Текст книги "Полуденный мир"

Автор книги: Павел Молитвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

– Но кто-то же здесь трудится? Видно было, когда мы проезжали, что не все шахты покинуты, а? – спросил Мгал, вспомнив длинные дощатые хижины, миски и корчаги на кольях, тряпье на ветхих плетнях.

– Ковыряют ещё иные смельчаки гору, может/заклятие какое от кротолюдов знают, а может, долговые расписки отрабатывают, – неохотно признал старый воин. – Только сам посуди, много ли они серебра добыть могут, подневольные люди?

– Откуда же тогда оно берется? Прежними запасами, что ли, купцы торгуют, последнее распродают?

– Кто последнее, а кто и по-другому драгоценный металл получать наловчился. Слухи вот ходят, будто мастер Донгам из обычной глины его вываривать умеет.

– У кого язык без костей, тот и не такое нарасскажет!

– Ах вот оно что… Ну а чем рудокопы кротолюдам-то этим мешают? Серебро, что ли, не поделить или лазы подземные?

– Да нет, тут другое – кротолюды ведь людей не убивают. Они их похищают, в гору утаскивают и там уж, у себя, пожирают. И не одних рудокопов, кстати. Вот лет семьдесят назад, например, пришли из западных степей лошадники – то ли мор у них приключился, то ли ещё что, – ну и решили они здесь обосноваться, поселились по ту сторону горы, на лесистом склоне. Предупреждали их, что нехорошее место выбрали, так не послушались. С тех пор о них ни слуху ни духу…

– Может, они и нынче там живут припеваючи, никто ж проверять не ходил! – прервал старого воина гвардеец с черными, лихо закрученными усиками.

– Оно конечно, да ведь не бывает так, чтобы сосед о соседе семьдесят лет слыхом не слыхивал. Соли, меди, железа, ещё чего – должно же им занадобиться, верно я говорю? ан нет. Вот и выходит, что пожрали их кротолюды.

Сидящие у костра переглядывались, напряженно и опасливо всматриваясь в обступившую со всех сторон тьму. Руки сами собой потянулись к амулетам, зачертили в воздухе охранительные знаки.

– Пропадают люди, ох пропадают… – промолвил один из гвардейцев испуганным шепотом. – У меня братан, кузнец, ушел за сырец-травой на гору – сколько поколений ею на восточных отрогах запасались, для закалки стали первое средство, – так до сих пор по нему вдова убивается. А прошло уж лет восемь-девять.

– У меня вот тоже пяток лет назад поручники в этих местах сгинули, – подал голос Плосконосый. – Проведали, что тут где-то древний город прежде был, и айда сюда. Я тогда порубанный лежал, не то б тоже с ними увязался.

– Верно говорят – от судьбы не уйдешь. Не в тот раз, так в этот с кротолюдами свидишься.

– А возвращаются ли когда те, кого в недра Гангози спускают, или не бывало такого? – спросила Дагни, все это время безучастно теребившая подол застиранной юбки.

– Так ведь это как сказать, – снова вступил в разговор пожилой воин. – Обратно в Исфатею-то им пути нет, а одного видали вроде не то в Хануге, не то в Эостре.

– Как же кротолюды живут под землей, как дышат? В старых шахтах обосновались или сами ходы копают?

– Сказывают, целый город там кротовый отрыт. Норы, норы, вся гора будто сыр прогрызена, а дышат… Дышат они как люди, питаются корешками, жуками всякими, червяками, человечинкой, если попадется, не брезгуют. Детишек же своих в яйцах откладывают, будто птицы или змеи.

– А мне говорили – они, как свиньи, по дюжине за раз кротолюдиков приносят.

– Если за раз столько, их и не прокормить, не может такого быть!

– Коли не все выживают, может. И людей они похищают, потому как детенышей их человечьей кровью выкармливать надо. Им наша кровь заместо молока материнского – знай соси из живого, вот и не убивают на месте-то.

– Ох, изверги! – ахнула Дагни. – Да как же Небесный Отец таких злыдней терпит, зачем создал?

– Об этом разное говорят. Будто и не создавал их Даритель Жизни вовсе, а сами они, как черви в гнилом мясе, в горе этой завелись.

– Нет, нет, истинно их Отец Небесный сотворил. Для охраны серебра, людям корыстным для устрашения.

– Ну уж это ерунда! Много рудокопам корысти в серебре том было? Не слыхивал я что-то, не припомню, чтобы из них кто в унгиры выбился!

– А мне вот старый книгочей рассказывал, что некогда в горе этой построен был Заморскими Колдунами подземный город, – вмешался в разговор неслышно подошедший после обхода часовых командир полусотни. – Будто множество всяких городов и замков они на нашем материке заложили и творили в них всевозможные злодейства. А как наслал Небесный Отец на Землю Колдунов Великое Внешнее море да покончил с ними, так и принялся искоренять их потомков и последышей. Кого как покарал, а тех, что в Гангози схоронились, в кротолюдов превратил.

– Может, так оно и было, – потупил глаза пожилой воин, – но все ж не перемерли кротолюды, а, напротив, силу забрали. Мало того что людям с ними не сладить – ушли рудокопы-то из Гангози, – так, говорят, твари эти даже вишу – подземных зверей – приручить сумели. Разводят стадами, и ездят на них, и доят их, и на мясо забивают.

– Тебя послушать…

– Что же это за звери такие? Слышал я на севере про вишу, но уж больно чудные истории.

– Звери это огромные, в почве живущие. Роют они рогами ходы и тоннели, открывают ключи, очищают источники подземные и тем самым наполняют реки и озера водой. Роста они громадного и зовутся «мышами, которые прячутся», потому как если выберутся на поверхность земли погожим днем, тут же от солнечных лучей и издохнут.

– Ох и силен ты, Рагул, сказки сказывать! – засмеялся командир полусотни, хлопая пожилого воина по плечу. – Всю ночь небылицы готов плести! Однако время позднее, пора на покой.

– Эти сказки бывалые люди сказывали, так что правды в них больше вымысла! Но время и верно позднее, – ворчливо согласился Рагул, подымаясь от костра. Начали расходиться и остальные гвардейцы.

– «На покой пора»! – повторил Мгал сердито, пытаясь поудобнее устроиться у едва теплящегося костерка. – Боюсь, как бы завтра кое-кому из нас навеки не упокоиться!

Услышанные им рассказы о кротолюдах не обнадеживали, и заснул северянин с самыми скверными предчувствиями, причем больше всего тревожили его почему-то слова Батигар о том, что он не должен обнажать меч в недрах Гангоэи.

Когда Мгал проснулся, солнце уже осветило верхушки утесов, но круглая каменистая площадка, на которой отряд провел ночь, была ещё погружена в предутренний сумрак.

– Подъем! – вторично воззвал командир полусотни, и пронзительный звук рожка разбудил далекое многоголосое эхо.

– Эк ведь ему не спится! – Плосконосый выругался и сплюнул в погасший костер.

Мгал промолчал. Глядя на далекую вершину Гангозй, темно-лиловым силуэтом выделявшуюся на фоне рассветного неба, он вспоминал мать, Менгера, приютившего его после перехода через Орлиный перевал кузнеца-дголя, Эмрика и Гиля. Как-то они там? Какая судьба ждет их и какую роль сыграет в ней кристалл Калиместиара? Короткая жизнь близится к концу, а жаль, он только-только начал входить во вкус…

Освеженные сном, гвардейцы собрались вокруг командира в ожидании приказаний, при этом большинство из них старались не встречаться взглядами с осужденными. Какие бы преступления те ни совершили, они все же люди, и перспектива отдать их на растерзание мерзким подземным тварям воинов не радовала. Командир полусотни, верно, угадал настроение гвардейцев и, чтобы не дать разгореться их сочувствию к приговоренным, решил поторопиться с приведением приговора в исполнение.

– Настало время совершить то, ради чего мы сюда пришли, – начал он хриплым от утренней прохлады голосом. – Бургок, возьми трех человек из своего десятка, укрепите веревки» на краю расщелины и проследите, чтобы они были достаточно длинными. Леонгир и кто-нибудь ещё с ним, принесите мечи для осужденных, факелы и огниво. А ты, Рагул, позаботься о еде и воде, да пригляди, чтобы сменили караульных, задали лошадям корм и свели их к ручью. – Отдав ещё несколько распоряжений, командир отряда обернулся к приговоренным: – Не взыщите, но мешкать нам недосуг, к вечеру мы должны быть в Исфатее. Поедите на дне расщелины, вместе с мечами и факелами мы спустим Вам кое-какую снедь и бурдюк с водой. Вам-то все равно, где закусывать, а нам до жары надо преодолеть хотя бы треть пути к городу.

– Конечно, скакать по такой, как вчера, жаре – одно мучение, – простодушно подтвердила Дагни.

Командир полусотни благодарно улыбнулся ей и, неуклюже переваливаясь, стал подниматься по едва заметной тропинке между утесами. Осужденные, в окружении гвардейцев, молча двинулись за ним.

Расщелина, на краю которой Бургок и его расторопные помощники уже успели закрепить веревки, представляла собой широкое и длинное ущелье, пересекавшее Гангозй с юга на северо-восток и тянувшееся в обоих направлениях насколько хватало глаз. Отвесные стены его исчезали в густом сизо-сером тумане, из которого тут и там вздымались узкие и острые, как кинжалы, блестевшие от росы вершины скал. Определить глубину ущелья не было никакой возможности, однако Мгал отметил, что веревки достигали в длину по меньшей мере полторы сотни шагов каждая.

– Ну что ж, все готово, – проговорил командир отряда, внимательно осмотрев крепления веревок и сложенные на краю расщелины узлы. – Никто из нас не знает наверное, что ждет вас внизу. Мы не можем дать совет, в каком направлении лучше двигаться, и потому нам, перед тем как выполнить свой долг, остается лишь ещё раз пожелать вам удачи. Кто хочет первым начать спуск?

– Я, – сказал Плосконосый и сделал шаг вперед. Грабитель храмов подождал, пока гвардейцы отсоединят его от цепи, сковывающей остальных осужденных, и проденут под мышки веревочную петлю, после чего с легким недоумением спросил:

– Вы что же, так и будете спускать меня в кандалах?

– Да. Ключ от них ты возьмешь в свертке с едой. Мы пришлем его последним. Есть у тебя какие-нибудь пожелания или поручения?

– Глоток нагыра, если можно. Кротолюды-то меня им вряд ли попотчуют, – криво ухмыльнулся Плосконосый.

– Возьми мою флягу, – предложил один из гвардейцев.

– Спасибо, друг, но это уже лишнее. – Плосконосый сделал несколько больших глотков и осипшим голосом скомандовал: – Давай, ребята, опускай!

Голова его скрылась в расщелине, и четверо воинов, упершись ногами в выступ скалы, начали медленно травить веревку. Все затаили дыхание, однако не успели гвардейцы отдать и четверть расчетной длины, как веревка вдруг резко дернулась и обвисла. Снизу донесся затихающий крик и глухой удар.

– В чем дело? Что это?! Что случилось?

Воины рывками стали выбирать веревку, а командир полусотни, жутко осклабившись, предупредил:

– Бургок, если веревка была гнилая, следующим в расщелину отправишься ты!

Воин, ответственный за длину, прочность и крепление веревок, побледнел – слова командира, как правило, не расходились с делом – и заплетающимся языком прошептал:

– Клянусь, веревка была совершенно целой!

– Обрезана, обрезана! – в один голос закричали его товарищи, едва конец веревки показался над краем расщелины. – Плосконосый не захотел достаться на обед кротолюдам и сам перерезал ее!

– Обломок кинжала, спрятанный в лохмотьях, избавил его от страхов и приблизил вечный покой, – заметил пожилой воин. – Он решил обмануть судьбу и во второй раз избегнуть встречи с кротолюдами. Встречи он избежал, но вот удалось ли ему при этом обмануть судьбу?

– Это ты дал ему нож, Рагул? – Лицо командира полусотни потемнело от прилива крови.

– Как можно?! – притворно изумился Рагул и мгновением позже спокойно признался: – Да, я. Быть может, ты и меня собираешься отправить в расщелину?

Командир отряда стиснул кулаки и отвернулся, а когда гвардейцы и осужденные вновь смогли увидеть его лицо, на нем не было заметно и тени волнения.

– Кто следующий?

Готоро исчез в расщелине без лишних слов, попросив напоследок, чтобы гвардейцы не мешкали со спуском мечей. Следом за ним в веревочную петлю залез Вислоухий и, прихватив флягу, которую не пожелал взять с собой Плосконосый, скрылся в туманной глубине.

Оба благополучно достигли дна и отцепили веревки. Наступила очередь Дагни и Мгала, причем женщина пожелала, чтобы ей предварительно завязали глаза какой-нибудь тряпицей, поскольку она с детства боится высоты.

– Ты остался последним, – обратился командир отряда к северянину. – Что мы можем сделать для тебя?

Мгал помедлил в нерешительности, потом подал знак «спускайте». Командир полусотни поднял руку в прощальном приветствии, и северянин ощутил запоздалую симпатию и сочувствие к этому человеку, вынужденному выполнять противные его натуре приказы.

В следующие мгновения перед глазами его заскользила влажная буро-голубая поверхность скалы в черных и рыжих потеках, исчерченная сетью трещин, покрытая пятнами грязно-зеленого лишайника. Затем его развернуло лицом к центру расщелины, и он, словно в серебристо-серый кисель, погрузился в пелену плотного тумана.

Сначала Мгалу показалось, что он вот-вот захлебнется, в глазах потемнело, в висках забухали тяжкие молоты, но удушье тут же прошло. Полосатый, похожий на слоеный пирог, туман начал редеть. Мгал ударился локтем о какой-то выступ и услышал предостерегающий крик:

– Подожми ноги!

Северянин последовал совету и пружинисто опустился на широкий каменный уступ, где уже стояло трое осужденных.

– С прибытием! – весело приветствовал его Вислоухий, помогая освободиться от веревочной петли. – Все в сборе, теперь подождем, пока нам спустят факелы и прочее обещанное добро.

– Подождем, – согласился Мгал и, чтобы проверить возникшее у него при спуске чувство, задрал голову вверх. Как он и предполагал, стена имела небольшой обратный уклон, то есть нависала над площадкой, приютившей осужденных. Убедившись, что подняться по ней невозможно, северянин подошел к краю уступа и заглянул вниз, но сгущавшийся локтей через пятьдесят сумрак не позволил разглядеть дно пропасти, в которую рухнул Плосконосый.

– Долгонько ему пришлось лететь, лучше бы нам поискать другой путь к спасению. – Вислоухий, склонившийся рядом с северянином, точно угадал его мысли.

– Да, забираться так глубоко нам вроде бы ни к чему.

Мгал увернулся от спущенного сверху узла с мечами и факелами и, предоставив Готоро отвязывать его, продолжал осмотр ущелья.

Противоположной стороны расщелины не было видно, и, значит, о ней можно было на время забыть. Оставался только послуживший им временным прибежищем уступ. Ширина его не превышала пяти шагов, и к северо-востоку он заметно повышался.

– Пока вы принимаете второй узел, я попробую посмотреть, не удастся ли нам тут пройти, – предложил северянин. Вислоухий склонил в знак согласия голову.

Теперь уже Мгал не сомневался, что те, кто придумал такую странную замену смертной казни, имели представление о недрах Гангози и знали, что выбраться из этого ущелья нелегко, однако он все же испытал некоторое разочарование, обнаружив, что шагов через сто уступ заканчивается обрывом.

– Стало быть, хотим мы того или нет, путь у нас один – по уступу на юг. Там-то нас, по-видимому, и встретят кротолюды. И все же спускаться вниз, вслед за Плосконосым, – дело ещё более безнадежное, – пробормотал Мгал себе под нос, возвращаясь к товарищам, которые уже успели распаковать оба узла, избавиться от кандалов и вооружиться мечами.

– Оружие скверное, но вот еды целых три сумы. О, да тут и фляга есть! – радостно сообщил Вислоухий, закончив изучение одной из котомок.

– Лучшего приговоренные к съедению и не достойны. – Мгал поморщился, взвешивая на руке плохо сбалансированный меч, и принялся снимать кандалы.

– Плохой ли, хороший – а коровенку за такой на базаре выменять можно. – Дагни любовно погладила зазубренное серое лезвие. – Посечен маленько, а так-то, что ж, грех жаловаться.

Освободившись от кандалов, Мгал предусмотрительно сунул их в одну из сумок, порадовался, глядя на длинную веревку, которую Готоро наматывал на согнутую в локте руку, – не пожалел командир полусотни табельного снаряжения, знал, что в горах может пригодиться, – и спросил:

– Сейчас перекусим или сразу в путь двинемся?

– В путь. Пожрать всегда успеем, сначала надо осмотреться, – решил за всех Вислоухий. Он был самым старшим из осужденных и, судя по всему, решил взять руководство исходом из недр Гангози в свои руки.

Мужчины, не сговариваясь, повесили на плечи котомки с провизией и разобрали факелы. Вислоухий, подтянув истертый ремешок на драных шароварах, заправленных в сбитые порыжевшие сапожки, критически осмотрел свой маленький отряд и ткнул в Мгала пальцем:

– Пойдешь замыкающим.

После этого он, вскинув два факела на левое плечо и держа обнаженный меч в правой руке, зашагал по уступу. За ним двинулся Готоро, потом Дагни. Северянин, как ему и было поручено, замыкал шествие.

Время, казалось, остановилось в Гангози, и Мгал не мог определить, как долго они уже идут по уступу, то сужавшемуся до нескольких локтей, то расширявшемуся до десяти—двенадцати шагов. Иногда камень под ногами становился мокрым и скользким, и двигаться вперед приходилось с величайшей осторожностью; порой же почва начинала слегка пружинить, и северянин замечал бледные ростки каких-то хлипких растеньиц, семена которых чудом попали в углубления, веками заполнявшиеся каменной пылью, песком и землей, и дали всходы.

Туман постепенно рассеялся, однако Мгал чувствовал: вокруг становится все темнее и темнее. Этому могло быть два объяснения: или уступ, по которому они идут, медленно, незаметно понижается, или смыкаются стены ущелья над их головами. И то и другое было одинаково неприятно, поскольку означало, что скоро осужденные окажутся в полном мраке и им придется зажечь факелы. Впрочем, выбора у них все равно не было, и они продолжали идти вперед, изо всех сил тараща глаза и придерживаясь руками за стену, служившую им единственным ориентиром.

Они шли, шли и шли, и Мгалу уже стало казаться, что конца этому шествию обреченных не будет, когда Вислоухий неожиданно остановился:

– В стене есть какой-то лаз!

– Лаз?

– Что-то вроде тоннеля или коридора. Давайте-ка осмотрим его.

– Да, да, давайте отдохнем и зажжем хотя бы один факел. – Не дожидаясь ответа, Дагни опустилась на корточки и устало привалилась к скале.

Вислоухий ударил кресалом и принялся раздувать затеплившиеся на труте искорки. Мрак сгустился, со всех сторон обступил осужденных, которые невольно придвинулись ближе друг к другу. Отчаяние шевельнулось в сердце Мгала, он впервые с пронзительной ясностью понял, в каком безнадежном положении они оказались. Страх мягкими мохнатыми лапками коснулся спины, сдавил горло, но тут факел вспыхнул, и северянин, смахнув ладонью холодный пот со лба, взял себя в руки. Он даже нашел в себе силы ободряюще улыбнуться Готоро, тело которого сотрясала крупная дрожь.

– Нет ничего страшнее, чем ожидание смерти во мраке и со связанными руками. Но у нас есть факелы и мечи. Кто, жабья слюна, сказал, что мы легкая добыча?! И кто сказал, что выхода из недр Гангози не существует?! – рявкнул северянин нарочито громко, и обрывистое, гулкое эхо раскатило его слова по ущелью, превратив их в боевой клич. В глазах Вислоухого мелькнула ярость смертника, и он хрипло прокаркал:

– На свету и во тьме я буду защищаться до последнего, и эти кротолюды или людодавы, кем бы они ни были, дорого заплатят за каждую каплю нашей крови. Побольше мужества, и мы выйдем из проклятой горы, клянусь своими ушами!

Вызывающие крики Мгала и Вислоухого приободрили их спутников, дрожь, охватившая Готоро, унялась, и даже Дагни потянулась к брошенному было мечу. Между тем расщелина в свете разгоревшегося факела приобрела таинственный и зловещий вид: уступ сделался ещё уже, пропасть справа ещё черней и бездоннее, нависающая слева скала, казалось, готова рухнуть и раздавить пришлецов из солнечного мира, а круглый ход в ней напоминал разверстую пасть, из которой тянуло холодом и сыростью.

– Похоже, лаз выточен подземным источником, – сказал Вислоухий, поднося чадящий, потрескивающий факел к краю отверстия и опасливо заглядывая внутрь.

– Нам нет смысла менять направление. – Мгал достал из заплечной сумки бурдюк с водой и протянул его Дагни, которая усиленно облизывала пересохшие губы. – Мне кажется, лучшее, что мы можем сделать, – это продолжать путь по уступу.

Готоро уселся рядом с Дагни и принялся извлекать из своей сумы нехитрую снедь, всем своим видом показывая, что ему совершенно все равно, идти ли вперед вдоль расщелины или воспользоваться открывшимся лазом.

– Тогда продолжим путь по уступу, – подумав, согласился с северянином Вислоухий. – Я тоже не горю желанием лезть в эту нору.

Лезть в нору тем не менее пришлось. Наскоро поев и утолив жажду, осужденные снова двинулись по уступу, но слабый наклон его, о котором раньше северянин лишь догадывался, стал быстро увеличиваться и вскоре закончился столь крутым обрывом, что спуститься по нему можно было только с помощью веревки. После непродолжительных колебаний Мгал вызвался опробовать этот путь и убедился, что длины веревки не хватает, чтобы добраться до конца обрыва.

– Выбор у нас не велик, – подытожил результаты разведки Вислоухий, – расположиться здесь и дожидаться смерти от голода и жажды либо вернуться и посмотреть, куда ведет тот проход.

Сначала в круглом, похожем на трубу тоннеле идти можно было лишь пригнувшись, затем стены его раздвинулись, пол начал повышаться, и путники вздохнули с облегчением. Дважды тоннель пересекали узкие низкие лазы, протиснуться в которые взрослый человек не смог бы при всем желании, а потом, неожиданно для всех, извилистый ход закончился гигантским высоким залом.

– Смотрите! Порази меня молния Небесного Отца, если это не пещера алмазов! – Вислоухий визгливо захохотал, и факел в его руке описал огненную дугу.

– Что это?! – тихо ахнула Дагни.

Готоро издал какой-то нечленораздельный горловой звук, а северянин, сделав шаг назад, застыл, пораженный открывшимся перед ним зрелищем.

Просторная пещера была пронизана слабым разноцветным сиянием. Его испускали стены, потолок, с которого спускались мерцающие сосульки длиной в человеческий рост; пол был ровный, будто отлитый из волшебно искрящегося стекла, и лишь звук падающих в воду капель указывал на то, что осужденные очутились на берегу подземного озера.

– Вода, много воды, это замечательно, но стены… Неужели и правда драгоценные камни?.. – сдавленно пробормотал Вислоухий. Дрожащей рукой поднес факел к ближайшей стене, и сказочный грот потряс стон разочарования: – Мох! О Даритель Жизни, да это же обычный дрянной мох! Хо-о-о!..

– Мох? – Мгал прикоснулся пальцем к облепившим камень кажущимся белесыми в свете факела нитям. – Ну да, раз есть влага… Постойте, так, выходит, шли-то мы по стоку! Когда в сезоны дождей озеро выходит из берегов, избыток воды стекает по нему в расщелину. И если, конечно, озеро это питают не подземные ключи, в стенах его должны быть ходы, по которым вода поступает сюда с поверхности… Эй, Вислоухий!

– Мох… Всего лишь мох… Я никогда не верил в сказки о подземных сокровищах, и все же… – шептал грабитель храмов, уныло ковыряя пальцем стену. Видя, что на Вислоухого надежды мало, Мгал ещё раз оглядел мерцающий таинственными огнями зал. По обрамлявшему озеро бордюру из камней можно обойти всю пещеру и как следует осмотреть её стены. В их каменных складках наверняка есть стоки, несущие сюда дождевые воды со склонов горы. Отыскать их – значит получить шанс выбраться отсюда. Быть может, единственный верный шанс.

– Дай-ка факел. Э-э, да он уже догорает, придется зажечь новый. А вы, – обернулся северянин к безучастно стоявшим Готоро и Дагни, – следуйте за мной. Очень может статься, что гибель в горе от голода и жажды, равно как и встреча с кротолюдами, минует нас.

Прыгая с камня на камень, Мгал с горящим факелом в . руке двинулся вдоль озера, пристально вглядываясь в неровности стен и потолка пещеры. Ему попадались узкие глубокие трещины, мелкие отверстия с рваными краями, тупиковые углубления, только на первый взгляд напоминавшие водосток, – не то, все не то… Между крупными камнями стояла похожая на черное зеркало вода, и, уловив в ней какое-то движение, Мгал, заинтересованный, опустил факел. От отвращения, волной подступившего к горлу, он едва не соскользнул с камня – грязно-белая рыбина пялила на него из глубины свои огромные слепые глаза, из которых, словно черви, вылезали два длинных извивающихся уса.

– Тьфу ты, жуть какая! Хуже смертогрыза гадость! – выругался Мгал и, оглянувшись, махнул факелом, призывая товарищей поторопиться. Окрыленный надеждой отыскать внешний водосток, по которому можно было бы подняться на поверхность, он так заторопился, что значительно обогнал Готоро, Дагни и Вислоухого, бросившего свой потухший факел в озеро. Теперь, вынужденные двигаться чуть ли не вслепую, они отставали от него все больше и больше.

Подождав товарищей, Мгал, рассудив, что четыре пары глаз лучше одной, поделился с ними возникшей у него надеждой, и осужденные, воспрянув духом, уже все вместе продолжали поиски водостока. Они оступались, в кровь обдирали руки и ноги, обшаривая каждую неровность стен, падали в воду, снова и снова ахали от радости и ругались от разочарования, пока наконец Дагни торжественно не провозгласила:

– Вот он! Это я, я его нашла, идите сюда, глядите!

Да, это, без сомнения, было то, что нужно. Они почти завершили обход озера, и несколько раз им встречались норы со сглаженными водой краями, но все они были слишком малы для человека. Этот же не только был достаточно широк, но и уходил вверх под достаточно пологим углом.

– Туда мы пролезем, а если он потом сузится, как выбираться будем? – спросил Вислоухий, начиная приходить в себя от потрясения, испытанного им на пороге мерцающей пещеры.

– Как-нибудь выберемся, – пообещал Мгал легкомысленно, заглядывая в отверстие стока, пробуравленного некогда водой в мягких слоях породы.

– Надо прежде пополнить бурдюки, – внезапно вмешался Готоро, произнесший за последние двое суток не более десятка фраз. – Я попробовал, здешнюю воду пить можно.

Мгал поежился, вспомнив отвратительную бледную рыбину, но вынужден был признать правоту их молчаливого спутника.

Новый водосток имел чуть вытянутое по вертикали овальное сечение, пол и стены его были сглажены потоками воды, и первое время идти по нему оказалось даже приятно. Затем уклон стал увеличиваться, а отверстие сужаться, – впрочем, не так сильно, как опасался Вислоухий, хотя путникам и пришлось встать на четвереньки.

Передав свою котомку и запасной факел Дагни, Мгал, держа зажженный факел в правой руке, а меч в левой, пробирался первым по узкому, время от времени делавшему плавные повороты проходу. Несмотря на то что все вроде бы шло пока как надо, северянина не покидало чувство щемящей тревоги, пришедшее на смену радости, вызванной догадкой, посетившей его на берегу подземного озера и обнаружением Дагни нового водостока.

Мгал почти физически ощущал давление огромной толщи горы, готовой в любую минуту осесть и раздавить его. Ему чудилось, что он замурован в каменном мешке, и порой чувство это становилось столь острым, что спирало дыхание, и лишь вид продолжавшего как ни в чем не бывало гореть факела немного успокаивал его – воздуха для дыхания хватает. Но хуже всего было то, что догадка по поводу водостока перестала казаться ему столь уж удачной. Они двигались вглубь горы по единственно возможному и, стало быть, наверняка известному кротолюдам пути – то есть сознательно лезли в приготовленную людоловку, и избежать этого не было никакой возможности.

Все, наверное, так и было, но общую картину нарушала единственная неясность: какой интерес связывает Бергола с кротолюдами? В существовании такой связи Мгал уже не сомневался и, если допустить разумность кротолюдов, мог бы, пожалуй, с уверенностью утверждать, что в обмен на осужденных, которых скорее всего не съедают, а превращают в рабов, и, вероятно, ещё за кое-какие услуги Владыка Исфатеи получает серебро, добытое хозяевами горы и выдаваемое им потом за драгоценный металл, вываренный мастером Донгамом из обычной глины.

– Эй, ты что там, заснул? – послышался снизу недовольный голос Вислоухого. – Что случилось?

– Все в порядке. – Мгал тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, и полез вперед.

Тоннель, по которому они поднимались, привел их в большую полукруглую пещеру, в стенах которой, после беглого осмотра, путники обнаружили целых три стока, собиравших, по-видимому, воду с достаточно удаленных друг от друга склонов Гангози. Трудно было предположить, что подобный водосборник мог образоваться сам собой, без участия человеческих рук, однако Мгал не стал обращать на это внимание своих товарищей, слишком утомленных для того, чтобы задумываться над подобными вопросами. Все они, включая Вислоухого, уверовали в то, что северянин сумеет вывести их из горы, и вряд ли имело смысл развеивать подобные настроения. Учитывая сложившуюся обстановку, Мгал принял беззаботный вид и предложил поесть, отдохнуть и только после этого продолжать путь наверх.

Предложение было дружно одобрено, а веру в прозорливость и счастливую звезду северянина укрепила сделанная Готоро находка – полустертое изображение стрелы над отверстием одного из водостоков. Значок этот, указывавший на то, что прежде здесь уже проходили люди, настолько взбудоражил Дагни и Вислоухого, что они готовы были немедленно двигаться дальше.

– Если не будем задерживаться, никаким кротолюдам нас не сыскать и не догнать, а отдохнем уж на свежем воздухе, – радостно потирая руки, убеждал товарищей грабитель храмов. – На склонах Гангози, конечно, не так уютно – то холодно, то жарко, – но все же, поверьте, и пища покажется там сытнее, и вода вкуснее, чем здесь.

Мгал не разделял оптимизма Вислоухого, напротив, он был убежден, что стрела, выцарапанная на стене пещеры, как раз и подтверждает наличие ловушки, но спорить не стал, настояв лишь на том, что надо хоть немного перекусить и отдохнуть. Без сомнения, попытка осужденных воспользоваться каким-либо другим ходом тоже предусмотрена, и лучше не тратить попусту силы на игру, результат которой заведомо предрешен.

После короткого отдыха маленький отряд снова пустился в путь. Идти по отмеченному стрелой тоннелю было легко – слабый уклон и достаточная высота его позволяли двигаться • быстро и не пригибаясь, и Мгал, снова вставший замыкающим, уже начал подумывать, что подозрения его и дурные предчувствия не подтвердятся; по приблизительным прикидкам, до поверхности земли оставалось совсем немного, когда Вислоухий остановился и удивленно сказал:

– Гляньте-ка, здесь ещё один ход! Вот уж истинно говорят, что гора эта изъедена кротолюдами, как трухлявое древо.

Мгал заглянул в темное отверстие нового тоннеля и скорее почувствовал кожей, чем увидел или услышал присутствие чего-то живого. Не колеблясь, сделал десяток шагов вперед, сторожко выставив перед собой обнаженный клинок.