Текст книги "Светлы их надежды"

Автор книги: Пенни Джордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Нэш знал, что поддаться страстному влечению было бы нечестно и неправильно.

Но ей не всегда будет пятнадцать, говорил он себе. Она станет взрослой и тогда… Тогда он заставит ее платить за каждый терзающий взгляд, поцелуем за каждый поцелуй, который он хотел сорвать с ее губ, но так и не сорвал.

Сколько ночей он не мог спать, когда его тело горело от желания! Он представлял ее рядом и еле сдерживал стоны. Шелковистая безупречная кожа, мягкие чувственные губы, прекрасные, как розы, глаза темно-голубые, как колокольчики… Как же он хотел ее, он почти болел от этого желания! И каким он был идиотом, думая о своем будущем, которое заполняла она, – их общем будущем.

Даже себе не мог Нэш сознаться, с каким трепетом ждал, что Фейт будет встречать его у окна – современная Рапунцель [1]1
  Рапунцель (Колокольчик) – героиня одноименной сказки братьев Гримм. – Здесь и далее прим. ред.


[Закрыть], заточенная в башню, но не своим отцом, а в силу возраста и из-за его, Нэша, собственных моральных убеждений.

Каким ударом было понять, что невинность, которую он так старался защитить, была не более чем фикцией, а за ней успешно пряталась настоящая Фейт. Но даже это было ничем по сравнению с болью, связанной с его крестным.

Болью, злостью и чувством вины. Если бы Нэш не был так одурманен Фейт, если бы не был так увлечен собственным бизнесом, который сделал его богатейшим человеком, он мог бы ясно увидеть, что происходит и какова Фейт на самом деле.

Но больше он ни за что не попадет в эту ловушку!

Исполняя волю крестного, Нэш должен был передать дом благотворительной организации. Как же получилось, что Нэш выбрал Фонд, в котором, как позже он узнал, работает она? Он тут же вылетел из Нью-Йорка в Лондон, несмотря на важные дела. Первым его побуждением было просто предупредить Роберта Ферндауна, что Фейт не та, за кого себя выдает. Когда он услышал, как Роберт восхваляет ее способности, и увидел саму Фейт, его охватила волна гнева. И именно тогда он решил наказать ее за преступление, которое она совершила, наказать не быстро и тотчас, а дать почувствовать, как страдал его крестный… держать ее в постоянном страхе и ужасе от ожидания финального удара.

Нэш поднялся на крыльцо и остановился в дверях. Он все еще ощущал вкус поцелуя на губах, чувствовал ее тепло и непроизвольную реакцию собственного тела. Нэш резко развернулся. Что он с собой делает?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Фейт расслабила пальцы, устало поднялась и отошла от ноутбука. Не слишком ли рано начинать работать над схемой дома?

Во-первых, она должна все проверить и посоветоваться с Робертом, стоит ли статуям оставаться в саду, или лучше поместить их куда-нибудь, где они будут в большей сохранности. Завтра она их тщательно осмотрит и проконсультируется с Робертом.

Фейт напряглась, услышав стук в дверь, зная, кто это, и сомневаясь, стоит ли отвечать.

– Что? – спросила она Нэша, который стоял за дверью.

Когда он выходил из машины, то был в другой одежде. Теперь на нем была футболка, которая так облегала его тело, что Фейт внезапно бросило в жар.

Девочкой она обожала Нэша, почти боготворила, а теперь, повзрослев, стала бояться его неукротимой сексуальной энергии, которая буквально кипела в нем. Боялась, и в то же время поддавалась, не в силах ей противостоять.

– Ужин, который приготовила миссис Дженсон, все еще в холодильнике. Она обидится, если мы не съедим его, – резко произнес Нэш.

Слова «Я не голодна» застыли у нее на языке, потому что в этот момент в животе предательски заурчало. Не в силах встретиться с Нэшем взглядом, Фейт опустила глаза и сухо сказала:

– Я скоро спущусь. Мне надо кое-что закончить.

Фейт выждала, пока он ушел, и кинулась закрывать дверь. Ее руки дрожали. Она придумывает или в воздухе действительно распространились флюиды опасности? Опасности? Или это что-то еще – гораздо более ужасное?

Она ополоснула горящее лицо холодной водой и причесалась. Мало похоже, что Нэша волнует, поела она или нет. А может, он хочет проследить, чтобы она не убежала, прихватив с собой что-нибудь ценное? – цинично подумала Фейт.

И все же, когда она спустилась и обнаружила, что в кухне Нэша нет, ее постигло чувство… Чувство чего? – резко спросила себя Фейт. Нет, не разочарования, ни в коем случае. Она рада, что он позволил ей поесть спокойно, в одиночестве.

Но едва она открыла холодильник, как поняла, что ошиблась – послышались его шаги.

– Спаржа и лососина, – пробормотала Фейт, увидев оставленный ужин. Ее глаза наполнились слезами, она заморгала, чтобы прогнать их, Нэш ни в коем случае не должен этого видеть.

Любимое блюдо Филиппа…

Внезапно Фейт поняла, что, несмотря на голод, не сможет есть это.Трясущейся рукой она закрыла холодильник.

– Я передумала, – сказала она Нэшу, – мне не хочется есть.

Искреннее недоумение в его взгляде при других обстоятельствах позабавило бы ее. Но она увидела, как выражение его глаз быстро сменилось на гневное и он двинулся, чтобы перегородить ей дорогу.

– Не знаю, какую игру ты затеяла… – угрожающе начал Нэш.

Фейт чувствовала, что силы покидают ее. Сегодня был долгий день, который начался с ликования и гордости, что Роберт назначил ее ответственной за такой важный проект, и который превратился в затянувшийся кошмар, как только она увидела Нэша. Он принес с собой ненависть и снова заставил вспоминать то, что несло столько боли, не считая тех ощущений, что она испытала от его поцелуя.

– Я не затеваю никаких игр! – ответила она дрожащим голосом, готовая сорваться. – Это ты играешь, Нэш. Зачем ты приехал сюда? Зачем остался именно здесь? Это не было оговорено с советом распорядителей.

– А не много ли ты знаешь для нового работника? – вкрадчивым голосом поинтересовался Нэш, и Фейт поняла, что это только начало ее пытки. – Или ты для него не просто новый работник, а кое-кто еще? Попытайся-ка угадать, зачем я здесь? – произнес он, резко сменив тон. – Неужели ты думала, что я оставил бы тебя в покое?

– В этом доме множество архитектурных ценностей – деревянные обшивки, архитравы, камины, они стоят сотни фунтов. Их могут украсть, или они попадут к какому-нибудь недобросовестному застройщику, который даже не поинтересуется, откуда они.

Все, что она говорила, было правдой, но Фейт внезапно сообразила, что Нэш может подозревать в таких умыслах именно ее. Прежде чем она смогла сказать что-то в свою защиту, он снова набросился на нее.

– А ты не собираешься сказать Роберту, что попросила меня поцеловать тебя? – спросил он с уничтожающей мягкостью в голосе.

– Что? Я не… я не просила тебя! – яростно отрицала Фейт, ее лицо порозовело от гнева.

– А вот и неправда, – дразнил он ее. – «Поцелуй меня» – вот что ты мне сказала. – Его рот искривился. – Ну, конечно же, ты всегда все отрицаешь…

Теперь она побледнела от ужаса, потому что считала, что не говорила вслух тех слов. Конечно, она не могла, никак не могла произнести их! Но значит, это все-таки произошло, если только Нэш не обладал способностью читать мысли.

– А теперь ты попытаешься притвориться, что тебе это не понравилось, – продолжал издеваться Нэш.

Это было уж слишком.

– Не понравилось, – равнодушно согласилась она.

– Ах, нет? Ну, тогда есть только один способ проверить, что ты говоришь правду.

Он смотрел на нее взглядом голодного льва, и Фейт прокляла все на свете за то, что позволила вовлечь себя в эту словесную перепалку, в которой Нэш ни за что не оставит за ней последнее слово.

– К сожалению, в «Хаттон-хаусе» не предусмотрена камера пыток для меня, – сказала она с раздражением.

– Мне не понадобятся пытки, чтобы доказать, что ты лжешь, – вкрадчиво произнес Нэш. – Вот, смотри…

Фейт замерла от изумления, когда он притянул ее к себе, не давая вырваться или увернуться.

Она сжала губы, не поддаваясь желанию закрыть глаза, чтобы он видел: она не дастся ему!

– Разожми губы. – Нэш, казалось, не замечал ярости и враждебности, исходивших от нее. – Разожми губы, слышишь, Фейт? – повторил он, проведя кончиком языка по ее побелевшим губам.

Прикосновение его влажного, горячего языка было требовательным, почти нежным и Фейт со стыдом почувствовала, как испаряется из нее гнев, с какой готовностью отвечает ее тело. Если она закроет глаза, то не сможет контролировать себя. Она дрожала, как девочка, которая впервые прочувствовала, что такое настоящий поцелуй. Но Нэш еще даже не целовал ее – по-настоящему не целовал. Он играл с ней, дразнил ее, мучил. Она чувствовала дыхание Нэша, его ни с чем не сравнимый запах, чувствовала…

Фейт застонала от обиды и, не в силах побороть эмоции, приоткрыла рот.

Она прижалась к Нэшу, впилась в его губы, взяла его голову в ладони, чтобы он был еще ближе к ней. «Нэш, Нэш…» – горячо шептала она его имя, и в этом было все то, чего она не смогла выразить в пятнадцать лет: юношеское желание, одиночество ночей, когда она до боли желала его, не зная еще, что означает это желание.

Нэш судорожно вздохнул, как будто необузданная реакция ее тела передалась и ему.

Они целовались, как исстрадавшиеся и изголодавшиеся любовники. Их языки сплетались, боролись, их губы то едва соприкасались, то ожесточенно впивались друг в друга. А потом резко, почти грубо, Нэш оторвал Фейт от себя. Он тяжело дышал, когда спросил ее:

– Нужны ли еще доказательства, что ты лжешь? Или, может, мне следует затащить тебя в постель? Конечно же, ты будешь не против.

Ошеломленная, раздавленная, Фейт стояла, широко открыв глаза, и не могла ответить ни слова. Она не хотела защищаться или объяснять что-то. Ее глаза потемнели от боли и унижения, и она не знала, кого больше ненавидит – его или себя. Она ждала последнего удара – Нэш обязательно расскажет обо всем Роберту, но сейчас он лишь угрожающе молчал. Желудок ее скрутило, голова раскалывалась, а глаза болели от слез, которые она изо всех сил сдерживала.

– Куда это ты направляешься? – спросил Нэш, когда она повернулась и, почти ничего не видя, пошла к двери.

– К себе в комнату. Я устала и хочу спать, – с трудом ответила она. – Это не твое дело, Нэш. Я не обязана отчитываться перед тобой, и ты не можешь меня контролировать!

Он помолчал, а потом заговорил таким голосом, что у нее все похолодело внутри:

– Нет, значит? О, скоро ты убедишься, что тебе следует отчитываться передо мной, Фейт, и что я вправе контролировать тебя. Если, к примеру, мне придется рассказать Роберту, что ты только что сделала…

– Придется? – обернулась она, не сумев скрыть умоляющие нотки в своем голосе.

– По-моему, ты собиралась идти спать, – усмехнулся Нэш.

Он получает удовольствие от этого, поняла Фейт. Ну, что ж, она не даст ему шанса насладиться ее унижением, она не станет просить его.

– Да, я ложусь спать, – согласилась Фейт, повернувшись к нему спиной, и твердым шагом пошла к двери.

Черт, где она научилась такцеловаться… и с кем?..

Ни одна женщина до этого так не целовала его, как будто он был ее жизнью, ее душой, ее единственным желанием. Ее единственным в этой, и в какой угодно другой жизни… ее всем! Она целовала его так, как будто ждала этого целую вечность, как будто изголодалась по нему, как будто полюбила его, и только его, – навсегда…

Такая женщина, как Фейт, – смертельная ловушка для мужчины, которого она такпоцелует.

Нэш пытался изгнать ее образ из своей головы. Неужели то, что она сделала, ничему его не научило? Конечно, научило! Она предлагала ему себя, чтобы он ничего не рассказал Ферндауну.

Несмотря на гнев и презрение к ней, Нэш чувствовал, как в его крови горит дикое, кипящее желание. Как же он может хотеть ее, зная, какой она человек? Он никогда не хотел женщину просто ради секса. Никогда! И он точно не хотел Фейт. Просто его подсознание сыграло с ним злую шутку. Странный и неожиданный эффект от того, что он увидел ее здесь, в «Хаттон-хаусе», спустя столько лет, дал волю воспоминаниям. Воспоминаниям о прошлом, в котором он действительно хотел ее.

Сколько мужчин было в жизни Фейт с тех пор? Сколько из них испытало ее опасную страсть? Если этот поцелуй лишь прелюдия, то неудивительно, что Ферндаун был так одурманен ею!

Но прошлое нужно оставить прошлому, резко напомнил себе Нэш, и больше не воскрешать его.

Фейт устало опустилась на кровать, обхватила себя руками и начала беспомощно раскачиваться взад и вперед.

Почему, почему, почему она позволила этому случиться? Почему она предала все, что было ей так дорого? Почему позволила себе забыть реальность и, самое главное, почему была так ошеломлена, смятена, одурманена его поцелуем? Она дала ему в руки мощное оружие против себя так же безрассудно, как однажды отдала ему свое сердце и свою любовь.

Она не должна была возвращаться сюда и никогда не вернулась бы, если бы только знала, что Нэш будет здесь.

Десять лет назад он сказал, что никогда не простит ей смерть Филиппа, но разве она могла подумать, что он будет мстить так жестоко!

Нэш мрачно посмотрел на свой почти нетронутый ужин, взял тарелку и выкинул ее содержимое в ведро, затем поставил в посудомоечную машину.

Лососина была любимым блюдом его крестного. К концу жизни ему было все сложнее есть самому, – последствия инсульта, – и однажды, придя на его день рождения, Нэш застал его в слезах, беспомощно смотрящим на тарелку. И уже в самом конце Нэш кормил его сам, отпустив сиделку.

Филипп много лет был для Нэша вместо деда, которого у того никогда не было, его дом был для него убежищем, пока Нэш учился в школе, а родители работали за границей. Отец Нэша работал корреспондентом, а мама фотографом. Их, так же как и Филиппа, уже не было в живых – оба погибли во время восстания в одной из стран, где делали репортаж.

Филипп обожал Фейт, он не раз говорил Нэшу, что именно о такой внучке мечтал. Эту любовь он продемонстрировал еще раз в своем завещании, которое немного изменил, и Нэш одобрил это – за несколько дней до тех страшных событий. Филипп завещал деньги на оплату обучения Фейт, он очень хотел помочь ей получить хорошее образование, такое, о котором она мечтала.

Они, все трое, были очень увлечены архитектурой. Наверное, именно поэтому, еще учась в Оксфорде, Нэш приобрел свою первую недвижимость. На деньги, которые завещали ему родители, он купил несколько небольших домиков, главным образом потому, что его привлек их необычный архитектурный стиль, а не потому, что хотел выручить деньги, продав их впоследствии. Этим он стал заниматься много позже.

По крайней мере, Фейт не обманывала Филиппа, рассказывая о своем желании стать архитектором. И Нэш с болью вспоминал, как отчаянно боролся крестный с недугом, чтобы знать наверняка – его воля будет выполнена. Все думали, что Филипп очень богатый человек, потому что он жил в таком великолепном доме. И только Нэш знал, как трудно будет выполнить условия его завещания.

Нэш сидел в глубокой задумчивости. Было около полуночи. Время ложиться спать.

Фейт с трудом смогла уснуть. Тело отказывалось расслабляться, а мозг отключаться. Огромная собака, пробираясь по саду, застыла и начала выть на луну. Фейт снились кошмары, темные и мрачные, она металась по кровати, пока, наконец не проснулась. Сон, в котором ей снова было пятнадцать, пропал, и Фейт с облегчением поняла, что она в своей кровати в «Хаттон-хаусе», а не в комнате в том доме.

В том доме…

Сев на кровати, Фейт обхватила руками колени и устремила печальный взгляд на окно. Она ненавидела тот дом. Точнее, события, которые произошли с ней, пока она была там.

… Мама выздоравливала гораздо медленнее, чем предполагалось, и в сентябре, с началом учебного года, Фейт пришлось покинуть гостеприимный «Хаттон-хаус» и вернуться в школу.

Школа, которую посещали ее ровесницы, находилась в городе – каждый день их возили туда и обратно. Как быстро поняла Фейт, девочек из приюта не любили в школе, они доставляли там слишком много проблем.

Но к Фейт относились по-другому. Преподаватели вскоре увидели, что Фейт добросовестна, что она искренне хочет учиться. Она быстро заслужила их любовь и уважение, а это еще больше усилило ненависть девочек из детского дома, которые открыто издевались над ней.

Однажды, спустя несколько недель, после начала учебного года, к Фейт подошла одна из компании хулиганок и предложила присоединиться к ним в субботу – девочки собирали пройтись по магазинам. Фейт наивно решила, что это путь к примирению, и согласилась. У нее не было карманных денег, но она была рада, что одна из девочек согласилась одолжить ей немного.

И лишь спустя некоторое время Фейт неожиданно поняла истинную цель их показного дружелюбия. Ее одноклассницы умирали со смеху, хвастаясь, что использовали ее как приманку, пока они воровали в магазине.

Сообразив, в чем она участвовала, Фейт стала умолять их вернуть украденное или заплатить за него, но те только расхохотались ей в лицо.

– Заплатить? А зачем, если можно взять так? – искренне недоумевали они.

Заметив, с каким пристальным, недобрым вниманием смотрит на нее лидер дружной компании, Фейт замерла. Эта девочка была немного старше других, и, если верить слухам, ее семья вырастила не одного воришку. Девчонка решительно подошла к Фейт и, больно схватив ее за волосы, так что Фейт вынуждена была нагнуть голову, прошипела:

– Даже не думай настучать на нас, мисс Совершенство! Если ты хотя бы вякнешь…

Она сделала паузу, а Фейт сжимала зубы от боли. Глаза наполнились слезами, но она ни за что не показала бы, как ей больно.

– Так вот, если ты это сделаешь, – продолжила девочка, еще больнее потянув Фейт за волосы, – мы расскажем всем, что это была твоя идея. Бьюсь об заклад, этот старый чудак из большого дома очень богатый, так? И в его доме тонны всякого барахла. Ну-ка скажи, сколько у него теликов?

Фейт покачала головой и смело ответила:

– Я не знаю.

Филипп не любил смотреть телевизор, предпочитая чтение.

– У него, наверное, там много деньжат, а? – требовала ответа мучительница. – Уверена, что много… И неужели нашей маленькой пай девочке никогда не хотелось стянуть немного фунтов? – продолжала глумиться она.

– Нет, – ответила Фейт. Она была так рада, что наконец-то приехал их автобус и девица была вынуждена ее отпустить.

– Запомни, – угрожающе прошептала та, когда они садились в автобус, – если скажешь про нас, то горько об этом пожалеешь!

… Фейт окончательно проснулась, но ужас прошлого не отпускал ее. Она вновь и вновь переживала, то чувство ужаса и отчаяния, те ощущения пятнадцатилетней девочки, одной во всем мире.

Она никому не рассказала о том, что они воровали, но ее мучила совесть. Ее останавливал не страх, по крайней мере не страх физического наказания. Скорее, это был страх нарушить негласный юношеский закон – «не закладывать». Однако был момент, когда она чуть было не открылась одному человеку.

Закрыв глаза, Фейт снова погрузилась в тяжкие воспоминания.

… Она была приглашена в «Хаттон-хаус» на выходные, и Нэш приехал, чтобы забрать ее.

– Что случилось, малышка? – спросил он ее в своей дразнящей манере, которая так расстраивала ее. Ей хотелось сказать ему, что она уже взрослая, достаточно взрослая, чтобы твердо знать – она любит его.

– Я… мы… – начала она неуверенно, но, пытаясь подобрать слова, чтобы рассказать о произошедшем, увидела, что его внимание полностью поглощено великолепной брюнеткой, которая шла по другой стороне дороги.

Нэш остановил машину, опустил стекло и поприветствовал женщину.

Улыбка, которой та ответила, показала Фейт, каким привлекательным и сексуальным казался Нэш другим женщинам. Когда брюнетка подошла к машине, чтобы перекинуться с Нэшем несколькими кокетливыми фразами, Фейт вжалась в сиденье, почувствовав себя ненужной и несчастной.

Но вот Нэш тронул машину, и в этот момент Фейт поняла, что, несмотря на откровенные намеки женщины, он не намерен встречаться с ней. Облегчение, которое она испытала, отодвинуло куда-то на второй план ее желание рассказать все Нэшу и попросить его совета…

Много раз после Фейт с горечью думала, что жизнь ее могла сложиться совсем по-другому, расскажи она тогда обо всем Нэшу.

Она сглотнула комок в горле и смахнула предательски набежавшие слезы – ей нельзя плакать. Ведь она перестала плакать о Нэше Конноте очень, очень давно.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

«В конце тоннеля из ракитника – нимфа с чашей», – зафиксировала Фейт в своем блокноте. Она тяжело вздохнула. Этим утром, когда Фейт наконец собралась с силами и взялась за работу, она даже не предполагала, как много в саду статуй и архитектурных композиций. Не ожидала она и того, как сильно расстроится. Этот сад, эти статуи пробуждали в ней воспоминания, которые она давно предпочла умертвить.

Но может, их пробудил вовсе не сад, а Нэш? Нэш и то ее безумное, необъяснимое поведение, которым она ответила ему вчера на поцелуй?

«Прекрати думать об этом! – резко приказала себе Фейт. – Прекрати думать о нем!»

В конце концов, это Филипп первый познакомил ее с великолепием Хаттонских садов, великолепием, от которого перехватывало дыхание.

Нэш пришел под этот свод из веток ракитника, освещенный лучами солнца, пробивавшимися сквозь ветки. Футболка, туго обтягивающая торс, подчеркивала его великолепную шею и мощь красивых рук…

Просто смотря на него, Фейт переполнялась любовью и томлением. Она вспомнила, да и как это можно забыть? – как Филипп предложил Нэшу взять ее на обед в Оксфорд.

От этого предложения она тогда потеряла дар речи и затаила дыхание, ожидая, согласится Нэш или нет.

– Тебе нравится итальянская кухня? – спросил он ее.

Фейт согласна была обожать любую кухню, лишь бы пообедать в его компании! Теперь, вспоминая тот случай, она живо представила выражение лица Нэша и его немного насмешливое удивление, на которое тогда не обратила внимания, когда горячо закивала головой в знак согласия.

Да, Нэш точно знал, как она к нему относится. Но она и не пыталась скрыть свои чувства… свою любовь…

Нэш повез ее в Оксфорд, в своей ярко-красной машине. Может, ему и не понравилось, что крестный заставил его возиться с Фейт, но он никак не выказал этого неудовольствия.

Вечер выдался теплым и тихим. Оксфордские улицы были, как всегда, оживленными, хотя многие студенты разъехались на каникулы. Нэш припарковал машину недалеко от своего колледжа. Фейт во все глаза смотрела на это здание и еще на одно, мимо которого они проходили к ресторану. Дома эти как будто хранили историю в своих стенах – дух всех тех, кто учился здесь раньше: художников, писателей, государственных деятелей.

Столики ресторана располагались в маленьком зеленом дворике, а распорядитель, смешной итальянец средних лет, предложил им достаточно уединенное место, с которого были хорошо видны остальные столики.

Фейт впервые попробовала настоящую итальянскую еду. Да она вообще впервые была в ресторане! Нэш смеялся, когда она вела безуспешную борьбу со спагетти, а потом придвинулся ближе и показал, как это правильно делается.

Но смотреть, как Нэш накручивает спагетти на вилку, – это одно, а повторять за ним – совсем другое, а в конце…

Фейт беспомощно закрыла глаза. Она легко перенеслась сквозь время в тот итальянский дворик… Она сидела рядом с Нэшем и вдыхала свежий запах его волос… его тела… Она знала, что это его запах, потому что как-то утром, когда Нэша не было, проскользнула в его ванную, чтобы почувствовать этот особенный, пьянящий запах, который ассоциировался только с Нэшем. Она даже взяла кусочек ваты, налила туда немного его геля для душа и спрятала в подушке – теперь она вдыхала запах Нэша, когда ложилась спать и когда просыпалась.

– Нет, не так, – улыбнулся он, глядя, как Фейт старательно копирует его движения, и добавил: – Дай-ка я тебе покажу. – И затем накрыл своей рукой ее руку, двигая вместе с ней вилку. После нескольких головокружительно счастливых секунд он отпустил ее руку и спросил: – Ну, теперь-то ты поняла? Или мне покормить тебя?

В пятнадцать Фейт была еще слишком невинна, чтобы кокетливо ответить на этот вызов, и, кроме того, Нэш и не собирался делать это предложение сексуальным. Но она была уже достаточно взрослой, чтобы почувствовать, как странное, волнующее ощущение охватило глубины ее тела, но недостаточно мудрой, чтобы не глядеть в глаза Нэшу обожающим взглядом, не скрывая своих чувств.

Без сомнения, именно поэтому он резко убрал свою руку и отодвинул стул, бросив:

– Может, тебе заказать что-то, с чем ты легче справишься?

Но даже это замечание не уничтожило состояние эйфории, вспоминала Фейт.

Нэш общался с ней, как взрослый с маленькой, но это ускользало от нее тогда, потому что она была безумно влюблена и жаждала его любви. Теперь-то Фейт видела все это с пугающей отчетливостью, и невероятная тоска наваливалась на нее.

То, что ей тогда представлялось романтическим ужином для двоих, обреченных любить друг друга, для него, несомненно, было лишь выполнением обязанности.

Уже темнело, когда они направились к машине. Они шли так близко друг к другу, что у Фейт перехватывало дыхание. Нэш, казалось, тоже не старался держать между ними расстояние, а когда им пришлось переходить дорогу с интенсивным движением, где по какой-то причине не работали светофоры, он взял ее за руку.

Ужин с Нэшем один на один и прогулка к машине вознесли Фейт на такие вершины эмоционального блаженства, что она не могла и представить, как можно быть счастливее. Может, если только бы Нэш воплотил ее самые смелые мечты и поцеловал?..

Самые смелые мечты?

Настоящий поцелуй Нэша оказался страшнее ее ночных кошмаров, с горечью подумала Фейт, бродя по элегантному итальянскому саду.

Филипп рассказывал, что все скульптурные композиции были привезены сюда из Италии. Например, этот фонтан – мальчики, обнимающие дельфинов, – стоящий на краю декоративного пруда. Пруд был достаточно велик, чтобы вмещать в себя еще и этот замысловатый фонтан – настоящее произведение искусства.

Фейт подумала, что нужно оградить все это великолепие, защитить от разрушения.

Она неожиданно заметила, что один из дельфинов не похож на остальных. Нахмурившись, подошла ближе, чтобы получше осмотреть его, и опустилась на колени. Да, его цвет и композиция отличались от других.

– Если ты намереваешься сделать то, о чем я думаю, можешь забыть об этом! – услышала она резкий голос позади себя. – Кто-то уже попытался украсть его. Тот дельфин разбился, этот был поставлен вместо него.

От неожиданности Фейт растерялась. Она быстро встала и повернулась, чтобы ответить на жестокие, несправедливые слова. Но Нэш продолжил ледяным голосом, не дав ей произнести ни слова:

– Что ты здесь делаешь, Фейт? Мне кажется, ты должна была составить план для передачи дома, а не проверять сад и его содержимое!

– Я хотела составить список всех скульптур, – резко ответила Фейт на его саркастическое замечание.

Но не успела она закончить объяснение, как Нэш перебил ее, воскликнув насмешливо:

– Ах, ну конечно, ты хотела! Но тебе не повезло, я увидел, что ты собираешься сделать. Я тебе уже сказал, что кое у кого тоже были планы относительно них, – и он указал на дельфинов.

– Я не собиралась… – гневно заговорила Фейт, но Нэш снова не дал ей закончить предложение:

– Тебе звонил твой босс. Он, конечно же, как и я, ждет от тебя выполнения работы. Просил передать, что приедет сегодня, и нет сомнений, – пропел Нэш, – он захочет получить полный отчет о том, как ты провела здесь время в его отсутствие.

Фейт поняла, какое именно значение вкладывал Нэш в свои слова, но она не доставит ему удовольствия своим замешательством. Надо, в конце концов, поставить его на место.

– К твоему сведению… – уверенно начала Фейт.

Но Нэш опять не захотел ее слушать, резко перебив:

– К моему сведению что?Я уже знаю все о тебе и о том, что ты можешь сделать или сказать, Фейт. О, кстати, и миссис Дженсон здесь не для того, чтобы готовить и убирать за тобой.

Ну, это уже слишком!

– А для чего она здесь, Нэш? Шпионить за мной? Поэтому я и застала ее в своей комнате этим утром?

Фейт видела, что Нэшу явно не понравилось то, что она говорит. Отлично! Неужели он думает, что сможет безнаказанно обижать и оскорблять ее?

– Наверное, она принесла белье, которое ты оставила ей внизу для стирки, – сказал Нэш, нахмурившись.

– Ты подразумеваешь то белье, которое, я оставила около стиральной машины, чтобы загрузить его, когда она закончит стирку? – поправила его Фейт и добавила, прежде чем он успел перебить ее: – Кажется, была договоренность, что, пока здесь живу, я могу пользоваться всеми удобствами дома?

– Это не включает услуги экономки! – гнул свое Нэш.

– Я рассчитывала на стиральную машину, а не на миссис Дженсон, – сообщила ему Фейт, в беспомощном отчаянии понимая: что бы она ни сказала, Нэш будет все передергивать и использовать против нее. Но его замечания напомнили ей о чем-то важном. – Если у тебя есть хоть какой-нибудь план дома, мне он очень пригодится, – попросила она сухо.

– Ты имеешь в виду, что тебе не придется тратить на это свое драгоценное время и ты сумеешь использовать его с большей пользой для себя, изучая, где что плохо лежит? Ну, тогда, к твоему сведению…

– Нет, к твоему сведению… – перебила его Фейт, копируя его агрессивную манеру, – единственная причина, по которой я изучала скульптуры, это…

Она не успела договорить, ветер поднял листочки блокнота, которые Фейт положила на землю, и они привлекли внимание Нэша.

Фейт быстро нагнулась, чтобы поднять их, но Нэш опередил ее. Лицо его, и так мрачное, теперь предвещало бурю.

– Не говори ни слова! – угрожающе произнес он, медленно разрывая лист пополам и потом еще раз пополам. – Я рад, что Филипп не увидел, во что ты превратилась. Он верил тебе, Фейт!

– Я ни разу не обманула его доверия! – воскликнула она и осеклась, увидев, как Нэш смотрит на нее.

Какой смысл что-то объяснять ему? Она резко повернулась и быстро, как только могла, направилась к дому.

После стычки с Нэшем Фейт поехала в город и там вознаградила себя: съела на ланч великолепный сэндвич, а затем зашла в книжный магазин и купила интереснейшую книжку местного историка, описывающего достопримечательности городка.

Зазвонил мобильный, она посмотрела – определился номер Роберта.

– Я только выезжаю из Лондона! – сообщил Роберт. – Надеюсь, пробок не будет, и я скоро смогу тебя увидеть! Как дела? Кстати, спасибо за информацию о садовых композициях. Я не знаю, что с ними делать. Нужно посоветоваться с Нэшем, но, если оставить скульптуры там, нужно принять меры по их сохранности. Скучала? – спросил он уже совсем другим тоном и рассмеялся, когда Фейт не ответила, а затем сказал еще мягче: – Ничего не говори сейчас. Лучше покажешь, когда я приеду!

Он положил трубку, прежде чем Фейт успела что-то ответить.

Фейт вскоре снова столкнулась с Нэшем, когда спустилась в кухню приготовить себе кофе. Она, как раз наливала кипяток, когда он вошел через заднюю дверь.