Текст книги "Путешествие втроем"

Автор книги: Пэнси Вейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глостер решил, что его отведут к хозяйке, подумала Энн. Он обычно не отличался доверчивостью к чужим людям, хотя к некоторым порой испытывал необъяснимую симпатию. Сейчас ей уже не хотелось вспоминать о тех ужасных часах, которые она провела без Глостера. В первые мгновения девушке захотелось высказать этой даме, что уводить чужих собак, явно ожидающих хозяина около магазина, – настоящее воровство, и теперь она радовалась, что сгоряча не наговорила лишнего.

Взгляд голубых как незабудки глаз мисс Мак-Дин был детски наивным. Должно быть, она очень любит собак и очень одинока.

– Спасибо, что приютили моего Глостера, – сказала Энн. – Я так волновалась! Боялась, что его украли.

– Не желаете ли пройти в квартиру? – предложила старушка. – Я живу одна, у меня нет ни кошки, ни собаки. Ни единой родной души на всем свете, с тех пор как умер мой Даффи. Тоже манчестерский терьер, самый дорогой друг в течение многих лет. Но, знаете ли, эта порода довольно дорогая, и сейчас я не имею возможности... Вы не сердитесь, – обратилась она к Энн. – Но я была уверена, что собачка потерялась, и я на миг представила себе, что это вернулся мой Даффи... Прошу вас, выпейте со мной чаю.

– Нет, большое спасибо, мне надо идти, – сказала Энн, которой не терпелось оказаться домой вместе с Глостером и забыть пережитый кошмар.

– Тогда возьмите собачьи крокеты. – Старушка исчезла за дверью и тут же вернулась, держа в руке пакетик. – По пути я купила Даффи крокеты, он их очень любил.

Она сунула пакетик в руки Энн.

– Мы играли с ним в мяч... – Она не сводила тоскливых глаз с Глостера, который сидел на руках у Энн. – Так вы не зайдете?

В груди у Энн шевельнулось жалость. Беззащитное выражение глаз мисс Мак-Дин и весь ее облик говорили о доверчивой, любящей натуре, тоскующей по общению.

Укоряя себя в душе за бессердечие, Энн ответила:

– Мне, в самом деле, надо идти, мисс Мак-Дин. Благодарю вас еще раз. Всего вам доброго.

Они спустились вниз. Энн все не выпускала из рук Глостера, который уже не прочь был размяться.

– Вы разрешите довезти вас до дома? – спросил Ричард.

Энн машинально кивнула. Он распахнул перед ней дверцу автомобиля, Энн протиснулась на сиденье вместе с Глостером, который удобно улегся у нее на коленях.

– Все-таки немного странная дама, – сказала Энн, когда машина тронулась.

– Вам так показалось? – переспросил Ричард. – Возможно, просто очень одинокая.

Энн взглянула на него искоса. Что и говорить, красивый мужчина. Не артист ли он? Его лицо казалось ей смутно знакомым. Она обратила внимание на его руки – аккуратные, изящной формы кисти с длинными пальцами. Манжеты рубашки схвачены золотыми запонками! Ее отец никогда не носил запонки, вообще не придавал большого значения одежде.

– Просто удивительно, что вам так быстро удалось разыскать ее, – пробормотала Энн, испытывая такое чувство, словно все происходит во сне. Ей на ум пришла вдруг странная, тревожная мысль – а не спектакль ли разыграли перед ней? Что, если этот Ричард Хоуп сам и похитил Глостера, чтобы потом быстро найти его? Но зачем?

Машина остановилась у подъезда ее дома. Энн сама открыла дверцу, и Глостер, выпрыгнув на тротуар, приветствовал родные места заливистым лаем.

– Спасибо за помощь, – вежливо, но сдержанно сказала Энн, поворачиваясь к Ричарду, который тоже вышел из машины. Может быть, ей следует пригласить его выпить чаю? Но, кажется, у нее на это просто не хватит сил. Она протянула руку.

– Очень рад был оказаться вам полезным, – ответил он, осторожно сжимая ее ладонь. Его рука была теплой, и это тепло, перелившись в Энн, неожиданно принесло ей умиротворение. Все ее страхи развеялись. Она посмотрела в лицо этому человеку, который появился так неожиданно, словно добрый волшебник. И впервые увидела, что волосы у него почти черные, а глаза – светло-синие, явный признак ирландского происхождения. Эти глаза смотрели на нее пристально, словно пытались передать ей какую-то важную мысль.

– До свидания, – проговорила Энн, мягко отнимая руку, повернулась и поспешила к подъезду.

Глостер уже скреб лапой входную дверь. Не оглядываясь, Энн вошла в фойе и выслушала радостные восклицания миссис Хьюстон. Ей хотелось обернуться и бросить взгляд в окно на тротуар – уехал ли Ричард Хоуп, но она почему-то не сделала этого. Только у себя в квартире она прошла в кухню и осторожно, из-за шторы, бросила взгляд вниз. И увидела, как темно-синий «форд» плавно отъехал от ее подъезда.

Энн насыпала Глостеру корм и села, чтобы смотреть, как он с аппетитом его поглощает. Потом медленно прошла в ванную, налила воды и легла, чтобы в жемчужной пене растворить пережитый ужас. Через некоторое время она начала думать – а не слишком ли холодна она была с этим молодым человеком?..

Ричард подождал, пока Энн войдет в подъезд, и тронул свой автомобиль. Казалось, ему снится сон. Случилось невероятное – ему удалось не только познакомиться с девушкой из парка, но и оказать ей услугу. То, на что не решался он сам, сделал за него случай. Было ли это добрым знамением?

Правда, он не мог не признать, что не произвел на нее особого впечатления. Она явно торопилась отделаться от него. Впрочем, она просто несказанно обрадовалась тому, что ее собака нашлась, и была поглощена этим переживанием.

Сам Ричард в детстве мечтал о собаке, но родители ее так и не купили: в доме были старинные турецкие ковры, дорогая обивка мебели, а собака в доме – это и шерсть, и грязь. Сейчас он с удовольствием завел бы собаку, но ей придется весь день томиться одной дома, пока он на работе. Ему представлялось это нечестным по отношению к животному.

Он бросил взгляд на часы и увидел, что уже пять. Энн Салливан, наверное, села пить чай. Он несколько раз произнес вслух это имя – от него веяло стариной и добропорядочностью. Или такое впечатление производила сама девушка? Странно, эти качества должны были охладить его, но он лишь снова уверился, что находит ее необычайно притягательной.

Ричард затормозил у кафе. Что же, и он выпьет чаю – пусть и не в компании Энн Салливан. В это время он должен бы сидеть в гостях, потягивать неизбежный коктейль и наблюдать, как Сара томно покачивается в объятиях кого-нибудь из гостей мужского пола. Она любила танцевать, а Ричард нет. И когда он увидел на улице смертельно побледневшую Энн, схватившуюся за ограду, все прочее отодвинулось для него даже не на второй план, а вообще кануло в небытие.

Сев за столик и заказав крепкого чаю с булочкой, Ричард позвонил Саре, к которой обещал заехать еще в час дня, чтобы вместе выбрать подарок. Сара была его последней подругой, высокой блондинкой с отличной фигурой и ослепительным цветом лица.

Она сняла трубку, и Ричард услышал ее раздраженный голос:

– Ну и куда ты запропастился, Рик, я вся как на иголках, с тобой невозможно ни о чем договариваться...

– Прости, Сара, но возникли непредвиденные обстоятельства. Потребовалась моя срочная помощь. – Ричард, как у него с детства вошло в привычку при общении с женщинами, начинал оправдываться, отчаянно презирая себя за это. Но трудно объяснить одной девушке, что отменяешь назначенную с ней встречу ради того, чтобы помочь другой.

– Послушай, Рик, что за лепет? Ты что, все еще прохлаждаешься в своем дурацком агентстве? – фыркнула она. – Да ради Бога, можешь не спешить, я и без тебя найду, с кем пойти к Грегсонам.

Ричард встречался с Сарой уже полгода, и одно время ему даже показалось, что из этого может выйти что-то серьезное. Уверенная в себе, напористая Сара в чем-то его очень дополняла. Но за последнее время эта неуемная энергия Сары начала его понемногу угнетать. Привычка Ричарда вечерами сидеть дома в халате вызывала в Саре раздражение.

– Можно подумать, мы с тобой уже тридцать лет женаты! – восклицала она. – Тебя вытащишь из квартиры только бульдозером.

Он все больше ощущал, как она берет на себя организацию его жизни, ожидая полного повиновения. Его отношение к Саре постепенно начало меняться, делалось более прохладным, несмотря на то что в постели она была пылкой и неутомимой. Но первый он никогда не посмел бы порвать с ней.

Его отношения с женщинами до сих пор развивались по накатанной схеме: он разочаровывал их своей уступчивостью и мягкостью и они начинали лепить из него мужчину по собственному вкусу. И его охватывало знакомое с детства чувство, что он, такой, какой есть, никому не интересен...

– Рик, ты слышишь меня? – В голосе Сары звучал праведный гнев. – Или ты сию секунду приедешь, или между нами все кончено.

И, не дав ему возможности ответить, она бросила трубку. Сара часто вспыхивала, но так же быстро отходила, и сейчас ее категоричность удивила Ричарда. Может быть, он наскучил ей и она давно искала предлог расстаться?

Ричард поймал себя на том, что вздыхает с облегчением. Конечно, он позвонит ей, извинится... Он вспомнил вчерашний разговор с племянником своей клиентки, Чарли. Буквально с первой же сказанной молодым человеком фразы Ричарда поразило сходство между ними. Едва Ричард упомянул имя его тети, как у племянника нервно забегали глаза.

– Ваша тетя ни в коем случае не желает никому неприятностей, никого не обвиняет. Но она в растерянности. Она пришла ко мне от отчаяния, – говорил Ричард, стараясь смягчить факт обращения миссис Брукнелл в детективное агентство для разрешения семейной проблемы. – Кольцо, насколько я понимаю, дорого ей как старинная семейная реликвия, как память о дорогих людях.

– Кольцо на самом деле принадлежит мне, – пробормотал Чарли, заливаясь краской. – Я имею полное право им распоряжаться.

– Разумеется. Но вы могли бы открыто сказать тете, зачем берете его.

– В том-то и дело, что не мог! – воскликнул Чарли. – Вы не поймете. Да и кто поймет? Мужчине тридцать лет, а он боится своей тети, словно восьмилетний несмышленыш. – Тут его словно прорвало. – Тетя любит меня, да и я люблю ее, по-своему. Но она возненавидела Дорис с первой секунды, и я ничего не мог с этим поделать. Дорис – порядочная девушка. Я подарил ей кольцо и сразу не сказал, что взял его тайком. Но когда она узнала, то потребовала, чтобы я положил его на место.

Тетя спрашивала, не видел ли я кольцо, а я все отрицал, как напуганный малыш. Представлял, что она снова закричит: «Эта вульгарная особа, это ничтожество!» Но я все равно женюсь на Дорис.

Ричард тяжело вздохнул.

– Я вас отлично понимаю... Но, видите ли, ваш образ действий напоминает поведение подростка, не научившегося отстаивать право на независимость. Поэтому ваша тетя и реагирует соответственно.

– Я думаю, мне ничего не остается, как поставить ее перед фактом. Скажу ей, что Дорис моя невеста. Мы регистрируемся через неделю. Я боюсь, что тетя не захочет присутствовать на венчании.

– Миссис Брукнелл действительно обижена на вас, – сказал Ричард. – То, какую вы девушку выбрали, – это дело только ваше. Но вы взяли кольцо тайком, и это следует исправить. Я уверен, вам стоит вернуть кольцо. Попробуйте вести себя с тетей как взрослый человек, спокойный и рассудительный. Скажите примерно следующее: «Да, я взял кольцо, чтобы обручиться с Дорис, считая, что имею на это право. Но сейчас я его возвращаю». Скажите, что на этом настаивает сама Дорис. Сердце вашей тети может смягчиться, если она узнает, что Дорис захотела вернуть кольцо.

Чарли смял в руке пустую сигаретную коробку.

– Легко вам говорить. Разговаривая с тетей, я превращаюсь в запуганного мальчишку.

Мне прекрасно знакомо это состояние, подумал Ричард и вслух сказал:

– Предложите, чтобы кольцо хранилось у тети, а вам зато достанется Дорис. Возможно, миссис Брукнелл жаль расставаться с кольцом. Пусть оно останется ей в утешение. Она все-таки теряет племянника.

– Сделаю все, что в моих силах, – вздохнул Чарли.

Интересно, чем кончилось дело, подумал Ричард. Счет от миссис Брукнелл пока не поступал. Мыслями его снова завладела Энн Салливан, хрупкая девушка с кроткими глазами и ямочкой на подбородке. Он ужасно хотел пригласить ее пообедать, но язык не повернулся. Неужели он произвел на нее неблагоприятное впечатление? Обычно женщины находили его привлекательным... Но у него по крайней мере есть ее телефон.

Ричард остановил машину в обычном месте, за домом. Он проведет вечер один, с мыслями об Энн Салливан...

Утром зазвонил телефон. Энн сняла трубку. Звонил ее брат.

– Привет. Как дела? – Джон считал сдержанный суховатый тон самым правильным при общении с сестрой. Так ему казалось легче держать ее на расстоянии и не позволить «цепляться» за него. Его голос на мгновение пробудил в Энн желание рассказать ему о своем одиночестве, о том, как ей грустно и тяжело без папы. Кажется, кому еще расскажешь, каково у тебя на душе, как не родному брату? Но она сделала над собой усилие и сдержалась. Еще раз услышать все то, что сказал ей Джон на следующий день после похорон? Нет, она не в силах. Она должна удержаться от излияний, тем более что Джон, не дожидаясь ответа на свой вопрос, спросил дальше:

– Мистер Катерленд говорил с тобой насчет работы? Кажется, он хотел предложить тебе поехать на раскопки.

– Я отказалась, – ответила Энн, заранее готовясь к тому, что сейчас услышит поток упреков. Разве объяснишь Джону, который воздвиг между ними преграду, что раскопки без папы сделались для нее невыносимы. Она оказалась права.

– Ты упустила прекрасный шанс из пустого каприза, – процедил он. – На что ты, собственно говоря, рассчитываешь? Я не могу тебя содержать. И с работой помочь не смогу, у нас в фирме служат исключительно люди с образованием. Да ты никогда в жизни и не работала по-настоящему.

– Ты уверен, что нам обязательно разговаривать в таком тоне? – спросила Энн, у которой от обиды задрожали губы.

– Я хочу только, чтобы ты почувствовала себя взрослым человеком, – назидательно произнес Джон. – Тебе тяжело сидеть дома, но ты даже пальцем не хочешь шевельнуть, чтобы исправить положение...

Я полагала, что могу рассчитывать на помощь своего брата, хотела сказать Энн, но не сказала.

– Не волнуйся, Джон. Я не претендую на твою помощь. Не считай, что обязан помогать мне, если у тебя нет такого желания.

– Помочь тебе – это заставить понять, что к прежней жизни возврата не будет, – снова завел Джон. – Я помогаю уже тем, что пытаюсь продать Лорел-Лодж, но ты сама знаешь, как мало шансов.

– А может быть, попробовать отремонтировать его? Неужели плохо, если он останется нашим, перейдет к твоим детям?

– Чушь. Моим детям не нужна такая развалина. Романтические воспоминания их детства связаны с другими местами, – отрезал он. – Кстати, где ты собираешься встречать Рождество?

Этот вопрос застал Энн врасплох. Она полагала, что уж Рождество-то проведет вместе с Джоном. На этот праздник они всегда собирались все вместе, сколько Энн помнила себя. Разве могло быть как-то иначе? Она так и сказала Джону. И в ответ услышала:

– Видишь ли, мы решили всей семьей – я имею в виду Лили, себя и детей – поехать в Швейцарию на праздники. Дети очень увлеклись горными лыжами, а Лили нужен чистый горный воздух, чтобы успокоить нервы. Я хотел предложить тебе поехать к тете Мириам, если у тебя нет других планов.

Энн потрясенно молчала. Конечно же, Джон понимает, что у нее нет «других планов». И предложить ей поехать к тете Мириам, которая всем знакомым высказывала неодобрение в папин адрес! Он прекрасно знает, что с тетей Мириам у Энн никогда не было теплых отношений. У нее заныло сердце. Как легко Джон разрывает семейные узы, как безжалостно дает понять ей об этом. Лучше закончить этот разговор поскорее, не то она расплачется прямо в телефонную трубку.

– Я подумаю над твоими словами, Джон, – сказала она чужим, замороженным голосом. – Извини, я спешу.

Она повесила трубку, подхватила на руки Глостера, который на протяжении всего разговора сидел у ее ног и не сводил глаз с хозяйки.

– А почему бы нам и не встретить Рождество вдвоем? Это будет даже интересно. Мы пойдем бродить по нарядным улицам, может быть снова пойдет снег, как в прошлом году...

Она тяжело вздохнула. Лежавшая на сердце тяжесть уже стала привычной. Избавится ли она от нее когда-либо? И что для этого должно произойти? Энн не представляла.

Вчера ей позвонила миссис Катерленд и позвала ее пройтись вместе по магазинам. Энн всегда симпатизировала этой женщине. Нора Катерленд, пятидесятилетняя подвижная дама с коротко стриженными седыми волосами, когда-то училась в театральном колледже, но так и не стала актрисой, вышла замуж за археолога и разъезжала с ним вместе по раскопкам.

Они договорились встретиться у Мраморной арки. Миссис Катерленд пришла раньше. Она взяла Энн под руку и повела к автобусной остановке. Проехав несколько остановок, они вышли на Оксфорд-стрит и дальше двинулись пешком, заходя в магазины. В одном из них миссис Катерленд приобрела мужу на Рождество галстук.

– Джек их терпеть не может, – посетовала она. – Собрались недавно в гости, а галстука приличного нет. Привык ходить в свитерах и вельветовых брюках, больше ему ничего не надо.

В бутике «Шелк и кашемир» миссис Катерленд приобрела теплый пуловер для себя и, заметив, что Энн рассматривает хорошенький джемпер цвета розовых камелий, уговорила ее принять эту вещь от нее в подарок на Рождество.

– Он тебе необычайно к лицу, Энн, – сказала она. – Этот цвет подчеркнет золотистый оттенок твоих глаз.

Энн была ей необычайно признательна и сразу стала прикидывать, какой она, в свою очередь, сможет позволить себе ответный подарок. Слова о золотистом оттенке глаз ее несколько удивили. Энн считала свои глаза самыми заурядными, карими.

Накупив еще кучу всяких мелочей, миссис Катерленд предложила зайти в кафе. Когда они разместились за столиком, Нора Катерленд достала пачку сигарет и с наслаждением закурила. Эта привычка сохранилась у нее со времен колледжа, хотя муж ее никогда в жизни не курил.

– А ты еще дымить не пристрастилась?

– Нет. Но думаю, может быть, стоит начать? – пробормотала Энн.

– Думаю, не стоит. Что ты поделываешь целыми днями? – спросила пожилая дама.

– Навожу справки насчет работы, просматриваю объявления. Но ничего не подворачивается, – вздохнула Энн.

– Извини, если вопрос покажется тебе нескромным... – Нора стряхнула пепел в мраморную пепельницу и подняла на Энн светло-серые, выпуклые глаза. – У тебя есть поклонник?

– Нет, – пожала плечами Энн.

Ее жизнь складывалась так, что вокруг нее было мало молодых мужчин. Правда, два года назад к папе несколько раз наведывался молодой человек, аспирант с кафедры истории, консультировался по поводу диссертации. Это был швед, учившийся в Англии, высокий, светловолосый, очень молчаливый. Однажды он пригласил Энн в театр, затем еще и еще. На четвертый раз Энн поблагодарила и отказалась.

Как-то вечером, когда она сидела с книгой в уютном кресле, а папа – напротив нее, с вечерней газетой, он внезапно спросил:

– Что, котенок, наш шведский друг не имел у тебя большого успеха?

– Я сказала ему, что предпочитаю проводить вечера дома, – сказала Энн. – По-твоему, это плохо?

– Конечно нет, если это правда. И я очень рад, что тебя устраивает моя компания.

Энн перебежала комнату, села с ним рядом на диван и, крепко обняв, прижалась щекой к его щеке, вдохнула запах знакомого лимонного одеколона.

– Твоя компания для меня самая лучшая на свете.

Папа провел ладонью по ее темным шелковистым волосам.

– А все-таки, что тебе не понравилось в Леннарте?

– Нет то чтобы не понравилось... Он, наверное, очень порядочный, надежный, но мне с ним... страшно скучно. Даже спектакли, которые мы с ним смотрели, казались скучными. Я просто не знала, о чем с ним говорить.

– Тебе надо больше общаться со сверстниками, – вздохнул отец. – Что скажешь, дорогая, может быть, тебе все-таки пойти учиться на искусствоведа? Ты летом упоминала об этом.

– А зимой я говорила о том, чтобы пойти на курсы экскурсоводов, а еще раньше – на курсы шитья! Но тогда я не смогу поехать с тобой на раскопки, а мне хочется этого больше всего на свете.

– Мне тоже хочется этого, – пробормотал ее отец, целуя дочь в голову. – Но боюсь, что я веду себя, как отъявленный эгоист... – добавил он тихо.

– У меня нет и не было никакого поклонника, – ответила сейчас Энн на вопрос миссис Катерленд.

– Не может быть. С твоей-то внешностью. Но ты же наверняка влюблялась?

– Влюблялась... в Египте, в одного араба, – хихикнула Энн. – Такой был высокий загадочный красавец, он руководил местными рабочими. А если серьезно... мне никто особенно не был нужен. Ни один мужчина не сравнится с моим отцом.

– Он не обязательно должен походить на твоего отца, – возразила миссис Катерленд. – Отца ты любила и продолжаешь любить одной любовью, а друга полюбишь совсем иначе.

– Мне никто не нравится, – мотнула головой Энн. – Наверное, я прирожденная старая дева.

Миссис Катерленд весело рассмеялась.

– Не спеши делать выводы, дорогая. Да и старые девы порой преподносят своим знакомым сюрпризы. Почему ты не пользуешься косметикой? – спросила она, вглядываясь в лицо девушки. – Тебе определенно стоит это сделать. Если ты подкрасишь ресницы, губы...

– В меня сразу влюбятся десятки мужчин? – продолжила Энн. – Я не верю, что можно косметикой привлечь мужчину.

– Если женщина не хочет нравиться, она и не понравится, – уверенно сказала миссис Катерленд. – Но твоя жизнь изменилась, и ты будешь меняться сама. Крест на себе ставить нельзя ни в каком возрасте. А у тебя, Энн, вся жизнь впереди.

Энн с содроганием представила череду длинных, скучных, ужасно тоскливых и однообразных дней.

– Не представляю, чтобы мне мог кто-то понравиться, – упрямо повторила она. – Я имею в виду, по-настоящему. И я не уверена, что мне кто-то нужен. Разве нельзя жить одной?

– Посмотри на себя, Энн, – сказала миссис Катерленд. – У тебя точеная фигурка, как у японской статуэтки, ослепительная кожа. Ты должна найти подходящего мужчину, стать ему подругой, родить детей. Ты просто неправильно ведешь себя, не веришь в свои силы, в свое женское очарование. Не исключай возможность счастливой встречи, девочка. Если подвернется шанс, главное – распознать его и не упустить. Смело смотри в лицо жизни и радуйся каждому дню. Подумай, какую жизнь предпочел бы для тебя папа?

Папа? Никогда он не давал ей подобных советов личного характера... Энн смущенно потупилась.

– Ну хватит на сегодня премудростей. Проводи меня до остановки, – попросила миссис Катерленд, поднимаясь.

Перед тем как вскочить в автобус, она притянула Энн к себе и чмокнула в щеку, потом еще долго махала рукой из окна. Энн зашагала к дому. Начался дождь, и она раскрыла зонт. У нее потеплело на сердце. Какая милая миссис Катерленд. Почему это близкие люди, от которых ждешь понимания и утешения, обдают тебя холодом, а посторонние одаривают теплом и участием? Чужим мы всегда хотим понравиться, а со своими не стесняемся... Но трудно представить, чтобы Нора Катерленд и кого-то из родственников не поддержала бы в тяжелой ситуации. Сердечность ее была искренней, лишенной всякой фальши.

По пути ей попался книжный магазин, Энн зашла туда и остановилась перед стеллажом с книгами. Это было тайной Энн, о которой, разумеется, знал папа. Любому другому литературному жанру она предпочитала сказки, которые в наше время, чтобы взрослые могли читать их не стесняясь, переименовали в фэнтези. Увидев две новые книги, Энн купила их и двинулась к дому, чувствуя в себе давно забытое предвкушение страшных и невероятных приключений, которые так увлекательно переживать, сидя в кресле у торшера.

Но вечером, когда Энн села в кресло и взяла в руки новую книгу, желание погружаться в нее неожиданно пропало. Ей отчетливо вспомнилось лицо того молодого человека, Ричарда Хоупа, который появился в страшный для нее момент, чтобы протянуть руку помощи. Энн представила его серо-синие глаза, смотревшие на нее с участием и добротой. И еще с каким-то напряженным вниманием, словно он стремился внушить ей какую-то важную мысль.

Если бы вернуть время назад, теперь она, пожалуй, пригласила бы его зайти и выпить кофе. Торопливо распрощавшись с ним на пороге дома, она поступила просто грубо. Но в тот момент она была вся поглощена Глостером. И еще у нее мелькнула мысль, что незнакомый человек, появившийся в квартире, нарушит атмосферу, которая по-прежнему царила в ней, атмосферу их прежней жизни с папой. И все-таки теперь она пригласила бы его. Не каждый день встречаются незнакомцы, готовые пожертвовать своим временем, чтобы помочь чужой беде.

Она вспомнила, как они обменялись напоследок рукопожатием и как по ее руке пробежала горячая волна. Энн подняла руку и задумчиво посмотрела на нее. Это ощущение было для нее новым...

На другое утро, едва Энн встала, как зазвонил телефон. Она бросилась к трубке в надежде, что Джон передумал и хочет пригласить ее поехать с ними на Рождество в Швейцарию. Но это оказался мистер Катерленд.

– Здравствуй, дорогая Энн. Как твои дела?

– Спасибо, хорошо.

– Если ты еще не нашла ничего подходящего, я могу посоветовать тебе одно место, – заговорил товарищ ее отца. – Тебе что-нибудь говорит имя Майк Сеймур?

Энн слышала это имя и знала его обладателя. Это был знакомый ее отца, бывший дипломат. Энн видела его на похоронах.

– Он сейчас работает в фонде помощи иммигрантам из африканских стран, – продолжал мистер Катерленд, удовлетворившись ее ответом. – Секретарша его ушла в декрет, и если ты не прочь, то можешь поработать у него, пока не подыщешь себе что-нибудь поинтереснее. Я говорил с Майком, и он согласен. Работа несложная, с десяти до двух дня. С компьютером ты ведь немного знакома. Что скажешь?

– Пожалуй... я могла бы попробовать.

– Тогда записывай телефон. Позвони ему завтра утром, он будет ждать твоего звонка. Насчет раскопок ты не передумала?

– Нет, – ответила Энн без тени сожаления. Она твердо знала, что «археологический» период в ее жизни окончен.

Завтра она пойдет работать и откроет новую страницу своей жизни. Ее охватило волнение. Необходимо изменить кое-что в своем облике теперь, когда она станет регулярно показываться на людях. Она сделает это, не откладывая.

Позавтракав, Энн взяла с собой Глостера и поехала на автобусе на Пикадилли. Перед входом в парфюмерный магазин она подхватила Глостера на руки (никогда в жизни не оставит его больше на улице!) и вошла внутрь. После получаса колебаний перед стеллажом, перепробовав несколько оттенков, она выбрала две губные помады – тонов «дикая роза» и «персиковая». Обе довольно дорогие, но теперь, когда она станет получать заработную плату, можно было не дрожать над каждым пенни. Вернувшись домой и пройдя в ванную, Энн попробовала покрасить губы и неожиданно для себя осталась довольна результатом.

4

На следующее утро, впервые после похорон, Энн проснулась с ощущением, что ей сегодня предстоит нечто новое и интересное, ради чего стоит встать с постели. Она быстро поднялась, надела свои любимые замшевые брюки и вишневую куртку и прогуляла Глостера по скверу. Вернувшись, она быстро выпила кофе и позвонила по телефону, который продиктовал ей мистер Катерленд.

Трубку взял мистер Майк Сеймур. Его ласковый баритон зажурчал ей в ухо.

– Вы очень добры, дорогая Энн, что согласились мне помочь. Холли покинула меня в самое неподходящее время. Нам надо срочно разослать приглашения на презентацию. Энн, вы сумеете отпечатать их и размножить на принтере?

– Разумеется, это совсем не сложно.

– Чудесно. Так приходите, дорогая. Я жду вас.

Энн, сосредоточенно сдвинув брови, прошла в спальню и распахнула шкаф. Ей предстоит проблема выбора делового наряда. Впрочем, не слишком сложная – нарядов было не особенно много. Ее одежда почти сплошь состояла из брюк и пуловеров, причем почти все было не слишком новое. Но в самом углу висел костюмчик из розовато-серой шерсти, который они с папой как-то купили, проезжая через Париж, в магазинчике на Елисейских полях. Короткий приталенный жакет, прямая юбка до щиколоток, вдоль лацканов изящно вышиты шелком розовые веточки в тон всему костюму. В этом костюме она ходила в театр с Леннартом Ольсеном.

Энн надела костюм, тщательно подкрасила длинные ресницы, коснулась губ помадой «дикая роза». Гладко причесала щеткой волосы и решила, что вид у нее вполне деловой.

Глостер с самого утра настороженно смотрел на нее и не отходил ни на шаг. Необходимость регулярно покидать его на несколько часов расстраивала Энн и омрачала радость, которую она испытывала. Не боясь запачкать костюм собачьей шерстью, она подхватила песика на руки и нежно прижала к себе.

– Мой милый, твоя хозяйка должна трудиться, зато остальную половину дня мы чудесно проведем вдвоем. Теперь я смогу покупать тебе много разных вкусных вещей.

На улице было ясно и холодно. До фонда Энн добралась на такси, он находился где-то в переулках Уоллуорта. Поплутав по коридорам, она нашла нужную дверь, постучала и вошла.

Внутри небольшой, вытянутой в длину приемной, у двери стоял секретарский стол с компьютером, в распахнутую дверь хорошо просматривался кабинет с заваленным бумагами столом.

Обе комнаты оказались пустыми. Но не успела Энн нерешительно оглядеться, как следом за ней в дверь вошел невысокий седовласый мужчина в возрасте ее отца, одетый в светло-серый дорогой костюм. Энн сразу узнала мистера Сеймура.

– Ах, дорогая Энн, простите, буквально на одну минуту отлучился. Проходите, проходите же.

Он, несмотря на ее возражения, снял с нее пальто и повесил на вешалку за дверью. Затем подошел к ней, взял ее за руки и сжал их отеческим жестом.

– Я соболезную, Энн. Эдуард был человек исключительный. Поверьте, я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Но как вы правы, Энн, что решили работать. Никогда нельзя в горе замыкаться в себе.

– Спасибо, – сказала Энн, стараясь, чтобы не задрожали губы – соболезнования вызывали у нее желание расплакаться. – Я готова приступить к работе немедленно. Расскажите, что нужно делать?

– Конечно-конечно, – суетливо произнес мистер Сеймур и, положив ей руку на талию, подвел к секретарскому столу. – Вот два письма, которые следует отпечатать в первую очередь. Садитесь, располагайтесь. Надеюсь, вам будет удобно.

Энн села и включила компьютер. Заботливость шефа ее смущала. Он, впрочем, удалился в свой кабинет и зашуршал там бумагами, а Энн принялась за письма. Ей приходилось печатать для отца и выискивать нужную информацию в Интернете, поэтому канцелярская работа не являлась для нее тайной за семью печатями.

Энн быстро справилась с письмами, проверила, нет ли ошибок, распечатала и, довольная собой, спросила мистера Сеймура, что делать дальше. Тот посмотрел на нее с какой-то непонятной задумчивостью.