Текст книги "'Илы' летят на фронт"

Автор книги: Павел Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Несмотря на отсутствие освещения, темноты в вагоне не чувствовалось, не ощущалось. Видимо, и глаза привыкли, да и с улицы лунный свет, отражаясь от снежного наста, проникал в вагон через маленькие оконца.

Временами мимо нашего поезда проносились тяжелые составы. Больше – на запад, на войну. И хотя это уже стало привычным, но все же каждый раз стоящие у окон пытались разглядеть, что везут грохочущие составы и вслух комментировали: "Санитарный спешит... а на этом, видать, танки..."

Поначалу в вагоне было шумно, оживленно. Всех занимала новогодняя тема и то, что нам не повезло, застряли. Что, мол, поделаешь?..

Ближе к 11 часам некоторые, особенно нетерпеливые, стали высказываться за пеший поход в город по шпалам. По их расчетам еще можно было успеть к Новому году. Кажется, нескольким нашим соседям удалось пробраться к тамбуру и они ушли. В вагоне стало заметно тише, только вьюга свистела за стенками. Недалеко от меня беседовали о былых встречах Нового года... Теплые, ярко освещенные квартиры, нарядные, смеющиеся люди, столы, на которых в изобилии блюда с заливными, вазочки со сливочным маслом и икрой, бутылки с хорошими винами...

А в 12 часов ночи – бой курантов Кремля и голос Михаила Ивановича Калинина, поздравляющего всех по радио с Новым годом... Неужели все это существовало? В темном, холодном, прокуренном вагоне эти воспоминания казались нереальными... И вдруг кто-то негромким приятным голосом запел популярную в то время песню "Синий платочек":

Письма твои получая,

Слышу я голос родной,

И между строчек

Синий платочек

Снова встает предо мной...

Песня волновала нас, рассказывала о близком и понятном каждому.

Тронулся наш поезд. Радостная надежда попасть домой хотя бы к Новому году по московскому времени, взбодрила людей, десятки голосов дружно поддержали запевалу, и песня зазвучала еще громче:

За них, родных,

Любимых, желанных таких,

Строчит пулеметчик

За синий платочек,

Что был на плечах дорогих.

Пока мы провожали 1941 год, наш первый эшелон со штурмовиками спешил в Москву. А. З. Хороший, руководитель бригады сборщиков, рассказывал мне, что из всех его многочисленных поездок, в том числе и выездов на фронты, эта экспедиция запомнилась ему наиболее детально.

– Прежде всего необычным было то, что наш эшелон двигался по "зеленой улице",– говорит Алексей Захарович.– На станциях нас ожидали и встречали расторопные бригады железнодорожников. Чрезвычайно быстро производили осмотр, смазку, смену паровоза. Мы едва успевали проверить крепления самолетов, как уже раздавался звонок и эшелон следовал дальше.

В Москве эшелон подали на железнодорожную ветку одного из подмосковных заводов, когда стрелки часов перешли за одиннадцать ночи тридцать первого декабря. Сам этот завод был эвакуирован. Нас подкатили к огромному ангару. Все промерзло. Темно. Никого, кроме охраны, нет. Через несколько минут наступит Новый, 1942 год. Будем встречать его в теплушке.

Рано утром первого января появилось заводское начальство, а с ними какой-то человек, одетый в летный комбинезон, унты и шапку-ушанку.

"Что-то рановато они своего летчика привели",– подумалось мне,вспоминает Хороший...– А летчик подошел к нашей группе, бодро со всеми поздоровался, поздравил с благополучным прибытием. Каково же было наше удивление, когда мы узнали, что этот летчик не больше не меньше, как заместитель наркома авиационной промышленности Петр Васильевич Дементьев.

Вот прозвучало несколько четких энергичных команд замнар-кома, и работа закипела! Эшелон быстро закатили в ангар и там разгрузили. Мы приступили к сборке самолетов. В помощь нашим мастерам придали небольшую группу рабочих на подсобные операции и, несмотря на свирепый холод, самолеты один за другим стали обретать знакомые формы.

Уже на второй день заводской летчик-испытатель С. Д. Королев поднял в воздух первый наш штурмовик, собранный в Химках. После Королева место в кабине самолета занял летчик в военной форме. Короткое наставление, и он уже в воздухе. Полет по кругу, несколько эволюции, посадка. Самолет подруливает к стоянке, дозаправляется. Военный механик получает бортсумку, документацию, чехлы, укладывает все это в бомбоотсек. А через несколько минут самолет взлетает и берет курс на аэродром формирования своего полка, который в те дни размещался на Центральном аэродроме, что на Ленинградском шоссе, против станции метро "Аэропорт".

Организацию передачи машин в воинские части взял на себя заместитель главнокомандующего ВВС Мясоедов. Приемку самолетов от наших авиаторов осуществляли несколько военных летчиков-штурмовиков, уже воевавших на "илах". Работы продвигались быстро, наши люди практически не выходили с завода. Основной помехой сборщикам были чрезвычайно сильные морозы января 42-го.

– Помнится, – рассказывает Хороший, – получили мы на свою команду брусок сливочного масла. Попробовали резать его пожом – не получается. Тогда кто-то принес пилу-ножовку, которой металл режут. Только ею и справились с маслом.

– На второй или на третий день января,– продолжает Алексей Захарович,в ангаре появился главнокомандующий авиацией П. Ф. Жигарев. Насколько мы могли понять, главком приезжал, чтобы ускорить сборку штурмовиков. Но, поговорив с Дементьевым, который не отлучался из ангара, посмотрев, как мы работаем, и в каких условиях, сказал, что надо бы перебраться в более подходящее место, и уехал.

Восемь суток заняла операция сборки, облета и сдачи воинской части двадцати девяти штурмовиков, прибывших с первым эшелоном. И это было выполнено не абы как, а с соблюдением всех правил сдачи-приемки военной продукции, с предъявлением жестких требований к качеству и безотказности работы каждого механизма. Так же, как и на заводе, после приемки ОТК, сборки предъявлялись военным представителям. Здесь отлично потрудились два военных представителя – Рябошапко и Рябков, принимавшие собранные машины на московском аэродроме. Нашему успеху сопутствовало и то обстоятельство, что винтомоторные установки были хорошо отработаны еще на родном заводе механиками ЛИСа.

Следующий эшелон Ил-2, изготовленный на новой площадке, прибыл в Москву в середине января. Приехала новая группа работников ЛИС во главе с ее начальником.

Местом сборки машин второй партии был определен уже другой московский эвакуированный завод. Здесь сборку "илов" организовали в помещении большого сборочного цеха. Правда, отопление этого цеха тоже не работало, но все же здесь было поуютнее, чем в предыдущем ангаре. Со вторым эшелоном прибыл еще один заводской летчик-испытатель – В. А. Камаровский. Образовался филиал летно-испытательной станции. Летчики поднимали в морозное московское небо только что собранные штурмовики, придирчиво испытывали их, пикируя на засыпанные снегом молчаливые домики столичной окраины, или свечой взмывая в небо и оглашая окрестности мощным ревом своего мотора...

Три эшелона, около сотни самолетов, построенных заводом на новом месте, собрали наши бригады в Москве. Испытанные в воздухе "илы" тут же улетали на фронт.

В заводском архиве хранится приказ Народного Комиссара авиационной промышленности от 29 января 1942 года за No 20, согласно которому за отличные успехи по сборке штурмовиков были отмечены работники ОЭР С. Е. Малышев, А. З. Хороший и другие товарищи.

* * *

Но это было очень накладно – разбирать готовые самолеты, везти их на большое расстояние и снова собирать... Такая "процедура" годилась только в качестве временной, вынужденной меры. И как только аэродром завода на новом месте получил минимальное оборудование и возможности для летных испытаний самолетов, погрузка наших "илов" в эшелоны прекратилась.

Теперь уже голоса наших штурмовиков зарокотали над окрестностями новой заводской площадки, Было радостно сознавать, что колоссальный труд заводчан воплощается в реальность: с каждым днем предприятие набирает все большие темпы. Но шла война, и наши бытовые трудности все более осложнялись. Особенно плохо обстояло дело с питанием. В семьях на ужин зачастую стало нечего готовить. Карточная система того времени устойчиво обеспечивала нас только хлебом. А этого было уже явно недостаточно.

Здесь мне хочется рассказать об одной, врезавшейся в память, сценке того времени. В бригаде винтомоторных установок в обеденный перерыв группа сотрудников по какому-то случаю сетовала на недостатки отоваривания продуктовых карточек. Тема по тем временам была дежурная, каждый мог что-то покритиковать, но тут страсти разгорелись излишне и стало шумно.

Вдруг разноголосицу спорщиков перекрыл спокойный, немного глуховатый голос Анатолия Гармаша:

– Перестаньте, пожалуйста, шуметь! Не верно вы здесь говорите. Да к тому же еще и громко. Совсем плохо получается.

Наступила тишина. Гармаша, одного из ведущих конструкторов, человека рассудительного, справедливого знали по всему заводу.

– О чем вы сейчас толковали, на что сетовали? – задал вопрос Гармаш и сам же ответил:– Сахару не дали, масло только растительное, крупа не та... Да, все это плохо, если смотреть на вещи однобоко.– Анатолий поднялся со своего места из-за стола, заваленного чертежами, прошел на середину комнаты и продолжал: – А приходило ли вам в голову, друзья мои, что фашисты уже захватили такой кусок нашей земли, который давал, наверное, большую часть продовольствия для страны? А там, где еще не захватили, то нарушили нормальное ведение хозяйства. Миллионы хлеборобов наших сейчас не только не растят хлеб, но и нуждаются в том, чтобы их самих кто-то накормил, пока они воюют с захватчиками. И вот в этой обстановке у нас с вами ни на секунду не возникает и тени подозрения о том, что завтра мы вдруг все можем остаться без хлеба. Вдумайтесь, какие же силы, резервы должна иметь Родина, чтобы в ужасных условиях сегодняшнего дня бесперебойно обеспечивать нас главным продуктом – хлебом!..

Здорово сказал Гармаш, спасибо ему. Но именно по указанным им причинам продуктовые карточки того времени оскудевали непрерывно и не могли уже обеспечивать даже самый ограниченный минимум в питании населения.

Очень скоро нам стало ясно, что наиболее надежным способом добывания продуктов питания для семей являются походы в окрестные села. Чем дальше от города, чем дальше от железной дороги расположены село или деревня, тем больший успех могла иметь "экспедиция". Также вскоре выяснилось, что в деревнях продукты охотнее меняют на вещи, нежели продают их на деньги.

Эвакуированные вскоре заполонили окрестные деревни. Человек из города с мешком стал самой популярной фигурой на селе.

Открытие "второго продуктового фронта", как мы тогда шутили, безусловно помогло нам перенести тяготы зимы 1941 – 42 годов, хотя и внесло массу дополнительных забот в нашу и без того хлопотную жизнь...

Вот прочел я этот отрывок своим домашним, а внучка (в седьмом классе) задает мне вопрос:

– Дедушка, а ты тоже ездил в деревню менять?

– Ездил, говорю, было такое...

– Ну и как ты это делал, расскажи, а то непонятно,– не унимается внучка.

– Как я делал? Да как все. Входишь в деревню, подходишь к крайней хате, стучишься. Выглянет кто в окно – кричишь, мол, менять что будете? Если подадут знак, чтобы заходить в хату, ну тогда заходишь и показываешь свое добро...

Вот раз менял я валенки твоего отца, ему тогда шесть лет было. Еще совсем приличные были валенки с галошами, а ему совсем малы стали. Достал я из своего мешка эти валенки, а их у меня с рук как ветром сдуло – ребятишки хозяйкины овладели и сразу мерить. Мальчик и девочка мигом валенки но одному надели и давай спорить, кому из них носить. Шум такой подняли... Помнится, два ведра картофеля получил я тогда за те валенки. Теперь понятно тебе, как меняли? Только учти, Галочка, что эти поездки с обменами никакого удовольствия не доставляли ни нам, ни колхозникам...

* * *

А зима в тот год крутовата была, матушка. Морозы нередко заходили за сорок.

Нелегко было нашим людям в таких условиях сохранять полную работоспособность техники. Мотор штурмовика имел жидкостное охлаждение. Летом, в теплое время года, в моторе в качестве охлаждающей жидкости отлично работала вода. В морозы с водой куда труднее. Конечно, ее можно подогреть. Но самолетов много. Сколько же потребуется устройств для подогрева воды, сколько на это нужно времени! Положение тяжелое, но выход из него помогли найти химики. Они разработали охлаждающую жидкость для моторов, которая не замерзает даже при больших морозах. Однажды залитая в систему охлаждения мотора эта смесь – так называемый антифриз – надежно будет служить круглый год.

А вот с маслом, циркулирующим в системе смазки мотора, дело обстояло хуже. В то время, когда мотор не работает, на стоянке при сильных морозах масло загустевает так, что провернуть коленчатый вал мотора и запустить двигатель невозможно. Вот если бы чем-то его подогреть или хотя бы не дать ему сильно охладиться до очередного полета... И эта задача, вставшая перед учеными и конструкторами, была решена!

Появилась специальная печка с названием каталитическая. Представляла она собой большую плоскую коробку, в которую заливалась горючая смесь. Благодаря оригинальному устройству набора фитилей и сеток в печке осуществлялось беспламенное сгорание горючей смеси. Огня не было, а от наружной сетчатой стенки печки исходил сильный жар.

Получили мы такую печку. Конструкторы бригады Соболева немедленно придумали, как ее просто подвешивать под маслорадиатором самолета и зачехлять, чтобы сохранять тепло. Провели мы испытания – результаты положительные. И немедленно разослали соответствующую техническую информацию в воинские части: в сильные морозы, сразу же после остановки мотора, подвешивать под маслорадиатор разожженную в сторонке печку. Она поможет сохранить температуру масла в моторе вплоть до утра. А это как раз то, что нужно. Простое устройство решало важную проблему.

6 февраля 1942 года "Правда" напечатала следующую заметку:

"Беспламенный подогреватель для моторов. Казань, 5 февраля. Группа работников лаборатории катализа химико-физического института АН СССР разработала усовершенствованный прибор для беспламенного подогрева моторов..."

Поистине в нашей стране тогда воевали все. Каждый на своем месте.

Но как ни хороша была каталитическая печка, а ведь ее прежде всего необходимо было иметь в достаточном количестве.

Изготовить такую массу печек было не просто, требовалось специальное производство и время. Необходимо было продолжать поиски более экономичного решения "масляного" вопроса. И снова оно было очень быстро найдено, причем оказалось на удивление простым.

Если в авиационное моторное масло добавить 10 – 15 процентов авиационного бензина и хорошенько перемешать, то такое масло мало загустевает даже при сильных морозах, а это как раз то, что нам нужно!

Правда, такое масло ухудшит свои смазочные свойства. Но уже через несколько первых минут работы мотора, в систему которого накануне был долит бензин, следы горючего практически исчезают. По мере разогрева мотора бензин как более летучий компонент из смеси испаряется и в моторе остается чистое масло.

Опять Соболев со своими конструкторами срочно пристраивает к маслосистеме штурмовика простейшее устройство для дозированной заливки в нее бензина. Снова мы с Анатолием Николаевичем после серии экспериментов на ЛИС пишем и срочно рассылаем воинским частям наставление по этой операции. Она получила название "разжижение масла бензином" и здорово облегчила эксплуатацию штурмовиков зимой.

Но мороз в ту зиму "залез" не только в мотор нашего "ила". Неожиданно с некоторых участков фронта пришли сообщения о том, что объектом "нападения" мороза стало шасси нашего самолета. Замерзла смесь, которой были заполнены амортизаторы стоек шасси, и они перестали пружинить. Летать с таким шасси нельзя. Явление, получившее название кристаллизация смеси, наблюдалось не на всех самолетах Ил-2, а только на машинах некоторых партий. Все специалисты наших лабораторий, институтов, ильюшинского ОКБ были мобилизованы на разгадку этого явления. Вскоре им удалось установить, что в спирто-глицериновой смеси, залитой в амортизаторы шасси, замерзает и кристаллизуется глицерин. Причина простая – он плохо перемешан с чистым, обезвоженным спиртом, что было характерно для продукта, поставленного союзниками. В смесь добавили немного воды, а бригадам заводского ОЭР пришлось в ряде воинских частей срочно перезаряжать амортизаторы шасси.

Кроме морозов, немало хлопот доставляли нам снегопады. Перестановка самолета с колес на лыжи в полевых условиях дело не такое уж простое.

Снятые с самолета колеса необходимо возить с собой, где-то хранить. К тому же лыжные шасси при кажущейся простоте обладают коварным свойством примерзать к снежному покрову на стоянке, затрудняя быстрый взлет самолета по тревоге. Наконец, для промышленности, озабоченной поисками путей увеличения выпуска самолетов, лыжный вариант шасси – это дополнительная и весьма значительная нагрузка.

Все названные причины говорили против установки лыж на самолете. Но для полетов на колесном шасси необходимо расчищать от снега взлетно-посадочные полосы.

А все-таки решили, нашлись такие люди.

Это был прежде всего генерал-лейтенант А. А. Новиков, в апреле 42-го года назначенный командующим ВВС. Им были отданы распоряжения командирам авиачастей, базировавшихся в Едрове и Крестцах, о переоборудовании самолетов с лыж на колеса и о расчистке аэродромов от снега. Так началось отмирание лыжного шасси.

Много было невзгод в эти голодные, холодные и очень трудные месяцы начала 1942 года. Но все же они воспринимались нами и остались в памяти временем подъема, бодрости, временем надежд и крепнущей веры в торжество нашего правого дела. Причин тому было немало. И главная из них – это повсеместное и длительное наступление наших войск на всех фронтах. Остановив натиск фашистских полчищ под Москвой, опрокинув их и отогнав на многие десятки километров, Красная Армия показала всему миру, что "непобедимых" фашистов можно бить. Причем очень успешно.

Какую бодрость и уверенность вселял в нас по утрам голос Левитана, читавшего по радио сводки об очередных поражениях захватчиков! Неповторимый голос нашего великолепного диктора в те дни звучал подобно набату.

23 февраля 1942 года был опубликован приказ Народного Комиссара Обороны ко Дню Красной Армии. Для каждого из нас этот документ стал программой действий:

"Теперь судьба войны будет решаться не таким превходящим моментом, как момент внезапности, а постоянно действующими факторами: прочность тыла, моральный дух армии, количество и качество дивизий, вооружение армии, организаторские способности начальствующего состава армии..."

В справедливости этих слов мы имели возможность убеждаться в течение всех последующих лет войны.

Второй причиной, вселявшей в нас бодрость духа, были дела заводские. Конечно, в то время точные данные о количестве штурмовиков Ил-2, выпущенных нашим предприятием за тот или иной день, неделю, месяц, знал только ограниченный круг работников завода. Это составляло государственную тайну. Но по тому, как уплотняются рабочие места, как растут штабеля деталей и агрегатов в промежуточных складах, и, наконец, как часто проносятся над крышами завода наши боевые красавцы,– все мы чувствовали, что их становится все больше и больше!

Давно мы перестали грузить самолеты на платформы. Самолеты облетываются на заводском аэродроме и отсюда их забирают летчики воинских частей, которые все чаще приезжают на завод.

Приезжают, как правило, новички, которым только предстоит по-настоящему осваивать Ил-2. Но, бывает, наведываются и ветераны, уже воевавшие на "илах". От них мы слышим похвальные, порой восторженные отзывы о "крылатых танках", благодарности в адрес коллектива и просьбы, неизменные просьбы давать этих замечательных машин как можно больше. Стоит ли говорить, что такие просьбы действовали на людей сильнее любых приказов.

Тем временем круг наших обязанностей расширялся. Хлопот с каждым днем все более и более прибавлялось. Дело в том, что при развертывающейся массовой боевой эксплуатации штурмовиков постройкой их и выпуском за ворота ответственность завода далеко уже не исчерпывалась.

Для успешного применения штурмовиков в боях летчики и технический состав должны были в совершенстве знать эту технику и грамотно ее эксплуатировать. Заводу здесь требовалось обеспечить полноценный инструктаж приезжавших летчиков и техников воинских частей. Точнее не инструктаж, а техническую учебу, в процессе которой армейцы знакомились с конструкцией самолета, его характеристиками, вооружением, особенностями его эксплуатации.

На заводе был организован и на протяжении всей войны активно действовал учебный центр. Десятки групп летного и технического состава воинских частей изучали здесь конструкцию и основы эксплуатации самолета. С большим упорством и любовью непрерывно пополнял экспонатами кабинеты центра его начальник А. Н. Беликов. Он же подбирал преподавателей, составлял расписание и программу занятий, словом, полностью руководил учебным процессом. Заводской центр занимался теоретической подготовкой летно-технического состава. Практика начиналась на летно-испытательной станции и продолжалась в запасных авиационных полках, расположенных неподалеку от нас. Во всех ЗАПах находились представители завода – бригады ОЭР во главе с опытными мастерами, хорошо знавшими Ил-2.

В дело скорейшего освоения материальной части самолетов их экипажами много труда вложил мастер ОЭР Е. А. Капустник. Военные техники и мотористы с благодарностью расставались с мастером В. И. Бабаниным, всегда с большой охотой передававшим им свои знания машины и особенностей ее эксплуатации.

Улетая с завода на новеньких "илах", армейцы увозили с собой и необходимую техническую литературу. ОКБ Ильюшина еще в начале войны выпустило подробное, хорошо иллюстрированное техническое описание самолета, содержащее ряд указаний по его эксплуатации. А инженер-майоры Магон и Лисицын составили "Инструкцию летчику по эксплуатации самолета Ил-2 с мотором АМ-38".

Но как бы хороши ни были эти пособия, они постепенно устаревали, требовали все новых дополнений и уточнений. И это было естественным процессом. Ведь конструкция самолета, его отдельные устройства, узлы и элементы от серии к серии совершенствовались, изменялись. Требовалось, чтобы какая-то служба завода непрерывно следила за соответствующими изменениями в конструкции и эксплуатации самолета и своевременно вносила бы соответствующие коррективы путем выпуска информационных бюллетеней и рассылки их воинским частям.

Далее, опыт боевого применения штурмовика вносил свои коррективы. Потребовалась своевременная, оперативная информация воинских частей и по этим вопросам. Так появились информационные бюллетени по вопросам эксплуатации Ил-2.

Наконец, завод должен был давать ответы на вопросы ремонта, восстановления самолетов Ил-2 в полевых условиях. Они составляли предмет специальных, ремонтных бюллетеней.

В начале 1942 года в ОЭР завода было организовано техническое бюро, на которое и легла забота о составлении, выпуске и рассылке воинским частям технической информации по всем упомянутым вопросам. Практически дело оказалось сложнее, чем представлялось вначале. Потребовалось создать нечто вроде целой системы по обмену технической информацией между воинскими частями и заводом.

Процесс реализации этой системы требовал большой оперативности. Ведь от быстроты доставки во все воинские части тех или иных рекомендаций или указаний по эксплуатации штурмовика зависела эффективность их практического применения.

И здесь нельзя не отметить добрым словом работу замечательного коллектива маленькой заводской типографии, во главе которой стоял старый большевик Сергей Михайлович Петров. При ручном наборе и старенькой печатной машине выпуск каждого очередного информбюллетеня, а объем их в среднем составлял 15 – 20 страниц, редко занимал в заводской типографии больше двух – трех дней.

О масштабах наших технических связей с воинскими частями говорит следующая характеристика: за годы войны выпущено семьдесят пять наименований информбюллетеней общим тиражом свыше семидесяти тысяч экземпляров. Завод No 18 и в этом вопросе занимал ведущее место. Его опыт постановки упомянутой работы был в свое время освещен в "Бюллетене авиапромышленности".

Конечно, связь с воинскими частями не ограничивалась выпуском информбюллетеней. Завод осуществлял широкий, активный надзор за эксплуатацией наших самолетов. Для этого практически во всех крупных воинских соединениях, воевавших на "илах", находились бригады наших специалистов. Это была прямая связь с фронтом.

...В упорном труде на заводе, в повседневных тревогах о фрон-товых событиях, в хлопотах по организации быта и пропитания наших семей проходили первые месяцы 1942 года. Наступала долгожданная весна.

И чем ярче светило солнце, чем больше проталин появлялось на окрестных буграх, тем упорнее и настойчивее становилось обсуждение одной темы огороды.

Вокруг завода лежали огромные массивы земли. Вот мы, за-водчане, и рвались к матушке-земле, понимая, что в создавшихся условиях она одна может нас прокормить.

7 апреля 1942 года Совет Народных Комиссаров и ЦК ВКП(б) вынесли постановление о выделении земель для подсобных хозяйств предприятий и под огороды рабочим и служащим. Наши мечты и обсуждения получили реальную основу.

Массовое огородничество взял под свое шефство заводской комитет профсоюзов, во главе которого в то время стоял инженер Г. В. Кудрин. Много хлопот доставил завкому этот новый необычный участок заводских забот. И главная из них – инвентарь. Ведь не будешь же землю ковырять палкой, а в городских магазинах уже стали забывать, когда торговали лопатами и граблями. Значит, должен выручать родной завод. Понимая, что развитие огородничества – это укрепление тыла, руководство завода и к изготовлению огородного инвентаря подошло серьезно, придав ему промышленную форму. Без ущерба для основного производства тысячами штамповались лопаты, изготовлялись грабли и тяпки. Ко времени, когда земля поспела для обработки, мы были вооружены всем необходимым. Началась весенняя посевная.

"Крестьянствовали" мы в основном по выходным дням. Иногда урывками, после работы.

Конечно, главной культурой, которую всем хотелось посадить побольше, был картофель. Но где его взять? И выход был найден: для посадки запасались верхушками с глазками, срезанными с клубней. И посевную мы провели успешно. Ни один клочок земли на выделенных нам участках не остался невозделанным.

Конечно, нелегким был труд огородников, но и плоды он приносил немалые. Начавшись в 1942 году со скромной для нашего коллектива цифры около семисот тонн картофеля, за годы войны количество продуктов, снятых с огородных участков, возросло в полтора десятка раз. Иными словами, семьи огородников обеспечивали себя на зиму картофелем и полным набором продуктов земли, за исключением хлеба. Это обстоятельство было чрезвычайно важно. Оно разгружало людей от повседневных забот о пропитании, делало нашу жизнь на новом месте еще более стабильной. А это, в свою очередь, служило хорошей основой для увеличения нашей производительности, отдачи на рабочих местах.

Рассказывая о делах и достижениях заводского коллектива, необходимо остановиться на некоторых моментах его становления.

Как ни четко была проведена эвакуация нашего завода, но главная ее трудность – переселение людей – принесла и нам основные потери. На новом месте приступило к работе только немногим более половины прежнего состава работников завода. Правда, это был основной кадровый состав коллектива. Наши главные подразделения – технические отделы, основные цехи и службы почти не имели отсева в людях. Недосчитались мы главным образом рабочих заготовительных цехов, клепальщиков, рабочих складов и других подсобных подразделений, где большинство составляли женщины, семьи которых жили в пригородах Воронежа или окрестных селах.

На новом месте в первое время некоторая часть рабочих мест у стапелей пустовала, часть станков, которые с таким трудом были введены в строй, простаивали.

Пока производство набирало темпы, потери в кадрах остро не ощущались. Нашим замечательным передовикам производства удавалось покрывать потребности программы, не допускать дефицита деталей. Вот где сказались традиции ударного труда! Еще в предвоенном 1940 году около трети состава рабочих завода закрепили за собой почетное звание стахановцев. Они систематически перевыполняли сменные задания. Накануне войны на заводе были стахановскими шестнадцать бригад и двенадцать участков.

Война внесла в это патриотическое движение новый смысл, который кратко выражался в трех формулах: "Не выполнив задания, не оставляй рабочего места", "Учись сам и готовь себе смену" и "Наши машины нужны, как воздух, как хлеб".

Стахановские коллективы теперь получили название фронтовых. Они составляли костяк, главную силу завода. Но недостаток рабочих рук по мере наращивания темпов производства с каждым днем все острее давал о себе знать.

Огромную роль в стабилизации кадрового состава завода сыграл Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 декабря 1941 года, по которому рабочие и служащие военных предприятий и смежных с ними производств объявлялись на период войны мобилизованными и закреплялись для постоянной работы на этих предприятиях.

Но нам необходимо было не столько закреплять, сколько пополнять ряды рабочих производственных подразделений, произвести набор значительного числа людей.

Откуда? Как это сделать? Каким образом привлечь людей к работе в нетопленых цехах недостроенного завода?

Конечно, мощным стимулом, привлекавшим к нам на завод, была рабочая карточка, по которой ежедневно выдавалось по восемьсот грамм, а для первой категории и по килограмму хлеба. Плюс трехразовое питание. А по тем голодным временам это само говорило за себя. Однако ресурсы местного работоспособного населения, не говоря уже о квалифицированных кадрах, были ограничены. И вот тут-то на помощь пришла мобилизация. И это было вполне естественным: ведь была война, шла жестокая битва за Родину, за свободу, за жизнь!

Основным резервом пополнения наших рядов стал соседний город. Там местные власти производили отбор кандидатур для работы на заводе и направляли их к нам. Что это были за люди?

Главным образом – женщины из числа неработавших или трудившихся в сфере обслуживания. Приходили учащиеся ремесленных училищ и просто подростки. Появлялись и мужчины, по состоянию здоровья не призванные в армию...