Текст книги "Проклятие темных вод"

Автор книги: Пенни Хэнкок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Замолкаю. Джез пошевелился. Его веки чуть дрожат, легкая улыбка играет на губах.

Почти три часа ночи.

– Джез… нам пора. Ты должен встать и идти со мной. Джез…

Лицо парня оживает, но сам он все еще сонный и ничего не понимает; руки-ноги тяжелые и болтаются, как у куклы. Помогаю мальчику надеть кожаную куртку, а сверху – большущий анорак Грега, чтобы защитить от дождя. Спускаемся по лестнице; я поддерживаю его под локоть. В прихожей велю Джезу натянуть капюшон и идти рядом. Открываю дверь; выходим во двор. Я веду его в ночь.

– Ммм… Воздух! – радуется мальчик; речь его не совсем разборчива. – О, спасибо тебе! Спасибо…

Джез очень долго не был на свежем воздухе и сейчас вдыхает глубоко, с жадностью. Пахнет водорослями. Люблю эту аномалию реки: привкус соли, которую она приносит из дельты, напоминает о безбрежных океанах. Океаны эти несут реке грузы с других материков: рыбу в «Биллингзгейт», шелка в Ист-Энд, специи, фрукты и овощи, кофе, табак, хлопок, чай и сахар. Темза щедро отдает и с жадностью забирает. Я всегда ценила ее по достоинству.

Джез смотрит на меня.

– Ну, пока! – бормочет. – Спасибочки. Если был порой нерадивым – простите. Еще раз благодарю за приют.

Я веду его через внутренний дворик к двери в стене. Нервы на пределе. Если парень вдруг рванет наутек, когда мы будем уже за стенами Дома на реке, у меня не хватит сил ему помешать. Остается только полагаться на его временную заторможенность и вновь обретенное доверие ко мне. Хотя не по себе от мысли, что мальчик верит, будто я собираюсь отвезти его домой. Мне не нравится обманывать Джеза. Я старалась не лгать, почти все это время и нужды-то не было. Он верил, во что хотел.

Я соврала Кит в то лето, когда мы с Грегом перестали разговаривать. В лето великого молчания. Грег так наказал меня за фригидность. Этим я с дочерью не могла поделиться. Легче было сказать, что папочка потерял голос, чем признаться, что он отказывается говорить со мной и, само собой, с Кит. Я поступила так, чтобы защитить девочку.

И сейчас я не стану разубеждать Джеза – пусть думает, что мы едем домой. Его тоже нужно защитить. Веду мальчика по переулку. Почти горизонтально летящие капли дождя стегают по лицу. В лужах отражаются оранжевые фонари. Рядом нетерпеливо вздыхает река. Под угольным причалом так темно, что рука Джеза тянется к моей. Беру парня за руку, и он даже не пытается вырваться. Его ладонь доверчиво лежит в моей. Так в холодную ночь мы и подходим к дверям гаража.

– Ваша машина здесь? – спрашивает он, когда вставляю ключ в замок.

Я не отвечаю.

Глава тринадцатая

Среда

Хелен

Когда в среду вечером Хелен вернулась домой, ее ожидало два укола судьбы. Она не могла понять, что больнее: две спины, которые Хелен увидела, открыв дверь кабинета Мика, или полицейская машина, что остановилась под окном их дома через несколько минут.

Мария и Мик сосредоточенно изучали сообщения на странице в «Фейсбуке», которую они сами открыли: добрые пожелания Джезу и воспоминания о юном музыканте от его друзей и почитателей, о существовании которых они даже не подозревали.

– Привет, – поздоровалась Хелен.

Они даже не оглянулись.

– Милый, я дома! – попыталась дозваться она.

Этой фразой они с Миком с насмешливой серьезностью приветствовали друг друга, когда только поженились.

Мик повернулся:

– Хелен, прошу. Мы очень заняты…

Его прервал звонок в дверь. Хелен пошла открывать. Было почти полпятого, на улице только что зажглись фонари.

Инспектор Хейли Кервин. Снова в сопровождении того юноши, который на вид едва ли старше Барни.

– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов личного характера, – начал парень. – Об исчезновении Джеда. Позволите войти?

– Джеза, – вполголоса поправила Кервин, наклонясь к нему.

– Ничего страшного, – сказала Хелен. – Что вы хотите узнать? Входите, пожалуйста, присаживайтесь.

Хозяйка провела полицейских в гостиную. Включила настольную лампу, прежде чем усесться самой. Черта с два она предложит им чая. Только-только собралась ведь откупорить себе бутылочку вина.

– Припомните, пожалуйста, вкратце все, что произошло с того момента, как Джез приехал к вам. Нам необходима полная картина отношений мальчика с вами и членами вашей семьи.

– Хорошо, попробую. Позвать мужа и сестру?

– Благодарю, пока что поговорим с вами одной, – сказала Кервин. – Начнем с его приезда. Мальчик, насколько я знаю, прибыл на собеседования?

– Верно. Неделю назад.

– Как я понимаю, он планировал поступить в местный колледж. Значит, на данный момент Джез школьник?

– Да. Учится в лицее в Париже. Сегодня ему исполняется… День рождения…

Кервин кивнула:

– Дни рождения – это всегда хлопоты… Не станем больше отнимать у вас время.

Хелен разгладила юбку и глубоко вздохнула.

– Я встретила его в пятницу на Сент-Панкрасе. Помню: ждала парня под табло прибытия международных линий и переживала из-за того, какой маленькой и старой покажусь ему. – Она грустно улыбнулась. – Сейчас это кажется такой мелочью… Но Джез выше обоих моих мальчиков, хоть и моложе. Думала, ему будет неловко. Мы же не виделись… почти полгода. Но мальчик сделал мне приятный сюрприз: расцеловал, знаете, так по-французски – в обе щеки. – Хозяйка нахмурилась и посмотрела на Кервин. – Эта информация вам полезна?

– Продолжайте, – кивнула полицейская.

Хелен на секунду задумалась. Припомнила, как, уловив от Джеза слабый аромат мыла, она невольно сравнила его с крепким запахом пота от сыновей, который объясняла периодом созревания.

– Должна признаться, увидев Джеза, я поняла, что в наши дни для мальчиков уже не круто соблюдать правила личной гигиены. Это заставило задуматься: мои сыновья ведь могли бы и получше следить за собой… Да, рядом с сестрой я всегда ощущала себя… неполноценной. Она казалась куда лучшей матерью, чем я сама.

– Что вкладываете в эти слова – «лучшей матерью»? – Кервин подалась вперед.

– Ох, да много чего! Джез приехал всего на пару собеседований, а Мария заставила его взять гитару, положила в чемодан несколько смен нарядных одежек. Мне бы не пришло в голову так экипировать своих мальчишек. Потом я беспокоилась, что не смогу придумать, о чем говорить с племянником в машине по дороге домой. Знаете, подростки – мои, во всяком случае, – так немногословны. Но Джез был… просто очарователен! Возможно, потому, что живет со взрослыми. До недавнего времени он был единственным ребенком в семье. Недавно его отец снова женился, и у Джеза появилась сводная сестричка, но они не часто видятся. В общем, племянник оказался куда более открытым, чем любой из моих сыновей в подобной ситуации. Конечно, я думаю: не моя ли это вина? Кажется, многие родители грешат на себя в таком случае.

Хелен взглянула на юного полицейского. Парень глядел в окно или, может, изучал свое отражение в темном стекле, одновременно засовывая ручку в носок.

– Джош, надеюсь, ты записываешь? – обратилась к нему Кервин.

– Виноват, – обронил юноша и принялся за работу.

– Итак, вы встречали Джеза на машине?

– Да. Признаться, меня немного раздосадовало, что пришлось заплатить за парковку. Но это скорее из-за сестры, чем из-за парня. Своих детей я отправила бы на метро. Мария куда сильнее трясется над Джезом, чем я над своими двумя. Может, оттого, что он у нее один.

– Вы имеете в виду, – спросила Кервин, – что юноша, так сказать, не искушен в городской жизни? Он что, может не знать, как позаботиться о себе в Лондоне? Это просто предположение.

– Быть может. Мальчик слегка простодушен, в чем-то наивен. По пути к нам домой до этого «парижанина» вдруг дошло, что у него совсем нет английских денег! Пришлось притормозить у банка, кое-как втиснуться на парковку и отвести его в обменный пункт. Парень, конечно, не виноват. Это сестра. Если она так трясется над сыном, что ж не дала ему с собой наличных? Но… да, я бы сказала, Джез не привык к самостоятельности. Он очень домашний. Раз уж спросили.

Хелен помолчала.

– Может, с парнем слишком цацкались, но все его так любят. Просто обожают! Мои мальчишки, рок-группа, его подружка явно боготворят его. Сыновья характеризуют Джеза как «что-то с чем-то». Что это значит? Это хорошо. А еще говорят, он подкаблучник.

– Вот как?

– Это значит, он всегда готов угождать, – перебил Джош, наконец включившись в разговор.

– Верно, – сказала Хелен. – По-видимому, Джез не любит говорить «нет» своей подружке. А может, и всем остальным. Ему нравится быть другим в радость. Он любезен. Вот, наверное, что дети вкладывают в понятие «подкаблучник». Забавно…

– Мы говорили с его девушкой. Они вместе совсем недавно.

– Как мило. Они встречаются с тех пор, как племянник переехал в Париж.

– Когда это было?

– Хм. Уже два года. Моя сестра – его мать – работает там, в пригороде. Шьет.

– И мальчик планировал учиться здесь в шестом классе? [13]13
  В Великобритании – последние два года обучения в средней школе (17 и 18 лет), в течение которых ученики готовятся к сдаче экзамена по программе средней школы на продвинутом уровне.


[Закрыть]

– Да. Подал заявления на музыкальные курсы в два места. В один из этих колледжей поступает и мой сын. Мальчики собираются на один факультет. Здесь, в Гринвиче. У Барни были бы неплохие шансы, если б не Джез. Джез намного музыкальнее. И его мать активно поощряет это. Парень страдает дислексией, но музицировать это ему не мешает.

– Говорите, люди его боготворят. Не замечали нежелательных знаков внимания со стороны кого-либо?

– О чем это вы?

– Джез ни о чем таком не говорил? Его никто не беспокоил?

– Не замечала. Спросите у его девушки, может, она знает больше.

– Вы не ссорились с племянником или сестрой за ту неделю, что он был здесь?

Хелен чуть подвинулась на стуле. Что это, ловушка? Она готова была придушить кого-нибудь за стакан вина. Сначала длинный рабочий день, потом мысли о Марии и Мике, стоявших бок о бок за компьютером, не покидали голову. Их бедра соприкасались или ей померещилось? Чем больше Хелен об этом думала, тем больше уверялась, что эти двое прижимались друг к другу, а она им помешала. Это дикость, но мысль так окрепла, что Хелен уже ни о чем другом и думать не могла. Логика подсказывала, что дискомфорт у нее в животе возник из-за тревоги за Джеза. Так отчего же рассудок постоянно возвращал ее к Марии и Мику?

– Простите, этот момент нужно прояснить. Не возникало ли за этот период какого-либо спора между вами и вашей сестрой или вами и ее сыном?

Хелен посмотрела на Кервин и покачала головой:

– Только в машине, когда я остановилась поменять деньги. Хотелось вернуться поскорее, а это нас задержало. Больше ничего…

– Не приходилось ли вам сердиться на него? И мог ли парень это почувствовать? Что он каким-то образом расстраивает вас или ваших близких?

Хелен задумалась. Стоит ли рассказывать, как она вышла из себя, когда мальчик исчез? Как его завораживающая игра вынудила обвинить его в нечуткости. Но тогда снова придется упомянуть, что она чувствовала себя неадекватной по сравнению с сестрой. Или хуже того: что у нее было похмелье. Она выставит себя как безответственную психопатку.

– Нет. Это была всего лишь мимолетная досада. А в общем, как я уже говорила, мы все замечательно относимся к Джезу, рады ему; и парень, уверена, знает об этом.

– Тогда еще один вопрос. Вы сказали, что в пятницу, отработав полдня, вернулись домой и видели Джеза?

Хелен моргнула:

– Да.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Когда он уходил, дома больше никого не было.

– Нет, я имею в виду: кто-нибудь видел, как вы уходили на работу в пятницу утром?

Хелен, сама того не желая, кивнула в ответ. Было, было ведь время сочинить что-нибудь путное! Или придумать отговорку. Хотя по большому счету она не делала ничего уж очень дурного. Или не скрывала нечто криминальное.

– Вы работаете… – Кервин заглянула в свои записи, – в учебном центре в Ньюнэме? На курсах повышения квалификации преподавателей. Ваш курс «Управление поведением»?

– Верно, я учитель-консультант, – ответила Хелен. – Это значит, я внештатный работник, «странник». Но да, приписана к этому учебному центру.

– И в прошлую пятницу вы там были.

– Да, – вырвалось у Хелен прежде, чем она успела остановиться.

– Благодарю. Пока это все.

– Вы не хотите побеседовать с Миком? Или с Марией?

– С вашей сестрой мы уже говорили. И с Миком тоже. И все же нам, возможно, придется поговорить с офицером службы по связям с семьей. Прошла уже почти неделя, и мы хотим быть уверены, что родственники пропавшего ребенка получают правильную поддержку. Не прощаемся.

Хелен проводила взглядом полицейскую машину, укатившую по Мэйз-Хилл, и вернулась в кабинет Мика. Комната была пуста, только на мониторе голубым и пурпурным мерцала охранная система. Хелен пошла на кухню.

Какой сегодня день – обычный или особенный? Она будто впервые увидела свою кухню. Зимние анютины глазки на подоконнике, коробка, битком набитая рекламными брошюрками о фильмах и постановках, на которые они так и не сходили. На полке – щербатые кружки. На столе – ваза с подвявшими хризантемами. Пора их заменить. Перед глазами все плывет, будто убегает и возвращается. Она, наверное, больна. Может, принять парацетамол? Или добрую порцию джина?

Зашел Мик. Открыл холодильник.

– А что, Мария без тебя с «Фейсбуком» не управится? – поинтересовалась Хелен.

Муж не прочитал в ее глазах вызова и обвинения.

– Что? Нет, я сам напросился в помощники.

– Никак не возьму в толк, с чего это ты взвалил все на свои плечи?

Хелен знала ответ: чтобы произвести впечатление на Марию. Сомнений не осталось. Больше она не могла сдерживать себя.

– Что-то я прежде не замечала, что Мария настолько беспомощна. Почему ты так внимателен к ней?

– Да что с тобой? Я всего лишь делаю все возможное, чтобы найти мальчика. Его нет уже пять ночей, а тебе, похоже, до лампочки. Ты будто хотела этого!

Он поставил на стол бутылку вина в охлаждающей обертке.

Как только Хелен потянулась к бутылке и бокалам, в дверь позвонили. Мик пошел открывать. Через открытый проход в кухню Хелен увидела, как по коридору к ней направляется Алисия. Девушка выглядела ужасно: похудела, на лбу прыщики.

– Заходи, Алисия.

– Есть новости?

Хелен покачала головой:

– Присядь, душечка. Хочешь чего-нибудь? Кажется, тебе надо выпить. Плохо выглядишь.

Она указала на вино, но девушка отказалась:

– Я спиртное совсем не пью. А вот чашечку кофе с удовольствием бы. Шла к вам через туннель и жутко устала…

– Сейчас сделаю.

– Может, просто поездить по улицам, поискать его? – сказала Алисия. – А то пешком очень долго. И снаружи такая холодина. Думала спросить, вы еще не пробовали поискать?

Мария, услышав голоса, пришла в кухню.

– Алисия предлагает поискать Джеза, – сказала ей Хелен. – Взять машину и просто поездить по югу Лондона. Может, так найдем парня. По-моему, идея хорошая.

– Все другие способы я уже испробовала, – добавила девушка, – но сдаваться не хочу.

Хелен не сомневалась, что Мария скривила губы, услышав высокий голос Алисии с южнолондонским акцентом.

– Это работа полиции, – сказала мать Джеза. – От нас больше толку здесь: будем следить за страницей «Фейсбука» и отвечать на звонки.

Она посмотрела на Мика, и тот кивнул.

– Мария, хочешь чего-нибудь? – спросил Мик.

И взглянул на бокал вина у Хелен.

– Только не алкоголь. Мне нужна ясная голова. Вдруг что…

– Иди в гостиную, сейчас принесу тебе чашку чая. Я зажег камин.

Алисия подняла брови, когда Мик следом за Марией вышел из кухни. Хелен скривилась, когда он протянул сестре жены кружку сладкого чая. И удивилась: присутствие Алисии успокаивало ее.

Они сидели за кухонным столом. Хелен пила вино, а Алисия говорила, уплетая дигестивные [14]14
  Дигестивные – способствующие пищеварению. – Прим. ред.


[Закрыть]бисквиты. Она рассказала Хелен, как они с Джезом поддерживали связь по MSN, [15]15
  Microsoft Support Network (MSN) – cетевая онлайновая служба Microsoft, поддержанная в Windows одноименной утилитой. Включает в себя электронную почту, BBS, конференции, бесплатные библиотеки, доступ в Интернет и др.


[Закрыть]когда он переехал в Париж. Какие у них хорошие отношения. Как ей легко с ним – с парнем – общаться.

– Знаю, она ваша сестра, – говорила Алисия. – И только не подумайте, я не хотела ничего дурного… Просто Джез говорит, его мама странная. А еще она меня не любит.

– Ну что ты, – возразила Хелен. – Почему ты так решила?

– Она никогда у меня ничего не спрашивает. Это странно, потому что я увлекаюсь искусством, а работа Марии в некотором роде связана с ним. Джез тоже говорит, мол, мама его «прессует». Она – сноб. Хочет, чтобы сын был лучшим во всем. Слишком на него давит.

Хелен все больше нравилась эта девочка: она не просто обожает Джеза, но и отлично видит его душу.

Быть может, Алисия станет ее единственным союзником в этом кошмаре.

– А знаешь, я бы с удовольствием поездила, но не сейчас. Уже темно, мы особо ничего не увидим, к тому же я немного выпила… Давай отложим ненадолго. Но я очень рада, что ты пришла. Мы с тобой вместе, Алисия, – мы будем искать Джеза. Справимся без Марии, без Мика, и полиция тоже не нужна. Надо только держаться друг за дружку.

Алисия подняла руку, и они хлопнули ладонью об ладонь.

Глава четырнадцатая

Четверг вечером

Соня

Дочь рядом – самая большая радость. С тех пор как в октябре Кит уехала из дома, только ее визиты поддерживали меня, придавали сил. Ее раздражающе скрупулезные привычки: обрабатывать все подряд дезинфицирующим спреем, мазать перед едой руки антибактериальным гелем – даже они согревают сердце. Ведь это я создала ее – целостного, нового, уже взрослого человечка. Но сегодня утром перед приездом дочери я буквально на грани срыва.

Когда после Рождества у Грега участились командировки, я отчаянно жаждала уединения. Заполучив наконец в полное распоряжение Дом у реки, с удивлением стала замечать то, на что едва обращала внимание раньше. Карандашные отметочки роста на стене в узкой нише между ванной и моей спальней. Я частенько провожу пальцами по углублению в штукатурке в коридоре – сюда попали бронзовые часы с ручкой, которые я швырнула в припадке гнева. Выуживаю из щелей меж половиц давно забытые украшения, старые пенни, открытки и потерявшиеся фотографии.

Изредка звонят друзья, приглашают куда-нибудь, но я всегда нахожу отговорки. Многие давно поняли намеки и больше не докучают. А дело в том, что я просто не могу слишком долго уходить из дому, да еще в том, чтó он начал открывать. Будто приподнимаю слой обивки, настолько заглушавшей все, что много лет я не могла правильно помнить, правильно чувствовать. И вроде бы боюсь я того, что из-за скорого возвращения Кит и Грега обивка эта ляжет обратно и я так и не сделаю открытия, на пороге которого стою. C тех пор как пришел Джез, я чувствую, что прошлое скользит куда-то, как ненужный хлам сквозь половицы, и они с настоящим вот-вот наконец сойдутся в одной точке.

Кит появляется как раз тогда, когда я заканчиваю накрывать на стол. Едим мы, конечно, всегда на кухне. Они с Грегом пойдут в гостиную выпить. Наверное, джина с тоником. И пока я буду протыкать баранье жаркое, проверяя, готово ли, поговорят об анатомии, и крови, и последних достижениях генной терапии. Достаю винные бокалы, дышу на них, протираю свежевыстиранным кухонным полотенцем. Входит Кит, высокая, тоненькая, новоиспеченная женщина, больше не подросток, так долго избегавший общества. Трудно описать, насколько изменилась дочь. Теперь она держится с каким-то внутренним согласием с собой. Прежде я такого не замечала. Кит стоит в дверях, как обычно в свободной спортивной одежде: красная лыжная куртка, черные штаны. Стягивает перчатки.

– Привет, мам, – произносит она глубоким, как у Грега, голосом. – Классно пахнет! Что у нас сегодня?

Тянется ко мне, подставляет холодную щеку для поцелуя. В последнее время мы не обнимаемся. После отъезда дочери мы, не сговариваясь, стали приветствовать друг друга как-то официально. Я порой чувствую, что достаю ее, и это огорчает. С отцом девушка ведет себя не так скованно.

– Лангустины. Потом баранья лопатка. Папин заказ. Для тебя есть твой любимый пудинг. Ты одна? А вроде говорила, что приедешь с новым парнем?

– Он скоро будет. Заскочил в магазин прикупить себе вина.

– Как мило.

Она смотрит на меня и ухмыляется:

– Он очень милый.

Чувствую, у Кит это серьезно, и снова спрашиваю себя, пойму ли я ее жениха.

Она слоняется по кухне, берет в руки какие-то вещи и ставит на место, как делает всегда после возвращения. Словно проверяет, не изменилось ли чего. А я… чувствую предельное напряжение и боюсь, что проглядела какие-нибудь улики последних дней с Джезом.

– Иди посиди с папой, – говорю. – А я пока закончу готовить.

– Хорошо. Просто хотела посмотреть, есть ли письма для меня. Ты перестала их переправлять.

– Так нечего было. Приготовлю тебе выпить. Проходи, садись.

– Сяду, мам. Погоди. Только, пожалуйста, не гони меня, а то не успела я переступить порог, как ты пытаешься от меня избавиться.

– Что за глупости? Не пытаюсь я от тебя избавиться. Хочешь, оставайся на кухне. Так даже лучше. Просто я думала, в гостиной будет теплее. Папа разжег камин.

Режу на четвертинки лимон, налегая на нож сильнее, чем нужно.

– Мам, ты в порядке?

Поворачиваюсь и смотрю на дочь:

– Конечно. Все хорошо.

– Просто… А, ладно, проехали. Так что насчет свободной комнаты, решила?

Снова поворачиваюсь к ней спиной, отшвыриваю нож и демонстративно споласкиваю руки в раковине.

– Если не возражаешь, постели себе сама. – Очень стараюсь, чтобы голос звучал спокойно. – Простыни в сушильном шкафу.

– Господи! Я-то думала, хоть дома отдохну! – едко бросает она. – В универе назаправлялась по горло.

– А у меня полно дел помимо заправки постелей. От тебя не убудет.

Мы наконец-то обмениваемся нашими давно привычными взглядами любящей матери и любимой дочери.

Вдруг Кит выпрямляется, глаза ее загораются, и девушка, улыбаясь, делает шаг вперед: на пороге возникает высокий юноша.

Парень тянет мне руку, открыто смотрит в глаза. Точно, окончил частную школу. Брюки от костюма, шерстяное пальто, очки в темной оправе. Старше Джеза года на четыре. Гарри принадлежит к тому типу мужчин, которые никогда не бывают молодыми. У Джеза отсутствует внешний лоск. Именно это в нем я и люблю – эфемерную способность жить одним днем. Образно говоря, форма пока неопределенная, но вот-вот готовая сгуститься в жесткую и неподатливую, из которой возврата нет.

– Мам, это Гарри. Гарри, это моя мама Соня.

– Рада знакомству, Гарри.

Юнец в ответ улыбается, держит мою руку в своей чуть дольше, чем мне хотелось бы, рассматривая меня сквозь очки. Интересно, обсуждали они меня по пути сюда, а если говорили – что дочь ему рассказала?

Кит просияла – из-за моей спины показывается Грег. Пропускаю его в кухню, отец и дочь глядят друг на друга и смеются.

– Дай-ка посмотреть на тебя, дочка, – говорит Грег, кладя ей руки на плечи.

Кит счастливо улыбается родителю. А тот уже тянет ее в гостиную, кивком указав на Гарри.

Меня оставили заканчивать готовку. Я зарядила CD в проигрыватель: Бах, сюита для виолончели. Мою, чищу картошку, режу на четвертинки и кладу в духовку запекаться. Грег возвращается в кухню, подходит к винной стойке за бутылкой «Сансера» к первому блюду, кладет ее в холодильник.

– А где кларет? Мы же оставляли «Шато Лафит» на совершеннолетие Кит! – спрашивает он. – Вот здесь стояла!

До этого момента я о вине и не вспоминала. Вытащив тогда пробку, я думала только об удовольствии разделить напиток с Джезом. А сейчас гляжу на Грега и понимаю: вот-вот разразится буря.

– О, это… – бормочу.

– Что, Соня? О чем ты?

– Извини, Грег. Я случайно открыла его. Как-то вечером после занятий. Мы прикончили бутылочку, и я решила взять со стойки еще. А на этикетку не посмотрела…

– Мы хранили ее несколько лет. Ты в своем уме?

– Ну… это же всего лишь вино.

– Не понимаю. Это ведь твоя идея была сохранить его до дня рождения Кит в июне. Не моя. Но я думал: классный способ отметить такой особенный день рождения, лучше не придумаешь… И теперь ее нет!

Терпеть не могу, когда муж смотрит на меня, будто гадает, страдаю я от раннего климакса или от слабоумия, то есть от хворей, которые не обсуждают в благовоспитанном обществе. Доктора любят командовать. Всегда делают вид, будто знают о вас нечто секретное. Держат вас в тревожном состоянии, словно распознали некий ужасный симптом, и ждут момента, чтобы объявить о нем.

– Грег, я в тот вечер расстроилась, как и ты сейчас. А потом подумала: ну что я дергаюсь? В той бутылке было всего лишь несколько давленых виноградин. Случаются вещи и пострашнее.

– Эти давленые виноградины были собраны в год рождения Кит и выдерживались с тех самых пор. Этому цены нет. Время не отмотаешь назад.

– Мне надо приготовить мятный соус, – вздыхаю и отворачиваюсь от мужа. – Сожалею. Что еще я могу сказать…

Пестиком в ступке толку листья мяты. Они из зеленых становятся коричневыми, расставаясь со своим ароматом. Добавляю уксус и сахар, энергично размешиваю получившийся соус. Половина моего разума все время где-то не здесь. Часть меня – в этом мире жареной лопатки и соуса, отполированных бокалов, скатертей, а другая, хоть и тайная, ощущается как реальная, настоящая, целиком поглощена Джезом. Запахом Джеза напоен воздух вокруг меня. Натираю барашка розмарином и чесноком, представляя, что смазываю плоть Джеза. С содроганием вспоминаю, что мальчик не рядом, а в конце аллеи, в запертом гараже. А так хочется, чтобы он был здесь, наверху, в уютном облаке света музыкальной комнаты.

Через полчаса мы садимся за стол. Грег за все это время так со мной и не заговорил. Бах отыграл, и повисло неловкое молчание. Каждый будто не знал, что сказать. Я зажгла свечи и поставила в центр белой скатерти вазу с подснежниками. В кухне тепло, огоньки отражаются в не прикрытых занавесками окнах.

– Мы с Гарри любим играть в скрабл после обеда. – Кит наконец нарушает тишину и тянется к вину. – Но я, мама, рассказала ему, что ты не любишь настольные игры.

– Спасибо, нет, – отвечаю с улыбкой.

– А что так? – спрашивает Гарри. – Боитесь проиграть?

– Наоборот, – смеюсь, – я не очень хорошо понимаю все это. Словесные шарады совсем меня не интересуют. Но вы поиграйте, пожалуйста.

– Всегда мечтала жить в большой такой семье, где после обеда играют в настольные игры, – грустно говорит Кит. – Мама никогда не играет. А вдвоем в скрабл неинтересно. Пап, сыграешь с нами?

Грег пожимает плечами. Ему всегда очень трудно отказывать дочери в чем-то, но сейчас он решается:

– Нам с мамой нужно поговорить. Извини, солнышко.

Он встает, вытирает руки салфеткой и идет к CD-плееру:

– По-моему, не хватает музыки. – Грег убирает Баха в коробочку и ставит Пятую симфонию Малера.

– Почему его? – спрашиваю я.

– А что такого? Тебе же он нравится.

– Нравится, только он чуть… помпезен… как фон к обеду. Или нет?

– Ладно. – Грег пожимает плечами и убирает диск. – Если ты так хочешь, пусть будет камерная музыка.

– А, знаете… – Гарри тянется ко мне через стол. – Я хотел напроситься в вашу музыкальную после обеда. Не будете против?

Я будто в осаде. Это комната Джеза. Его священное место. Но отказать неловко. Какую бы причину придумать?

– Гарри играет на клавишах, – поясняет Кит. – Я показывала ему все наверху. Мам, пожалуйста! Ты и сама иногда там работаешь, знаю.

– Ну конечно я не против.

Вспоминаю, все ли прибрала за Джезом. Окурки на блюдцах, бритвы в ванной. А мусорную корзину проверила? Набив полный рот, пытаюсь проглотить еду, но не могу.

– Потрясающее место для кабинета! – продолжает Гарри. – А вид! Блеск!

Грег и Кит переглядываются.

– Что? – спрашиваю я. – Что значат ваши взгляды? Вы, двое?

– Ничего, – отвечает муж. – Не выдумывай, Соня.

– Комната и правда очаровательная. – Дочь берет Гарри за руку. – Один из маминых аргументов в пользу варианта остаться здесь. Но даже великолепная комната не гарантирует того, что мы никогда не переедем.

Говоря это, она не глядит на меня, потому что знает: это может меня разозлить.

– Кит, не сейчас, – просит Грег.

– Знаю, папа. Извини. Но ты читал сегодняшнюю вечернюю газету? Гарри был в шоке. Вооруженные бандиты грабят невинных людей в их квартирах! Даже стрельба была. И все – за неделю! Разве не серьезная причина переехать? Просто хочется, чтобы мама об этом подумала.

– Знаешь, ты ломишься в открытую дверь, – говорит Грег.

– Два против одного, мам, – лучезарно улыбается Кит.

– Пожалуйста, давайте не сейчас, – прошу я.

Кит поворачивается к Гарри:

– Папа нашел в Женеве классное местечко.

Cмотрю на дочь: к чему она клонит?

– Я в курсе, – отвечает парень. – Ты говорила, твои родители подумывают уехать отсюда.

– Представь, мама: будем кататься на лыжах! Не может быть, чтоб ты не задумывалась об этом.

Поджимаю губы. Они все сговорились: Грег, Кит, даже моя мама твердят одно и то же. Планируют. Замышляют. Прут напролом, не беря в расчет мои чувства.

– И что же за местечко ты присмотрел, Грег? Впервые слышу.

– Я, так сказать, провел предварительное изыскание. И, честное слово, Соня, если б ты там побывала… Уверен, ты передумаешь. Твоя мама считает это удачной идеей. Могу поделиться подробностями – позже.

– Ты обсуждал это с моей матерью, даже не посоветовавшись со мной?

Пауза. Гарри вытирает рот салфеткой и смущенно ерзает на стуле.

– Она очень интересуется ситуацией, – говорит Грег. – Сама знаешь.

– А кто будет навещать старушку, покупать ей продукты, приносить нужные вещи, когда я буду в Женеве?

Муж и дочь снова переглядываются, будто неделями готовились к этому вечеру.

– Разумеется, она поедет с нами, – отвечает Кит. – Не бросать же бабушку! Папа и для нее присмотрел квартирку и…

Наполняю свой бокал вином и роняю голову на руку. Снова напряженное молчание.

– Ну, так могу я отвести Гарри в музыкальную комнату? – говорит Кит. – Можно мы исчезнем до пудинга?

– Вообще-то, клавиши мои, – говорит Грег, прежде чем я успеваю ответить, и подмигивает Гарри. – Очень рад, что друг дочери хочет на них поиграть.

Кит улыбается отцу, сжимает его руку.

– Это значит «да», мама? – спрашивает взволнованно.

– Ну конечно, – отвечаю я, пытаясь тоже улыбнуться. – Инструмент соскучился по пальцам. Грег в последнее время почти не музицирует.

– Ну и что это значит? – спрашивает меня муж, когда дети выходят из комнаты.

Я удивленно хлопаю глазами:

– Ничего. Ты же сейчас редко играешь. Потому что редко бываешь здесь.

– Камень в мой огород. Если тебе не нравятся мои долгие отлучки, почему не сказать прямо?

– Нет, с этим у меня никаких проблем.

– Тогда к чему этот пассивно-агрессивный тон?

– Пассивно-агрессивный?

– А как бы ты назвала свое поведение?

– Точно не пассивно-агрессивным, Грег, это несправедливо. Я просто констатировала факт. Ты играешь не так часто, как прежде. И здесь ты в последнее время бываешь редко.

Он снова зыркает на меня из-под опущенных бровей, словно желая убедиться в правильности предварительного диагноза.

– Что происходит, Соня? – говорит наконец. – Сначала вино. Затем язвительные замечания о том, что я больше не играю. А выпивка – тоже способ ко мне прицепиться?

– Господи, опять ты об этой бутылке! Давай забудем. Это была моя оплошность. Прости. Придумаем другой способ отпраздновать день рождения Кит. Я куплю выдержанное шампанское. Мы ведь нынче не так ограничены в деньгах.