Текст книги "Русская революция. Россия под большевиками. 1918-1924"

Автор книги: Пайпс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 52 страниц)

Они жили в поездах, опрятно и почти что в роскоши: обменивая французские франки, получаемые из Парижа через Токио, на быстро обесценивающиеся рубли, они скупали (когда не крали) все, что представляло хоть какую-то ценность²⁸⁸. По приказанию своего генерала Яна Суровы, тесно сотрудничавшего с генералом Жаненом, они задерживали русские составы, двигавшиеся в восточном направлении, почти месяц продержав Колчака на запасных путях между Омском и Иркутском, чтобы пропустить вперед собственные поезда²⁸⁹. В конце декабря, через несколько недель после того, как он покинул Омск, Колчак окончательно застрял в Нижнеудинске, в 500 км от Иркутска, всеми позабытый и содержащийся в изоляции своими стражами.

В навечерие Рождества 1919 г. коалиция левых партий, где преобладали эсеры, но были также меньшевики, лидеры местных органов самоуправления и представители профсоюзов, сформировали в Иркутске «Политический центр». После двух недель, проведенных попеременно то в схватках, то в попытках провести переговоры с проколчаковским элементом, Центр взял власть в городе. Объявив Колчака низложенным, он провозгласил себя правительством Сибири. Адмирал – «враг народа» и другие споспешники его «реакционной политики» должны были предстать перед судом. Некоторые из министров Колчака смогли укрыться в поездах военных миссий союзников; большинство, переодевшись, бежали во Владивосток. Узнав 4 января 1920 г. о произошедших событиях, Верховный правитель заявил о своей отставке в пользу Деникина и о назначении атамана Семенова главнокомандующим всеми военными силами и гражданским населением в Иркутской губернии и на территориях к востоку от озера Байкал. Затем он отдал себя и государственный золотой запас под защиту чехословаков и, по их требованию, распустил свою свиту. Увешав поезда Колчака флагами Англии, США, Франции, Японии и Чехословакии, те взялись отконвоировать их в Иркутск и там передать на руки миссиям союзников²⁹⁰. Пока происходили эти события, Семенов продолжал уничтожать в Восточной Сибири социалистов и либералов, включая заложников, взятых проколчаковской группировкой после иркутского переворота*.

* Позднее Семенов бежал в Японию. Во время Второй мировой войны он, по всей видимости, сотрудничал с нацистами. В конце войны взят в плен Советской Армией, казнен (см.: Fleming P. The Fate of Admiral Kolchak. London. 1963. P. 234).

То, что произошло после, до сих пор не получило удовлетворительного объяснения. Насколько нам известно, Колчак был предан генералами Жаненом и Суровым и в результате вместо того, чтобы оказаться под защитой союзников, был сдан большевикам*. Жанен, который с самого своего появления в Сибири относился к Колчаку как к британской марионетке и не чаял от него избавиться, воспользовался удобным случаем. Чехословакам не терпелось попасть домой. Французский генерал, формально являвшийся их командующим, вступил от их лица в сговор с Политическим центром, предлагая разрешить им свободный проезд до Владивостока и сохранение всего награбленного при условии выдачи Колчака и захваченного золота. Добившись согласия сторон, Жанен покинул Иркутск.

* Рассказ о том, что произошло, приводится со слов Сурового в книге: Rouquerol J. L'Aventure de l'Amiral Kolchak. Paris, 1929. P. 184-186. Суровый утверждает, что доставил Колчака в Иркутск, а потом бросил его на произвол судьбы, поскольку тот отдал Семенову распоряжение взорвать мосты и туннели на пути во Владивосток, что сделало бы невозможным для Чехословацкого корпуса покинуть Россию. Мемуары генерала Жанена об этом предмете вообще умалчивают (см.: Ma Mission en Siberie, 1918-1920. Paris, 1933).

Вечером 14 января, по прибытии в Иркутск, чехословаки проинформировали адмирала, что по приказанию генерала Жанена должны передать его местным властям. На следующее утро Колчака, его любовницу, 26-летнюю А.В.Книпер, и его премьер-министра В.Пепеляева сняли с поезда и поместили в тюрьму.

20 января до Иркутска дошли сведения, что самый верный и храбрый колчаковский генерал В.О.Каппель приближается во главе военного отряда с целью освободить Колчака. Услышав эту новость, Политический центр, которому так и не удалось осуществить хоть сколько-нибудь эффективную власть, самораспустился и вручил полномочия Военно-революционному комитету. Военревком согласился позволить чехословакам следовать на Восток, а те передали ему колчаковские сокровища*.

* В апреле 1920 г. золото было вывезено в Москву (см.: The Trotsky Papers. Vol 2. P. 144—147. Ср.: Кладт А., Кондратьев В. Быль о золотом эшелоне. М., 1962).

Для «расследования» дела Колчака и обстоятельств его правления иркутский РВК создал возглавленную большевиком комиссию, куда вошли еще один большевик, двое эсеров и меньшевик. Комиссия заседала с 21 января по 6 февраля 1920 г., допрашивая Колчака относительно его прошлого и деятельности на посту Верховного правителя. Адмирал повел себя с большим достоинством: протоколы его показаний дают нам портрет человека, полностью владеющего собой, знающего, что он обречен, но убежденного, что ему нечего скрывать и история его оправдает²⁹¹.

Расследование, нечто среднее между дознанием и судом, было резко завершено 6 февраля, и иркутский ревком тут же приговорил Колчака к смертной казни. Когда несколько недель спустя сведения о расправе получили огласку и дело потребовало официального разъяснения, объявили, что в Иркутске узнали о приближении к городу генерала Войцеховского, который сменил умершего 20 января Каппеля*. Возникала будто бы опасность, что Колчака вызволят из плена²⁹². Однако документ, обнаруженный в архиве Троцкого в Гарвардском университете, возбуждает серьезные сомнения в правдивости подобного объяснения и позволяет думать, что, как и в случае убийства царской семьи, оно было сфабриковано, дабы скрыть, что приказ о казни отдал Ленин. Распоряжение, нацарапанное Лениным на оборотной стороне конверта и адресованное И.Н.Смирнову, председателю Сибирского ревкома, звучит следующим образом: «Склянскому: пошлите Смирнову (РВС 5) шифровку. Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступали так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске. Ленин. Подпись тоже шифром. 1. Беретесь ли сделать архи-надежно? Написано рукой тов. Ленина. Январь 1920»²⁹³. Издатели архива Троцкого соблюдали естественную осторожность и, впервые публикуя этот документ, предположили, что дата «январь 1920» была ошибочной и что на самом деле документ был написан после 7 февраля, т.е. дня, когда Колчака расстреляли²⁹⁴. Для такого предположения нет оснований. Вся предлагаемая Лениным процедура близко напоминает другую – ту, какая служила прикрытием в деле убийства царской семьи, – т.е. казнь, произведенная якобы по инициативе местных властей из опасения, что пленника могут отбить, причем о расстреле центр узнает только задним числом. Разъяснения эти имели цель снять с Ленина ответственность за убийство побежденного военачальника, к тому же высоко ценимого в Англии, с которой Советская Россия как раз начинала вести переговоры о торговле. Ленинские инструкции были отправлены безусловно до расстрела Колчака, может быть, даже до смерти Каппеля 20 января**. Послание, вероятно, пришло в Иркутск 6 февраля, в результате чего следствие по делу Колчака было столь внезапно прекращено. Приговор, вынесенный иркутским ревкомом, написан довольно бессвязно и звучит следующим образом: «Бывшего Верховного Правителя адмирала Колчака и бывшего Председателя Совета Министров Пепеляева – расстрелять. Лучше казнить двух преступников, давно достойных смерти, чем сотни невинных жертв»²⁹⁵.

* По другим данным – 25-го. (Ред.)

** В РЦХИДНИ, где хранится оригинал документа, на нем стоит дата «до 9 января» (Ф. 2. Оп. 1. Д. 24362).

Адмирала разбудили среди ночи, он спросил: «Значит, суда не будет?» Обвинение так и не предъявили. Спрятанный в носовом платке яд отобрали. В последнем свидании с Книпер было отказано. Когда рано утром выводили на расстрел, он попросил чекиста передать жене, находившейся тогда в Париже, что благословляет сына. «Если не забуду, то сообщу», – ответил чекист²⁹⁶. Колчака расстреляли 7 февраля в 4 часа утра вместе с Пепеляевым и уголовником-китайцем. Он запретил завязывать себе глаза. Тела запихали под лед реки Ушаковки, притока Ангары.

7 марта Красная Армия взяла Иркутск. Только тогда, хотя зарубежная пресса уже давно писала об этом, Смирнов, следуя ленинским указаниям, проинформировал Москву, что месяц назад Колчак был расстрелян, предположительно по приказу местных властей и с целью избежать его захвата белыми или чехами (!)²⁹⁷.

В Иркутске красные задержались, поскольку не могли позволить себе вступить в боевые действия с Японией и теми русскими военачальниками, которые пользовались ее покровительством²⁹⁸. На некоторое время Сибирь восточнее Байкала отдали японцам. 6 апреля 1920-го советское правительство создало в Восточной Сибири фиктивную Дальневосточную республику со столицей в Чите. Когда Япония через два с половиной года (в октябре 1922) вывела из Сибири свои войска, Москва присоединила эти территории к Советской России.

* * *

Как это ни удивительно, ЧК совершенно не принимала во внимание существования антисоветской подпольной организации, Национального центра, и ее разведывательной деятельности и вспомнила о ней только летом 1919 г., когда цепь случайных совпадений навела на след.

Сначала подозрения ЧК возбудило предательство в Красной Горке – стратегически важном укреплении, защищавшем подходы к Петрограду, – имевшее место во время наступления белых в мае 1919-го²⁹⁹. В тот раз у человека, пытавшегося пробраться в Финляндию, обнаружили пароли и коды для связи Юденича со своими сторонниками в Петрограде³⁰⁰. Расследование вскрыло существование созданного еще в июне 1918 г. в Москве Национального центра, занятого шпионажем и другой разведывательной деятельностью.

В третью неделю июля советский пограничный патруль арестовал еще двоих, пытавшихся пройти в Финляндию. Во время допроса один из них попытался избавиться от пакета, где оказались зашифрованные тексты, содержавшие информацию относительно размещения частей Красной Армии в Петрограде, добытые укрывшейся в городе подпольной организацией³⁰¹. Видимо, оба пленника стали давать показания, поскольку через несколько дней ЧК нагрянула на квартиру инженера Вильгельма Штейнингера. Найденные у него бумаги свидетельствовали, что он являлся центральной фигурой в петроградском отделении Национального центра³⁰². По приказанию ЧК Штейнингер подготовил записки об этом центре, Союзе возрождения России и других подпольных организациях. Несмотря на то что арестованный пытался осторожничать и не выдавать никаких имен, ЧК удалось идентифицировать и задержать нескольких его сообщников. Их доставили в Москву для допроса в «специальном отделе» ЧК, где в результате получили данные о существовании тайной организации, гораздо более разветвленной, чем это изначально представлялось советскому руководству. Ввиду приближения к столице Деникина необходимо было вскрыть подполье полностью; еще одна Красная Горка могла иметь уже гибельные последствия. Однако следствие давало мало ключей к решению задачи.

Еще одно случайное совпадение помогло наконец ЧК решить головоломку. 27 июля советский патруль задержал в Вятской губернии человека, не имевшего удовлетворительного удостоверения личности; при досмотре у него изъяли почти миллион рублей и два револьвера. Пойманный назвался Николаем Павловичем Крашенинниковым; он показал, что обнаруженные при нем деньги вручены ему правительством Колчака для передачи неизвестному лицу, которое должно было встретить его на Николаевском вокзале в Москве. Крашенинникова отправили на Лубянку, но дополнительных сведений не добились. Тогда ЧК подсадила к нему в камеру провокатора, офицера, якобы члена Национального центра. Последний предложил Крашенинникову передать с помощью своей жены письма друзьям на волю. Тот поддался на уловку. 20 и 28 августа он написал два сообщения, причем во втором, адресованном Н.Н.Щепкину, просил прислать яду³⁰³.

Шестидесятипятилетний Щепкин, член партии кадетов и земский деятель, избирался в Третью Государственную думу. В 1918 г. присоединился сразу к Правому центру и к Союзу возрождения России, став одним из немногих лиц, принадлежавших к обеим организациям. После того как большинство его товарищей, спасаясь от красного террора, покинули Россию, он оставался на месте и налаживал связь между Деникиным, Колчаком и Юденичем. Типичное послание, направленное им в мае или июне 1919 г. в Омск и подписанное «дядя Кока», содержало описание настроений населения под властью коммунистов, критику социалистической интеллигенции и Деникина, а также побуждало Колчака обнародовать последовательное программное заявление³⁰⁴. Щепкин знал об арестах в Петрограде и об опасности, которой подвергался сам. В конце августа он сказал другу: «Чувствую, что круг сжимается все уже и уже... чувствую, что мы погибнем, но это неважно, я давно готов к смерти, жизнь мне не дорога, только бы дело наше не пропало»³⁰⁵.

28 августа в 10 часов утра ЧК, воспользовавшись адресом, указанным на втором послании Крашенинникова, арестовала Щепкина в его деревянном домике на углу Неопалимовского и Трубного переулков и отправила на Лубянку, оставив на месте нескольких агентов. Зная, что события могут принять неблагоприятный оборот, Щепкин и его друзья-конспираторы постарались принять меры предосторожности, дабы последствия провала оказались минимальными: если дома все спокойно, на окне должен стоять горшок с белыми цветами; если горшка на окне нет, в дом заходить нельзя. После ареста Щепкина ввиду присутствия в доме агентов снять цветок с окна не удалось; в результате многие конспираторы угодили в ловушку³⁰⁶. Во время допросов, несмотря на давление и угрозы, Щепкин не дал никакой информации, которая могла бы повредить другим³⁰⁷. Но в саду при его доме в коробке нашли секретные бумаги с военными и разведывательными данными, среди них – предполагаемые тексты лозунгов, которые рекомендовалось выдвигать Деникину, приближаясь к Москве («Долой гражданскую войну, долой коммунистов, свободная торговля и частная собственность – о Советах умалчивайте»³⁰⁸).

23 сентября советская пресса опубликовала имена расстрелянных 67 членов «контрреволюционной и шпионской» организации. Список начинался именем Щепкина, в него входили имена Штейнингера и Крашенинникова; большинство составляли офицеры, члены военной организации Национального центра. Редакционная статья в «Известиях» заклеймила жертв как «кровожадных пиявок», на совести которых якобы были смерти бесчисленных рабочих*.

* Известия. 1919. № 211(763). 23 сент. С. 1. По сообщению П.Е.Мельгуновой-Степановой (Памяти погибших. Париж, 1929. С. 74), число людей, расстрелянных по делу Национального центра в сентябре 1919 г., значительно превосходило 67 человек, чьи имена были опубликованы.

* * *

12 сентября 1919 г. Деникин отдал приказ всем своим войскам «от Волги до румынской границы»³⁰⁹ перейти в общее наступление на Москву. 20 сентября Добровольческая армия взяла Курск.

Испуганные темпами продвижения противника, советские вожди 24 сентября обозначили «линию упорной обороны», которая шла от Москвы до Витебска, к Днепру, Чернигову, Воронежу, Тамбову, Шацку и обратно в Москву. На всей означенной территории, включая столицу, вводилось военное положение³¹⁰. В строжайшей тайне разрабатывались планы эвакуации советского правительства в Пермь: составлялись списки подлежавших вывозу учреждений и служащих; Дзержинский дал ЧК инструкции разделить 12 тысяч взятых заранее заложников на категории, чтобы знать, кого уничтожать в первую очередь, не допустив их освобождения белыми³¹¹.

Белые вскоре прорвали оборонительное кольцо, взяв 6 октября Воронеж, а 12 октября – Чернигов. 13—14 октября, в то время как войска Юденича вели бои на Гатчине и подходили к Царскому Селу, Добровольческая армия заняла Орел. Это была высшая точка наступления белых: здесь их войска находились всего в 300 км от Москвы и в 25—45 км от Петрограда. Казалось, наступления не остановить, тем более что объявлялось все больше перебежчиков к белым из рядов Красной Армии. Следующей целью добровольцев было взятие Тулы, последнего крупного города на пути к столице, представлявшего особую ценность для красных ввиду сосредоточения там крупных оборонных предприятий³¹². Красные намеревались предотвратить сдачу Тулы любой ценой.

Советское командование продолжало переброску войск с Восточного фронта, где боевые действия практически закончились. Вдобавок открылась возможность перевозить солдат также и с Западного фронта: вот когда обещание Пилсудского не вести военных действий против Красной Армии сослужило свою службу. В целом за период с сентября до ноября на Южный фронт доставили дополнительно 270 000 человек, что давало красным неизмеримое численное превосходство в надвигавшихся сражениях³¹³.

* * *

11 октября, когда бои на юге были в самом разгаре, Юденич начал второе наступление на Петроград. Прежняя столица не имела практически никакой стратегической ценности, хотя и являлась центром оборонной промышленности; однако падение Петрограда могло оказать необратимое воздействие на боевой дух коммунистов. К началу кампании силы Юденича состояли из 17 800 пехоты, 700 сабель, 57 орудий, 4 бронепоездов, 2 броневиков и шести танков с английскими экипажами. Ему противостояла красная Седьмая армия с 22 500 пехоты, 1100 саблями, 60 орудиями, 3 бронепоездами и 4 броневиками. Однако к тому моменту, когда белые подошли к Петрограду, силы красных утроились³¹⁴. Британская военная миссия обещала Юденичу заблокировать город и дать военно-морское подкрепление для ведения действий против Кронштадта, военно-морской базы, расположенной на острове в Финском заливе, и против защищавших Петроград артиллерийских батарей, размещенных в береговых фортах.

Накануне наступления Юденич издал декларацию, в которой объявлялось, что его правительство представляет все слои и сословия народонаселения, отвергает царизм и гарантирует крестьянам право на землю, а рабочим – право на восьмичасовой рабочий день³¹⁵.

Войска Юденича быстро продвигались вперед, тесня деморализованную Седьмую армию. 16 октября они находились уже в Царском Селе, старой императорской резиденции, всего в 25 км от Петрограда. Белые, в числе которых было много офицеров, исполнявших функции рядовых, сражались блестяще и использовали ночь как прикрытие для того, чтобы дезориентировать и запугать противника, создав впечатление, будто наступающие обладают большим количественным перевесом. Появление танков неизменно обращало красных в стремительное бегство. Юденичу оказывал помощь бывший полковник В.А.Люндеквист, начальник штаба Седьмой армии, поставлявший противникам сведения о дислокации своих частей и их боевых планах³¹⁶. В действиях войск Юденича принимали участие части Королевских военно-воздушных и военно-морских сил Британии, предоставившие артиллерию для прикрытия сил белых и обстрела Кронштадта и потопившие, захватившие в плен и выведшие из строя одиннадцать советских кораблей, включая два линкора*.

* Bennett G. Cowan's War. London, 1964; Agar A. Baltic Episode. London, 1963. В этих операциях Британия потеряла 128 человек, 17 кораблей и 37 самолетов (Bennett G. Op. cit. P. 228—229).

С точки зрения Ленина, ситуация в Петрограде выглядела безнадежно, и он был готов уже отдать бывшую столицу, чтобы удержать оборону Москвы против Деникина. Троцкий, однако, думал иначе: ему удалось переубедить Ленина и настоять, чтобы тот подписал директиву защищать Петроград «до последней капли крови». В то же время велись тайные приготовления к эвакуации³¹⁷. Зиновьев находился в состоянии, близком к нервному срыву, и в Петроград для налаживания обороны был командирован Троцкий. Приехав туда 17 октября, он нашел, что армия деморализована, отказывается идти в бой и отступает в «постыдной панике», за которой следует «бессмысленное бегство»³¹⁸. Первой задачей Троцкого стало поэтому возрождение боевого духа армии, и с нею он справился блестяще. Он сменил командующего Седьмой армией С.Д.Харламова генералом Д.Н.Надежным, пользующимся большим доверием в войсках. В обращении к солдатам председатель Реввоенсовета Республики развеял их страхи, уверив, что они намного численно превосходят неприятеля и что тот нападает по ночам, дабы скрыть свою слабость. Танк он насмешливо обозвал «особого устройства» металлической телегой³¹⁹. По приказанию Троцкого Путиловский завод спешно переделал несколько автомобилей в некоторое подобие танков. Оборона Петрограда стала единственным эпизодом гражданской войны, на исход которого решительно повлияло личное присутствие Троцкого. Все решения он принимал в одиночку. Советы Ленина были бессмысленны: 22 октября он требовал от Троцкого собрать «тысяч десять буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича»³²⁰. Когда красные перестали паниковать, исход кампании, в силу их большого численного превосходства, был предрешен. Белые, у которых имелись всего 14 400 человек и 44 орудия, очутились лицом к лицу с Седьмой армией, насчитывавшей 73 000 личного состава и 581 орудие³²¹. Положение Юденича усугублялось тем, что южнее дислоцировалась еще одна армия красных, Пятнадцатая.

Ближе всего солдаты Юденича подошли к Петрограду 20 октября, когда заняли Пулково. Троцкий верхом объезжал разбегающиеся войска и гнал их обратно в бой³²². Критическим моментом в поражении Юденича стало непослушание одного из офицеров, стремившегося первым войти в захваченный Петроград и не исполнившего приказа перерезать железнодорожную линию на Москву. Это позволило красному командованию подбрасывать подкрепление, среди которого находились 7000 рвущихся в бой коммунистов и военных курсантов, чье прибытие укрепило боевой дух войск и решительно изменило ход сражения.

21 октября Седьмая армия перешла в контрнаступление. Она быстро прорвала оборонительные рубежи белых, за которыми не находилось никакого резерва. Люди Юденича продержались еще некоторое время в Гатчине, но затем в наступление пошла Пятнадцатая армия, взяв 31 октября Лугу и угрожая их тылам. Армии Юденича не оставалось ничего другого, как отступить в Эстонию, где ее разоружили.

13 декабря Эстония и Советская Россия подписали договор о перемирии, 2 февраля 1920 г. последовало заключение мирного договора. Литва, Латвия и Финляндия подписали мирный договор с Советской Россией позже в том же году.

В знак признания роли, которую Троцкий сыграл в описанных событиях, Гатчина получила в 1923 г. его имя. Троцк стал первым советским городом, названным в честь коммунистического деятеля.

* * *

В конце сентября 1919 г. красное высшее командование в большой тайне сформировало между Брянском и Орлом Ударную группу войск. Ядром ее стала Латышская стрелковая дивизия, одетая в уже знакомые всем кожанки, переброшенная сюда с Западного фронта для того, чтобы в очередной раз оказать большевистским властям неоценимую услугу³²³. К ним присоединили бригаду красных казаков и несколько мелких воинских частей; впоследствии Ударную группу усилили за счет Эстонской стрелковой бригады³²⁴. Общие силы теперь составляли 10 000 пехоты, 1500 сабель и 80 орудий³²⁵. Командование вверили А.А.Мартусевичу, начальнику Латышской стрелковой дивизии.

Трудно определить, каково было распределение войск в самом начале решающей кампании. Согласно Деникину, в начале октября у Красной Армии было 140 000 человек на Южном и Юго-Западном фронтах. Его собственные силы не превосходили 98 000 человек³²⁶. Согласно командующему красным Южным фронтом, у него было 186 000 человек³²⁷.

На самой заре решающих побед Красной Армии над Южной армией белых Троцкий направил в ЦК типичное для него длинное сварливое письмо. Весь план кампании по борьбе с Деникиным, утверждал он, был неправилен с самого начала, поскольку вместо того, чтобы ударить в районе Харькова и отрезать Деникина от сочувствующего ему казачества, Красная Армия напала на казаков, толкая их тем самым в объятия Деникина и помогая ему занять Украину. В результате ситуация на Юге стала проигрышной, под ударом оказалась даже Тула. Ленин записал вкратце о послании Троцкого: «Получил 1.Х (ничего кроме плохих нервов). На пленуме не поднималось. Теперь странно поднимать»³²⁸.

11 октября командующим Южным фронтом был назначен А.И.Егоров. Кадровый офицер, в юности он был членом партии эсеров; в течение Первой мировой получил несколько ранений и дослужился до чина подполковника. В июле 1918 г. вступил в Коммунистическую партию. Совместно с главнокомандующим Каменевым Егоров явился архитектором победы красных*. Егоров усилил Ударную группу, создав к востоку от Воронежа новое кавалерийское формирование под началом Семена Буденного, «иногороднего» с Дона, люто ненавидевшего казаков**.

* В 1930-х Егоров стал Маршалом Советского Союза, и в 1937 г. после казни Тухачевского заступил на его место. Вскоре и он сам погиб в жерновах сталинской «чистки» (см. The Trotsky Papers. Vol. 1. P. 97).

** С.С.Каменев говорит о Егорове как о создателе «Конармии» (см. Директивы главного командования Красной Армии. М., 1969. С. 675).

Советское высшее командование разработало стратегический план, главной задачей которого было отделить Добровольческую армию от донского казачества и направить в образовавшуюся брешь конницу Буденного. Добровольцам пришлось бы при этом либо отступить, либо оказаться в ловушке*³²⁹. Контрнаступление красных началось раньше, чем было запланировано, поскольку Егоров опасался, что дальнейшие отступления вконец деморализуют войска и приведут их к «полному развалу»³³⁰.

* По мнению некоторых западных историков, большая часть действий, предпринятых на Южном фронте в октябре—ноябре 1919-го, была результатом импровизации (см., напр.: Mawdsley E. The Russian Civil War. P. 203—205). Действительно, в директивах командования Красной Армии, изданных в октябре, не предусмотрены имевшие место в ноябре боевые действия (см. также Егоров А.И. Разгром Деникина, 1919. М., 1931. С. 148).

18—19 октября, в то время как Добровольческая армия продвигалась по направлению к Туле, Вторая и Третья латышские бригады неожиданно атаковали левый фланг Дроздовской и Корниловской дивизий. В напряженной битве латыши разбили изможденных добровольцев и вынудили их 20 октября оставить Орел под угрозой быть отрезанными от тылов. В этом решающем эпизоде гражданской войны главная ударная сила коммунистов, латыши, потеряли убитыми и ранеными более 50% офицеров и до 40% рядовых³³¹.

Ситуация, в которой оказалась Добровольческая армия, была опасной, но далеко не катастрофической. Однако тут с востока неожиданно явилась другая угроза, Буденновская конница, усиленная 12000 пехотинцев, 19 октября разбила казаков генералов К.К.Мамонтова и А.Т.Шкуро, уничтожив цвет донской кавалерии, а вслед за этим, 24 октября, взяла Воронеж. Согласно Деникину, несчастье это стало возможным благодаря упрямству донских казаков, более заинтересованных в защите своих территорий, нежели в разгроме красных, и отказавшихся развернуть достаточные силы под Воронежем³³². От Воронежа Буденный двинулся на запад и 29 октября переправился через Дон. Он получил приказ захватить Касторное, важный железнодорожный узел, соединявший Курск с Воронежем, а Москву с Донбассом. Наступление на Касторное началось 31 октября. Бой был яростным и тяжелым. Наконец 15 ноября красная кавалерия взяла город, положив конец надеждам белых дойти до Москвы. Под угрозой быть отрезанными от Дона три добровольческие дивизии были вынуждены отступить. Не теряя боевого порядка, они отошли к Курску. Однако их командующий, генерал Май-Маевский, растерялся и совершенно распустился, проводя время в кутежах, волокитстве и пополнении запасов награбленного³³³. В итоге он был отстранен от должности и заменен Врангелем.

Посреди этих тяжелых испытаний на белых обрушился еще один удар. 8 ноября Ллойд Джордж в речи на банкете, данном лорд-мэром в лондонской ратуше, заявил, что большевизм нельзя победить силой оружия, что наступление Деникина на Москву захлебнулось и что следует «изыскивать иные методы» для восстановления мира. «Мы не можем позволить себе... продолжать такую дорогостоящую интервенцию в бесконечной гражданской войне»³³⁴. Речь эта, не согласованная с Кабинетом, удивила многих британцев³³⁵. Обращаясь к палате общин 17 ноября, премьер-министр дал объяснение резкому изменению концепции, из которого следовало, что оно было основано не на боязни поражения, но на страхе перед победой белых. Дизраэли, напомнил премьер-министр, всегда предостерегал против «огромной, гигантской, колоссальной, растущей России, сползающей, подобно леднику, в сторону Персии, границ Афганистана и Индии, как против самой большой опасности, с которой может когда-либо столкнуться Британская империя». Борьба Колчака и Деникина за «воссоединенную Россию» оказывалась, таким образом, не в интересах Британии.

По мнению Деникина, приведенные заявления оказали сокрушительное воздействие на его армию, почувствовавшую, что ее покинули в критический момент³³⁶. Это суждение подтверждается словами британского свидетеля событий: «Воздействие слов г-на Джорджа было совершенно электрическое. До этого момента добровольцы и их сторонники утешались мыслью, что они ведут бои завершающей фазы великой войны и что Англия все еще первый их союзник. Теперь же они поняли внезапно и с ужасом, что Англия считает войну завершенной и воспринимает бои в России просто как гражданский конфликт. В считанные дни атмосфера на Юге России полностью переменилась. Твердость, с которой ранее принимались все поставленные цели, была настолько подорвана, что и худшее стало возможным. Мнение г-на Джорджа, будто дело добровольцев обречено, обрекло их и впрямь на верный конец. Я каждый день внимательно прочитывал русские газеты и видел, как даже самые пробританские из них не устояли под ударом г-на Джорджа»³³⁷.

17 ноября белые оставили Курск. В это же время стало известно, что тремя днями ранее Колчак покинул Омск. В середине декабря, после того как были оставлены Харьков и Киев, отступление белых превратилось в бегство. Завоеванные месяцами тяжелейших боев территории отдавались врагу без боя. 9 декабря Врангель сообщал Деникину в письме, где он перечислял свои предупреждения и то, насколько они оправдались, что «армии как боевой силы нет»³³⁸.