Текст книги "Золотце ты наше. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги (сборник)"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава XVI

В моих воспоминаниях о той странной ночи зияют огромные прорехи. С необычайной яркостью припоминаются мелкие инциденты, о каких-то долгих часах я не помню ничего. Что я делал, куда ходил – припомнить не могу. Мне кажется, когда я оглядываюсь назад, что я бродил и бродил до самого утра. Однако когда наступил день, я по-прежнему находился на территории школы. Возможно, я метался кругами, как раненое животное, утратив счет времени.

Внезапно проклюнулась заря – свет мгновенно сменил ночь. Вокруг непроглядная темень, а потом я оглянулся – и уже настал день. Правда, безрадостный, похожий на де кабрьский вечер. Я понял, что очень замерз, устал, измучился.

На душе у меня было под стать погоде – та же хмурь и пасмурность. Совесть можно вроде как прогнать, но она, неотъемлемая часть твоей натуры, все равно вернется. Моя незаметно прокралась обратно вместе с дневным светом. Мне предстояло расплачиваться за выпавший мне час свободы.

За свой эгоизм я расплатился сполна. Я не видел выхода. Ночью меня подстегивало ликование, но теперь наступило утро, мечты уступили фактам. Мне следовало трезво взглянуть в реальное будущее.

Присев на пенек, я зарылся лицом в ладони. Должно быть, я заснул, потому что, когда я опять поднял глаза, день разгорелся ярче. Вся унылость развеялась. Весело синело небо, заливались трелями птицы. Только через полчаса в голове у меня проступили начатки плана. Оценивать свое положение честно и четко, находясь под колдовским очарованием Одри, я не брался.

Та часть души, которая сражалась за верность Синтии, пасовала перед ним. Меня тянуло в Лондон. Там я смогу подумать на свободе, хладнокровно разобраться в ситуации и принять решение.

Развернувшись, я зашагал к вокзалу. Сколько сейчас времени, определить я мог очень приблизительно. Сквозь деревья ярко светило солнце, но на дороге за школьным двором не было видно никаких признаков рабочего дня.

Когда я добрался до станции, пробило половину шестого. Сонный носильщик сообщил мне, что поезд на Лондон, почтовый, будет в шесть.

В Лондоне я оставался два дня, а на третий отправился в Сэнстед повидаться с Одри в последний раз. Я принял решение. Я заметил ее на подъездной дороге неподалеку от ворот. Она обернулась на мои шаги, и когда я увидел ее лицо, то понял, что борьба, о которой я столько передумал, мне только предстоит.

Меня поразил ее вид – лицо бледное, вокруг рта усталые морщинки. Я не мог выговорить ни слова. Что-то душило меня, и снова, как в ту ночь на конюшне, мир и все окружающее уплыли в бесконечную даль.

Молчание нарушила Одри.

– Питер, – почти беззвучно произнесла она.

Мы пошли вместе.

– Ты ездил в Лондон?

– Да. Вернулся сегодня утром. Я ездил туда подумать.

– Я тоже много думала, – кивнула она.

Остановившись, я начал прорывать ногой канавку в мокром гравии. Слова никак не шли с языка. Снова заговорила Одри – быстро, но тускло и безжизненно.

– Давай, Питер, забудем, что случилось. Мы были тогда сами не свои. Я устала, испугалась. Тебе стало меня жалко. У тебя тоже были натянуты нервы. Но все это пустое! Давай забудем!

– Нет, – покачал я головой. – Не в том дело. Я не могу допустить, чтобы ты даже притворялась, будто так считаешь. Я люблю тебя и всегда любил, хотя и не понимал, насколько сильно, пока ты не уехала. Через какое-то время мне показалось, я справился, сумел победить любовь. Что я забыл тебя. Но когда мы встретились здесь, я понял, что ошибся. Я приехал попрощаться с тобой, но буду любить тебя всегда. Это мне наказание за то, каким я был пять лет назад.

– А мне за то, какой была я, – горько рассмеялась она. – Я была маленькой дурочкой, капризным ребенком. Мое наказание больнее твоего, Питер. Тебя не будут терзать мысли, что ты держал в руках счастье двух людей, а потом выбросил его, что у тебя не хватило ума удержать это счастье.

– Именно так я и буду думать. В том, что случилось пять лет назад, виноват я, Одри, и больше никто. Даже когда я терзался, что потерял тебя, я тебя не винил. Нет. Ты заставила меня увидеть себя, каким я был на самом деле. Высокомерный, эгоистичный, несносный тип. Я, и только я, выбросил наше счастье. Ты все выразила в одной фразе в тот первый день. Помнишь, ты сказала – я бывал добр, когда давал себе труд вспоминать о доброте. Тебе не за что упрекать себя. Да, не слишком нам повезло, но вся вина на мне.

На ее бледном личике зажегся румянец.

– Я сказала так только оттого, что боялась себя. Я была ошеломлена, встретив тебя здесь. Я думала, ты ненавидишь меня. У тебя были все причины. И говорил ты со мной, будто ненавидел. Вот я и не хотела показать, что ты много значишь для меня. Я сказала неправду, Питер. Пять лет назад, может, я и думала так, но сейчас – нет. Я повзрослела и стала лучше понимать жизнь. Я слишком многое пережила, у меня не осталось ложных идей. У меня были возможности сравнивать мужчин, и я поняла, Питер, не все они бывают добрыми, даже когда им и случается вспоминать про доброту.

– Одри, – я никогда не мог заставить себя задать этот вопрос раньше, – Шеридан был… был добр к тебе?

Она с минуту молчала, и я решил, что она возмущена.

– Нет! – резко бросила она с силой, поразившей меня. Слово вместило целую историю несчастливого брака. – Нет, – повторила она после паузы, на этот раз помягче. Я понял почему – ведь она говорила о мертвом.

– Я не могу обсуждать его, – поспешно продолжила она. – Наверное, главным образом была виновата я. Я была несчастна из-за того, что он – не ты, и он прекрасно видел, что я несчастна, и ненавидел меня за это. У нас не было ничего общего. Наш брак был чистейшим безумием. Шеридан завоевал меня внезапной атакой. Я никогда не отличалась здравым смыслом, а тогда потеряла и остатки. Я чувствовала себя гораздо счастливее, когда он бросил меня.

– Так он тебя бросил?

– Да. Почти сразу, как только мы добрались до Америки. – Одри засмеялась. – Я говорила тебе, что научилась понимать жизнь. Вот тогда-то я и начала учиться.

Я пришел в ужас. В первый раз я четко себе представил, через что прошла Одри. Когда она рассказывала мне о своей борьбе, в тот вечер у камина, я считал, что началось все после смерти ее мужа и что жизнь с ним в какой-то мере подготовила ее к борьбе. Но Одри была выброшена в жизнь совсем неопытной девчонкой, и это ужаснуло меня. Я ясно понял, что теперь ни за что не решусь совершить то, зачем приехал. Я не смогу отказаться от Одри. Она нуждается во мне. О Синтии я старался не думать.

– Одри, – я взял ее за руку, – я приехал сюда сказать тебе «прощай». Но я не могу. Ты мне нужна. Ничто не важно, только ты. Я ни за что не откажусь от тебя.

– Слишком поздно, – прерывающимся голосом сказала она. – Ты ведь помолвлен с миссис Форд.

– Я и правда помолвлен, но не с миссис Форд, а с девушкой, которую ты не знаешь, – с Синтией Дрэссилис.

Она быстро вырвала руку, широко распахнув глаза, и несколько минут молчала.

– Ты любишь ее? – наконец спросила она.

– Нет.

– А она?

У меня перед глазами встало письмо Синтии. Толковать его смысл можно было лишь однозначно.

– Боюсь, что да.

Одри побледнела, но смотрела на меня твердо.

– Питер, ты должен на ней жениться.

Я помотал головой.

– Ты должен. Она верит в тебя.

– Не могу. Мы с тобой нужны друг другу. Разве ты думаешь иначе?

– Нет, – произнесла она просто, без всяких эмоций. Я подвинулся ближе, меня тянуло к ней как магнитом, но она отступила. – Она тоже нуждается в тебе.

Тупое отчаяние наползало на меня. Меня придавило предчувствие провала. Я сразился со своей совестью, с моим чувством долга и сокрушил их. Но Одри снова подстрекала их на борьбу со мной. Я не мог больше владеть собой.

– Одри! – закричал я. – Ради Бога! Неужели ты не понимаешь, что творишь? Нам дали второй шанс. Наше счастье снова в твоих руках. Зачем нам обрекать себя на горе? Важно одно – мы любим друг друга. Я ни за что тебя не оставлю!

Одри молчала, опустив глаза. Во мне начала оживать надежда. Но когда она вскинула глаза, то посмотрела все тем же твердым взглядом, и сердце у меня снова ухнуло.

– Питер, я хочу кое в чем признаться тебе. Тогда ты поймешь, я думаю. Питер, я сражалась нечестно. Все эти недели, с нашей первой встречи, я старалась украсть тебя. Иначе и не скажешь. Я пускала в ход все самые хитрые трюки, какие могла придумать, только бы отбить тебя у той девушки. Но ее тут не было, она не могла бороться. Я и не думала о ней. Меня обуял эгоизм. А потом, после той ночи, когда ты уехал, я много передумала и будто очнулась. Я увидела, что за роль я играла. Но даже тогда я старалась убедить себя, что никому не причиняю зла. И даже твердила себе, что совершила прекрасный поступок. Раньше я считала, понимаешь, что ты увлекся миссис Форд, а миссис Форд я знаю. Если она и способна любить кого, то только мистера Форда, хотя они и разведены. Я знала, она сделает тебя несчастным. Я убеждала себя, что я спасаю тебя. А теперь оказывается – это не миссис Форд, а совсем другая девушка. Это все меняет. Разве ты не понимаешь, что я не вправе позволить тебе бросить ее? Ты стал бы презирать меня. Я буду чувствовать себя подлой, будто я воткнула ей нож в спину.

Я выдавил смех. Он гулким эхом отскочил от барьера, разделившего нас. В сердце своем я знал, что смехом барьер не разрушить.

– Ты же понимаешь, Питер? Ты должен.

– Ничего я не понимаю. По-моему, ты перенервничала. Я…

– Ты помнишь тот вечер в кабинете? – перебила меня Одри. – Мы разговаривали. Я рассказывала тебе, как я жила те пять лет.

– Помню.

– Так вот, каждое слово говорилось с одной целью… И даже паузы. Я старалась их сделать красноречивыми. Понимаешь, Питер, я знаю тебя. Изучила вдоль и поперек, потому что я любила тебя. Я знала, какой эффект произведут на тебя мои рассказы. Да нет, в них все правда. Тут я была честной. Но, рассказывая, я преследовала низкие мотивы. Я играла на твоих чувствах. Я знала, какой ты добрый, знала, что ты станешь жалеть меня. Я специально создавала образ, который зацепил бы твою душу и уничтожил память о той, другой. Я знала тебя, Питер, и знала хорошо. А потом я поступила еще хуже – притворилась, будто споткнулась. Мне хотелось, чтобы ты поймал и поддержал меня. Так ты и сделал. И… – Голос ее сорвался. – Я рада, что призналась тебе во всем. От этого мне стало получше. Теперь ты понимаешь, что я чувствую?

Одри протянула руку:

– Прощай.

– Я ни за что не оставлю тебя, – упрямо повторил я.

– Прощай, – едва слышным шепотом повторила она. Я взял ее за руку и притянул к себе.

– Никаких «прощай»! В мире для меня нет больше никого, кроме тебя. Я ни за что не откажусь от тебя!

– Питер, – слабо сопротивлялась она, – отпусти.

Я прижал ее еще теснее.

– Ни за что!

Тут на гравии послышалось шуршание шин. К нам подъезжал большой красный автомобиль. Я уронил руку Одри, она отступила и исчезла в кустах. Машина, замедлив ход, затормозила рядом со мной. Я увидел в салоне двух женщин: одна – темноволосая и красивая, вторая – миссис Дрэссилис.

Глава XVII

Мне не дали ни единой минутки поудивляться, с чего это вдруг мать Синтии очутилась в «Сэнстед-Хаусе». Ее спутница выскочила, не успела даже машина толком остановиться, и, схватив меня за руку, выпалила загадочные слова, сверля меня властным взглядом:

– Сколько бы он ни предлагал, даю вдвойне!

Она была рождена повелевать. Во всяком случае, у нее и в мыслях не мелькнуло сомнения, что мной командовать в ее власти. Будь я тараканом, и то она не могла бы смотреть на меня с большим презрением и высокомерием. Глаза у нее были огромные, пламенные, ярко-карие. Когда я разглядел их, у меня впервые родилась догадка, кто она такая. Но к смыслу ее слов ключа все равно не появилось.

– Значит, запомните, – продолжала она, – я даю вдвое! Пусть даже это и миллион долларов.

– Боюсь, я вас не понимаю, – наконец удалось вставить мне.

Она нетерпеливо прищелкнула языком.

– Ни к чему играть в таинственность. Эта леди – мой друг. Ей известно все. Я попросила ее поехать со мной. Я – миссис Элмер Форд. Я приехала сразу же, как только получила ваше письмо. По-моему, вы – самый низкий мерзавец, умудрившийся избежать тюрьмы, но сейчас не это важно. Мы здесь, чтобы обсудить сделку, мистер Фишер, так что давайте сразу и начнем.

Мне уже поднадоело, что меня вечно принимают за Ловкача Сэма.

– Я не Фишер. – И повернулся к машине. – Представьте меня, пожалуйста, миссис Дрэссилис.

Та, широко раскрыв глаза, таращилась на меня.

– А вы-то как тут очутились? Я всюду разыскивала вас, Питер, но никто…

Миссис Форд перебила подругу. По-видимому, она привыкла главенствовать в беседе, а как этого добиться, ей было все равно.

Фигурально выражаясь, она одним махом прикончила миссис Дрэссилис, или, вернее, потопила ее, как приливная волна, сметя все ее речи.

– О-о! – ворвалась она в разговор, устремляя карие глаза на меня, теперь не так презрительно, но все же властно. – Извините за ошибку. Я приняла вас за подлого негодяя по имени Фишер. Еще раз простите. Мы условились с ним встретиться на этом самом месте в это время, а потому, увидев вас, я и решила, что вы – это он.

– Я могу поговорить с вами наедине? – попросил я.

С людьми миссис Форд обращалась бесцеремонно. Когда касалось ее собственных желаний, она принимала покорное согласие других как само собой разумеющееся.

– Поезжайте к дому, Джарвис, – велела она шоферу. И миссис Дрэссилис умчали по дороге, не успела та опомниться.

– Итак?

– Бернс, – представился я.

– Теперь мне понятно, – протянула она. – Теперь я знаю, кто вы. – Она выдержала паузу. Я предвкушал, что сейчас она осыплет меня благодарностями за мою храбрую службу, но заговорила она совсем в иной тональности. – Не могу понять, мистер Бернс, чего вы тут так долго тянули? Почему не выполнили просьбу Синтии? Уж разумеется, за все эти месяцы… И в конце концов допустили, чтобы этот мерзавец Фишер украл моего мальчика у вас из-под носа…

И одарила меня взглядом, полным бездонного презрения. Я вспомнил все муки, какие претерпел в этом семестре ради ее сыночка, а косвенно – и ради нее, и почувствовал: вот он, момент высказаться.

– Разрешите рассказать, как это получилось. – И, тщательно выбирая слова, я обрисовал случившееся, не упустив подчеркнуть, что Огден ушел к врагу абсолютно добровольно.

Миссис Форд слушала меня молча.

– Да, Огги поступил не очень правильно, – терпимо заметила она, когда я драматической кульминацией закончил свою историю. Мне ее замечание показалось несоразмерно мягким. – Огги всегда был мальчиком порывистым, – продолжала она. – Вы, конечно, это заметили?

– Не без того.

– Им можно руководить, но его нельзя принудить. С самыми, несомненно, лучшими намерениями вы не разрешили ему уйти из конюшен и вернуться в дом. Он обиделся и поступил по-своему.

Она взглянула на свои часики.

– У вас есть часы? Сколько сейчас времени? И всего-то? А я думала, больше. Рановато я приехала. Я получила письмо от этого Фишера с указанием места и часа встречи. Он сказал, что написал и мистеру Форду, назначив тот же час. – Она нахмурилась. – Не сомневаюсь, что муж приедет.

– Не его ли это машина? – указал я.

По подъездной дороге, грозно рыча, подъезжал второй автомобиль. При виде нас оттуда донесся крик и шофер нажал на тормоза. Из машины выпрыгнул пассажир, коротко приказал что-то шоферу, и авто покатило дальше.

Это был могучий мужчина средних лет с мощными плечами. Лицо, открывшееся, когда он снял очки для езды, оказалось типичным лицом римских императоров, чьи черты донесли до нас монеты и статуи, – агрессивное, с чисто выбритым квадратным подбородком. Как и у его бывшей жены (которая сейчас стояла, выпрямившись во весь рост), у него был вид человека, рожденного командовать. Легко угадывалось, что семейная жизнь этой пары больше походила на поле битвы, чем у других супругов. Обменявшись воинственным взглядом с миссис Форд, он тут же отвернулся ко мне.

– Даю вдвое больше того, что предлагает она! – быстро заявил он и, сделав паузу, с отвращением оглядел меня. – Вы негодяй!

Привычка должна бы выработать иммунитет, но нет. Я высказался откровенно:

– Знаете, мистер Форд, скоро я обязательно опубликую указатель имен и адресов людей, которые ошибочно принимали меня за Сэма Фишера. Я – не Фишер! Можете вы это уразуметь? Меня зовут Питер Бернс, я целый семестр работал учителем в этой школе. Судя по тому, что я узнал о вашем сыночке, любой, кто похитит этот ходячий кошмар хоть на два дня, уж точно поскорее захочет от него избавиться. Похититель наверняка сам выложит денежки, лишь бы кто забрал у него Огдена.

Мои слова чуть было не соединили эту разведенную пару. Форды единым фронтом выступили против меня. Возможно, в первый раз за многие годы они образовали союз, пусть и временный.

– Как вы смеете так говорить?! – закричала миссис Форд. – Огги – прекрасный мальчик.

– Да, Неста, ты совершенно права, – подхватил ее бывший муж. – Возможно, ему требуется умный воспитатель, но сам по себе он мальчишка отличный. Я наведу справки и, если этот человек дурно обращался с Огденом, пожалуюсь мистеру Эбни. Где, черт дери, этот Фишер? – резко перебил он себя.

– На месте, – произнес любезный голос. Кусты позади меня раздвинулись, и на гравий выступил Ловкач Сэм.

По голосу я его узнал, а вот по виду не узнал бы. Приняв меры предосторожности, он замаскировался для встречи. Белоснежный парик неописуемого благородства выглядывал из-под черной шляпы. Глаза мерцали из-под снежно-белых бровей.

Рот прикрывали седые усы. Выглядел он весьма почтенно. Кивнув мне, он галантно снял шляпу перед миссис Форд.

– Здоровы и невредимы, мистер Бернс, раз вышли прогуляться. Рад видеть. Миссис Форд, должен извиниться за непунктуальность, но на самом деле я не опоздал. Я дожидался в кустах. Побоялся, что вы привезли с собой полицейских, а потому решил произвести разведку, а уж потом показаться. Однако, вижу, все в порядке и мы можем приступить к делу. Разрешите сказать, прежде чем начнем: я подслушал вашу беседу и совершенно не согласен с мистером Бернсом. Мастер Форд – очаровательный мальчуган. Я испытываю к нему чувства старшего брата. Мне нестерпимо жалко расставаться с ним.

– Сколько? – гаркнул мистер Форд. – Вы мне надоели. Сколько?

– Даю вдвое больше, чем предлагает он! – тут же закричала миссис Форд.

Сэм вскинул руку епископским жестом, из-за седого парика смотревшимся еще эффектнее.

– Разрешите сказать? Спасибо. Мне немножко неловко. Я попросил приехать на встречу вас обоих не ради аукциона. У меня к вам чисто деловое предложение. Но оно требует откровенного разговора, затрагивающего частную жизнь. Можно продолжить? Спасибо. Я постараюсь покороче.

Его красноречие произвело на Фордов успокаивающий эффект. Оба послушно замолчали.

– Во-первых, поймите, говорю я как эксперт. Я уже много лет в бизнесе и знаю, о чем толкую. Так вот, когда вы получили развод, вы, считай, сказали «прощай» миру и покою. Ей-богу, – в голосе Сэма появились отеческие нотки, – я видел это сотни раз. Пары разводятся, и если есть ребенок, что происходит? Они начинают играть им в волан, перебрасываются им, как мячиком. Жена крадет его у мужа. Муж выкрадывает у жены. Спустя какое-то время в игру вступает, это уж обязательно, джентльмен моей профессии, мастер, и обыгрывает обоих любителей. Он пользуется суматохой, проникает в дом и удирает с ребенком. То же самое произошло и теперь. Я подскажу вам, как предотвратить похищения в будущем. Все просто. Вам необходимо, – речь Сэма лилась, успокаивающая, заботливая, ну просто старый друг семьи, старающийся залатать прореху, – соединиться вновь, и поскорее. Забудьте прошлое. Похороните его. Поцелуйтесь и помиритесь.

Фырканье мистера Форда укротило его на минутку, но он тут же завелся снова.

– Думаю, виноваты обе стороны. Встретьтесь, обговорите все. А когда согласитесь закончить битву и начать с чистого листа, на сцену появлюсь я. Вон хоть мистера Бернса спросите, он подтвердит – я всей душой стремлюсь оставить этот бизнес и зажить спокойной семейной жизнью. Значит, послушайте. Что от вас требуется? Платить мне зарплату (цифру обговорим позднее) за то, что я останусь с вами и стану караулить вашего мальчика. Не надо фыркать, я говорю разумные вещи. Вам гораздо выгоднее иметь меня на своей стороне, чем на противоположной. Наймите вора ловить вора. Чего я не знаю насчет этой игры, того и знать не стоит. Гарантирую вам, что если наймете меня на эту должность, то я уж позабочусь, чтобы никто без разрешения и на сотни миль не подошел к вашему мальчику. Вот увидите, я отработаю каждый пенни. А теперь мы с мистером Бернсом прогуляемся немножко, пока вы думаете.

И, подхватив под руку, Сэм увлек меня прочь. Когда мы заворачивали за поворот, я бросил взгляд на родителей Золотца. Они стояли на том же месте, где мы их оставили, точно от красноречия Сэма приросли к месту.

– Ну-ну, сынок, – Сэм окинул меня ласковым взглядом, – приятно встретить тебя снова, на этот раз – при более счастливых обстоятельствах. Тебе, знаешь ли, здорово везет, тебя могли здорово поколотить в тот вечер. Я уж испугался, чем все закончится. Бак – парень простой, грубый, и его шайка такая же. Взбеленились они не на шутку! Прямо-таки зверски! Захвати они тебя, и неизвестно, что могло случиться. Однако все хорошо, что хорошо кончается. А у этой маленькой игры конец счастливый. Я получу эту работу, сынок. Старик Форд не дурак, ему не потребуется много времени смекнуть, что я прав. Он возьмет меня на службу.

– А как же ваш партнер? – поинтересовался я. – Как Бак участвует в сделке?

Сэм отечески похлопал меня по плечу.

– А никак, сынок, никак. Худо, конечно, словно конфету у малыша отбираешь, но… бизнес есть бизнес. Что ж, приходится, хоть я и не хотел надуть старину Бака. На следующий же день я выкрал у него Золотце. Получилось легче легкого. Бак хорош в драке. Когда доходит до мозгов, обдурить его проще пареной репы. Так он и будет брести по жизни, бедолага. Даже думать неприятно.

Он вздохнул. Видимо, несчастья Бака глубоко печалили его доброе сердце.

– Не удивлюсь, если он бросит профессию. Нахлебался, хоть у кого руки опустятся. Я рассказывал, что случилось с ним той ночью? Нет? А я думал, рассказывал. Нырнул, значит, Бак через крышу. Мы подняли его, глядим – он опять ногу сломал! Любого обескуражит. Думаю, теперь он уйдет от дел.

Мы приближались к машинам, и, оглянувшись, я увидел, как мистер и миссис Форд прохаживаются по дороге. Сэм проследил за моим взглядом и хихикнул:

– Все в порядке! Они все уладили. Что-то в их походке подсказывает мне: помирились они!

Миссис Дрэссилис по-прежнему сидела в красном автомобиле с видом уязвленным, но безропотным.

– Мне придется оставить вас, миссис Дрэссилис, – обратилась к ней миссис Форд. – Скажите Джарвису, пусть отвезет вас куда вам надо. А я уезжаю с мужем к моему дорогому Огги.

Она протянула руку миллионеру. Тот принял ее, и они стояли, глупо улыбаясь друг другу, а Сэм, чуть ли не мурлыча, навис над ними, словно пухленькая фея. Оба шофера деревянно смотрели в пространство. Мистер Форд, отпустив руку жены, повернулся к Сэму:

– Фишер?

– Сэр?

– Я обдумал ваше предложение. Тут какой-то подвох.

– О нет, сэр, уверяю вас!

– Непременно есть. Какие я получаю гарантии, что вы меня не обдурите?

– Вы забываете, – с облегчением улыбнулся Сэм. – Я ведь говорил вам, что женюсь, сэр. А моя жена ни за что мне не позволит.

Мистер Форд махнул рукой на автомобиль.

– Прыгайте! – коротко бросил он. – И скажите шоферу, куда ехать. Вы наняты!