355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Пёс Пузик » Моя собачья жизнь » Текст книги (страница 1)
Моя собачья жизнь
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 13:40

Текст книги "Моя собачья жизнь"


Автор книги: Пёс Пузик



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Annotation

Эта книга для тех, кто согласен с афоризмом: «Чем больше я узнаю людей, тем больше мне нравятся собаки».

Автор рукописи – пёс Пузик, победитель британской версии «Минуты славы». Эта собака остроумнее, наблюдательнее и намного человечнее многих наших знакомых. А еще и замечательный писатель. Это одна из лучших книг на тему «о нас с вами их глазами». Их – собачьих то есть.

Пёс Пузик

Слово Гавтора

Пёс Пузик

Моя собачья жизнь

Эта книга посвящается Эшли, моей партнерше по танцам, которая делает лучшие в мире сэндвичи с ветчиной, спутнице всей моей жизни.

Перевод с английского книги «Pudsey. My Autobiography»

Печатается с разрешения автора и издательства Little, Brown Book Group Limited при содействии литературного агентства Nova Littera Ltd.

Слово Гавтора

Да, это я. Пес из телевизора. Половина танцевального дуэта «Эшли и Пузик». Говорят, что я теперь самая знаменитая четвероногая звезда в мире, но я не забиваю себе этим голову. Я бы мог появиться в «Вечернем шоу» у Джея Лено, и меня бы стали сопровождать толпы поклонников, но ничто так не увлекает меня, как белка, перебегающая дорогу прямо у меня под носом. Да, я по-прежнему живу собачьей жизнью, но эта жизнь стоит любой другой. Поэтому когда мне предложили о ней написать, я сразу же ухватился за эту возможность. Я немного погонялся за своим хвостом, может быть, немного полаял, почесал за ухом задней лапой и задумался, как же все-таки мне взяться за перо? Ведь я всего лишь пес. Да, мы, собаки, разговариваем между собой, как всякие животные, но единственное, чего мы не умеем, – это писать. Ведь правда?

С другой стороны, только одна собака в мире может назвать телеведущего Саймона Коуэлла своим лучшим другом. Когда дружишь с человеком, который превращает мечты в реальность, возможно все, как говорится.

Вот и моя история – от раннего щенячества до национального шоу: я поделюсь с вами своими мыслями и взглядами на многие важные вещи. Должны ли мы бороться за право на добавку? Почему по телику не крутят все время «Маленького бродягу»? Такса – благородная порода или причудливая помесь ротвейлера, выдры и белки? Ладно, ладно, может быть, никто не в состоянии ответить на эти вопросы, но я готов поделиться с вами всем, что знаю сам (кроме адреса лучшего мясника в Веллингборо – это останется моей тайной до самой могилы). Я мог бы прожить всю жизнь, зарывая и отыскивая потом вкусные косточки по саду. Однако я предпочел другую добычу, и, я надеюсь, вам понравится результат – стоит только перевернуть эту страницу.

Пузик Лето 2012 г. Голливуд

Пролог

Лэсси: Известна тем, что спасала детей, упавших в колодцы, но сумела бы она блеснуть на «Минуте славы»? Но все же она навсегда останется для меня «звездой номер один».

Бьюсь об заклад, сама Лэсси никогда не испытывала такого стресса.

Огромная телевизионная студия была заполнена людьми, но не было ни одной собаки – кроме меня. Я не чувствовал себя одиноким. Эшли несла меня сюда длинными коридорами, прижав к груди, как свернутое одеяло, пока добралась наконец до кулис, где мы должны были ждать своей очереди.

«Мы постараемся изо всех сил, Пузик, – прошептала она мне на ухо. – В конце концов мы будем знать, что сделали все, что могли».

Я взглянул на нее и постарался улыбнуться. Оскал вышел неплохо, поскольку это мое естественное выражение. Но Эшли надо лишь взглянуть мне в глаза, чтобы понять, что со мной происходит. Я старался сохранить спокойствие и хладнокровие ради нее и ради себя самого. Подумаешь, большое дело, повторял я про себя. Как прогулка в парке. Но тут я совершил детскую ошибку – высунул нос, чтобы рассмотреть зал. Насколько я мог видеть, все места были заняты; команда осветителей, звукорежиссеров и операторов делала последние приготовления и настраивала оборудование. Все они ждали нашего выхода.

В мгновение ока спокойствие мое улетучилось. Больше всего меня испугала стойка, предназначенная для жюри, за которой пустовали три стула. Одна мысль о том, кто вскоре воссядет там и будет судить наше выступление, вызвала у меня дрожь и трепет. Эшли мгновенно уловила мое состояние. Она крепко обняла меня и прижалась щекой. Рядом с нами стояла мама Пенни и, конечно, бабушка, наш счастливый талисман. Они тоже обняли Эшли. «Пузик не подведет, – произнесла Пенни. – Он настоящий борец». Но сам я как-то неожиданно потерял в этом уверенность.

С Эшли мы тренировались целую вечность, а теперь я чувствовал, что еще чуть-чуть, и я превращу нас в посмешище. Мы много раз повторяли свой номер, но сейчас я никак не мог припомнить, с чего мне начинать. И все, что должно было последовать за началом, совершенно перепуталось в моей голове.

Через несколько минут жюри заняло свои места, на сцене уже должны были загореться огни, и Эшли готовилась двинуться по ней – что если рядом с ней окажется самая обычная, НЕ танцующая собака? Я представил себе реакцию публики: смех, улюлюканье, гул, свист. Может быть, нас бы даже забросали гнилыми помидорами, если кому-то удалось бы пронести их мимо охраны телестудии. Я закрыл глаза, и мне захотелось оказаться дома, с семьей перед телевизором, по которому бы показывали это шоу. Зачем мы здесь, чья это была дурацкая затея? Я задумался и вспомнил: она была моя.

Еще через мгновение за нашими спинами возник один из ассистентов режиссера, чтобы закрепить на одежде Эшли маленький микрофон. Для этого ей пришлось отвернуться от сцены, и вдруг прямо перед собой я увидел запасной выход. Часть моего существа возликовала и захотела тут же вырваться из рук Эшли, чтобы выбежать вон. Но тут же я понял, что никогда не брошу ее. Я буду рядом с ней, даже если мне предстоит сейчас опозориться по полной.

«Леди и джентльмены!» – прогремел в динамиках голос, и шум в зале стих.

«Запись возобновится через несколько минут, поэтому давайте вновь поприветствуем наших судей…»

Каждое из трех имен было встречено взрывом аплодисментов и одобрительными криками, но в этот момент мое внимание было сосредоточено на другом – на картонной коробке за дверью. Она была совершенно невзрачная, с какими-то мотками проводов внутри, но точь-в-точь как та, в которой давным-давно лежал я, и будущее мое было таким неясным, что нельзя было и представить себе, что когда-то я буду танцевать на сцене перед миллионной аудиторией. Это был момент истины – я понял, что мне надо делать. Простая коробка напомнила мне о том, какой путь мы проделали, через что прошли, чтобы попасть сюда и выступить на этом гав -диозном шоу.«Я люблю тебя, Пузик, – прошептала мне Эшли и обернулась к залу. – Давай покажем, на что мы способны!»

1

Я научусь танцевать! Может быть, этим я завоюю чье-либо сердце и найду себе дом.

Я не был последним в помете, но почему-то мои братья и сестры обращались со мной как с неудачником.

«Убирайся с дороги! – визжали они, когда подходило время кормежки. – Дай пройти!» Бедная мама была слишком измучена родами, чтобы вступиться за меня. Она лежала в своей корзине на кухне, и щенки боролись за лучшее место у нее под брюхом. Нам уже сделали первые прививки, и все мы были признаны здоровыми. Но тем не менее эти первые дни обернулись настоящей борьбой за выживание. Я сражался за то, чтобы быть замеченным, хотя и это было непросто. К счастью, несмотря на то, что в очереди за молоком я оказывался последним, мама не допускала, чтобы я оставался голодным.

«Не обращай внимания, – говорила мне она, когда другие щенки устраивали свою шумную возню на полу. – Пусть ты будешь неуклюж, как будто родился с четырьмя левыми лапами, я уверена, со временем ты сможешь крепко встать на них».

Моя старушка-мама редко ошибалась, но насчет координации она все-таки попала пальцем в небо. Честно говоря, мне тогда нечасто удавалось передвинуть одну лапу, чтобы не споткнуться о другую. В первые дни это было объяснимо, но уже через несколько недель я понял, что это может испортить мне жизнь. Причину своей неуклюжести я видел в том, что я полукровка. Чуть-чуть от бордер-колли, немного от тенерифского бишона, капелька от ши-тсу – иногда мне казалось, что три собаки взялись одновременно управлять моим телом. Но, в отличие от меня, мои братья и сестры научились этому в самый день своего появления на свет. Мы походили друг на друга как капли воды: лохматые, с серыми пятнами на белой шерсти, с глазами, как у плюшевых мишек, но только мне не хватало устойчивости и резвости. Я чаще сидел и наблюдал за играми и кувырками, чем сам резвился со всеми, отчего чувствовал себя не по-собачьи. Я был не одинок, но я и не был рядом с другими щенками. Я мешал им в их играх и почти стеснялся того, что был рожден с лапами, каждая из которых была как будто сама по себе.

«Знаешь, чего я боюсь?» – спросил я однажды маму.

«Бешенства? – предположила она, чем озадачила меня. – Бешенство и ночь фейерверков. Это кинологический стандарт: собаки должны их бояться».

«На самом деле другого, – признался я. – Бездомности».

«Не лучше ли подумать о том, когда тебя будут кормить в следующий раз, – спросила она и принялась вылизывать меня. – Такой малыш, как ты, не должен забивать себе голову социальными проблемами».

«Я имею в виду, что, когда придет время нам уходить отсюда, никто не захочет взять меня, – пояснил я. – Мои братья и сестры такие симпатичные, а мне не хватает уверенности в себе. Если я не научусь делать что-то умное, то меня выбросят на улицу, и я буду побираться по помойкам».

Мама принялась вылизывать мне морду, и я не смог проговорить больше ни слова.

«Пенни не выгонит тебя, – наконец сказала она, кивнув в сторону женщины, которая стояла у плиты и кипятила чайник. – Она любит нас. Она позаботится, чтобы ты попал в хороший дом».

С самого раннего возраста каждый из нас знал, что скоро покинет это место. Мама жила здесь постоянно. Однако мы, щенки, мои братья и сестры и я сам, как только подрастем, должны будем пойти собственным путем со своими новыми хозяевами. Вся жизнь была у нас впереди.

«Кто же захочет взять меня?» – пробормотал я тихо.

«Ну, я знаю кое-кого», – отозвалась мама, но ничего больше не сказала.

Она заглянула мне в глаза. «Не нужно быть умным, чтобы быть собакой. Просто будь собой, и дай это увидеть другим».

Я выбрался из корзины, зацепившись когтем за плетеный край и звонко плюхнувшись на покрытый плиткой пол.

«Тебе легко говорить», – пожаловался я.

«Но так оно и есть, – сказала мама. – И прежде всего, надо перестать бояться. А теперь иди-ка к остальным и дай мне отдохнуть».

Я побрел прочь, размышляя над тем, что сказала мама. Тогда я еще не умел делать несколько дел сразу, а думать и шагать одновременно было для меня более чем сложным упражнением, и я тут же врезался в ножку стола.

Конечно, хорошо быть самим собой, но я был рожден паникером, и порой казалось, что единственное, что я умею делать хорошо, – это волноваться. Я обошел Пенни стороной на всякий случай, чтобы она не решила раньше времени, что единственное подходящее для меня место – улица. Мне нравилась Пенни: она была спокойной, доброй и ласковой. Но все равно я был уверен в том, что если для меня не найдется хозяина, Пенни укажет мне на дверь.

Но до этого момента я мог вместе с другими щенками свободно резвиться в нижней части дома, состоявшей из кухни, прихожей и гостиной. Вот и сейчас я слышал, как они задирают друг друга в гостиной. Они любили играть в игру, которая, говоря откровенно, приводила меня в замешательство. Она называлась «догони свой хвост», и я не мог уловить ее смысл. В ней никто не побеждал, никто не проигрывал. Просто до головокружения вертелся вокруг своей оси. Но это никого не останавливало, щенки играли в эту игру с рассвета и до заката. Нужно было только сделать вид, что существование собственного хвоста – большой сюрприз для тебя.

«Осторожно! – предупредил мой старший братец остальных, увидев меня в дверях. – Вот идет ходячая катастрофа».

«Привет! – сказал я, не показывая, что меня задели его слова, в то время как мои братья и сестры покатывались со смеху (их всегда было легко рассмешить: даже муха, бьющаяся о стекло, вызывала у них приступ смеха). – Итак, чем вы собираетесь сегодня заниматься весь день?»

Мой старший братец удивился, словно ответ казался ему очевидным, и повернулся ко мне спиной.

«Хвост сам себя ловить не будет, – сообщил он, повиливая им, – а я не остановлюсь, пока его не поймаю. Будешь играть?»

«Спасибо, нет, – отмахнулся я. – Эта игра чересчур проста, если хочешь знать. Но с удовольствием посмотрю».

«Ты не знаешь, что ты теряешь», – заверил он меня и вновь бросился догонять свою заднюю часть.

Другие щенки были заняты примерно тем же. Несмотря на то что все мы появились на свет в один день, они гораздо тверже меня держались на лапах. Отойдя в сторонку, я наблюдал, как они носились взад-вперед по комнате. На какой-то миг мне захотелось присоединиться к ним, но я знал, что если я это сделаю, только помешаю их веселью.

И вот именно тогда, сквозь их мельтешение, я увидел нечто, что поглотило мое внимание. Обычно днем телевизор не работал. Но тут Пенни оставила его включенным, и то, что я увидел, было незабываемо. Видение, которое навсегда сохранится в моей памяти. Я инстинктивно поднял торчком уши и склонил голову набок.

«Вау-в!» – громко гавкнул я, но никто меня не услышал. На экране, на фоне умытой дождем улицы, пел и танцевал мужчина. Он кружился, двигаясь по тротуару, постукивал каблуками, дирижируя зонтиком. Каждое его движение было наполнено изяществом и романтикой. Для щенка, который спотыкается о собственные лапы, он был воплощением вселенского равновесия и контроля. Я смотрел не отрываясь, настолько поглощенный зрелищем, что не заметил, как Пенни вновь уселась позади меня в кресло с чашкой свежего чаю. Она погладила меня по голове – жест, который заставлял меня замереть. Всякий раз, когда она до меня дотрагивалась, я был уверен, что сейчас она поднимет меня, отвезет в город и оставит где-нибудь на углу. Но нет, она вновь откинулась на спинку, грызя печенье, захваченная, как и я, этим музыкальным волшебством.

Но когда музыка достигла высшей точки, мой старший братец врезался в меня, сбив с лап и заставив скользить по деревянному полу, как по льду.

«Что ты стоишь здесь? – завопил он. – Если будешь смотреть телевизор, станешь комнатной собачкой».

Но, распластавшись по полу, я не отрывал глаз от экрана, пока звучала песня, до самой последней ноты. Потом я посмотрел на него и произнес: «Смотреть телевизор – это одно, но я же буду там выступать!»

В ответ на это он широко раскрыл глаза и встряхнулся.

«О боже! – сказал он. – В рекламе кошачьих туалетов?»

«Я серьезно! – я снова указал на экран. – Когда-нибудь я тоже буду так танцевать. Вот увидишь».

Братец осмотрелся, как будто хотел проверить, слышит ли кто-нибудь еще мое заявление. Потом зашел за диван и подозвал меня к себе. Если бы люди понимали язык животных, они вряд ли поддержали меня в ту минуту, даже Пенни. В конце концов я действительно не подавал никаких надежд. Грации во мне было не больше, чем в виражах напившегося чудака на водном скутере.

«Ты пес, – сказал братец, как будто я мог это забыть, и положил мне лапу на плечо. – Псы не танцуют. Самое большое, что ты можешь, да и то не всегда, это протащить собственный зад по прямой линии по ковру. Вот этому ты и должен побыстрее научиться, понял? Не усложняй себе жизнь».

«Я чувствую это внутри себя, – продолжал я настаивать и одновременно смотреть телевизор. – Как чудесно стать танцором».

Братец измерил меня взглядом и оскалился.

«А ты знаешь, о чем мечтаю я? – спросил он с гордостью. – Догонять что-нибудь. С такой мечтой не промахнешься. Это так здорово!»

«А ты когда-нибудь что-нибудь поймал? – спросил я. – Разве добыча – это не важно?»

Брат уставился в точку, лежащую где-то между нами. Он призадумался.

«Нет, не важно, – наконец сказал он. – Это погоня, малыш. Беги, гони, лови!»

«Ну, не уверен», – произнес я, но он уже потерял ко мне интерес.

«Что ЭТО? – в ту же минуту спросил он, заглядывая себе за спину, с одной стороны, и с другой. – Ты видишь это? ЧТО ЭТО ДВИЖЕТСЯ ТАМ ПОЗАДИ?!».

Он помахал хвостом.

«Ну, это твой хвост!» – сообщил я очевидное.

«Оставайся на месте. Я сам справлюсь! – взвизгнул он и вмиг бросился кружиться. – Ты не убежишь от меня! Давай, сдавайся!»Я недолго смотрел, как он играет, потом вздохнул. Возможно, я тоже хотел бы быть таким же глупым. Насколько проще была бы тогда жизнь… только вдвое скучнее. Танцор на экране закончил выступление и уходил со сцены под шквал оваций. Я знал, что петь я не смогу. Собачьи песни звучат отвратительно. Но танцы заворожили меня. Я подумал о том, что сказала мне мама. В тот день, посмотрев вместе с Пенни дневное шоу, я понял, что мне надо делать, чтобы стать самим собой.

Я научусь танцевать! Может быть, этим я завоюю чье-нибудь сердце и найду себе дом. Я подумал, что неуклюжесть – это то, что я смогу преодолеть. Пусть это кажется невозможным, но у меня есть мечта, за которой я и буду гнаться. В отличие от своих братьев и сестер, которые помешаны на собственном хвосте, я уж не упущу свою добычу.

2

А знаете ли вы, что порода пуделя была выведена для охоты? Нет, правда! Не смейтесь! Они выглядят так, будто умеют только гарцевать, как лошади, но они очень сильны и выносливы.

Все мы, щенки и мама-собака, жили на нижнем этаже, а лестница наверх была закрыта от нас детскими воротами безопасности. Мои братья и сестры довольствовались кухней и гостиной, где играли в свои игры – кстати, они изобрели новую, которая называлась «атака на обивку». Я же жил теперь в грезах о танцах. В своих мечтах я был уже звездой. Но как только я закрывал глаза и давал волю воображению, надо мной начинали смеяться.

«Вот он опять начинает!» – заметил мой брат, когда я покачивался вперед-назад под музыку, которая звучала в моем мозгу. Я был счастлив и, ничего не замечая, помахивал в такт песне хвостом, пока кто-то не поддался искушению и не набросился на него.

«Эй, это мой хвост! – простонал я, выбираясь из-под куча-мала, которую устроили щенки. Их инстинкты опять заставили их проявить лучшие собачьи качества. – Успокойтесь, пожалуйста».

«Но кто-то должен был поймать этот хвост, – сказал мне старший братец, вытягивая меня наверх. – Это по правилам».

«Каким правилам?» – я забился в угол, зажав хвост между задних ног.

«Собачьи правила, – произнес он. – Ты разве не знаешь? Еда на полу – это законная добыча. Диван – для сна, когда Пенни не смотрит. Почтальон будет грустить, если не залаять на него утром… а хвосты, если за ними не гоняться, отвалятся».

«Да нет же, – озадаченно взглянул я на брата. – На самом деле?»

Он показал мне свой хвост.

«Что, хочешь рискнуть?»

Я поразмышлял минуту, но потом махнул лапой.

«В этом доме одно правило – нам нельзя подниматься наверх».

Теперь была его очередь удивиться.

«Что ты имеешь виду? Наверх – это на улицу?»

«Нет, туда, куда ведут ступеньки», – ответил я, показав на коридор. Он с опаской посмотрел на меня, как будто я внезапно превратился в одного из этих лысых псов с рыбьими глазами.

«Ты уверен, что наверх – это не наружу? Потому что наружу запрещено, – сказал он. – Когда нас разберут по нашим новым домам и свозят к ветеринару для последних прививок, только тогда мы увидим большой мир. До этого мы можем только принести оттуда блох, вирусов и глистов. Щенку, ступившему за порог, грозит смерть!»

«Наверх – это не наружу, – разуверил я его. – Это лишь другая часть дома, которую нам не разрешают обнюхать».

Брат повернулся мордой к двери.

«Наверху – звучит здорово, – произнес он, обращаясь к братьям и сестрам. – Эй, ребята! Эти ступеньки за дверцами – кто знает, куда они ведут? Мы должны проверить».

«Нам туда нельзя, – прошипел я, призывая его вести себя потише, чтобы Пенни не услышала всю эту возню. – Это запрещено».

Мой старший братец бросил взгляд на щенков.

«Ах, так! – сказал он, поворачиваясь ко мне. – Значит, ты боишься?»

«Нет, – быстро отозвался я, зная, что все смотрят на меня одного. – Ничего я не боюсь».

Он кивнул, как будто он услышал достаточно.

«Рад это слышать, – сказал он. – Пес, который хочет танцевать – это одно. Пусть это останется нашей тайной. Но пес, который трусит – это слабак, и тот, кто пожелает взять его к себе, пожалеет об этом».

«Я знаю», – занервничал я.

Мой брат был добряк, и он вовсе не хотел нарочно задеть меня. Но я чувствовал себя неуютно из-за взглядов других щенков. Чтобы разрядить обстановку, я огляделся и принял удивленный вид.

«Не смотри сразу, – сказал я очень тихо. – Но я только что видел, как твой хвост пошевелился».

«Точно? – братишка поднял брови. – Ты не шутишь?»

Я снова заглянул ему за спину.

«Точно, он вернулся, – ответил я ему. – Хочешь, чтобы я его достал?»

«Не нужно, – и он начал кружиться с такой скоростью, что его задние ноги даже не отрывались от земли. – Я поймаю его!»

Никто больше не вспоминал об этом случае, но мне самому не удавалось забыть его. Мой брат дал мне понять, что мне следует стыдиться своего увлечения танцами. Это было еще ничего, это я мог пережить. Но меня беспокоила мысль о том, что обо мне думали как о трусливом псе.

Для щенка, которому вскоре понадобится дом, такое клеймо означало, что его вряд ли захотят взять. Мои братья и сестры были задорны и любознательны. Я не хотел быть тем, кто трусит. Я должен был доказать, что обладаю смелостью. Не кому-то еще, а самому себе.

Был только один способ сделать это.

Когда Пенни уходила наверх, оставляя щенков резвиться внизу, она всегда аккуратно запирала за собой воротца. Иногда, когда мы дремали в корзине рядом с мамой, она сначала закрывала дверь в кухню. Скрип двери часто будил меня. Потом я слышал звук шагов на ступеньках, часто стук входной двери, которую открывали и закрывали – когда Пенни уходила из дома. По собачьим правилам всякий, кто шел гулять без четвероногого друга, признавался чудаком. Мы подолгу обсуждали это между собой. Воспитывать щенков приятно, но тяжело, решили мы. Вот почему Пенни нуждается в свежем воздухе и дважды в день гуляет сама по себе.

Прошло немало времени с тех пор, как мой большой братец позволил себе замечание насчет моей трусости. Я не спускал глаз с Пенни и все думал, как бы проскользнуть за ней на лестницу, но она всегда закрывала за собой воротца. Моим братьям и сестрам не было так любопытно. С каждым днем их игры становились все более буйными и, честно говоря, часто вызывали у меня головную боль. Но это и подтолкнуло меня к одной мысли. Не было никакой гарантии, что это сработает, но и выбора у меня не было. Дождавшись однажды когда Пенни поднялась наверх, я воплотил в жизнь свой план.

«Эй, ребята! – сказал я, забежав в гостиную, где они играли. – Я хочу вам кое-что рассказать о том книжном шкафе в прихожей».

«Вряд ли нам будет интересно, если ты только не отрыл там клад с вкусностями, – отозвался старший брат, продолжая носиться вокруг дивана. – Мама говорит, что там только книжки о воспитании собак, но они все ненужные. Пенни хочет отдать их на благотворительность или куда-то еще».

Ему было неинтересно, но я не собирался отступать. Напротив, я заговорил еще громче, чтобы каждый мог меня услышать.

«Вы не поверите, – обратился я ко всем и подождал немного, чтобы они прислушались. – У него есть хвост».

Будьте уверены, каждый из них просто задохнулся от восхищения. Щенки оглядывались друг на друга, как бы не понимая, как такой факт мог ускользнуть от их внимания. Опережая меня, они бросились в прихожую. Я спокойно пошел позади и еще из прохода увидел, как мои братья и сестры толкаются, пытаясь пролезть за шкаф, чтобы своими глазами убедиться в существовании у него хвоста. С радостным лаем и визгом некоторые из них попытались протиснуться по головам остальных за шкаф. Я не был удивлен, когда шкаф зашатался и рухнул вперед на противоположную стену. Шкаф не был большим или тяжелым, и уж совсем он не был предназначен для лазанья. Книги посыпались на пол, щенки уворачивались от них. Заслышав шаги Пенни, спускавшейся вниз, все бросились наутек.

«Что случилось?» – с тревогой вскрикнула она и быстро сосчитала нас по головам.

«Малыши, надо быть осторожнее, – добавила она и открыла перед собой воротца. – Идите играть на кухню, я все уберу».

Я не отрываясь следил, как она возвращает шкаф на место. Я знал, что сам виноват в этом беспорядке, но что же! Щенки всегда шалят. Но наконец-то у меня появилась возможность, о которой я мечтал. Второпях Пенни забыла закрыть за собой воротца. Я убедился, что мой большой брат меня видит, и начал взбираться по ступеням.

«Ты пойдешь один? – успел он крикнуть, прежде чем Пенни затолкала щенков обратно на кухню. – Давай смелей!»

Это было непросто. А что легко сделать впервые? Поднявшись до половины, я оглянулся назад и почувствовал мелкую дрожь. Но я приказал себе двигаться вперед. Передними лапами я цеплялся за ступеньку и отталкивался задними. Наконец я ухватился за ковер, лежавший на площадке, подтянулся и оказался на самом верху.

«Получилось, – прошептал я, пытаясь отдышаться. – Вот я и наверху!»

Я огляделся по сторонам. Честно говоря, место не слишком отличалось от того, что мы знали внизу. Просто побольше комнат и красивых картинок на стенах. Однако я зашел слишком далеко, и мне было важно разглядеть все вокруг себя. Я уже хотел вернуться к другим щенкам с рассказом о моем отважном приключении, которое, безусловно, заслужит их уважение.

Но тут я услышал тихое фырканье. Оно доносилось из комнаты, дверь в которую была приотворена. В звуках мне почудилась угроза, и первым моим инстинктивным порывом было улизнуть. Но я напомнил себе, почему я оказался здесь. Глубоко вздохнув, я направился к двери. Я не знаю, что я ожидал увидеть, но когда я заглянул за дверь, я задохнулся от изумления. Я обнаружил, что мы были не единственными животными в доме! Я узнал наконец, что не все животные такие же безалаберные и легкомысленные, как мои братья и сестры. От страха я намочил ковер, забыв о том, как нас учили вести себя в доме – я понимал, что меня могла здесь подстерегать большая опасность.

3

«Собака, как книга, – лучший друг человека, но познать ее внутренний мир – это то же самое, что читать в темноте».

Граучо Маркс

Я думаю, теперь вы довольны, что именно мне удалось удивить такую аудиторию. А в тот момент я сам застыл в изумлении, просунув нос в дверь.

«Что вы здесь делаете?» – спросил я.

В открытое окно светило солнце. Под его лучами на ковре грелись два пса породы бордер-колли, косматые, с белыми воротниками вокруг шеи, они были ошеломлены не меньше меня. При моем появлении обе собаки подняли головы. По запаху я определил, что в глубине души они настроены дружелюбно. Только существо на буфете заставило меня ощетиниться.

«Пошел вон, щенок! – проурчал этот рыжий котяра. – Возвращайся назад, к мамочке! Здесь для вас опасно. Может случиться что-то плохое. Правда, ребята?»

Бордер-колли в ответ хмыкнули, что было не очень-то вежливо.

«Послушай, что говорит Красавчик Брэд, – сказал один из них. – Тебе же будет лучше».

«Красавчик Брэд не очень-то ладит со щенками, – добавил другой. – А ты щенок».

Я уселся у двери, заинтригованный тем, что обнаружил. Обе собаки, мужского и женского пола, бросали на меня пытливые взгляды, но я не боялся их. Красавчик Брэд пристально смотрел на меня. Я улыбался в ответ, ведь в конце концов это был всего лишь кот. Не в собачьих правилах бояться котов.

«Рад познакомиться с тобой, Красавчик», – сказал я.

Рыжего кота это определенно задело.

«Зови меня Брэд», – проговорил он и взглянул вниз на собак.

«Почему эта шавка еще здесь? – задал он им вопрос. – Оби, Инди, проводите-ка нашего гостя обратно вниз, пока я не наточил свои когти».

Та, которую он назвал Инди, нетерпеливо обратилась ко мне.

«Тебе и правда надо идти, малыш», – сказала она.

«Брэд здесь главный. Вожак», – добавил Оби.

Я повторил его слова на тот случай, если он ошибся. Я вновь поднял глаза вверх на кота, который, прищурившись, смотрел на меня.

«То есть тут в доме живет кот, который главный над собаками? Что будет, когда я расскажу остальным!»

«Если быть точным, Брэд здесь не живет», – признался Оби.

«Он приходит из другого дома, – пояснила Инди. – Но в нашем доме больше батарей».

«Вы знаете, как это важно для котов, – пожал плечами Брэд. – Наши хозяева любят нас, даже если дают нам комические имена. Они кормят нас и позволяют нам спать на диванах. Они балуют нас донельзя. Но если случается предложеньице получше…»

«Собаки так не поступают, – сказала Инди. – Мы преданные».

«Ну да, конечно, – ответил Брэд, обращаясь, главным образом, ко мне. – Это компенсирует вашу глупость».

«Пенни не знает, что он пользуется здешними благами», – поддела его Инди.

«Я вношу посильный вклад, – заявил кот и свесил хвост со шкафа. – Борьба с вредителями».

«Брэд молодец, – подтвердил мне Оби. – Мышей здесь нет».

Рыжий котище выглядел крайне довольным собой.

«Догадываюсь, что ты первый раз столкнулся нос к носу с хладнокровным убийцей, – он сделал вид, что готовится сделать прыжок. – Ну, и каково это?»

Впервые я почувствовал, что, наверное, слишком далеко ушел от мамы.

«Я не хотел вас потревожить, – обратился я ко всем. – Вообще-то, если бы мои братья и сестры узнали, что здесь главный пес…кот, они бы тоже забрались сюда, чтобы увидеть это своими глазами».

«Ну, хватит, – произнес Брэд, как будто потеряв терпение. – Если щенок так туп, что не хочет освободить мое личное пространство, пусть подойдет поближе. Я покажу ему, почему я здесь главный».

Котище щелкнул хвостом.

«А что ты думаешь об этом? Ну, давай. Ты же не сможешь удержаться, тебе же хочется догнать его».

«Конечно, спасибо большое, – отозвался я. – Но я не увлекаюсь ловлей хвостов. Меня это просто не интересует. На самом деле я хочу только танцевать».

Кот подернул усами. Он перестал бить хвостом и навострил уши.

«Извини, не понял?»

Оби и Инди переглянулись и тоже уставились на меня.

«Танцевать, – повторил я и приподнялся на всех четырех лапах. – Однажды я стану знаменитым танцором».

Одна из собак хмыкнула, но под взглядом Брэда замолчала.

«Если щенок хочет танцевать, то пусть покажет нам, что умеет, – сказал кот. – Ну давай, малыш. Потанцуй для нас».

В отличие от моих сестер и братьев эти ребята проявили ко мне интерес. Я был польщен и немало взволнован. Прочистив горло я начал напевать песню, которую услышал по телевизору. Одновременно я двинулся легким шагом вперед. Колли с интересом наблюдали за тем, как я прыгнул в одну сторону, потом в другую, а потом рысью закружился вокруг них. Я подпрыгивал и приседал в такт песне, которая звучала в моей голове, все быстрее и увереннее. В том, что я делал, было мало мастерства, но была страсть. Я просто закрыл глаза и кружился – танец мой резко оборвался, когда я врезался в шкаф.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

    wait_for_cache