Текст книги "Карнавал костей (ЛП)"
Автор книги: Пенн Кэссиди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Впереди показались огни, светящиеся фиолетовым, красным и синим сквозь деревья. В конце концов, танцующие духи уменьшились, оставив только темноту и сверчков. Лафайет потерся обо меня, стараясь как можно меньше утешить, и я не могла не погладить его в ответ.
Я нахмурилась, глядя на свет, чувствуя, что немного сдуваюсь.
– Я должна была догадаться, – проворчала я, не потрудившись ответить на животрепещущий вопрос Теодора.
Впереди маячил карнавал, как будто мы сделали один гигантский круг, хотя я не могла вспомнить, чтобы мы огибали какие-либо изгибы реки. Мой взгляд был уничтожающим, но Баэль только ухмыльнулся.
– Пытаешься покинуть нас так быстро? – Он цокнул языком, качая головой. – А я-то думал, что наше гостеприимство безупречно. – Его пальцы скользнули вниз по моей шее, лаская ключицу.
– Хватит, Баэль, – сказал Теодор со вздохом.
Он небрежно прислонился к краю ялика, расставив ноги и устремив на меня пристальный взгляд, но его глаза горели, когда пальцы Баэля продолжали касаться моей кожи.
– Давай дадим девушке отдохнуть, пока она осваивается в новых обстоятельствах.
– Перестань обращаться со мной как с ребенком, – огрызнулась я.
Мое сердце бешено заколотилось. Я не должна была так разговаривать с Мет Калфу. Я была почти уверена, что он мог убить меня одной мыслью. Но мне надоело, когда меня толкали и тянули в разные стороны.
Искра зажглась в его серебристых глазах от гнева в моем тоне. Однако это была не искра ярости или даже возмущения. Возможно, это было волнение.
Он долго молча смотрел на меня, пока мы подплывали все ближе к шаткому деревянному причалу, который огибал территорию карнавала. Теперь я могла слышать музыку и рев карни, когда они взывали к серым лицам, которые никогда их не услышат. В чем, черт возьми, был смысл всего этого?
– Я предлагаю тебе сделку, – сказал он наконец. – Все, что тебе нужно сделать, это сказать «да». В конце концов, здесь все зависит от выбора.
Я ощетинилась. Сделка с духом вуду не могла быть чем-то хорошим. Некоторые могли бы даже сказать, что это плохая примета.
– Зачем мне вообще заключать с тобой сделку?
Глупо было даже думать об этом. Духи могли быть коварными, и слова имели значение, намерения имели значение. Не то чтобы я когда-либо сталкивалась лицом к лицу с настоящим духом, но я поверила бабушке Энн, когда она говорила мне быть осторожной.
Он улыбнулся.
– Ты права, что боишься меня, и было бы глупо не делать этого.
– Это противоположно тому, чтобы быть полезным.
– Сделай выбор, Мория. Я не часто проявляю такую доброту и великодушие, и я не буду делать этого снова, если ты мне откажешь.
Я обдумывала свои варианты, внимательно глядя ему в глаза, не отводя взгляда. Было такое чувство, что мы сцепились в какой-то битве воли, и я не хотела проигрывать. Он предлагал мне сделку. Хорошо это или плохо, но это был прогресс.
Я не была уверена, сколько еще мне оставалось терять на данный момент, и факт оставался фактом: я все еще была здесь, чтобы со мной обменялись в первую очередь.
Теодор был опасным…человеком? Кем бы он ни был, он был сильнее меня во многих отношениях и хитер. Баэль тоже. Они оба были по-своему могущественны, и они были уверены в этой силе – достаточно уверены, чтобы играть со мной.
С моей стороны было бы разумно сделать их своими союзниками, а не провоцировать их гнев. В моей культуре нас всегда предупреждали, что с духами нужно обращаться осторожно. Их следовало уважать, но все же бояться. Мет Калфу не был исключением.
Я все еще не была уверена, что думать о Баэле, но он заинтриговал меня. Возможно, даже чересчур, если быть честной с самой собой. Его испытующий, лукавый взгляд заставлял меня осознавать каждое свое движение лучше, чем за многие годы. Насколько я знала, он делал это нарочно.
Откуда он взялся? Кем он на самом деле был, и почему я, казалось, чувствовала себя так комфортно рядом с этим древним духом Перекрестка?
Я сидела в тишине неудобное количество минут, и пришло время дать им ответ.
– Тогда что именно ты предлагаешь? – Спросила я, скрестив руки на груди и вздернув подбородок.
Баэль заерзал на своем стуле, взволнованно переводя взгляд между нами. Теодор сохранял нейтральное выражение лица, но в его глазах светилось то, что я могла бы описать только как звездный свет.
– Я помогу тебе, но только если ты согласишься остаться на моем Перекрестке целый месяц. – Я открыла рот, чтобы возразить, но он поднял палец, останавливая меня. – Тебе будет предоставлено собственное место для проживания и все необходимое. Но ты должна сделать это добровольно. Никаких попыток сбежать. Никакой лжи или уловок. Я узнаю, если ты это сделаешь. Нет ничего такого, о чем бы я не знал.
Я чувствовала, как во мне закипает неприятие его предложения, бурлящее среди ярости. Остаться здесь на целый месяц? Я бы не смогла этого сделать. У меня было… У меня было…
К чему я должна была вернуться? К жизни? К друзьям? К жениху? Был ли прав Баэль?
– Ты сделаешь это, – сказал Теодор, протягивая свою унизанную кольцами руку, как бы для рукопожатия, – и я дам тебе ответы. Это обещание..
Время совсем вышло из строя, а небо оставалось темным и усеянным звездами. Я попыталась выбросить это из головы, списав это на тот факт, что Перекресток предположительно находился между жизнью и загробным миром. Но все же проводить дни, не видя солнца, было головокружительно.
Я согласилась на предложение Теодора. Я бы осталась здесь на месяц и ни днем больше, потому что, даже если бы он проводил меня до входной двери моей городской квартиры прямо сейчас, это все равно не ответило бы ни на один из моих животрепещущих вопросов. Мне нужно было разобраться в том, что со мной происходило, больше, чем вернуться к Остину.
Так что я оставалась на месте несколько дней, пока собирали мой собственный фургон, и с удовольствием спала с Элли, которая, к счастью, не возражала против моей компании. Баэль сказал, что Лафайет приведет меня, когда все будет готово.
Предполагалось, что тем временем они с Теодором будут расследовать мое затруднительное положение. Он сказал мне наслаждаться пребыванием здесь и познакомиться с людьми, которые называли это место своим домом.
Часть меня хотела потребовать подробностей о том, что именно повлечет за собой «расследование» и почему кто-то вроде Теодора должен был что-то расследовать. В конце концов, он, очевидно, знал все, что происходило на его карнавале. Они все еще многого не говорили мне. Мне так много нужно было узнать об этом месте.
На четвертый день, когда ни от кого из них не было вестей, я решила провести собственное расследование.
Элли сидела, скрестив ноги, на своей кровати и играла в карты с мужчиной по имени Тони.
Тони был элегантно одет в твидовый костюм с красными подтяжками, галстук-бабочку и шляпу пажа. Он был долговязым, почти семи футов ростом, с комично большими руками и ногами и безупречно навощенными усами в виде руля. Очевидно, он был жонглером и одним из хороших друзей Элли.
Они играли в покер на ее кровати, передавая оловянную фляжку взад и вперед каждые несколько минут. Комнату наполнял сигарный дым, а старый патефон в углу играл отрывистую джазовую музыку.
Тони был, мягко говоря, занимательным и, казалось, никогда не прекращал говорить. Его голос был достаточно глубоким, чтобы быть радиоведущим, а улыбки были заразительными. Этого было почти достаточно, чтобы на некоторое время вывести меня из ступора.
– Не позволяй ее хитрым улыбкам одурачить тебя, девочка. Она двадцать лет не выигрывала у меня в покер, – сказал Тони, когда Элли в очередной раз сбросила карты.
Он подмигнул мне, забирая свой выигрыш к себе. Они играли даже не на деньги, а на случайные блестящие предметы и безделушки. В куче были старые пуговицы вперемешку со шпильками, ожерельями и медальонами. Вещи, которые можно найти в корзине в антикварном магазине.
Двадцать лет, сказал он. Элли выглядела ни на день не старше двадцати пяти, а Тони было самое большее тридцать, но, полагаю, обычные правила здесь были не совсем применимы.
– Могу я спросить вас кое о чем, ребята?
Я наблюдала за ними со своего насеста в шезлонге. Выпив три кружки чая и вздремнув четыре раза спустя, я стала беспокойной и раздражительной.
Тони и Элли сделали паузу в своей следующей игре и ждали, пока я выложу все начистоту. Ни один из них не был утонченным, нежным типом. Они напомнили мне старых, грубых байкеров в забегаловке с их сплетнями и нецензурной бранью. Но, конечно, на вид они были гораздо симпатичнее. На самом деле это было очень очаровательно.
– Как долго вы живете здесь, на карнавале? – Я неопределенно указала на внутренность ее фургона.
Они посмотрели друг на друга, и Элли сложила свои карты аккуратной стопкой, прежде чем полностью повернуться ко мне лицом. Сегодня на ней был длинный шелковый халат пыльно-розового цвета вместо полосатого ансамбля. Ее взъерошенная голова была замотана шелковым шарфом в тон, а во рту она лениво держала сигару.
– О, девочка, я сбилась со счета еще в двадцатых годах, – сказала она с легким смешком. – Но Тони был одним из последних в квартале. Пока ты не появилась здесь.
Мои брови поползли вверх, когда я оглядела Тони. Он закатил свои зеленые глаза, глядя на Элли, затем сказал:
– Это было в тысяча девятьсот тридцать седьмом, когда я ушел из жизни.
Он снял шляпу с головы, указывая на свои шоколадно-каштановые волосы.
– Однажды утром шел на работу, когда БАЦ! – Он хлопнул себя ладонью по голове. – Рояль выпал из окна самого высокого здания в Нью-Йорке и раздавил меня, как жука.
– Срань господня, Тони! – У меня скрутило живот, когда я только представила эту бойню.
Он отмахнулся от меня, водружая шляпу обратно на голову.
– Ничего не почувствовал. Следующее, что я помню, – я по колено в болоте, борюсь за свою жизнь, а аллигатор пытается превратить меня в полуночный перекус. – Он покачал головой при воспоминании. – Боролся с этим чудовищем до тех пор, пока не устал слишком сильно, чтобы продолжать борьбу.
И это было в тридцатые годы.… Черт, Тони все еще выглядел как молодой человек в расцвете сил. Но я легко могла представить его в ту эпоху и расслышать нью-йоркский акцент в его произношении.
– Так почему же ты не такой, как «серые лица»? – Спросила я. – Почему ты не двинулся дальше?
Мне стало интересно, каким человеком он был в жизни и где ему было суждено умереть. Неужели все это вообще так работало?
Его улыбка немного померкла, а зеленые глаза потускнели, когда он наклонил голову, схватившись за затылок и потирая мышцы.
– Ну, видишь ли, я умер не совсем сразу. Конечно, это был беспорядок, но, по-видимому, в течение нескольких минут там…
Я даже не хотела себе этого представлять. То, что он описывал, было ужасно.
– В любом случае… – сказал он. – Нашел это место, и мне дали выбор. Я мог бы выбрать зеркала и двигаться к тому, что будет дальше, или я мог бы остаться на распутье навсегда.
Я предположила, что он имел в виду Теодора или Баэля. Один из них предложил ему выбор.
– Что заставило тебя принять решение остаться?
Он на мгновение задумался, делая небольшой глоток из фляжки. Затем его усы дрогнули, а глаза снова осветила улыбка.
– Что я могу сказать? Этот мир просто не был готов попрощаться со стариной Тони.
Это был отказ, но меня это устраивало. Некоторые вещи были личными.
Я посмотрела на Элли.
– А ты? У тебя был выбор?
Ее лицо оставалось каменным, когда она торжественно произнесла:
– Это был не столько выбор, сколько меньшее из двух зол.
– Прости, я не хотела…
Она рассмеялась.
– Не надо, Мори. Это было давно, и у меня было время справиться. Моя смерть была некрасивой. Рак – вот такая ублюдочная штука.
Ее глаза поднялись и встретились с моими, сияя здоровьем. В любом случае, теперь, когда она была мертва.
– Я прожила свою короткую жизнь ради удовольствия. Как бы то ни было, я думала, что я непобедима. Я знала, что мне придется столкнуться с множеством сожалений в этом зеркале, поэтому решила отложить их на некоторое время. С тех пор я здесь.
После этого она погрузилась в молчание, закуривая сигарету.
Черт… Может, мне не стоило спрашивать.
– Здесь никогда не бывает дневного света, – сказала я несколько часов спустя после ухода Тони.
Элли снова стояла перед зеркалом на туалетном столике, нанося на лицо макияж, хотя он был гораздо менее суровым, чем в прошлый раз. Она сказала, что ведет меня куда-то, чтобы отвлечь от всего этого, но еще не сказала, куда и как.
– На Перекрестке время на самом деле не существует. По-моему, я не видела рассвета уже… Ну, я потеряла счет годам.
Тогда откуда, черт возьми, мне было знать, когда прошел месяц? Я сделала мысленную пометку спросить Баэля в следующий раз, когда он решит почтить меня своим присутствием.
– Но разве ты не скучаешь по этому? Я не могу представить, что буду заперта здесь навечно.
Никогда не смогу уехать или встретить кого-то нового. Никогда не смогу почувствовать солнечный свет на своей коже. Я содрогнулась от этой мысли.
Она пожала плечами.
– Я ни о чем не жалею, насколько это возможно. Внешний мир никогда не приносил мне ничего, кроме боли и несчастья.
– Знаешь, с тех пор многое изменилось.…с тех пор, как ты умерла.
Я не была уверена, что вообще верю в это. Изменилось ли это? Люди по-прежнему ненавидели друг друга. Они были жадными, подлыми и несчастными, но там было и хорошее.
– Сомневаюсь в этом. – Элли неуверенно улыбнулась мне в отражении своего зеркала. – Мода, музыка и десятилетия могут измениться, но когда ты дойдешь до сути всего этого, люди всегда будут одинаковыми. Независимо от того, как ты их наряжаешь, они остаются такими же эгоистичными, какими были всегда – настоящими монстрами, и я не хочу принимать в этом участия. Иногда мне кажется, что моя болезнь оказала мне услугу.
Она побрызгалась какими-то духами и обмахнулась веером, прежде чем развернуться на своем сиденье лицом ко мне.
– Поверь мне, милая, это место не такое уж плохое, как только ты примешь это. Просто подожди, пока не увидишь его во всей красе, а потом скажи мне, что предпочитаешь реальный мир.
Должно быть, что-то ужасное случилось с Элли, когда она была жива, раз сделало ее такой измученной. Хотя я не могла винить ее за это. Я не сильно отставала от нее в этих чувствах.
Раньше я тоже любила свою жизнь, свою культуру и своих друзей. Мой отец был моим лучшим другом до своей смерти, а после – моя бабушка. У меня было все, чего я когда-либо хотела в этом мире, пока это не было отнято у меня в одно мгновение.
Я думала, что нашла любовь, которая будет длиться вечно, и ребенка, которого я могла бы растить так же, как меня растили, – в окружении любви, тепла и защищенности. Может быть, жизнь в реальном мире, в конце концов, была не такой уж прекрасной. Может быть, я пыталась вернуться к представлению о жизни, которой для меня просто больше не существовало. Я на самом деле не жила. Не тогда, когда Остин только что дышал мне в затылок, а в следующий момент сжимал его.
– Иди сюда, сядь, – сказала Элли, указывая на туалетный столик, за которым она теперь стояла.
Я смотрела на него так, словно это была гадюка, свернувшаяся для нападения.
Она фыркнула.
– Боже мой, девочка, сядь своей хорошенькой попкой на этот стул и позволь мне привести в порядок твое личико. Поверь мне, ты еще поблагодаришь меня позже.
Неохотно я плюхнула свою хорошенькую попку на стул, пока она откупоривала бутылки и открывала маленькие баночки.
– Что не так с моим лицом?
Я поворачивалась то так, то этак перед зеркалом. Конечно, я выглядела неряшливо и, возможно, у меня было несколько мешков под глазами, но после того, как я выползла из буквального болота, я определенно могла выглядеть хуже. Она проигнорировала меня.
– Куда мы все-таки идем? – скептически спросила я. – И если ты говоришь в «Дом, веселья», я ухожу. Это место чертовски пугает меня.
Это место быстро превращалось в источник кошмаров. Я винила Лафайета.
Элли рассмеялась.
– Это место пугает всех, в тебе нет ничего особенного. Просто наберись терпения и позволь мне привести тебя в порядок. Я обещаю, ты хорошо проведешь время.
– Я доверяю тебе, – проворчала я, расслабляясь в кресле. – Надеюсь, мне не придется пожалеть об этих словах.
– Как бы я ни была польщена, в этих краях тебе действительно не следует доверять никому, кроме себя.
Я кивнула в ответ и предположила, что она была права, предупредив меня.
К моему облегчению, она почти ничего не сделала с макияжем – только немного румян на щеки, немного теней, чтобы глаза округлились, и немного розовой помады. К счастью, у меня было достаточно веснушек, чтобы скрыть мешки под глазами.
Каким-то образом, за считанные минуты она заставила меня меньше походить на труп. Мои волосы были совсем другой историей, они торчали во все стороны дикими волнами, но Элли сказала, что ей нравится этот вид, и отказалась помогать мне их укрощать.
Она надела на меня еще одно облегающее платье. Оно было сшито из тонкого шелковистого материала темно-синего цвета и доходило чуть ниже середины бедра с длинным разрезом с правой стороны. Честно говоря, оно больше походило на неглиже, чем на платье. Я все еще была босиком, но Элли, похоже, этого не заметила, и я не собиралась упоминать об этом.
Она оглядела меня с ног до головы, улыбаясь хорошо проделанной работе.
– Девочка, ты похожа на бифштекс, который вот-вот попадет в клетку с голодными львами.
Мой желудок опустился на дно.
– Спасибо, это очень обнадеживает.
Хотя я выглядела неплохо, по крайней мере, это я должна была признать. Это был первый раз, когда я чувствовала себя нормально за бог знает сколько дней.
Примерно через час мы вышли из ее фургона и шагнули в свежую ночь под стрекот сотен сверчков. Постоянно играла карнавальная музыка, и вдалеке я могла видеть множество серых лиц, выстроившихся в очередь для аттракционов. Они брели, как зомби, один за другим, пока карни исполняли свои роли.
Я осторожно обходила серые лица, стараясь не смотреть никому из них прямо в глаза. Все, что я могла представить, были их пораженные лица, когда они вошли в среднее зеркало в «Доме веселья». Я все еще могла слышать ту, первую, ее крики ужаса. Они грохотали у меня в голове, и у меня было чувство, что я никогда не смогу забыть этот момент.
Впереди маячил массивный шатер в центре карнавала. Он был красным в белую полоску… или белым в красную полоску… и на вершине его торчал флаг. Вход был задернут черной занавеской, и, слава богу, поблизости не было серых лиц. Мы направились к палатке, и мне было нелегко угнаться за быстрым шагом Элли.
Вместо того, чтобы пройти через главный вход, Элли повернула в сторону палатки, ведя нас мимо группы фургонов, обнесенных стальными прутьями. Некоторые из них мягко раскачивались, изнутри них доносились звуки урчания или негромкого тявканья. Приглядевшись внимательнее сквозь тени, на меня уставились несколько пар отражающихся глаз.
С шипением леопард бросился на меня сквозь стальные прутья, и я отпрянула назад, оказавшись вне пределов его досягаемости. Глаза существа были широко раскрыты и светились в темноте, а его клыки были больше моего пальца. Вместе с ним в клетке было еще несколько больших кошек, и они расхаживали взад-вперед, настороженно поглядывая на меня.
Элли терпеливо ждала меня возле другого входа сбоку от палатки, о существовании которого я и не подозревала. Но я не торопилась, когда перешла к следующей клетке, заметив спящего льва-самца, лениво развалившегося на боку.
В следующей был тигр, потом ягуар и даже несколько гиен. Всего было двенадцать больших кошек, и они были столь же свирепы, сколь и красивы. К счастью, фургоны были массивными, так что для них было достаточно места, но мне все равно не нравилось видеть животных в клетках. Это просто казалось неправильным.
– Посмотри поближе, – раздался голос из-за моего плеча.
Это была не Элли. Слева от меня стояла высокая фигура, окутанная тенью, его рука сжимала отражающую поверхность трости, кольца мерцали в лунном свете.
Теодор подошел ближе и кивнул Элли. Мои глаза метались между ними, и Элли, казалось, слегка выпрямилась, ее плечи напряглись. Но она не обязательно выглядела испуганной. Просто осторожной. Зная, кто он такой, я не винила ее.
– Увидимся внутри, – сказала она мне с тонкой, нервной улыбкой.
Все, что я могла сделать, это кивнуть. Она исчезла за темной занавеской, оставив меня наедине с самим Метом Калфу. На этот раз здесь не было Баэля в качестве буфера между нами.
Сегодня вечером Теодор выглядел великолепно. По-другому и не скажешь. Его серебристые глаза были подведены такой же серебристой подводкой, почти такой же, какой любил пользоваться Баэль. Это придавало ему немного кошачий и хищный вид.
На нем не было рубашки, только черные брюки на подтяжках, и он был босиком. Украшенный таким количеством ожерелий и колец, что я даже не могла их сосчитать, он был ужасающим – красивым, но пугающим.
– Прошло почти пять дней, – сказала я обвиняющим тоном, чувствуя себя смелее, чем следовало. – Где ты был?
Я следила за клеткой слева от меня, оставаясь вне досягаемости когтей и зубов. Я хотела ответов, и я хотела помощи, которую он мне обещал. Я наслаждалась этим карнавалом настолько, насколько могла заставить себя прямо сейчас, но все еще не твердо стояла на ногах.
Большую часть этих пяти дней я провела в фургоне Элли, не совсем готовая присоединиться к жителям.
– Скучала по мне, да? – спросил он с широкой улыбкой, которая застала меня врасплох.
С клыками, которые были острее, чем должны были быть, его губы были слишком манящими. Мне казалось, что я могла бы смотреть на него часами.
– Ты сказал, что собираешься помочь мне, а потом просто исчез.
– Я всегда держу свое слово, Мория, – сказал он. Теодор развернулся и посмотрел на кошек в клетках. – Как тебе, нравятся мои зверюшки?
Он подошел к решетке с непринужденной легкостью, протянув руку, когда к нему подошла пантера. Я затаила дыхание, когда ее отражающие глаза посмотрели в мою сторону. Но затем она совершила немыслимое и лизнула пальцы Теодора, прежде чем дребезжащее мурлыканье заполнило пространство между нами. Погладив кошку, он снова отступил назад, присоединяясь ко мне.
– Это неправильно – держать их вот так взаперти, – выпалила я, прежде чем успела сказать себе, чтобы я хоть раз заткнулась к чертовой матери.
Его губы удивленно приподнялись.
– Тогда посмотри поближе, – вот и все, что он сказал.
– Да, нет, спасибо. Я бы хотела, чтобы мое лицо было прикреплено к моему черепу.
Я посмотрела на пантеру, которая начала расхаживать по клетке с таким видом, словно хотела съесть меня в качестве полуночного перекуса.
– Они не причинят тебе вреда, пока я здесь, – сказал он. – Только не суй свой нос в темные клетки в одиночку, если не хочешь потерять глаз.
– Они тебя слушают? – Я ничего не мог с собой поделать. Мне было любопытно, черт возьми. Будь проклято это место за то, что оно такое красивое, такое соблазнительное.
– Все меня слушают.
– Точно, – сказала я, смеясь. – Я забыла.
Но я присмотрелась повнимательнее. Все еще находясь на безопасном расстоянии, мне удалось расположиться под таким углом, чтобы луна играла на фургоне, освещая черную пантеру. Она уставилась на меня в ответ, неподвижная, как статуя. Когда тени сдвинулись, у меня перехватило дыхание, когда её лицо преобразилось.
Там, где когда-то блестел темный шелковистый мех, на его месте был гротескный череп, похожий на тот, что я видела у Теодора. Сначала я подумала, что это игра света или искусное нанесение сценического грима, но это было что-то другое. Это было что-то неестественное.
Свет снова переместился, пробежав по всей длине ее тела. Луна осветила длинный позвоночник, изогнутые ребра и костистый хвост, прежде чем между ними образовался облачный покров.
Отступив на шаг, я посмотрела на Теодора широко раскрытыми глазами.
– Они похожи на тебя.
Он мягко улыбнулся. К моему удивлению, выражение изменило все его лицо, и всего на мгновение он показался почти… доступным.
– Не совсем как «я», – сказал он, затем повернулся, подставляя мне локоть, чтобы я могла ухватиться. Я обнаружила, что подчиняюсь без колебаний. – Когда я сказал, что ничто живое не может находиться на Перекрестке, я имел в виду именно это.
Мы направились к палатке. Очевидно, мы все еще присоединялись к тому, что происходило внутри. Я понятия не имела, общался ли Теодор с обитателями своего карнавала или нет. По выражению лица Элли я догадалась, что нет.
– А как же я? – Спросила я, когда мы нырнули внутрь.
Теодор отвел темный лоскут в сторону, чтобы я прошла под его рукой. Я старалась не чувствовать его запаха, когда касалась его торса. Конечно, я потерпела неудачу и возненавидела себя за то, что мне понравился его гвоздичный аромат.
– Ты загадка, – сказал он, позволяя створке закрыться за нами, отрезая лунный свет.
Теперь мы были заперты в темноте, единственный свет исходил из узкой щели в раздвинутой занавеске впереди. Он повернулся ко мне, и только сейчас я поняла, насколько мы были близки. Теодор положил согнутый кулак мне под подбородок, удерживая мой взгляд на месте.
– Тайна, которую я полностью намерен исследовать до последнего дюйма.
Его палец начал скользить вниз по ложбинке моего горла, медленно продвигаясь к ключице, к верхушке груди.
Тяжело сглотнув, я почувствовала, что он держит меня там. Я не смогла бы отстраниться, даже если бы захотела… В чем я не была уверена с самого начала. Мы были только вдвоем в этом маленьком пространстве, и на мгновение мне показалось, что внешнего мира не существует.
– Ты хитрый дух, Теодор, так что, надеюсь, ты понимаешь, что я на это не куплюсь.
Даже когда я произносила эти слова, они звучали фальшиво. Но я не могла позволить ему узнать это.
– Ты думаешь, что разгадала меня из-за легенд, которые слышала? – Он цокнул языком. – Вряд ли это справедливо.
Я покачала головой.
– Думаю, я увидела достаточно, чтобы быть осторожной. Думаю, ты знаешь обо мне гораздо больше, чем показываешь. Единственное, чего я не могу понять, так это почему.
Его ухмылка сказала мне, что я была права. Он действительно знал больше, чем был готов поделиться со мной прямо сейчас, и я должна была решить, хватит ли у меня терпения вести себя хорошо или мне нужно было разобраться во всем самой, если я когда-нибудь захочу уйти.
– Жаль, что ты прекратила уроки, – сказал он, слегка склонив голову набок. – У тебя такая естественная близость к жрице. Мне неприятно видеть, как твой потенциал растрачивается впустую.
У меня скрутило желудок.
– Да, ну, это было не совсем мое решение…
Ну вот, я снова лгу. Лгу от имени Остина. Как будто теперь это стало моей второй натурой.
Выражение лица Теодора стало серьезным, в его серебристых глазах плескались какие-то эмоции, которые отказывались всплывать на поверхность.
– У тебя больше контроля над своей жизнью, чем ты думаешь, Мория. Разве ты не чувствуешь связь между тобой и моим Перекрестком? – Он неопределенным жестом обвел нас. – Привязь ко мне? – добавил он.
Привязанность? Я не была уверена, что именно он имел в виду. Я действительно чувствовала определенное… очарование «Карнавалом костей». Это началось как страх, который быстро перерос в благоговейный трепет и любопытство. Но привязь…?
Когда я открыла рот, чтобы ответить, меня прервали плавные звуки джазовой музыки, доносившиеся из соседней комнаты, как будто громкость внезапно увеличили.
Момент между нами был прерван, и я резко сделала шаг назад. Теодор опустил руку, но в слабом свете я смогла разглядеть легкую удовлетворенную улыбку на его губах.
Он повел меня на музыку через несколько раздвинутых занавесок, сквозь которые пробивался свет. Шум голосов становился все громче, слышался звон бокалов и… что-то еще.
Когда мы вошли в главный зал циркового шатра, воздух был полон дыма, подозрительно пахнущего травой и гвоздикой. Старые диваны, шезлонги и кресла, знавшие лучшие времена, были расставлены как попало, а на них лежали люди.
Зал был окружен сиденьями, похожими на трибуны, но все они были пусты, ожидая, когда их снова заполнит толпа.
Внутренняя часть палатки также была бело-красной, а над головой тянулись провода и деревянные платформы, на которых выступали воздушные гимнасты, их качели свисали высоко вверху. Всевозможное оборудование было разбросано по комнате, словно брошенное после долгого дня.
В комнате было около тридцати человек, и некоторые из них остановились, чтобы с любопытством наблюдать, как мы с Теодором продвигаемся дальше. Карни, все еще одетые в свои костюмы, уставились на меня так, словно я была странной.
Я заметила группу из трех мужчин в клоунских костюмах, собравшихся вокруг игры в кости на полу, но их грим был размазан по всему лицу, как будто они пытались стереть его и сдались на полпути.
Пара женщин чувственно танцевала под блюзовую музыку, доносящуюся из проигрывателя, стоявшего на маленьком столике рядом с тележкой с напитками. Женщины были великолепно накрашены, одеты в эффектные костюмы со сверкающей бахромой и яркими цветами. Я предположила, что они были кем-то вроде линейных танцовщиц или ярких ассистенток.
Потом я заметила Элли. Она развалилась в шезлонге, зажав в пальцах длинную сигарету, в то время как Тони оживленно разговаривал рядом с ней со стаканом виски в руке. Она смеялась над тем, что он говорил, и еще не заметила меня. Она лениво погладила по голове черного кота, который сидел у нее на плече, пока она медленно кормила его мармеладом. Лафайет уже наблюдал за мной, облизывая свою еду, его серебристые глаза искрились озорством.
Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы услышать низкий смех и хриплые стоны под музыку и болтовню. Воздух был пропитан запахом секса– секса, духов, выпивки и дыма. Люди трахались, некоторые из них сидели, сомкнув губы, в своих собственных темных уголках или лежали на диванах, терлись друг о друга, снимая одежду часть за частью.
Две женщины были прижаты к занавеске в глубине комнаты, ощупывая друг друга, как будто не могли подойти достаточно быстро.
Всеобщее внимание, казалось, никого больше не беспокоило, как будто это была обычная ночь. Наверху, на трибунах, я могла даже различить тени удаляющейся пары, быстро и жестко трахающейся. Мой желудок сжался, а кожу покалывало.
Эта маленькая вечеринка была почти уютной, хотя и немного ненормальной, и это заставило меня задуматься, было ли это ежевечерним мероприятием – способом для обитателей сжечь немного энергии, или, может быть, просто способом развеять вечную скуку.
Я остановилась на краю комнаты, чувствуя, что Теодор стоит рядом со мной. Он положил руку мне на поясницу, и я попыталась не обращать внимания на то, как она обжигала мою кожу сквозь платье. Но мне вроде как нравилось, какие ощущения вызывали во мне его прикосновения. Находясь так близко к нему и слыша отдаленные звуки шлепанья кожи о кожу, я почувствовала жар.
