Текст книги "Яблоки должны быть красные (ЛП)"
Автор книги: Пенни Уотсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– Расслабься, Бев. Альберта старалась, как могла. Но я говорю правду. Она возилась. Она болтала. Большую часть времени я не прислушивался к ней. Она не хотела ничего плохого. Мы просто... ну, думаю, у нас не было ничего общего.
– Быть женой и матерью не просто. Это изматывает. Остается мало сил на то, чтобы блистать, быть сексуальной и интересной. Кто-то должен мыть чертов туалет. Это не сексуально, но это нужно делать.
Она так крепко сжала губы, что казалось, будто ее челюсти треснут.
Том успокаивающе поднял руку.
– Я ценил все, что Берти делала для меня. Всегда. И я всегда помогал ей.
Бев ссутулилась на своем стуле.
– Ты прав. Я знаю, что ты помогал. У вас было хорошее партнерство.
– На самом деле нет. Мы занимались домашними делами, но никогда не говорили. Она хотела болтать про свое вязание, или про сериал, или про новую собаку своей сестры. Черт, она сводила меня с ума. Это было не так уж здорово, поверь мне.
– Когда вы поженились?
– Мне было двадцать шесть. Через год после свадьбы она забеременела и родила Джона.
– Я вышла замуж за Роджера сразу после окончания колледжа. Мне был всего двадцать один год. У меня никогда не было даже своей собственной квартиры или работы. Моей работой было ждать его, – Бев взяла вилку и воткнула в баклажан. – Как думаешь, бывают хорошие браки? По-настоящему? Можешь назвать хоть один?
– Ну, наши дети, кажется, вполне довольны.
Она приободрилась:
– Это правда. Они на самом деле хорошие друзья, да?
– Да, друзья.
Том проглотил еще кусок запеканки.
– Том?
– Что?
– Тебе не одиноко? Мне иногда непривычно находиться одной в своем большом доме. Там такое эхо... в этом пустом пространстве. Если бы не мои еженедельные занятия, я бы свихнулась.
– Нет. Не одиноко. У меня есть работа. У меня есть дела. Я никого не трогаю, а они не трогают меня. Мне все нравится.
– Разве твои соседи не устраивают праздник на улице каждую осень? Ты помогал?
– Не заставляй меня начинать. Кучка раздражающих мужиков-домохозяек, которые не знают, как разжечь гриль. Они хотели, чтобы я одолжил им стол, и стулья, и гриль, и принес бургеры, и устроил костер для детей. Кучка бездельников.
Беверли закатила глаза.
– Ради бога, Том, жизнь – не сплошное сражение. Может быть, твои соседи хотели увидеться с тобой и узнать получше.
Она скрестила руки на груди и критически оглядела его.
Ему это не понравилось.
– Знаешь, в чем твоя проблема? – спросила она.
– У меня нет проблем. И если говорить откровенно, то мне насрать, что ты думаешь.
Не обращая внимания на его комментарий, она продолжила:
– Твоя проблема в том, что ты превратился в отшельника. Ты сам себя изолировал. Альберта связывала тебя с обществом, а теперь, когда ее не стало, ты совсем один в этом доме. Возишься.
У Тома дернулся левый глаз. Она сделала достаточный упор на слово «возишься», чтобы разозлить его.
Что ж, она первая начала.
А он закончит.
– Ты занимаешься психоанализом, Бев? Не знал, что у тебя степень по этому дерьму.
– Вот почему твоя лужайка такая заросшая и неприветливая. Ты пытаешься держать людей на расстоянии. Почему бы не пригласить их и не посмотреть, что из этого получится?
– Мне теперь звать тебя доктор Беверли? Может, у тебя скоро появится свое ток-шоу?
– И еще, Том, жизнь – не военные действия. Огород в боевой готовности. Соседи – кучка никудышных бездельников. Твоя бедная покойная жена была болтушкой, сводившей тебя с ума, – она сделала многозначительную паузу. – Тебе очень сложно угодить.
– Зато я по крайней мере честен. И я не притворяюсь кем-то, кем не являюсь. Стэпфордской женой с нитью идеального жемчуга, прилизанным садом и ублюдком-мужем.
Она сузила глаза.
– Ты отшельник. И ты напуган. Чего ты боишься?
Он сунул в рот сигарету.
– Я боюсь, что твои чертовы термиты никогда не свалят из твоего дома, и я навсегда застряну с тобой. Это мой самый большой кошмар.
Она снисходительно улыбнулась:
– Ты боишься, что тебе откажут. Вот почему ты никому не протянешь руку.
Он сердито прикурил сигарету.
– Твоя психоболтовня начинает действовать мне на нервы, Бев. Ты только позоришься.
Она покачала головой.
– Нет, нет, не думаю. Я думаю, мои соображения слишком близки к правде, и это заставляет тебя нервничать.
– Знаешь что? Кажется, от этих баклажанов у меня несварение. Тебе нужно поработать над рецептом.
Он резко встал, оттолкнув стул.
Протопав на крыльцо, он уселся на ступеньку и глубоко затянулся сигаретой.
Беверли Андерсон настоящая заноза в заднице, и ему ни капли не интересна ее оценка его жизни и недостатков.
Слишком плохо, что он никак не может перестать думать о том поцелуе и тихих стонах, которые она издавала.
Чертов дурак.
Глава 8. День третий. Мы – гномы
– Ты рано встала. – Том, прищурившись, смотрел на Беверли, как она, откусывая понемногу, ела свой утренний тост. – Я слышал, как ты заводила машину. Куда ты ездила?
Беверли постаралась сохранить на лице невинное выражение. Том вытащил из пачки сигарету и залил горячей водой в молотый кофе.
– Ты каждый день так завтракаешь? Кофе и сигареты?
– Да. Завтрак чемпионов.
Его взгляд провоцировал ее на ответное замечание.
Она промолчала, продолжая пить чай.
– Так куда ты ездила?
Бев прочистила горло.
– Есть один небольшой проект, над которым я собираюсь поработать сегодня утром. А потом, днем, я начну готовить.
– Проект? Что за проект?
– Кое-что, что, мне кажется, тебе понравится. Против твоей воли.
– Какого черта это должно значить? Что ты задумала, Беверли?
Она отнесла грязные тарелки в раковину.
– Кое-что, чтобы оживить фасад твоего участка. Чтобы он выглядел более гостеприимным и привлекательным, а не отпугивал новых соседей.
Сигарета едва не выпала из его губ.
– Ты издеваешься? Что это? Новое реалити-шоу для канала HGTV? «Прокачай дом старикана»? Нет, спасибо.
– Я все сделаю сама. Я купила дельфиниум и многолетние маргаритки, несколько корзин с анютиными глазками для крыльца. Компост...
– Компост! У меня достаточно компоста, чтобы удобрить весь гребаный штат Калифорния. Тебе не нужно было покупать компост.
Беверли сложила руки на груди.
– Да, об этом я не подумала. Я хотела быть уверенной, что купила все необходимое в магазинчике для садоводов дальше по улице. Он такой милый.
– Я знаю, что он милый. Но черт побери. Меня не интересует преображение дома, – он заставил ее попятиться к рабочей поверхности и сердито нахмурился. – Хватит с меня твоих ценных советов и предложений, и...
На лице Тома Беверли видела множество эмоций. Гнев. Раздражение. И легкий намек на любопытство, погребенный в глубине его льдисто-голубых глаз. Он может ругаться, кричать, беситься, но глубоко в душе он готов к переменам.
Маленькими шажками.
– Вот что я тебе скажу. Ты можешь сидеть на крыльце, – она помолчала, – я имею в виду на ступеньках, и смотреть, как я работаю. Критиковать меня, если хочешь. Пить лимонад, пока я все делаю. А когда я закончу, если тебе не понравится, ты можешь вырвать все обратно и бросить в компостную кучу.
Том положил руки на столешницу по обеим сторонам от Беверли. Теперь она оказалась в ловушке. Он подался ближе и уставился на ее губы.
Она была уверена, что таким образом он хотел ее напугать, но он понятия не имеет, какой упрямой она может быть. И проснувшись этим утром, слушая карканье ворон на телефонных проводах, она представила себе его крыльцо, симпатичное, нарядное и приветливое.
И как бы сильно он ни сопротивлялся, она собиралась воплотить это видение в реальность.
– Сидеть на ступеньках и смотреть, как ты вкалываешь. А это мысль.
– Видишь? Тебе понравится.
– Ты самая большая заноза, сующая нос в чужие дела, которую я встречал в жизни, – проворчал он.
Она только подняла бровь.
Том отошел и махнул рукой на входную дверь.
– Валяй. Но не удивляйся, если долбанные маргаритки в итоге окажутся в компостной куче.
Ей пришлось нелегко, но Беверли сумела сдержать улыбку.
* * *
Надо отдать ей должное – Беверли оказалась трудолюбивой. И упрямой как ослица.
Потягивая пиво, Том наблюдал, как по лицу Беверли стекает пот.
Она занималась этим уже два часа. Выдирала сорняки и размечала цветник перед крыльцом. Он ни хрена не знал о цветах. Но похоже, что она выбрала хорошие. Они выглядели довольно выносливыми. Кроме того, было много зелени. Возможно, травы, он не был уверен. Он не хотел доставить ей удовольствие, расспрашивая о них. Но придет время, когда он может сдаться.
Она выпрямилась, хрустнув спиной, и вытерла лоб красной банданой.
– Хочешь холодного пивка? – поддразнил он.
– Нет, спасибо. У меня есть вода.
– В тенечке очень хорошо.
– Уверена, так и есть, – улыбнулась она.
– Надеюсь, ты не наткнулась на ядовитый плющ. Тогда твой праздник накроется крышкой.
– Спасибо, я очень осторожна. Этим утром мы в полной боевой готовности, – она склонила голову набок и послала ему фальшивую улыбку.
Том не смог удержаться от смешка.
Беверли подняла тачку и повезла ее к куче мульчи, сложенной у края подъездной дорожки. Она с трудом продвигалась по высокой траве. Том знал, что его неопрятная лужайка раздражает соседей. Поэтому он ею и не занимался. У него была ультрасовременная газонокосилка, которую он использовал на заднем дворе.
Бев толкала тачку через заросли, кряхтя, когда попадала на особенно жесткий пучок травы.
– Будь оно проклято, – Том неохотно встал и направился в гараж. Через пять минут он с ревом выехал на лужайку. Он отказывался смотреть на Беверли. Она стояла на коленях возле цветника и засыпала землю мульчей. Ему не нужно было на нее смотреть. Он делал это последние два часа и точно знал, как она выглядит.
Соблазнительно.
Он поверить не мог, как сильно ему хотелось отшлепать эту маленькую сексуальную задницу в старых голубых джинсах. Сжимать в руках и шлепать, и гладить. И трахать.
Он хотел трахнуть Беверли Андерсон.
Господи Иисусе!
Том покосил всю лужайку. И к тому времени как он закончил, он получил отличный вид на цветник Беверли.
Ему не хотелось признавать.
Очень не хотелось.
Но цветник выглядел хорошо. Не изнеженным, розовым и дурацким, как некоторые цветники. Она выбрала желтые и синие цветы и белые маргаритки. Они хорошо сочетались с его зеленым домом. В бордюр она запихнула разную декоративную зелень. И развесила горшки на старых крюках на крыльце.
– Ну, что ты думаешь? Отправишь все в компостную кучу? – Бев долго выдохнула, оценивая свою работу. – Кстати, спасибо, что покосил траву. Теперь мне не придется оставлять хлебные крошки, чтобы отыскать обратную дорогу через лес.
– Не смешно.
Том прикурил сигарету.
– Хм-м.
– Что это? – ткнул он пальцем в душистое зеленое растение.
– Это розмарин. Я люблю сажать травы по краям клумбы. Они приятно пахнут, и они практичные. – Она сердито глянула на него. – Я сажаю не только ерунду.
Том поморщился:
– Я так сказал, да?
– Угу.
– И звучал таким большим мудаком, когда говорил это?
– Да, таким.
Вместо извинений он ткнул в другое растение:
– А там что?
– Календула. Мои любимые. Их лепестки употребляют в пищу.
– Как за ними ухаживать? Я не собираюсь возиться с цветочками.
– Они неприхотливы. Я накрыла мульчу брезентом, так что у тебя не должны появиться сорняки.
– Что ж, было бы глупо выдирать их сейчас. Это займет у меня весь день. И... эм... по правде сказать... – пробубнил он себе под нос.
– Что, Том? – повернулась к нему Бев.
– Думаю, они мне нравятся. Выглядят неплохо, не слишком нежно. И мне тоже нравятся травы, – он сбил пепел на траву. – Ты хорошо справилась. Я чувствую себя большой задницей из-за того, что целый день смотрел, как ты работаешь.
– Ты покосил лес.
– Это да.
– Ой, подожди! – Беверли побежала к «БМВ» и достала что-то из багажника. Она принесла к цветнику маленькую статую и поставила ее рядом с лестницей. Это оказался один из тех сердитых на вид гномов, в остром красном колпаке и ярко-синей курточке.
– Это что еще за хрень?
Она засмеялась.
– Это ты! Я не смогла удержаться, когда увидела его в садовом магазинчике. Посмотри на его лицо. Разве он не выглядит всем недовольным?
Том повернулся к Бев и начал хохотать. Он смеялся так сильно, что ему показалось, что он выкашляет легкое. Беверли смеялась еще сильнее. Они смотрели на гнома, и по щекам у них бежали слезы.
– Спасибо, Беверли. Не за гнома. За остальное.
– Пожалуйста.
– Гном не простоит и суток. Кто-нибудь из обдолбаных подростков его сопрет. Гарантирую.
– Ничего страшного. Я купила его со скидкой.
Он взял ее за руку и поднес к лицу, внимательно рассматривая. Маленькая и мягкая.
– Ты сломала ноготь. Ты сломала ноготь из-за этого цветника. Оно того стоило?
– Оно того стоило. Видеть, как ты смеешься, и знать, что тебе понравилось. Несмотря на то, что ты скорее умрешь, чем признаешь это.
– Да.
Она опустила глаза на свою ладонь, все еще зажатую в его руке.
– Может быть, пришло время обрезать ногти. Думаю, это сделает жизнь немного легче.
– Это я одобряю. Я устал от того, что ты в меня ими тыкаешь.
Они снова засмеялись.
Том вздохнул.
– Просто чтобы ты знала, это ничего не меняет. Я не собираюсь устраивать вечеринки для соседей с закусками из чертовых крекеров. Мне просто нравится, как он выглядит.
– Хорошо. Пока достаточно и этого.
Глава 9. Светопреставление
Беверли была готова. Она разграничила зону для начинки, зону для запеканки с брокколи, зону для картофеля и батата и зону для пирогов. В каждой зоне лежала разделочная доска, необходимое количество требуемых ингредиентов и пластиковые контейнеры для хранения. Завтра она сунет всё в духовку прямо перед приездом Карен и Джона, чтобы все блюда были с пылу с жару и получились идеальными.
День благодарения пройдет идеально.
– Тебе надо было идти в армию, Бев. Из тебя получился бы хороший генерал, – Том обвел кухню озорным взглядом. – Твое внимание к деталям пугает.
– Да, я не люблю действовать наобум, готовясь к вечеринке. У меня есть система, и она меня устраивает.
– Твоя система пугает меня до усрачки. Что случится, если что-нибудь пойдет не так?
– Не так? – напряглась Бев. – Что может пойти не так?
– Не знаю. Духовка сломается, молоко скиснет, пироги подгорят. Что станет с твоей системой в случае аварии? – спросил Том.
– У меня не бывает аварий, – ответила она. – Если ты здесь, чтобы помочь, прекрасно. Если нет, то иди, посиди на ступеньках несколько часов. Мне нужно все порезать, перемешать, собрать и упаковать на завтра.
– Хорошо, – проворчал Том. – Я буду на улице. Не хочу нарушить твою систему.
Он схватил свернутую в трубочку газету и достал из холодильника пиво.
Через полчаса Бев с гордостью обозревала результаты своего труда. На столешнице красовались горки измельченного сельдерея, лука и яблок. Она как раз собралась нарезать зелень, когда услышала голоса на крыльце. Том вошел в кухню вместе с супругами Франклин и их двумя детьми.
– Бев, ты помнишь новых соседей? – кивнул он на семейство.
– Конечно, – она вытерла руки фартуком. – Как ваши дела?
Лили, мать, передвинула малыша к плечу и вздохнула:
– Не очень хорошо. Наша плита сломалась, а нам надо испечь пять пирогов к Дню благодарения. Я как раз спрашивала мистера Дженкинса, не может ли он пустить меня на несколько часов к своей плите. В противном случае не знаю, как нам все это сделать.
Ребенок заворковал и дернул ее за волосы.
– Как вкусно тут пахнет. Вы уже готовите на завтра? – спросил Джером. Его сын протянул руку и стащил кусочек яблока. Беврли пришлось сдерживаться, чтобы не стукнуть деревянной ложкой по столу.
– Да, готовлю. Мне нужно приготовить много блюд...
Том встал спиной к столешнице.
– Думаю, Бев пока не начала готовить по-настоящему. Просто нарезает продукты. Не вижу причины, почему вы не можете сунуть свои десерты в духовку.
Бев молча посчитала до десяти.
– Здесь не так много места, чтобы...
Лили улыбнулась:
– О, это не проблема. Я все сделаю как можно быстрее. Большое спасибо. Я знаю, что наш ужин на День благодарения будет совсем не изысканным, но мне хотелось бы сделать хотя бы пироги.
Джером обнял жену за плечи:
– Мы поможем и постараемся закончить как можно скорее. А потом оставим вас в покое.
Мистер Франклин взял поднос с пирогами и поставил его на рабочую поверхность. Бев наблюдала за событиями, словно в замедленной съемке. Поднос задел стеклянную банку с шалфеем. Банка покачнулась и опрокинулась. Вода потоками растеклась по мрамору столешницы и закапала на пол. Шалфей лежал в луже, от которой разбегались ручейки, пропитывая ее хрустящие овощи и листочки с рецептами.
Вдох.
Выдох.
– Упс. Я уберу, – Том стянул тряпку с корзины и бросил ее на пол, потом вытер разлитое ногой и улыбнулся Бев.
Она послала ему умоляющий взгляд.
«Пожалуйста, не разрешай им остаться».
Он поднял бровь.
«Это была твоя идея – подружиться с соседями».
– Что ж, все будет хорошо и уютно. Я пойду посижу на ступеньках и прикончу свое пиво. Удачи.
Насвистывая, Том пошел к двери. Насвистывая! Беверли захотелось поднять банку и запустить ему в голову. Она глубоко вдохнула, нацепила на лицо фальшивую улыбку и отодвинула свою начинку подальше.
– Вам хватит столько места?
Ее голос слегка дрожал, но она надеялась, что Франклины не заметили.
– Да, еще раз спасибо, Беверли.
Лили достала свои пироги и выставила их в ряд на рабочей поверхности. Малыш наклонился вперед и напускал слюней на разделочную доску.
Бев задумалась о том, где Том хранит аспирин.
* * *
Он дал им час.
Он знал, что на кухне закипает Беверли. Ее маленькая идеальная система, наверное, пошла прахом. Пока он ждал, мимо по улице проходили соседи и здоровались. Говорили, как им нравится новый цветник. Спрашивали о семье. Спрашивали про его планы на праздники.
Беверли вырубила его защиту от остального мира.
Даже хипстеры остановились поболтать. Они выгуливали свору хипстерских собак и пахли марихуаной.
Он поднял газету повыше, чтобы отгородиться от них, но соседи были непоколебимы. Все сегодня казались такими чертовски наглыми, и это ужасно его бесило. После часа вынужденных приветствий и разговоров он решил посмотреть, как поживает Бев в зоне боевых действий.
Том был готов рассмеяться, но выражение ее лица его отрезвило. Она была очень напряжена и готова сорваться. Хорошо организованная кухня исчезла: на столешнице пятна рассыпанной муки, на полу ползал ребенок, повсюду на столе пироги, под ногами вертелся Джейсон. Франклины, казалось, совершено не замечали, что Беверли близка к нервному срыву. Она ссутулилась и морщилась каждый раз, когда ребенок вопил. Что случалось часто.
Больше не существовало прекрасно организованных зон. Было похоже, что Франклины захватили поле боя, а Беверли выслали на задворки.
– Есть кто дома?
Скрипнула и захлопнулась сетчатая дверь, и в кухню вошел Поль ди Бенедетто – сосед-нудист. К счастью, полностью одетый.
– На улице пахнет чем-то вкусным. Пироги?
– Вы всегда заходите в чужие дома без приглашения? – рявкнул Том.
Поль пожал плечами:
– Нет, но я решил, что вы начали новую жизнь, судя по лужайке. И по гостям. И по еде.
Он жадно разглядывал пироги.
Том неохотно представил Франклинов и ди Бенедетто. Беверли едва кивнула и метнула взгляд на дверь.
– Я холостяк. Мне нечасто доводится есть домашнюю еду.
Том не удивился бы, если бы увидел, как с подбородка Поля капает слюна, пока он рассматривал блюда.
– Вот что я вам скажу, – Том вытряхнул из пачки сигарету и взял Бев за руку. Она уступила без сопротивления. Казалось, из нее выдавили все сопротивление. – Мы с Бев пойдем подышим воздухом. Почему бы вам не убрать тут все, забрать свои пироги и отправиться перекусить? Наши гости уже в пути, и нам надо готовиться к своему празднику.
Он не чувствовал ни капли вины за то, что приукрасил правду.
Он официально достиг предела светского дерьма.
Не дожидаясь ответа, он потянул Бев за дверь и дальше, в огород. Он продолжал держать ее за руку, пока вел по дорожке между капустой и луком.
– Привет.
В ее глазах стояло потрясение.
– Привет, – прошептала она. По ее щекам текли слезы.
– Ну же, Бев. Все не так плохо. Мы все уберем и вернемся к делу. Вернемся к твоей системе. Все будет хорошо.
– Нет, не будет. – Ее голос сорвался. – Я хотела, чтобы все было идеально. Ради Карен! Это первый День благодарения после смерти Роджера, и мне нужно... я хочу... чтобы он был... – она икнула и глубоко вдохнула. – Я хочу, чтобы она видела, что я в порядке без него. Что все по-прежнему. Хорошо.
Том бросил окурок на землю и наступил на него. Он обнял талию Бев обеими руками и притянул ее к себе.
– Беверли. Карен наплевать, идеальный ужин или нет. Она хочет, чтобы ты просто получала удовольствие. Ради бога, ни для кого не секрет, что Роджер почти сорок лет обращался с тобой как с ничтожеством. Карен просто хочет, чтобы ты была счастлива. Ее не волнует, будет ли на День благодарения пирог из батата.
– Я не дам ему победить. Если... если... ужин не получится, то он победит.
– Чушь. Собачья. О чем ты говоришь?
Беверли так затрясло, что Том подумал, как бы она не упала в обморок. Он крепко прижал ее к себе, надеясь, что живое тепло ее отогреет.
– Он не победит, Бев. Ты победила. Ты жива и занимаешься своими делами, а его нет. Ты не можешь вернуться и заново прожить тридцать с лишним лет, но ты можешь сейчас жить так, как хочешь.
Он шагнул назад, чтобы посмотреть в ее красивые карие глаза. Она моргнула, и на ресницах повисли слезы. Господи Иисусе. Это его убивало.
– Ты слышала, что я сказал? Ты победила.
Она подняла глаза на его лицо и удивила, прикоснувшись к его челюсти.
– Мне нравится твоя щетина. Роджеру не нравился такой обросший вид. Он говорил, что это неприлично. Он всегда был нарядным и надушенным. Изнеженным, – она выдавила кривую улыбку. – Совсем как цветы, которые ты не любишь.
Она продолжала гладить его челюсть, и у Тома возникло необъяснимое желание опрокинуть ее на землю прямо в огороде.
Она прильнула к нему и прислонилась лбом к его плечу.
– Этот ужин станет катастрофой.
– Нет, не станет. У нас есть пиво и жирная индейка. Я сделаю. Сварганю отличную подливу. Все будет хорошо. Поверь мне.
– Я голодная. Как думаешь... эти люди ушли? Я бы не отказалась перекусить. Может быть, бокал вина.
Том прижался губами к ее макушке и улыбнулся:
– Вот это дело. Пойдем возьмем вина, сыра и крекеров и расслабимся. У нас еще куча времени на готовку.
Беверли ухватилась за его бицепсы и сжала их. Господи, как приятно. Она застенчиво посмотрела на него.
– Неприятно признавать, но весь этот сценарий – мой самый жуткий кошмар. Незнакомцы, нарушившие мои планы. Я чувствовала, что теряю контроль, сердилась, а ведь я всегда должна быть вежливой. Я никогда не могу сказать, что думаю на самом деле.
– Конечно можешь. Скажи нет. Иди и скажи. Нет.
– Нет.
Они оба рассмеялись.
– Вот видишь. Ты можешь. Это не трудно.
– Ты всегда говоришь то, что думаешь. Должно быть, это дарит невероятную свободу – поступать так все время.
– Я не думаю об этом. Просто делаю. Это бесит людей, но какая разница?
– Ты не боишься задеть чьи-нибудь чувства?
– Не слишком. А ты?
– Да. Думаю, боюсь. Не хочу, чтобы кто-нибудь считал меня грубой.
– А как же твои чувства? Думаю, пришло время начать беспокоиться о своих чувствах, Беверли. Теперь единственный человек, кому ты должна угождать, – ты сама.
– Я даже понятия не имею, с чего начать.
Из глаз снова полились слезы.
Том взял ее лицо в ладони.
– Не надо плакать. Ты знаешь, с чего начать. Что ты всегда хотела сделать? Что-то, что ты всегда откладывала. Что-то, чего не одобрил бы Роджер.
Он вытер слезы большими пальцами и поцеловал уголки ее глаз.
Какого черта с ним творится?
– Садовый тур. – Ее голос охрип.
– Хорошо.
– В Англию. Английская деревня. Просто гулять по окрестностям и смотреть на цветы. Роджер смеялся надо мной. Говорил, что это глупая идея и бесполезная трата денег.
– Да пошел он. Ты едешь.
Он услышал тихий смешок.
– Да?
– Ага. Ты едешь. Будешь танцевать среди маргариток.
Теперь она рассмеялась по-настоящему.
Он почувствовал себя героем. Господи помоги, ему хотелось заставить ее рассмеяться снова. Этот смех был легким, волшебным и свободным.
– Если тебе станет лучше, то мне тоже предстоит пережить свой самый жуткий кошмар, – он задел своей щетиной ее нежную щеку.
Она подняла брови:
– Какой?
– Поскольку ты навела порядок на моей лужайке, я больше не могу прятаться за высокой травой. Все мои соседи хотят... болтать.
– Ой, – хихикнула она.
– Да. Болтать. И, черт возьми, это меня убивает. Надеюсь, ты довольна.
Он погладил ее по спине, вдоль выступающих косточек позвоночника. Она вздохнула, и он решил, что ей нравится.
Беверли подняла на него глаза:
– Что ж, ты все еще стоишь, так что, полагаю, ты выжил.
– Едва. Болтливые соседи перед домом, надоедливые соседи в кухне, чертов ди Бенедетто, слава Богу одетый, – с меня хватит.
– С меня тоже, – кивнула Бев. Она обняла его за талию, и теперь ее маленькие мягкие ладошки гладили его спину. Поверх грязной белой футболки.
Он чувствовал себя как в раю.
Он чувствовал себя как в аду.
– Давай откроем ту бутылку мерло от Коппола. Мне нужно выпить.
Том улыбнулся:
– Это лучшая идея, которую я сегодня слышал. Идем.
Глава 10. Так вот о чем столько разговоров
Кухня.
О боже! Кухня.
Бев крепко зажмурилась и загадала три желания. Может, сработает.
Когда она открыла глаза, на кухне по-прежнему был беспорядок. Она застонала.
– Бев?
Всхлип.
– Что? Все не так плохо. Они убрали за собой и ушли. Ты же этого хотела, верно?
– Это убрали?
Бев поморщилась, услышав в собственном голосе визгливые нотки.
– Вполне чисто, как по мне.
– У нас с тобой явно разные стандарты чистоты.
Том хохотнул:
– Обещаю, что помогу тебе восстановить твои зоны позже. Давай. Идем в гостиную с сыром, крекерами и вином.
Беверли кивнула. Она боялась, что если откроет рот для ответа, то взвоет.
Том потащил ее в гостиную. Он сунул ей в руки огромный бокал красного вина и подтолкнул тарелку с едой к краю журнального столика.
– Поешь. Тебя качает. Тебе нужно поесть.
Беверли опустила глаза на тарелку. Крекеры, сырная нарезка и немного клубники. Устроившись на диване, она сделала большой глоток вина.
– Клубника с фермерского лотка?
Она выбрала ягоду и надкусила.
Том сел напротив и налил себе бурбон.
– Ага, она вкусная. Может, подадим завтра индейку и клубнику?
Бев рассмеялась. Не смогла удержаться. Том очень старался ее приободрить.
Она откусила еще кусочек клубники и сосредоточилась на вкусе. Сладком, сочном, простом. Почему День благодарения должен быть таким сложным?
Она тяжело вздохнула.
– Я займусь этим завтра утром. Уборка, готовка. Я просто не могу столкнуться со всем этим прямо сейчас. Я сделаю это утром.
– Нет.
Бев подняла взгляд и увидела, что Том выглядит более раздраженным, чем обычно.
– Что значит «нет»?
– Извини, Бев, но ты не станешь делать все это в одиночку. Убираться. Готовить. Я помогу, нравится тебе это или нет. Ты можешь не одобрять мои методы, но я твой официальный сообщник на День благодарения. Ясно?
Она сделала еще один большой глоток вина.
– Я не привыкла... ну, знаешь. К помощникам.
– Я знаю. Роджер смотрел телек, пока ты пахала. Я заметил, – Том глотнул бурбона.
– Что ж, так оно и было.
– Так оно было с ним, потому что он был большим мудаком. Мы с Берти всегда делили домашние дела на праздники. Может, я не Мисс-всезнайка Марта Стюарт1, но я в состоянии кормить себя каждый день, – он протянул руку через стол и сжал ее ладонь. – Партнеры.
Как соблазнительно – разделить бремя. Ослабить защиту. Подпустить Тома ближе. Посмеет ли она?
– Могу только представить, что ты приготовил бы на День благодарения.
Том хохотнул:
– Что скажешь насчет приготовленной на гриле индейки на пивной банке?
У Бев вырвался наполовину смешок, наполовину крик. Клубника вылетела изо рта и приземлилась на стол рядом с тарелкой. Бев в ужасе прикрыла рот ладонью:
– Извини.
Она чувствовала, как горят щеки.
Взяв салфетку, она потянулась убрать испорченный кусок, но Том ее опередил. Он схватил клубнику и сунул ее в рот.
– Ну разве не вкуснятина?
Он медленно жевал клубнику и улыбался Беверли.
Она открыла рот, потеряв дар речи от потрясения.
– Нет смысла тратить попусту такую прекрасную клубнику, – сказал он.
– Том! Ты с ума сошел! Это... это... Я даже не знаю, что сказать. Я же ее выплюнула!
– И что? Я уже был у тебя во рту.
Его пылкий взгляд лишил ее способности мыслить.
Беверли не думала, что такое возможно, но почувствовала, что краснеет еще сильнее.
– Это... О господи!
Он встал и сделал еще глоток бурбона. Потом подошел к дивану и сел в опасной близости от Бев, зажав ее в угол.
– Том? Что ты делаешь?
Она чувствовала тепло его ноги, прижатой к ней. Твердой как камень.
– Бьюсь об заклад, что ты на вкус как клубника. У тебя вкус клубники, Беверли?
Она совершила ошибку, посмотрев ему в глаза. Они больше не были льдисто-голубыми. Его лицо оказалось слишком близко. Том облизнул губы, и она затаила дыхание.
– Ты заигрываешь со мной? Потому что это крайне нелепо.
Он положил ладонь ей на ногу и провел вверх и вниз по ткани брюк. Вид его потемневших загрубевших пальцев, сжимающих шелковую ткань, завораживал. Том стиснул ее бедро. Между ног собралась какая-то тяжесть, наполненность, в том месте, которое она игнорировала тридцать семь лет. Такого просто не может быть.
– И как у меня получается? Я немного заржавел в плане флирта, – сказал Том скрипучим голосом.
– Понятия не имею. Мне нужно идти убираться на кухне.
Она начала подниматься, но он заставил ее сесть обратно.
– Еще нет. Я хочу попробовать тебя. Хочу еще клубники.
Том подался вперед и поцеловал ее. Покусал ее губы, простонал, когда его язык скользнул в ее рот. Он так сильно отличался от Роджера. Она понятия не имела, как отвечать. Она подняла руку и погладила его щеку. Провела кончиками пальцев по щетине и прикусила в ответ его верхнюю губу. «Надеюсь, я все делаю правильно. Как ему нравится».
– Черт, да. Не останавливайся, Бев.
«Полагаю, ему нравится».
– Лучше клубники.
Она задрожала, когда его рот принялся исследовать ее. Его борода царапала ей шею.
– Тебе нравится, да, мисс Благопристойность?
– Я... Я не знаю.
– Думаю, нравится. Я буду наслаждаться каждой секундой, глядя, как ты кончишь.
Это из-за вина. Из-за усталости. Все было так неопределенно. Между небом и землей.
Его прикосновение. Грубое и нежное. Его рот. Он прикусывал, посасывал.
Если она закроет глаза, то сможет быть кем угодно. Кем-то другим.
Они обжимались на диване. Как парочка подростков. Она плавилась, растекалась лужицей. Так кусок бри на тарелке пузырится в духовке.
Он обхватил ладонями ее грудь, погладил между бедер, залез под блузку. Она чувствовала, как приподнимаются бедра в поисках его твердости. Он прижал ее к дивану и потерся об нее, облегчая боль. Она царапнула его спину ногтями, и он сильнее присосался к ее шее.
