Текст книги "Снайпер-2"

Автор книги: Павел Яковенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Жить Паше хотелось хорошо, а на легальные максимовские заработки он не рассчитывал. Парень прекрасно знал, как мало получают отец с матерью, и что ему большее также не светит. Если еще вообще возьмут на работу. Конечно, можно было пойти в подсобные цеха… Там платили заметно больше, но работа была изнуряющая, а главное – главное – вонь стояла такая, что пропитывала все и отмываться не желала ни в какую.

«Пойдешь в цех», – предостерег его как-то хороший знакомый, – «про бабс-лапс забудь. Провоняешь так, что ни одна баба тебе не то что не даст, даже стоять рядом с тобой не захочет».

Нет уж, увольте, на такие жертвы Паша идти не собирался.

Парень облачился в легкий джинсовый костюмчик, и с удовольствием отметил, что тот ему совершенно в пору, даже слегка стал свободнее, чем был до армии. Он критически осмотрел себя в зеркале, и отражение ему понравилось.

– Пора показаться народу! – подмигнул он своему зеркальному двойнику, и еще раз, напоследок, провел щеткой по густым черным волосам.

До рынка идти было не близко, но жара еще не наступила, поэтому шагалось легко. А ноги, привыкшие к пудовым сапогам, в кроссовках просто летели. Паша добрался до центра города за пятнадцать минут, и начал встречать знакомые лица. Друзей и товарищей он еще не увидел, но тех людей, которым можно было кивнуть головой, как, например, своей бывшей учительнице английского, уже было достаточно.

Наконец Паша обогнул церковный двор, и пошел по переулку, прямо выводившему его к рыночной площади.

Переулок был густо заставлен автомобилями, и бывший дембель не преминул отметить, что здесь было много новых машин, и даже иномарок, а это значило, что благосостояние российского народа, несмотря на все тяготы и лишения, продолжает расти. И что было бы совсем неплохо как-то лично приобщиться к этому растущему благосостоянию. Права имелись, еще в школе удалось получить на халяву, и дело оставалось только за малым – за самим автомобилем.

Паша не торопился. Неспешным «бульварным» шагом, сплевывая на ходу семечки, заранее взятые из дома, он продвигался вдоль линии автомобилей, потом вдоль торговых рядов, рассматривая свежую рыбу, зелень, банки с медом и бутылки с подсолнечным маслом, горки помидоров и огурцов.

Пройдя до самого последнего из торговых рядов, Паша почувствовал некоторое глухое разочарование. Никого из тех, кого бы он хотел увидеть, встретить не удалось. А ведь сначала почему-то казалось, что здесь непременно все соберутся. Хотя с чего бы это?

На мгновение Веретенникову показалось, что слишком сильно он размахнулся в мечтах. Кто он сейчас такой? С чего бы это Кольке взять его к себе в дело? Не слишком-то сильно они и дружили. Так, хороший знакомый. Но не более…

Семечки закончились. Паша прошел через рынок к центральной площади. Рядом с ней, словно напоминание о катаклизмах эпохи, тихо разваливался недостроенный Дворец Культуры. Остов его был возведен еще при советской власти. Но с приснопамятного августа 91-го финансирование строительства мгновенно оборвалось, и скелет здания так и не оброс «мясом». Памятник Ильичу показывал рукой прямо на этот долгострой. Лицо у Ленина как-то съежилось от пережитого и отсутствия ремонта, и он словно говорил горестно: «Ну как же вы? Так-то… Эх, вы…».

С краю площади стояло еще несколько торговых палаток. Взглянув туда, Паша резко остановился.

Потому что у одной из них стоял Колька. Он улыбнулся продавцу, тут деревянно улыбнулся в ответ, протянул Кольке деньги, тот небрежно положил их в карман, но при этом привычно зыркнул по сторонам взглядом… И взгляд его остановился на Паше. По его глазам Веретенников понял: «Узнал меня. Вспомнил»!

Некоторое мгновение наморщенный Колькин лоб выражал бешеную работу мысли, но потом разгладился. Колян взмахнул рукой, иди, мол, сюда!

Паша не стал изображать непонимание, и вразвалочку, стараясь показать чувство собственного достоинства, подошел к палатке.

– Вот, – почему-то Колька показал рукой на Пашу продавцу, – знаешь его? Нет? Это кореш мой давний. Запомни его. Кореш мой – Пашка!

– Пашка, ты как сюда, откуда? – Колян энергично затряс Паше руку. – Где пропадал столько? Чего не заходишь?

Веретенников ощутил, что кореш-то слегка навеселе. И вообще, его несколько покоробило такое обращение. Колян уж должен был знать, где Паша провел последние два года.

– Да в армии я был, – ответил Паша. – Вчера только домой вернулся.

– О! Да ты дембель! – воскликнул Колян. – Угощаешь?

– Вообще-то, у меня это… С деньгами напряженка.

Колян кисло посмотрел на него. Потом вдруг снова стал ни с того, ни с сего весел.

– Ну и ладно! – воскликнул он. – Я угощаю сегодня. Деньги – это мусор.

Продавец горько усмехнулся, но Колян стоял к нему спиной, и не чувствовал этого взгляда.

– Поедем со мной, тут рядом. Кстати, с братвой познакомлю.

Сердце у Паши подпрыгнуло, и снова обрушилось вниз. Все-таки зря он так расстроился на рынке. Надо было, оказывается, немного подождать. Да и то удача, первый же день дома, и тут же нашел того, кто ему так нужен. И, кажется, будет продолжение… Надо только ковать железо, не отходя от кассы. Хорошо, что Колян «под газом». «Под газом» он гораздо добрее. Трезвый Колян – очень бывает злой. А «под газом» ничего – добрый…

Колян поволок его к машине. Черная «десятка» была чудовищно затонирована, со стороны могло показаться, что и сам водитель изнутри также ничего не может увидеть.

– Не боишься, что оштрафуют? – кивнул Паша на тонировку.

– Кто? – искренне удивился Коля. – Кто меня здесь оштрафует? А в областном городе я в лапу менту суну, он и отвалит. Да я туда редко езжу. Мне и тут неплохо.

В этот момент зазвонил сотовый. Коля взял трубку, поднес к уху, послушал что-то, легкая гримаса недовольства пробежала по его лицу. Было видно, что настроение у него испортилось.

– Вот что, – сказал он Паше. – Я сейчас не могу тебя с собой взять…. Но ты вечером к «Наф-Нафу» подваливай, там мы обычно вечером тусуемся с братвой. Хочешь с братвой познакомиться?

При этом он хитро подмигнул. Как-то гаденько это получилось, но Пашу этим смутить было трудно. В армии он всякого насмотрелся.

– Я обязательно приду, – ответил он. – Когда подходить?

– Ну, после девяти часов. Раньше я там редко бывают. Зато уйдем не скоро, учти.

Колян захлопнул дверцу, и рванул с места так, что взгвизнула резина. «Десятка» резво объехала памятник Ленину, повернула направо и скрылась из глаз.

Паша долго и задумчиво смотрел ей вслед. «Неужели все будет так просто?» – подумал он.

Просто не было. Началось вообще с того, что Паша не мог попасть внутрь кафе. Оказалось, что вход платный. А денег Веретенников взял в самый обрез. Было очень неудобно, но пришлось просить у отца.

Но отдать большую часть денег за вход? А что делать потом? Паша еще не знал, что оплата входа входила в стоимость заказа. А подсказать ему было некому.

Так что пока Веретенников стоял на крылечке, и ждал с моря погоды. Из темных глубин заведения, которые периодически озарялись разноцветными всполохами цветомузыки, слышались глухие раскаты хохота, девичий визг, иной раз грубые матерные выкрики.

Когда отец спросил, куда Павел собирается идти, и тот сказал – «в «Наф-Наф» – у отца изумленно поднялись брови. Теперь Веретенников начинал смутно догадываться, что у кафе сейчас имеется собственная дурная слава. Но тем больше захотелось ему попасть внутрь. Он считал, что его место именно там. Ведь Паша всегда был «правильным» пацаном.

«Правильный» пацан – это тот, кто живет по понятиям. Хорошо учиться – это западло. Уважать учителей – это западло. Соблюдать законы – это тоже западло. Выпить – это правильно. Курить – тоже правильно. Вытрясти деньги из «ботана» – это правильно. Развести «лоха» – это тоже правильно.

Единственное, что не хватало Паше, чтобы стать совсем уж «правильным» – это физической силы. Как-то в школе «правильный» Паша получил в глаз от «неправильного» пацана, и этот случай получил огласку. После такого позора кореша долго косились на Павла, а когда тот еще раз нарвался на этого же «ботана», и снова получил в глаз, то вообще стали над ним смеяться.

Сейчас Веретенникову очень хотелось бы, чтобы тот случай забылся. Как, кстати, очень хотелось бы, чтобы забылась обидная кличка «Веревкин», которую приклеили к нему его кореша.

За время службы Паша заматерел, физически окреп, и чувствовал себя гораздо увереннее.

А пока пришлось ждать. Павел надеялся, что Колян или подъедет к кафе, или, если он внутри, выйдет хотя бы покурить. Охранник, который стоял у дверей, отказался спрашивать Кольку внутри зала. «Я что, справочное бюро?» – хмуро пробурчал он. Паша не решился спорить. Предпочел запастись терпением и подождать.

Пока он стоял в сторонке, из кафе выбралась группа крепких парней с бритыми затылками. Они отошли в другую сторону летней веранды, и закурили. Паша посмотрел на них, и ему захотелось закурить тоже. Он достал сигарету, чиркнул спичками, помахал затухающей спичкой в воздухе, затянулся.

Внезапно парни, о чем-то вполне мирно гудевшие между собой, замолчали. Вначале Паша совершенно не придал этому значению, а потом сообразил, что они смотрят на него.

«Узнали?», – подумал Паша. – «Но я почему-то их не помню».

Строго говоря, он приободрился. Он решил, что раз они его узнали, то подойдут хотя бы поздороваться, а там можно заговорить, и, глядишь, и в кафе пролезть…

Да, от группы отделился один человек, и направился к нему. Что-то смутно знакомое уловил Паша в его лице, где-то он не так давно его видел… И почему-то это было неприятное воспоминание.

Однако долго думать и гадать Веретенникову не пришлось.

– Это ты недавно в автобусе к моей бабе приставал?

Вот тут Паша вспомнил, где он его видел. Это же был тот самый быкастый тип, который ударил его в автобусе в лицо, когда пьяный в дупель Паша к кому-то там приставал. К кому он там приставал, он вспомнить уже не мог – лицо расплывалось в тумане. А вот этого он запомнил. Трудно было забыть человека, который разбил тебе лицо!

Впрочем, сейчас было не до этого. Быкастый, он же Каратунов, он же просто Каратун, был поддат, агрессивен, и явно искал повод вцепиться в кого-нибудь. Оценив его состояние и комплекцию, оценив те же самые параметры у его товарищей, Паша решил, что было бы совсем неплохо избежать проблем. («Проклятая водка!» – мелькнуло у него в голове).

– Да вроде нет, – ответил он, – не помню такого.

– Да ну, ты гонишь, – развязно сказал Каратун. – Я тебя точно запомнил. Такую лошадиную морду трудно забыть. Да вот и след от «фонаря» я вижу.

«Лошадиную морду» прощать было нельзя. Это было бы не «по понятиям». Его оскорбили, и если он не ответит на оскорбление, то все. Кто с ним потом будет серьезно разговаривать?

– У меня не лошадиная морда, – сказал он. – А вполне нормальная. А вот у тебя…

Он замолчал, потому что не мог подобрать подходящего слова – оскорбительного, но не через чур. (Мало ли – вдруг потом придется общаться?). Но подбирать слово и не понадобилось. Каратун сразу бросился в драку.

Наверное, бить людей было для него привычным, но Паша, которому в армии пришлось драться довольно много, не собирался молча и терпеливо сносить побои.

Каратун скользнул ему по уху, но в ответ получил от Павла удар прямо в глаз. Как бы в отместку за тот «фонарь» в автобусе. Каратунов охнул, и бочком, закрыв одной рукой лицо, отступил к кованной ограде. Тут же второй из парней рванул к ним, а третий – в кафе.

Ситуация становилась совсем – совсем хреновой. Паша понял, что сейчас из кафе выскочит толпа, и они начнут его бить. Все. Ногами и руками. Пьяные, не рассчитывающие силы, они могут его как минимум покалечить.

Разум, и сжавшееся от напряжения «очко» подсказали, что нужно брать ноги в руки, прыгать через ограду, и делать ноги. Быстро – быстро.

Но Паша не успел. Второй, такой же быкастый как и Каратун, вцепился в него как клещ. Павел бил его в лицо, а тот пытался попасть ему коленом в пах. И попал! Боль скрутила Пашу, но он все еще мог немного двигаться. Рывком он освободился от противника, но тут пропустил удар от Каратуна в лицо. Веретенников ответил ему. Удачно ответил, но вся эта возня, борьба и обмен ударами оттеснили Пашу от ограды к стене здания, откуда бежать было уже некуда.

В этот момент из открытых дверей посыпались первые «бойцы».

Паша приготовился к худшему.

– Вали козла! – послышался знакомый голос, и быстрее всех, схватив в одну руку деревянный стул из кафе, к месту схватки добрался Колян.

– Колян!!! – заорал Паша не своим голосом. – Ты-то чего?!

Занесенная для удара рука остановилась. Колян даже раскинул руки, чем не дал остальным «бойцам» добраться до Паши.

– Пашка! – воскликнул он. – А ты чего тут делаешь?

В этот момент Каратун и его кореш снова попытались кинуться на Веретенникова, но Коля цыкнул на кореша, а Каратуна перехватил за пояс и оттянул назад. Каратун отмахнулся и попал локтем Коляну в лицо. Колян развернул Каратуна лицом к себе, и хорошо встряхнул.

– Ты чего, охренел что-ли?

Каратун ошарашенно посмотрел на Коляна, а потом как-то сразу съежился.

– Я не хотел, я случайно, – начал он оправдываться.

Видно было, что ему сразу стало не до Паши.

– Что случилось? – снова спросил Колян. – Веревкин, ты чего?

И хотя Паше резануло ухо такое старое, (и как оказалось, совсем не забытое, вопреки всем Пашиным надеждам) обращение, он был страшно рад, что драка закончилась. Все могло бы быть гораздо хуже.

– Он говорит, – просипел Павел в сторону Каратуна, – что я к его бабе приставал. А я даже не знаю, кто там у него баба.

– Что, серьезно? – повернулся к Каратуну Колян. Легкая усмешка коснулась его губ. – Когда это он успел? Он же только из армии вернулся.

– Он в автобусе к ней клеился, – хмуро пояснил Каратун. – Пьяный был в жопу. Я ему в глаз дал, он и вырубился.

Колян заржал. Не сразу, но его смех подхватила вся собравшаяся толпа, и даже охранник кафе, оторвавший задницу от своего стула, чтобы взглянуть на происходящее.

– Ну и чего теперь-то ты от него хочешь? – снова спросил Коля. – Паша – пацан правильный. Ну, выпил, в честь дембеля. Ну, решили вопросы. Он же не знал, что это твоя телка. У тебя претензии к нему еще есть?

Паша уже пришел в себя, сердце перестало колотиться как бешеное, и он увидел и девицу, к которой приставал в автобусе. Разумеется, она тусовалась здесь вместе со своих хахалем. Лицо у нее было уже абсолютно пьяное, на обращение «телка» она реагировала тупой, но довольной улыбкой, и Пашу слегка замутило. Нашел к кому клеиться! Будь он трезвым, на такое чудо и не взглянул бы!

– Нет у меня претензий, – наконец, ответил Каратун, и снова взглянул на Пашу исподлобья. – Я не знал, что это твой кореш.

– Ну и ладно… Короче, Паша, ты чего тут околачиваешься у входа, как не родной? Пошли с нами.

Колян приобнял Павла за плечи, и потянул в сторону входа. Паша заметил взгляд Каратуна. Ничего хорошего он ему не обещал. Но в этот момент Веретенникову было на это наплевать. Главное было сделано, как он думал. Колян признал его за своего, и теперь нужно было только не лажануться, и правильно встроиться в систему.

– Слышь, Каратун, а что это за чувак вообще? Откуда нарисовался?

– Да хрен его знает. Знакомый какой-то Коляна. Вроде Веревкин была погоняла. Так – мутный тип.

– А чего его к нам Колян цепляет?

– Ну, наверное, нужен ему для чего-то… Колян редко что по доброте делает. Расчет, наверное, какой-то имеет…

Игорь Поляков.

В районной налоговой инспекции прошли сокращения. Процесс сопровождался скандалами, слезами, интригами и прочими сопутствующими таким делам вещами. Пенсионеров сократили еще в прошлый раз. Поэтому сейчас начальству приходилось резать по «живому».

Игорю все это очень сильно не нравилось. В инспекции работали матери – одиночки, кумы, сватья, братья и прочие более – менее близкие люди, а вот ему – Игорю – поддержку оказывать было некому. Правда, начальник налоговой инспекции был мужик хороший – справедливый, и все такое… Но ведь ругаться с женщинами любому мужчине тяжело. А тут такое…

Однако все, на удивление, сложилось даже лучше, чем Игорь мог рассчитывать.

Начальник вызвал его к себе в кабинет, и сказал, что Игоря здесь однозначно сократят, но для него, как мужчины, специалиста, и кормильца семьи, (тут Поляков подумал, что речь скорее идет о нем, как плательщике алиментов), есть достойное предложение.

– В милиции есть вакансия начфина. Начальник милиции звонил мне вчера, спрашивал, нет ли у меня кого под сокращение, чтобы перешел к ним. Я сразу подумал про тебя. Ну, как?

– Разве у меня есть выбор?

– Конечно, есть. Можешь просто уволиться. И не идти в милицию.

Поляков грустно улыбнулся.

– Да разве это выбор? Нет, конечно, я пойду. Когда мне к ним идти?

– Секундочку…

Начальник взял трубку, позвонил в райотдел, поговорил, опустил трубку, и сказал:

– Иди прямо сейчас. Начальник милиции будет тебя ждать.

Не откладывая дела, Игорь тут же собрал свою папку с документами, которую держал под рукой на всякий случай, (вот случай и представился), и отправился в райотдел.

Несмотря на то, что Поляков всегда считал себя законопослушным, (семейные дрязги не в счет), проходить мимо этого обложенного голубоватой мелкой плиткой двухэтажного здания он не любил. Оно всегда казалось ему несколько угрожающим, а улыбки тусующихся на порожках ментов – довольно зловещими. Что было даже странно – ведь многих из них Игорь неплохо знал лично. Со многими он ходил вместе на совместные проверки торговых точек и рынков. Они были вполне милыми и приятными людьми… Впрочем, каждый в отдельности мог быть приятным, а вот вместе они наводили на него легкий страх. Это было уже что-то иррациональное.

По приходу Поляков сразу обратился в дежурку, назвал свою фамилию, и сообщил, что его здесь ждут.

Дежурный капитан, (Игорь знал его в лицо, но никогда не общался), позвонил начальству, и дал добро. Поляков протиснулся через вертушку, и отправился на второй этаж. Ему не нужно было объяснять, где находится кабинет начальника милиции. Несколько раз он уже был внутри этого здания – когда проводили сверку изъятой совместными усилиями фальсифицированной алкогольной продукции. Ему тогда еще запомнился плакат, висевший на стол у молодого и чрезвычайно веселого лейтенанта – «Если вы не сидите, то это не ваша заслуга, а наша недоработка!». Игорь тогда покосился на этот плакат, а лейтенант долго смеялся.

Поляков аккуратно постучал в обшитую черным дермантином дверь.

– Войдите, – раздался грозный голос.

Игорь вошел. За столом сидел крупный, рослый, с несколько одутловатым лицом, с бритым черепом, напряженный подполковник. Форменная рубашка была расстегнута на верхнюю пуговицу. В кабинете был еще один человек – майор. Он сидел как-то сбоку, так что когда Игорь обращался к начальнику милиции, то не мог его видеть.

Видимо, они ждали кого-то другого, потому что напряжение с начальника милиции тут же спало.

– Вы, видимо, из налоговой? – наполовину вопросительно, наполовину утвердительно спросил начальник.

– Да, меня прислал Аркадий Витальевич.

– Служили?

– В ПВО. Зенитно-ракетный дивизион, под Минском. Старший сержант.

– А образование?

– Экономфак, в СХИ.

– Очень хорошо, – задумчиво протянул подполковник. – Какая у нас есть свободная должность, вы в курсе?

– Да, разумеется. Мне сказали.

– Тут есть одна тонкость. На эту должность требуется утверждение из города. Придется поехать туда со всеми вашими документами, а также сдать физподготовку. Стометровка, три километра, и подтягивания. Сможете?

Игорь несколько смутился. Последний раз нормативы он сдавал на третьем курсе института, и после этого прошло порядочно времени. Но что-то ему подсказывало, что особо придираться к его физической форме не будут даже в городе. Начфин – это не оперативник, ему скорость ног и сила рук не так уж сильно нужны.

– Я постараюсь, – ответил Поляков. – Не боги горшки обжигают.

– Давайте Ваши документы. Вы их с собой принесли? – спросил майор.

Игорь передал всю папку. Подполковник, наконец, предложил ему присесть, и Игорь выбрал средний стул из трех, стоявших вдоль стены напротив окна. В окна было видно серые здания пятиэтажных домов, и просветы высокого голубого неба.

– Ну что же, все хорошо, – подал голос майор. – Пишите в налоговой заявление об уходе, и готовьтесь к физо. Примерно через месяц поедем в город, там будет проверка ваших документов, и сдача нормативов. И будете работать. Справитесь, надеюсь?

– Думаю, справлюсь, – сразу ответил Игорь, а сам подумал, что отсрочка на месяц – это здорово.

За это время он успеет подучить бюджетный учет, с которым раньше, честно говоря, сталкивался только в теории.

– Ну вот и славно, – подал голос начальник милиции. – А то замучили эти бабы. То месячные, то в декрет, то дети болеют, то сами… Хоть сам за них зарплату считай и в банк бегай. И по тревоге не дозовешься. Потом еще возмущаются. А чего возмущаться? Ты же в милицию на службу устроилась, а не в магазин бухгалтершей! А мужик – начфин – это хорошо. Это здорово!

Отработав две положенные по законодательству недели в налоговой, Игорь уволился. Даже проводы сотрудникам своего отдела он устраивать не стал. Не в его это было характере, да и та явная радость, (ведь одним серьезным конкурентом на сокращающиеся в отделе места стало меньше!), которую проявили бывшие коллеги, его покоробила.

После этого Поляков честно пытался хоть немного восстановить спортивную форму. Он бегал, подтягивался и отжимался, но вскоре с прискорбием осознал, что за две недели восстановить то, чем не занимался уже многие годы, практически невозможно.

Тем не менее, сдавать нормативы он отправился со спокойной душой. Его почему-то не покидала уверенность, что все обойдется. Ну, посудите сами! Не взять на работу начфина только потому, что он не силен физически? А оно ему так уж надо? Ему головой нужно думать, а не ногами.

А за свою голову Игорь был спокоен. Он еще месяц назад распечатал на работе инструкцию по ведению бухгалтерского учета в бюджетных учреждениях, прочитал ее, и понял, что ничего особо для него сложного, честно говоря, там нет.

Нормативы сдавали прямо в областном управлении.

За огромным зданием неопределенного казенного грязно-желтого цвета оказался небольшой спортивный городок. Площадка для мини-футбола, окруженная тремя рядами беговых дорожек, перекладины разной высоты, брусья, площадки для волейбола и баскетбола.

Из сдающих нормативы оказалась дюжина мужчин, и несколько женщин.

Женщины кучковались в сторонке, у шведской стенки. Как выяснилось, они начнут свои испытания после того, как покинут спортгородок мужчины. Бегать, прыгать и отжиматься в присутствии сильного пола слабый пол категорически отказался. Разумеется, начальство пошло дамам навстречу.

Ни на стометровке, ни в подтягиваниях Поляков в нормативы не уложился. Принимал тесты улыбающийся черноусый майор. Посмотрев на результаты Игоря, он нахмурился, но ничего не сказал. Только что-то пометил у себя в журнале.

На трех километрах Поляков понял, что начинать заниматься нужно было не меньше, чем полгода назад. Сердце колотилось где-то у горла, воздуха отчаянно не хватало, горькая слюна наполняла рот, и Игорь постоянно сплевывал ее прямо на дорожку. Через несколько кругов появилось острое желание плюнуть на все, и сойти с дистанции.

«Ну ее к черту, эту должность»!

Игорь бежал самый последний, и, видимо, по его лицу майор понял все его состояние. Он подошел к дорожке и крикнул Игорю:

– Добежишь до конца, зачту все нормативы!

Игорь услышал эти слова, и продолжил движение. Ноги налились острой болью, казалось, что каждым движением он преодолевает какую-то невыносимо упругую среду. Мышцы просто отказывались повиноваться. Поляков давно уже бежал через «не могу», но подозревал, что очень скоро это «не могу» закончиться, и он просто-напросто упадет на дорожку из-за отсутствия сил.

Тем не менее, он добежал, а точнее – почти дополз – до финиша.

– Молодец! Мужик! – похлопал его майор по плечу. – Я тебе все нормативы записал. Так что физические тесты ты прошел. Ну а дальше – это не моя забота.

Отплевываясь, с трудом набирая воздух в измученные легкие, Игорь все же нашел возможность задать вопрос:

– Ну а если бы я не добежал? Что не зачли бы? И на работу не взяли?

Майор посуровел лицом.

– Нет, не зачел бы. У нас не работа, у нас служба. Зачем нам люди, которые себя пересилить не могут? Пересилил – молодец, мужик! А хлюпики пусть в другое место идут работать. В милиции таким делать нечего.

Игорь уже не слушал его. Он опустился на скамейку, переводя дыхание, и ловил «отходняк». Ему казалось, что он выиграл главный забег в своей жизни.