Текст книги "Атаманская памятка"

Автор книги: Петр Краснов

ГЛАВА XXXII. Отмена полицейско-разъездной службы

Кончина Императора Александра III. – Участие полка в печальных церемониях погребения тела Государя. – Участие в торжествах бракосочетания Государя Николая II. – Отмена разъездов по городу. – Вооружение трехлинейной винтовкой.

Грустные и радостные события мирной жизни сменяли одно другое, как солнце и тучи в осеннюю непогоду. В октябре 1894 года страшные вести стали приходить к полку из Крыма, где лечился от внутренней болезни Государь. Здоровье Государя ухудшалось. По всем церквям служились молебны о даровании здравия Государю, но неисповедимы Пути Божий: Император Александр III 20 октября в Бозе почил.

1 ноября с траурным поездом Николаевской железной дороги прибыло тело Государя для погребения в Петропавловском соборе. Атаманский полк стоял шпалерами на Невском проспекте у Аничковского моста.

С 1 по 7 ноября, по день погребения, в Петропавловский собор для прощания с Государем открыт был доступ всякого звания людям. Для порядка среди этой многотысячной толпы ежедневно, по очереди с лейб-казаками, дежурила одна сотня нашего полка.

По воле в Бозе почившего Государя бракосочетание Государя Императора Николая II Александровича на принцессе Гессенской Алисе (ныне Государыня Императрица Александра Федоровна) состоялось 14 ноября в Зимнем дворце. Вторая и третья наши сотни ходили на площадь у Зимнего дворца, где во время церемонии переезда Высоконареченной невесты стояли шпалерами.

В этом году зимнего парада не было. Государь смотрел свои войска 24 апреля на Марсовом поле. После долгого промежутка Петербург опять увидал голубые мундиры атаманцев на конях и в полном составе.

В лагерь пошли в дер. Николаевку.

Во вторую половину лагерного сбора 2-й дивизион полка ушел в Петербург для несения полицейско-разъездной службы, а первый с есаулом Вершининым был командирован в г. Псков для занятий с пехотой.

Таким образом, на летнем Высочайшем смотру войск после маневров атаманцев не было. Государь Император обратил на это внимание и после прохождения Л.-Гв. Казачьего полка, когда сзади показались Уральцы, обернувшись к Свите, изволил сказать:

– А где мои атаманцы?

Ему доложили, что две сотни находятся во Пскове, а две заняты в Петербурге полицейской службой.

Государь изволил выразить свое неудовольствие по поводу отвлечения гвардейских казаков в полицию.

– Я желал бы их здесь видеть! – сказал Государь.

Из расспросов о службе в Петербурге Государь узнал, как тяжело ложится на ногах лошадей езда целыми ночами по булыжной мостовой, как нездорово это казакам и как отвлекает это их от правильного обучения.

Государь приказал отменить разъезды.

17 октября С.-Петербургский Комендант известил полк телеграммой, что вследствие последовавшего Высочайшего повеления наряд разъездов по городу впредь прекращается.

Эта Высочайшая милость имела громадное значение для полка. Раньше каждую ночь уходили из казарм для поездок по окраинам города 2 офицера и 54 казака, шли на острова, в Полюстрово, к четырем рукам, на Васильевский остров и по глухим участкам Нарвской и Александро-Невской части.

Впоследствии этот наряд был сокращен, и ходил 1 офицер и 36 казаков, и в самое последнее время, когда на пост «Пороховые заводы» стала посылаться постоянная команда, то наряд был доведен до 1 офицера и 24 казаков. Выезжали в 8 часов вечера, возвращались с рассветом – зимою в 8 часов утра, летом в 6 утра. Целую ночь по двое ездили казаки, наблюдая за порядком. Молодых в разъезд не посылали, а ездили одни старослужащие.

На окраинах освещение плохое, мостовые выбиты, осенью грязь непролазная. Иногда холодный петербургский дождь льет, не переставая, целую ночь, и под его струями жмутся и ежатся казаки. Но еще хуже бывало в гололедицу. Лошадь скользит по обледенелой мостовой и часто падает, холодный ветер пронизывает насквозь, лицо, руки мерзнут, а впереди целая ночь и отдых на открытом дворе глухого участка.

Полиция привыкла смотреть на казаков как на своих первых помощников и требовала из казарм отряды при каждом сборище народа. Не всегда эти усмирения народных пьяных толп проходили благополучно для казаков. Против трех-четырехтысячной толпы посылали пять-шесть казаков. И они разгоняли. Но иногда пьяные кидали камнями или били врезавшегося в толпу станичника ножом. И виновного не найдешь. А верный долгу казак умирал.

Каменная дорога, гололедка и ночевки под открытым небом губили лошадей. Лошади слабели на ноги, обрастали мохнатой шерстью, худели и становились негодными для гвардейской службы.

Дожди и метели, постоянное нахождение по ночам под открытым небом, без сна производили болезни, и не один казак зарыт на кладбище под Петербургом из-за постоянных ночных разъездов. Недаром сложилась казачья песня:

 
Поехал казак далеко на чужбину
На добром коне вороном,
Свою он краину навеки покинул,
Ему не вернуться в отеческий дом.
Напрасно казачка его молодая
И утро, и вечер на север глядит,
Все ждет-поджидает с далекого края,
Когда же к ней милый казак прилетит.
А там, за горами, бушуют метели
И страшны морозы зимою трещат,
Где сдвинулись дружно и сосны, и ели,
Там кости казачьи под снегом лежат.
Казак и молил, и просил, умирая,
Курганик насыпать ему в головах
И пусть на кургане калина родная
Цветет и красуется в белых цветах.
Пусть вольная пташка на этой калине
Порой пропоет эту песенку мне,
Как жил-был казак далеко на чужбине
И помнил про Дон на чужой стороне.
 

Вот почему велика была милость Государя для гвардейских казаков в отмене разъездов. С этой отменой донские гвардейские казаки могли с полным усердием заняться строевой казачьей службой, ездой и стрельбой и прославить в Петербурге имя донского казака.

В вооружении казаков произошла крупная перемена. Зимою 1895 года полк сдал четырехлинейную малокалиберную казачью винтовку системы Бердана № 2 и принял трехлинейную малокалиберную магазинную винтовку образца 1891 года. Эта винтовка заряжалась пачками по пяти патронов и могла бить более чем на две версты. Наступило новое время для обучения войск. От казаков стали требовать познания строя не только не хуже, чем от регулярных солдат, но много лучшее. Выполнить эти требования и довести Атаманский полк до совершенства пришлось новому командиру полка – полковнику Константину Антоновичу Ширма.

17 февраля 1896 года генерал Поздеев сдал полк, а 29 марта в полк прибыл бывший командир 7-го драгунского Новороссийского полка полковник Ширма.

ГЛАВА XXXIII. С 1896 по 1900 годы

Участие полка в Короновании Государя Императора Николая П. – Посылка казаков в Абиссинию. – Подвиг урядника Архипова. – Урядник Архипов во дворце Государя. – Командировка в Москву на освящение памятника Императору Александру II. – Перевезение старых знамен в бригадную церковь.

В 1896 году 14 мая в городе Москве совершилось Священное Коронование ныне благополучно Царствующего Государя Императора Николая II Александровича и Государыни Императрицы Александры Федоровны. Для присутствования на торжествах Коронования от нашего полка ходила 1-ая сотня под командой есаула Каменнова.

Сотня эта в день торжественного въезда в Москву стояла у Петровского парка на шоссе шпалерами, а в день Священного Коронования караул от сотни, 1 взвод, стоял в Кремле, у Царя-колокола. Во время народных празднеств на Ходынском поле наша сотня была вызвана по тревоге и стала шпалерами на пути проезда Государя у Тверских ворот, потом она приняла участие и в общем параде войск, собранных в Москве.

В октябре 1897 года от нашего полка потребовали шесть человек в конвой к Российскому Императорскому посланцу, Действительному Статскому Советнику Власову, ехавшему в жаркую страну Африку, к правителю полудикого, но единоверного нам абиссинского народа – негусу Менелику. Весь конвой состоял из 20 человек: шести казаков Л.-Гв. Казачьего полка, 6 атаманцев, 3 казаков Л.-Гв. Уральской казачьей сотни, 4 артиллеристов и 1 лейб-гусара. Конвоем командовал офицер нашего полка сотник Краснов.

Ввиду того что путешествие было тяжелое и утомительное, можно было пострадать от голода и жажды, быть может, даже сражаться, защищая Императорского посланца, из полков вызывали охотников.

Много охотников вышло и из рядов наших сотен. Из них были назначены в поход трубач Алифанов, урядник Авилов (1-й сотни) и казаки Демин (1-й сотни), Кривошлыков (2-й сотни), Архипов (3-й сотни) и Крынин (4-й сотни).

Офицеры гвардейской бригады и миссии благословили конвой иконой. 14 октября все офицеры обоих полков и оба полковые командиры проводили конвой на станцию Николаевской жел. дор.

По железной дороге казаков привезли в Одессу, оттуда морем в турецкую землю – Константинополь – и затем в Африку – в порт Джибути. От сюда начался поход на маленьких животных, похожих на лошадь, но только с длинными ушами, на мулах, к Государю Абиссинии, негусу Менелику.

Вещи везлись на верблюдах, и казаки должны были присматривать за дикарями, черными людьми, которые пригнали животных для багажа. Путь лежал по пустыне, жара была страшная, воды почти не было. Она выдавалась порциями по стакану на день. Но казаки не роптали. При жаре они работали весь день, и ночью, когда в горах становилось холодно, они стояли на часах. Арьергард иногда 15 часов в сутки находился в пути, подбирая и перегружая упавшие с верблюдов вьюки и часто не имея возможности вполне отдохнуть ночью. Но казаки все время были бодры и веселы, пели песни на походе, с полным усердием принимаясь за работу на биваке. После трехмесячного похода наши казаки забрались в самую глубь Африки, в столицу абиссинского народа, город Аддис-Абебу. Здесь лихою джигитовкой на абиссинских лошадях казаки привели в восторг Императора черных христиан.

За усердие к службе Государь Император пожаловал нашим казакам серебряные медали «За усердие» на Станиславской ленте,

Но особенно отличился в этом походе урядник нашего полка 3-й сотни Василий Архипов.

5 марта 1898 г. он вызвался охотником сопровождать полковника генерального штаба Артамонова, бывшего при миссии, в очень опасное путешествие к диким народам, в страны, где еще белые люди никогда не бывали. Они пошли с абиссинской армией дедьязмача (по-нашему генерала) Тассамы. Армия воевала с дикими народами.

Все ужасы войны, голод и жажду, отсутствие соли пришлось перенести в этом походе уряднику Архипову. Он видывал битых и раненых и по указанию полковника Артамонова лечил и перевязывал их.

Даже привычные к климату абиссинские солдаты отказывались идти вперед. Тогда полковник Артамонов брал своих двух казаков и шел с ними вдвоем. Кроме Архипова с ним был урядник 6-й Донской батареи Щедров. И абиссинцам становилось стыдно – и они шли тоже.

16 июня после четырехмесячного тяжелого похода подошли к широкой реке – Белому Нилу. На той стороне реки нужно было поставить французский флаг, чтобы показать, что земли эти принадлежат французам. Но в реке было много крокодилов, и никто – ни черные люди, ни бывшие с Тассамой два француза – не решались плыть на ту сторону. Крокодил может свободно перегрызть пополам человека. Вышло замешательство, и абиссинские солдаты стали смеяться над белыми людьми.

Тогда полковник Артамонов на маленьком соломенном плотике бросился в воду. Никто не приказывал ни Архипову, ни Щедрову сопровождать Артамонова, но, увидев своего начальника в воде, они оба кинулись за ним.

Видно, в них текла кровь старых атаманцев, которые не спрашивали, какая река, глубокая или нет, но кидались всюду – в Дунай так в Дунай, в Рейн так в Рейн, в Нил так в Нил.

20 минут боролись эти три человека с волнами реки. С напряженным вниманием следила вся абиссинская армия, собравшись на берегу, за подвигом русских. И вот радостные крики раздались в рядах абиссинцев. Громадный флаг показался на том берегу.

Когда таким же образом приплыли наши казаки обратно, то абиссинцы приветствовали их криками: «Амбасса-москов, амбасса!», то есть «Львы русские!».

На рапорте полковника Артамонова о переправе через Нил Государь Император собственноручно написал: «Молодцы» – и приказал наградить урядников Архипова и Щедрова золотыми медалями с надписью «За усердие» для ношения на груди на Аннинской ленте.

После многих трудов и приключений в марте месяце в 1899 года Архипов возвратился из своей командировки в полк. Государь Император пожелал видеть Архипова и Щедрова.

27 марта 1899 года Архипов и Щедров прибыли во дворец Государя в Царском Селе. Государь приказал ввести их к нему в кабинет.

Поздоровавшись, Государь, милостиво улыбаясь, спросил:

– Все время были здоровы? Ревматизмом не болели?

– Никак нет, Ваше Императорское Величество, – бодро ответили станичники.

– А когда плыли через Нил, не боялись, что вас съедят крокодилы? – спросил Государь.

– Никак нет, не боялись, – отвечали казаки.

– А во время плавания вы видали крокодилов?

– Очень много было вблизи нас, – отвечали казаки.

– А когда вы приплыли назад, крокодилы на вас не бросались? – спросил Государь.

– Никак нет, Ваше Императорское Величество.

– Ну, очень рад видеть таких молодцов казаков у себя, – сказал Государь, – спасибо, что поддержали честь и славу нашей России и Тихого Дона, – и собственноручно передал каждому казаку знаки отличия св. Анны 1-й степени с бантом.

В заседании 15 мая 1899 года Императорское Русское Географическое Общество присудило уряднику Архипову серебряную медаль «За самоотверженные услуги, оказанные им полковнику Артамонову во время экспедиции от границ Эфиопии к р. Белому Нилу».

Это редкая для казака награда. Обыкновенно ее получают только ученые люди.

Казаки, назначенные в конвой в Абиссинию, поддержали былую славу атаманцев и заставили еще раз вспомнить про казачью удаль, сметку и расторопность.

В августе 1898 года 1 взвод от нашего полка под командой есаула Кочетова ходил в Москву для участия в параде по случаю освящения памятника Императору Александру II.

Взвод был в нашем строю и парадировал 16 августа в день освящения в Кремле перед памятником.

6 декабря 1897 года наш командир был произведен в генерал-майоры.

3 октября 1899 года вернулись в полк наше старое голубое знамя и белый бунчук, хранившиеся с 1860 года в войсковом областном правлении. По ходатайству полка знамена были присланы в Петербург со сменной командой 6 Донской Его Величества батареи для помещения их с другими полковыми регалиями в бригадной церкви казачьей бригады. В 1 час пополудни полк построился покоем на полковом дворе. День был холодный, осенний, моросил мелкий дождик. Перед фронт были принесены седые отрепанные свидетели былой славы полка. Трубачи заиграли полковой марш, и командир полка обнес знамена вдоль фронта. Потом их внесли в церковь, окропили святой водой и поставили там на вечный покой. Полк построился церемониальным маршем и прошел мимо командира полка.

ГЛАВА XXXIV. Служба по новому уставу

Новые требования от казаков. – Постройки в лагере и в городе.

Генерал-майор Ширма принял полк в то время, когда на кавалерию, и особенно на казаков, было обращено серьезное взимание. В 1896 году в казачьих полках был введен самостоятельный аллюр – намет, соответствующий галопу регулярной кавалерии. От казаков потребовали осмысленного маневрирования лавой, чистого равнения, стройных движений в сомкнутом строю и полной тишины и внимания во фронте.

Раньше требовали одного – лихости, меткой стрельбы да удалой джигитовки и рубки, посадка допускалась разнообразная – лишь бы была крепкая, а равнение и аллюр требовались приблизительные. Раньше и тишины такой не требовали. Все подсказывали и офицеры, и урядники, и старые казаки.

Но с тех пор как гвардейские полки развернулись в 4-хсотенный состав, с той поры, как полицейская служба казаков была уничтожена, от казаков потребовали точных построений и тонкой езды.

Устава казачьего не было. Учились по кавалерийскому уставу. Лаву надо было создать.

Для обучения лаве было составлено комиссией под председательством командира полка точное наставление.

В июле 1898 года после тринадцати лет первый раз была в Красносельском лагере тревога. И наш полк быстро выскочил по звуку трубы и одним из первых прибыл на Военное поле.

Стоянка в деревне Николаевке была неудобна тем, что поить приходилось из единственного деревенского колодца да из маленькой речки, протекавшей в одной версте у деревни Новой. В сухое жаркое лето речка пересыхала и поить было неоткуда. Еще генерал Греков начал хлопотать о проведении водопровода в дер. Николаевку из Дудергофских озер. Хлопоты эти увенчались успехом, но водопровод был проведен лишь летом 1896 года в командование генерала Ширма.

Летом казаки помещались по сараям, под тонкими жердяными крышами, где их мочило дождем и продувало ветром. Лагерь тяжело ложился на их здоровье.

Заботами командира полка были возведены в деревне Николаевке у западного выезда из нее конюшни для всех сотен и бараки для людей полка, построена в лагерной стоянке баня и на место сгоревшей в 1896 году кузницы поставлена новая – каменная. Лагерь украсился.

При генерале Ширме была перестроена в 1899 году конюшня третьей сотни, выстроен обозный сарай и лошади учебной команды выделены в особую конюшню.

Всюду и везде в полку кипела работа. Сотни обучены на военную ногу, и для полного совершенства оставалось поработать самим станичникам – им все было дано, они всему были научены. Если они подумают теперь, как славен и велик тот полк, под седыми знаменами которого они служат, если вспомнят подвиги предков своих – старых атаманцев, с полным рвением примутся за строевое дело, памятуя, что никто не знает часа, когда придется жизнь свою положить за Веру, Царя и Отечество, они все три-четыре года своей блестящей службы посвятят скромному, но великому казачьему делу. Надо забыть на это время домашние радости и заботы – зреть в части семью, в командире – отца, в товарищах – братьев, и все пойдет хорошо, как шло милостью Божьей вот уже сто двадцать пять лет.

День казака теперь полон. Надо всем управиться. Заленился один – другому за него работать придется…

Заключение

Взглянем назад, подумаем о том, что мы прочли только что о подвигах старых атаманцев. Наш полк с самого основания и до наших дней носил голубые цвета, и где ни появлялись голубые наши шапки, там была смерть и победа. Наши деды любили и холили своих лошадей, ездили как бы слившись с конем и не признавали препятствий. Вал ли, ров, плетень, загородки, овраг – они скакали смело всюду, с гиком атакуя неприятельские ряды. Через реки наш полк переплывал, не спрашивая, как широка река. Вспомним, как бросился в Дунайские волны сотник Яновский и переловил уходивших на лодках турок, или как запоздавший офицер переплыл через Неман, или как в наши дни урядник Архипов переплыл реку Белый Нил. Славно действовали наши станичники и лавой, и она была нашим любимым строем. Чуть появились французские или турецкие эскадроны, глядишь – далеко по полю рассеялись казаки и дразнят, и изводят врага удалой своей лавой. Наши деды не спрашивали, сколько неприятеля, а спрашивали только где – и неслись туда, страшные своим натиском. Помните, как есаул Мельников опрокинул с пятнадцатью казаками 300 турецких всадников? Прятался неприятель в деревни или леса, стоял за непроходимым болотом – атаманцы лихо соскакивали с лошадей и выбивали его огнем. Хорошо стреляли наши деды и отцы. Даром, что кремневые ружья были у них или пистонные карабины, которые только на 100 шагов попадали, – они подходили на сто и били врага с близкой дистанции. И никогда не боялись они смерти. В 1812 году их выступило больше тысячи, а вернулось меньше ста, но эти убитые и раненые атаманцы кровью заслужили георгиевский штандарт наш с надписью: «За отличие в войну с французами».

Когда вы увидите этот штандарт перед строем, вспомните, какою ценою достался он нашему полку, и старайтесь быть достойными своих предков.

Наш полк при основании своем был армейским выборным полком. Лучшие люди из станиц шли служить в нем, одевались атаманцы щеголями и в мирное время были такими бравыми, такими молодцами, что обращали на себя всеобщее внимание. Через тридцать восемь лет своего существования наш полк уже заслужил себе георгиевское знамя, через 52 года был пожалован шефом, храбростью, мужеством и лихостью своею приобрел себе права сначала молодой, а потом и старой гвардии.

Каждый казак проникался любовью и уважением к полку и служил с полным усердием, помня, что по его поведению, по его службе будут судить обо всем Атаманском полку, о его славном имени.

Заслужить его было трудно. Сколько казаков пожертвовало жизнью и здоровьем своим, чтобы дать славу полку, а один напился или неряшливо оделся – и про весь полк пошла худая молва. Ведь никто не скажет: «Такой-то прошел грязно одетый или пьяный», а все скажут: «Эх, атаманец-то каков!» Стыдно будет полку! А как стыдно тому, кто так себя худо повел! Ведь он полк свой, Атаманский, замарал и запятнал!

А он велик, наш славный Атаманский полк. Подумайте, где было его имя, взгляните на карту! Оно пронеслось, страшное и славное, через всю Европу, было оно в немецких, французских, польских и турецких землях, побывало наше имя в далекой и жаркой Африке, где Император черных христиан с уважением говорил об атаманцах. Нашу голубую атаманскую форму знают в Париже, в Берлине, нас уважают и нас боятся.

Полюбим же и мы наш лихой Атаманский полк так, как любили его наши деды и отцы, послужим ему хорошенько, будем лелеять нашу старую славу, как мать лелеет сына, будем беречь дорогой наш мундир, и если Бог даст и нам, как нашим предкам, придется грудь с грудью столкнуться с врагом, то пусть наши пики и наши шашки, пусть трехлинейные наши винтовки оставят по себе грозную славу! Заслужим милостивое слово Государево, не пожалеем жизни, чтобы получить георгиевские трубы полку, чтобы и нам прославить полк, как возвеличили его старые атаманцы. Не пожалеем ничего, ни даже самой жизни за честь и славу Л.-Гв. Атаманского полка!

А пока мир, будем готовиться к войне, потому что если хочешь мира – будь страшен врагу своими войсками: он не посмеет тогда напасть. Будем стараться на ученьях и смотрах, на стрельбе и джигитовке быть молодцами. Будем с презрением смотреть на препятствия, будем любить свое лихое казачье дело и помнить, что на нас лежит священная обязанность защиты Государя и Отечества, что за нашими спинами живут и работают наши братья, наши отцы, наши матери и жены. И будем мы храбрыми, лихими и ловкими, будем мы хорошими казаками – и никто не посмеет напасть на наше государство, никто не посмеет помешать нашим мирным работам, а распустимся, заленимся – и сами погибнем, и тех, кто нам дорог, погубим!

Будем же любить наш дорогой славный атаманский мундир, будем стараться быть такими храбрыми, как урядник Александрин, такими лихими наездниками, как был Пимкин, такими смелыми пловцами, как сотник Яновский с товарищами; будем презирать деньги, как презирая их наш казак Чернишников, а на смотрах перед лицом Государевым будем такими молодцами, как те наши товарищи, про которых Государь Император Николай Павлович сказал: «Это моя идеальная бригада!»

«Чудо-богатыри! Неприятель от вас дрожит! Да есть неприятели и больше: проклятая немогузнайка, намека, догадка, лживка, лукавка, краснословка, кроткомолвка, двуличка, вежливка, бестолковка… Стыдно сказать! От немогузнайки много, много беды!»

Так учил сто лет тому назад Суворов солдат и казаков. Последуем его совету – будем стараться все узнавать, будем правдивы, толковы и смелы.

Прочтем про подвиги нашего полка, запомним их и возьмем в пример наших старых героев атаманцев.

П. Краснов.

С.-Петербург, 6 дек. 1899 г.