Текст книги "Пуля вместо отпуска"

Автор книги: Петер Рабе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Глава 14

Когда они добрались до Сен-Пьетро, Фелл высадил Криппа и сообщил, что тот ему не понадобится до самого вечера. Крипп последил, как Фелл отъехал, и поднялся к себе.

Горячка уже схлынула с него. Он вспомнил, как чувствовал себя, наблюдая за бегом лошади: наверное, так же, как и Фелл. Возможно, Фелл ощущал нечто подобное гораздо чаще; теперь Крипп вполне понимал, что это такое, и, честно говоря, не пришел в восторг. Когда зазвонил телефон, он был даже рад, что звонок оторвал его от размышлений. Крипп уселся на кровать, взял трубку и ответил:

– Алло!

– Крипп, это Дженис!

– Да, миссис Фелл!

После чего повисла пауза, но оба они знали, что думают об одном и том же.

– Ты видел Тома? – нарушила молчание Дженис. – Я звоню только потому, что он уехал, пока я еще спала, очень рано.

– Он в порядке, миссис Фелл. Я был с ним.

Дженис выдохнула: «Ох!» – и засмеялась, но Крипп знал, что она все еще беспокоится.

– Мы отбыли рано, чтобы прохронометрировать лошадь. Они гоняют их на время спозаранку, и лишь эта причина заставила Тома уехать ни свет ни заря.

– Я рада, – призналась Дженис, – рада тому, что это всего лишь из-за лошади.

Крипп кивнул, забыв, что Дженис не может его видеть. Он подумал: как хорошо, если бы это была только лошадь и не было бы других причин для беспокойства.

– Ты же знаешь – я не люблю позволять себе такие вещи, – объяснила Дженис, – звонить насчет него, как делаю сейчас. Но ты, надеюсь, понимаешь, Крипп?..

– Я понимаю, миссис Фелл. Знаю, что хотите этим сказать.

– Я… у меня, и в самом деле, нет никого, с кем бы я могла поговорить откровенно, поэтому, возможно, для меня вдвойне тяжко… Понимаешь, Крипп?

Крипп опять кивнул, ни слова не говоря. Это повергло его в шок: найти кого-то, кто думает о Фелле точно так же, как и он сам, своего рода подтверждение тому, что его опасения вдруг обрели реальные основания.

– Конечно, я, наверное, преувеличиваю, – спохватилась Дженис и снова засмеялась. – Но я слишком обеспокоена и ничего не могу с собой поделать.

Крипп мог бы рассказать, что именно она чувствует. Он хотел бы улыбнуться, чтобы ободрить ее, но Дженис не могла видеть улыбку по телефону. Поэтому он сказал:

– Нет ничего такого для беспокойства. – И после паузы добавил: – Поверьте мне, миссис Фелл, я глаз с него не спускаю.

– Рада этому, Крипп.

– И еще, уж точно, миссис Фелл. Это все из-за того, что ни вы, ни я ничего не знаем о душевных расстройствах, и то, что наговорил нам доктор Эмилсон, сбило нас с толку, вот и кажется невесть что.

– Ты прав, Крипп! Особенно, когда с Томом внешне все выглядит нормально. Когда я вижу его, то не замечаю ничего особенного в его поведении.

– И я тоже, когда вижу Тома.

Оба опять выдержали паузу, и Дженис опять засмеялась, на этот раз с чувством облегчения, потом сказала:

– Пожалуй, мне следует сейчас дать тебе возможность, Крипп, вернуться к своим делам. Ты, должно быть, занят…

– Все нормально, миссис Фелл. Я рад, что у нас состоялся такой разговор.

– Только пусть он останется между нами. Хорошо, Крипп?

– Конечно! И если вы хотите, я могу перезвонить вам через некоторое время, просто за тем, чтобы вы не тревожились лишний раз.

– Благодарю тебя, Крипп!

Крипп снова кивнул и положил трубку.

Он мог бы и сам звонить Дженис время от времени, хотя бы для того, чтобы ей понапрасну не беспокоиться. Крипп поискал сигареты, обнаружил, что пачка пуста, и бросил ее на пол. Ему бы не мешало звонить ей от случая к случаю, чтобы узнавать, как ведет себя Фелл дома и что Дженис думает о Фелле. Так им обоим было бы намного спокойнее.

Ощутив голод, Крипп встал с кровати и, когда сделал первый шаг, споткнулся. Еле удержавшись на ногах, начал ругаться, на чем свет стоит. Он крыл почем зря Эмилсона, себя, Фелла и опять Эмилсона. Немного погодя ему удалось справиться с приступом досады, и он отправился греть кофе. Главное, что надо сделать – это забыть обо всех сомнениях, размышлениях и всяких «если» да «кабы» доктора Эмилсона. Нужно исходить из того, что видишь своими глазами, и делать выводы из поведения Фелла в каждом конкретном случае. Тогда, если у Фелла начнутся заскоки, то уж Крипп-то заметит это первым.

Но у Фелла не проявлялось никаких аномалий. Он был активным и очень уверенным, занимаясь всеми рутинными делами, которые требовались от него перед открытием сезона. Единственное, что заметил Крипп, это то, что Фелл не делал ничего, кроме рутинных вещей.

Он ничего не предпринимал в отношении Пэндера. И на какое-то время Крипп махнул на это рукой и даже не напоминал Феллу о Пэндере: понукание босса, пожалуй, не довело бы до добра. В день скачек Фелл, казалось, чувствовал себя вполне непринужденно и выглядел собранным. В семь утра он поджидал Криппа в холле своего дома, и, когда Крипп вошел, Фелл только что оторвался от телефона. В ответ на приветствие Криппа Фелл ограничился кивком, потому что чувствовал себя усталым. А когда вышли из дома, Крипп, взглянув на газон, поразился цвету травы: она была пожухлой, почти желтой, и лишь кое-где проглядывала зелень.

– Что, какая-то болезнь поразила газон? – спросил он.

– Не-а, – ответил Фелл. – Просто нехватка воды.

– Ну так полей!

– Пусть сама добирается до воды, – заявил Фелл. – Пусть глубже пускает корни.

Крипп вел машину, а Фелл подсказывал, куда ехать. Они держали путь из города к ранчо овцевода по имени Кун – прежнего владельца: он продал дом и загоны, когда начали расти фабрики и появилась возможность зарабатывать деньги более легким способом. Молодой мужик – некто Фриттерс – переехал сюда, так как здесь было вольготно для детей и место продавалось задешево. Фриттерс работал инженером на радиостанции Сен-Пьетро, но, будучи любителем-коротковолновиком, он вечно испытывал нехватку денег. У него было дорогое оборудование, и он мог слушать любую точку земного шара, но такое хобби влетало Фриттерсу в копеечку. Вот потому-то они и снюхались с Феллом.

Машина свернула с шоссе в сторону ранчо, и Крипп задался вопросом: почему? Он уже сделал за минувшую неделю немало вещей, не имевших, на его взгляд, никакого смысла, но раз того хотел Фелл – Криппу оставалось лишь подчиниться.

Криппу хотелось, чтобы дела Фелла катились как по маслу. Ему пришлось выплачивать деньги совершенно незнакомым людям в разных суммах – от пятидесяти долларов до нескольких тысяч. Это были собственные деньги Фелла, так что здесь было все в порядке. И Фелл, по его словам, знал этих ребят, так что и тут придраться вроде было не к чему. Затем Крипп организовал так, чтобы люди Пэндера не имели доступа к новым букмекерским книгам, что вели теперь ребята Фелла. У Пэндера не стало ни малейшего шанса проверить, какие ставки заключают букеры Фелла, но это почти ничего не значило, так как людей у Фелла осталось кот наплакал. Затем еще было письмо к некоему Кроссу – главе департамента телефонной компании. Крипп лично вручил ему конверт, доставив на дом поздно ночью.

И насчет Баттонхеда: Фелл не сделал ни одной ставки на эту лошадь, хотя никто и не знал, что он является ее владельцем, но зато Дадли фигурировал во всех списках. Затем Фриттерс. «Позвони этому малому Фриттерсу и скажи ему, что я хочу его видеть», – распорядился Фелл. Еще меньше смысла Криппу виделось в том, чтобы для встречи с Фриттерсом нагрянуть к тому домой спозаранку, чтобы застать его до ухода на работу.

Крипп припарковался у дома, и они пошли к амбару возле загонов.

– Знаешь, что букеры Пэндера в своих машинах оснащены рацией? – спросил Фелл.

– Тем лучше для них, – ответил Крипп.

– Двусторонняя связь, – уточнил Фелл. – Чтобы сообщать о ставках. Уточнять шансы.

– Толково, – отозвался Крипп, и тут Фриттерс, возникнув на пороге своей халупы, произнес:

– Доброе утро!

Внутри весь амбар состоял из панелей управления и контроля, наборных дисков и кнопок. За панелями скрывались электронные лампы коротковолновых передатчиков.

– Ну как, сработало? – поинтересовался Фелл.

– В лучшем виде. Вот уже три дня на длине их волны постоянные помехи.

– Поведайте об этом Криппу! – засмеялся Фелл. – Он думает, что все это ему снится.

– Машины Пэндера работают на назначенной длине волны. Она зарегистрирована и лицензирована, вот каким образом я и нашел ее, – пояснил Фриттерс. – Поэтому и настроил вот эту штуковину. – Он указал на ящик, весь опутанный проводами. – Он глушит волны на их длине, поэтому они даже голоса не могут различить.

– Следовательно, не могут сообщать о ставках и получать сведения о шансах, – добавил Фелл.

Это звучало впечатляюще, но уж больно заумно.

– А как насчет телефонов? – засомневался Крипп. – Они же могут просто-напросто позвонить.

– Точно! Но Пэндер не позаботился об этом. Его дурацкие налеты вывели из строя все оборудование, которое мы имели, а с тем, что у него осталось, никак не управиться с кучей звонков целой толпы букеров.

– Дьявольщина! – вырвалось у Криппа. – Ему бы не следовало громить конторы. Сейчас они ему ой как пригодились бы!

– И он не сможет своевременно получить новое оборудование. По странной причине с подобными заказами сейчас в телефонной компании страшный напряг.

Это могло бы испортить Феллу все то удовольствие, что он сейчас испытывал от подлянки, подстроенной Пэндеру, но Крипп никак не мог не сказать:

– Все, что им надо будет сделать, это вычислить шансы в конце дня и быть готовыми на следующие двадцать четыре часа.

– Ничего другого ему не остается, – согласился Фелл, – только слишком рискованно, когда ставки поступают так быстро. И одно уж точно! Он не сможет это сделать для сегодняшнего третьего забега. Скачки назначены на четыре тридцать, и дневные ставки будут сделаны с учетом вчерашних шансов. С учетом того, что ставки на этот забег сыплются как из рога изобилия, Пэндер с ног собьется, пытаясь выяснить доподлинную картину происходящего.

Крипп возразил:

– Ты заставишь его побегать, но не более того.

– Откуда ты знаешь? – спросил Фелл, но Крипп не хотел отвечать в присутствии Фриттерса и дождался, пока они не пошли вдвоем обратно к машине.

– Поезжай к мотелю! – распорядился Фелл.

– Ты наверняка застанешь Пэндера отнюдь не в панике, – сообщил Крипп, – ибо он намерен сорвать куш на этом забеге, не будучи даже уверенным в шансах, как таковых.

– А ты знаешь, как котируется Баттонхед?

– Баттонхед?

– Мы платим по верхнему пределу: двадцать к одному.

– Я не собираюсь умалять достоинства твоей лошади, Том, но…

– А знаешь, сколько платит Пэндер?

– Могу проверить, – ответил Крипп. – Вот только мне неизвестно, что тебя интересует конкретно.

– Я уже знаю. Двадцать шесть к одному.

– Он, должно быть, спятил, – удивился Крипп. – Ни один букер не платит больше чем…

– Он так не думает. В этом забеге будет пара участниц полумильных скачек, которые никоим образом не могут котироваться наравне с фаворитами. Одна Баттонхед – только Пэндер о ней не знает. Другая – Минди. О Минди он знает. Вот и завышает для себя шансы этой лошади, так как думает, что она принесет ему деньги, и делает сумасшедшие ставки, чтобы отвадить остальных, кто, поставив на нее, может урвать от его куша, если Минди выиграет скачки. И это не слишком бросается в глаза, так как в числе аутсайдеров есть и еще две «темные» лошадки.

– Если такое имеет смысл…

– Это имеет смысл!

– Если это имеет смысл, тогда зачем тебе понадобилось устраивать свой фокус-покус с рацией и телефонами?

– Да потому, что ожидаются очень крупные ставки незадолго до самого забега. На Баттонхед.

Такое объясняло многое, особенно после того, как он сам видел, как тренируют эту лошадь, и вспомнив те деньги, которые Крипп выплачивал незнакомым людям. Это были собственные деньги Фелла, и он намеревался вернуть их с лихвой на тех ставках, что эти ребята сделают с подачи Фелла.

– Ты думаешь тем самым выбить табуретку из-под ног Пэндера? – заинтересовался Крипп. – Полагаешь, ему настанет конец, когда придется платить по ставкам?

Они остановились у мотеля, и Фелл вышел.

– Я прослежу, чтобы так и случилось, – заявил Фелл и попросил Криппа заехать за ним ровно в два тридцать.

– А как ты собираешься оказаться снова на коне, если…

– Я не могу проигрывать!

Глава 15

В довершение всего грохнулся кондиционер, и Пэндер и за это взвалил вину на своих подчиненных, кляня их, на чем свет стоит.

– Пэндер, – предложил Рой, – просто думай, что – не дай Бог – дождь. Думай о…

– Это при таком-то пекле?

– Я о том, что в случае дождя скачки могут не состояться.

– Хватит грезить наяву, позвони снова в ремонтную мастерскую. Эта жарища…

– У нас всего три телефона: мы же не хотим занимать один из них, чтобы поговорить о кондиционере, Пэндер?

– Заткни свою пасть! И… что еще? Ты мне машешь? – Пэндер выбрался из-за столов и стульев, чтобы подойти к вспотевшему мужику на дальнем телефоне.

– Он желает знать, сможем ли мы принять на нее ставку в тысячу долларов?

– На кого, проклятье!

– На лошадь… Баттонхед!

– Как, во имя дьявола, я могу это знать, если вы, ребята, все время висели на телефонах со своими разговорами? Эй, Мак, как там эти коротковолновики? Еще не исправлены?

– Откуда, к дьяволу, мне знать? – отозвался Мак и вновь склонил голову за панель.

– Черт возьми, как это откуда?! Ты же здесь механик и…

– Вот именно – механик! Я ни черта не понимаю в коротковолновиках и снова повторяю тебе: добудь парня, который разбирается в этой хреновине.

Мужчина на телефоне потянул за руку Пэндера:

– …желает знать, если…

– Что? О чем?

– О Баттоннос [5]5
  Игра слов: buttonhed – головка пуговкой; buttonnose – нос пуговкой (англ.).


[Закрыть]– тьфу, ты черт! – ставке на Баттонхед, Пэндер. Он желает знать.

– Ладно, обожди-ка минуту! Пинки! Какие там у нас цифры на Баттоннос, третий сегодняшний забег. Давай, Пинки!

Пинки глянул через всю комнату поверх своего захламленного стола:

– В этом забеге нет Баттоннос. В этом списке – нет. Может…

– Я сказал: Баттонхед!

Пинки опять уткнулся в бумаги, затем сообщил:

– Двадцать на победу. Двадцать два на…

– Ладно, хватит! – Пэндер вновь обернулся к мужчине у телефона. – Принимай! Тьфу, скажи ему – пусть принимает! Ставки двадцать к одному, и я не хочу забивать себе голову всяким там…

– Это позавчерашние данные, Пэндер. А он желает знать…

– Не спорь со мной! Что могло с тех пор измениться?

– Но это третья крупная ставка, что он уже принимает, Пэндер. И он хочет знать…

– Скажи ему, что он спятил. Скажи ему, пусть бросает трубку и занимается своим прямым делом – лошадьми. Эти ставки должны были быть сделаны на Минди – другую полумильщицу, и, кроме того, его не должно касаться, кто будет покрывать ставки.

– Он говорит…

– Клади трубку! – взвыл Пэндер и круто повернулся.

Это привело к тому, что он врезался в Роя, что вызвало град новых проклятий. Рой выждал, когда вопли закончились, и спросил:

– Что ты там сказал насчет покрытия ставок?

– Хм-м? – Пэндер выдохся вконец и исходил от жары потом.

– Ну насчет кого-то, кто тревожится по поводу выплат по ставкам?

– Я сказал ему не совать свой нос, куда не следует. Не его дело беспокоиться о том, о чем он и понятия не имеет. Эти чертовы шестерки совсем от рук отбились, и не знаешь наперед…

– Так насчет какой ставки он тревожился?

– Джулиус! Что там была за ставка? Ну вот только что по телефону…

– Тысяча! И он сказал, что уже принял три высокие ставки на эту «темную» лошадку.

– Какую «темную» лошадку? – пожелал узнать Рой.

– Баттон… я про Баттонхеда в третьем забеге.

Рой подпер рукой щеку, затем произнес:

– И тебя это не волнует, Пэндер?

– У меня что, есть, по-твоему, время тревожиться о каждом полудурке, который мелет невесть что по телефону?

– У него, видимо, есть повод.

– Отцепись от меня бога ради! Мы уже и так снизили шансы до двадцати.

– А ты сможешь покрыть такого рода ставки?

– Могу ли я покрыть? Затем мы и создали целую организацию, чтобы быть в состоянии выплачивать по ставкам, ты, Фома неверующий!

– А сможешь ли ты покрыть эти ставки, Пэндер, если все будет поставлено на одну лошадь?

– Здесь и речи нет о ставках на одну лошадь, есть просто букер, у которого крыша поехала. А теперь прочь с дороги! У меня навалом дел, которые надо переделать до начала скачек.

– А больше никто не сообщал о чем-либо подобном? – не унимался Рой.

– Конечно, нет!

– Может быть, стоит доложить боссу?

– Это еще, кому?

– Я говорю о Фелле. Ему же придется покрывать эти ставки. Лучше дать Феллу…

– К черту Фелла! – С этими словами Пэндер выскочил из офиса.

Подобное происходило на глазах Криппа всего лишь второй раз, но он помнил первый и то, как тогда выглядел Фелл, наблюдавший за Баттонхедом. Если Фелл и был взволнован, то проявлялось это странным образом: словно все возбуждение превратилось в силу и плотно спрессовалось в ожидание.

Внизу, под трибунами, выпускали лошадей, давая им размяться и поглазеть на стартовые ворота.

– Буду рад, кода все закончится, – проговорил Крипп.

– Беспокоишься?

– Беспокоюсь, как бы скорей вернуться к своей работе. Ты еще ничего не сделал для…

– Намерен сделать, – прервал Фелл. – Видишь Баттонхед? Вот, возьми мой бинокль.

Крипп потянулся за биноклем и увидел, что Фелл улыбается. Он сидел в своей ложе, заложив ногу за ногу и держась руками за спинку стула. Казалось, ничему конкретно он не улыбался, а просто улыбается – и все тут! Затем Крипп поднес к глазам полевой бинокль, чтобы взглянуть на лошадь.

– Эй! – окликнул его Фелл. – Взгляни-ка, кто к нам идет.

Крипп взглянул и увидел Пэндера. Тот шел набычившись, и темные очки скрывали выражение его глаз. Но было заметно, что он встревожен. Взбежав по ступенькам, он лишь раз остановился, чтобы взглянуть на табло тотализатора над треком. Один из фаворитов упал в оценке с трех до двух, и на табло последовала целая серия всплесков, когда шансы Минди снизились с двадцати трех до шестнадцати.

– Эй, Пэндер! – окликнул его Фелл.

Пэндер резко развернулся, как от удара, и ему не стало легче, когда он увидел Фелла.

– Подойди-ка на минуту, мальчик!

Пэндер подошел.

– Что я тебе за мальчик?! Чего ты хочешь?

– Ничего, Пэндер. Просто подумал всего-навсего, может быть, ты ищешь меня?

– Зачем бы мне…

– Заткнись на минуту, мальчик! Они уже выстраиваются в линию!

Из громкоговорителя донеслись трубные звуки, и некоторые конюхи бросились обратно к ограждению, а лошади нервно стали коситься на ворота. «Десять минут!» – возвестил громкоговоритель.

Пэндер остановился возле ложи.

– У тебя такой вид, словно ты ждешь приглашения зайти, – выговорил Фелл. – Хочешь занять место?

Пэндер воспринял слова Фелла как намек, но, взглянув на Фелла, ничего не сказал. Фелл явно выглядел дружески настроенным.

– Как денежки олухов – поступают, Пэндер?

– Хм-м? Поступают.

– Надеешься удержать табло на этих шансах, Пэндер? Серьезная работенка, знаешь ли!

– Не твоя забота.

– Заткнись на минуту, Пэндер. Вон, смотри, одна пытается вырваться за ворота.

Но все обошлось. Лошадь заставили вернуться, и она сейчас кружилась вместе с жокеем, который пытался заставить ее занять свое место в шеренге.

– Я просто спрашиваю, – продолжал тем временем Фелл. – И лишь потому, что не совсем в курсе дел. Ты мне ничего не докладываешь и ни о чем не просишь.

Пэндер сдвинул очки на переносице сначала вверх, потом вниз с самым что ни есть деловым видом.

– Ты же знаешь, как делаются дела. Завтра мне все будет ясно. Я собираюсь… дьявольщина, но раз уж ты здесь, и это не бог весть что, но вот я думаю… Как насчет того, чтобы покрыть ставки? В этот забег – большие скачки и…

– Немного поздновато, тебе не кажется?

– Ну, я просто думаю – немного подстраховки не помешает с учетом того, какие большие деньги задействованы в этом забеге… Так сказать – на всякий случай.

– Ты не нуждаешься во мне, чтобы покрыть свои ставки. Пэндер. Нет, судя по тому, как ты управляешься, мальчик.

– Я толкую не о том. Ты не усек, что я имею в виду.

– Почему же? Ты хочешь, чтобы я выложил деньги из кубышки организации на случай, если твоей выручки не хватит для выплат по ставкам и текущим расходам. Разве ты не это хотел сказать?

– Я просто зондирую почву. В этом забеге есть по-настоящему «темные» лошадки, и мне сдается…

– Которая? Минди?

– О нет! Дьявольщина, нет, конечно!

– Пять минут, Пэндер!

– Да-а. Уф, пойми, Фелл…

– По-моему, ты не хочешь, чтобы я покрыл хотя бы одну ставку. Первое – и это главное – ты можешь всегда для поддержания своего престижа достать необходимые средства из выручки, она просто будет несколько ниже ожидаемой; и второе… – Фелл подался вперед с конфиденциальным видом, – будет нехорошо выглядеть, Пэндер, если ты, вопреки своим заявлениям, обратишься ко мне за помощью.

– А я ничего и не прошу, Фелл. Просто обсуждаю…

– А теперь умолкни, Пэндер! Они выстраиваются для старта. – Фелл весь обратился во внимание.

– Я сказал… – Но никто уже не слушал Пэндера. Он отошел, весь в напряжении, но взял себя в руки и несколько раз помахал приветственно знакомым, словно ничего другого у него на уме и не было, кроме как прогуляться среди зрителей.

Все лошади находились уже позади ворот, и их успокаивали, закрывая за ними одну за другой выводные двери. Громкоговоритель молчал, и голоса стали тише.

– А что, если бы он попросил тебя, Том? Если бы попросил без обиняков выложить деньги из заначки?

Фелл взглянул на Криппа:

– Посоветовал бы ему катиться ко всем чертям!

– А сможет ли он оплатить те ставки, которые принял?

Фелл наблюдал за воротами. Лошади внутри стояли тихо. Некоторые мотали головами.

– Видок у него такой, будто на него лошадь наступила, – уклонился от прямого ответа Фелл.

И больше разговоров не было. Секунду или две на ипподроме стояла тишина, затем звякнул гонг, ворота с металлическим лязгом распахнулись, и лошади рванули.

Первая беспорядочная скачка закончилась тем, что лошади разделились на две группы. Ни отставших, ни вырвавшихся вперед, просто две группы – и клочья земли, летящие из-под копыт. На одного фаворита шансы упали до нуля, но у остальных составляли два к одному. Что-то, должно быть, просочилось по поводу Минди: ставки на нее упали до восьми. На Баттонхеда не изменились: двадцать к одному. Следующие за самыми высокими, что оставались прежними: двадцать четыре к одному. Эта лошадь была последней в отставшей группе, где бежал и Баттонхед. Минди уже оправдала возлагавшиеся на нее надежды – вырвалась вперед к фаворитам.

Первый поворот – две группы держались поврозь.

– Она у ограждения, – произнес Фелл.

– Вижу!

– Позади тех трех. Они ее блокируют.

Крипп просто кивнул.

В середине первого поворота участницы растянулись: Минди, уже показавшая себя, впереди с четырьмя основными. Фаворит вырвался вперед.

Последняя группа разделилась. Баттонхед держался у ограждения и не мог вырваться.

– Он ломает ее стиль, Крипп. Смотри, как…

– Это только лошадь, Том. – Крипп знал, что сказал не то, что следует, но Фелл все равно не слушал. Он курил и пристально следил за скачками.

В конце первого поворота Доминик, должно быть, дал лошади возможность самой избрать тактику бега: Баттонхед оторвался от ограждения. На прямой лошади вытянулись в длинную линию – некоторые рвались вперед, другие безнадежно отставали.

– Взгляни-ка на эту самую Минди!

– Она загонит сама себя.

– Смотри! Каша-мала! – произнес Фелл, и они стали наблюдать, как одна лошадь споткнулась и затем покатилась под ноги остальным. Минди инцидент не затронул: она была впереди, поэтому продолжала бег. Баттонхеду пришлось прижаться к ограждению… он бежал один позади лидирующей группы.

Пять впереди него.

Еще полмили. Впереди только четверо.

– Как всегда, – произнес Фелл. – Иисусе, давай же!

Возле ограждения дорога была свободна и видна только грязь, летящая на Баттонхеда от рядом скачущей лошади.

Они начали следующий поворот и издали выглядели усталыми.

Баттонхед шел четвертым, придерживаясь ограждения, как только мог.

На пике поворота фаворит широко развернулся и потерял на этом.

– Я умираю, – простонал Фелл.

Минди знала свое дело. Фаворит не мог вернуться к ограждению, где шла Минди, и она держалась там как приклеенная.

– Я схожу с ума. Я…

На фоне ограждения Баттонхед казался плоским по форме, непрестанно двигающимся вперед. Затем движение замедлилось. Минди была тут как тут. На последнем повороте Минди показала, что обрела второе дыхание. Фаворит вернулся к ограждению и тоже рванул вперед.

– Я убью Дадли, – вырвалось у Фелла. – Убью Дадли за такое. – И тут он поперхнулся, словно что-то попало ему в горло.

Минди была привычной к ограждению, а Баттонхед не был. И он свернул на трек.

Фелл начал смеяться, когда, казалось, что все уже потеряно. Толпа неистовствовала.

Фаворит занял место Баттонхеда у ограждения и двигался как заведенный. Уши Баттонхеда были плотно прижаты. Лошадь завладела серединой трека и оставалась там.

– Детка! – орал Фелл. – Детка, ну же!

За дальностью расстояния все это выглядело нелепой заводной игрушкой, упорно движущейся вперед и рассыпающейся по дороге.

– Детка, ты должна, должна!..

Минди устала, и между ней и фаворитом расстояние увеличивалось.

Баттонхед, бегущий в центре, дернул головой, когда Доминик повернул хлыст в руке, переложив поводья в другую руку и откинувшись назад. Казалось, Баттонхед кивает.

Рев зрителей усилился еще более, когда перспектива скачки вновь обрела нормальный вид.

Доминик лишь раз бросил взгляд в сторону, чтобы понаблюдать за фаворитом, и, возможно, подумал о том, чтобы вернуться к ограждению. Крипп решил, что так оно, наверное, и будет, и увидел, как Фелл закусил губу. Крипп лишь надеялся, что скоро все будет закончено.

Баттонхед оставался там же, где и был, фаворит – тоже. Это был настоящий лидер, боец по натуре.

Когда из башенки высунулся мужчина, Минди наддала. Как она это сделала, для всех осталось загадкой, но она прибавила в беге, и было еще не поздно. Баттонхед находился там, где больше всего любил, – в середине трека. Мужчина в башенке поднял руку, выжидая. И наконец – финиш! Минди, из последних сил рванувшаяся вперед. Фаворит возле ограждения. Баттонхед, распластавшийся посредине.

Минди – третья. Перед ней – фаворит. И Баттонхед выиграл скачку.