Текст книги "Взаимопомощь как фактор эволюции"

Автор книги: Петр Кропоткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Альпийские клубы, Jagdschutzverein в Германии, имеющие свыше 100.000 членов, – охотников, образованных лесничих, зоологов и просто любителей природы, – а равным образом, Интернациональное Орнитологическое Общество, членами которого состоят зоологи, животноводы и простые крестьяне в Германии, имеют тот же самый характер. Они успели, в течение немногих лет, не только выполнить огромную общеполезную работу, которая под силу лишь крупным обществам (составление географических карт, устройство спасательных станций в горах и проведение горных дорог; изучение жизни животных, вредных насекомых, переселений птиц и т. п.), но также они создали новые связи между людьми. Два альпиниста различных национальностей, встретившись в спасательной хижине, устроенной клубом на вершине Кавказских гор, или же профессор и крестьянин-орнитолог, прожившие под одною крышею, не будут уже чувствовать себя совершенно чуждыми друг другу людьми. А «общество дяди Тоби» в Ньюкастле, убедившее свыше 300.000 мальчиков и девочек никогда не разрушать птичьих гнезд и быть добрыми ко всем животным, несомненно сделало гораздо больше для развития гуманитарных чувств и вкуса к изучению естественных наук, чем масса всякого рода моралистов и большинство наших школ.

Даже в настоящем кратком очерке мы не можем пройти молчанием тысячи научных, литературных, художественных и образовательных обществ. Конечно, надо сказать, что до настоящего времени научные корпорации, находясь под контролем государства и часто получая от него субсидии, обыкновенно вращались в очень тесном кругу, и что на ученые общества карьеристы часто смотрят, как на средство проникнуть в ряды оплачиваемых государством ученых, тогда как трудность стать членом некоторых привилегированных обществ, несомненно, ведет только к возбуждению мелочной зависти. Но, при всем том, несомненно, что подобные общества сглаживают до известной степени классовые различия, создающиеся по рождению или по принадлежности к тому или другому сословию, а также к той или другой политической партии или вероисповеданию. В маленьких же глухих городах научные, географические или музыкальные общества, особенно те, которые вызывают деятельность более или менее обширного круга любителей, становятся маленькими центрами, своего рода звеном, связующим маленький городок с обширным миром, а также – местом, где люди, занимающие самые различные положения в общественной жизни, встречаются на равной ноге. Для того, чтобы оценить значение подобных центров, надо познакомиться с ними, например, в Сибири.

Наконец, одно из самых важных проявлений того же духа представляют бесчисленные общества, имеющие целью распространение образования, и которые только теперь начинают разрушать монополию церкви и государства в этой отрасли жизни. О них можно смело сказать, что в самом непродолжительном времени эти общества приобретут руководящее значение в области народного образования. «Фребелевским союзам» мы уже обязаны системой детских садов, а целому ряду оформленных обществ мы обязаны высокою степенью, какой достигло женское образование .[334]334
  Женский медицинский институт (давший России большую часть её 700 женщин-врачей), четыре учреждения, именуемых высшими женскими курсами, в которых было около 1000 студенток в 1887 году, когда они были закрыты (открыты снова в 1895 г.) и высшая коммерческая школа для женщин были всецело результатом работы таких частных обществ. Этим же обществам мы обязаны высоким уровнем, которого достигли женские гимназии со времени их открытия в шестидесятых годах. Около ста гимназий, рассеянных по всей Империи и насчитывающих около 70.000 учениц, соответствуют высшим школам для девушек в Англии, с тою лишь разницей, что все учителя в русских гимназиях должны обладать университетским образованием.


[Закрыть] Что же касается до различных педагогических обществ в Германии, то, как известно, им принадлежит огромная доля влияния в выработке современных методов обучения в народных школах. Подобные ассоциации также являются наилучшею поддержкою для учителей. Каким несчастным чувствовал бы себя без их помощи деревенский учитель, изнемогающий под бременем плохо оплачиваемого труда.[335]335
  Германский союз для распространения полезных знаний (Verein für Verbteitung gemeinnützlicher Kenntnisse), хотя и насчитывает всего лишь 5500 членов, но уже теперь (1895 г.) открыл более 1.000 публичных и школьных библиотек, организовал тысячи лекций и издал массу полезных книг.


[Закрыть]

Все эти ассоциации, общества, братства, союзы, институты и т. д., которые можно насчитывать десятками тысяч в одной Европе, причем каждый из них представляет собою огромную массу добровольной, бескорыстной, бесплатной или очень скудно оплачиваемой работы – разве все они не являются проявлениями, в бесконечно разнообразных формах, всей той же вечно живущей в человечестве потребности взаимной помощи и поддержки? В течение почти трех столетий людям препятствовали протянуть руки друг к другу даже ради литературных, художественных и образовательных целей. Общества могли образоваться лишь с ведома и под покровительством государства или церкви, или же должны были существовать в качестве тайных сообществ, подобных франкмасонам; но теперь, когда это сопротивление государства надломлено, они возникают повсеместно, охватывая самые разносторонние ветви человеческой деятельности. Они начинают приобретать международный характер, и, несомненно, способствуют – в такой степени, какую мы еще не вполне оценили, – ломке международных преград, воздвигнутых государствами. Несмотря на зависть, воспитываемую коммерческим соревнованием между нациями, несмотря на ненависть, вызываемую привидениями разлагающегося прошлого, сознание международной солидарности растет, как среди отдельных передовых людей, так и среди рабочих масс, с тех пор как они также завоевали себе право международных сношений; и нет никакого сомнения, что этот дух растущей солидарности уже оказал некоторое влияние на предотвращение войны между европейскими государствами в течение последних тридцати лет.

Благотворительные общества, которые в свою очередь представляют целый своеобразный мир, необходимо должны быть также упомянуты здесь. Нет ни малейшего сомнения, что громадным большинством членов этих обществ двигают те же чувства взаимной помощи, которые присущи всему человечеству. К сожалению, религиозные учителя людей предпочитают приписывать подобным чувствам сверхъестественное происхождение. Многие из них пытаются утверждать, что человек не может сознательно вдохновляться идеями взаимной помощи, пока он не будет просвещен учениями той специальной религии, представителями которой они состоят, – и вместе со св. Августином, большинство из них не признает существования подобных чувств у «язычников дикарей». Кроме того, в то время как первобытное христианство, подобно всем другим зарождавшимся религиям, было призывом к широкочеловечным чувствам взаимной помощи и симпатии, христианская Церковь усердно помогала Государству разрушать все существовавшие до нее или развившиеся вне ее институций взаимной помощи и поддержки: и взамен взаимной помощи, которую каждый дикарь рассматривает как выполнение долга к своим сородичам, христианская Церковь стала проповедовать милосердие, составляющее, по ее учению, добродетель, вдохновляемую свыше, которая, в силу этого, придает известного рода превосходство дающему над получающим. С этим ограничением и без всякого намерения оскорблять тех, кто причисляет себя к избранным, в то время как выполняет акты простой человечности, мы, конечно, можем рассматривать громаднейшее количество религиозных благотворительных обществ, разбросанных повсюду как проявление того же глубокого стремления человека к взаимной помощи.

Все эти факты показывают, что безрассудное преследование личных интересов, с полным забвением нужд других людей, вовсе не представляет единственной характерной черты современной жизни. Наряду с этим эгоистическим течением, которое горделиво требует признания за собой руководящей роли в человеческих делах, мы замечаем упорную борьбу, которую ведет сельское и рабочее население с целью снова ввести постоянные институции взаимной помощи и поддержки; и мы открываем во всех классах общества широко распространенное движение, стремящееся к установлению бесконечно разнообразных, более или менее постоянных, институций для той же самой цели. Но когда от общественной жизни мы переходим к частной жизни современного человека, мы открываем еще один, чрезвычайно широкий, мир взаимной помощи и поддержки, мимо которого большинство социологов проходит, не замечая его – вероятно потому, что он ограничен тесным кругом семьи и личной дружбы.[336]336
  Очень немногие социологи обратили внимание на это явление. Одним из них является Dr. Ihering и его работа очень поучительна. Когда этот великий немецкий юрист приступил к своей философской работе «Der Zweck im Rechte» («Цель в праве»), он намеревался анализировать «активные силы, вызывающие и поддерживающие прогресс общества», и, таким образом, дать «теорию общительного человека». Прежде всего он анализировал влияние эгоистических сил, включая современную систему заработной платы и принуждения, во всем разнообразии наших политических и социальных законов. И, согласно тщательно разработанному плану своего труда, он намеревался отвести последнюю главу этическим силам – чувству долга и взаимной любви, – способствующим той же цели. Но когда он стал обсуждать общественные функции этих двух факторов, он был вынужден, вместо одной главы, посвятить им целый второй том, по объему вдвое больше первого; при этом он успел рассмотреть только личные факторы, которым мы посвящаем на следующих страницах всего несколько строк. – L. Dargun положил ту же самую идею в основание своей работы. («Egoismus und Altruismus in der Nationalökonomie», Leipzig, 1885 г.), добавив несколько новых фактов – Büchner's «Liebe» и некоторые перефразировки этой книги, появившиеся в Англии и Америке, касаются того же самого предмета.


[Закрыть]

При современной системе общественной жизни, все узы единения между обитателями одной и той же улицы или соседства исчезли. В богатых кварталах больших городов люди живут рядом, даже не зная, кто их соседи. Но в тесно населенных улицах и переулках все прекрасно знают друг друга и находятся в постоянном соприкосновении. Конечно, в переулках, как и везде, дело не обходится без мелочных ссор, но вместе с тем вырастают и группировки, соответственно личным склонностям, и в пределах этих группировок практикуется взаимная помощь в таких размерах, о которых более богатые классы не имеют и представления. Если, например, мы присмотримся к детям богатого квартала – играющим на лужайке, на улице, или на кладбище (в Лондоне это видно нередко), мы тотчас заметим, что между ними существует тесный союз, несмотря на случающиеся драки, причем этот союз предохраняет детей от множества всяких несчастий. Стоит какому-нибудь малышу наклониться с любопытством над открытым отверстием водосточной трубы, – и сотоварищ по игре уже кричит ему: «Уходи – там в дырке сидит лихорадка»! – «Не лезь через эту стену; если упадешь на ту сторону, поезд раздавит тебя»! – «Не подходи близко к канаве»! – «Не ешь этих ягод: яд, – умрешь». Таковы первые уроки, получаемые малышом, когда он присоединяется к сотоварищам на улице. Сколько детей, местом игр которых служат улицы возле «образцовых рабочих жилищ» или набережные и мосты каналов, погибли бы под колесами телег, или в мутной воде каналов, если бы между детьми не существовало этого рода взаимной помощи! А если какой-нибудь мальчуган все-таки попадет в не огороженную канаву, или девочка свалится в канал, то уличная орда малышей поднимает такой крик, что все соседство сбегается на помощь. Все это я говорю по личному наблюдению.

Затем идет союз матерей. – «Вы не можете себе представить», – писала мне недавно одна английская женщина-врач, живущая в бедном квартале Лондона, – «как много они помогают друг другу. Если какая-нибудь женщина не приготовила, или не могла приготовить, нужного для ожидаемого ребенка, – а как часто это случается же! – то все соседки приносят что-нибудь для новорожденного. В то время одна из соседок всегда берет на себя заботу о детях, а другая о хозяйстве, пока роженица остается в постели». Это – обычное явление, о котором упоминают все, кому приходилось жить среди бедняков в Англии. Тысячами мелких услуг матери поддерживают друг друга и заботятся о чужих детях. У дамы, принадлежащей к богатым классам, требуется известная выдержка – к лучшему или к худшему, пусть сами судят – чтобы пройти на улице мимо дрожащих от холода и голодных детей, не замечая их. Но матери из бедных классов не обладают такой выдержкой. Они не могут выносить вида голодного ребенка: они должны накормить его; так они и делают. «Когда дети, идущие в школу, просят хлеба, они редко или скорее никогда не получат отказа», – пишет мне одна приятельница, работавшая в течение нескольких лет в Уайтчапэле, в связи с одним рабочим клубом. Впрочем, лучше будет привести несколько выдержек из ее письма:

«Смотреть за больным соседом или соседкою, без цели какого бы то ни было вознаграждения – общее правило среди рабочих. Равным образом, когда женщина, имеющая маленьких детей, уходит на работу, за ними всегда присматривает одна из соседок».

«Если бы рабочие не помогали друг другу, они совершенно не могли бы существовать. Я знаю рабочие семьи, которые постоянно помогают одна другой – деньгами, пищей, топливом, уходом за маленькими детьми, в случаях болезни и в случаях смерти в семье».

«Среди бедняков «твое», и «мое» гораздо менее различается чем у богатых. Ботинки, платье, шляпы и т. д., словом – что понадобится в данный момент – постоянно одолжаются друг у друга, а равным образом всякого рода принадлежности хозяйства».

«Минувшей зимой (1894 года) члены Объединенного Радикального клуба собрали в своей среде небольшую сумму денег и начали, после Рождества, снабжать даровым супом и хлебом детей, ходящих в школу. Постепенно число детей, которых они кормили, дошло до 1800 человек. Пожертвования приходили извне, но вся работа лежала на плечах членов клуба. Некоторые из них, – те, кто в то время был без работы, – приходили в 4 часа утра, чтобы мыть и чистить овощи; пять женщин приходили в 9 или 10 часов утра (покончив со своей работой по хозяйству), чтобы присмотреть за варкой пищи, и они оставались до шести или семи часов вечера, чтобы перемыть посуду. В обеденное время, между двенадцатью и половиной первого, приходили 20–30 человек рабочих помогать при раздаче супа, для чего им приходилось урывать от собственного обеденного времени. Такая работа продолжалась два месяца и все время выполнялась совершенно бесплатно».

Моя приятельница упоминает также о различных частных случаях, из которых я привожу наиболее типическое:

«Девочка, Анюта В., была отдана своею матерью на хлеба одной старушке в Уильмотской улице. Когда мять Анюты умерла, старушка, сама жившая в большой бедности, воспитывала ребенка, хотя никто не платил ей за это ни копейки. Когда старушка тоже умерла, ребенок, которому было тогда пять лет, остался за время болезни приемной матери без всякого присмотра и ходил в лохмотьях; но его приютила тогда жена сапожника, у которой и без того было уже шесть человек детей. Позднее, когда сапожник захворал, всем им приходилось голодать».

«На днях М., мать шести детей, ухаживала за соседкой М-г во время ее болезни и взяла старшего ребенка к себе… Но нужны ли вам такие факты? Они составляют самое обычное явление… Я знакома также с г-жой Д. (адрес такой-то), у которой имеется швейная машина. Она постоянно шьет на ней для других, не принимая никакого вознаграждения за работу, хотя ей приходится смотреть за пятью детьми и мужем…». И т. д.

Для каждого, кто имеет хотя бы малейшее представление о жизни рабочих классов, само собой очевидно, что если бы в их среде не практиковалась в широких размерах взаимная помощь, они ни за что не могли бы справиться с теми затруднениями, которыми так богата их жизнь. Только благодаря сочетанию счастливых случайностей, может рабочая семья прожить жизнь, не пройдя чрез такие тяжелые обстоятельства, как те, которые описаны были ленточным ткачом Джозефом Гётриджем в своей автобиографии.[337]337
  «Light and Shadows in the Life of an Artisan» Coventy, 1893.


[Закрыть] И если не все рабочие, при подобных обстоятельствах, опускаются до последних ступеней нищеты, они обязаны этим именно взаимной помощи, практикующейся между ними. Гётриджу помогла старушка няня, сама жившая на краю нищенства, как раз в ту минуту, когда его семья приближалась к роковой развязке: она достала им в кредит хлеба, угля и другие предметы первой необходимости. В других случаях помогал кто-нибудь другой, или же соседи складывались, чтобы вырвать семью из когтей нищеты. Но если бы бедняки не приходили на помощь беднякам, – в какой громадной пропорции увеличилось бы число тех, кто доходит до ужасающей, уже непоправимой нищеты![338]338
  Богатые люди часто не могут понять, каким образом бедняки могут помогать друг другу, так как богатые люди не могут себе представить, от какого ничтожного количества пищи или денег часто зависит самое существование бедняка. Лорд Шефтсбюри вполне понимал эту ужасающую истину, когда основал свой «Фонд цветочниц и продавщиц кресона ('салата', прим. автора)» , из которого выдавались ссуды, размером в один и изредка даже в два фунта стерл. (10 и иногда 20 руб.), чтобы доставить девушке, впавшей в нищету с наступлением зимы, возможность купить себе корзину и несколько цветов, и начать торговлю. Ссуды выдавались девушкам, у которых «не было сикспэнса (25 к.) за душой», и тем не менее они всегда находили поручителей за себя среди бедняков. «Из всех движений, в которых мне приходилось принимать участие», – писал лорд Шефтсбюри, – «я смотрю на это движение для оказания помощи цветочницам и продавщицам кресона, как на самое успешное… Оно началось в 1872 году, и мы выдали от 800 до 1000 ссуд, причем всё это время не потеряли даже и 50 фунтов стерл.; потеряли мы сущие пустяки, да и то по таким извинительным причинам, как смерть или болезнь, но никогда не вследствие обмана. («The Life and Work of the Seventh Earl of Shaftesbury», by Edwin Hodder, т. III, стр. 322, London, 1885—86). О некоторых аналогичных фактах см. в Ch. Booth's «Life and Labour in London», т. I; в Miss Beatrice Potter's «Pages from a Work Girl's Diary», («Nineteenth Century», Сентябрь 1888, стр. 310); и т. д.


[Закрыть]

Плимсоль (известный в Англии своею кампанию против страховки гнилых, негодных кораблей), проживши некоторое время среди бедноты, тратя на себя только по 7 шил. 6 пенс. (3 р. 50 к.) в неделю, принужден был признать, что те добрые чувства к бедным, с которыми он начал этого рода жизнь, «перешли в чувства сердечного уважения и восхищения», когда он увидал, насколько отношения между бедными проникнуты взаимной помощью и поддержкою, и когда он изучил те простые способы, которыми оказывается этого рода поддержка. После многолетнего опыта он пришел к заключению, что «если хорошенько подумать, то окажется, что подобные люди составляют огромное большинство рабочих классов».[339]339
  Samuel Plimsoll, «Our Seamen», дешевое издание, London, 1870, стр.110.


[Закрыть] Что же касается до воспитания сирот, даже самыми бедными семьями соседей, то это представляет такое широко распространенное явление, что его можно считать общим правилом; так, после взрыва газов в копях Warren Vale и Land Hill, оказалось, что «почти одна треть убитых рудокопов, по исследованиям комиссии, поддерживали, помимо своих жены и детей, еще и других бедных родственников». – «Подумали ли вы», – прибавляет к этому Плимсоль, – «что значит этот факт? Я не сомневаюсь, что подобное явление не редкость среди богатых, или даже достаточных людей. Но подумайте хорошенько о разнице». И действительно, стоит подумать над тем, что значит для рабочего, зарабатывающего 16 шиллингов (менее 8 р.) в неделю и прокармливающего на эти скудные средства жену и иногда пять-шесть человек детей, израсходовать один шиллинг для помощи вдове товарища, или пожертвовать сикспэнс на похороны такого же бедняка, как он сам.[340]340
  Samuel Plimsoll, «Our Seamen», стр. 110. К этому Плимсоль прибавляет: «Я не желаю унижать богатых, но думаю, что имеются достаточные основания сомневаться в полном развитии подобных же качеств у них; ибо хотя немногие из них не знакомы с требованиями, исходящими, – правильно или неправильно, это другой вопрос, – от бедных родственников, но все-таки альтруистические качества богачей не подвергаются постоянному упражнению. Кажется, что богатство во многих случаях действует развращающе: симпатии обладателей богатства не то что суживаются, а приобретают, так сказать, классовую окраску: ложатся слоями. Они сохраняются лишь для страданий их собственного класса, а также чтобы скорбеть о людях, занимающих высшее положение. Богатые редко обращают внимание на нижние слои и скорее склонны восхищаться храбрым поступком, чем теми повседневными проявлениями мужества и добросердечия, которыми характеризуется жизнь английского рабочего», – и рабочих всего мира, прибавлю я.


[Закрыть] Но подобные пожертвования – обычное явление среди рабочих любой страны, даже в случаях гораздо более повседневных, чем смерть, а помощь работою – самое заурядное явление в их жизни.

Та же практика взаимной помощи и поддержки наблюдается, конечно, и среди более богатых классов, с указанною Плимсолем «слоеватостью». Конечно, когда подумаешь о жестокости, которую более богатые работодатели проявляют по отношению к рабочим, то начинаешь чувствовать склонность очень недоверчиво относиться к человеческой природе. Многие, вероятно, еще помнят о негодовании, возбужденном хозяевами рудников, во время большой Йоркширской стачки в 1894 году, когда они стали преследовать судом стариков-углекопов, за собирание угля в заброшенной шахте. И, даже оставляя в стороне острые периоды борьбы и гражданской войны, когда, например, тысячи пленных рабочих были расстреляны после падения Парижской коммуны, кто может читать без содрогания разоблачения королевских комиссий о положении рабочих в сороковых годах девятнадцатого века в Англии, или же слова лорда Шефтсбюри об «ужасающем расточении человеческой жизни на фабриках, где работали дети, взятые из рабочих домов, а не то и просто купленные по всей Англии, чтобы продавать их потом на фабрики».[341]341
  «Life of the Seventh Earl of Shaftesbury» by Edwin Hodder, том I, стр. 137–138.


[Закрыть] Кто может читать все это, не поражаясь низостью, на какую способен человек в погоне за наживой? Но должно сказать, что было бы ошибкой отнести подобного рода явления всецело к преступности человеческой природы. Разве, вплоть до недавнего времени, люди науки и даже значительная часть духовенства не распространяли учений, внушавших недоверие, презрение и почти ненависть к более бедным классам? Разве люди науки не говорили, что со времени уничтожения крепостного права, в бедность могут впадать лишь люди порочные? И как мало нашлось представителей церкви, которые осмелились бы порицать этих детоубийц, между тем, как большинство духовенства учило, что страдания бедняков и даже рабство негров – исполнение воли Божественного Промысла! Разве самый раскол в Англии (нонконформизм) не был, в сущности, народным протестом против жестокого отношения государственной церкви к беднякам?

С такими духовными вождями немудрено, что чувства состоятельных классов, как заметил м-р Плимсоль, не столько должны были притупиться, сколько принять классовую окраску. Богачи редко снисходят к беднякам, от которых они отделены самым своим образом жизни, и которых они совсем не знают с лучшей стороны в их повседневной жизни. Но и среди богачей, оставляя в стороне скряжничество с одной стороны и безумные расходы с другой, – в кругу семьи и друзей наблюдается та же практика взаимной помощи и поддержки, как и среди бедняков. Йеринг и Даргун были вполне правы, говоря, что если бы сделать статистический подсчет деньгам, переходящим из рук в руки в форме дружеских ссуд и помощи, то общая сумма оказалась бы колоссальною, даже в сравнении с коммерческими оборотами мировой торговли. И если прибавить к этому, – а прибавить необходимо, – расходы на гостеприимство, мелкие взаимные услуги, оказываемые друг другу, помощь при улаживании чужих дел, подарки и благотворительность, мы, несомненно, будем поражены значением подобных расходов в сфере национальной экономии. Даже в мире, управляемом коммерческим эгоизмом, имеется ходячая фраза: «Эта фирма отнеслась к нам жестоко», и эта фраза показывает, что даже в коммерческой среде имеется дружеское отношение, противопоставляемое жестокому, т. е. отношению, основанному исключительно на законе. Всякий коммерсант, конечно, знает, сколько фирм ежегодно спасается от разорения, благодаря дружественной поддержке, оказанной им другими фирмами.

Что же касается до благотворительности и до массы общеполезной работы, добровольно выполняемой представителями как зажиточных, так и рабочих классов, и в особенности представителями различных профессий, то всякий знает, какую роль играют эти две категории благорасположения в современной жизни. Если истинный характер этого благорасположения часто бывает загрязнён стремлением приобрести известность, политическую власть, или общественное отличие, то всё же несомненно, что в большинстве случаев импульс исходит из того же самого чувства взаимной помощи. Очень часто, люди, приобретя богатство, не находят в нём ожидавшегося ими удовлетворения. Другие начинают чувствовать, что сколько бы экономисты ни распространялись о том, что богатство является наградой способностей, их награда чересчур велика. Сознание человеческой солидарности пробуждается в них; и хотя общественная жизнь устроена так, чтобы подавлять это чувство тысячами хитрых способов, оно всё-таки нередко берёт верх, и тогда люди вышеуказанного типа пытаются найти выход для этой, заложенной в глубине человеческого сердца, потребности, отдавая своё состояние, или же свои силы, на что-нибудь такое, что, по их мнению, будет содействовать развитию общего благосостояния.

Короче говоря, ни сокрушающие силы централизованного государства, ни учения взаимной ненависти и безжалостной борьбы, которые исходят, украшенные атрибутами науки, от услужливых философов и социологов, не могли вырвать с корнем чувства человеческой солидарности, глубоко коренящегося в человеческом сознании и сердце, так как чувство это было воспитано всею нашею предыдущею эволюциею. То, что было результатом эволюции, начиная с её самых ранних стадий, не может быть уничтожено одною из переходящих фаз той же самой эволюции. И потребность во взаимной помощи и поддержке, которая скрылась, было, в узком кругу семьи, среди соседей бедных улиц и переулков, в деревне или в тайных союзах рабочих, возрождается снова, даже в нашем современном обществе, и провозглашает свои права – стать, как это всегда было, главным двигателем на пути дальнейшего прогресса. Таковы заключения, к которым мы неизбежно приходим, после тщательного рассмотрения каждой группы фактов, вкратце перечисленных нами в последних двух главах.