Текст книги "Карнавал костей (ЛП)"
Автор книги: Пенн Кэссиди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
В левой части комнаты была установлена приподнятая прямоугольная платформа, а перед ней – пара старых карточных столов и стульев. Проигрыватель заглох, когда на сцену вышла женщина.
Она была одета в облегающее черное атласное платье, а ее ярко-голубые волосы были уложены в винтажные локоны, ниспадавшие чуть ниже ключиц. На руках у нее были кружевные перчатки и четырехдюймовые шпильки, из-за которых она казалась намного выше своих и без того шести футов роста.
Она начала петь с плотно закрытыми глазами, и голос, который у нее получился, был хриплым, завораживающим. Она пела как одна из тех старых джазовых певиц, которых вы видели в старых фильмах. Я не могла не раскачиваться в такт музыке.
Кстати, о музыке… Слева от сцены стоял рояль, который я почему-то пропустила раньше, возможно, потому, что он был окутан тенью, в то время как женщина была освещена единственным прожектором. Когда я поняла, кто играет на упомянутом рояле, у меня сдавило грудь.
Ловкие пальцы Баэля без усилий танцевали по клавишам из слоновой кости, и музыка, которую они создавали, была красивой и плавной, доводя глубокий голос женщины до совершенства.
Теодор, должно быть, понял, что я наблюдаю за Баэлем, потому что я почувствовала, как его пальцы надавили мне на поясницу немного сильнее, чем раньше. Но когда я посмотрела на него, он тоже наблюдал за Баэлем. Я не могла точно определить выражение его лица, но оно было мрачным и, возможно, даже немного раздраженным.
Их отношения сбивали меня с толку. Я искренне не могла сказать, были ли они друзьями или врагами. Казалось, что они в лучшем случае терпели друг друга, но это было ненадежно. Когда я снова посмотрела на Баэля, его глаза были устремлены на меня, на губах играла улыбка.
Перед моим лицом появился напиток, свисающий с пальцев Теодора. Заставляя себя не обращать внимания на то, как быстро он, должно быть, двигался, чтобы незаметно сходить за ним и вернуться, я взяла его и понюхала. Это был «сазерак», украшенный лимонной цедрой, именно такой, как я любила. Пряный, сладкий запах был успокаивающим.
Я поблагодарила его и сделала несколько робких глотков. Столь любимый вкус коснулся моего языка, и я застонала, сделав большой глоток. Теодор наблюдал за мной, и я пыталась не обращать внимания на то, что его взгляд был похож на ласку. Каждое мое действие было похоже на какое-то испытание, которое он ждал, что я провалю.
Когда напиток закончился, его почти сразу же заменили другим. И снова он моргнул, появляясь и исчезая в течение нескольких секунд.
– Пытаешься меня напоить? – Спросила я с небольшой икотой. – Знаешь, не очень-то вежливо использовать девушку в своих интересах.
Мой тон получился более дерзким, чем я намеревалась, но это сорвалось с моих губ, и вернуть его обратно было невозможно.
По общему признанию, я была в некотором роде легковесом. Я не часто пила, особенно после выкидыша. Остин был любителем выпить, и это оставило неприятный привкус у меня во рту после последнего года ада.
Но что, черт возьми, мне было терять? Я уже была на грани падения в загробную жизнь. Почему я не должна позволять себе заниматься чем-то легкомысленным?
Теодор нежно перекинул мои волосы через плечо, проведя тыльной стороной ладони по всей длине моей шеи. Прикосновение испугало меня, но я не отстранилась. Он, вероятно, почувствовал, как по моей коже побежали мурашки, а волоски на затылке встали дыбом.
Погладив большим пальцем мою щеку, он наклонился и прошептал мне на ухо:
– Когда ты, в конце концов, окажешься подо мной, тебе не понадобится этот напиток, чтобы расслабиться.
Моя грудь быстро вздымалась, как будто я не могла сделать полный вдох. Я могла бы подавиться ничем, кроме воздуха.
Лиф моего платья был тугим, а грудь болела от желания. Сколько времени прошло с тех пор, как мужчина вызывал во мне физическую потребность? Кроме Баэля – но мы не думали об этом прямо сейчас.
Тем не менее, я не была уверена, пытался ли он вывести меня из себя или говорил серьезно. Насколько сильно я была готова поверить?
Мое сердце, очевидно, не прислушалось к этому предупреждению, и остальное мое тело последовало его примеру. Правда заключалась в том, что меня невероятно влекло к Теодору. Кто бы в здравом уме не боялся? Но я также боялась его, того, кем он был на самом деле.
– Что это за место? – Наконец спросила я.
Теодор наблюдал, как я потягиваю напиток, его взгляд, казалось, был прикован к моим губам.
– Даже мертвые время от времени заслуживают небольшого веселья, – сказал он. – Загробная жизнь может стать утомительной, если ты не найдешь то, что тебе нравится, чтобы заполнить ее.
– Тебе нравится музыка? – Спросила я, снова наблюдая за Баэлем.
Теодор фыркнул от смеха.
– О, я обожаю музыку. Музыка похожа на траханье…
Я удивленно посмотрела на него. Он порочно улыбался.
– Это может быть медленным и завораживающим, прекрасно разбивающим сердце, или это может быть быстрым и приводящим в эйфорию. – Его глаза медленно опустились, обводя мое тело. – И если ты с подходящим партнером…
Внезапно все, что я могла представить, – это темная гладкая кожа на фоне моей, блестящая от пота и на вкус как Сазерак в моих руках. Я почти чувствовала, как он прикасается ко мне.
Моя кожа стала липкой, а сердце бешено заколотилось. Выражение его глаз было ясным – его интересовало гораздо больше, чем он показывал. Нельзя было ни с чем спутать жар, клубящийся в этих серебристых глубинах.
Этот жар охватил меня и наполнил чувством отчаяния, что-то во мне требовало удовлетворения. Я попыталась подавить это. Я старалась не обращать на это внимания.
– Ты слишком много думаешь, – сказал он. Он осторожно просунул палец под мой бокал и поднес его к моим губам. – Расслабься. Сегодня ночью ты в безопасности.
Пряная жидкость коснулась моих губ, и я с наслаждением выпила.
Этой ночью ты в безопасности…
Означало ли это, что каждую вторую ночь – нет?
Мы просидели за одним из карточных столов под сценой почти час. Я была довольна своими напитками и музыкой, которая струилась из-под пальцев Баэля, хотя почти все время чувствовала, что Теодор наблюдает за мной, и это заставляло меня нервничать.
Я изо всех сил старалась сосредоточиться на поющей женщине, но мое внимание, как магнитом, притягивало пианино. Его глаза постоянно были прикованы ко мне, и поначалу я нервно отводила взгляд. Было что-то в темно-синем взгляде Баэля, что нервировало меня, но в лучшем смысле этого слова. Поймать его было непросто.
Я не могла не вспомнить ощущения от его рук и губ на мне в ту ночь в «Доме веселья». Как он оживил мое тело простым прикосновением и обещанием. Интересно, знал ли Теодор о предложении Баэля.
Но потом я задумалась… Почему меня волнует, что думает Теодор? Я никому ничего не должна. Я могла бы трахнуть Баэля той ночью перед зеркалом, и это не касалось Теодора… Верно?
Теодор лениво курил свою изогнутую трубку, которую я видела у него в руках на лодке несколько дней назад. Аромат гвоздичного дыма смешивался с пряными ароматами сазерака и духов. Я поняла, что это действительно приятно, и расслабила свои мышцы и нервы.
По мере того, как ночь подходила к концу, в голове у меня, на удивление, начало проясняться. Даже после четырех рюмок я чувствовала себя нормально. Несколько человек подошли, привлеченные музыкой, и танцевали, разбившись на пары и тройки.
Они двигались чувственно медленно, двигая бедрами, лаская кожу и губы. Они казались дикими и беззаботными… и счастливыми.
Справа от танцпола стояли две женщины, изгибаясь в разные стороны – акробатки в облегающем трико, похожем на то, которое я видела на Элли. Казалось, что у них даже нет суставов, так они складывались, как крендельки. Они болтали друг с другом, смеясь.
Мое сердце подпрыгнуло, когда мои глаза уловили знакомый полосатый узор в тени. За рядами кресел на земле развалился мужчина и пил из фляжки. Его спина опиралась на огромного настоящего тигра.
Как я это пропустила, было загадкой. Тигр спал, но, казалось, его совсем не смущало присутствие всех этих людей.
С другой стороны зала, где все еще продолжалась игра в покер и кости, доносились приглушенные разговоры, а люди развалились в удобных креслах и на диванах, разговаривая и смеясь.
Это было странное зрелище на импровизированной танцплощадке, поскольку многие люди все еще были одеты в костюмы карни. Честно говоря, вся внутренняя часть этой массивной палатки выглядела как какой-то лихорадочный сон.
Мужчины в костюмах-тройках танцевали с другими мужчинами в брюках и подтяжках, у которых были татуированные руки и кожа покрыта потом.
Здесь были женщины в ярких пышных платьях и другие в обтягивающих трико, украшенных узорами в ромбики или горошек.
Теодор был прав по крайней мере в одном – танцы были очень похожи на секс.
На краю танцпола была даже одна дама с окладистой бородой, украшенной разноцветными бусинками, рядом с мужчиной, который должен был быть не менее восьми футов ростом и с одной деревянной ногой. Я задавалась вопросом, было ли это на самом деле, или это была просто часть костюма. Каковы были шансы увидеть настоящих фанатов карни на Перекрестке?
Однако не все могли быть такими красивыми, как Теодор и Баэль. Пара человек была совершенно невзрачной. Но в каждом из них была чувственность и потусторонность, которые сводили это на нет, делая их абсолютно захватывающими дух.
До меня дошло, что все до единого карни мертвы. Они должны были быть пьяны. Осознание этого заставило меня внимательно присмотреться к каждому человеку, пытаясь представить, какое стечение обстоятельств могло привести их к гибели.
Это были нездоровые мысли, но я позволила побаловать себя. Впервые с момента приезда сюда я начала успокаиваться. В конце концов, Теодор сказал, что сегодня вечером я в безопасности, и Баэль тоже обещал мне. Логика подсказывала, что я не должна доверять ни единому слову из их уст, но из всего, что я знала о знаменитом Мете Калфу, я никогда не считала его лжецом.
Музыка заиграла, и женщина на сцене стала более оживленной. Мало-помалу несколько человек присоединились к ней, расставляя различные инструменты и подыгрывая. Песня была сумбурной, но, к удивлению, сработала. Это была смесь мелодий, которые каким-то образом слились воедино и превратились в вечеринку.
– Тебе следует чаще улыбаться, – сказал Теодор, нарушая мое состояние, похожее на транс. Я оторвала взгляд от танцующих и обнаружила, что он наблюдает за мной.
– Разве ты не знаешь, что женщины терпеть не могут, когда им говорят улыбаться? – Поставив свой уже пустой бокал, я улыбнулась ему, хотя и неохотно.
Серебристые глаза Теодора блеснули.
– У тебя красивая улыбка,…когда ты позволяешь себе расслабиться и наслаждаться моментом. – Протянув руку, он убрал волосы с моего плеча. – Что-то подсказывает мне, что ты давно не получала удовольствия.
Моя улыбка померкла, но я была удивлена, что обычная боль, которую я испытывала, когда мне напоминали о том, какой мрачной была моя жизнь в эти дни, так и не появилась. Вместо этого я просто фыркнула, забавляясь его проницательностью. Была ли это какая-то магическая интуиция или просто острая наблюдательность, я не могла сказать.
– Мой жених – придурок, – сказала я, решив, что могу просто выговориться. Возможно, это было из-за алкоголя, но мне было все равно. – Иногда мне хочется, чтобы он просто уже умер.
Теодор замер, и я тоже.
Упс. Я действительно только что это сказала?
Из-под ресниц я взглянула на его лицо, которое было таким совершенно каменным, что его можно было заморозить. Хотя его глаза все еще были серебристыми, это был хороший знак. Я думаю.
– Он причиняет тебе боль, – сказал он, проводя рукой по неухоженному подбородку. Это был не вопрос. Он уже знал.
– Иногда. – Я вздохнула, откидываясь на спинку стула. – Он много пьет и…
– Мужчина, который не может держать свой бокал или кулаки, вообще не мужчина. Ему следует отрубить руки за то, что он так прикасается к тебе.
– Говорит ужасающий Мет Калфу. – Я пробежала глазами вверх и вниз по его телу, от босых ног до макушки. Он был так до боли красив, но устрашающий по-прежнему было подходящим словом для него.
Удивительно, но он усмехнулся.
– Я всегда справедлив, Мория. Ты должна знать это, если планируешь остаться.
– А кто сказал, что я остаюсь? – Мой желудок сжался от этой мысли. Остаться на Перекрестке? Он был сумасшедшим? – Я думала, весь смысл этого в том, чтобы ты помог мне добраться домой.
В его руке появился еще один бокал, и я постаралась не вздрогнуть. Он подтолкнул его в мою сторону.
– Таково было соглашение.
– Хорошо? – Спросила я, сбитая с толку.
Он с усмешкой кивнул головой.
– Но в конце концов ты примешь правильное решение.
У меня кровь застыла в жилах.
– Я бы никогда не захотела остаться здесь. Мне не место среди вас.
– И ты думаешь, что твое место в реальном мире с мужчиной, который делает тебя несчастной? С матерью, которая отвергает тебя, и друзьями, которых ты предпочла игнорировать ради человека, которого презираешь?
Он покачал головой, поудобнее устраиваясь в кресле, и горько улыбнулся.
Этого было достаточно. Я пришла сюда не для того, чтобы меня оскорбляли.
Я встала со стула, со скрежетом отодвинув его.
– Ты не имеешь права…
– Разве нет? – невозмутимо перебил он.
– Нет, – отрезала я. – Ты не имеешь права судить меня. Ты понятия не имеешь, через что я прошла.
– О, но я знаю. Я прекрасно знаю, что ты потеряла свою семью, свое наследие, своего ребенка и своего возлюбленного. Ты потеряла все, что когда-либо делало тебя счастливой, и все же жаждешь вернуться к этому. Скажи мне, почему это так?
– Пошел ты, – процедила я сквозь стиснутые зубы. Меня не волновало, что это был Мет Калфу. Мне было все равно, мог ли он ударить меня на месте или швырнуть в зеркало. – Просто… Пошел ты, Теодор.
Я споткнулась, когда повернулась, чтобы уйти, наткнулась прямо на твердую грудь и ждущие руки, которые обхватили меня. Баэль запустил пальцы в мои волосы, глядя на Теодора поверх моей головы. Я попыталась вырваться, но он сжал меня крепче.
– Потанцуешь со мной? – спросил он, прижимаясь губами к моей макушке.
Я хотела сказать «нет». Теодор вывел меня из себя, и я все еще чувствовала, как во мне бурлит гнев. Но музыка проникла в мои кости, и я поняла… Может быть, танцы сейчас звучат не так уж плохо.
– Просто отвлеки меня, – сказала я, отказываясь смотреть на Теодора, не то чтобы ему было все равно.
Баэль взял меня за руку и повел к сцене к другим танцорам. Музыка была не такой насыщенной, как во время его игры на пианино, но все равно прекрасной. Голос женщины был глубоким и страстным, и к нему присоединилась труба. Песня все еще была достаточно медленной, чтобы мы могли раскачиваться, так что именно это мы и сделали.
Я позволила Баэлю зажать меня между его рук, положив его правую руку мне на бедро. Сазерак освободил мои конечности. Мне всегда нравилось танцевать, и я много занималась этим до того, как Остин высосал из меня душу.
Баэль двигался плавно, его тело покачивалось в такт моему. Его руки нежно блуждали по моему торсу, и я вздрогнула от прикосновения его губ к моей шее. Закрыв глаза, я позволила музыке унести меня. Чтобы заставить меня забыть, что я заблудилась. Чтобы заставить меня забыть о смятении и опасности. Чтобы заставить меня забыть, что Теодор был прав.
Я поняла, что так сильно пыталась вернуться к пустой оболочке прежней жизни, к человеку, которого ненавидела. Мужчина, которого после всего, через что он заставил меня пройти, я никогда не смогу заставить себя полюбить снова.
Может быть, часть меня действительно принадлежала этому месту, застряв где-то между мирами. В конце концов, именно так я жила весь последний год – не совсем живая, но и не совсем мертвая.
Пока мы танцевали, я чувствовала, как взгляд Теодора прожигает дыру в моей коже, хотя я отказывалась смотреть на него. Он перешел все границы, и я была почти уверена, что он знал это. Не то чтобы то, что он сказал, было неправильным. На самом деле, я думала, что это моя проблема – он был полностью прав, и я ненавидела это. Я ненавидела то, что он знал, что я осознаю это. Это заставляло меня чувствовать себя слабой.
Может быть, я была слабой. Может быть, я была слабой долгое время.
Я должна была прислушаться к своим друзьям, пока они еще были со мной, и уехать от Остина, когда дела начали ухудшаться. Я должна была ухватиться за спасательный круг, который они мне бросили, когда пытались вытащить меня оттуда. Вместо этого я выкинула их всех из своей жизни и исчезла из мира, как гребаная трусиха.
– Давай подышим свежим воздухом, – прошептал Баэль мне на ухо.
Мы остановились, пот покрывал нашу кожу. Я посмотрела ему в глаза, и на этот раз его лицо казалось серьезным, нигде ни следа той фирменной ухмылки.
Он кивнул в сторону задней части палатки.
– Пошли.
Мои глаза выдали меня, когда мы проходили мимо Теодора. Его магнетический взгляд поймал мой, и у меня резко перехватило дыхание. Его глаза были черными, а челюсть сжата как камень, когда Баэль обнял меня за плечи. Лафайет сидел на плече Теодора, наблюдая за мной так же проницательно. Я прищурила глаза, глядя на маленького зверька, и предпочла проигнорировать Теодора.
Элли подмигнула мне, когда я проходила мимо нее, и слегка помахала рукой. Она играла в покер с Тони и парой других женщин за маленьким карточным столом. У нее был остекленевший взгляд светло-розовых глаз, который сказал мне, что она тоже выпила не мало. Я улыбнулась, когда Баэль вывел меня из задней части палатки.
Наконец, на нас обрушился свежий воздух, свободный от дыма, и сразу же в голове у меня прояснилось. Сазерак все еще горел в моих венах, но теперь это было скорее приятное покалывание.
Волосы Баэля казались светлыми в лунном свете, и без шляпы они были распущенными и воздушными. У меня возникло внезапное желание запустить в них пальцы.
– Куда мы идем? – Спросила я, когда мы обошли палатку.
– Вот увидишь, – сказал он со смешком, увлекая меня за собой быстрее. – Не волнуйся, грустная девочка. Тебе понравится.
Мы кружили вокруг кабинок, сцен и аттракционов, и я старалась не смотреть на ряды серых лиц. Они были постоянно рядом, так что избежать их было просто невозможно.
Я предположила, что была немного резка, думая о них как о зомби. Они были не нежитью, а скорее… неопределенными. Они были потерянными душами, и мне, вероятно, следовало бы испытывать к ним больше жалости. Когда-нибудь я вполне могла бы стать такой.
Я вздрогнула, стараясь не думать об этом.
Впереди огни танцевали на фоне ночного неба, которое начинало заполняться зловещими облаками, заставляя меня задуматься, не собирается ли дождь. Возможно ли это вообще на Перекрестке? Элли сказала, что здесь время течет по-другому, и я все еще не была уверена, что именно это означает.
Колесо обозрения маячило над головой, вращаясь в медленном, устойчивом темпе. Мы остановились у его основания.
– Не хочешь прокатиться? – С усмешкой спросил Баэль.
– Правда? – Я моргнула, глядя на него, подавляя волнение.
Мне нравились колеса обозрения и американские горки. Что-то в том, что я была достаточно высоко, чтобы видеть верхушки деревьев и города, было захватывающим и волнующим.
Он потянул меня к нему, и колесо медленно остановилось, сиденье покачнулось. Насколько я могла судить, оператора нигде не было, но я не собиралась утруждать себя расспросами.
Баэль помог мне забраться на сиденье, прежде чем устроиться рядом, гораздо ближе, чем ему было нужно. Затем он опустил планку безопасности с широкой довольной улыбкой. Аттракцион немедленно пришел в движение, как будто Баэль действительно был единственным, кто контролировал ситуацию. Насколько я знала, так могло быть.
В конце концов, мы поднялись достаточно высоко, чтобы я могла видеть поверх верхушек деревьев темный горизонт. Луна и звезды были едва видны, и казалось, что вот-вот разразится летняя гроза. Луизиана была известна своими штормами и ливнями, но я всегда любила дождь.
На самом верху колеса поездка приостановилась. Мы покачались на месте, и я не спеша осмотрела окрестности. Территория карнавала была намного обширнее, чем я думала, и по внешнему краю были разбросаны маленькие крытые фургончики, точно такие же, как у Элли, создавая круг вокруг карнавала.
Массивный шатер в центре выделялся, и я поймала себя на том, что смотрю на него, гадая, был ли Теодор все еще внутри, слушая музыку в одиночестве.
Забыв о палатке, я поняла, что вижу соединяющийся ряд деревянных мостиков, которые тянулись между аттракционами и киосками. Извилистая река текла на юг, и если я немного прищурусь, то смогу различить крошечные белые фигурки, которые, казалось, двигались между деревьями, но их было гораздо больше, чем я могла разглядеть с лодки. Они были повсюду на многие мили. Я никогда не привыкну наблюдать за танцем духов среди деревьев. Хотя они были прекрасны даже издалека.
– Могу я спросить тебя кое о чем? – Я посмотрела на Баэля, наконец оторвав взгляд от протоки. Он уже наблюдал за мной. – И ты дашь мне прямые ответы? На этот раз никаких загадок?
– Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, грустная девочка, – сказал он.
Что угодно? Мне стало интересно, действительно ли он это имел в виду. Я сомневалась в этом. Но на кончике моего языка вертелся вопрос, который, я знала, я не смогу долго сдерживать, прежде чем он поглотит меня.
– Кто ты? – Я не собиралась смягчать свои слова.
Баэль моргнул, глядя на меня без удивления, как будто ожидал, что я спрошу об этом.
– Я хочу правды, Баэль. Теодор рассказал мне свою правду, поэтому я прошу того же от тебя. Кто ты? Какова именно твоя роль во всем этом? С переходом, с моей бабушкой? И что происходит между тобой и Тео?
Баэль откинул голову назад и громко рассмеялся, обрывая мой неистовый поток вопросов. Его белые зубы сверкнули, а длинные волосы разметались по плечам. Он выглядел таким красивым, когда улыбался. Это было опасно для меня.
– Так много вопросов, дорогая. Но я сделаю все возможное, чтобы дать тебе ответы. – Повернувшись, он посмотрел мне прямо в лицо, отчего качели закачались. Я крепче вцепилась в стойку. – Ты хочешь знать, кто я на самом деле? Это не очень приятная история.
Я кивнула. Я не просто хотела знать. Мне нужно было знать. Больше всего на свете в этот момент.
Он глубоко вздохнул, медленно выдыхая, его темно-синие глаза стали отстраненными, и улыбка сползла с его лица.
– Когда-то я был просто мужчиной, – сказал он. – Давным-давно. Тогда Новый Орлеан был совсем другим местом. Более жестоким… – Его челюсть сжалась.
– Я практиковал оккультизм – некоторые люди могли бы сказать «ведьма». Моя семья приехала сюда из Франции в поисках лучшей жизни, и мы поселились в Луизиане. Мы были счастливы долгое время. Не богатые, не бедные, просто сводили концы с концами, но мы были счастливы. Мои мать и отец держали аптеку в городе, и я планировал однажды пойти по их стопам.
Аптекарь? Я не могла представить Баэля, занимающегося чем-то подобным. Он был слишком театральным для такой тихой жизни. У меня голова шла кругом. Он говорил так, словно прошли сотни лет. Я хотела спросить, сколько именно сотен, но часть меня уже уловила суть.
– Когда я стал мужчиной, я покинул Новый Орлеан и переехал на север со своим дядей. Мы планировали на некоторое время обосноваться в Массачусетсе, прежде чем двинуться дальше и немного исследовать, а затем, в конце концов, пустить корни. Мы скакали из города в город – два холостяка и открытая дорога.
Его отстраненные глаза блеснули в свете звезд.
– Думаю, можно сказать, что мой дядя был в некотором роде волшебником. Попутно он обманывал и развлекал массы и заработал неплохие сбережения за те два года, что я был с ним. Нас кормили и одевали. Я никогда ничего не хотел и не нуждался в чем-либо так, как тогда, во Франции.
Что-то темное промелькнуло по выражению его лица, все его поведение изменилось.
– Если коротко, то добропорядочные жители Массачусетса не очень-то благосклонно относились к таким людям, как мы. Они называли нас «подручными дьявола». Я думаю, они больше всего на свете боялись блуждающих взглядов своих жен. – С отвращением покачав головой, Баэль встретил мой пристальный взгляд. – Мой дядя и я были приговорены к повешению в тысяча шестьсот девяносто втором году без суда по обвинению в колдовстве и поклонении дьяволу.
Мой желудок скрутило, когда мой взгляд метнулся к его горлу. Я не знала, что именно я искала, но все, что я могла разглядеть, были татуировки. Я не знала, чего я ожидала, но то, что он только что сказал мне, было не этим.
– Я даже не знаю, что сказать, – прошептала я, отрывая взгляд от его шеи. – Как ты оказался здесь, на Перекрестке?
Баэль снял мою руку с предохранительной планки, медленно высвобождая мои пальцы из тисков, и сжал ее в своих теплых ладонях. Жест был на удивление нежным и заботливым.
– Это то, о чем никогда не говорят в книгах по истории. Видите ли, смерть через повешение не всегда была чистой смертью. Некоторые люди часами висели, прежде чем задохнуться. Иногда веревка была недостаточно натянута или шея не поддавалась.
Мне пришлось сглотнуть желчь, которая угрожала подступить к моему горлу.
– К несчастью для меня, тот, кто завязал мне петлю, проделал не очень хорошую работу. Я двадцать минут висел на дереве недалеко от города, прежде чем мужчина из города наконец сжалился надо мной и выстрелил мне в сердце.
– О боже мой, я так…
– Не говори, что тебе жаль, – перебил он, отмахиваясь от меня. – Потому что это не так.
– Как ты можешь так говорить?
Он пожал плечами, крепче сжимая мою руку и откидываясь на спинку сиденья. Мы парили над карнавалом в мирной тишине.
– В те короткие мгновения между жизнью и смертью мне поставили выбор. Теодор предложил мне дом, способ обмануть смерть, и я с радостью принял это.
– И с тех пор ты был здесь, – закончила я за него. Он кивнул.
Более трехсот лет. Именно столько Баэль пробыл здесь, на Перекрестке, провожая души в их следующую жизнь, или что бы там ни было после. Это была бесконечная неопределенность, которая никогда не менялась. По сути, он был здесь в ловушке, как и все остальные, а Теодор дергал за ниточки.
– Звучит одиноко, – сказала я.
Он встретился со мной взглядом и на этот раз не смеялся и не шутил.
– Это было…
Мое сердце дрогнуло, а его глаза блуждали по моему лицу. Не потому ли он так сильно хотел, чтобы я осталась? Я никак не могла быть тем ответом, который он искал.
– Не смотри на меня так, – упрекнул Баэль. – Мне не нужна твоя жалость. Я нашел свое место в загробной жизни, и я доволен. Я один из счастливчиков. Если бы я отклонил предложение Теодора, меня отправили бы прямиком через переход, и кто знает, что бы со мной стало.
Но в моих глазах не было жалости. Это была просто печаль. Я могла представить это. Баэль на коленях, умоляющий не отправлять его через зеркало. Ужас в его глазах от того, что он увидел через стекло.
– Расскажи мне, как все это работает, – попросила я. – Зеркала – как они определяют, кто куда идет и зачем?
Я задавалась вопросом, было ли это просто каким-то волшебством, или за этим действительно стояли какие-то рассуждения. Кто отдавал приказы и принимал окончательное решение? Кто заглядывал в глаза каждой душе и определял, где им следует провести остаток вечности? Это были вопросы, на которые я никогда не ожидала получить ответ.
– Даже я не знаю, что лежит по ту сторону перехода, грустная девочка. Я знаю только, что это моя работа – доставить их туда. Я тот, кого называют билетером.
– А зеркала? – Спросила я.
– Зеркала всегда были вратами, – сказал он. – Пространство, которое превосходит физику, реальность и само время. Когда зеркала используются, они выносят суждения. Серые лица, как тебе нравится их называть, будут смотреться в одно из трех зеркал, и это в конечном итоге раскроет истинный облик их души. Куда они в конечном итоге попадают, остается тайной, в которую даже я не посвящен, хочешь верь, хочешь нет.
– И тебя устраивает, что ты не знаешь, куда их отправляешь?
Он пожал плечами.
– Не мое дело знать. Я отверг переход, и поэтому все, что я могу сейчас сделать, – это служить ему и тому, кто им командует.
– Теодору, – догадалась я.
Он улыбнулся.
– Он не так уж плох, когда узнаешь его получше. Конечно, не такой обаятельный, как я, но…
Я фыркнула, удивив саму себя после такой тяжелой темы разговора.
– Ты невероятно высокого мнения о себе, – сказала я, раздраженно качая головой.
Ухмылка Баэля стала еще шире.
– А почему бы и нет? – Расправив плечи, он поднял мою руку и запечатлел чувственный поцелуй на костяшках пальцев. – Разве я не заставляю тебя улыбаться?
– Ты смешной. – Я закатила глаза, но на самом деле улыбнулась. – Что вообще между вами двумя происходит? – Спросила я. – Я не могу сказать, презираете вы друг друга или нет.
Мрачное выражение лица Теодора, когда я уходила с Баэлем сегодня вечером, прокручивалось в моей голове.
Баэль рассмеялся, но отмахнулся от меня.
– Теодор любит меня. Он просто не любит признавать это, вот и все. Сварливый ублюдок впервые за несколько сотен лет положил глаз на маленький лакомый кусочек, и вдруг оказалось, что это я виноват в том, что увидел ее первым.
Я поперхнулась, вырывая руку из хватки Баэля, и отодвинулась.
– Что, прости?
Он действительно назвал меня «лакомым кусочком»?
– Ты же не слепая, грустная девочка, – с сомнением произнес он. – Теодору просто нужно время, чтобы принять тот факт, что я готов поделиться, если он готов. – Придвинувшись ближе, он приблизил свое лицо к моему, его глаза опустились на мои губы. – На самом деле, я собираюсь это сделать.
Я почти потеряла дар речи, не в состоянии полностью осознать то, что он мне говорил.
В уголках его глаз появились морщинки.
– О боже, ты совершенно не осознаешь, не так ли? – Он цокнул языком. Протянув руку, Баэль запустил пальцы в мои длинные волосы. – Позволь мне объяснить это предельно ясно, чтобы мы могли избежать дальнейшей путаницы. Я полностью намерен использовать этот месяц, чтобы убедить тебя остаться.
Наши лица были в нескольких дюймах друг от друга, и его дыхание касалось моих губ. Я не отстранилась. Даже несмотря на то, что его слова напугали меня до глубины души.
Убедить меня остаться? Как будто это был какой-то легкий выбор? Он был сумасшедшим.
– Ты сумасшедший, – прошептала я.
Глаза Баэля загорелись возбуждением, а его улыбка растянулась достаточно широко, чтобы казаться зловещей.
– Все лучшие люди такие, разве ты этого не знаешь?
Прежде чем я успела придумать что-нибудь умное, чтобы сказать, он наклонился и прижался своими губами к моим. Я немедленно открылась для него, позволив его языку провести по моей нижней губе, исторгая тихий стон из моего горла. Поцелуй был чувственным и медленным, но он наполнил все мое тело обжигающим жаром.
