Текст книги "Моя собачья жизнь"
Автор книги: Пёс Пузик
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Переднюю калитку было легко открыть. Я просунул нос под засов, слегка приподнял его и вышел на улицу. Я не думал о том, куда я направляюсь, а просто брел по дороге. Все, что у меня было, – это мои рухнувшие мечты о танцах. Мне хотелось вытряхнуть из головы эти надежды. Я бы решил навсегда расстаться с ними, но как далеко ни уходил я от дома, они никуда не девались. Погруженный в мысли, я пересекал дороги на перекрестках, не обращая внимания на дружелюбные, но озабоченные взгляды прохожих.
С надвигавшимися сумерками я стал привлекать к себе внимание уже иного рода. Я добрался до окраины города. Вокруг было множество заколоченных витрин, а здешние водостоки уже, видимо, давно не прочищали. У какой-то букмекерской конторы сидел рэт-терьер, привязанный к столбу длинной веревкой, и он посмотрел на меня неприязненно, как смотрят на чужака. Но мне было все равно. Никогда раньше я не ощущал внутри себя такую пустоту.
Всю жизнь я верил, что рожден для танца. Но оказалось, что я понапрасну потерял время!
Когда на небе появилась луна и зажглись фонари, стало холодно. Я представления не имел, сколько может быть времени, я ведь в конце концов только собака. Но мой желудок подсказал мне, что после завтрака его прошло немало. Пустым был не только мой желудок, пустота лежала у меня на сердце. Я понял вдруг, как далеко забрел я от дома. Через дорогу от меня у входной двери одного из выстроившихся в ряд маленьких домиков с цветочными горшками у входа остановилась элегантная дама с двумя чихуа-хуа. Дама что-то искала в сумочке. Крошечные собачки терпеливо ожидали у ее ног и радостно завертелись, когда она наконец нашла ключи. Она отперла дверь, и они исчезли внутри, почти втянув ее за собой. Она заперла дверь, и эта сцена наполнила мое сердце чувством ужасного одиночества.
«Пузик, Пузик, – сказал я себе, – что же ты наделал?»
Я понял, что я потерял. Убежать от мечты, не быть танцором – это одно, но бросить свою семью – совсем другое.
Я огляделся. В обе стороны улица уходила в бесконечность. Я столько раз поворачивал, что с уверенностью мог сказать лишь одно – я потерялся.
Вздохнув, я поплелся дальше. Я надеялся, что, продолжая двигаться так, я смогу случайно напасть на какой-нибудь из маршрутов Клуба Прогулки. Оторвав глаза от асфальта, я рассматривал дома и квартиры, в которых горел свет за задернутыми шторами. Я представлял себе за ними людей и их питомцев. Все холодало, и вдали раздавались раскаты грома – это мне совсем не нравилось. В вечернем небе собирались черные тучи.
Я обошел подальше стайку молодежи в куртках с капюшонами. Парочка из них заметила меня, вполголоса обменялась какими-то замечаниями и рассмеялась. Я понял, что мне надо держаться от них подальше. Однажды Красавчик Брэд заметил, что моя морда напоминает мягкую игрушку, которую малыши берут с собой в постель. Меня это никогда не волновало, но сейчас мне бы хотелось иметь более грозный вид.
«Эй, парнишка», – раздался откуда-то голос. Я приподнял уши и, обернувшись, увидел лиса, взгромоздившегося на уличный мусорный бак на колесах. Еще один лис только что вылез из него и над ухом у него висела почерневшая шкурка банана. Он улыбался и смотрел на меня.
«Здесь масса еды, правда, – сказал он. – Ты можешь тоже забраться внутрь и полакомиться вместе с нами. У нас тут превосходные лепешки с тако, недоеденные бургеры и парочка рыбьих голов».
«Рыбьих голов? – лис, который сидел на баке, посмотрел сверху вниз на товарища. – Свежие рыбьи головы?»
Второй лис нырнул на секунду внутрь. Вынырнув, он потряс головой.
«Не-а, – сказал он с восхищением в голосе. – Они порядком подпортились».
«Что же ты не сказал мне, братан? – отозвался другой, явно чувствуя себя обманутым. – Или ты хотел придержать себе самое вкусное?»
Они вместе прыгнули внутрь.
«Эй, где твои манеры! Полегче! Убери лапы! Это мое!»
Я не мог видеть схватку, разыгравшуюся внутри бака. Судя по дряни, разлетавшейся оттуда, это было не то место, где мне хотелось бы сейчас оказаться. Я заторопился, стараясь исчезнуть из виду прежде, чем они выберутся наружу. Мне совсем не хотелось делить ужин с этой подозрительной парочкой.
Даже если бы они мне предложили рыбьи головы – деликатес, которым Эшли не кормила меня ни разу вплоть до сегодняшнего дня, я надеялся, что мне удастся поужинать где-нибудь в другом месте.
Одна мысль мучила меня. Щенком я боялся, что окажусь никому не нужен, и меня выкинут на улицу. Но Эшли, Пенни и животные дали мне приют в своем доме. Это была чудесная жизнь, от которой я сейчас уходил. И все из-за глупой, эгоистичной мечты.
Упали первые капли дождя. Мне надо было искать укрытие, но вот что странно – дождь подействовал на меня освежающе. Может быть, потому, что погода переменилась, когда настроение у меня было хуже некуда. И когда разразилась гроза, я начал смеяться. Я не чувствовал себя мокрым и несчастным – я понял, что хуже действительно быть уже не могло. Если я дошел до самого дна, размышлял я, отсюда для меня может быть лишь одна дорога – наверх.
Дождь усиливался, и мне в морду летела грязь из-под каждой проезжавшей мимо машины. Мне не хотелось, чтобы мое неожиданно изменившееся настроение улетучилось, и поспешил укрыться под деревьями на аллее между многоуровневой парковкой и кинотеатром. Дождь лил как из ведра, но я не обращал на это внимания. Подтаскивая картонные коробки для ночлега, я с удивлением обнаружил, что напеваю. Это была мелодия, которая впервые очаровала меня – из музыкальной программы, которую я смотрел вместе с Пенни. Я припомнил, что пел ее мужчина, танцующий под дождем. Вдруг мне показалось, что струи дождя тоже поют песню, звучащую у меня в голове. Я бежал по аллее, закрыв глаза, напевая про себя, и вдруг понял, что не просто переставляю лапы, а двигаюсь в такт музыке, отбивая ритм. Я распрямил спину и гордо поднял голову. На следующей строчке я уже проделывал то самое па, из-за которого и ушел из дома, но мне теперь было все равно. Я подскакивал из стороны в сторону, поворачивался и кружился. Шерсть моя намокла, но это меня не волновало. В своем воображении я унесся туда, где всегда мечтал оказаться – на сцену. Я закончил выступление небольшим кружением и поднял голову. Вдруг к своему изумлению, я услышал аплодисменты. Я открыл глаза и понял, что это было хлопанье крыльев стайки уличных голубей, присевших на землю у входа в аллею.
Их было несколько десятков, с глазами-бусинками, глядевшими на меня со всех сторон.
«Постой-ка, приятель, – заговорил один из них, крутой парень с покалеченной лапой. Он заковылял по направлению ко мне. – Мне кажется, ты не заплатил сбор против пробок».
«Каких пробок? – я огляделся. – Где?»
«Коробки, – ответил голубь под курлыканье остальных. – Коробки загородили эту широкую магистраль. Наша работа – убрать коробки и обеспечить движение, а мы не можем работать бесплатно».
«Но у меня нет с собой денег, – ответил я. – Честно говоря, я не думаю, что они есть и у вас».
Птицы обступили меня со всех сторон.
«А что у тебя есть?» – спросил заводила.
«Ничего», – ответил я, еще больше напрягаясь. Голубь встал передо мной. Дождь продолжался, но от его перьев струи отскакивали.
«Ошейник твой ничего себе, – сказал он. – Если он блестит, мы можем его взять».
«Я не могу отдать его, – произнес я, отступая. – Мне его подарила моя хозяйка».
Голубь передразнил меня, и вся стайка засмеялась.
«Парни, – обернулся он к ним на мгновение. – Оцепите-ка территорию».
Половина стаи сразу же взмыла в воздух и пролетела так низко над моей головой, что я пригнулся. Голуби приземлились у меня за спиной.
Я обернулся к вожаку. Он смотрел на меня, склонив голову набок.
«Или ты отдашь ошейник, приятель, или у тебя будут неприятности».
Силы противника были превосходящими. Пернатые рэкетиры перегородили мне путь к отступлению. Я снова оглянулся назад и обратился к вожаку.
«А ну-ка, пропусти меня, – сказал я. – Я ведь пес. Собаки сильнее голубей!»
Они расхохотались, на этот раз громче.
«Собаки сильнее голубей! – повторил главный. – Хорошая шутка!»
«Я не шучу, – сказал я. – Не зли меня».
Голубь дернул несколько раз головой и, прикрыв один глаз, взглянул на меня.
«Ошейник, – угрожающе произнес он. – Или мы возьмем его силой»
Это было уже слишком. Окруженный со всех сторон, я все же решил, что пора удирать. В конце концов и место тут было так себе. Зарычав, я бросился вперед. Голубь взлетел у меня прямо из-под лап, но продолжал кружить надо мной вместе с несколькими своими приятелями. Каждый норовил клюнуть меня. Это было ужасное ощущение, как будто на меня слетелся рой диких пчел.
«Убирайтесь! – закричал я, тряся головой. – Оставьте меня!»
Я добрался до конца аллеи и бросился к дороге.
Встречный велосипедист в удивлении описал вокруг нас круг, но я не мог остановиться. Надо было попробовать оторваться от них и скрыться. Не тут-то было. Каждый раз, когда я вырывался вперед, они взлетали и снова пикировали сверху.
«Я предупреждал тебя, приятель», – прокурлыкал вожак. Птицы не отставали. Я рванулся к следующему перекрестку. Он был намного оживленнее, чем предыдущий. По лужам друг за другом проезжали легковые автомобили и грузовики. Они могли меня сбить, но выбора не оставалось. Голуби атаковали, не давая передышки. Дождь по-прежнему лил как из ведра, было плохо видно, и я рисковал вдвойне, перебегая здесь дорогу.
«Ты проиграл, – проговорил вожак, подлетая ко мне и борясь с ветром. – Смирись. Голуби сильнее собаки!»Я не знал, успею ли проскочить перед следующей машиной. Голубиные щипки становились все сильнее и причиняли серьезную боль. Если бы я остановился, не знаю, смог бы я сдвинуться с места вновь. Приблизившись к перекрестку, я увеличил скорость. Отбрыкиваясь и мотая головой, я старался стряхнуть с себя голубей, но они не отставали. Теперь или никогда, подумал я и, зажмурив глаза, бросился через дорогу. И в ту же минуту визг тормозов прорезал шум дождя. Я замер в свете фар. Машина сигналила, и голуби, поднявшись в воздух, скрылись в ночи. Я решил, что пробил мой последний час, и приготовился к удару. Но ничего не случилось. Бампер коснулся меня, когда машина уже полностью остановилась. Дверь резко открылась.
«Пузик, это ты?»
Я сразу же узнал ее голос.
«Эшли? – я открыл один глаз и огляделся. Эшли, плача и смеясь, бросилась ко мне, и я живо поднялся на ноги. – Эшли!»
«Мамочка, это он! – закричала она и обхватила меня руками. – Мы нашли его! Пузик, мы так долго тебя искали»!»Этого не могло быть, и только одного этого я желал. От голубиных щипков все мое тело саднило, из-за дождя я промерз до мозга костей, и я чувствовал себя ужасно виноватым из-за беспокойства, которое я причинил. Но все это ничего не значило в эту минуту. Эшли затолкала меня на заднее сиденье и уселась рядом. Я вылизал ей все лицо, и мы отправились домой. В душе я и не покидал его по-настоящему. Так я решил, размышляя о том, через что мне пришлось пройти.
11
Мне хотелось бы исправить те нелепости, которые стали писать обо мне в прессе. У меня не было стычек с мангустом Александром. Я не обращался в реабилитационную клинику по поводу пристрастия к жареным свиным ушкам (четыре ежедневно). Я посоветовал бы журналистам проверять факты перед тем, как публиковать их. Моя самая большая слабость в настоящее время – это искусственные косточки из сыромятной кожи – это да!
Эшли загнала меня в душ, в котором я не особо и нуждался. Несмотря на собственные протесты, после него я почувствовал, что очистился. Что же касается мечты, я понял, что всегда жил только ею. Оказавшись на улице, я видел собак и других животных, у которых не было дома, который они могли бы назвать своим, не было никого, кого они могли бы любить. Я же всегда мог положиться на Эшли и имел крышу над головой. О чем еще можно было мечтать!
Единственным, кто омрачил мое вновь обретенное счастье, был Красавчик Брэд. Только он не радовался моему возвращению. Несколько дней спустя после моего спасения жестокосердный котяра застал меня греющимся на солнце возле домика свинок.
«Итак, ты вернулся», – заметил он, беззвучно шествуя по забору. Брэда совершенно не беспокоило неистовство Шреддера с соседской стороны сада. Не обращая внимания на пса, который бросался на ограду, лязгал зубами и заливался лаем при каждом прыжке, кот неодобрительно разглядывал меня с забора.
«Что случилось? Почему не танцуем? Слишком жарко?»
Я лежал, растянувшись на травке и наблюдая за тем, что происходило в загоне.
«Я больше не занимаюсь танцами, – сообщил я ему. – Мне нравится просто наблюдать, как другие демонстрируют свои таланты».
В это время Смиджит выстраивала свинок в ряд. Она бегала из конца в конец и, встав посередине, давала распоряжения.
«Так, слушаем! – сказала она и замолчала, заметив, как две молоденькие свинки просунули язычки в дырки забора, чтобы поддразнить бульдога. Она продолжила, когда снова они повернулись к ней мордочками. – Мы танцуем с начала и не забываем, что заканчиваем мы двойным стомпом, а не одинарным, как некоторые из вас подумали в прошлый раз».
Я воздал должное Смиджит. Она была великим хореографом. Морская свинка наблюдала, как ее ученики выполняли упражнения. Красавчик Брэд тоже не отрывал от них глаз.
«Почему бы нам не поимпровизировать? – предложил он и прыгнул на клетку. – Например:
одна из свинок выходит ко мне сюда, и мы даем мастер-класс».
Видимо, предложение кота не произвело впечатления на Смиджит.
«Тебе не кажется, что от тебя и так уже много неприятностей? – не дрогнув спросила она. – Из-за тебя бедняжка Пузик чуть не потерялся».
«Кто-то должен был сказать ему правду, – огрызнулся Брэд. – Собаки не танцуют. Они созданы не для этого».
«Ты разрушил его мечту, – не отступала Смиджит. – Никто не имеет на это права».
Красавчик никогда не обращал на Смиджит особого внимания. Но сейчас он прищурился и пристально посмотрел на нее.
«Поосторожнее с обвинениями, – предупредил он ее. – Коты имеют право делать все что им угодно. Для меня нет правил. Есть только кошачье право, и ты должна усвоить это».
Вряд ли Шреддер разделял это убеждение. Не обращая ни на что внимания, бульдог за забором бешено лаял. Брэду, казалось, это не мешало. Он посмотрел в глаза каждой свинке в загоне, но ни одна из них не осмелилась взглянуть на него в ответ. Кроме Смиджит.
«Почему коты такие вредные? – спросила она. – Я возлагала на Пузика большие надежды!»
«Я просто хотел помочь», – ответил Красавчик Брэд, которому, очевидно, понравилось, что он задел чьи-то чувства.
Мне это надоело. Их пререкания вряд ли что-то могли изменить.
«Ребята, – поднимаясь, обратился я к ним. – Мы просто не осознаем, насколько нам повезло жить здесь. У нас есть все что нам надо. Пища, вода, теплые батареи, регулярные прогулки и просто – любовь и ласка… – я помолчал, стараясь не обращать внимания на Брэда, который закрыл голову лапами и стонал. – В наших интересах научиться ценить то, что мы имеем».
Эффект от моей столь волнующей речи был не так велик из-за того, что мне пришлось повысить голос, чтоб перекричать бешено лающего соседского пса, но в конце концов обращался-то я не к Шреддеру. Он не принадлежал к нашей семье. Конечно, Брэд тоже не был ее частью. Однако кот проводил больше времени здесь, чем в собственном доме, и он тоже должен был услышать мои слова. Не уверен, была ли согласна с этим Смиджит.
«Только тогда, когда Брэд извинится перед тобой за свое поведение, – сказала она, – только тогда мы сможем помириться и стать друзьями».
«Этого никогда не случится», – промурлыкал себе под нос Брэд, изучая свои когти.
«Послушай меня, Пузик, – обернулась ко мне Смиджит. – Если тебе нужны дополнительные репетиции, только скажи. Инди и Оби тоже будут счастливы помочь».
«Очень мило с твоей стороны, – отозвался я. – Но вряд ли мои мечты могли бы воплотиться в жизнь. Мне нравится смотреть, как танцует ваш кордебалет, но собаке это не подходит. Когда танцую я, люди просто думают, что я беспокоюсь и не нахожу себе места. Колли тоже любят прыгать под фанк и панк-рок. У них выходит громко и весело, но это не танец, а какой-то спорт».
«А как же твоя мать? – спросила Смиджит. – Она так поддерживала тебя».
«Конечно, – согласился я. – Мама есть мама. Ей нравится все, что я делаю».
Смиджит понимающе улыбнулась.
«Знаешь, что? – сказала она, помолчав. – Возможно, помощь придет не оттуда, и все у тебя получится».
«Нет, правда, Смиджит, все кончено, – сказал я. – Все в прошлом».
«Если не получается у нас, – продолжала она, не обращая внимания на мои слова, – то, кажется, все мы знаем, кто тебе нужен!»
Наконец Брэду надоел шум, производимый Шреддером. Кот вспрыгнул на забор и зашипел на бульдога.
«Можешь ты хоть раз в своей жизни помолчать? – спросил он. – Ты разлаялся, когда у нас важный разговор. Послушай, этот забор делит сад на две части. Та сторона для дикарей, вроде тебя, а это – цивилизованная часть. Грызи всю жизнь кости, да гавкай на все, что шевелится, только мы будем обсуждать между собой наши надежды и нереализованные амбиции. Забор для того и забор, чтобы разделять нас, и смирись с этим. Твой лай и прыжки ничего не изменят. Ты нам надоел. Так что давай заканчивай!»
Это было исключительное по силе выступление. Но Шреддера оно разозлило еще больше. Я услышал, как этот психопат бьется об забор головой и, кажется, собственными лапами метелит себя по голове. Брэд досадливо хмыкнул и вновь обратился к нам.
«Что ж, продолжим, – он глядел то на Смиджит, то на меня. – Даже если найдется кто-то, кто научит Пузик танцевать, где он будет выступать? Проекта «Лайте со звездами» не существует».
«А тебя это разве волнует?» – спросила Смиджит.
«Я не… – начал Красавчик Брэд и внезапно понял, что выказывает слишком большую заинтересованность в моей судьбе. – Просто вы разговаривали, а этот тупица так грохотал, что я не слышал своих собственных мыслей, не то что слов, и у меня разболелась голова и… Забудьте».
«Понятно», – я подмигнул Смиджи, уверенный что, несмотря на все его уверения, кот ловит каждое наше слово.
«В любом случае, кого бы ты ни имела в виду, эта глава моей жизни закончена», – сказал я ей.
Как только я нашел себе новое местечко на травке, взрыв восторженного писка сообщил мне о том, что задняя дверь открылась и свинки решили, что им несут обед. Я вгляделся и увидел направлявшуюся к нам Эшли.
«Вот ты где!» – она присела, чтобы погладить меня. Проснувшись рано утром, днем и вечером перед сном она всегда радовалась, когда видела меня. Сейчас она произнесла те слова, которые не вызывали во мне большой радости.
«Пора ехать на аджилити. Скоро большие соревнования!»
Однако мне не хотелось ее расстраивать, и я замахал хвостом, чтобы показать, как я рад этому. Я мирился с аджилити только потому, что она любила его. Темные туннели, подъемы, качели по-прежнему вызывали дрожь в моих коленках, но я оставлял свой страх при себе.
Уходя, я оглянулся, чтобы попрощаться, и заметил, что Красавчик Брэд и Смиджит как-то одинаково смотрят на меня.
«Надо, чтобы она узнала, чем ты в действительности хочешь заниматься, – сказала Смиджит. – Если кто-то и может воплотить в жизнь твою мечту, так это Эшли».
Красавчик Брэд кивал, соглашаясь, до тех пор, пока не заметил, что я смотрю на него. Тогда он с явным удовольствием произнес:
«Но перед этим не забудь посмотреть на себя в зеркало, Спотыкай-пятка, – обратился он ко мне. – Зеркало никогда не лжет».
12
Знаете, что он делает?
Мне кажется, этот пес пытается танцевать!
Ради Эшли я старался изо всех сил – и в тот день, и в другие дни на протяжении нескольких недель подготовки к соревнованиям. Она вкладывала всю душу в тренировки, это было единственным, что я мог дать ей. Но пробираясь через туннели, пробираясь между столбиков, поднимаясь и спускаясь по наклонным лестницам, я обдумывал слова Смиджит.
Может ли Эшли научить меня танцевать? Безусловно, она могла бы это сделать. В этом сомневаться не приходилось. Я знал, что она сама любит кружиться под музыку. Она даже как-то участвовала в школьном спектакле с танцами. Каждый раз, когда она репетировала их в своей комнате, я пытался присоединиться. Я чувствовал, что музыка может помочь мне донести до нее, что я тот самый пес, который мечтает танцевать. Но в ответ на все мои старания она лишь улыбалась, и вытерпев несколько минут, она загоняла меня на кровать, потому что я мешался под ногами.
«Я люблю тебя, Пузик, – сказала она однажды, – но сейчас не время для игр».
Это вспоминалось мне во время соревнований.
Эшли подготовила меня так, что я почти летал по полосе. Не могу припомнить, были ли мы первыми, последними или где-то посерединке. К тому моменту, как начали объявлять призеров, я уже спал в своей походной корзинке, что неудивительно для подобных собачьих нагрузок. Но, сказать по правде, я участвовал не ради победы. Мне хотелось сделать счастливой Эшли и поскорее вернуться к простой жизни в нашем доме.
Одна вещь заставила меня прислушаться к совету Смиджит. Когда Эшли, Пенни и бабушка, затаив дыхание, ждали, когда объявят победителей, я увидел сон. В нем я оказался не на беговой дорожке спортивного зала, а на сцене. Я делал то, что, мне казалось, осталось для меня в прошлом, и я понял, что никогда, никогда мне не уйти от желания танцевать, даже в моих снах. И я уже не хотел убегать от этого.
Мы с Эшли сумели доказать, что мы в связке. Теперь мне надо было каким-то образом убедить ее сменить спортивную обувь на танцевальные туфельки.
«Мама, – сказала однажды Эшли, – ты не трогала мои диски?»
«Я – нет, – ответила Пенни, натиравшая очередной наш кубок. – Они валяются по полу».
Пенни опустила тряпку.
«Странно, – произнесла она. – Я думала, это ты брала мои музыкальные диски. Кто-то вытащил корзину из-под чайного столика и разложил их на полу».
Мать и дочь поглядели друг на друга.
«Наверное, это бабушка», – предположила Эшли.
Пенни подумала и, фыркнув, сказала:
«Вряд ли это была она. Скорее всего, это привидение!»
Конечно, никаких привидений в доме не было. Я пытался привлечь внимание к своей особе, крутясь все время разговора вокруг них. Я даже залаял, когда они делали шутливые предположения насчет беспорядка в доме, чтобы намекнуть на связь между мной и музыкой.
Но все закончилось разочарованием: Эшли решила, что я прошу выпустить меня побегать в саду, и отвела меня к двери.
В саду на лужайке все собаки собрались возле загона. Свинки расстроились, когда увидели меня, но я не принял этого на свой счет: их волновала только кормежка – с небольшим исключением. Когда Смиджит увидела, как я плетусь, она сразу поняла в чем дело.
«Не расстраивайся, Пузик, – сказала она. – Мы найдем способ рассказать ей».
«Не уверен, – я уселся рядом с мамой и колли. – Мне пока удалось только устроить в доме беспорядок».
Шреддер по ту сторону ограды был сегодня особенно не в духе. Несколько морских свинок обосновались у дырок в деревянных досках забора и кидали в бульдога опилками. Вряд ли это могло подействовать на него успокаивающе.
«А где Красавчик Брэд?» – спросил я собак.
Оби махнул лапой в сторону улицы.
«Въезжают новые владельцы», – сообщил он.
«Брэд проводит оценку качества, – пояснила Инди. – Если окажется, что там лучше, он переберется к ним».
«Понятно, – сказал я. – Мне будет жаль, если он съедет».
«Правда? – мама дремала на солнышке, но, услышав мои слова, удивленно подняла уши. – А ведь он изрядно портит твою жизнь».
«С Брэдом нелегко, – признался я. – Но чего бы мы достигли в жизни без трудностей».
«Мудрые слова для столь юного пса», – донеслись до нас слова Смиджит.
Я заметил, что на этот раз она иначе причесала свою шерстку. Мне показалось даже, что она воспользовалась лаком для волос или чем-то еще, потому что спереди прическа была стильно приподнята. Правда, приглядевшись, я понял, что свинка, должно быть, стояла на ветру, и шерсть встала дыбом.
«Вот почему ты не должен оставлять попытки убедить Эшли, – продолжила она. – В конце концов мы найдем способ сделать так, чтобы она поняла, что ты рожден для танцев. Правда, ребята?»
Оби, Инди и мама не замедлили согласиться. Но сам я не представлял, как это можно исполнить.
Если бы интеллект собак измерялся преданностью, мы были бы самыми умными существами на планете. Но, к сожалению, в мире все устроено не так справедливо – и все попытки моих друзей установить связь с Эшли также потерпели неудачу.
Как-то за завтраком я заметил, что Оби и Инди сидят, не притронувшись к своим мискам. Я спросил их, почему они не едят – сам я проглотил свой завтрак за несколько секунд. Собачье правило гласило, что сухой корм, подвергнутый воздействию воздуха, портится через 1 минуту.
«Поторопитесь!» – сказал я им.
«Нет, – ответил Оби. – Мы жертвуем завтрак в твою пользу».
«Посмотри-ка, – Инди перевернула миску, и корм высыпался на плитку. – Мы не можем держать в лапах ручку, но можем сложить письмо из этих шариков».
Они начали носами поддавать кусочки, а я не знал, что на это сказать. Да и они замолчали. Через минуту я все-таки обратился к ним:
«Я очень благодарен за то, что вы для меня делаете, но вам не кажется, что вы кое-что упустили?»
«Что же?» – Оби отступил на шаг, чтобы оценить свою работу.
«Писать мы тоже не умеем, – они подняли головы. – Ни один из нас. Только собачий гений мог бы научиться писать или хотя бы читать. Это был бы единственный пес в мире!»
Инди оглядела узор на полу.
«Но тут сказано: “Эшли, пожалуйста, научи Пузика танцевать”, разве не так?»
Я покачал головой, подбирая слова.
«Вы хотели бы это сказать, – сказал я наконец. – Но на самом деле это просто куча сухого корма на полу».
«Откуда ты знаешь, – не сдавался Оби, – если сам не умеешь читать и писать?»
Я глубоко вздохнул, опять не находя, что ему ответить. Логика двух чокнутых бордер-колли заставила меня сомневаться и в собственном здравомыслии.
Сдавленное хихиканье из угла кухни подсказало нам, что материализовался Красавчик Брэд. Частенько никто не мог сказать, как он проскользнул в дом. Иногда он довольно долго мог наблюдать за нами, прежде чем мы его замечали.
«Пузик прав, – заверил он колли. – Вы понапрасну высыпали свой завтрак».
«Правда? – Оби и Инди обменялись взглядами. – Как ты думаешь, он еще не испортился?»
«Еще не успел!» – объявила Инди и первой сняла пробу.
Собаки в одно мгновение и до последнего кусочка подобрали корм с пола. Наблюдая за сценой, Брэд только тряс головой.
«Собаки никогда не перестают меня удивлять, – сказал он наконец. – Потрясающе глупые существа!»
Мама тоже следила за происходящим из своей корзинки. В ответ на насмешки кота она подняла голову.
«По крайней мере, они стараются помочь Пузику, – сказала она. – Теперь моя очередь».
«Что ты собираешься делать?» – удивился я.
«Увидишь», – ответила она так уверенно, что я принял это за гарантию успеха нашего предприятия.
Долго ждать не пришлось. Когда Пенни оказывалась на кухне, она всегда первым делом включала радио. Однажды я лежал в своей корзине, а колли отдыхали рядом на своей подстилке, и вдруг зазвучала музыка. С первым ее звуком мама поднялась на ноги и принялась подпевать.
«Быстрее! – обратилась она ко мне, когда закончила первую строчку. – Танцуй, Пузик, танцуй!»
«Что? Как?»
Услышав ужасающий скулеж, который подняла мама, колли тоже зашевелились. Пенни заволновалась.
«Что случилось? – спросила она. – У нее судороги?»
Мама продолжала выть.
«Мы привлекли ее внимание, – прошептала она краешком рта. – Это твой шанс!»
«Мама, она подумала, что у тебя что-то болит! – попытался я остановить ее. – Собаки не умеют петь!»
Но Пенни больше не вынесла собачьего концерта. Под мамин вой она бросилась вон из кухни и вернулась обратно с ключами от машины.
«Давай-ка, старушка, едем к ветеринару».
Люди во многом зависят от собак. Мы стережем их и составляем им компанию. Мы преданные и любящие существа. Некоторые из нас проходят обучение, чтоб оказывать помощь в экстренных ситуациях. Собаки умеют многое. Но, к сожалению, когда дело доходит до пения, то тут мы выглядим жалко. Поэтому я предпочел не рассказывать Красавчику Брэду о маминой попытке. В конце концов она пошла на это ради меня. Жалко только, что меня она не предупредила заранее, иначе я бы обязательно отговорил ее. Когда же она вернулась от ветеринара, который, конечно, не нашел у нее никаких болезней, я сказал коту, что она проходила ежегодный осмотр.
«Мы оба знаем, что тест на IQ в него не входит», – ухмыльнувшись, заметил Брэд.
Он сидел на своем обычном месте на заборе, над клеткой свинок. Над забором периодически взвевались вверх уши Шреддера, который не оставлял своих вечных попыток вцепиться в кота зубами. Он рычал так, что казалось, что соседи держат не пса, а жуткого зомби.
«Каждый делает то, что может, – сказал я коту сквозь шум. – Возможно, наши попытки никуда нас не приведут, но я очень благодарен всем за их старания».
«Чего не скажешь о тебе», – пропищала Смиджит, выходя из домика и обращаясь к Брэду. Только что она отругала молодых свинок, которые подбили друг друга просунуть хвосты в дырки в досках забора. Смиджит вытащила их и обернулась ко мне, полная решимости ввести наконец Эшли в курс дела.
«Мы рады помогать тебе, Пузик. По крайней мере, некоторые из нас хотели бы, чтобы ты добился успеха».
Брэда, казалось, крайне развеселила искренняя вера морских свинок в такую возможность. Однако мне терять было нечего.
«И каков план?» – спросил я.
Смиджит показала на свинок, стайкой толпившихся у нее за спиной.
«Мы держали в секрете свое умение танцевать, но пришло время показать его Эшли и Пенни. Тебе всего лишь надо будет танцевать вместе с нами, и все получится».
«Эй, могу я высказаться? – все повернули морды в сторону Красавчика. – Если они обнаружат, что морские свинки умеют танцевать, об этом узнают все, не только Пенни и Эшли. Все захотят посмотреть на вас. Велика вероятность, что в этой шумихе талантов Пузика не разглядят».
Смиджит подумала. Потом она взмахнула ресницами и повернулась ко мне.
«Эшли смотрит на тебя одного, – сказала она. – К тому же каждый раз, когда ты пытался танцевать для нее, ты упускал одну важную вещь».
«Какую же?» – спросил я.
«Режиссура! – объявила Смиджит. На мгновение ее отвлек скрип задней двери. – Это твой шанс, Пузик!»
Прежде чем я успел возразить, что нам нужно время на подготовку, Смиджит уже выстроила свой кордебалет.
«Начинаем на счет три, поняли? Ну, постараемся!»
Я понял, что час пробил. Внезапно мне показалось, что это моя последняя попытка показать Эшли и Пенни, что будущее мое – в танце. Смиджит выбрала движение, которое мы вместе репетировали много раз. Оно было сложное, с поворотами на четыре стороны. Но оно было отработано и отскакивало у нас от лап. Даже на Брэда произвело впечатление то, как мы выстроились. Но как только Пенни, Эшли и бабушка появились на лужайке, кот скрылся из виду. Смиджит за кустами дирижировала кордебалетом. Следя за движениями свинок, я двигался в такт, однако долго это не могло продолжаться. Предвкушая обед, свинки заволновались, и внимание их рассеялось. Еще через мгновение они бросились к кормушке, самозабвенно попискивая. Осталась одна Смиджит, которая, несмотря ни на что, не прервала выступления, зная, как я нуждаюсь в ее поддержке и руководстве. Останавливаться было нельзя.
