Текст книги "Горький конец (ЛП)"

Автор книги: Пенн Кэссиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Почему мы сидим в твоем сарае? – Спросила я, откидываясь в шезлонге. Уор раздавал ледяное пиво, а Тэйн нашел в коробке старый проигрыватель, который действительно работал.

– Я подумал, мы могли бы дать им немного места, чтобы освоиться, – сказал он, потягивая из бутылки и неторопливо оглядывая меня.

– Я нахожу это довольно удобным, – сказал Тэйн, подставляя под иглу старую пыльную пластинку. Заиграл старый блюз.

В сарае было холодно, но просторно, и с четырьмя телами, заполнившими его, согреться не займет много времени, особенно после того, как Тэйн волшебным образом зажег несколько походных фонарей.

Для каждого из нас были шезлонги, так что мы сели в круг. Мерцающий свет отбрасывал приятное оранжевое сияние на темное пространство. Это был не старый покосившийся сарай, а скорее небольшое складское помещение, похожее на гараж, в котором почти ничего не было, кроме дюжины коробок и каких-то безделушек или спортивного инвентаря.

– Значит, это твое убежище от мира? – Спросила я Уора.

– Уже около ста лет. Я приезжаю сюда всякий раз, когда не могу больше жить в городе и мне нужен перерыв.

– Это умно. Я бы все отдала за такое место, как это.

Он улыбнулся.

– Тебе здесь рады, когда ты захочешь, Трикс. Что принадлежит мне, то принадлежит и тебе.

Тэйн склонил голову набок, глядя на брата с понимающим выражением в глазах.

– Никогда не думал, что доживу до того дня, когда Палач наконец падет. – Уоррик свирепо посмотрел на Тэйна, но спорить не стал.

– А что с этим вообще такое? – Спросила я. У меня никогда не хватало смелости спросить его, но мне было так любопытно.

– Это долгая и кровавая история, – пробормотал Уор, потягивая пиво.

– Думаю, я рассказываю лучше всех, – сказал Тэйн.

Я посмотрела на Уора, и он просто пожал плечами, не споря. Он был немногословен. Полная противоположность своему брату.

– Ты знакома с доктринами войн, да? – Спросил Тэйн. Гарет заметно напрягся, а взгляд Уоррика был устремлен куда-то вдаль. Я кивнула. – Ну, мой брат был генералом. Когда мы столкнулись с людьми, начались восстания. Они называли нас монстрами и демонами.

Типично. Люди все еще были такими. Мой дядя был ярким примером ненависти, которая только порождала еще большую ненависть, если с ней не бороться.

– Уоррику поручили командовать небольшой эскадрильей для подавления одного такого восстания. Это было кроваво и жестоко, но он сделал то, что должно было быть сделано, – продолжил Тэйн, делая глоток своего пива.

Я снова посмотрела на Уора и увидела боль, отразившуюся на его лице. Я потянулась, чтобы взять его за руку в свою, предлагая утешение, которое, знала, ничего не исправит, но может хоть немного помочь.

Тэйн прочистил горло, прежде чем продолжить.

– Людям не понравилось, что их победили монстры вроде нас, поэтому они захватили его днем, когда вампиры спали. Это было до зелья дневного света.

У меня голова пошла кругом от всех возможных вариантов того, что могло произойти дальше.

– Их ученые хотели получить ответы о наших способностях и физиологии. – Он сделал еще один глоток из бутылки, прежде чем продолжить. – Они экспериментировали над ним в течение нескольких месяцев, пока мы его искали.

У меня отвисла челюсть, когда мой мозг отважно попытался осознать это, и слишком много вопросов пронеслось во мне. Что они сделали? Какой ущерб?

– У него все еще есть эти шрамы, – тихо закончил Тэйн после того, как громким глотком допил свое пиво. Он был намеренно беспечен, как будто рассказывал сказку на ночь.

Мне показалось, что прошли часы, пока я сидела там, впитывая эту новую информацию.

Наконец, вмешался Уор, его голос был тихим, но резким, эмоции сквозили за каждым словом:

– В мой последний день пребывания в плену охранник поскользнулся, и я воспользовался возможностью освободиться. Но как только я вышел, это была кровавая баня.

Лицо Тэйна стало серьезным.

– Они морили его голодом, пока он был там. Итак, когда он оказался на свободе, он дал волю чувствам, убив тысячи людей в военном лагере. Люди не видели, как он приближался. СМИ назвали его Палачом, потому что, как только он приходил за вами, надежды на спасение не оставалось. Он был кровожадным и жестоким, и он был именно тем, что нужно было нашему народу для победы.

Мое сердце бешено заколотилось, когда до меня дошли слова Уора. От мысли о том, что его мучили годами подряд, а потом с такой яростью выпустили на волю после освобождения, у меня по спине пробежали мурашки.

Я посмотрела на Уора и увидела, что боль все еще отражалась на его лице. Не могу не задаться вопросом, сколько еще шрамов у него было помимо тех, что были видны.

– Мне так жаль, – прошептала я, сжимая его руку чуть крепче.

Уор повернулся и посмотрел на меня глазами, полными печали и чего-то еще – чего-то грубого и примитивного, от чего у меня скрутило живот одновременно от страха и желания.

– Жалость ничего не изменит, – медленно прорычал он, прежде чем резко встать со стула. Воздух вокруг нас дрогнул, как будто внутри него накапливался электрический заряд. Это было почти удушающе по своей интенсивности.

Прежде чем я успела сказать что-либо еще, Уор сказал, что ему нужно подышать свежим воздухом, и оставил нас сидеть и смотреть, как он уходит.

Тэйн нарушил молчание, грохнув пустой бутылкой о деревянный верстак рядом с собой, прежде чем повернуться ко мне.

– Ему нужен кто-то вроде тебя.

– Что ты имеешь в виду? – Мой голос прозвучал мягче, чем предполагалось. – Кто-то вроде меня? Что это вообще значило?

– Он пережил слишком много смертей и замкнулся в себе, вместо того чтобы смириться с этим. Он погружается в свою работу, и у него почти нет жизни. Может быть, ты сможешь что-то изменить.

– Войны доктрин были кровавыми для всех нас, – добавил Гарет. Он тупо смотрел вперед, как будто его мысли были где-то далеко. – Мы потеряли много волков. И много щенков тоже. Около половины нашей стаи было уничтожено. Нам потребовались десятилетия, чтобы восстановить то, что у нас было.

– Мне так жаль, – прошептала я, протягивая руку и нежно сжимая его руку. – Я только читала о войнах доктрин, но совсем другое дело слышать это от людей, которые там были.

Тэйн и Гарет продолжали рассказывать о старых временах после войны, вспоминая о начале Доктрины Сосуществования и о первых городах-убежищах, закрытых от остального мира.

Так много истории, которой я не знала. Я просто терпеливо слушала, но мои мысли невольно возвращались к Уору. От того, как он выглядел таким потерянным и злым, у меня по спине пробежали мурашки. Это был взгляд, который так много говорил без слов – боль, ярость, печаль и отчаяние.

Толком не обдумав это, я встала со стула и последовала за ним на улицу.

Уор стоял в одиночестве у стены в дальнем конце дома, скрестив руки на груди, и пристально вглядывался в темный лес.

Вдалеке выли волки, хлопали крылья летучих мышей. Лес был живым и пел даже холодной зимней ночью.

– Чего ты хочешь? – Его голос прозвучал тихо и напряженно, когда он повернулся ко мне лицом.

Я замерла от резкости в его тоне.

– Я просто хотела… – Моя фраза оборвалась, когда я встретилась с его глазами. Они были по-вампирски черными. Несколько секунд мы просто молча смотрели друг на друга.

– Почему ты последовала за мной?

– Я не знаю, – тихо призналась я, прежде чем сделать еще один шаг ближе к нему. – Я знаю, тебе было тяжело, и я подумала, что тебе не помешало бы немного утешения, вот и все.

– Утешение? – Он горько усмехнулся, прежде чем снова отвернуться от меня. – Я искал утешения с тех пор, как у меня все отняли. Никогда ничего не срабатывало.

– Может быть, потому, что ты не должен пытаться найти утешение в одиночку, Уор…

Он снова повернулся ко мне лицом.

– Ты понятия не имеешь, каково это – жить с людьми, которые никогда не могут понять. Которые смотрят на тебя и видят только гребаного монстра. Убийцу. Гребаного палача. Ты новичок в этом мире, но поверь мне, у дарклингов долгая память, и, по-видимому, у людей тоже. Я – сказка на ночь, Трикс. Поучительная история, и я просто…устал.

Я могу видеть, как тяжесть его слов давит на него, когда он на секунду закрыл глаза, сжимая и разжимая кулаки. Знаю, каково это – чувствовать себя одиноким в этом мире, но Уору пришлось пережить больше, чем кому-либо следовало бы вынести.

– Я тебя не боюсь, – тихо сказала я, приближаясь.

– Это потому, что ты меня не знаешь, – с горечью ответил он.

Боль пронзила мою грудь.

– Тогда позволь мне узнать тебя получше. Позволь мне увидеть, кто такой Уорик на самом деле. Не Палач. Просто Уор.

Он скептически посмотрел на меня, прежде чем покачать головой.

– Тебе бы этого не хотелось.

– Откуда ты знаешь? – спросила я.

– Потому что есть во мне такие части, которые даже я с трудом выношу. В моей душе есть такие чертовски темные вещи, от которых у тебя кровь застыла бы в жилах.

Я подошла ближе и положила руку ему на плечо.

– Внутри каждого из нас есть тьма; это не значит, что мы монстры или убийцы. Это просто означает, что этот мир, блядь, несправедлив. Он никогда таким не был. Иногда нам приходится давать ему отпор, но это все равно не делает нас монстрами. Ты хороший человек, Уор.

Он медленно повернулся ко мне, пока наши лица не оказались всего в нескольких дюймах друг от друга.

– Ты так думаешь?

– Знаю, – прошептала я в ответ, прежде чем сократить расстояние между нами поцелуем. Я отстранилась, глядя в его глаза, которые вернулись к своему нормальному цвету.

– Я знаю, что это так. Ты показал мне это, когда буквально бросил все, чтобы обеспечить мою безопасность.

Его губы дернулись.

– Возможно, у меня были другие мотивы для этого.

Я рассмеялась, игриво толкнув его в грудь.

– Ну, ты же не думаешь, что я жалуюсь, правда, здоровяк?

Он запустил пальцы в мои кудри и испустил тяжелый вздох, похожий на облегчение. По крайней мере, я надеюсь, что это было так.

– Ладно, на сегодня ты победила. Давай вернемся туда, пока Тэйн не начал мучить твою пару своей странной музыкой.

Следующие несколько дней были потрачены на обдумывание стратегии проведения моего слушания. Это были бы я, Бастиан, Гарет, Уор, Тэйн и Фауст, направляющиеся в Сол-Сити.

Сиренити подняла шумиху по поводу того, что хочет приехать, но Август установил закон и сказал «ни хрена себе». Я согласилась с ним. Здесь даже не я была главной мишенью, а она. Я просто сопутствующий ущерб на пути.

План состоял в том, чтобы Тэйн поставил вокруг меня временный щит. Что-нибудь, что сделало бы меня неуязвимой для магии. Это продлится недолго, и Тэйну потребуется много энергии, чтобы удержать его, но это заставит меня почувствовать себя немного лучше перед тем, как снова отправиться в центр города.

Мы с Бастианом обсудили детали дела, его стратегию по снятию обвинений. По его словам, у нас было достаточно доказательств для обоснованных сомнений, и он полностью верил, что я выйду на свободу.

Когда мы собирали наши сумки в дорогу, Бастиан отвел меня в сторону.

– Я знаю, что говорил это раньше, но хочу, чтобы ты знала: что бы там ни случилось, я здесь ради тебя. Семья Сиренити – это моя семья; никто из нас никому не позволит запереть тебя в другой камере.

Я мягко улыбнулась ему.

– Я не могу не подчеркнуть, насколько ценю это. Серьезно. Я чувствую, что сейчас наложу в штаны и меня вырвет одновременно. – Его брови поползли вверх, и я нервно рассмеялась. – Но я определенно чувствую себя лучше, зная, что вы, ребята, будете там.

– Если кто-то и может добиться снятия обвинений, так это Бастиан, – сказала Сиренити. Она сидела на коленях у Фауста, пока он расчесывал пальцами ее волосы, и улыбалась своему колдуну. – Он умеет обращаться со словами, поэтому уверена, что он сотворит что-нибудь волшебное, чтобы убедить их всех, что тебя подставили.

– Ты слишком высокого мнения обо мне, любовь моя, – мягко сказал Бастиан.

Я рассмеялась, покачав головой, и продолжила собирать вещи, отложив красивую блузку и парадные брюки для завтрашнего слушания.

Когда мы все укладывались спать после нескольких часов карточных игр, успокаивающего чая из полевых цветов и просмотра новостных каналов, я ворочалась с боку на бок, зажатая между Тэйном и Уором. Гарет спал в волчьем обличье у наших ног.

Завтра наступит день расплаты, и все, чего я хочу, – это поскорее покончить с этим, чтобы вернуться в это убежище, о котором я все больше думаю как о своем новом доме вдали от дома.

Поездка казалась вечностью, пока мы нервничали из-за того, что должно было произойти. Однако, когда мощный магический щит Тэйна наконец окружил меня, меня охватило чувство спокойствия.

Я сидела на переднем сиденье, пока Тэйн вел машину. Уор ехал на мотоцикле позади нас, в то время как Гарет, Бастиан и Фауст ехали в машине позади него. Мы петляли по заснеженным горам, и я опустила окно, пытаясь вдохнуть как можно больше свежего воздуха, прежде чем мы доберемся до города.

Я знаю, что слишком беспокоюсь, представляя, как они снова надевают на меня наручники и тащат в тюрьму, брыкающуюся и кричащую. Этого не должно случиться. Только не снова.

Мы добрались до города примерно через два часа езды по скользким дорогам. Звуки города были оглушительными после двух недель, проведенных у черта на куличках. Я сразу же почувствовала, как во мне нарастает беспокойство, и ничего так не хотела, как развернуться и убежать в горы.

Подъехав к зданию суда, мы остановились перед ним, где между толпой репортеров была дорожка, обнесенная предупредительной лентой. Тэйн помог мне выйти из машины, и я с благодарностью взяла его за руку. Я даже не уверена, что смогу встать сама в этот момент.

Ребята тут же окружили меня, прикрывая от посторонних глаз и камер. Фауст и Уор шли впереди, Фауст держал руку на спрятанном оружии, а Уор выглядел так, словно был в нескольких секундах от того, чтобы устроить очередную резню. Люди шарахались от них, когда они проходили мимо, и я не могла не почувствовать некоторого самодовольства.

Как и ожидалось, внутри царил хаос; люди громко разговаривали в свои телефоны, в то время как другие носились вокруг, пытаясь успеть что-нибудь сделать до начала слушания.

Я была на взводе и, извинившись, вышла в туалет, прежде чем направиться в зал суда. Парням не хотелось терять меня из виду ни на секунду, но они согласились постоять за дверями ванной и подождать.

Я стояла перед зеркалами с флуоресцентным освещением, разглядывая себя, пытаясь напустить на себя вид спокойной, уверенной и невинной. Вместо этого мои ярко-зеленые глаза, казалось, были всего в нескольких секундах от того, чтобы расплакаться, а мои волосы выбрали именно этот день из всех, чтобы восстать против меня.

– Сегодня важный день, – раздался ровный, страстный голос, который эхом разнесся по комнате.

Я замерла. Лед сковал мои внутренности, когда я развернулась, лихорадочно осматривая пустую ванную. Там было десять кабинок, но все они были свободны. Я подошла к каждой из них и вышибла дверь ногой.

Ничего. Пусто.

– Сюда, дорогая, – снова позвал голос, и я развернулась на каблуках, чувствуя, как мои зубы удлиняются, а ногти частично превращаются в когти.

Широко раскрыв глаза, я в ужасе уставилась в зеркало. Свет начал мерцать и тускнеть. В отражении стояла красивая женщина и смотрела на меня. Ее кожа была гладкой и смуглой, а волосы – огненно-рыжими, с дикими завитками, обрамлявшими лицо в форме сердца.

Эстель. Во плоти. Или в стекле.

Я открыла рот, чтобы закричать, но она погрозила мне пальцем, прищелкнув языком.

– Плохая идея, Беатрикс. У меня повсюду глаза и уши. Ты же не хочешь, чтобы что-нибудь случилось с этими крепкими мужчинами, которые ждут тебя, не так ли?

Я взглянула на дверь, мысленно желая, чтобы Уор снес ее. Конечно, он может слышать ее здесь, верно?

– Они ничего не слышат, – сказала Эстель, словно прочитав мои мысли. – Я так рада, что ко мне вернулась моя магия. От нее действительно есть польза. – Она размашисто взмахнула рукой, и по стенам ванной пробежала волна красной магии. Какой-то щит.

– Ты не можешь причинить мне вред, – огрызнулась я на ведьму. – Магия не может коснуться меня. – Щит Тэйна все еще был на месте. Я чувствовала, как он жужжит у меня на коже.

Она рассмеялась, и звук был мягким и страстным.

– У меня нет намерений причинять тебе боль, маленький волчонок, – сказала она. Я стиснула зубы, услышав это прозвище. Только Тэйн может называть меня маленьким волченком.

Она лучезарно улыбнулась мне, ее глаза сияли пылающей красной силой. От нее действительно захватывало дух, если отбросить злобность. Нетрудно было представить, почему люди падают ниц, чтобы поддержать ее.

– Чего я хочу, так это чтобы ты и твой маленький отряд присоединились к моему делу, – сказала она со всей уверенностью, какая только есть на свете. – Вы думаете, что я злодей, но все неправильно поняли.

Настала моя очередь рассмеяться.

– Ты, блядь, бредишь.

– Правда? – спросила она, притворяясь обиженной. – Или я просто выполняю работу, необходимую для освобождения нашего вида от оков, которые наложило на нас человечество?

– Похищая дарклингов и экспериментируя на них против их воли? Да, ты такой спаситель.

Она покачала головой.

– Ты неправильно смотришь на все это. В этом проблема таких молодых, как ты. Ты думаешь, что знаешь все. Думаешь, что у тебя высокие моральные устои, потому что отказываешься пролить немного крови. – Она подошла ближе, как будто заглядывая по другую сторону окна. – Но ты проиграешь, если пойдешь против меня, Беатрикс. Ты, Сиренити и ваш гарем мужчин, которых вам удалось перетянуть на свою сторону, проиграете.

– Я так не думаю, – сказала я, делая шаг ближе к ней, несмотря на то, что мне хотелось описаться. – Я думаю, ты сумасшедшая, старая ведьма, которой стало скучно. Я думаю, ты жаждешь власти и безжалостна. Ты используешь людей, манипулируешь ими и пытаешь себе подобных. Какой самодовольный психопат может делать все это и называть себя хорошим человеком?

– Ты рассуждаешь как ребенок. Жаль. Вы с Сиренити могли бы совершить великие дела, если бы только знали, как выбирать друзей чуть мудрее.

Я стиснула зубы, крепко сжав кулаки. Я чувствовала, как гнев кипит внутри меня, словно лава, готовая вырваться наружу. Но мне нужно было контролировать это, если я хочу выйти из этой ванной живой.

– Как ты все это оправдываешь? – Спокойно спросила я. – Как ты можешь смотреть на себя в зеркало, зная, что пытала и убивала себе подобных? Независимо от того, с какой стороны ты на это смотришь, ты гребаное зло.

Она подняла бровь и слегка наклонила голову, как будто тщательно обдумывая мой вопрос.

– Мораль субъективна, – наконец сказала она, пожав плечами. – Что правильно или неправильно, зависит от точки зрения человека.

– Это не имеет смысла, – недоверчиво возразила я.

– Так и есть, – коротко ответила она. – Когда ты живешь так долго, как я, границы между тем, что по-настоящему правильно, и тем, что неправильно, начинают стираться. Я пережила невообразимые ужасы от рук людей, которых ты так сильно любишь. Большинство из нас пережили. Твой дядя был одним из нас, и даже он относился к дарклингам так, как будто мы были мерзостью. Пора тебе понять, что правосудие не всегда приходит мирным путем. Иногда нужно протянуть руку и принять его.

– Ты собираешься убить меня или просто продолжишь трепаться? – Я сплюнула. – Мне надоело слушать, как ты пытаешься оправдаться.

– Ты просто не хочешь признать, что какая-то маленькая часть тебя знает, что я права.

– Да пошла ты, ведьма.

Она рассмеялась.

– Желаю повеселиться на твоем маленьком слушании, дорогая. Уверена, Бастиану не составит труда спасти твою шкуру.

– Значит, это была ты, – сказала я, подходя ближе, кладя руки на раковину и наклоняясь к стакану. – Ты наложила на себя чары и убила Саванну Кровавую Луну. Ты подставила меня.

– Мне было так весело как никогда за последние десятилетия. Она хорошо сопротивлялась.

– Ты больна.

– А ты молода, – огрызнулась она в ответ. – Я очень скоро увижу тебя снова, Беатрикс. Можешь на это рассчитывать. Рано или поздно ты поймешь, что я тебе не враг.

– Сомневаюсь в этом, – возразила я.

Она исчезла, взмахнув пальцами. Свет в ванной снова зажегся, и красный щит вокруг ванной поднялся.

Я уставилась в зеркало, тяжело дыша, когда дверь в ванную с грохотом распахнулась, врезавшись в стену и разбив кафель. Парни ворвались внутрь с оружием наготове, пинками открывая прилавки.

Тэйн подбежал ко мне, взяв мое лицо в ладони.

– Мы не могли попасть внутрь, и Уор ничего не слышал. Что, черт возьми, произошло?

Видя, что никакой угрозы нет, я была окружена, и все они были на взводе. Фауст направился к двери и рявкнул прохожим, чтобы те очистили территорию.

Я объяснила, что произошло, и чем больше говорила, тем мрачнее становились их лица от ярости.

Гарет схватил меня, притягивая в свои объятия и крепко прижимая к себе, пока гладил по волосам.

– Мы могли, блядь, потерять тебя. – Его голос был сдавленным, а руки дрожали. – Я собираюсь разорвать ее пополам, – прорычал он.

Громкий хлопок эхом разнесся по комнате, когда Уор ударил кулаком по одной из дверей кабинки, прежде чем повернуться к нам лицом.

– Она была так близко. Мы могли бы…

– У тебя ничего не вышло, – сказала я ему, отстраняясь. – На самом деле ее здесь не было; это была какая-то проекция. Она морочит нам голову. Доказывая, что независимо от того, где мы находимся, она может добраться до нас.

Тэйн кивнул, его рука крепко сжала мое плечо, волна защитной магии соединила нас одним прикосновением.

– Мы должны были предвидеть это. Тот факт, что она подобралась так близко, неприемлем.

– Мы усилим меры безопасности, – пообещал Фауст, доставая телефон и делая звонок, прежде чем выйти из ванной.

Уор ходил взад-вперед, пока остальные гуськом выходили из ванной по пятам за Фаустом. Я придержала его.

– Прости, – тихо сказала я ему, когда он проходил мимо меня, делая очередной поворот по комнате.

Он резко остановился передо мной, его взгляд был напряженным, когда он взял обе мои руки грубыми ладонями.

– Не сожалей о том, чего ты не можешь избежать.

Его глаза удерживали мои в плену, прежде чем жадно опуститься к моим губам. Я почувствовала, что меня затягивает в транс, когда внезапно Тэйн громко откашлялся, заставляя нас обоих выйти из нашего кратковременного оцепенения.

– Не в том месте, не в то время, любимая. – Он подмигнул, немного разрядив напряжение.

Фауст заглянул обратно, жестом приглашая нас следовать за собой.

– Давайте двигаться. Время идет.

Пока мы шли в зал суда, я знала, что Уор все еще думает о том, что чуть не произошло, но сейчас, похоже, было неподходящее время говорить об этом подробнее.

Я знаю, что он будет корить себя за это, и мне не хотелось предвкушать последствия этого.