Текст книги "Самый лучший комсомолец. Том шестой (СИ)"

Автор книги: Павел Смолин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Через три с половиной лучшие друзья жениха решили, что настал идеальный момент для кражи невесты, и мы вместе с женихом удивленно проводили взглядом медленно и неуклюже прошествовавшую на выход пятерку висящих на почти трезвой, ржущей невесте, товарищей на выход.

– Что это? – полюбопытствовал Леннон.

Я объяснил.

– Идем, я помогу тебе отбить жену! – вызвался интурист, вызвав в зале настоящее ликование, и они, вместе с тройкой местных добровольцев, сходили на улицу – через окна было видно, как они неуклюже толкаются с похитителями, валяя друг друга в снегу.

Не простудился бы.

Глава 10

Сугубо из моего человеколюбия рыбалка была перенесена с семи утра на восемь. Ладно, не совсем так – дело не только в похмелье интуристов, но и в затянувшемся за полночь разговоре с Виталиной, завершившемся фразой:

– Лёгкий возбудитель, ничего психоделического в нем нет. Да Йоко и не заметила – сама по себе вспыльчивая. Словом – не переживай, Амаана сама все сделает.

Что ж, если Амаана не справится, с меня взятки гладки – я вообще против этой акции был, КГБ готовил, ему и карты в руки.

Переложив ответственность на старших товарищей, я успокоился и уснул привычным для себя спокойным сном полезного для государства гражданина, чтобы утром, одевшись и приняв от сонной, но вставшей заранее – потом отоспится, ей с нами на рыбалку нельзя – Вилочки термос с чаем, набор туристической посуды, сверток с овощами, котелок, потребную посуду и мешочек бутербродов с лучшей в мире Советской колбасой. Нарезаны треугольничками, типа привычные интуристам сэндвичи.

Отзвонившись куда следует, чмокнул Виталину в щеку, отпустив ее досыпать, и немного потупил в окно. Снегопада сегодня нет, но сильный ветер гоняет порошу, играет краями многочисленный транспарантов и заставляет спешащих на работу людей придерживать шапки и полы верхней одежды. Фигня, нам не страшно – место рыбалки должным образом подготовлено.

Отсчитав в голове положенное время, вышел в подъезд, встретив там дядей Семена и Витю. Одеты как положено – в штаны с начесом, галошные валенки, фуфайки и шапки-ушанки. В руках – снасти, в том числе удочка для меня, на плече дяди Семена висит пластиковый садок. Я выгляжу не настолько сермяжно, но более колоритно – одет в этнические одежды народов Севера. На ногах – унты.

Поделившись с товарищами поклажей и поднявшись на этаж выше, я позвонил в крайнюю левую дверь, спросив:

– Мистер Смит-таки нашел в себе силы переместиться домой? – кивнул на соседнюю дверь.

Потому что вчера его оставили отдыхать прямо здесь, на площадке, к огромному удовольствию мистера Уилсона и полному пофигизму Леннона, который к этому моменту почти утратил связь с реальностью, но ходить мог сносно, и даже открыл дверь своим ключом всего лишь с третьей попытки, отказавшись от помощи в отходе ко сну.

Привыкла печень рок-звезды к сверхнагрузкам – это подтвердила и открывшаяся спустя жалкие пару минут дверь.

Посмотрев на лупающего на нас покрасневшими глазами, одетого в трусы с английским флагом (патриотизм!) и майку помятого Леннона, я улыбнулся:

– Доброе утро! Идем на рыбалку, или дать тебе поспать?

– У меня жуткое похмелье, – поморщился Джон. – Но на рыбалку хочется.

– Дядь Вить, – обратился я к полковнику.

Она расстегнул фуфайку и достал из внутреннего кармана фляжку, пояснив:

– Самогон.

– Пойдет! – дрожащими руками Леннон принял «лекарство», открутил пробочку, и, задержав дыхание, сделал небольшой глоток.

По телу прикрывшего рот ладонью артиста пробежала судорога, и он вернул ёмкость со словами:

– Спасибо. Мне нужно три минуты. Зайдете?

– Мы там были, – отмахнулся я. – Лучше твоего телохранителя разбудим.

– Ок, – не стал он спорить и закрыл за собой дверь, отправившись умываться-одеваться.

– А посла будить не будем! – с заговорщицкой миной прошептал я соратникам, и мы позвонили в дверь телохранителя.

Этот открыл почти сразу, весь такой в костюме, с непробиваемым выражением уверенности на помятом лице.

– Доброе утро, мистер Смит. Одевайтесь теплее, до выхода три минуты.

– Ок, – кивнул он и скрылся в квартире.

– Компенсирует, – заметил я товарищам.

– Так, – согласился дядя Витя. – Вчера расслабился, теперь до конца поездки будет из себя стойкого оловянного солдатика корчить.

Дверь справа от лестницы распахнулась, и на площадку выбрался одетый в бобровую шубу, песцовую шапку, штаны с начесом и галошные валенки мистер Уилсон. Ни следа попойки на роже, а в руке – правильного размера удочка с ярко-красной катушкой.

– Все уже в сборе! – «удивился» он. – Доброе утро.

Мы поздоровались в ответ.

– Хорошо, что в вашей стране громкие будильники, – с ироничной ухмылкой заявил он. – Иначе я рисковал проспать, и вам бы пришлось меня разбудить.

Демонстрирует понимание моего порыва его не звать. Силён, собака.

– Нам это было бы совсем не трудно, – заверил его я.

– Судя по обилию инвентаря, мы собираемся готовить уху в полевых условиях? – облизнулся мистер Уилсон.

– Любите такое?

– Качество блюда зависит от улова и умений кулинара, – нейтрально улыбнулся он. – Но в среднем получается неплохо, и я не против позавтракать собственноручно выловленной рыбой. Вы уже были у мистера Смита? Боюсь, нам придется взять его с собой.

– Позвали, – подтвердил я. – И не нужно «бояться» – он вполне приятный молодой человек, который знает свое место – сидит с мрачной рожей и не отсвечивает.

Мистер Уилсон гоготнул на весь подъезд, и на площадку вышел успевший одеться в меховые штаны и застегивающий пуговицы куртки Леннон.

– Доброе утро, мистер Леннон, – поздоровался с ним посол.

– Привет, мистер Уилсон, – буркнула звезда в ответ. – Идем?

– Мы ждем мистера Смита, – развел я руками.

– Он все равно бесполезен, – поморщился Леннон. – Но уволить его я не могу.

– Почему? – включил я дурака.

– Потому что мистера Смита мне навязали коллеги мистера Уилсона, – неприязненно покосился на посла Джон.

– Осталось потерпеть совсем немного, мистер Леннон, – не обиделся тот. – Не обращайте на мистера Смита никакого внимания. Не станете же вы расстраиваться, например, если стул окажется недостаточно мягким?

– Предлагаете постелить мистера Смита на лёд, чтобы не сидеть на холодном? – ухмыльнулся Джон.

Поржали, и я спросил:

– Значит мистер Смит из Ми-6?

– Вы же сами уважительно отзывались о нашей разведке, мистер Ткачев, – изобразил расстройство посол. – Они бы не послали подобного дилетанта. Мистер Смит пытается построить карьеру в Форин-офис, но, боюсь, вчера он потерпел на этом пути полнейшую неудачу, и его максимум – перебирать бумажки в посольстве в какой-нибудь нищей пустынной стране.

– Если нужно, настоящий джентльмен охотно поедет болеть малярией в далеких джунглях во славу короны? – предположил я.

– Совершенно верно, мистер Ткачев, – одобрил мистер Уилсон. – Но, боюсь, к юному мистеру Смиту ваши слова не относятся – напиваться настолько интересы Короны не требуют.

– А зачем он притворяется телохранителем? – спросил я.

– Потому что Форин-офис нуждается в том числе и в имеющих несколько необычную подготовку кадрах, – вежливо объяснил посол.

Тут на площадку вышел оставивший вчерашнее пальто и шапку-ушанку мистер Смит.

– Мне не нужна удочка, – заявил он, когда мы начали спускаться вниз. – Мои руки должны быть свободны.

– Хорошо, что мы предусмотрительно ее не взяли, – стебанулся дядя Витя.

– Виктор, у вас еще осталось? – жирно намекнул Джон.

– Конечно! – полковник поделился фляжкой, и звезда сделала глоток под завистливым взглядом мистера Смита. – Спасибо, – вернул ёмкость владельцу.

– Мистер Уилсон? – гостеприимно предложил дядя Витя.

– Почему бы и нет? – не стал комплексовать посол, принял угощение и с улыбкой свернул крышку. – Как говорят в вашей стране – «для сугреву!», – и сделал мощный глоток.

Сморгнув выступившие слезы, изящно занюхал рукавом и вернул фляжку владельцу, сопроводив комплиментом:

– Неплохой самогон, мистер Тереньтев.

– Как говорят в нашей стране – «первач»! – гоготнул полковник.

На улице интуристы не погнушались закусить снежком, и мы погрузились в прогретый РАФик, по темным улицам, время от времени встречая автобусы и личные автомобили, направились к Амуру.

* * *

Когда мы прибыли на берег, нацепили на ноги шипы и направились к освещенному подключенными к тарахтящему генератору прожекторами кусочку льда, Леннон заметил курящуюся дымом из торчащей из полога трубы «буржуйки» армейскую палатку и просветлел – не придется сидеть на мистере Смите под пронизывающим ветром.

– Мистер Кириленко однажды водил меня на настоящую зимнюю рыбалку, – поделился тонкостями дипломатической работы мистер Уилсон. – Это было в феврале, и мы едва не превратились в ледяные глыбы. Но такой вызовы самому себе укрепляют характер, – расписался в уважении к заслуженному члену Политбюро.

Вообще не представляю на самом деле чем там Кириленко занимается, но, видимо, чем-то очень важным, иначе зачем он нужен? До атрофии головного мозга еще далеко, но руку на пульсе держим – времена нынче динамичные, нагрузки на правящий аппарат солидные, а ну как наступление маразма ускорится? Нам такие конфузы как «не мешающая работать» атрофия головного мозга у члена Политбюро не нужны.

– Мы с Джоном еще молоды и неопытны, мистер Уилсон, – ответил я. – Поэтому расположимся с комфортом. Но если ваша душа жаждет вызовов, можете остаться снаружи.

Гоготнув, Леннон добавил:

– Мы не обидимся.

– Боюсь, сделать так мы не можем из уважения к социалистической справедливости, – парировал посол, вызвав взрыв хохота.

Не был бы врагом – цены бы не было такому хорошему мужику.

В палатке было тепло, уютно и пусто – истопник успел свалить, дальше мы сами. Еще здесь нашелись: ящик «Столичной», коробка тушенки, мешочки с солью и специями, картошка, морковка, лук и прочее нужное. Очищенный от снега лёд под ногами цел и невредим – лишать Леннона удовольствия пробурить лунку самому мы не стали. На льду расположились складные стулья, был установлен раскладной стол, а у печки-буржуйки, неподалеку от аккуратно сложенных дров, стояла пара ведер с водой. В правом плавал ковшик, и Джон не постеснялся немного залить сушняк. Приникли к ковшу и остальные иностранцы с дядей Витей – тоже немножко болеет, хоть и полковник.

– А кому завтрак, господа? – спросил я, разложив на столе бутерброды и разлив чай по кружкам.

Леннон потянулся было к беленькой, но нашел в себе силы спросить:

– Мы ведь сегодня идем на съемки и в школу?

– Идем, – подтвердил я.

– Тогда я пока пас, – решил он завязать до вечера.

Хорошо, что не придется одергивать – вдруг обиделся бы? Профессионал, что тут скажешь.

– Не дайте этим русским себя споить, мистер Леннон, – а вот на после обременительных обязанностей не лежало, поэтому он таки достал бутылочку. – У них и слово есть специальное – «запой».

– Как будто у нас пьют меньше! – фыркнул Джон, благодарным кивком наградив меня за кружку чая.

– Мощь англосаксонской пропаганды поражает, – заметил я, наливая дяде Семену.

Дядя Витя тем временем готовил три рюмки и нарезал сало.

– Обладавший средним по тем временам ростом Наполеон с вашей легкой руки стал карликом, русские – алкоголиками, а о том, что Англия долгое время славилась безбожным пиратством и грабежами прибрежных районов соседей, почему-то не помнит никто, – продолжил я.

– Об этом прекрасно помнят французы! – гоготнул мистер Уилсон и открыл предназначение третьей рюмки. – Мистер Смит, поверьте моему опыту – если не выпьете сейчас, будете жалеть всю неделю.

– Мистер Смит успешно спаивается хитрыми русскими, – прокомментировал я исчезнувшую в глотках жидкость.

Лже-телохранитель схватился за рот и выбежал из палатки.

– Боже, какой слабак! – неподдельно расстроился мистер Уилсон.

– Мне тоже грустно, – признался я. – Очень надеюсь, что в следующий раз вы настоите на более крепком сотруднике – в конце концов, разве я не достоин лучшего?

– Поразительно, как в вас уживается совершенно взрослый цинизм и совершенно детская непосредственность, мистер Ткачев, – одобрительно хохотнул мистер Уилсон.

Мы дождались мистера Смита, допили чай с бутербродами и салом и приступили к делу, начав сверлить лунки, что заняло изрядно времени.

– Потому что толщина льда в этом месте почти полтора метра, – успокоил я интуристов посреди процесса, видя, что они теряют терпение.

Наконец нам удалось пробиться сквозь неподходящее агрегатное состояние воды, что было отмечено очередной порцией «Столичной» для пьющих и чаем для временно непьющих.

– Теперь остается только ждать, – заявил я и открыл ящик с наживкой. – Обратите внимание, господа – новинка, производится кооперативом из города Хабаровска, для зимней рыбалки на Амуре лучших балансиров не найти!

И это тоже мой кооператив.

– А потом эти люди будут рассказывать нам о вреде частного предпринимательства, мистер Леннон, – отточенными движениями насадив искусственную рыбку на леску, заметил посол.

– По-моему за всю поездку я ни разу не слышал ничего подобного, – отмахнулся Джон и спросил. – Рыбки будут прикольно смотреться в моем кабинете, можно мне прикупить таких перед отъездом?

– Можешь покупать все, что захочешь, – разрешил я.

– СССР никогда не откажется обменять настоящие деньги на свои рубли, – не удержался посол.

– На пятую часть рубля можно купить пинту неплохого пива, – ответил Леннон.

– Это – не пинта, – покачал я головой, усевшись на стул и утопив наживку в лунке. – А половина литра. Примерно на столько меньше, – указал на оставшуюся на столе рюмку.

– С разницей курсов получается дороже, чем у нас, – ухмыльнулся мистер Уилсон. – При средней цене на пинту лагера в двадцать пять пенсов.

– Почти то же самое, – прикинув, пожал плечами Джон. – Но, если зарплаты выше, значит напиваться в СССР выгоднее.

– Что ж, – пожал плечами в ответ посол. – Если напиваться – единственная радость в жизни, здесь – действительно лучше.

К этому моменту у лунок успели устроиться все желающие, а мистер Смит старательно ничего не делал, стараясь не уснуть прямо сидя.

– А у вас вправду дают квартиру, если жениться? – спросил Джон.

– В Хрущевске – да, – кивнул я. – Но необходимо соблюсти ряд условий – первое время к нам приезжало много всяческих мошенников, которые пробовали разводиться сразу же после заселения, надеясь потом продать квартиру третьему лицу и поделить деньги, но со временем их поток сошел на нет, а вот хорошие люди, решившие связать с этим городом жизнь, прибывают каждый день. Город, страна, – я окинул руками окружающее пространство. – Все это не работает без людей. Мотивированные на созидание, наглядно видящие результаты своего труда, честные и добрые люди – основа всего, и в Хрущевске для их привлечения создали очень хорошие условия.

– В местах попроще ждать, когда государство облагодетельствует тебя жилплощадью, можно годами, – влез мистер Уилсон. – И это при совершенно неразвитом рынке аренды – порой семья с двумя и даже тремя детьми вынуждена ютиться в крохотной комнате общежития, не говоря уже о совершенно ужасающей нищеты многих Советских деревень. Я ведь не лгу, мистер Ткачев?

– Не врете, – признал я. – Проблем на одной шестой части суши хватает, но мы с ними боремся и рассчитываем однажды победить.

– Могу лишь пожелать вам удачи, – благодушно улыбнулся он и резко потянул удилище вверх, не забывая крутить катушку.

Через минуту на льду оказалась мелкая, сантиметров двадцати в длину, щучка.

– Отпустите малыша, мистер Уилсон, – подколол соотечественника Леннон.

– Верно, в таком улове нет никакой гордости, – расстроенно вздохнул тот и отпустил щучку домой.

Следующему повезло дяде Вите – он вытащил щуку средних размеров и сразу же принялся ее разделывать. Далее щука – у нас же на нее наживка – попалась и Леннону. Артист разделывать не решился, делегировав эту честь полковнику. Последним рыбу добыл я, и тоже свалил грязную работу на дядю Витю, сам занявшись менее грязной – принялся чистить картошку и нарезать овощи, отказавшись от любезно предложенной помощи мистера Уилсона.

Исходящий паром, побулькивающий котел на печке наполнял палатку умопомрачительным запахом, и мы, забив на рыбалку – ну а зачем продолжать, если уха уже вот она, почти готова? – вынесли стол с мебелью под открытое небо, чтобы усилить радость поедания добычи созерцанием поднимающегося над лесами и Амуром солнца.

Хороший сегодня будет день.

Глава 11

С Амааной из «Бони Эм» мы встретились у съемочного павильона – наша одетая в белую шубку и высокую песцовую шапку звездочка раздавала персоналу и массовке автографы. Когда наш РАФик остановился, и мы покинули транспорт, внимание публики переключилось на Леннона. Амаана ждать не стала, под шумок свалив внутрь и напрочь проигнорировав Джона. Ну не на шею же со старта с визгом прыгать – если кто-то себя не ценит, другие этого (или эту) кого-то тоже ценить не будут.

Через пару минут мы тоже смогли зайти в павильон и направиться к гримеркам.

– Мистер Леннон! – словно из пустоты появился режиссер – Дмитрий Иванович Клюев, «вчерашний» выпускник института телевидения и радиовещания, внешне – усат и волосат. – Спасибо вам огромное за то, что согласились поучаствовать в съемках.

Переводить не потребовалось – инглиш режиссер более-менее знает. Я представил усача, и Леннон пожал ему руку:

– Приятно познакомиться, мистер Клюев. Раньше я никогда не судил песенные конкурсы, поэтому не стесняйтесь поправлять.

– Идемте, я провожу вас в гримерку, – вызвался Дмитрий Иванович и повел звезду прихорашиваться.

Пора готовиться и мне.

Процедура нанесения толстого слоя штукатурки прошла привычно, и через десять минут мы заняли свои места в студии – мы с Амааной по краям, Джон – в центре. Дмитрий Иванович вручил Леннону папку с переводами и толкованиями текстов, без нужды напомнил вести себя естественно, и оставил нас троих в покое, отправившись проверять готовность к съемкам и рассаживать массовку по местам.

– Джон, это Амаана Буетуровна Заякина, главный голос «Boney M», – выполнил я сто процентов своей работы в этой операции. – А это – Джон Леннон, приехал в СССР погостить.

Леннон поцеловал даме ручку, и у них завязался разговор о музыке. Вот и хорошо: воркуйте, голубки, на радость СССР и назло врагам.

Начались съемки, ведущий и ведущая – тоже выпускники, у нас тут канал для нового поколения Советских граждан – это которое строит коммунизм, не забывая в процессе веселиться – толкнули подводочку о том, как много в нашей стране талантов, и как хорошо, что появилась передача «Голос». Мы с массовкой поаплодировали, и на сцену выбрались десять разновозрастных (от восемнадцати до тридцати пяти лет) участников. Пять женщин и пять мужчин, чтобы был баланс. Нервничают товарищи, вон какие улыбки напряженные. Мальчики одеты в костюмы, дамы – в вечерние платья с подолом до колена и слегка открытыми плечиками. Баланс обнаженки и красоты найден идеально.

Ведущие представили нас участникам и зрителям, мы поклонились – наиболее громких аплодисментов удостоился, понятное дело, Леннон – пожелали удачи конкурсантам и прогнали их за кулисы, переместившись за кафедру на краю сцены.

– Первым на эту сцену выходит Матвей Феофанович Бондарь, токарь пятого разряда из города Тверь с песней «Журавли». Музыка Яна Френкеля, стихи Расула Гамзатова, перевод Наума Исаевича Гребнева.

Мы с коллегами-судьями отвернулись, услышав за спиной мужской голос, предваривший номер фразой:

– Светлая память Марку Наумовичу Бернесу.

Этим летом умер, в августе. Похороны по телевизору показывали – очень много народу попрощаться пришло.

У Матвея Феофановича обнаружились совершенно поразительные вокальные данные, поэтому кнопку нажимать никто из нас не стал – товарищу токарю место прямо в финале. В процессе исполнения Джон о чем-то немного пошептался с Амааной – прогресс идет, эти КГБшные ловушки реально страшные, вон, Леннон уже грудь колесом выпячивает.

Песня закончилась, мы повернулись к сцене и вместе со всеми похлопали Матвею Феофановичу. Конкурс продолжился своим чередом, и следующих четверых участников пришлось «слить» – на участнике номер один кнопку первой нажала Амаана, на участнице номер два – я, третью участницу расстроил гудком Джон, с виноватой улыбкой пояснив, что фальшивить надо меньше, и мы были с ним согласны.

Весь процесс сопровождался перешептываниями звезды с Амааной, и, уверен, улыбающуюся девушке рожу Леннона как следует запечатлели со всех сторон. Придется на монтаже по рукам давать, чтобы не напихали минут десять чистого экранного времени одного Джона. Фанаты – они такие!

Когда прозвучало «стоп», и режиссер отпустил всех по домам, Леннон набрался мужества:

– Амаана (где-то посреди передачи на имена перешли), что ты делаешь сегодня вечером?

Вот тебе и поиграли музычку.

– Вечером я выступаю перед рабочими коллективами цементного и кирпичного заводов, – ответила она. – Но потом – совершенно свободна.

– Тогда… – Джон замялся и глупо хихикнул. – Извини, я здесь у вас ничего не знаю, может выберешь место сама?

– Ресторан «Итальянская кухня», – решила та. – Проводишь меня до машины?

– Школа займет примерно час, а до выступления еще долго, – шепнул я Леннону.

– А может через полтора часа? – ухватился тот за соломинку.

– Подумаю, пока ты будешь меня провожать, – с улыбкой поднялась та на ноги.

На очень длинные и ровные ноги.

Напомнив режиссеру не начинать монтировать без меня, я с дядями отправился догонять ушедших звезд, понаблюдав, как Леннон в гардеробе помог даме облачиться в шубку и насладившись грустным-прегрустным лицом посла, ведущим наблюдение с деликатного расстояния.

– Все-таки это не так плохо, как симпатия вашего принца к Светлане, – мощно утешил я его.

– Для вас это не плохо вовсе, – ответил он.

– Нам – хорошо, – признал я. – Но мы не обольщаемся – брак какого угодно уровня в нашем мире и раньше не был панацеей, а теперь – тем более, когда понятие «династический брак» превратилось в потешный древний ритуал. Кроме того – королева может просто вычеркнуть неудобного молодого человека из списков наследования.

Нам и скандал на руку.

– Не будем опускаться до уровня копающихся в чужом нижнем белье таблоидов, – предложил мистер Уилсон.

– Согласен! – горячо поддержал я, и мы, надев верхнюю одежду, вышли на улицу, посмотрев, как Леннон усаживает Амаану на заднее сиденье ее «Чайки» и машет рукой вслед.

Когда машина скрылась за поворотом, Джон обернулся на нас и спросил:

– Не против, если я погощу у вас на пару дней дольше?

– Мы будем очень рады, Джон, – конечно же согласился я.

* * *

Когда мы прибыли к школе, к торжественной встрече все уже было готово – во дворе стояли одетые в шубки, пальто и прочее ребята. Педсостав скучковался на небольшой сцене, под натянутым над входом в школу транспарантом с надписью «Товарищу Леннону от Советских школьников – пролетарский привет!».

Въехав во двор, мы высыпались из РАФика, и девочки вручили Леннону букет роз – в теплице растут в совхозе неподалеку, его мы полностью под цветочки переделали. Ждем взрывные доходы под Новый год!

– Гуд афтернун, мистер Леннон, – начала отдуваться за всех учительница английского. – Ви а вери глэд зэт ю хэв кам ту ЮЭСЭСАР. Алсо ви а вери глэд ту си ю, мистер Уилсон.

Посол с Джоном раскланялись под аплодисменты детей, и мы со звездой пошли на сцену.

– Здравствуйте, товарищи! – первым поздоровался я. – В честь товарища Леннона – тройное «ура!».

– Ура! Ура! Ура!

Дальше слово перешло к Джону, и я принялся переводить:

– Я очень рад, что меня так тепло встречают в вашей стране. Мне в СССР очень нравится!

Пережив волну аплодисментов – очень у нас говорящих приятные вещи иностранцев любят, что поделать, комплексы жителей «периферийной империи» лечатся тяжело и долго – мы в сопровождении директора отправились в актовый зал, а за нами под руководством педагогов двинулись построившиеся в колонну ребята.

По пути Леннон глазел на образцово-показательный ремонт и обилие изобразительных – у нас тут все стены расписаны – агитационных – «Пионер! Проявляй бдительность!» – и полезных «Куда бежать в случае тревоги» – материалов. Не остались без внимания и горшки с цветами – у нас тут в фойе даже бонсай есть, у японских товарищей купил. Рядом с бонсаем – табличка с пояснением, что это самая настоящая сосна, просто маленькая. Дежурным его поливать запрещено – этим занимается специально обученный кружок ботаники, там все не так просто.

Говорил, однако, Леннон совсем не о школе:

– Амаана рассказала, что ее дедушка за год заработал два миллиона.

– Это правда, – кивнул я. – Но не совсем он, а семья – там четырнадцать человек было в последний раз, когда я узнавал. Они оленей по тундре пасут, как предки сотни лет назад, а шкуры и мясо продают государству и предпринимателям. Малые народы у нас вообще хорошо живут. Амаана к ним в гости собирается послезавтра, на неделю. Там прикольно: холод, северное сияние и очень-очень гостеприимные люди.

– А здесь не холод? – хохотнул Леннон.

– Там в самые суровые дни и ниже минус шестидесяти по Фаренгейту бывает, – улыбнулся я. – У нас тут почти тропики. А еще там сейчас полярная ночь и дивно красивое северное сияние, – грустно вздохнул. – Но мне туда ехать пока нельзя – очень много работы нужно до Нового года сделать.

– Например? – заинтересовался он.

– Написать книжку, – начал я загибать пальцы. – Курировать производство трех мультфильмов – один в японском стиле «аниме», один полнометражный – «Стальной гигант» называется, он в кинотеатры пойдет – и мультсериал про поросенка по имени Фунтик. Еще нужно курировать производство очень эпичного кино про космос, очень дорого выходит, поэтому пока ждем результатов проката моего кино «Бэйб» – доход прогнозирую чудовищный. Ну и музыка, конечно, – с улыбкой развел руками. – Амаана у нас группу немного переросла, имеет фанатов больше, чем у других девушек, значит будем строить ей сольную карьеру. Завтра два сингла запишем, перед телеконцертом. Когда вернется, будем дописывать альбом. Ну и кроме этого…

– Привет! – помахала ручкой нашедшаяся в актовом зале Оля.

– Привет! – обнялся с подружкой и закончил монолог. – Кроме того, моя дорогая подруга Оля собирается покорить весь мир, поэтому много времени уходит на студийную работу с ней.

– О, Олья! – улыбнулся Леннон и поцеловал вспыхнувшей щечками девушке руку. – Я восхищен вашими вокальными данными.

– Спасибо, мистер Леннон! – на старательно изучаемом уже долгое время английском ответила Оля. – Ваша похвала очень много для меня значит. Очень рада познакомиться с человеком, который показал миру истинное величие рок-музыки.

Поездки в Азию даром для певицы не прошли, и она теперь очень вежливая, когда надо.

– Взаимно, – ответил Леннон. – Но ты преувеличиваешь – рок был велик еще до нас, но, уверен, у тебя получится внести свой вклад в жанр. «Потому что Олья-дура», – мелодично пропел он. – Отличная песня!

– Это мы с Сережей вместе придумали! – просветлела Оля. – Теперь вся страна поет!

– Сергей невероятен, – отвесил мне первый за время визита комплимент Джон. – И я с удовольствием посмотрю на то, что вы сделаете в будущем.

– Засмущал, – покраснел я ушами. – Идем, – повел звезду на сцену.

– Удачи! – пожелала Оля и уселась в первый ряд.

Тем временем зал наполнился старшеклассниками и педсоставом.

– Еще раз здравствуйте, товарищи, – поздоровался я с народом. – Капиталистический мир полон проблем и противоречий, и творимый капиталистическими элитами ужас вызывает в народных массах закономерное возмущение их действиями. В частности, огромное число людей выступают против бессовестного вторжения американской армии во Вьетнам. Наш гость, Джон Уинстон Оно Леннон, один из основателей группы «Битлз» и музыкант с мировым именем, является ярым противником войн. Мистер Леннон, можете немного рассказать ребятам о вашей деятельности миротворца?

Вопрос был на английском, а подводку я согласовал с Джоном по пути, поэтому он ответил:

– Боюсь, даже обладая огромной известностью, я почти ничем не могу помочь бедным вьетнамцам. Все, что я могу – это кричать как можно громче, надеясь, что люди сплотятся и заставят администрацию Никсона прекратить бессмысленную резню.

Я перевел ребятам его речь, и Джон продолжил, рассказав о митингах, акциях и отправке гуманитарной помощи. Народ образцово-показательно похлопал, и я добавил:

– Мистер Леннон являет собой пример осознающего социальную ответственность перед миром творческой единицы.

Похлопали снова.

– Но не будем превращать эту встречу в политинформацию, – повеселил я народ. – Кто хочет задать мистеру Леннону вопрос?

В воздух взлетело полтора десятка заранее согласованных рук.

– Катя, давай, – выбрал я девочку в третьем ряду.

– Моя старшая сестра просила спросить – а вы правда не знаете нотную грамоту?

– Это правда, – подтвердил Джон. – Но это не значит, что мы ничего не понимали в музыке – мы знали много аккордов, отличали «минор» от «мажора» и понимали, как сочинять хорошие мелодии. Но если кто-то из вас решит связать свою жизнь с музыкой, лучше все-таки походить в музыкальную школу и выучить ноты.

– А Сережка нотную грамоту знает! – похвасталась мной Катя.

Какая умничка, подрастай, и будет тебе хорошая карьера там, где хочешь. Впрочем, это актуально для всех здешних, кто хорошо учится. И это не подхалимаж, а искренняя гордость за родного творческого деятеля.

– Сергей – большой молодец, – не обиделся Леннон, хохотнув на перевод.

– А вы будете вместе песню сочинять? – не дождавшись своей очереди, спросил Виталя из шестого ряда.

Я перевел.

– Может быть, – развел руками Леннон.

– Может быть, – подтвердил я.

Кульминацией встречи с зарубежным артистом стало выступление школьного музыкального кружка с вокалистом в виде Севы, который через музыкальные пристрастия брата выучил все песни. Исполнялась «Help!», и Джон с улыбкой посмотрел на безбожно лажающих ребят.

Ну не репетировали толком, времени не было. Но у нас же тут не конкурс, поэтому важен сам факт – кровавая гебня не мешает детям играть «вредную» музыку.

Попрощавшись с ребятами, мы в компании директора пошли перекусить в школьной столовой, где Джон проигнорировал почти все блюда, но налегал на чай – ему же нашу «ловушку» в ресторан вести, экономит аппетит.

Когда мы покинули школу, Леннон включил режим бунтаря:

– Мистер Уилсон, я категорически против того, чтобы вы следили за нами в ресторане. Это мерзко!

– Что ж, – к моему удивлению, пожал плечами посол. – У меня нет распоряжений следить за вами круглые сутки – в конце концов, вы не ребенок, а взрослый мужчина, и вполне способны отдавать себе отчет в собственных действиях. Помните, что браки заключаются на небесах.