Текст книги "Полуденный мир"

Автор книги: Павел Молитвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)

В пятой камере помещались трое мальчишек-акробатов, которых все происходившее в подземелье не только не расстраивало, а напротив – изрядно потешало. Они весело переругивались с охранниками, потешались над постоянно упражнявшимися в зале танцовщицами – в тюрьме их было не меньше трех десятков, – передразнивали певиц и несколько раз отпускали в адрес Батигар такие замечания, что у девушки от негодования пылали уши и она старалась поплотнее укутаться в остатки одежды. Заметив её щепетильность, стражники тоже принялись насмехаться над ней, толкая спящую принцессу тупыми концами копий и уговаривая сплясать перед ними ночью, раз уж она не приучена делать это днем. Остальные шуточки и предложения были не в пример безобразнее, однако воли рукам тюремщики не давали, даже древками копий старались тыкать так, чтобы не оставалось синяков, и Батигар, перебрав за первые два дня все мыслимые казни, которым она подвергнет своих мучителей, оказавшись на свободе, поостыла и научилась пропускать их слова мимо ушей. Убежденная в том, что Чаг перевернет Чилар вверх дном, лишь бы её отыскать, девушка сердилась и гневалась скорее на нерасторопность сестры, чем на выходки невольников и тюремщиков.

Больше всего унижала и бесила принцессу необходимость справлять прилюдно свои естественные потребности, но, уверив себя, что стесняться окружающей её мрази так же глупо, как стесняться животных или насекомых, она преодолела и этот казавшийся ей прежде непреодолимым барьер.

Иногда, наблюдая за танцовщицами или фехтовальщиками, Батигар забывала, что она находится в тюрьме. Невольники порой бывали столь искусны, что девушке чуди – лось, будто она, волшебным образом перенесясь в Исфатею, вновь присутствует на выступлениях приглашенных Берго-лом артистов. Вот и сейчас, наблюдая за полуобнаженными танцовщицами, всю одежду которых составляли вылинявшие от пота цветные ленты, обшитые потрепанной бахромой с некогда пышными кистями, она испытывала подлинное удовольствие. Принцессу несколько смущала собственная способность забывать о мрачной действительности, и единственным объяснением этому было то, что она непоколебимо верила в близкий конец своих злоключений, которые забудутся, как дурной сон, стоит ей только оказаться на свободе.

Исполнив несколько быстрых танцев, девушки завершили выступление тягуче-томительной страстной пантомимой, повествующей, по-видимому, об изнывающих от тоски по ласкам властелина обитательницах гарема, и удалились в сопровождении двух стражников. Тем не менее игравший разом на трех дудках старик и виртуозно вызванивавший колокольчиками сложнейшие мелодии слепой юноша остались недвижимы. Жирная учительница танцовщиц, в отвратительно широких и пышных одеждах розового цвета, тоже не покинула зал, как она это делала обычно, а заговорила о чем-то с тюремщиками, то и дело поглядывая на входы.

Танцовщицу эту звали Тенесана, и она уже неоднократно приглашала Батигар выйти из камеры и показать свое умение, и каждый раз принцесса находила для престарелой дамы достойный ответ, от которого та менялась в лице и обещала доложить хозяину, когда тот появится, о поведении дерзкой упрямицы. Тенесана никогда не ругалась, не звала для расправы стражников, но холодный, змеиный взгляд её прозрачных глаз яснее всяких слов говорил о том, что ни одно оскорбление она не пропускает мимо ушей и не забывает.

Подождав, когда уйдут танцовщицы, Батигар принялась ковыряться в миске с остывшей кашей, которую, вместе с кувшином воды, узники получали три раза в день. Каша была безвкусной, но хорошо утоляла голод – хозяин подземелья, кем бы он ни был, заботился о том, чтобы его живой товар находился в хорошей форме. Морщась и фыркая, принцесса доела кашу и уже споласкивала руки над сливным отверстием в полу – ложек заключенным, естественно, не давали, – когда к решетке её камеры подошла Тенесана, выглядевшая ещё более громадной и неуклюжей оттого, что сопровождал её маленький сухонький смугло-кожий человечек с лицом сморщенным, как печеное яблоко, с пронзительными желтыми глазами, столь характерными для уроженцев Шима. Тенесана указала своему спутнику на Батигар, и тот тихим голосом обратился к принцессе:

– Девочка, Сана жалуется на тебя. Она говорит, что ты отказываешься учиться танцам, которыми тебе предстоит ублажать своего будущего господина. Правда ли это?

Девушка вздрогнула. Она никогда прежде не видела этого человека, но голос узнала сразу. Она слышала его всего один раз, когда её, связанную, с заткнутым кляпом ртом, проволочив едва не через весь Чилар, бросили в каком-то пахнущем конюшней закуте. Она долго лажала лицом вниз, а потом в помещение вошло несколько человек, грубые руки подняли её и бросили на жесткое наклонное ложе. Сквозь застилавший глаза красный туман она не могла как следует рассмотреть стоящих вокруг людей, но почему-то была уверена, что это её спасители. Принцессе показалось даже, что она узнает Чаг, и, когда та нагнулась, Батигар из последних сил подалась ей навстречу. С облегчением услышала она звук лопающихся на лодыжках веревок и тут же с ужасом ощутила, как человек, принятый ею за Чаг, быстро и умело, рывком, развел ей ноги… Она забилась, судорожно корчась, извиваясь, истекая слюной и слезами, и голос этот, самый тихий вежливый голос, сказал: «Спасибо, Ман, я был уверен, что товар не порченый. Определите её в Кольцо, пусть осмотрится и попривыкнет».

Батигар сжала кулаки. Она старалась забыть эту гнусную сцену, когда её, принцессу из рода Амаргеев, осматривали, словно выставленную на продажу кобылу, но тихий голос сморщенного человечка разбудил и оживил ненавистные воспоминания, и девушка, до боли стиснув зубы, дала себе страшную клятву, что этого она, когда выберется, будет убивать сама. Убивать долго, наслаждаясь каждым его криком, стоном, каждой гримасой боли…

– Ты слышишь меня, девочка? Если ты хорошо танцуешь и сумеешь доказать это, я буду только рад. Если нет, уроки Саны тебе просто необходимы.

Батигар подняла на сморщенного человечка полные нависти глаза и неожиданно для себя выпалила фразу, которую не то что во дворце или приличном доме, но даже в казарме или в распоследнем притоне не часто услышишь.

– Отлично. Ответ, достойный принцессы. – Желтоглазый удовлетворенно кивнул и, глядя мимо Батигар, обратился к наблюдавшим за их разговором с противоположной стороны камеры стражникам: – Проведите её, пожалуйста, в зал. Я хочу посмотреть, достаточно ли хорошо она танцует, чтобы можно было позволить ей пренебрегать уроками Саны.

Батигар прыгнула на говорившего, но тот успел отшатнуться, и протянутые ею сквозь решетку руки ударили пустоту. Загремел засов, принцесса обернулась, готовая разорвать стражников на куски, однако те обладали большим опытом усмирения непокорных. Древко копья с силой ударило девушку под дых, и она сложилась пополам, тщетно ловя воздух широко раскрытым ртом. Сильные руки подхватили её и бросили через услужливо отворенную дверь на середину зала. Мальчишки-акробаты заулюлюкали; чернявые сестры замерли, распахнув огромные глазищи; юноша, замечательно умевший плеваться, сел на солому, скрестил ноги и принялся грызть ногти в ожидании любопытного зрелища. Пожилая женщина подняла бубен и легонько стукнула в него, давая знак старику дудочнику и слепому юноше приготовиться. Из соседних с клетушкой Батигар камер донеслись ругань и хихиканье.

– Итак, что-нибудь быстрое. «Джок – Свистящий ветер», например, – попросил желтоглазый.

Ожил бубен, загудели дудки, зазвенели колокольчики. Батигар медленно привстала с утрамбованного земляного пола и, оценив взглядом расстояние до плюгавого сморщенного человечка, рванулась вперед. Она доберется до его горла, а там – будь что будет. Тюремщики стояли несколько правее и не могли поспеть за её молниеносным броском – расчет был точным, но принцесса не приняла во внимание Генесану. Рука престарелой танцовщицы, прятавшаяся где-то в складках широких, непомерно пышных розовых одежд, неожиданно вынырнула из-под них, боль иглой прошила девушку, и она рухнула у ног желтоглазого.

– Спасибо, Сана. Не надо музыки, танцы отменяются. Ну что, девочка, больно? Кстати, ты можешь звать меня Хозяином. Временно, разумеется, пока я не подыщу подходящего покупателя.

Хлыст ожег Батигар выше колен, и девушка, кусая губы, подумала, что, если бы её не ошеломила внезапность удара, она запросто добралась бы до горла этого дохляка. Принцесса рванулась вверх, надеясь достать его в прыжке, и тут же со сдавленным стоном вновь уткнулась лицом в пол. Желтоглазый предусмотрительно успел наступить ей на разметавшиеся волосы, а Тенесана, угадав её намерение, стремительно опустила хлыст на икры девушки.

– Увы, – скорбно пробормотал желтоглазый. – Прежде чем перейти к танцам, девочке надо познакомиться с нами получше. Сана, передай её Ман, пусть отведет к «жеребцам». Но только для первого знакомства.

– О, Хозяин, зачем беспокоить Ман? Я сама провожу её, до следующего урока довольно времени.

Желтоглазый пожал плечами и кивнул стражникам. Те рывком подняли принцессу с пола и, заломив ей руки за спину, поволокли к выходу, следом за колыхающейся тушей Тенесаны.

Кенгар в нерешительности остановился перед массивной дверью из полированного черного дерева, инкрустированного золотой проволокой, замысловатые переплетения которой образовывали странный, похожий на старинные письмена, узор. Хитроумный унгир не без основания подозревал, что Смотритель фонтанов неспроста пригласил его в гости, а нечистая совесть подыскала множество благовидных предлогов, чтобы уклониться от визита, и так, вероятно, Кенгар и поступил бы, если бы хорошо развитое чутье не подсказало ему, что, отклонив приглашение, он навлечет на свою голову неприятности несравнимо большие, чем ожидавшие его при встрече с Нармом. И все же если бы Кенгар знал, что хозяин собирается принимать его в своем кабинете, о котором при дворе Мадана ходили самые зловещие слухи, он бы и близко не подошел к дому Черного Мага. Теперь же отступать было поздно – хмурый слуга, заметив колебания посетителя, распахнул черную дверь и отступил в сторону, жестом приглашая его войти.

Переступив порог, Кенгар остановился, пораженный. Кабинет Смотрителя фонтанов оказался чем-то средним между лабораторией и сокровищницей. Огромный черный стол, заставленный какими-то хитрыми приборами и причудливыми склянками, черные же стеллажи, набитые книгами, свитками, минералами, черепами и чучелами всевозможных существ, диковинное оружие и старинные карты на стенах – все это говорило о широте интересов хозяина кабинета, которого гость в первый момент даже не приметил.

– Уважаемый Кенгар! Рад, что ты не пренебрег моим приглашением. Я уже начал было опасаться, что, поглощенный более важными делами, ты забыл о нем, – радушно приветствовал Кенгара Смотритель фонтанов, делая навстречу ему несколько шагов с таким видом, будто встретил после долгой разлуки старинного приятеля и намерен немедленно заключить его в объятия.

– Твое приглашение – большая честь для меня, как я мог не прийти? – выдавил из себя Кенгар, изображая на лице самую простодушную и обаятельную улыбку, на которую был способен.

Смотритель фонтанов кивнул и спрятал руки в широкие рукава темно-красного, расшитого серебряными узорами халата, словно внезапно позабыв о том, что намеревался обнять дорогого гостя.

– Я хотел видеть тебя по двум причинам, если не считать той, что мне всегда приятно пообщаться с достойным человеком, – продолжал Нарм, чуть заметно кривя уголки губ. – Во-первых, я хотел сообщить, что принцесса Чаг, погостив у меня три дня, отправилась в Сагру и просила передать тебе приветы и всяческие благопожелания.

– Благодарю, – пробормотал Кенгар, подумав, что этого следовало ожидать. Смотритель фонтанов вел большую игру, а принцесса из рода Амаргеев – фигура, не задействовать которую мог только ленивый.

– Кроме того, принцесса просила сказать, что была бы очень признательна, если бы ты не слишком распространялся о её появлении в Чиларе.

– Я буду нем как рыба, можешь положиться на мою скромность, – заверил Кенгар Смотрителя фонтанов. От сердца у него отлегло, – похоже, Нарму хватило одной принцессы и он не собирается отыскивать Батигар.

– Вторая причина, побудившая меня искать встречи с тобой, состоит в том, что принцесса Чаг поручила мне приложить все силы и разыскать её пропавшую сестру, а также людей, совершивших гнусное похищение.

По спине Кенгара пробежал тюлодок, ладони вспотели, а взгляд метнулся по стоявшим на стеллажах диковинам.

– Мне хотелось бы услышать, какие плоды принесли предпринятые тобой поиски. – Смотритель фонтанов проследил за бегающим по стеллажам взглядом Кенгара и доброжелательно заметил: – Приятно видеть, что моя коллекция вызывает у тебя столь живой интерес. Я собрал тут множество удивительнейших предметов, и, как правило, они не оставляют моих гостей равнодушными. Вот, например, карта, на которой изображены Западный и Восточный континенты, поглощенные Великим Внешним морем. А это черная жемчужина, привезенная с островов архипелага Намба-Боту. А вот это – череп химеры, существа, о котором рассказывают множество легенд, но видеть которое доводилось немногим…

Делая вид, что внимательно слушает пояснения Смотрителя фонтанов, Кенгар ломал голову над тем, почему тот вдруг так резко сменил тему разговора. И главное, так своевременно, будто нарочно давая ему возможность обдумать ответ. Хочет ли Нарм знать правду, или его устроит правдоподобная ложь, которой он, в случае необходимости, сможет оправдаться перед Чаг, когда та вернется из Сагры, если только она действительно отправилась туда? Но что ей нужно в Сагре и почему она уехала, не попытавшись сама разыскать свою сестру? И что вообще надо было принцессам в Чиларе, до которого они почему-то решили добираться самым опасным путем? Ах, если бы он хоть что-нибудь знал о делах этого Черного Мага, руки которого тянулись так далеко и который мог бы быть так полезен, если бы удалось его чем-то заинтересовать…

– А вот уникальное изделие древних мастеров, найденное в одном из заброшенных храмов. Погляди-ка на него внимательно – этот шар кажется выточенным из цельного куска хрусталя, но вес его свидетельствует о том, что он полый. Приглядись, и ты увидишь внутренние стенки сферы.

Смотритель фонтанов бережно взял с полки прозрачный шар, размеры которого превышали голову взрослого человека, и протянул Кенгару, беззвучно прошептав какое-то короткое слово. Тот покорно подставил ладони и вдруг громко ахнул, ощутив исходящий от шара пронзительный холод. Он содрогнулся, инстинктивно пытаясь отдернуть руки – хрустальный шар обжигал и замораживал одновременно, – но ладони словно примерзли к идеально отшлифованной поверхности.

– Что это?! – испуганно вскрикнул Кенгар и услышал холодный, зловещий ответ Нарма:

– То самое, что заставляет людей говорить правду. Подумай, прежде чем отвечать, иначе тебе будет очень больно.

Кенгар в растерянности и смятении перевел взгляд с угрожающего лица Черного Мага на прилипший к рукам шар, в глубине которого начали вспыхивать и искриться яркие, похожие на крупные звезды, огоньки.

– А теперь говори. Ведь это ты устроил похищение Батигар? Решил погреть руки и запродал её какому-то Торговцу людьми?

– Не-ет… – начал Кенгар, и лицо его исказилось от боли. В глазах потемнело, судорога свела тело, дыхание перехватило, из глотки донеслись хриплые, булькающие звуки.

– Я тебя предупреждал. А теперь подумай хорошенько и ответь правдиво…

Вскоре Нарм уже знал все, что его интересовало. Это было нетрудно – против Шара Правды не мог устоять никто. Фокус состоял в другом: Шар не действовал, если человек отказывался его брать. Будучи навязан насильно, он, несмотря на магические формулы, оставался всего лишь мастерски обточенным куском хрусталя, в котором древним умельцам каким-то непостижимым образом удалось выточить неправдоподобно ровную полость.

Нарм произнес заклинание и вынул Шар из рук дрожащего, истекающего потом унгира и аккуратно опустил в стоящий на нижней полке ларец. Подвел пошатывающегося, будто разучившегося ходить, Кенгара к столу, налил в две каменные чаши – себе и гостю – укрепляющее снадобье и, проглотив его, устало откинулся на спинку стула.

Как и большинство Магов, достигших высоких степеней посвящения, Нарм избегал, когда это было возможно, применять чары, заклинания и магические предметы. Колдовская атрибутика требовала большой затраты сил, ибо тот же Шар Правды потреблял во время работы не только энергию испытуемого, но и контактирующего с ним Мага, не говоря уже о том, что Шар был, что бы там ни врали профаны, всего лишь сложным инструментом и результат всецело зависел от того, насколько умело им пользовались. Нарм сам был свидетелем того, как неверно заданный, нечетко сформулированный вопрос приводил к серьезным ошибкам, и только тупицы могли винить в этом Шар. Кроме того, сколь бы ни были искусны и натренированы Маги, при работе с колдовскими силами всегда оставалась некоторая вероятность того, что те выйдут из-под контроля, и, говорят, происходили случаи, когда Шар Правды, например, вместо того чтобы воздействовать на испытуемого, заставлял правдиво отвечать на вопросы контактирующего с ним Мага.

Словом, если не было в том особой нужды, Нарм старался преодолевать возникавшие перед ним трудности собственными силами, однако сейчас случай был исключительный – прибывший вчера вечером из Эостра гонец передал ему послание, прочитав которое Смотритель фонтанов пережил несколько очень неприятных мгновений. Если бы не это, он, разумеется, и не вспомнил бы о том, что клятвенно обещал Чаг приложить все силы для розысков Батигар. След Мгала был найден, и ему удалось уговорить Чаг возглавить посланную за северянином погоню, но утомлять себя выполнением обязательств и разыскивать её сестру Нарм и в мыслях не держал, пока не распечатал послание, в котором до его сведения, под большим секретом, доводилось, что Батигар является дочерью ныне здравствующего Верховного Мага и тот желает как можно скорее увидеть её целой и невредимой.

Нарму не хотелось думать о том, почему вдруг Гроссмейстер вспомнил о своем внебрачном чаде и зачем оно ему понадобилось – на то было, вероятно, множество причин, о которых он мог лишь догадываться. Значительно больше волновало его то, что если Батигар попала к Торговцам людьми, то вызволить её будет ой как непросто, и чем скорее это удастся сделать, тем больше шансов, что девушка окажется по-настоящему целой и невредимой. Взвесив все «за» и «против» и придя к выводу, что без использования магии ему на этот раз не обойтись, Нарм остановил свой выбор на Шаре Правды, и выбор этот себя оправдал. Осталось только обработать Кенгара и надеяться на то, что Батигар все ещё находится в Чиларе, а воспитатели рабынь не зашли в своем усердии слишком далеко.

– Можешь ли ты слушать меня и отвечать мне? – обратился Смотритель фонтанов к начавшему подавать признаки жизни Кенгару.

– Да-а-а… – испуганно просипел тот.

– Ты помнишь все, о чем тебе помог рассказать Шар Правды? Тогда ты, верно, догадываешься, какая участь ожидает тебя и Мор-Галаба, если о похищении Батигар узнает Владыка Чилара? А он узнает. Я шепну ему всего пару слов, остальное вы с Мор-Галабом расскажете сами – у Мадана хорошие палачи.

Кенгар изменился в лице, губы его подрагивали, он явно порывался что-то сказать и в то же время боялся прогневить Черного Мага.

– Не шлепай губами. Ты ещё не в камере пыток и, быть может, не попадешь туда. Если, конечно, сегодня вечером Батигар будет доставлена ко мне. В целости и сохранности. Ты хорошо понял?

– Но я…

– Если у неё по чьему-либо недосмотру и упущению будет не хватать мизинца, я отрежу твой и приживлю принцессе на место утерянного. Если же у неё исчезнет ещё что-нибудь из того, что положено иметь честной девушке, у тебя исчезнет то, что положено иметь кобелю и чем ты, насколько я знаю, весьма дорожишь. А теперь иди, до захода солнца времени хватит. Да не вздумай опять хитрить и двурушничать, иначе, клянусь, я не буду утруждать Мадана и его палачей, а возьмусь за тебя сам.

Батигар медленно шла по улочке, по обеим сторонам которой были разложены на земле и развешаны на стенах домов всевозможные ковры, коврики, половики и циновки. Девушка останавливалась то перед одним торговцем, то перед другим, делая вид, что рассматривает затейливые узоры, приценивалась, вяло торговалась, чтобы усыпить бдительность Чабы, который, по словам Нарма – Черного Мага, исполняющего должность Смотрителя городских фонтанов при дворе Владыки Чилара, – должен был охранять её и, о чем не трудно было догадаться, следить за ней и не дать совершить какую-нибудь глупость, буде подобное желание придет принцессе в голову.

А желание, безусловно, было, точнее, их было два. Первое – отыскать место, где её держали в заточении, и посчитаться со своими мучителями. Осуществить это желание без поддержки Нарма было невозможно, а получить её девушке, несмотря на всю свою настойчивость, не удалось. Смотритель фонтанов доказал также, что после гибели Бергола, не имея надежных покровителей, принцессе нет смысла обращаться с жалобой к Владыке Чилара – у Мадана хватает забот и без неё – и разыскивать неизвестных похитителей, которые к тому же вернули-таки Батигар свободу, он не станет. Торговцев людьми в Чиларе хоть отбавляй, делают они свое дело едва ли не легально: золото – универсальное средство, которое в одних случаях помогает чиновникам и блюстителям порядка кое-какие вещи не видеть, а в других – кое-каких людей не слышать. Однако в данном случае важнее другое: без показаний Смотрителя фонтанов принцесса не сумеет объяснить, почему же её отпустили, а ссылаться на себя Нарм категорически запретил, недвусмысленно дав понять, что будет всячески отрицать свою причастность к этому делу. Он достаточно потрудился, чтобы вытащить Батигар из той клоаки, в которой она оказалась, и желает теперь, чтобы девушка не мечтала о восстановлении справедливости, а тихонько отправилась в Исфатею, где ей предстоит сыграть роль несравнимо более важную.

Принцесса свернула на соседнюю улочку, где, судя по запаху, торговали благовониями, и нахмурилась. Мысль вернуться в Исфатею была на первый взгляд вполне разумной и естественной. Если Донгам убит и воины Белого Братства, приведенные им из Нортона, пытаются посадить своего ставленника на исфатейский престол, то место её действительно там и она, как высокопарно сказал Нарм, «может явиться тем самым символом законности, который сплотит вокруг себя истинных сынов Серебряного города». Но тут-то и возникало несколько неувязок, которые Батигар, по здравом размышлении, решила с Черным Магом не обсуждать, дабы не угодить в места ещё худшие, нежели те, где ей недавно пришлось побывать.

Если Черные Маги хотели посадить на место Бергола своего человека, то Чаг подходила для этого значительно больше, и все же Нарм дал ей людей и отправил в Сагру, на поиски Мгала, не будучи, как он сам говорил, до конца уверенным в том, что ему удастся разыскать Батигар. Стало быть, свой человек для престола Исфатеи сыскался бы и без нее. Далее, то, что файголиты – обычные люди, а вовсе никакие не кротолюды, она знала едва ли не с рождения, тут Нарм прав. Будучи людьми, они, разумеется, могли поддержать гвардейцев и граждан Исфатеи, выступивших против посягательств Белых Братьев. Но если стычка, которую Смотритель фонтанов пытался представить как гражданскую войну, и правда имела место, то именно стычка это и была, не более того. Жалкую тысячу норгонцев, которые могли помочь Донгаму совершить дворцовый переворот, гвардейцы, в случае открытого выступления, способны были выставить из города без чьей-либо помощи, чем дело скорее всего и кончилось. После этого, как водится, начались дебаты о том, кто будет новым Владыкой Исфатеи и тут, само собой, претендентов объявилось немало. Тот же Богур – троюродный братец по линии Бергола – вылез небось со своей сомнительной родословной, а может, и матушка её – опальная, однако ж, вдова Владыки города – заявила свои права на престол. И все же единственной законной наследницей всегда считалась Чаг, и без неё в Исфатею возвращаться – только раздоры плодить.

Многому из сказанного Нармом, пусть даже кажущемуся странным, не вызывающим доверия, принцесса вынуждена была поверить. Например, хотя признать это было нелегко, он определенно получил известия из Серебряного города уже после того, как они выехали на поиски Мгала. Рассказ его удивительно совпадал с тем, чего подсознательно опасалась Батигар и чего измыслить, живя в Чиларе или опираясь на устаревшие рассказы гонцов, было просто невозможно. История о том, что Чаг, бросив её тут, уехала в Сагру, представлялась поначалу принцессе полным бредом, но каракули сестры было трудно подделать, заставлять же её писать против воли столь маловероятные вещи не имело смысла – разумнее было придумать что-нибудь более правдоподобное. И все же поверить в необходимость её присутствия в Исфатее Батигар никак не могла. Нарм явно намеревался использовать её в каких-то своих целях, а быть игрушкой в чьих-либо руках принцесса решительно не хотела. Потому-то вторым её желанием, хотя и не столь сильным, как первое – отомстить похитителям, – было как можно скорее уйти от непонятной и потому тягостной опеки Черного Мага, то есть сбежать из Чилара. Вопрос лишь в том, куда ей теперь бежать?

Девушка остановилась около торговца фруктами и, рассеянно поглядывая на следовавшего за ней, подобно тени, Чабу – здоровенного широкоплечего парня, вооруженного длинным мечом и кинжалом, – купила несколько сочных фиолетовых ференг. Удрать-то она от него сумеет, важно решить: куда деваться потом?

Подкрепляясь ференгами, Батигар с горечью призналась себе, что бежать ей некуда. В Исфатею – чтобы участвовать в дворцовых интригах, оставаясь на поводке Черных Магов? Нет, только не это! К матери, под Кундалаг? Но . матушку свою она не помнит, и что она за человек – не знает, а туда-то Черные Маги прежде всего и направят погоню. В том, что погоня будет, девушка не сомневалась – не для того её извлекли из подземной тюрьмы, чтобы позволить беспрепятственно разъезжать где ей вздумается; за все надо платить – истина грустная, но неоспоримая.

При воспоминании о подземной тюрьме принцесса содрогнулась, испытывая к Нарму одновременно с горячей благодарностью жгучую ненависть. Благодарность – за то, что вытащил, вызволил, спас из этого вертепа, и ненависть – за то, что сделал это уже после того, как её сводили к «жеребцам» и она пережила такое, о чем будет помнить до конца жизни.

День был ясен и светел, солнце по-прежнему припекало, и тем не менее Батигар начало знобить, ноги ослабели, и она, криво улыбнувшись подскочившему Чабе, привалилась спиной к ближайшему дому…

«Жеребцов» – трех дюжих звероподобных мужиков – содержали в просторной клетке, установленной посреди квадратного помещения, так же как и круглый зал, окруженного зарешеченными камерами, набитыми невольниками, которые, завидя Батигар, зашевелились и начали выползать из дальних углов своих клетушек. По их похотливым, ухмыляющимся физиономиям принцесса поняла: время угроз кончилось, сейчас с ней будут делать что-то ужасное. Что именно, догадаться было нетрудно, и она молча и яростно рванулась из рук тюремщиков, надеясь получить милосердный удар копьем в спину. Пыхтя и посмеиваясь, те повисли на её плечах, подтащили к клетке и бросили на колени перед Тенесаной, которая, ожидая их, нетерпеливо поигрывала хлыстом.

– Ты обзывала меня трупоедкой, сестрой болотных пиявок, вонючей гадиной и ещё разными, казавшимися тебе обидными словами. – В голосе бывшей танцовщицы звучала мстительная радость, которую та и не пыталась скрыть. – Так вот теперь подумай, кем ты будешь называть и чувствовать себя после того, как с тобой позабавятся наши «жеребцы». Быть может, ты уповаешь на то, что твоя девственность – единственное, что у тебя осталось, – хороший товар и его не станут скармливать свиньям? Это так. Но сейчас эти три здоровых кобеля, сохранив твое единственное сокровище, сделают с тобой такое, чего не позволят совершить над собой даже портовые шлюхи Сагры. Ты, маленькая упрямая тварь, разом получишь все, что успела заработать своим маленьким дерзким язычком. – Она наклонилась и рванула лохмотья, в которые превратилось подаренное Кенгаром платье, оголив девушку до пояса, и обернулась к жадно следящим за ней из клеток рабам: – Лакомый кусочек? Научитесь хорошо драться, займете место этих «жеребцов» – по трудам и награда.

Из камер раздался одобрительный рев, Тенесана выпрямилась и махнула стражникам рукой:

– Киньте её в клетку.

Почувствовав, что руки у неё наконец свободны, Батигар отпрыгнула от захлопнувшейся за её спиной решетчатой двери, чтобы обезопасить себя с тыла, и приняла боевую стойку. Но «жеребцы» не торопились обрушиться на свою жертву. Глумливо улыбаясь, поигрывая накаченными мускулами, голые, обросшие волосами твари приближались медленно, всем своим видом показывая, что поразвлечься собираются вдосталь, время есть и лучше растянуть удовольствие. Глядя на них, Батигар попыталась ободрить себя мыслью, что ничего ужасного с ней, несмотря на все эти угрожающие слова и приготовления, не произойдет – хороший воспитатель всегда должен иметь в запасе пугало, а когда пугать уже нечем, нечего ждать и от воспитуемого. Однако вид взявших её в полукольцо, плотоядно усмехающихся верзил опровергал все доводы рассудка, и невыносимый животный ужас заставлял колени девушки дрожать, а тело покрываться испариной.

«Жеребцы» остановились в четырех шагах от принцессы и принялись тихонько раскачиваться, цедя сквозь зубы какой-то заунывный, сводящий с ума мотив. Было в нем что-то угнетающе-бесчеловечное, от чего ноги Батигар начали подкашиваться. «Еще немного, и я не выдержу этого ожидания!» – подумала девушка, испытывая незнакомый ей прежде цепенящий страх, подобный тому, который птица испытывает перед змеей. На миг ей пришло в голову, что проще всего без сопротивления упасть на колени и отдаться на милость этих громил. Мысль была настолько дикой, настолько не принадлежащей ей, что Батигар, страшась уже не «жеребцов», а своей собственной слабости, ринулась вперед, обуреваемая безумным стремлением крушить, убивать, быть убитой, лишь бы стряхнуть с себя этот липкий, изматывающий душу страх.

Этого-то продиктованного отчаянием поступка и ожидали от неё «жеребцы». Стоящий перед принцессой усач стремительно отпрыгнул назад, а двое других – юноша с кривым, сломанным в драке носом и безбровый – кинулись на неё с боков. Извернувшись, она ударила безбрового ногой в живот, но кривоносый успел поймать занесенную для удара руку и легонько ткнул принцессу ногой под колено. Батигар рухнула на земляной пол, согнулась от острой боли в заломленой руке и услышала, как с треском рвутся оставшиеся на ней лохмотья.