Текст книги "Атаманская памятка"

Автор книги: Петр Краснов

ГЛАВА XIII. Участие полка в войне с турками 1828 года

Причины войны с Турцией. – Что делал полк во время осады крепостей. – Дело под г. Галацом. – Стихи, присланные Наследником Цесаревичем Атаманскому полку. – Небрежное донесение хорунжего Попова. – Как загладили его атаманцы. – Потери полка во время войны.

Турки думали, что после войны с Наполеоном Россия, потерявшая столько солдат на полях сражений, ослабела. Им казалось, что они могут не исполнять договоров, заключенных с Россией. Они заставляли русских, занимавшихся торговлей на турецкой земле, или принимать подданство султану, или выселяться из Турции. Они не пропускали наши корабли через проливы Черного моря и тем мешали нам торговать с иноземными государствами. Они подговаривали персов не заключать с нами мира.

Все это заставило Императора Николая I отдать приказ о переходе нашими войсками турецкой границы.

Между нами и турецкими землями лежали тогда два христианских княжества – Молдавия и Валахия. Местность в них подобна нашей Донской земле. Те же степи, с широкими полями высокой кукурузы, с пылью летом и грязью весной, те же балки, те же виноградные сады и бахчи с арбузами, дынями и кабачками. Населяют эти земли румыны – народ, похожий на цыган. Хотя они и считались подвластными турецкому султану, но при приближении наших войск все население, имея духовенство впереди, выходило навстречу к полкам.

Молдавия и Валахия без боя были заняты нашими войсками. За этими княжествами по турецкой границе широкой лентой течет Дунай. Северный берег его, низменный, болотистый, поросший камышом, труднодоступен. Южный – турецкий – высокий, с крутыми скалами и отвесными обрывами. Здесь построено много крепостей – Варна, Измаил, Браилов, Силистрия, Журжа, Рущук и другие.

Все войны с турками мы начинали с осады этих крепостей. Не взявши их, нельзя перейти Дунай, нельзя проникнуть и в Турцию. А взять их трудно. Они окружены высокими и прочными стенами, глубокими рвами. Для взятия их назначался особый осадный корпус. Подвозили громадные пушки к стенам крепости. Пехота плотным кольцом окружала их. Рыли канавы с валиком, строили земляные коридоры, называемые траншеями. Пушки день и ночь палили по стенам, пока не образовывался обвал. Саперы по подземным галереям подходили под стены и закладывали бочки пороха. Когда все было готово, назначали день штурма. Саперы взрывали мины, галерея расширяла проходы в стенах, пехота с развернутыми знаменами, с музыкой на штыки шла штурмовать крепость… Но что делала конница?

Она располагалась на всех дорогах. Она не допускала никакого сообщения с крепостью. Когда войска выходили из крепости, чтобы помешать нашим работам, делали вылазку, кавалерия доносила об этом, атаковала неприятеля и прогоняла обратно в крепость…

Вот такие-то обязанности и были возложены на наш полк в эту войну с турками.

В апреле 1828 года атаманцы недалеко от г. Ясс перешли через реку Прут и здесь получили назначение идти к Браилову.

Осадный корпус, обремененный многими тяжелыми орудиями, медленно подвигался к Дунаю. Впереди шли казаки. На пути, у слияния рек Серета и Дуная, лежал город Галац, занятый турками.

20-го апреля передовой разъезд нашего полка под командой есаула Стоянова, при урядниках Старикове и Аникине и 48 казаках подходил к нему.

День был жаркий. Сухая темная пыль поднималась к небу высоким столбом. Сквозь эту пыль еле видны были белые домики, крытые соломой, и тонкие стройные минареты турецких мечетей.

Передовые казаки донесли, что Галац занят. Действительно, два выстрела прозвучали в тишине знойного дня, к ним присоединились еще и еще, и стены низких домов окутались дымом.

– За мной! – крикнул Стоянов. Бурый жеребец его закачался просторною рысью, напружинил зад и перешел в намет. В руках у офицера и урядников сверкнули старинные клинки. Тесной стеной, нагнув копья, поспевал за ними маленький отряд.

Ближе и ближе белые дома, грязные плетни и весь беспорядок турецко-румынского города. Отчетливей торопливые выстрелы, виднее алые фески и белые чалмы защитников городка…

Турки не выдержали смелой атаки горсти атаманцев и побежали. До 60-ти турок было взято в плен.

К вечеру в Галаце собрался весь Атаманский полк. На завтра, 27 апреля, была назначена переправа через реку Серет.

Переправа вплавь, конечно.

Всеми казачьими полками Браиловского осадного корпуса командовал генерал-майор Каменнов, но в день переправы он был нездоров и отрядом командовал подполковник Катасанов.

27-го казаки переплыли реку Серет, а 28-го апреля подошли к визирьскому броду на р. Бузео и перешли через нее.

Здесь передовые наши разъезды донесли, что на равнине, недалеко от крепости Браилова, пасутся турецкие стада.

Подполковник Катасанов взял сотню Атаманского полка под командой есаула Миллера, при сотниках Урасове и хорунжем Грекове и кинулся с ними к турецким стадам.

Турки загнали стада к селению Барбеш, а сами заняли огорожи этой деревни и открыли частый огонь по нашим казакам. Турки плохи в атаке, но обороняться умеют хорошо.

Несколько казаков было ранено и убито. Эти первые убитые и раненые рассердили атаманцев. Крепче прижали они пики под мышки, придавили ногами лошадей, лихие кони прыгнули через заборы, валики и канавы, и пошла рубка в узких улицах маленькой деревушки. 18 человек было взято в плен, много поколото и порублено на месте. Много скота и разный багаж, который турки везли в Браилов, были отбиты.

29 апреля наш полк подошел к Браилову.

Осадным корпусом командовал великий князь Михаил Павлович, брат Государя. Атаманский полк занялся аванпостной службой, оберегая пехоту, принявшуюся рыть траншеи.

7-го мая к Браиловскому корпусу прибыл Государь Император.

На аванпостах наш полк почти ежедневно сталкивался с неприятельскими отрядами, пытавшимися пробиться к осажденным. Рогатый скот, пленные турки, их знамена или бунчуки нет-нет да и доставались в добычу атаманцам. Один из таких бунчуков, отбитых атаманцами во время схваток с турецкими наездниками, был отправлен полком к Августейшему Шефу.

И какова же была радость и умиление наших станичников, когда десятилетний Наследник ответил полку следующим стихотворением:

 
Мой храбрый полк, благодарю
За первый твой трофей победный.
Ты верен славе был последней,
Ты делом угодил Царю!
Твой Атаман перед тобою
Еще не может в бой лететь,
Но может он уже душою
От дел отважных пламенеть,
Еще он скрыт от взоров света,
На честь (у) младенцев права нет,
Но знает он, что детски лета
Готовят честь грядущих лет,
Лети за славою прекрасной,
Молитесь, храбрые друзья,
Чтоб лета не прошли напрасно,
Чтоб славу мог нажить и я!
 

С прибытием Государя в лагерь под Браиловом было повелено нашей 1-й сотне, которая тогда называлась лейб-сотней, состоять при Императорской главной квартире, а полк временно прикомандировать к Гвардейскому Корпусу.

С этого времени Государь обратил особенное внимание на полк Своего Сына. Он заметил, что вооружение казаков не однообразно, и, узнав, что казаки вооружаются на свой счет, пожелал, чтобы это было изменено.

15 мая 1828 года Высочайше повелено было отпустить для Атаманского полка всю оружейную амуницию на счет казны, по образцу Л.-Гвардии Казачьего полка, с тою разницею, что древки пик в нашем полку приказано иметь светло-синего цвета.

А военные действия и осада крепости продолжались.

В конце мая Браилов был взят, и наша армия двинулась на овладение крепостями Шумлой и Варной. От Атаманского полка потребовали надежных казаков для указания пути нашим колонам. Днем сотни атаманцев шли впереди всех, а ночью, когда отряд располагался на отдыхе, атаманцы занимали «ночную цепь».

Жара была невыносимая. Люди падали на походе, пораженные солнечным ударом, на шапках разрешено было привязать манерки с водою.

3-го июня мы обложили крепость Кюстенджи и, взяв ее, продолжили путь к Шумле. 9 июля наши войска окружили Шумлу, а Атаманский полк занял посты на Разградской и Силистрийской дорогах.

Наступила тяжелая сторожевая и разведывательная служба. Осторожный разъезд никогда не даст хорошего донесения, а подойти ближе – рискуешь потерять людей. Итак, дня не проходило без того, чтобы не было убитых или раненых во время перестрелок с турками на постах.

Но лучше смерть и раны, чем позор Государева замечания. И казаки это понимали и смело лезли в города и села, занятые неприятелем.

Но… грех да беда на кого не живет… Вышел грех и с нашим полком. В первых числах июля молодой офицер нашего полка, хорунжий Попов, был на разведке и в 12-ти верстах от лагеря увидал дымы и палатки большого лагеря. Не исследовав, в чем дело, он послал рапорт полковому командиру подполковнику Катасанову, что 1000 турок стоит у нашего лагеря. Катасанов, уверенный, что атаманский офицер не ошибется, послал донесение в Главную Квартиру. Для разбития этой орды был отправлен генерал-адъютант Орлов, но оказалось, что это были не турки, а русские войска графа Толстого.

Государь Император остался сильно недоволен такою небрежностью в Атаманском полку и приказал походному атаману Сысоеву взыскать с виновных.

Тяжело было дедам нашим выслушать это первое в жизни полка замечание… На веки веков решили они запомнить и детям и внукам заповедать быть как можно внимательнее в разъездах, не жалеть жизни своей, лишь бы давать верные донесения и не огорчать обожаемого Государя. Приказ об этом проступке узнали в полку 17 июля, и загорелись сердца атаманцев. Захотелось им кровью своей заслужить прощение невольной ошибки своего молодого товарища.

Случай представился на другой же день. Наш полк был послан для занятия гор. Разграда. Без выстрела неслись казаки в улицы города, порубили и взяли в плен 51 турка и освободили 4180 болгар. Офицеры искали случая загладить неприятное впечатление от неправильного донесения. Хорунжие лезли смело в огонь – один из них, Башмаков, был убит пулей, другой, Чамбин, весь израненный напавшей на него заставой, к которой он подкрадывался, вскоре умер, Костин и Платонов были выведены из схваток тяжелоранеными. Старые офицеры от них не отставали. Подполковник Хоперсков был ранен во время рекогносцировки неприятельского расположения, есаул Миллер 14 августа, атакуя со своею сотней неприятеля, пытавшегося порвать нашу цепь, был опрокинут двумя ядрами и при падении с лошади получил сильный удар в голову…

20 сентября наш полк атаковал 7000 человек, вышедших из Шумлы, опрокинул их и побил более 40 человек, заставив остальных вернуться в крепость.

И Государь простил небрежную разведку 11 – го июля. За взятие Разграда командир полка получил чин полковника, урядник Кузнецов георгиевский крест.

Наступала осень, и с нею труднее становилось вести войну. Турки покидали города и сдавали крепости, 29-го сентября Варна была оставлена турками, и наши войска могли идти к столице Турции Константинополю.

Атаманский полк, переведенный после 20-го сентября от Шумлы к Варне, куда отправился Государь Император, в декабре месяце получил приказание следовать к городу Яссам и далее в Россию.

Турки заговорили о мире, и войска возвращались домой.

За эту войну во время аванпостной службы с апреля месяца по ноябрь наш полк потерял убитыми – 1 обер-офицера и 11 казаков, умершими от ран – 1 обер-офицера и 3 казаков, без вести пропавших – 3 казаков, тяжелоранеными– 1 обер-офицера и 17 казаков, легкоранеными – 1 штаб-офицера, 2 обер-офицеров и 16 казаков; а всего 1 штаб-офицера, 5 обер-офицеров и 48 казаков, то есть почти одна десятая часть полка выбыла из строя.

ГЛАВА XIV. Первая постройка мундирной одежды за счет казны

Перемена формы. – Смотр полка полковником Золотаревым. – Недостатки в одежде. – Пожалование Государем 25000 рублей на постройку обмундирования.

Турецкая война 1828 года обратила милостивое внимание Государя на атаманцев, и с этого времени и Государь, и Шеф Наследник Цесаревич близко знакомятся с жизнью полка и стараются облегчить службу атаманских казаков.

Вместе с тем в обмундировании казаков происходят перемены с целью красиво одеть шефский полк Цесаревича.

30 декабря 1828 года приказано было казакам вместо синих курток с голубою выпушкою иметь голубые куртки; с шаровар снять лампас, а петлицы и эполеты вместо голубых приказано иметь белые и эполеты с бахромой.

31 декабря 1828 г. вместо полковника Катасанова командиром Атаманского полка назначен полковник Михаил Михайлович Кузнецов.

По окончании войны, во время следования к городу Яссам, обмундирование и снаряжение Атаманского полка было осмотрено командиром жандармов 2-й армии полковником Золотаревым.

Оказалось, что оружие казаки имеют казенное, но седла и одежду собственную, которая за время похода совершенно износилась, а некоторые казаки и вовсе не имеют мундиров. До 300 лошадей пришло в полную негодность к службе.

Командир гвардейского корпуса великий князь Михаил Павлович приказал относительно лошадей снестись с наказным атаманом, а мундирную одежду завести согласно новой формы.

По новой же форме приказано было в июне 1829 года иметь офицерские чекмени зимние – ниже колена, синие с голубою выпушкою, а летние (куртки) – по пояс, голубые с петлицами, как Л.-Гв. в Казачьем полку, а 7 августа 1829 года повелено эполеты как офицерам, так и казакам иметь с чешуйчатым полем, как в легкой кавалерии, казакам – с белой бахромою.

Полковник Кузнецов был крайне озабочен постройкой форменной одежды для казаков Атаманского полка.

Если строить ее в счет получаемой казенной ремонтной суммы, то этих денег не хватит, потому что постройка форменных вещей по самой меньшей цене будет стоить до 150 рублей в год на каждого казака. Поэтому он обратился к наказному атаману с просьбой выдать в пособие на обмундирование казаков Атаманского полка из войсковых сумм до 25 тысяч рублей.

По докладе об этом Государю Императору последовала следующая резолюция Государя, изложенная в надписи военного министра генерала Чернышева: «По уважению того, что полк сей служил с отличием во время минувшей войны, и в знак Монаршего благоволения к оному, так как он удостоен носить Имя Наследника Престола, сии 25000 рублей Всемилостивейше жалуются оному из Государственного Казначейства с тем, чтобы Наказной Атаман имел особенное наблюдение за обмундированием нижних чинов оного по утвержденному образцу мундирными и амуничными вещами и потщился, чтобы оный во всех отношениях был в отличном состоянии».

Эта резолюция положена была 16 июля 1830 года, в то время, когда наш полк находился в карантинной линии в Бессарабии для предотвращении чумной заразы.

Для заказов мундиров и амуниции был командирован от полка в Москву и Тулу сотник Урасов.

С этого времени наш полк начинает одеваться совершенно одинаково и строго по форме.

ГЛАВА XV. Против чумы

На аванпостах по Днестру. – Устройство постов. – Холод и лишение. – Прибытие Атаманских казаков из плена. – Назначение одной сотни на службу в Петербург.

Страшная, тяжелая и неизлечимая болезнь – чума. Все тело покрывается черными гнойными пятнами, судорога подергивает руки и ноги, рассудок мутится, лицо темнеет, и в два-три дня человек умирает.

И кроме того, чума крайне заразительная болезнь. Достаточно прикоснуться к больному, побыть с ним в одной комнате, тронуть его одежды, чтобы заболеть чумою. Единственное средство – оцепить край, пораженный болезнью, и никого не впускать и не выпускать из него. Чума уничтожит в нем много людей, но зато не распространится широким пожаром в окрестностях.

Чума появляется всегда на далеком юге. Там, в болотах, согретых полуденным солнцем, гнездится зараза и оттуда переходит на север. Для охранения от нее по границе ставятся войска – войска эти называются Карантинной стражей.

В сентябре 1829 года чума появилась в Молдавии и Валахии и захватила Бессарабскую область и обнаружилась в городе Кишиневе. Нашим войскам, возвращавшимся из турецкого похода, приказано было повернуть обратно и занять карантинную линию вдоль по р. Днестру.

Атаманскому полку надлежало стать в гор. Могилеве и от него по Днестру занять линию постов. Начальником всей линии был назначен генерал Беклемишев, а всем отрядом заведовал губернатор князь Воронцов.

Тяжелое время наступило для казаков. Сотни были разделены по постам, по 8-12 человек на посту. Посты были расположены в расстоянии 2–4 верст пост от поста. У переправ через реку стояли офицерские посты. Многим пришлось стать в чистом поле, вдали от жилья. Наступала холодная осень, и на постах приказано было поставить казармы. И вот заботами частью казаков, частью полиции построили маленькие домики, срубы без печей и рядом конюшни из плетня. Жестоко мерзли казаки и их лошади на постах в зимнюю стужу, во время вьюги и метели. Лошади худели и косматились в постоянной работе. Служба была нелегкая. Днем казаки стояли в соломенных будках пешими, наблюдая пространство от поста до поста, а ночью содержали парные разъезды вдоль реки. Они никого не должны были пропускать за реку, а переходящих насильно ловить и представлять по начальству. Если поймать нельзя было, то должны были стрелять. Ловить было опасно. Ведь перебежчик шел с чумной стороны и мог быть уже зараженным. Хватающие его люди могли получить заразу и умереть не в бою с неприятелем, а от тяжелой чумной болезни. За поимку полагалась награда по сто рублей за каждого перебежчика.

Командир полка полковник Кузнецов делал постоянные объезды, наблюдая за полным порядком на постах и за бдительной службой полка.

Два с половиной месяца полк простоял в полном своем составе на кордонах. В конце ноября двум сотням подполковника Хоперского было приказано идти в Новочеркасск: их сменяли эскадроны Л.-Гв. Казачьего Его Величества полка.

15-го января в глухую зимнюю пору, когда вьюга крутила вихри снега и в четырех шагах не было ничего видно, разъезд нашего полка наткнулся на четырех людей в нищенском одеянии, перебиравшихся через реку.

– Стой, кто идет? – крикнул старший.

– Свои. Казаки, – был ответ.

– Какой леший казаки, – еще грознее наступил старший и схватил первого странника за воротник.

Странник смотрел на разъездного, разъездной вглядывался в странника.

– Да ведь это наши, атаманцы, – взволнованным голосом произнес человек в нищенском одеянии.

Старший спрыгнул с лошади.

– Полубедов – ты что ль?

– Да я же! Родимый! А то вон Воинов, а это – Изварин да Поляков.

– Господи! Пришли, наконец!

Эти оборванцы, голодные и отрепанные, были казаки нашего полка, взятые в минувшую войну с турками в плен. Старший Изварин, еще с Наполеоном дравшийся, имевший знак отличия Военного Ордена и медаль за 1812 год, был вместе с Поляковым взят турками 22 августа в госпитале, где они лежали ранеными. Полубедов был забран 30-го июня при Базарджике и Воинов 14 августа под Шумлой. После Адрианопольского мира турки их освободили и отвезли в город Бургас, откуда пленные пешком направились в Россию.

Они уже были исключены из списков полка, у них не было ни лошадей, ни мундиров, ни сапог.

Разъездные привели станичников на пост. Вокруг огня собрались все казаки поста. Поднялись расспросы.

Пленники рассказали грустную историю мытарств в чужеземной стороне, их прослушали, накормили, одели и донесли по начальству. Их приказано было выдержать 21 день под наблюдением, чтобы узнать, не заражены ли они чумою, а затем им выдали пропускной лист и отправили на Дон, чтобы там они купили коней и справились на службу.

Это было единственное событие, заставившее казаков поговорить и поволноваться.

В августе 1830 года остальные наши сотни были сменены донскими казачьими полками Долотина и Ягодина.

7 сентября четыре сотни собрались в Ямполе и 15 октября пришли в Таганрог.

Здесь атаманцев ожидала новая Царская милость. 11 декабря 1831 года Высочайше повелено было, чтобы вместо состоящих в Петербурге трех эскадронов Л.-Гв. Казачьего полка иметь только 2, а вместо третьего эскадрона быть в Петербурге при Л.-Гв. Казачьем полку сотне Донского Казачьего Атаманского Его Высочества Наследника полка, которая должна ежегодно сменяться присылаемою вновь с Дона сотнею Атаманского полка. Стоящей в Петербурге сотне приказано производить содержание от военного министра, а не от войска Донского.

Обмундирование этой сотне приказано строить казенное, жалованье же казакам выдавать, как то было и раньше, по армейскому окладу.

Эта милость Государева имела громадное значение для полка. Выборный от войска полк военными заслугами и образцовой службой заслужил великую честь состоять в столице при Особе Государя Императора. И казакам стало легче служить с тех пор, как казна приняла на себя обмундирование очередной сотни, и вид сотни много от этого выиграл. Однако сотня нашего полка могла прибыть в Петербург лишь в 1832 году. В 1831 году командировать сотню помешала война с поляками.

Тяжелая служба атаманцев в карантинной линии не была забыта: командир полка награжден орденом св. Анны 2 степени, с короною, двое хорунжих получили за прекращение заразы чины сотников и двое урядников – чины хорунжих. Сотенные командиры и начальники участков, младшие офицеры и урядники получили Именное Высочайшее благоволение.