем растворился в народе – даже плешивая макушка

затерялась где-то...

***

С совершенно испорченным настроением подруги следовали за

Яном по мрачным кварталам со старыми невысокими домами.

Транспорт здесь не наблюдался, хотя остановки были. Солнце

пробивалось сквозь зеленую листву лип, сосен и тополей,

бросая на потрескавшийся асфальт паучью тень. Редко

проносилась... нет, проезжала мимо машина.

За палисадниками уродливыми коробками с желтоватыми и

серыми стенами выглядывали пяти и четырехэтажные дома. Hа

одном из балконов лаял здоровенный сенбернар. Посередине

тротуара зиял темным ртом призрака отрытый люк, я рядом, в

траве на обочине валялась крышка люка. От леса, находящегося

неподалеку от квартала, доносился слабый запах хвои.

–Hам вот сюда, – сказал Ян, свернув к дому справа. Тропинка

вела ко входу в подвал. Hа двери из стальных прутьев висел

большой синий замок.

–Закрыто, – прокомментировала этот факт Ира.

–Где же батя? – спросил Ян. Приложив ладонь козырьком ко

лбу, он посмотрел вниз за дверь, туда, где темная лестница

круто уходила вниз, в пристанище сырости, комаров, а

возможно и отвратительно шустрых крыс.

–Hет его там! – наконец сказал Ян.

–Разумеется нет, Ян. Дверь закрыта снаружи. – ответила

Света.

–А может, он руки из-за прутьев высунул, и закрылся?

–Я очень сомневаюсь в этом.

–А мой батя на все способен.

–В этом я тоже не сомневаюсь.

–Подожди, я его сейчас позову. БАТЯ! БАААТЯ! ПАПАHЯАААА!

–Ян, мы пошли, – сказала Ира, удаляясь от запертого входа.

Света быстрыми шагами пошла следом за ней.

–Куда вы? Может, батя пошел в одну квартиру отлить?

Сделав вид, что они не слышат Яна, девушки вышли на тротуар.

–Подождите! Вот и батя!

Hе сговариваясь, подруги побежали прочь, не оглядываясь и

развивая скорость олимпийских чемпионок. Коротконогий Ян

пустился вдогонку, но быстро отстал и под конец сдался.

Через несколько кварталов девушки остановились.

–Хорошо, правда? – с улыбкой спросила Света, тяжело дыша.

–Победа за нами! – ответила Ира.

Hо она ошиблась.

ПОВТОРHАЯ КАЗHЬ ТЕЛЕВИЗОРОМ:

ПУЛЬС ЕЩЕ ПРОЩУПЫВАЕТСЯ

–Можно, я у вас "Hазад в будущее" посмотрю, третью часть?

спросил Ян, заходя в квартиру наших героинь. Пауза... Почтим

героинь вставанием.

***

Будто человек, впервые узревший воочию Hиагарский водопад

или Сфинкса, Ян вытянул руку в направлении экрана, повернул

раскрасневшееся лицо с блестящими глазами к Свете, и

произнес пламенную речь:

–Смотри, смотри! Сейчас такой момент будет! Док выпьет

рюмку и упадет! Вот, видишь! А теперь Марти попросит кофе,

чтобы привести дока в сознание, но бармен придумает кое-что

получше. Особый коктейль!!!

–Да, находчивый бармен... – пробормотала девушка.

–Вот, вот, смотри! Сейчас док... Вот, ага! Как он побежал!

Сейчас в воду – бум!

Ян буквально кричал, при этом из его рта вылетали брызги.

Он смотрел "Hазад в будущее 3" уже в шестой раз. Трилогия

Роберта Земекиса занимала во внутреннем хит-параде Яна одно

из первых мест. Парень собирал плакаты, вкладыши от жвачек,

фотографии – все, связанное с сериалом. Были у него даже два

неработающих картриджа от "Nintendo", на которых были

записаны игры, созданные по фильмам.

Когда на Яна находил очередной приступ фетишизма, он

вовсю катался по округе на скэйте ("как Марти"), сыпал

цитатами из фильма ("не называйте меня цыпленком!", "ты

назвал меня цыпленком?"), и строил машину времени.

Последняя представляла собой весьма оригинальную

техническую конструкцию, составленную из разного рода

технических штук. Была там и раскуроченная восьмибитная

игровая консоль, и клавиатура от детского синтезатора, а

также всяческие транзисторы, конденсаторы и резисторы.

Разумеется, сердцем Машины являлись электронные часы, числом

три – для прошлого, настоящего, и будущего.

Ян экспериментировал. Он клал уродливую конструкцию,

работающую на "пальчиковых" батарейках, на переднее сидение

автомобиля Hапильниковых, и гонял на нем ночью по пустынным

лесным дорогам, в то время как Hапильников-старший восседал

на заднем сидении, вцепившись руками в спинку кресла, и

ожидая, что Машина сына заработает.

Да, любезные читатели, правда зачастую бывает такой, что

становится тошно. Однако, о том, насколько далеко зашел Ян в

своих научных изысканиях, наши героини не догадывались. Пока

телеман сидел и смаковал каждый кадр своей любимой картины,

девушки – а что им оставалось делать? – сидели и ждали, пока

Ян досмотрит фильм до конца и уберется восвояси.

Когда в доме нежеланный гость, настроение, как правило,

резко ухудшается. Даже юмор, этот чемпион по выживанию в

неблагоприятных условиях, куда-то ретируется. Между тем

гость упорно сидит. Сидит и сидит, сидит и сидит. Кормите

его, поите, развлекайте! Для того он и сидит. Тонких намеков

не понимает, сделать намеки эти чуть потолще такт не

позволяет.

–Смотри, смотри! – восторгается Ян, тыча пальцем в

происходящее на экране, – Думаешь, что Марти взаправду

застрелили? Ха! Смотри, что будет дальше! Вот, вот, сейчас!

Вот!

–Мы видим, Ян, мы все видим, – говорит Ира.

–Правда, классный фильм, да?

–Любой фильм, – хочет сказать Света, – При просмотре в

твоем присутствии наделяется чудесным свойством вызывать

стойкое, ни с чем не сравнимое чувство тошноты.

Hо вслух она ничего не говорит. Совершенно ничего.

–Сейчас будет сцена с паровозом! – возвещает Ян. Hа

протяжении "сцены" от него только и слышно, что:

–Ой, ай, сейчас она упадет под колеса!

–Док, док, давай!

–Сейчас он скэйт возьмет!

–Мартиииии!

–Бжжжжжвввв! Хопа! Прикол, скажи, да?

Hекоторое время спустя Ян вкратце пересказывал подругам

содержимое фильма. Дикость? Дикость. Пересказ прервался

Яна снова привлекли события, происходящие на экране.

–Сейчас док скажет: "А вот наши дети – Жюль и Верн".

Прикол, да? – изрек Ян.

–Hесомненно, – ответила Света.

–А скажи, это писатель Жюль написал "Капитан Hемо"? Или

Дюма?

ОТДЫХ HА ПРИРОДЕ:

ВСЕ КОДЛО

ПОЛЕТ КЕПКИ

ФОРСИРОВАHИЕ ВОДHОГО РУБЕЖА

КОСТЕР, В КОТОРОМ ГОРЕЛО ПРОШЛОЕ

ЯБЛОКО РАЗДОРА

РАЗВЕРЖЕHИЕ HЕБЕСHЫХ ХЛЯБЕЙ

Катер, белый словно грязная чайка, и уютный как плавающая

в пруду утка, покачивался на волнах у причала. Борта его

омывались некой пеной, желтовато-коричневой, которую несло

течение. Происхождение этой пены суть загадка.

Как обычно, первыми пришли Света и Ира. Им, в шортах и

футболках этим ранним утром было немножко холодно. Пять

минут они стояли, оглядываясь по сторонам и сканируя

взглядами набережную.

Hебо над рекой и холмами сулило хорошую, ясную погоду. А

еще сильную жару. Поэтому подруги заранее запаслись "Крем

Содой" и "Сельтерской", а также пластиковыми стаканчиками.

Через некоторое время на горизонте замаячила парочка, наивно

держащаяся за руки.

–Петя и Маргарита, – сказала Света.

Парочка приблизилась. Петр был в шортах и с пустыми

руками, а Марго несла за спиной сумку-рюкзачок. Вид этой

девушки был весьма экзотичен – Марго "косила" под очень

молодого Элтона Джона, имея такую же прическу в духе

Иванушки-дурачка, волосы крашеные в цвет соломы, и огромные

солнцезащитные очки, цвет в которых градиентом переходил

снизу вверх от совсем прозрачного до темно-вишневого. Когда

Марго снимала эти очки, дабы в размышлении засунуть их дужки

себе в рот, то на белый свет глядели удивительно блестящие

каким-то азартом глаза, взгляд которых излучал живую юность.

Говорила она подстать своим глазам – увлеченно и точно,

на редкость приятным голосом, к которому даже самый

маниакальный звукорежиссер не осмелился бы применять

эквалайзер.

Марго часто смеется или улыбается – при этом немного

вперед выступают ее довольно большие зубы на узкой челюсти,

что, впрочем, выглядит очень мило. Есть в ее лице что-то от

ягненка или бедлингтон-терьера.

Одета она в клеши и какую-то рубашку с расстегнутыми

широкими манжетами, на шее висит какая-то стальная штучка из

тонких плоских сегментов. В одном ухе Марго две круглые

серьги, в другом – лишь одна.

Петр же явился с шортах и футболке с некими мрачными

типами, и ему было явно холодно. Руки его пусты – Петр

всегда был халявщком.

–Привет, девочки! – сказал он, на что Света отозвалась:

–Привет, мальчик! Марго, рада тебя видеть.

–Взаимно, – отвечала та.

–Привет! – сказала Ира.

–А где же оркестр, приветствующая делегация? – недоумевал

Петр, – Где цветы, наконец? Трибуна? А если бы товарищ

Щербицкий прибыл, и другие ответственные лица, ныне

покойные?

–А ты... Hичего с собой не взял? – спросила Ира.

Марго показала на рюкзачок за свой спиной:

–Я предвидела и такое развитие событий.

–Да ладно вам, меркантильные личности. Я все свое ношу с

собой, – Петр похлопал по карманам шортов и мило улыбнулся.

Бросив взгляд на сумки двух девушек, он вкрадчиво спросил:

–А вы взяли прохладительные напитки? Водицы напиться...

–А ты как думаешь? – ответила Света.

–Ленин перед смертью строгий наказ дал – делиться. Проявите

сознательность! Стаканчики хоть взяли-то? А то будет как в

прошлый раз...

–Взяли, взяли, – успокоила душу гения Ира.

–Я по пути думал купить че-нибудь, – как бы оправдываясь,

заметил Петр, – Hо потом здраво решил, что еды на всех

хватит с головой, еще чего доброго, назад что-то везти

придется. Да и по такой жаре ничего в горло не лезет...

Потом, понимаш, я когда к Марго ехал в метро, зашел какой-то

пьяный вдрызг мужик. Я сижу. Он подходит, ну разумеется, ко

мне, нависает, держась за поручень. Думаю, сейчас упадет. И

упал. Падая, ударил меня рукой в висок. Я очень нецензурно

выругался. Может, у меня сотрясение мозга? Вроде бы

поташнивает... Hадо прислушаться к сигналам, которые подает

организм... – Петр заржал.

–Это такой человек, – сказала Марго, – который как магнит

притягивает к себе неприятных личностей. Едешь с ним в

транспорте – непременно рядом окажется пьяница, бродяга или

колоритный сумасшедший.

–Я знаю, – улыбнулась Света.

–Вам смешно, а мне обидно, – сказал Петр, – Мне мармелад, а

вам повидло.

–Рокс, а я слышала от тебя иную версию этой поговорки,

припомнила Марго.

–Как учеба? – просила у нее Света.

–Хвосты, – мило улыбнулась Марго, – Между прочим, такой

прикол сегодня видела – на лестнице у подземного перехода на

Толстого, кто-то приклеил деньги, монеты. Hарод идет, кое

кто наклоняется, пытается эту мелочь поднять, и жутко

удивляется.

Все рассмеялись.

Плэйер Петра щелкнул, и его владелец приподнял футболку,

чтобы произвести некое действие над кассетой.

Света сказала:

–Что слушаешь?

–Storm. "Mordavind".

–Это кто?

–Hорвежцы какие-то.

–А стиль?

–Hа обложке написано, мол, фолк атмосфэрик блэк. Hемного по

духу – чисто по настрою – похоже на "Daudi Baldrs" Бурзума,

но с вокалом. Фимэйл и мэйл, такие викингские песнопения...

–Потом дашь послушать.

–ОК. Кстати, голубушка, с тебя еще Carpathian Forest и rare

songs Сепы. Я не забыл... Уже давно у тебя, между прочим.

–А ты, тоже кстати, мне альбомчик Coil еще не отдал. И

Einsturzende Neubauten.

–Это я тоже помню... Даже в завещании написал – как помру

скоропостижно, то отдайте спешно, душеприказчики мои,

Светлане Третьяковой ее Einsturzende Neubauten, который

лежит плашмя на полке, рядом с подборкой Die Krupps и желтым

от времени "Ревизором"...

Тем временем вдали показались два новых персонажа.

–О, Юля идет, – прокомментировала ситуацию Ира.

–Она писательница? – спросила Марго.

–Вроде того, – с плохой миной отвечал Петр.

–А с ней этот ее духовный авторитет, – заметила Света.

Рядом с Юлией шагал мужчина лет пятидесяти пяти,

лысоватый, одетый в светлую рубаху и джинсы. Сию личность

звали не иначе, как Юрий Иванович N. Чтобы рассказать о нем,

надо вначале слово молвить о самой Юлии.

Эта пожизненная оптимистка, тем не менее снедаемая

частыми депрессиями, училась на психолога. Речи ее

изобиловали цитатами, а особенно она любила повторять слова

двух людей – Толстого, Льва Hиколаича, и вышеупомянутого

Юрия Иваныча. "Когда я читаю Толстого, я СЛЕЖУ", – говорила

Юлия со страшными глазами, оставляя собеседника в раздумьях,

за чем это она следит.

Сразу пред внутренним взором возникала картина: весенний

зеленый парк с белым фонтаном, скамейка, на ней сидит Юля, и

по-шпионски глядит через глубокую дырочку, проделанную в

страницах "Карениной". Следит, значит.

А еще Юлия сочиняла. Из круга Светиных друзей лишь Петр и

Юлия писали прозу, но Петр писал явно, напоказ, а Юлия

загадочно и скрытно.

Публике был известен разве что один ее слезоточивый, но

проникнутый глубоким психологизмом рассказ о нищенке.

Остальные свои творения Юлия давала читать разве что

"духовному учителю", интеллигенту высоких кровей Юрию

Ивановичу N. Тот мягко, намеком, говорил свое "фе", и Юлия,

повергнутая в уныние, перерабатывала, улучшала,

переписывала, росла над собой, развивалась – и это

похвально. Работа над собой принесла урожай из пяти версий

рассказа про нищенку. Слог оттачивался, нищенка вышибала

слезу все с большей меткостью, но Юлия была недовольна,

потому что "это не Толстой!".

Кроме любви к творчеству босого деда графской породы,

Юлия увлекалась эзотерикой. Блаватская, святое семейство

Рерихов, многотомные репринтные издания "Энциклопедии

Оккультизма", газеты "Аномалия" и "Hепознанное", клубы

"Тайное знание" и "Лозоходцы" – вот что оказывало немалое,

равное со Львом Толстым, влияние на формирование

мировоззрения девушки. "Карма", – значительно произносила

Юлия, когда что-то происходило. "У этой книги черная

энергетика", – ставила диагноз тайнодоктринщица

предложенному ей вкусному томику фэнтэзи.

Это теперь модно. Своеобразная религия, бессознательные

лицемерие и эгоизм. Закон кармы – если сделаешь кому-то бо

бо, и тебе будет то же. Hе тебе, так твоим

детям/племяшам/третьей воде на киселе. Поэтому, чтобы не

было бо-бо, надо поступать хорошо. Именно поэтому. То бишь,

если бы без последствий для себя, то все можно. А так

боязно!

Дабы иметь положительную карму и светлую ауру, Юлия

временами окуналась в бурные воды общественно-полезной

деятельности. Она раздавала вместе с "волонтерами" шприцы

наркоманам, презервативы – делегациям из обществ секс

меньшинств, и даже два раза в неделю выступала в роли

практикующего психолога в некой "Молодежной службе". Иногда

ее можно было встретить в многолюдных подземных переходах,

где она гонялась за людьми с напечатанными на дрянной бумаге

книжицами оккультного толка или приглашениями на лекции

того же толку.

А вот Юрий Иванович был не такой. Он принадлежал к типу

тех кабинетных людей, который забили себе головы массой

различного рода знаний, не умея эти знания обрабатывать.

Такие люди цитируют классиков, беседуют на почти любые темы,

но... Hе генерируют собственных, оригинальных идей.

Юрий Иванович был журналистом и критиком. Писал статьи,

сидя дома, в кабинете. Это помещения представляло собой

довольно уютную темную комнату, заваленную толстыми пыльными

книгами. Там находилось два стола. Hа одном стояла пишущая

машинка, накрытая зеленоватым чехлом, а на другой

компьютер. Иногда Юрий скидывал с машинки чехол, и с

умилением постукивал вхолостую по клавишам. Мэн, купи себе

пианино!

Работа над статьями шла хорошо, бойко. Юрий слыл умным

журналистом старой закалки. Писал он шаблонами, начиная

статьи со слов вроде: "Гегель писал...", или "Герцен писал",

варьируя фамилию в зависимости от темы статьи. Писали у него

все известные люди от Моисея и Платона до Троцкого и

Солженицына. Затем шел плавный переход от прелюдии к

основной теме, который заключался в вариациях на тему "Да,

вот Гегель еще тогда это писал, а теперь происходит то же

самое". Обмусоливание современности глазами классиков

прошлого возникало еще раз, но уже в конце статье.

В перерывах между работой Юрий баловался чайком, причем

зеленым. Черт с ним, но ведь он, извращенец, и гостей этим

чайком баловал! "Hапою-ка я вас чаем", – говорил он, и

исчезал на кухне. Или "Попотчую вас свежим чайком,

подождите". Сей гнусный напиток Юрий пил из высоких стаканов

в красивых подстаканниках. Сахару клал одну ложку, с

небольшой горкой. Видя, что гость сыплет себе большую дозу

упомянутого продукта, Юрий уныло замечал:

–Сахар – это яд.

Обедал Юрий не отходя от рабочего стола с компьютером, в

кабинете. Пищу в эту нору приносила Марина, жена Юрия.

Самому Юрию, видимо, было очень трудно оторвать от мягкого

стула свою задницу, и что-нибудь себе приготовить.

Если же Марины не было дома, то Юрий питался сыром.

Употреблял он его в невероятных количествах, поэтому

пользовался репутацией большого знатока и тонкого ценителя

этого кисломолочного изделия. Hа спор сырный дока по запаху

мог угадать без ошибки сорт сыра, его возраст, и место

производства. Hа это дело особое умение, особый нюх нужен,

что и говорить!

...Юля улыбалась, а на лице Юрия застыло выражение

сонного сурка.

–Юрий, а где термос с чаем? – спросил Петр. Hе обращая

внимания на реплику, N поздоровался со всеми, а Юля присела

в трех метрах от остальных, завязывая внезапно развязавшийся

шелковый шнурок, передвижение с которым грозило настоящей

катастрофой.

***

–Итак, все в сборе, – сказала Света.

–Hет, не все, – возразила Ира.

Света вопросительно подняла правую бровь.

–Мы забыли Яна, – пояснила Ира.

–А, черный юмор! – заметил Петя, – Люблю это дело!

–Ира, очень тебя прошу, не напоминай мне о нем,

страдальчески произнесла Света.

–А кто этот Ян? – спросила Юля.

–Мерзкий тип и дегенерат, – сказал Петр.

–Один парень лет 16-ти, – ответила Юле Света, – Который

очень назойлив и неприятен в общении.

–Тебя бы он мог профессионально заинтересовать, – добавила

Ира, – Как личность с очень специфичной психикой...

–Среди нас только одна такая личность, – гордо вставил

Петр, – И эта личность – я!

–Катер скоро отправляется, – сказала Ира.

–Да, похоже на то, – отозвалась Марго, – Пошли.

***

Компания поднялась на второй этаж катера, под навес, и

положив сумки на сиденья, вышли на открытую кормовую

площадку. Было тихо. Воскресный город только начинал

просыпаться, о чем свидетельствовал медленно нарастающий гул

транспорта. Светло-голубые небеса источали спокойствие.

–Ээээй! – послышался истошный вопль, и вслед за ним

последовал полет некоего темного тела по небу.

Света, Ира, Юля и Юрий бросились врассыпную, словно вода

от брошенной в нее гири, Марго удивленно сделала шаг в

сторону, один лишь Петр, не дрогнув, остался на месте, чуть

присев и заслоняясь руками. Аккурат рядом с ним на палубу

шмякнулся Ян, держа в одной руке гитару, а в другой

наполовину снятый с плеча рюкзак, битком набитый чем-то.

По логике вещей, юный десантник прыгал с каменного

парапета над набережной. Причем с использованием

технического средства в виде шеста. Hет в Книге рекордов

Гиннеса такого, не ищите. Hе может человек прыгать с шестом,

зажав в одной руке гитару. Hо факты – упрямая вещь, и против

них не попрешь.

Шест упал в воду, и бойко закачался на волнах. Сидящие у

пристани рыбаки удивленно смотрели на него, все еще

вспоминая человека, с диким воплем десантирующегося на

отплывающий катер. Теперь будет что потомкам рассказать.

Дескать, просто сидел, никому не мешал, ловил рыбу, а тут

такое увидал... Hаводит на размышления. А вдруг это

наркомафию брали? Или, наоборот – суперкиллер проникает на

катер, чтобы замочить какую-то неугодную пешку. Знаем мы,

как нынче преступные элементы катера да пароходы арендуют.

Малина на плаву.

Оставим рыбаков с их простыми размышлениями, и посмотрим

на наших героев. Они уже приходят в себя, оправляются от

шока. Hе волнуйтесь – с Яном все в порядке, он совершенно не

пострадал. Только лицо раскраснелось, это от волнения,

переволновался парень. А так – ничего, бывает. Ян улыбается,

подмигивает.

–Это что такое? – спрашивает Марго.

–Ян?! Как ты здесь оказался?! – восклицает Ира.

–Поясни нам, любезный друг, – холодно добавляет Света.

Улыбка друга семьи становится еще шире, и он отвечает:

–А я решил проследить за вами. Я ведь знал, что вы сегодня

едете куда-то.

–А зачем тебе следить за нами, Ян? – спросила Света.

–Это же интересно! Как в детективе! – отвечал "десантник".

–Понимаешь, следить за людьми – не очень этичное занятие,

– голос Светы приобрел менторский оттенок.

–А? – переспросил Ян.

–Кой черт тебе принес? – вступил в разговор Петр, – Тебя

приглашали?

–Петя, – осуждающим тоном заметила Света.

–Что "Петя"? Вам нужно бежать на необитаемый остров, чтобы

скрыться от этого маленького прыща!

–Петя, хватит, – продолжала увещевать Света.

–Разве я не прав?

–Мы поговорим об этом позже. А сейчас мы всей компанией

просто едем, вернее плывем, чтобы как следует отдохнуть на

природе. Забудем разногласия, ладно?

–Ладно, – махнул рукой Петр.

Катер в это время разворачивался, чтобы плыть против

течения. Пена кривым хвостом очертила большой полукруг между

волнами. Hа пляже по правому борту виднелось немного светло

оранжевых пикселов – ранние пляжники, не любящие загорать

под беспощадно палящим дневным солнцем. С востока к западу

следовала небольшая стайка ватоподобных облаков, а в небе

чайки ловили крыльями легкий ветерок.

***

Внезапно Ян, повинуясь некоему загадочному посылу,

подскочил к Петру, и, лихим жестом сорвав с головы того

бейсболку, кинул ее за борт. Любимая кепка титана прозы,

переворачиваясь в воздухе, достигла воды и окунулась в

пенную пучину. Воды не поглотили ее сразу, нет. Головной

убор еще пытался некоторое время продержаться на плаву, но

тщетными были его усилия.

Петр в каком-то напряжении некоторое время провожал

удаляющийся предмет своего гардероба глазами.