Текст книги "Пастыри"

Автор книги: Петер Себерг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

– Лео, – сказала ему Маргарита, как-то вкось притягивая его к себе; ей хотелось видеть его, хоть он ее не видел и не понимал, – через месяц ты вернешься домой, я за тобой буду ходить. Я буду утром отводить тебя в инвалидный дом, а вечером забирать. Знаю-знаю, ты бы сказал – хорошенького понемножку. Ты такого не любил. Тебе подавай счастья. Но что поделаешь? Какой у меня выход?

Она прикрыла рукой его руку.

– Бывает счастливая судьба и злая судьба, Лео. Я выбираю злую судьбу, Лео. Не в тебе тут дело. Просто так, по-моему, надо. И не для того, чтоб быть доброй. Просто соблазн такой. Никто ничего мне не обещал. И я тебе ничего не обещаю.

Она посмотрела на него. Надо бы захватить с собой замшевое пальто. Оно бы пошло ему. Она встала с шезлонга, опустилась на корточки, положила голову к нему на колени и заметила, что он на нее не смотрит. Она взяла его руки, положила к себе на затылок, и, когда она подняла глаза, она увидела, что он разглядывает собственные руки, уже соскользнувшие на колени.

Ей важно было в этом удостовериться.

– Я не буду тебе верна, Лео, – сказала она. – На это ты не рассчитывай. Но что мне делать с собой, я тоже не знаю.

Он испустил вздох.

– Может, приучусь петь на кухне, – сказала она.

Пришли Роза с Альвой… Альва была в колясочке. Им разрешили покатать Лео по парку. Роза подталкивала Лео, у нее был больший опыт, Маргарита шла за Альвой, и та веселилась от души.

– Мы как будто король с королевой, а вы наши слуги и возите нас по парку.

Долго стояли у фонтана, вода была ясная и чистая, бассейн глубоко просвечивался солнцем, и в его лучах полоскались золотые рыбки.

Глаза Лео стали внимательней.

– Может, это игра света, – сказала Роза, – кто знает?

Альва сказала, что было бы замечательно вместе провести лето. Она бы научила Лео ездить в колясочке.

– Ой, – кричала она, – ну пожалуйста.

– Конни будет на курсах, – сказала Роза. – А ты?

– Ох, знаешь, – сказала Маргарита, – мне хотелось немного попутешествовать, но я сама не знаю, может, из этого ничего и не выйдет.

С каждой минутой делалось все ясней, что две-то недели они проведут вместе.

– Ну как, замечаете сдвиги? – спросила старшая сестра, когда ей вернули Лео.

Маргарита улыбалась.

– О, – сказала она. – Явные сдвиги.

Она накликала злую судьбу.

Давно уже она не свистела, и теперь, по дороге домой, свистела отвратительно.

Вот ведь как все обернулось.

И конца этому Не видно. И вообще ничего не известно.

Друзья мои хорошие.

Дома ее ждало срочное письмо от Марка о немедленной посылке ему денег и открыточка от Оле, который был в Индии и слал оттуда ценные советы. Помогай другим, и они тебе помогут. Гениальное требование беспомощных друг к другу. Какая чепуха.

Не успела она вымыть руки, как зазвонил телефон. Это был Франк, обнаруживший, что все его семейство отправилось на прогулку в лес, и решивший оповестить ее о том, как он по ней тоскует. Если бы только он выражал это несколько иначе.

Можно, он к ней приедет? Ну да, конечно, не сию минуту, но попозже вечерком? Тут надо еще кое-что уладить в конторе, но ему хочется с ней поговорить.

– Мне это не очень кстати, – сказала Маргарита.

– А что? Ты ждешь гостей? Или у тебя сидит кто-то?

– Да нет, все в порядке, Франк, – сказала она, раз он все равно ничего не понял. – Я рада. Приходи.

Может, зря она к нему придирается?

Съевши омлет, она вышла в сад. В полном параде и в отличном виде, если верить зеркалу. Она бестолково и упрямо унимала сорняки и сухие ветки и любопытство соседей, через ограду интересовавшихся здоровьем Лео.

– Он скоро выпишется? – спрашивал сосед, у которого росли китайские яблоки. Подоспевшая жена из-за его плеча совала голову в ограду.

– Ах, мы столько о вас думали, – сказала она.

Маргарите вскоре открылось, что первого десятка фраз могло бы и не быть. Неизбежный вводный ритуал. Дальше пошли их собственные неприятности: у кого-то там тромб, у сестры рак, малокровие у ребенка. Далее следовала премудрость во всех видах.

– Тут уж ничего не попишешь, – сказала соседка с восточной стороны, с расстроенным вестибулярным аппаратом, которой была противопоказана соль. И даже купаться противопоказано.

– Ну и что из этого? Жить-то надо. Что из того, что слепые не видят, глухие не слышат, хромые не ходят? Их много. Может быть, даже слишком много. Может быть, здоровье вообще не так уж часто встречается.

– Все равно, грех жаловаться. Еще благодарить есть за что, – заключила хозяйка китайских яблок. Это она не сама додумалась, у нее-то прекрасное здоровье, это говорила одна ее подруга, которую безумно трясла судьба.

Не лишено интереса. Но какую ей, Маргарите, избрать формулу? Премудрость хорошо иметь под рукой, но помогает она примерно, как ромашковая припарка или ромашковый чай.

Соседи с китайскими яблоками пригласили ее на ужин, но она отказалась, она ждет гостей, они засидятся. Она отошла к дому и там отдохнула над граблями, сняла перчатки и снова отдохнула, глубоко дыша, потная, довольная.

Она свистела, пока из-за ограды не высунулась голова, тогда она смолкла и затаилась. Между домов тьма залегла уже, а в светлом, забывшемся небе над антеннами еще метались одинокие чайки. За чертой старого города на южном кряже сияли черные небоскребы. В дальнем саду, как из ведра, хлынул юный хохот и хлопнула калитка.

Ей вспомнилось, как в их счастливую пору Лео говаривал, что для него не было бы лучшего летнего отдыха, чем бродить и бродить, брызгая водой на всех нежащихся на солнце девиц. Только б они верно его поняли.

В это время года люди сызнова начинают хорошеть.

Наконец она услышала, что подъехал Франк. Зазвенел звонок, четко и чисто, как будто под привычной рукой, и оттого отрадно. Она сбросила сандалии и сквозь тьму коридора пошла открыть. Он стоял в дверях. Большой черный силуэт, и светлое лицо с ртутными глазами.

– Привет, Франк, – сказала она.

Он тут же в дверях ее облапил.

– Я понимаю, Франк, что весна, – сказала она. – Я и по себе это чувствую. Но все-таки.

Она потащила его через весь дом на террасу.

– Я тут в саду работала. Погоди, я только помоюсь.

Когда она вернулась, он прохаживался взад-вперед и курил.

Она, насвистывая, вышла к нему с двумя порциями виски и села в уголке.

– Ты свистишь небось лучше моего, – сказала она, увидев его лицо.

– Я вообще не свищу, – сказал Франк. – Закуришь?

Что-то она очень много стала курить.

– Ты вводишь меня в искушение, Франк, – сказала она и ударила его по коленке.

– А что?

– Нет, не то, что ты подумал, Франк, – сказала она. – Но я тебя не звала. Почему ты приехал?

– Я могу уйти.

И он поднялся.

– Нет, – сказала она, притягивая его к стулу. – Ну чего ты?

Помолчали. Вокруг шуршали грабли и порхало щелканье ножниц.

– Я больше без тебя не могу, – сказал он. – Дома у меня плохо.

Она засмеялась, и он посмотрел на нее.

– Ты смеешься? – сказал он. – Может, ты мне нужней, чем я тебе?

– Ты как маленький, Франк, – сказала она. – Может, ты и прав, и я тебе нужней, чем ты мне. Зачем об этом кричать? Но насчет того, что ты без меня не можешь, говорить без толку. Возьми себя в руки. Дома у тебя плохо? Больше заботься о семье.

– Ты что, совсем ко мне переменилась? Ты передумала?

– Нет. Но ты человек семейный, Франк, – сказала она. – И не про тебя это – все бросить. Как только бы мы с тобой съехались, ты бы перво-наперво стал устраивать тайные свидания с семьей и у нас пошли бы дикие ссоры. Мы вообще друг другу не подходим.

Он был пристально занят носком своего ботинка.

– Ты только перебори себя, Франк, – сказала она. – И все обойдется.

Иногда мы будем друг по другу скучать. Вполне возможно. Я тоже буду по тебе скучать, Франк.

Она взъерошила его вихры.

– Милый ты, славный ты мальчик, – сказала она.

Она встала и потрепала его по щеке. Он поднял на нее глаза.

– Я сейчас вернусь, Франк.

Она приняла ванну, переоделась и снова к нему вышла. Он держал руку на щеке. С чего это он?

– Покатаемся, Франк? – сказала она. – Погода такая хорошая.

Поехали в ее машине.

– Очень удобные эти пикапы, – сказала она и улыбнулась ему. Они отправились к берегу и пошли каменистой тропой, зажатой между водой и кверху взбегавшим лесом.

– Все кончилось, Маргарита? – спросил он, держась за ее руку.

– Да, Франк, кончилось, в том смысле, как ты это понимаешь, – сказала она.

Они смотрели на восходящий месяц. Они слушали сов. Они вернулись к машине и углубились в лес. Маргарита опустила спинку его сиденья, и он опрокинулся навзничь.

– Ну вот, – засмеялась она. – Видишь, сколько тут места? – Она затормозила.

Напоследок надо быть с ним внимательной и нежной.

И не думать о том, как бы потрафить Розе.

Лицо у Франка стало совсем белое и опрокинутое, когда она распрощалась с ним на тротуаре и пошла к своей двери.

– Ты звони, – сказала она. – Иногда. Чтоб я знала, что ты жив.

Войдя в дом, она всюду зажгла свет. Все пороги придется снять, ковры тоже будут ни к чему, и надо устроить покатый спуск на террасу. Она сама все вычертит.

Она примерилась поднять кресло. Не такая уж она слабосильная, и у нее вполне могло бы быть, скажем, отложение солей, которым страдает добрая половина ее сотрудников. Все не так уж плохо. Всегда может быть что-нибудь и похуже.

Эрне хуже, та не сможет даже тайком видеть Лео. Она его у нее выкрала. Конечно, можно было бы войти в положение и разрешить той изредка его покатать. Но ей не хочется. Обойдется. Это ее месть.

Глава 10

ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО РАЗГОВОРОВ

Лео Грей, наш главный герой, лежащий в больнице после автомобильной катастрофы в почти безнадежном состоянии, начинает поправляться. Его уже возят в кресле. Его жена Маргарита готовится к его возвращению домой.

Первого августа Маргарита и Роза отправляются отдыхать. Они сидят в пикапе Маргариты, Лео и Альва на задних сиденьях. Конни стоит на тротуаре и машет им. Несколько дней, прежде чем отправиться на курсы, он побудет дома.

– Что это за курсы за такие? – спрашивает Маргарита Розу, когда они задерживаются у въезда на шоссе.

– Для инженеров, – говорит Роза. – Он ведь участвует в этом кружке усовершенствования специалистов. Теперь съедутся специалисты со всей страны.

– И будут себе развлекаться, – говорит Маргарита. – Знаю я эти курсы. Ну и отлично.

– Нет, там люди очень серьезные, – говорит Роза.

– Да, очень серьезные, – подтверждает Альва сзади.

У Лео на лице обычная улыбка, и Роза берет его за руку. И тотчас осторожно отпускает руку.

– Очень хорошо, что они такие серьезные, – говорит Маргарита.

– Как, по-твоему, Конни хорошо выглядит? – спрашивает Роза.

– Исключительно, – говорит Маргарита. – У вас теперь хорошо?

– Да так, – говорит Роза. – Переменно.

– Но ты все такая же, – говорит Маргарита.

– Сегодня Конни хорошо выглядел, но это за много дней впервые, – говорит Роза.

– Как-то ты неуверенно себя чувствуешь, – говорит Маргарита.

– У папы уже нет револьвера, – говорит Альва.

– Что за револьвер? – вскидывается Маргарита. – Вы держали в доме револьвер?

– Я ничего не знаю, – говорит Роза. – Он запирал ящик. У него во время войны был револьвер, и он его не сдал.

– А, знаю, – говорит Маргарита. – Знаю. У того, с кем я жила до Лео, тоже было огнестрельное оружие. Ему слова нельзя было сказать. Просто невозможный был. Но ведь Конни будет жутко тянуть к нам на природу?

Они выехали на природу. Тускло золотились высокие хлеба.

Маргарита, боковым зрением видя профиль Розы, смотрит на поля, дремотно и пьяно льнущие к опушкам, где бродили они с Франком.

– Сколько воды утекло, – громко говорит она, когда они въезжают в лес, где листва уже скупо процеживает солнце.

– Что? – переспрашивает Роза, тоже погруженная в свои мысли.

– Ты почти не изменилась, с тех пор как мы познакомились, – говорит Маргарита.

Улыбка Розы печальна.

Маргарита думает про Франка.

Альва легонько берется за оборочку материнского платья.

– А мы будем плавать?

– Да, – говорит мать, – там бассейн, и вы с Лео сможете плавать.

Озера слепят глаза, в прорезях холмов, за низким лесом лениво берут с места разнеженные паруса, и быстро отсчитываются промельки голыми телами унизанных купален.

Маргарита резко тормозит у киоска и покупает большие брикеты мороженого.

– А ты точно знаешь, что отец сдал револьвер? – спрашивает Роза, оборачиваясь назад.

– Точно, – говорит Альва.

Альва одной рукой кормит Лео, в другой держит свой брикет.

– Ты не рада, Маргарита? – спрашивает Роза, помолчав после мороженого.

– Нет, – отвечает Маргарита. – Но погоди, может, я и буду рада.

Лео почти не слышно. Лицо его, которое вообще уже может меняться (Альва даже умеет заставить его копировать разные движения губ), теперь застылое и блаженное, когда бы ни взглянула на него в зеркальце Маргарита.

Они мчат вдоль кручи, и мглистый от паутины кустарник широко бежит вниз и вдруг выбегает на плоскую долину, и уже плавится в синей синеве жесть крыш, блестят дальние озера и высокие белые башни.

– Мы отсюда родом, – говорит Роза, – папа вечно об этом вспоминает.

Но была она тут лишь однажды, и то в детстве.

– Хлеб у них пеклеванный очень вкусный.

– А они и сейчас тут живут? – спрашивает Альва.

– Нет, все умерли, – говорит Роза. – Никого не осталось.

К вечеру они добираются до места. Большая вилла с башней обнесена ивовой изгородью. Вид открывается прямо на море, и ради этого вида и еще из-за того, что здесь удобно возить Альву и Лео, они выбрали крутой берег. Перед домом импровизированный бассейн, по краям тронутый ряской и неглубокий, но это и не требуется.

Маргарита выбрала башню с окнами на юго-запад, на запад, на северо-запад и север. В восточном углу, куда не доходит свет, она лежит почти без сна запоздалыми белыми ночами.

Она встает среди ночи. Она крадется в южную комнату Розы и шепчет:

– Роза, Роза.

Роза вскакивает.

– Маргарита.

Тревожа ночную гальку, они бредут вдоль моря и поворачивают назад, навстречу ярко-металлическому небу.

Мужчины в больших американских машинах с откидным верхом снимают и протирают темные очки, когда они, толкая колясочки, идут утром за покупками.

Конни прислал всего одну открытку. У него все хорошо. У всех все хорошо. Курсы потрясающие. И погода хорошая.

Стоящий мужчина тут тоже всего один, тот, что ходит, по-пиратски обвязав голову, может биолог, может музыкант, он как-то заблудился и заходил к ним спросить дорогу. Они его раньше уже много раз видели. Маргарита считает, что не худо б его пригреть.

– Почему бы нет, Роза? – говорит она. – Он ведь на тебя глаз положил.

Но Роза трясет головой и пишет в день по письму. Альва делает большие успехи в плавании. Лео барахтается в купальном поясе, и вид у него блаженный. Роза прекрасно знает, что другого вида быть у него не может, но об этом не пишет.

Они садятся на мостки повыше над берегом. Посреди ночи.

– Китайская картинка, – говорит Маргарита. Она сидит, поджав под себя ноги. Второй раз Роза бросила Альву. Она об этом не говорит. К чему говорить?

Маргарита берет гладкий камешек и взвешивает на руке. Потом она бросает его вниз, по склону, и он с тихим всхлипом падает. Она берет еще камешек, поменьше, потом другой, еще меньше. Она бросает все меньшие камешки все дальше и дальше.

– Теперь совсем не слышно, как падают, – говорит она наконец.

– Да, – говорит Роза. – Теперь совсем тихо.

Море почти немое.

А Маргарита бродит ночами одна. Она обвязывает свитер рукавами вокруг шеи и бродит. Наклонится, бросит камень. Или зарывается животом в полоску нежного песка, бегущую вдоль кручи. Она подкладывает руки под голову, и засыпает, и спит, пока не разбудит солнце.

– Ничего, ничего, – говорит она Розе, как-то утром сбегая к морю купаться.

Они подолгу плавают вдоль берега. Сильно бьет волна, буйков нет, на берегу почти никого. Однажды совсем рядом проходит катер, они машут тянущим канат мужчинам, но те в ответ не машут, а лишь приподнимают подбородки.

Катер уже задирает корму над горизонтом, когда они растираются полотенцами. На море солнечная дорожка.

Альва и Лео медленно ездят взад-вперед по плиточной дорожке за домом. У Лео сдвиги к лучшему. Может быть, он слышит, что они говорят.

Они едут домой в город. Против солнца. Поля сжаты. Утрами сыро. Дорога лесом хлюпает даже в полдень. Они не разговаривают, только слушают Альву, которая воркует с Лео и развлекает его картами.

Конни в первые дни еще нет, и Роза обещала Маргарите пожить у нее и помочь устроиться.

Страшно много хлопот с этими порогами.

Кое о чем уже не упоминается вслух. А он, кажется, начал их узнавать.

В первое утро по приезде они сдвигают и расставляют мебель, чтоб удобней было ездить. Под вечер идут погулять. Вывозят Лео и Альву на тротуар и предоставляют им самим поупражняться. Тротуар идет под уклон, и они чуть спускаются, тормозят, поворачивают и взбираются обратно.

– Еще немного, и мы будем съезжать до самого низа одним махом, – говорит Альва.

Они идут в большой парк под названием Парк поэтов. Тут зеленые лужайки, и склоны, и редкие деревья, и заросли кустов, но главное тут – большая зеленая ложбина, на дне которой мерцает старый прудик. К нему клонится ива. Мальчик ворошит воду трухлявой корягой, рядом, глядя на воду, стоит Взрослый. Их велосипеды прислонены к дереву. К багажнику подвешена сумка. Мальчик швырнул корягу в воду, и оба поднимаются по склону, усаживаются, вынимают из сумки содовую, пиво, пакеты с едой и начинают свой пикник.

Маргарита и Роза идут поверху с другой стороны парка, подталкивая Альву и Лео. Маргарита толкает Альву, Роза толкает Лео.

– Можно? – спрашивает она Маргариту.

Альва, очень довольная тем, что ее везет Маргарита, объясняет ей разные разности.

Дойдя до развилки, где одна тропка идет поверху, а другая сбегает вниз, к пруду, огибает его и взбегает вверх по другую сторону, они усаживаются на скамейку, на солнышке. Маргарита прикрывает глаза.

Альва катается сама и зовет Лео, но его коляска стоит рядом с Розой, сдерживаемая тормозами, и он улыбается. Теперь выражение лица у него может меняться.

Пруд темный и светлый – все вместе; зависит это от того, как наклонять голову. В него опрокинуты деревья, одинокая туча, неспешно плывущая над парком, и голубая глубь неба.

– Мама! – кричит Альва и катится по тропе. Роза встает и идет за нею. На обочине лежит точилка для карандашей, вот, пусть Роза ее подберет.

Лео Грей видит мерцание воды. Он спускает тормоза и так крутит колеса, что коляску разгоняет по тропе. Она летит вниз, и он радостно кричит.

Маргарита открывает глаза и видит, как он исчезает за взгорком. Она кричит:

– Лео, Лео, стой!

Альва с Розой поворачивают. Роза бежит вниз по склону.

Коляска легко, будто это дело привычное, катит вниз по тропе. Не искривляя курса, она все набирает скорость. Роза, оскользаясь, спешит по склону и плачет. Мальчик на другом берегу встает, отец, жуя, тоже встает и берет его за руку.

Пруд совсем близко. Вот-вот в нем отразится Лео Грей. На подлете к каменному краю коляска сперва одним колесом врезается в иву, потом другим косо ударяется о камень, так что сиденье катапультой наоткось швыряет Лео в воду и само, подпрыгнув, обрушивается в пруд. Замшевое пальто взмокает и взбухает наволочкой. Роза бежит, заломив руки. Совсем высоко едет Альва, не решаясь спускаться. Маргарита идет вниз по тропе.

Незнакомец с мальчиком медленно спускаются по склону, у отца в руке пустой пакет из-под еды.

Лео Грей поднимается со дна и плавает посреди пруда, его начинает прибивать к берегу, когда Роза бросается в воду, и бьется с ним, и переворачивает его лицом вверх. Глаза у него большие, выпученные, и рот открыт, словно разодран в крике.

Роза стоит по пояс в воде и держит его, пока не подходит Маргарита и пока наконец не подходит незнакомец.

Теперь все тихо.

Лео Грея кладут на траву.

Незнакомец вскакивает на велосипед, велит мальчику подождать, мальчик ударяется в слезы, но отец мчится от него к дальней уборной, где есть телефон-автомат.

Розу учили делать искусственное дыхание. Она расстегивает одежду Лео, кладет его так, чтоб изо рта вытекла вода. Ложится на него всей тяжестью.

– Не надо, – говорит Маргарита. – Не надо, Роза.

Она видит, что чулок у Розы поехал от пятки до коленной чашечки.

Она поднимается к Альве, та плачет навзрыд. Мальчик стоит рядом.

– Это все я, – всхлипывает она, – мне надо было за ним смотреть.

Маргарита гладит Альву по головке.

– Смотри, едут, – говорит она.

Воет сирена. Запинка перед газоном кончается тем, что машина сминает траву одним колесом. Сильно отстав, крутит педали незнакомец. Он прихватил мороженое для сына. У спасательной группы с собой аппаратура, Лео Грея кладут на носилки и хлопочут над ним. Сбегается много народа. Маргарита с Розой, держась за руки, стоят в толпе. Альва уткнулась лицом в материнский локоть.

Лео Грей не приходит в себя. Медики сменяют и сменяют друг друга. Он все больше синеет. Глаза закатились.

Наконец его увозят. Толпа расходится, оглядывая остающихся. Незнакомцу приходится накачивать шину. В пруду качается обертка от мороженого. Маргарита, высвободясь, выуживает замшевое пальто, Роза вытаскивает коляску. Они идут домой. Маргарита с Альвой. Роза с пустой коляской.

На этот раз она не спрашивала разрешения.

Придя домой, звонят в больницу, ответа нет. Звонят чуть позже.

– Лучше придите, – говорит секретарша.

Маргарита берет такси. Нянечки смотрят на нее, она ничего не видит.

– Эх ты, Лео, – говорит она. Что еще сказать. Это все.

Она сумерничает, не зажигая света, с Розой и с Альвой, которая тихонько плачет и плачет, и они неутоленно пересказывают друг другу, как все было, снова видят незнакомца на другом берегу с этим его пакетом от бутербродов и самих себя. Ведь радовались же, что погода хорошая. И Маргарита решила, что можно позволить себе закрыть на минуту глаза.

Маргарита из них – самая спокойная. Она ждала, она хотела этого.

– Но не так, – говорит Роза. – Но не так, Маргарита. Зачем же так?

– Может, он сам этого хотел, – говорит Маргарита. – У него появилось что-то такое в глазах, чего раньше не было. Он ведь понимал нас, во всяком случае, он понимал гораздо больше, чем нам казалось.

– Да? Ты думаешь? – говорит Роза.

Когда вечером звонит Конни и надо ему все сызнова пересказать, Роза говорить не может. Маргарита берет у нее трубку.

– Мне приехать? – спрашивает Конни. – Мне сейчас же приехать?

– Это уж ты сам решай, Конни, – отвечает Маргарита.

– Когда похороны? – спрашивает Конни.

– В крематории назначат. И мне еще звонить родным и Марку. Но вообще-то не раньше послезавтра.

– Я буду завтра поздно вечером, – говорит Конни. – У меня завтра лекция.

– А, конечно, это важно, – говорит Маргарита.

– Мне дико неудобно, – говорит Конни.

– Ну, что ты, – говорит Маргарита. – И может, все к лучшему.

– По-моему, тоже, – говорит Конни. – Для Лео это была бы не жизнь.

– Не знаю, – говорит Маргарита. – Наверное.

– Ты там передай им привет, – говорит Конни.

Она не передала им привета. Они час целый просидели, обнявшись, с Розой.

Сперва она позвонила Оле.

– Ну вот, – сказал он. – Вот с этим и покончено.

Действительно, что тут скажешь?

– Может, тебе чем-нибудь помочь? – спросил он. – Со всякими формальностями?

– Надо связаться с Марком, – сказала Маргарита. – Он ведь наследник. Я бы купила у него дом.

– Чушь, – сказал Оле. – Живи себе. Ты имеешь на это полное право после всего, что ты сделала для Лео.

– Ничего я не сделала, Оле, – сказала Маргарита, – просто мне подумать страшно о переезде. Марк ведь живет вместе с целой кучей народа. Попробуй действовать через университет или студенческий союз. Надо его известить. Но он не приедет.

Оле взялся позвонить сестре.

– Ну вот, договорились, – сказала Маргарита. – Больше мы ничего сделать не можем.

– Да, – сказала Оле. – Делать нечего.

Роза плакала, Альва безутешно смотрела в потолок, где кругами, кругами ходили отсветы лампы.

– Перестань, Роза, – сказала Маргарита, – а то я тоже начну.

Розе пришлось улыбнуться. Она утерла лицо обеими ладонями и заложила локоны за уши.

Позвонили.

– Пойду приведу себя в порядок, – сказала Роза, оглаживая юбку.

Это оказался сосед с китайскими яблоками и его жена. Сзади сопел пес.

– Как это ужасно, – сказала жена из-за мужней спины. В руке у нее болтался свободный поводок.

– Нам так жаль, – сказал муж.

– Спасибо, – сказала Маргарита. – Это очень любезно с вашей стороны. Очень, очень любезно.

Она посмотрела на мужа, тот был не брит, потом на жену.

– Может быть, что-нибудь… – сказала жена, – так мы…

– Спасибо, – сказала Маргарита. – Конечно, конечно.

По ту сторону показались другие. Секунду присматривались к стоящим на пороге, потом прошли мимо.

В окнах за их головами ярко горел свет.

После похорон у выхода из крематория Маргариту окружили. Она увидела спускавшуюся со ступенек Эрну и хотела окликнуть, но промолчала.

– Поедем к нам, Маргарита, – сказала Роза. – Что ж ты одна будешь сидеть.

– Спасибо, – говорила Маргарита, – спасибо.

Она посмотрела на Оле.

– Я вынужден ехать, – сказал он.

– Езжай осторожней, – сказала Маргарита.

Сестре с мужем тоже необходимо было ехать.

Начальник Лео тепло жал ее руку, держа шляпу в другой руке.

– Нет, Роза, спасибо, – сказала Маргарита, – не сегодня.

– Но почему же, Маргарита? – спросил Конни. – Мы на тебя рассчитывали.

В дверях показался пастор. Начали спускаться со ступенек. Когда стояли на тротуаре, мимо к своей машине прошла Эрна. Она посмотрела в сторону, потом прямо перед собой и уехала.

– Кто это? – спросила Роза.

– Не знаю, – сказала Маргарита. – Сидела в заднем ряду. Со мной не поздоровалась.

– Сотрудница, – сказала Роза.

– Наверное, – сказала Маргарита.

Она попрощалась. Она поехала домой. Переоделась для сада и принялась полоть и мотыжить. Сначала она была одна, но попозже захлопали двери, застучали, натыкаясь на камни, мотыги, заработали языки. За ограду заглядывали, но ее оставили в покое. К ограде прирос было пес, но хозяйский окрик тотчас оторвал его.

К грядкам льнули сумерки; она поработала еще, время от времени поднимаясь для роздыха и выходя к свету, который кружил еще над крышами и отчужденно сиял на небоскребах.

Она и не заметила, как домом в сад прошел Марк. Только увидя под ногами его тень, она к нему обернулась. Левая рука у него была на перевязи, и на щеке пластырь.

– Марк, – сказала она.

– Да, – сказал он. – Я опоздал?

– Да, – сказала она. – Но это ничего.

– Я раньше не мог, – сказал он.

Он был все тот же.

– Войдем, – сказала она и пошла первой. В дверях она обернулась.

– Все равно хорошо, что ты приехал, Марк, – сказала она.

Он молча смотрел себе под ноги. Потом, глядя ей прямо в лицо, спросил:

– Ты имеешь в виду наши расчеты?

– Да, – сказала Маргарита. – В том числе.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

notes

Примечания

1

Ах, мой милый Августин (нем.).