Текст книги "Легенда о Багуле (СИ)"

Автор книги: Павлеций Максим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Он же тогда в Афганистане служил, так и хоронили в армейском комке, вся грудь то в медалях боевых, даже кажется Герой у него был, заслужил видимо, – говорил с седыми висками мужчина в годах, сидевший по правое плече от Данилы, но довольно быстро осознав, что слушавший давно не обращает на него никого внимания, перешел со своим изрядно пьяным голосом к соседке, к какой-то бабушке с повязанной головою черным платком.

– Я-то сам и не поучаствовал тогда нигде, да и ладно. Мамка, покойница, боялась, что тоже в Афганистан отправят, а оно по-другому случилось. Тут у нас в Даурии артиллеристом служил. Помню как-то под Новый Год из гаубиц стреляли, да так что аж стекла в казарме звенели.

Данила от прослушанного даже поперхнулся куском рульки, когда услышал неожиданную исповедь рассказчика.

– "Ты дядя Тимофей еще бы салют на День Победы вспомнил. Нашел тоже место, о чем поговорить", – уже прилично хмельной отвлекся от следственных и мстительных мыслей Данила, и еще раз обвел глазами сидевших за П-образным столом заполнявший весь зал и битком набитый людьми, – "Вам бы только нажраться на халяву, да лясы поточить непонятно, о чем надобно. Ладно, деда схоронить помогли и на том спасибо. А кто его убил я узнаю, еще как узнаю".

После застолья люди стали понемногу расходиться. Женщины с легкой руки и хозяйского позволения Данилы Николаевича убирали угощения и кушанья со стола, мыли посуду. Мужики же всем отрядом выйдя во двор и обильно смоля самосадом, общались друг с другом, осматривая при этом богатый дом и пристройки, поставленные еще кулаком белогвардейцем, позднее присягнувшего красному знамени, а еще позднее став главой поселения. Но было ли это на самом деле, да если и было, то так давно, что люди порой и не верили такое.

Пожимая руки расходившимся, и от души благодаря каждого, что не забыли покойного старика, Данила вежливо провожал гостей. Когда практически все разошлись Данила подошел к местному дурачку Ваське Шипицену. Вообще-то Василий, одногодок Данилы, даже учившийся в параллельном классе, вовсе не был дурачком как его считали. Исключением он был всего лишь для горстки людей, в том числе деда Егора и его семьи. Непутевая мамаша Василия, однажды гуляя с мальчиком, уронила коляску с малышом, и тот ударившись головой впал в кому. Практически месяц пролежав в реанимации Большего Города, мальчика выписали из нее, но тот перестал говорить, то есть полностью отсутствовала устная речь. Проведя так всю жизнь в молчании, редко объяснившись жестами и неумелым мычанием, Василий все же с горем пополам получил образование девяти классов, а после школы занялся привычным для сельских мужиков промыслом, другими словами охотой на зверя. Пешком истоптав всю Даурию, Северные леса и Приамурье, он все же никак не отвечал на вопросы о том, видел ли он в тайге чудного зверя, Старого Хозяина.

– Здоров Вась, – пожимая руку немому поприветствовал того Данила, так и не поздоровавшись по-людски на похоронах, достав дедов блестящий портсигар с упакованными сигаретами разного сорта и марки, – Вот бери не стесняйся.

Василий скоромно вытянул из прижатой резинкой крайнюю сигарету, прикурил из рук Данилы и стал внимательно слушать нового хозяина большего дома, а слушать он умел.

– Ты-же Вась тоже недавно в тайгу ходил вроде. Подстрелил кого? – интересовался Данила, на что Василий приставил обе ладони ко лбу изобразив тем самым рога лося.

– Гурана что ли? – на вопрос Данилы немой кивнул, – Молоток, а где стрельнул?

Василий улыбнулся и показал на Седую Сопку, торчавшую пупком и видную со всех сторон в селе. Данила затянулся.

– Да уж, как в прошлый раз вряд ли выйдет на моем "Урале", – рассуждал Данила, – Ты брат мясо то хоть додумался до Горбатой Стоянки дотащить? – все допрашивал бедного охотника Данила. Ответом послужил презрительный плевок Василия в грязь, который почувствовал оскорбление и обиженно уперся взглядом в землю.

– Ладно не обижайся, сейчас сообразить надо. Сейчас все будет, – более ласково сказал Данила, а сам стал искать глазами кого-то в расходившейся толпе, – Дядя Витя!

– Оу, – отозвался Виктор Константинович уже заводивший свой УАЗ "Хантер".

– Дядя Витя, у тебя в парке "Буханка", та что бронированная на ходу? – с детской капризностью поинтересовался Данила, опираясь на открытое окно дверцы.

– Инкассаторская что ли? Вроде была на ходу, а тебе Данилка для чего? Выкладывай что задумал? – удивился и заботливо поинтересовался Виктор Константинович, и с улыбкой старика добавил, – С кем воевать то собрался?

– Да нам дядя Витя на Седую Сопку надо, мясо забрать – сказал Данила, показав рукой на присевшего на корточки продолжавшего насасывать сигарету Василия, – Вон с тем пареньком, гуран его, там заваленный лежит, на стоянке.

Тот вежливым кивком поприветствовал старика, сидевшего за рулем.

– Подумаем, сегодня уже всяко не получается, а завтра я вам людей вышлю. Забирать то с голыми задницами по тайге пойдете?

– Ну ты дядя Витя вообще. У меня же карабин охотничий, СВТ, а у Васьки вон ружье имеется. ТОЗ-34 дома валяется, – обиженно изрек Данила.

– М-да, вы бы еще с пневматикой на Седую Сопку пошли, охотники тоже мне. – сказал Виктор Константинович, захлопнув дверцу автомобиля, – Завтра что ни будь порешаем с мужиками и с машиной, и с ружьишком путевым, а сейчас извиняй в Город ехать надо, и так начальство голову будут откручивать из-за того, что задержался.

– "На Седую Сопку с карабином и ружьем собрались. Молодость, она такая хе-хе-хе", – усмехнувшись подумал старик за рулем.

Глава V.

Резко континентальный климатический пояс Забайкалья порой пугал и даже сильно надоедал своей непостоянной погодой. Еще совсем недавно в степях в степях края стояли морозы, как позднее все таяло и дышало обманчивым теплом хитрого сентября, а в заключении осеннего обманщика вновь выпал снег и завыла вьюга.

Буддистский монах отшельник, по одежде напоминающий больше степного разбойника или вернее сказать бандита, мирно лежал на боку, завернувшись куколкой, которая вот-вот превратится в эту осеннюю стужу в бабочку, в теплый спальный мешок. Огонь яркими красками раскрашивал узоры лице монаха, переливаясь на нем красивым и единственным источником света в эту беззвездную ночь.

Уже собравшись подбросить в костер заранее запасенного хвороста и сухого конского навоза, а после чего погрузить в сон просвещения, он увидел, как к нему подошел степной странник, монгольских черт лица. Тот свернув ноги под себя, соорудив некое подобие седла, уселся перед костром и начал, отрезая куски жареного мяса, посылать еду в рот, попутно помогая себя ножом. Пахло кониной.

Монах с минуту наблюдал за движениями монгола, прочитывая взглядом сидевшего гостя. Разумеется, он понял кто перед ним был. Сидеть на голом снегу в легкой одежде, к тому же без традиционной меховой шапки, мог только один человек, кто был отцом этих степей. Но монах, не подавая виду все так же продолжил гармонично наблюдать за странником сквозь пламя.

– Не тревожь людей, это не их вина в том, что беда пришла на твою землю. Двое с далекого края сделали это. По моим следам из чужой страны пришли они, хотя и родились в этом северной крае. Двое их было, – максимально дословно произнес монах, перебирая в памяти монгольские и бурятские наречия. Степной странник еще раз оглядел скудные пожитки отшельника, встал с колен, так и не проронив не слова, отправился на северо-запад, растворяясь во мгле темной ночи. Больше монах не видел удивительного человека, пришедшего из далекого прошлого.

Утром следующего дня к дому подъехали два автомобиля, а именно УАЗ-3303, с погруженным в кузов каким-то снаряжением, и бывшая пожарная "Нива" (ВАЗ-2121), перекрашенная в цвета хаки, с двумя офицерами на борту.

Данила все утро паял откопанный на свалке автомобильных отходов кассетный приемник, когда услышал шум двигателя за оградой. Кассеты В. Р. Цоя у него имелись, а вот ходить с ними через всю деревню к Ваське и слушать вековую музыку, дело спорное.

Водитель УАЗа, как ему и было приказано, оставался за рулем, в то время, когда офицер в полевой "флоре" подошел к хозяину и протянул ладонь для рукопожатия.

– Поздняков Андрей, – представился офицер с капитанскими погонами на плечах, по-простому пожимая руку гражданскому человеку.

– Данила, – представился парень. Лейтенант же стоя поодаль, колдуя во внутренностях открытого двигателя "Нивы", с зевающим капотом, ничего не сказал, не опустился до на его взгляд такого низкого приветствия с гражданским. Личный водитель старшего офицера так без особых объяснений понимал и знал, куда стоит совать свой нос, а куда лезть не следует, и продолжал ковыряться в закипевшем моторе. Шофер за баранкой УАЗа закурил, все так же, не выходя из машины, лишь слегка приоткрыв боковую форточку.

– Значит ты у нас смельчак на Седую Сопку сходить? – растворяясь в чуть ли не детской улыбки, оголяя ровный ряд прекрасных белых зубов произнес Андрей Игоревич. – Короче понятно. Дом то у тебя барин, шикарный. Жена, дети есть? – не подавая виду что находиться тут уже не в первый раз, спросил капитан.

– Есть, да в Городе она. Сейчас первым делом тут разобраться надо, потом ехать за ними забирать к себе., – беспокойно проговорил Данила, видя, как капитан, бывший сотрудник некогда существовавшего Главного разведывательного управления когда-то еще целой страны, без всякого стеснения собирался прикурить забитый в бумажную гильзу "Беломорканала" косяк конопли. Обычно подобным курением дикарки занимались в основном жители южных окраин, а само проявление наркоманского курения в подконтрольных Большему Городу населенных пунктах или вообще на людях, считалось мерзостью и вызывало отвращение к наркоману.

Данила, сразу определив гадкий наполнитель по едкому запаху напоминающий сильно растертые еловые иглы, брезгливо сморщившись сделал шаг назад.

– Чего рожу сквасил? – протянув папиросу с наркотиком вновь улыбнувшись спросил Андрей Игоревич, -Может угоститься решил?

– Я такое не употребляю. Воспитание знаете ли у меня другое.

– Ну раз воспитание. Как знаешь, мне больше достанется. Попов, мать твою за ногу! Вылезай, с нами поедешь. Считай на командирской машине. Не часто с личным водителем то ездишь, а? Ха-ха-ха.

Рядовой выпрыгнул из УАЗа, пересел на заднее сиденье "Нивы", прямо позади усевшегося капитана. Автомобиль еще раз зевнул капотом, гулко загудел, и с рывком, и скользящим по снегу разворотом, помчался в сторону Большего Города.

Данила, с легкостью альпиниста – скалолаза и хватом кошки, в один прыжок оказался в кузове грузовика. Под брезентовым настилом лежали зеленые ящики разного размера. Очевидно в них находилось оружие. Отщелкнув замки на одном большом коробе, Данила к своему огромному удивлению обнаружил Его Величество АК-47. Образец был чудесный. Шершавый, с мелкими, усеянными ровными рядами пупырышками глушитель ДТС-4 "Кочевник", был вершиной абсурда этого убойного оружия пробивающего железнодорожную рельсу. Ставить глушитель на этот автомат мог либо сумасшедший, либо гений, либо и то и другое. Круглый барабан на сотню патронов, с загадочной белой надписью "64" на ребре, больше походивший на чашку супницу, лежал отстегнутым отдельно. Цевье было затянуто двумя белыми жгутами с зазубринами, которые использовались раньше вместо наручников у иностранной полиции, а также при обмотке проводов электроники. На газоотводной трубке расположился фонарь, с не менее таинственной надписью в виде черных цифр "41". Поигравшись с фонарем, Данил продолжил осмотр выданного оружия. Белый ствол, побелевший либо от времени и выжженный редкими солнечными лучами, либо выгорел от долго использования, так же был промаркирован знаками "ЛЬ 16". Рядом с рукояткой, с нацепленными двумя канцелярскими резинками, около красного предохранителя, была еще одна белая надпись "08". Видимо сборка умельцами Большого Города была свежей, и каждый важный элемент оружия был так небрежно клеймен. Оружие и запчасти к мастерам несли со всего края, опустошая путем грабежа военные склады и оружейные комнаты при воинских частях, которых в Забайкалье было в избытке. Но иногда доля мародерства приходилась и на отделения внутренних дел, давно всеми позабытых, и оставленных доживать свой век, обрастая радиоактивной пылью и грязной паутиной.

Данила несколько раз проверил ход спускового крючка, приложив к взору правого глаза колиматорный прицел с насадкой тройной кратности, так и не закрывая левого, и увидел вдалеке возвращающая "Ниву". Он опустил автомат дулом вниз, поигрывая щелканьем красного рычажка на прицельной раме.

– Братка слышишь! – стоя на ножке автомобиля высунувшись кричал издали лейтенант, затормозив машину.

– Когда в Город поедешь, стволы Семеновичу на ремонтный склад привезешь, машину ему тоже можешь сдать, я потом сам заберу. Скажешь Поздняков брал, он сейчас никакой. Ты все уяснил?

Данила с иронией и каким-то внутренним сожалением наблюдал, как капитан, сидя уже на заднем сиденье, развалившись всем телом, бился в истерической приступах, сопровождаемых безумным смехом с градом слез и соплей, заливших до омерзения все лицо Андрея Игоревича.

– Давай братка! Удачи тебе на Седой Сопке! Да и пистолеты можешь себе оставить, с них не убудет, скажешь, что потерял. Давай короче! – еще несколько раз прокричал водила, запрыгнув в кабину "Нивы". Автомобиль резко крутанулся и вновь умчался в южном направлении.

От нервного перевозбуждения, или говоря простым языком на радостях, Данила не в силах сдержать свое юношеское любопытство вскрыл второй массивный ящик.

Второе оружие ничем не уступало уже вдоль и поперек осмотренному автомату. Автомат иностранной марки "Herstal", с синим окрасом, под вид подобия камуфляжа, неведомо как оказался в глуши Забайкалья. Видимо их собирал один и тот же мастер, так как ствол автомата был все так же удлинен глушителем, с ровными рядами бесконечных выемок, улучшающих шершавость и трение при сборке или же разборе оружия. На планке Пикатини резким контрастом с рамкой выделялся песчаным цветом колиматорный прицел с зеленым фоном ночного виденья. Эргономичная рукоять на цевье была перемотана засаленной черной тканевой изолентой. Сбоку самого цевья, рядом с кольцом для ремня и обмоткой синей лентой, стоял такой же желтовато-коричневый фонарик. Убедившись в работоспособности и этого фонаря, Данила выдохнул. Сдвоенный барабан, на пятьдесят патронов в каждой чаше, как и положено лежал в ящике отдельно.

– Да вы там издеваетесь что ли? – обиженно буркнул Данила, недовольный тем, что выдали ему для похода в тайгу два автомата, хотя и отличной модернизации, и улучшенных типов. Все же это оружие скорее против человека, нежели зверя, живущего в лесу.

Однако в кузове оставалось еще несколько ящиков, но их Данила решил открывать уже вместе со своим другом и напарником.

Василий провел все время до обеда за конструированием самопала, в приклонившемся к земле от старости сарае, сопровождаемый звуками песен Линды, доносимых из старого японского магнитофона, о том, как она сравнивала себя с вороной и о каком-то северном ветре. Выструганная из ножки сломанного кем-то табурета, рукоять самопала в самом своем лучшем виде была похожа на обрез дробовика. Медная трубка, примотанная алюминиевой проволокой лишний, раз приближала это сходство. Рукоять от ветхости древесины дала трещину в самый конец работы, и Василий замотал эту насмешку судьбы скотчем. С боку, все тем же скотчем, он присоединил к самопальному деревянному пистолету три походные спички. В жерло медной трубки ушло два коробка легко воспламеняемых спичечных головок, преждевременно растертых до порошкового состояния. Так же туда для большей надежности были засыпаны винтовочный порох, в количестве одного патрона и алюминиевые опилки.

Утрамбовав все это добро туалетной бумагой, Василий, завернув самопал в тряпку, а сверху в пакет, отправил оружие в карман двинулся в дом. Мать стирала белье в бане и ей не было никакого дела до сына, а отец по-видимому уехал в Большой Город за покупками захватив с собой "Юпитер", так что придется идти пешком через всю деревню и поле.

Набив свой рюкзак всем необходимым, что с малых лет говорил ему отец брать с собой на охоту, а именно сменное нижнее белье и носки, шерстяной свитер, запасными ботинками, шнурками, десантным комплектом из котелка и фляги, кружку, швейцарским раскладным ножом, двумя банками каши перловой с тушенкой, маленькой упаковкой чаю, солью и коробкой сухого пайка, Василий прикинул вес тары. Подходило под пуд.

Собравшись в путь, Василий еще раз подумал и стал вспоминать, все ли он взял для дороги в тайгу, но так и ничего не вспомнив, вытащил наконец из стенного сейфа полированную и блестящую в лучах света винтовку ТО-34, с фосфорным напылением на мушке и прицельной раме. Дробовик специально привез из Города дед Егор и подарил на именины Василия, от чего тот чуть ли не прыгал до потолка. Как могло быть иначе, ведь теперь у него появилось свое личное оружие. Отцовская "Берданка" конечно вещь хорошая, но всему есть придел, а тут свое. Да еще какое. С фосфорным напылением и запасными кармашками патронажей на цевье и прикладе. Для простого деревенского парня, из оружия, державшего в руках разве что наследие революционных годов, и с ним же ходившим на охоту, это ружье было целым сокровищем, едва ли не родным существом в руках Василия.

Опоясав свою водонепроницаемую куртку поясом с таким же, усеянным ровным рядом патронами, с изящными вырезами рисунков, патронажем, Василий, прижав оружие к себе обеими руками присел у двери на стул.

– Ух, – более-менее произнеся гласные звуки выдохнул немой Василий и отправившись на улицу, устремился на выход из деревни.

Он прошел около половины пути до дома Егора Николаевича, ставший теперь наследием Данилы, как увидел проезжающий мимо него "Ниву" в цветах хаки. Почему-то ему показалось, что он уже где-то видел этого странного офицера, на заденем сиденье, от которого доносился ненормальный смех.

– Здоров Вась, – донесся из кузова УАЗа голос Данилы., – Смотри какую нам с тобой радость на охоту в тайгу отправили. Вам барин какой автомат: АК-47 или иностранный?

Василий в недоумении покрутил пальцем у веска.

– Вот и я того же мнения. Ладно сбрасывай свое барахло, да забирайся, поглядим чего они нам еще прислали. Ох и шуточки у них конечно...

Василий, сделав как его простили, в миг оказался в кузове грузовика. "Винторез" сонно дожидался, когда его достанут из саркофага стального кейса. Деревянный приклад, для пущей надежности прикрученный к стволу массивными шурупами, был обмотан исшарканным песчаного цвета ремнем, а сверху перетянут медицинским ремнем. Слегка обломанное снизу и боков деревянное цевье, обмоталось грязным поролоном и было прошито толстой капроновой нитью. Обойма на двадцать пистолетных патронов была отстегнута. В кейсе, как и в других ящиках с оружием лежали цинки с боеприпасом.

Данила с тяжелым глубоким вздохом передал снайперскую винтовку, со здоровенным стволом-глушителем, в руки Василия, а сам принялся за укладку автоматов назад, в их деревянные лежбища.

– Там по-видимому пистолеты остались, – показав пальцем на малые ящики с железными скобами на краях, сказал Данила и продолжил, – Думаю их с собой брать не будем. Винтовку можешь себе взять для похода. Потом вернем это все сразу. Так. Я сейчас стволы в подполье сброшу, соберусь и поедем с тобой за мясом.

– Угу, – промычал немой, и занялся, откупорив цинковую коробку, заряжать обойму "Винтореза" патронами калибра 9х19 мм.

Все с той же кошачьей ловкостью Данила спрыгнул с кузова, подтащил ящик с АК-47 к краю, и закинув его себе на грудь, понес автомат в дом. Он прошел с ящиком в зал, подошел к крышке подпола, ловко, выученными движениями открыл крышку.

Спрыгнув на землю, так и не воспользовавшись лестницей с широкими ступеньками, Данила к своему удивлению обнаружил несколько раздавленных картофелин, а также мякотный сок на сырой земле. Кто мог так нахально натоптаться?

Егор Николаевич, по жизни аккуратный до безобразия, не позволял себе вовсе спускаться своими худыми ногами до самой земли, а делал все сгорбившись старым древом стоя на ступеньке лестницы, набирая картофель в ведро. Сам Данила, а также Василий, Дмитрий и Сергей, старый знакомый деда, при уборке урожая, или вернее при спуске уже отобранного высушенного корнеплода, были так же предельно осторожны. На приказы деда Егора, с его громогласными командами о чистке картошки на обед или ужин, Данила спускался в подпол всегда на свое уже вычищенное место земляного пола. Вот и сейчас Данила, подсознательно выучив движение прыгнул в знакомый угол. Кто же тут хозяйничал без него?

Редкие гости, в основном старики или уже прожитые довольно долгую жизнь гости Егора Николаевича, видавшие мир до Большой Войны, как при строившемся коммунизме, а позднее развале страны советов, так и при капиталистической буржуазии нового государства, которое так же было уничтожено, засиживались бывало до полуночи. За стаканом элитного самогона, которого дед Егор по старому рецепту гнал из опилок елей Седой Сопки или стаканом, с железной железнодорожной подставкой и ручкой, крепкого черного чифира гости, хрустя сухарями домашнего производства или макая их в чай, или же лакомясь медовыми пряниками, долго обсуждали с мудрым дедом о политике государства и края. Редко кто переступал порог зала, оставшись за столом на кухни.

Видимо был тут кто-то чужой, так бесстыдно натоптавшись по еще практически свежему картофелю. Данила от чего-то вспоминая страшную кончину деда Егора и пытаясь сопоставить ее со следами мякоти на земле, уперся взглядом в присыпанный люк шахты.

Василий докурил вторую самокрутку, подождав около получаса в кузове грузовика, все же не выдержал. Вернув кейсу его винтовку специального назначения, он водрузил себе на плечо ящик с автоматом иностранного производства и отправился в избу. В зале сидел мрачный Данила, наливая в стакан перцовую водку, оставшуюся с поминок. У его ног лежала крышка от подпола.

Глава VI.

Шорох пепла под ногами. Скрип пепла на зубах. Пепельный запах в носу. Слезы от пепла на щеках. Слезы и боль. Кругом был жженый пепел.

Идти через выжженный до основания поселок не самое приятное дело, но поворачивать назад было поздно. Кругом виднелись вывернутые наизнанку останки руин некогда красивых многоэтажек и простых домишек. Беспорядочно лежали мертвые люди. Пепельный снег сыпавший с небес заботливо укрыл их тела и лица.

– "Последний день Помпеи", – подумал охотник, привстав с кирпичной кладки разваленного двухэтажного дома и продолжил свой путешествие. У него была другая цель. И цель эта была в тайге.

– Вот такие у нас дела получаются Василий. Либо это какая-то пусковая установка, либо что-то в этом роде, не разбираюсь я. Вон смотри как лампочки огоньками горят, работает аппарат. Тахометры какие-то или спидометры, не разобраться. Может давление измеряет. Скорее всего эта штука ракету запускает, вон и пусковой замок под ключ. Все видимо четко, что и как, куда. Странно все это. Как думаешь Вась, стоит мужикам грамотным рассказать, посоветоваться может надо?

Василий пожал плечами, продолжая рассматривать устройство пульта установки запуска баллистической ракеты средней дальности, и не в силах удержаться от дикой силы соблазна, потянулся рукой к кнопке. Данила резко дал затрещину по его любопытной пятерне.

– Вась, ты конечно дурак, но не до такой же степени, – отчитав друга сказал Данила, оттаскивая Василия иронично продолжил, – А если ты сейчас нажмешь тут что то, и взлетим мы на воздух от взрыва вместе с этой консервной банкой? Однозначно надо с мужиками посоветоваться по этому поводу. Все Вась, давай на выход.

Насмешница судьба не обошла стороной Данилу. У открытых ворот, недалеко от стоявшего сонного УАЗа, послышался громкий свист.

– Хозяева! – выкрикнул стоявший на костылях мужчина в полевом костюме желтой "Горки", принятую как основную форму одежды республиканских сухопутных войск.

На самом деле, общие вооруженные силы, как Большего Города, так и территории всей Республики Забайкалья, состояли преимущественно из казачьих наемных формирований и военных контрактников, проходивших после совершеннолетия обязательную, хорошо оплачиваемую службу сроком пять лет. Среднее жалование простого рядового солдата составляло около десяти тысяч золотом. На эти деньги человек мог спокойно купить квартиру или целый дом, который еще надо было построить, и обязательно в Большом Городе, не в селе же жить. Но что бы построить дом, требовались рабочие, а им тоже нужно платить, кормить, устроить им жилье. Всем этим хитросплетениям фундаментального градостроения грамотно занималась префектурная дума столицы, взяв за образец тот героический рывок, который совершили ветераны Великой Отечественной войны, которые придя с фронтов обнаруживали на своих сберегательных книжках большие суммы накоплений. Эти же люди позже и отстраивали разрушенную страну.

Сами же военные Республики, проживающие по селам, армейским палаточным городкам, казармам бывших расформированных воинских частей, носили разную форму, следуя своему происхождению. Если ты из казачьего рода, то изволь казак носить "флору". Ежели фортуна обошла тебя стороной, не печалься, одевай "Горку" и вперед на пост. Казачество же, зачастую сельский контингент населения, реже житель Большего Города, доживая свой век в деревне, всегда был готов по первому зову прийти на помощь столице края.

Была еще третья сила братского народа края, с которым пришлые когда-то с запада переселенцы, несколько веков проведя под одним небом и топча одну землю, многие поколения, подряд проведенные вместе переплетали проживали вместе. Военные бурятской армии Агинских степей, по численности, слегка уступавшие общей республиканской, являлись передовым форпостом между Забайкальем, Монголией и Китаем. Так же через Агинское было проложено должное торговое сообщение в эти земли, достойное своего предшественника Шелкового пути. Эти же бравые войны, коренной народ степей, носили камуфляж ОМОНа и иногда черные комбинезоны спецслужб. Что бы получить последнюю, элитную черную одежду, нужно было достойно отличиться в службе, либо уже иметь заслуги перед отечеством и общим краем в гражданской жизни.

Помимо армейских и казачьих формирований Республики, а также их союзников Агинских степей, была сторонняя сила. И была эта сила из Внутренней Монголии. И одета она была в белое. И несла она войну и смерть.

– Здоров Данилка, – сказал безногий инвалид калека Афанасий Никитович, пожимая руку хозяину дома. После того, как он оставил ногу в одном из городских боев где-то в Чечне (Афанасий не любил особо рассказывать по этому поводу), после того как его комиссовали военные врачи, обложили средней пенсией, какими-то льготами на бесплатные проезды, все же не пал духом. Всю жизнь любивший детей, он души не чаял в своих маленьких чадах. Афанасий Никитович, с умирающим в душе актером, даже специально наряжался одноногим пиратом на новогодние утренники, а позже бесцеремонно воровал Снегурочку, Деда Мороза и даже Бабу Ягу, и за возврат требовал от детворы ответы на свои каверзные вопросы о истории края. Человек он был добрый.

– Здоров дядя Афанасий, – пошатываясь на пьяных ногах промусолил Данила.

– Слушай Данила, я очки у тебя не оставлял? – спросил Афанасий Никитович присаживаясь на крыло колеса люльки своего авторского переделанного мотоцикла "Иж", с рычагом переключения скоростей вместо педали, на котором красовалась обязательная розочка в плексигласе.

– Ты же знаешь брат, я без них никуда, – блестя петлицами инженерных войск нового, республиканского образца сказал инженер строитель, заведующий главной стройкой оградительных сооружений в Большем Городе, – Уже все леса строительные облазил, куда могли запропаститься? Ты посмотри Данила, может когда на поминках был оставил.

– Да тебе дядя Афанасий на костылях только по лесам строительным лазать. Пойдем посмотрим в избе, может лежат дожидаются.

– А ты чего это с самого обеда уже никакой? – улыбаясь и ковыляя за парнем, почуяв запах спирта спросил Афанасий Никитович, – Деда поминал или так тоска нашла? Ты если затосковал лучше в город к бабам сгоняй, они тебе в миг всю тоску прогонят, а если ты забыл, что куда, все сами сделают, хе-хе.

– Да у меня тут такое, – не обращая внимания на шутливый смех ветерана боевых действий начал Данила, помогая гостю подняться по крыльцу, – Тут и не разобраться без этого дела.

Афанасий Никитович прискакал к порогу в зал и обнаружил в таком же нетрезвом состоянии Василия, аккурат в тот момент, когда немой, после кивка в знак приветствия, опрокидывал стакан, заливая в глотку обжигающую жидкость.

– Василий и ты тут. И по какому поводу то хоть гуляете?

Данила отодвинул слегка прикрытую крыжу подпола.

– Ты дядя Афанасий не обижайся, но тебе придется самому спускаться и смотреть, – изрек Данила, усаживаясь рядом с Василием за стол.

– Картошка что ли погнила? – сказал Афанасий Никитович, но все же боязно и с опаской спустился, прыгая по лестнице на одной ноге – Так велико горе, я если надо могу одолжить. Да-а, хороший урожай нынче уродился у деда Егора, ничего не скажешь. Вся крупна. Данила это ты что ли тут напакостничал, кто же по картофелинам то топчется?

Через некоторое мгновение из подвала стали доноситься эпичные трехэтажные матерные выражения вперемешку с прочими ругательствами и словарными оборотами, да так, что Данила решил укомплектовать некоторыми свой личный словарный запас. Спустя еще какое-то время ругательный армейский жаргон прекратился и Афанасий Никитович кряхтя выбрался из-под пола.

– В общем так мужики, – былую шутливость смыло с лица и из голоса военного человека в звании старшины.

– Николаевич, я его жду, жду у себя в администрации, Борисович мне уже все уши прожужжал о своих делах сельских, а он дома сидит, перцовку попивает, молодец, – неожиданно вошедший в избу участковый ошарашил своей резкой критикой всех троих, в том числе и пока что трезвого, отряхивающегося от земли Афанасия Никитовича.

– Вот тебя Димка только сам черт послать может, – язвительно проронил старшина, спешно закрывая погреб, – Ты то чего приперся?

– Нам вообще то с Данилой в Город надо ехать, для расследования, показания свидетельские давать и все такое, хотя думаю поездка отменяется. Вы чего троица быков выпучились то на меня? А ну докладывайте, чего опять натворили и по какому поводу рожи пьяные?

– Расскажи ему дядя Афанасий. Ему можно. А я пока самовар поставлю. Вась, ты если хочешь, отбивайся на моей койке. Потом с тобой надо стволы переложить..., – не успел договорить Данила.