Текст книги "Карнавал костей (ЛП)"

Автор книги: Пенн Кэссиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Здесь пахло опилками, и свет раздражающе мерцал. Повсюду были зеркала, прикрепленные к каждой стене и даже в некоторых местах на потолке.

Я старалась не заглядывать в них, насколько это было возможно, но иногда это было невозможно. Я была окружена своими зеркальными отражениями – иногда короткими, иногда волнистыми или искаженными, а иногда разбитыми на мелкие осколки, в которых не было ни рифмы, ни смысла.

Это сбивало с толку, и если бы не рука Баэля в моей, я бы снова потерялась.

В «Доме веселья» не было музыки, только тишина и звон колокольчиков, которые свисали со стропил, покачиваясь на легком ветерке, время от времени налетавшем из-за угла. Звук их колокольчиков эхом отражался от любой поверхности.

Блики света играли на спине синего фрака Баэля. Под толстой тканью он был явно мускулистым. Стройный, да, но слишком мускулистый. У него были широкие плечи и мощные руки, но в то же время он умудрялся выглядеть холеным.

Он действительно был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела.

Лицо и обнаженная грудь Теодора промелькнули в моей голове, и меня обдало жаром. Ладно, возможно, это была связь между ними обоими.

Черт, раньше, до того, как Остин завладел моей жизнью, я бы набросилась на них обоих в одну секунду.

Наверное, это была плохая идея – позволять моему взгляду блуждать по нему вот так. Это могло натолкнуть его на самые разные идеи. Прошло слишком много времени с тех пор, как я позволяла себе смотреть на мужчину без страха, что Остин сойдет с ума.

Словно услышав мои самые сокровенные мысли, Баэль бросил хитрый взгляд через плечо, его широкие губы изогнулись в кривой усмешке. Моя ладонь вспотела, но его хватка только усилилась.

У меня было чувство, что он знал, какой эффект производит на меня. Вероятно, он делал это нарочно, пытаясь заставить меня ослабить бдительность.

Что ж, это чертовски сработало.

В коридорах начало постепенно темнеть, и я, спотыкаясь, завернула за угол, которого не заметила.

Хватка Баэля на моей руке исчезла, и я прижалась к зеркалу. Выругавшись, я выпрямилась и, прищурившись, посмотрела вперед, но почти ничего не смогла разглядеть.

Баэль исчез.

Исчез без меня.

Черт бы его побрал, конечно же, он выкинул что-то подобное. Я не была уверена, почему меня это удивило.

Вдалеке виднелся одинокий мерцающий огонек, и я последовала за ним.

– Баэль?! – Позвала я, медленно поворачивая за каждый угол, пытаясь вспомнить, в какую сторону я направляюсь.

Ориентироваться в «доме веселья» было почти невозможно, и даже если бы я попыталась, все, что требовалось, – это один неверный поворот, и я могла оказаться в противоположном направлении или даже в тупике.

От Баэля не было ответа, потому что, конечно, его и не было. Он, вероятно, подумал, что это было супер смешно.

Я остановилась как вкопанная, оглядывая деревянные стропила в поисках болтающегося ботинка или мелькнувшей тени, но там не было ничего, кроме темноты.

– Это не смешно! – Я закричала, и мой голос эхом разнесся по пустому коридору. – Видишь, вот почему я сказала, что не могу тебе доверять!

По-прежнему никакого ответа.

Каждое зеркало, мимо которого я проходила, искажало мое изображение еще больше. Иногда я казалась призрачно-бледной с глубокими тенями под глазами, а иногда я выглядела приземистой и коренастой.

Иногда зеркала были недостаточно чистыми, чтобы вообще что-либо разглядеть, покрытые слоем пыли, в которых виднелись только силуэты.

Некоторые из них были разбиты на крошечные кусочки, которые отражали мерцающий свет от других зеркал, обманывая мои глаза, заставляя думать, что там кто-то есть.

Была причина, по которой фильмы ужасов любили дома веселья. Это дерьмо было пугающим, и я начала чувствовать, как ко мне подкрадывается клаустрофобия.

Воздух, хотя и прохладный и пахнущий опилками, был густым. Делать глубокие вдохи становилось все труднее, но это тоже могло быть причиной паники.

– Клянусь богом, я сейчас свихнусь до чертиков…

– Все еще веришь, что спишь? – Его голос раздался прямо у меня за спиной.

Повернувшись, я увидела, что там нет ничего, кроме разбитого зеркала. Я повернулась обратно, уставившись на свое отражение в длинном старинном зеркале овальной формы, которое в кои-то веки показало относительно нормальную версию меня самой.

Мое сердце подскочило к горлу, потому что позади меня стоял Баэль, его темно-синие глаза мерцали зловещим весельем.

Я повернулась к нему лицом, но его там снова не было. Только пустое пространство. Но когда я снова посмотрела в зеркало, там был он. Он выглядел так, словно чересчур наслаждался моим замешательством.

– Я действительно надеюсь на это, – ответила я ему, затаив дыхание, безуспешно пытаясь скрыть страх в своем голосе. – Ты пытаешься вывести меня из себя, не так ли?

Он ничего не сказал.

Наши взгляды встретились в зеркале, его взгляд постепенно опускался вниз по всей длине моего тела, одетого в фиолетовое платье, свежевыстиранное и не пахнущее болотом.

Мне хотелось ерзать под его пристальным взглядом, но я чувствовала себя идиоткой. Почему он так на меня действовал? У меня был жених…

Или это сделала я?

Таким ли все еще был Остин? Я больше не была уверена. Если бы кто-то приставил пистолет к моей голове и потребовал полной правды, я не смогла бы честно сказать, что больше люблю его.

На самом деле, когда я представляла его лицо, все, что я могла почувствовать, было отвращение. Было время, когда я смотрела на него со звездами в глазах, а другие мужчины были практически невидимы.

Баэль, конечно, не был невидимым для меня прямо сейчас. На самом деле, я остро ощущала каждый его вздох и движение.

Его руки начали скользить вниз по моему животу, и он зарылся лицом в мои распущенные волосы, глубоко вдыхая.

Вспышка жара расцвела внутри меня, пройдя по каждой конечности, даже достигнув пальцев ног.

Черт… У меня было столько неприятностей.

– Ты слишком много думаешь, дорогая, – прошептал он, щекоча мне ухо своим дыханием. – Разве мои пальцы не заставляют тебя дрожать?

Глядя в зеркало, он взял в руки мое платье и медленно приподнял ткань. Шелковый материал приятно терся о мои бедра.

Мое сердце забилось быстрее, когда платье задралось до бедер. Он позволил своему мизинцу ласкать мою кожу, а его губы нежно прижались к раковине моего уха.

– Почему я позволяю тебе делать это со мной? – Спросила я, веки отяжелели.

Я напряглась, но не отстранилась. Ни одна частичка меня не была готова вырваться из его объятий. Я хотела, чтобы его руки были на мне, но не была уверена, что это было сделано по правильным причинам.

Но каковы были правильные причины?

Весь последний год я не подвергалась ничему, кроме пресного принудительного секса с Остином, и я не была уверена, сколько еще смогу это вынести, прежде чем взорвусь. У меня были потребности, которые не были удовлетворены.

Так почему бы не позволить Баэлю прикоснуться ко мне? Если это окажется лихорадочным сном, то что я теряла?

– Ты сосредоточена на том, что тебя пугает, а не на том, что может доставить тебе больше удовольствия, чем ты когда-либо знала, – сказал он.

Его ладонь скользнула по моему центру, и все мое тело замерло. Я затаила дыхание, затем тихий стон сорвался с моих губ, когда он обхватил губами мочку моего уха и нежно прикусил.

Мои глаза закрылись. Я не должна была этого допускать, но это было так приятно. Это был сон, верно? Это был просто сон…

Я сказала себе это, чтобы почувствовать себя лучше, хотя и знала, что это неправда.

Пальцы Баэля нашли мое самое чувствительное место, и когда он надавил, мои ноги чуть не подкосились.

– Ты пугаешь меня… – Прошептала я, стараясь снова не застонать, когда его губы переместились с раковины моего уха на шею.

– Хорошо. – Его губы растянулись в улыбке. Я чувствовала его зубы на своей коже. – Это способ твоего тела предупредить, чтобы ты бежала как можно быстрее в другом направлении.

Его пальцы впились в мои бедра, оттягивая меня назад, навстречу растущей твердости, которую я ощущала спиной. Его пальцы начали замедляться, пока не остановились совсем.

– Но ты же не собираешься убегать от меня, правда?

Взглянув вниз, я увидела только себя, стоящую в темном коридоре, но в зеркале Баэль все еще возвышался надо мной и прикасался ко мне, как будто был прямо здесь.

Это была какая-то магия. Это был обман.

– Что за игру ты затеял? Зачем ты все это делаешь? – Спросила я.

Потому что должна была быть какая-то причина.

– Почему обязательно должна быть игра? – он возразил со смешком, легко целуя меня в шею. – Ты всегда сдерживала себя от того, чтобы взять то, чего так жаждешь?

Я вздрогнула.

– Раньше никогда.

До меня дошла безрадостность моего ответа. Насколько подавленной я была так долго. Остин забрал мой дух и выжал из него все, что было в нем ценного, оставив меня опустошенной.

Раньше я была веселой и беззаботной. Раньше я получала удовольствие от секса. Но с таким же успехом это могло быть целую жизнь назад.

– Тебе не кажется, что ты заслуживаешь удовольствия? – Он нежно, но твердо обхватил меня руками, и все связные мысли прекратились. – Потому что заслуживаешь. Мужчины должны падать перед тобой на колени, прекрасная Мори. Я думаю, ты заслуживаешь гораздо большего, чем тебе дано.

Его пальцы снова задергались на моем центре, и все мое тело задрожало от волн удовольствия, которые прокатились по мне. Я боролась с желанием вонзиться в его руку, чтобы он снова мог потереть меня там, где я больше всего в этом нуждалась.

Я почти сдалась. Я почти умоляла его об этом. Но Баэль снова исчез.

Я пошатнулась, чувствуя, как мое платье упало на место, когда я ухватилась за стену. Мое сердце билось где-то в горле, пока я искала хоть какой-нибудь признак его присутствия. Он ушел. Просто темный, пыльный коридор.

– Но я полагаю, что я терпеливый человек, – раздался голос сверху.

Вытянув шею, я увидела там Баэля, небрежно развалившегося на одной из деревянных балок над головой и покачивающего ногой взад-вперед.

– Я бы не хотел подталкивать тебя к чему-то, к чему ты не готова. Каким джентльменом это сделало бы меня?

Я нахмурилась, пытаясь избавиться от ощущения его прикосновений и поцелуев. Я хотела, чтобы он продолжал. Чтобы он продолжал заставлять меня чувствовать. Я хотела этого даже сейчас, но все, что я чувствовала, снова было пустотой.

– Джентльмен, моя задница… – Проворчала я.

– Придешь снова?

Он появился передо мной, протягивая мне руку для пожатия, как будто между нами ничего не произошло. Его лицо снова превратилось в тщательно скрываемую маску.

Я просто моргнула, зная, что он прекрасно меня услышал.

– Мне все еще есть что тебе показать, – вот и все, что он сказал, игриво пошевелив пальцами.

Неохотно я взяла его за руку, в основном потому, что просто хотела довести дело до конца и убраться к чертовой матери из этого чертова дома развлечений. Это путалось у меня в голове, и мне нужно было быстро это прояснить.

Минут пять мы шли по лабиринту пустых зеркальных коридоров. Только когда коридоры начали расширяться, я услышала массовое шарканье ног.

Мышцы напряглись, в груди стало тяжело. Мы приближались к серым лицам. Я попыталась заглянуть через его плечи туда, где впереди двигались тени, заставляя свет мерцать.

– Я так легко могу здесь заблудиться, – пробормотала я, с опаской разглядывая темную развилку лабиринта.

– А что лучше всего сделать, когда обнаружишь, что заблудилась?

Он остановился, повернувшись ко мне лицом. Коридор был достаточно широк, чтобы вместить три тела бок о бок, но он стоял почти грудь в грудь со мной. Его ладонь небрежно обхватила мое лицо, как будто у него было полное право прикасаться ко мне, когда ему захочется.

Я дала ему первый ответ, который пришел мне в голову.

– Оставаться на месте и ждать, пока меня найдут?

Этому меня всегда учили мои родители, особенно живя в таком людном месте, как Новый Орлеан.

Он ткнул меня указательным пальцем в кончик носа.

– Ты умница, грустная девочка. – Прищурившись, я хотела отчитать его за прозвище, но он дерзко подмигнул мне и промурлыкал: – Мори…

Мое имя в его устах, произнесенное с его певучим французским акцентом, было воплощением красоты, и я ненавидела его за это. Его глубокий голос был подобен сексу в звуке, и я определенно не была настолько невосприимчива к нему, как хотела бы. Баэль знал это.

Повернувшись на каблуках, он повел меня дальше в «Дом веселья», ближе к этим шаркающим ногам и колышущимся теням.

– Так что, если ты когда-нибудь потеряешься, просто оставайся на месте. Поверь мне, тебя найдут в мгновение ока.

– Загадочные советы не так полезны, как ты думаешь, – сухо заметила я. – Ты мог бы просто показать мне, как добраться до дороги или что-то в этом роде, и сделать это намного проще для всех нас.

Он рассмеялся.

– Но что в этом забавного? Только не говори мне, что тебе не нравится проводить со мной время. Мне говорили, что со мной довольно весело общаться.

Кто-то явно лгал ему.

Баэль был отталкивающим, выражаясь самым добрым из возможных способов. Да, он мог быть странно привлекательным, более чем немного соблазнительным и забавным, но он был… странным. Пугающе странным. Мне просто нужно было не забывать прикрывать свою спину.

– Почему они все такие неподвижные? – Спросила я еще через минуту. – Я имею в виду серые лица.

От их неподвижности у меня зудела кожа по всему телу. Как будто они ждали чего-то, что никогда не наступит, как каменные статуи, готовые рассыпаться в прах в любой момент. Они вызывали у меня тошноту.

– Ты знакома с Перекрестком, да? – спросил он.

Я только промычала в знак согласия. Конечно, я была знаком с этим. Ну, по крайней мере, с идеей этого.

– Хорошо, тогда тебе будет легче это усвоить, и, возможно, нам удастся избежать еще одного мелодраматического инцидента.

Закатив на это глаза, я позволила ему отвести меня в открытую комнату. Баэль притянул меня к себе, соединяя наши руки в локтях.

– Что ты видишь? – Он описал широкую дугу.

Мы находились в похожем на пещеру помещении со стенами из черной древесностружечной плиты, деревянными стропилами над головой, лампочками Эдисона, раскачивающимися на маленьких цепочках.

На дальней стене висели в ряд три массивных зеркала, каждое более десяти футов высотой и пяти футов шириной. Они стояли в ряд, позолоченные, в оловянных рамах, на которых были вырезаны символы, которые я сразу узнала.

Веве…

Их так много, и каждый лишь немного отличается от следующего.

Я посмотрела на Баэля широко раскрытыми глазами.

– Что это?

Веве использовались в качестве алфавита вуду. Всего их было двадцать три с различными вариациями, и они использовались практикующими вуду.

Нарисованные или вырезанные символы были воротами – визитной карточкой определенного жреца или жрицы. Они использовались для вызова духов предков и должны использоваться только в священных местах или во время ритуалов, только кем-то чистым сердцем, обладающим дисциплиной и практикой.

Эти веве отличались от тех, которые, как я видела, бабушка Энн использовала для общения с Йемайей, духом океана, которому она молилась.

Они были проще, более прямолинейны, но я, похоже, не могла точно определить родословную, к которой они принадлежали, если таковая вообще была. Веве были своего рода подписью, но это было непривычно.

Большинство из них были простыми – две длинные линии, пересекающиеся крестом, и в каждом квадрате были различные символы меньшего размера, некоторые из них я не узнала, а другие видела лишь мимоходом. Они были выгравированы на рамах каждого зеркала, как будто были выжжены там.

Я повернулась, чтобы потребовать ответов у Баэля, но его больше не было рядом со мной. Вместо этого он встал в другом конце комнаты рядом с зеркалами, переместившись в мгновение ока.

Вереница людей с серыми лицами гуськом вошла в комнату. Воздух, казалось, остыл на несколько градусов. Каждый из них смотрел прямо перед собой, ни один не выглядел любопытным или испуганным. Они казались безжизненными, унылыми и пустыми.

Я прижалась спиной к стене позади себя, но решила не убегать. Больше всего на свете мне нужно было увидеть, что все это значит и почему по всем этим зеркалам были вевес. Здесь что-то происходило, и я не была уверена, что мне это понравится.

Баэль ухмылялся серым лицам, его темные глаза сверкали от нетерпения. Затем он щелкнул пальцами, унизанными кольцами, и заиграла медленная песня.

Насколько я могла видеть, в здании не было динамиков, но песня все равно звучала. Это снова была карнавальная музыка – резкая и замедленная, как будто ее крутили на проигрывателе или старом телевизоре.

Серое лицо в начале очереди шагнуло вперед. Это была женщина с длинными светлыми волосами, заплетенными сзади в косу. Ее некогда голубые глаза были молочного цвета, и под ними висели мешки, из-за чего она выглядела намного старше, чем, вероятно, была. Баэль указал на нее, затем согнул палец в приглашающем жесте. Женщина едва заметно моргнула.

Она подошла к зеркалу посередине и уставилась в него. Я затаила дыхание, мое сердце бешено колотилось, когда она просто стояла там, не двигаясь. У нее не было отражения. Просто ничего. На самом деле, я не могла разглядеть ни одного серого лица ни в одном из зеркал.

Баэль смотрел на меня, вместо того чтобы сосредоточиться на женщине перед ним. В его глазах было ожидание и возбуждение.

Там, где раньше женщина была очень спокойной и невозмутимой, она начала тяжело дышать, пока, в конце концов, не стала задыхаться. Ее плечи быстро поднимались и опускались, затем она отшатнулась назад. Желание подойти к ней, как ни странно, так и не возникло. Я должна была помочь ей.

Она встретила какое-то невидимое сопротивление и снова качнулась вперед, спотыкаясь, направляясь к зеркалу, качая головой. Затем она начала умолять, ее голос был прерывистым, она задыхалась.

– Нет, нет, нет… – Снова и снова умоляла она.

Ее каблуки впились в деревянный пол, но каким-то образом она начала скользить вперед, как будто ее тянули за веревку.

– Нет, пожалуйста! – закричала она в отчаянии. – Не делайте этого! Мне жаль, мне жаль, мне очень жаль!

Баэль по-прежнему просто наблюдал за мной, как будто ждал, что я что-то сделаю. Все, что я могла делать, это стоять там и смотреть, как женщина, наконец, рухнула вперед и исчезла прямо в зеркале, которое покрылось рябью, как лужица воды.

Крик застрял у меня в горле, когда я оттолкнулась спиной от стены. Я взяла себя в руки. Ужас охватил меня, когда женщина исчезла, ее крики тоже смолкли. Но я не позволила себе кричать вместе с ней, не тогда, когда Баэль улыбался мне.

Когда он оторвал от меня взгляд, он жестом приказал следующему серолицему выйти вперед.

Это продолжалось. Одно серое лицо за другим подходили к зеркалам. Иногда они выбирали среднее зеркало, как первая леди, крича, извиваясь и умоляя не умирать.

Но другие подошли к первому зеркалу слева, и довольная улыбка растянулась на их внезапно оживших лицах. Эти люди практически врезались в зеркало, исчезая вместе с эхом их смеха, отражающимся от стен.

А потом были те, кто вошел в третье зеркало. Эти серые лица оставались пустыми. Ни разу их лица не расплылись в улыбке, а глаза не загорелись ужасом. Они просто брели вперед, падая в какую-то невидимую пропасть. Очередь начала быстро двигаться, и я могла только наблюдать в зачарованном молчании.

Карнавальная музыка все повторялась и повторялась, пока Баэль стоял на страже, провожая их всех через зеркала. Их, должно быть, были сотни, и ни один даже не взглянул на меня.

Когда я больше не могла выносить криков, я вышла из комнаты подышать свежим воздухом и бесцельно побрела обратно в зеркальный зал, довольная тем, что позволила Баэлю делать то, что он здесь делал.

Я не совсем испугалась, не так, как должна была. Наконец-то все начало вставать на свои места.

Я выросла на историях о Перекрестке. Историях о папе Легбе. О том, что именно его вызывали, чтобы поговорить с другими духами. Он был хранителем врат, которые вели вас туда, куда вы должны были идти, когда уходили из жизни.

В этом месте повсюду была написана его энергия… но также и нечто большее.

Мне чего-то не хватало. Что-то было не совсем правильно в том, что здесь происходило, и я не могла понять, что именно.

От этого центрального зеркала исходило зловещее ощущение, и у меня по коже побежали мурашки. Даже сейчас, расхаживая по коридорам, я слышала их крики, эхом отдающиеся вокруг меня. Они умоляли не подходить к зеркалу, в ужасе от того, что увидели по ту сторону.

Легба не был злым духом. Он не наказывал и не выносил суждений. На самом деле, по моему опыту, он был одним из самых доброжелательных духов предков.

В фильмах и телешоу его любили изображать жуткой, скрюченной фигурой типа Мрачного Жнеца, который охотился за душами, чтобы забрать их, когда они попадались ему на пути.

Это было отвратительно, на самом деле. На самом деле он был наблюдателем – опекуном и протягивал руку помощи тем, кто его уважал.

Итак, если это действительно был Перекресток, опять же, зачем он привел меня сюда?

Проходя мимо, я изучала зеркала, проводя пальцами по их поверхностям. Все они были цельными, в отличие от трех массивных в другой комнате. Здесь на рамах не было выжженных веве.

Я думала об этих символах, гадая, кто их там поставил. Чья это была подпись? Может быть, Баэля? Нет, не Баэля. Может быть, я ошибалась. Кто на самом деле знал?

Казалось, он знал, что делает, ведя этих людей вперед. Его глаза светились изнутри возбуждением, ни малейшего раскаяния или жалости к душам, которые он посылал.

Повернув за угол, я резко остановилась, чуть не врезавшись лицом в высокое зеркало. Оно было более семи футов высотой и разделено на секции в виде восьмиугольника, который изгибался вокруг меня, как труба.

Повернувшись тем же путем, которым пришла, я намеревалась вернуться по своим следам, но наткнулась на другое такое же зеркало.

Свет мерцал, когда я медленно вращалась по кругу. Я была окружена зеркалами, с каждой стороны от меня оставалось меньше трех футов свободного пространства. Коридор, по которому я вошла, исчез, как будто сами зеркала двигались сами по себе, заманивая меня в ловушку.

Я ударила кулаком по поверхности, зовя Баэля. Встретившись со своими собственными глазами в отражении, я увидела страх, пристально смотрящий на меня, суровый и холодный.

– Вытащи меня отсюда! – Я закричала. – Баэль, выпусти меня!

Мне никто не ответил.

– Лафайетт! – Моя паника была настолько сильной, что я позвала гребаного кота. – С меня хватит, Баэль! Ты победил, ясно? Ты, блядь, победил, просто прекрати уже!

Я даже больше не слышала музыки карнавала, только звук своего слишком быстрого дыхания и удары кулаком по стеклу снова и снова.

Я начала хватать ртом воздух. Огоньки снова замигали, отчего маленький кармашек, в который я была засунута, потемнел на три мучительных секунды.

Когда свет наконец зажегся, над моим плечом нависла фигура. Его светлые волосы были в грязном, сальном беспорядке, а знакомые голубые глаза были налиты кровью и дикие. Бледная кожа, мешки под глазами и красные пятна на щеках придавали ему вид психопата.

Остина трясло от ярости.

Я закричала, бросаясь вперед, чтобы убежать, когда его руки обхватили мою шею сзади, ногти впились в горло.

Его рот был открыт в крике, но из него не вырвалось ни звука, а из глаз начала вытекать густая черная жидкость. Все до единого его зубы были сломаны и зазубрены, несколько из них выпали изо рта. Я услышала, как они со звоном упали на пол.

Мои собственные крики заполнили коридоры, эхом отдаваясь вокруг меня. Я собиралась умереть в этом крошечном кармане. Я собиралась задохнуться, и никто никогда не нашел бы меня.

Слезы текли по моему лицу, когда руки моего жениха сжимались все крепче и крепче.

Свет снова мигнул, все погрузилось во тьму, а затем Остин исчез так же быстро, как и появился. Давление его тела исчезло, и мое горло освободилось от его железной хватки.

Я прислонилась к зеркалу, схватившись руками за горло. Я чувствовала порезы в форме полумесяца там, где впились его ногти, и сбоку по моей шее стекала теплая струйка крови.

Меня сейчас стошнит. Желчь подступила к горлу, обжигая, а слезы потекли быстрее.

Его руки были такими настоящими…

Он был настоящим.

Остин… С этой ненавистью, горящей в его глазах.

Оторвавшись от зеркала, я ударила по нему еще раз, на этот раз в гневе. Ярость захлестнула меня. Я ударила по нему так сильно, что по поверхности паутиной пошли маленькие трещинки.

Было несправедливо, что я должна была так страдать. Я пережила столько чертовых страданий, что их хватило бы не на одну жизнь. Почему это происходило со мной?

Словно наслаждаясь моим безумием, «Дом веселья» снова погрузился во тьму. Я услышала жужжание лампочек, когда они погасли, оставив после себя только мое затрудненное дыхание.

По крайней мере, я больше не могла видеть свое отражение. Они сказали, что зеркала – это врата в другие миры. Они сказали, чтобы я остерегалась той силы, которой они обладают. Я никогда не верила в это больше, чем сейчас.

Тишина позвала меня по имени.

– Мория…

Это было так мягко. Тот же нетерпеливый голос, который звал меня сюда, вернулся, и он эхом отдавался вокруг меня.

– Баэль! – Я снова позвала. – Баэль! Сюда!

Снова и снова, пытаясь заглушить звук своего имени, шепчущего вокруг меня, я звала его. Отчаяние царапало мою кожу, как зуд, который никак не унимался.

– Теодор! – Позвала я, когда Баэль не ответил. Его имя было криком, грубым и сдавленным.

Я не могла бы сказать вам, почему решила позвать его, но в тот момент это было единственное, что я могла придумать.

К моему удивлению и ужасу, он ответил.

Свет снова мигнул, и затем позади меня встал мужчина. Мне удалось подавить крик, застрявший у меня в горле при виде его знакомого лица, костюма и трости с оловянной кошачьей головой.

Его глаза снова стали черными, как в тот момент, когда я впервые увидела его. Они казались мраморными на фоне его темно-коричневой кожи.

Я едва могла разглядеть изображение этого, по общему признанию, красивого, поразительного черепа, скрывающегося где-то под его стоическим выражением лица, но это было видно только при изменившемся освещении. Возвышаясь надо мной по меньшей мере на две головы, Теодор положил руку мне на плечо.

– Скажи «да», – просто сказал он, впиваясь пальцами в мою кожу.

Однако это было не больно, а только интенсивно. Его голос был насыщенным и почти слишком глубоким, чтобы быть естественным, и от этого у меня потеплело в животе. Я не должна была находить этот голос привлекательным. Мне следовало бежать куда глаза глядят.

И все же…

Сказать «да»? «Да» на что?

Я не смогла заставить себя выдавить вопрос. Однако я откинулась на его твердую грудь. Страх сковал мой язык, поэтому я стояла там, разинув рот, глядя на его отражение.

Сказать «да»? Насколько я знала, я могла бы сказать «да» своей собственной смерти. Он был похож на жнеца, пришедшего съесть мою душу. Но почему-то я чувствовала, что ему нужно от меня что-то еще, прежде чем это произойдет.

В тяжелой тишине мое сердце билось, как барабан. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что это был единственный стук, который я могла слышать. Даже когда его мускулистое тело прижалось ко мне сзади, теплое и твердое, его грудь была неподвижна, как камень.

Как бы я ни была напугана, было только одно, что я знала с абсолютной уверенностью, и это то, как сильно я хотела убраться из этого проклятого «Дома веселья». В настоящее время Теодор был моим единственным вариантом.

Поэтому я встретилась с ним взглядом, вздернула подбородок и выпрямилась, изображая уверенность, которой у меня не было, и сказала:

– Да.