Текст книги "30 июня"

Автор книги: Павел Комарницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава вторая

Контакты любого рода

Майское небо сияло чистой лазурью. Берёзы оделись нежнейшей зеленью, и даже угрюмые сосны и ели, казалось, поголубели, обретя некую жизнерадостность. Здесь, на Севере, середина мая ещё не была летом, отнюдь, и сегодняшний тёплый день был просто подарком природы.

Отец Варсонофий распрямил усталую спину, оперся на лопату, передыхивая. Годы брали-таки своё, и копать огород становилось всё труднее. Неподалёку трудились брат Иова и брат Егорий, чуть поодаль – отец келарь, в иночестве Фока, а в молодости знаменитый аферист. Сейчас он усердно трудился, замаливая грехи свои. Да, Господь наш в превеликой милости своей дарует всякому надежду на вечную жизнь и прощение… Правда, если говорить откровенно, кое-какие ухватки у отца келаря остались… Но, может, оно и к лучшему? После кончины прежнего настоятеля крохотный отшельнический скит пребывал в столь плачевном состоянии, что без толики лукавства было, наверное, и не прожить…

Отец Варсонофий уже взялся было за лопату, чтобы продолжить труд во славу Господа, да так и замер. По ясному небу катился клубок огня, оставляя за собой белёсый дымный след, летел бесшумно и стремительно. Варсонофий проводил его взглядом – клубок вдруг вспыхнул в последний раз и исчез, рассыпался синеватым облачком, которое тут же растаяло. Исчез и дымный след, как и не было.

Отец Варсонофий вздохнул и снова взялся за лопату. Неисповедимы и чудны дела твои, Господи…

Вот интересно, к чему бы сие явление – к добру ли, к худу?

–… Вопросы есть?

– Вопросов нет, командор. Пока что – подала голос Ярара.

Командор критически оглядел десантную группу. Все трое – он сам, Ярара и Урумма – были одеты в лёгкие скафандры. Чёрные, матовые, они плотно облегали фигуры, кое-где выступая за счёт встроенных систем жизнеобеспечения и защиты. Хвосты космонавтов сейчас напоминали резиновые шланги. Позади виднелись странные капюшоны.

– Как мы смотримся, Ухурр? – подала голос Урумма.

– Ужасно – донёсся ответ инженера, выполнявшего сегодня на пару с Вахуу роль группы дистанционного технического обеспечения и прикрытия – Упаковать несравненную Ярару и нашу симпатичнейшую докторшу в эту гадость… По-моему, за это надо судить, как ты думаешь, командор?

– Трепло! – беззлобно отругнулся Иахрр. Его настроение сегодня было невозможно испортить. Высадка на планету, и сразу первый контакт – не слабо, совсем даже неслабо…

Вообще-то инструкция предлагала осуществлять первую высадку в абсолютно необитаемом месте, а в контакт вступать позже. Но именно предлагала, а не предписывала. Планетные инструкции вообще в основном состоят из расплывчатых осторожных рекомендаций и более-менее общих мест, не то, что корабельные. В этом смысле командор обладает куда большей властью, чем капитан. Капитан обязан действовать в рамках инструкций, командор в случае необходимости может просто отменить их. Потому что инструкции – это одно, а чужая планета – совсем другое.

Вот и сегодня командор взял на себя ответственность. Поскольку экспедиция уже сильно отставала от первоначального графика, было принято решение – совместить первую высадку на планету с первым же контактом. Разумеется, были предприняты максимальные меры предосторожности. Яраре пришлось изрядно попотеть, выбирая объект для контакта. Это должен быть одинокий абориген, желательно проживающий в маленьком изолированном поселении – чем меньше, тем лучше. Место должно быть глухое, никаких случайных свидетелей. По этой причине города аборигенов, с их шумными толпами, сразу отпадали – паника никому не нужна.

К тому же важное значение имел общий интеллектуальный уровень аборигена. Чем выше, тем лучше. Ещё одним весьма желательным условием была устойчивость психики. Как ни крути, а встреча с инопланетными существами – событие неординарное.

И наконец, весьма важным условием должно было быть отсутствие в момент контакта какого-либо опьянения. И на трезвую-то голову контакт дело нелёгкое. Если учесть, что большинство жителей весьма часто употребляло алкоголь, используемый аборигенами как лёгкий наркотик – а немалое количество аборигенов употребляло вообще постоянно – то Яраре пришлось ой как нелегко при выборе объекта… Но девушка справилась, молодец. Найденное поселение было столь мало, что просто терялось в гуще дремучих лесов, характерных для здешних приполярных широт. И населявшие его аборигены, как на подбор, все были трезвыми. Что касается интеллектуального уровня, то определять его достаточно достоверно Иахрр и его коллеги до сих пор так и не научились. Приходилось полагаться на удачу.

– Последняя проверка! Шлемы!

Капюшоны за спинами десантников бесшумно развернулись в прозрачные круглые шлемы, разом отрезав своих хозяев от окружающей среды. Теперь их не достать. Да, лучевого оружия у аборигенов нет, а от механического – и пулевого в том числе – скафандр защищает вполне надёжно. Не говоря уже о ядовитых газах, которых, кстати, у аборигенов также не имеется. Вроде бы…

– Мнемофон!

Каждый десантник был оснащён мнемофоном – на шее виднелось тугое ожерелье, скорее ошейник. Прибор улавливал биотоки, направленные к голосовым связкам, и преобразовывал их в связную речь. Очень удобно, кстати, при нужде можно разговаривать беззвучно, не раскрывая рта. Что и проделали сейчас коллеги.

– Это Ярара. Прибор в порядке.

– Это Урумма. Мой тоже.

– Это Иахрр. Все слышат?

– Да, да.

– Маскировка!

Скафандры разом утратили свою непроницаемую черноту, превратив десантников в призрачные прозрачные фигуры – ни дать ни взять привидения…

– Максимально!

Призрачные фигуры истаяли на глазах, превратившись в еле уловимое дрожащее марево.

– Левитация!

Дрожащие марева оторвались от пола, поплыли. Невысоко поплыли – в корабле не разлетишься.

– Хорошо! Отставить! – командор перешёл на звук.

Марева опустились на пол, превратившись в чёрные непроницаемые фигуры. Не все, впрочем – Ярара сперва возникла, а затем опустилась на пол. Ладно…

Командор проверил, как выходит из гнезда портативный бластер – короткий чёрный цилиндр, оружие ближнего боя, на совсем уже крайний случай.

– В капсулу!

Трое, облачённые в скафандры, прошагали по короткому пологому пандусу, ведущему к шлюзу. Створки шлюза были раздвинуты, демонстрируя круглый шар десантной капсулы, очень напоминающий громадное пушечное ядро – метра полтора в поперечнике. Круглый люк, расположенный спереди и сверху и занимавший не менее четверти поверхности шара, откинулся вверх, приглашая войти. Ярара и Урумма молча проскользнули внутрь, за ними последовал командор. В движениях десанта чувствовался автоматизм, наработанный длительными тренировками.

– Удачи!

– Удачи!

Два голоса – Вахуу и Ухурр. Крышка люка плавно закрылась, сдвинулись створки шлюза. Послышался гул – насосы откачивали воздух. Наконец он стих.

– Сброс!

Вахуу ткнул пальцем в большую оранжевую кнопку, утопленную в пульт. На экране перед ним, отображавшем вид на планету, показался чёрный мячик, сперва неуверенно, а затем всё быстрее удалявшийся – антигравитационный двигатель капсулы начал работать на торможение. На врезке в углу экрана виднелись лица десанта, молчаливые и сосредоточенные. Сейчас даже Ухурр не решался шутить – исторический момент…

– Командор, это Вахуу. Включен режим невидимости капсулы.

– Я понял. Ухурр, ты контролируешь место посадки?

– Да, командор.

– Всё нормально?

– Пока всё тихо.

Иахрр покосился на своих спутниц, сидевших справа и слева от него, едва не прижавшись. Дамы вели себя штатно – молча глядели вперёд. Да, конечно, десантная капсула – это не орбитальная прогулочная посудина, в каких на родной Хараре катают туристов и школьников. Тесновато, зато и лётные характеристики не в пример…

Стенки капсулы представляли собой прочнейшую броню из модифицированного вольфрама, на поверхности которой были рассыпаны "глаза" микроскопических телекамер. Это же покрытие при нужде делало капсулу невидимой. Сферический объёмный экран, покрывавший всю внутреннюю поверхность капсулы, создавал впечатление, что они летят, отделённые от космической пустоты тонкой плёнкой, будто в мыльном пузыре.

– Командор, это Вахуу. Вы входите в плотные слои.

– Я понял.

Капсула уже погасила орбитальную скорость, и теперь круто проваливалась вниз, переходя в вертикальное падение. За всё это время трое в капсуле не почувствовали ни малейших перегрузок или толчков – система гравикомпенсации работала безупречно.

Небо над головой постепенно теряло угольную черноту, наливаясь лиловым. Иахрр ещё раз обвёл взглядом горизонт. Далеко, на севере белели льды полярного моря, справа и слева белоснежной пеной громоздились облака. И только под ними темнело широкое окно. Удачно, будет солнечная погода.

Небо между тем стало густо-синим, постепенно наливаясь яркой лазурью. На маленьком экранчике мигнуло сообщение – скорость капсулы упала ниже звуковой. Всё верно, гром среди ясного неба, вызванный сверхзвуковым полётом, сейчас вовсе ни к чему.

– Командор, это Ухурр. Всё спокойно, аборигенов вблизи места посадки нет. На месте посадки наблюдаю мелкое длинноухое животное… Ярара, как называется?

– Заяц – автоматически откликнулась Ярара.

– Заяц. Шугануть его, Иахрр?

– Не нужно. Он не опасен.

Лесной ковёр наплывал, рос, распадаясь на отдельные деревья.

– Командор, это Вахуу. Переходите на ручное.

– Я понял. Перехожу на ручное.

Иахрр взялся за джойстик управления. Вот она, полянка, которую приглядели для высадки. Укромное место, и до поселения аборигенов сотня шагов…

– Садимся, дамы – Иахрр вовсю орудовал джойстиком. Тяжёлый шар, невидимый для аборигенов, бесшумно опустился на свежевскопанный огород, вмялся в рыхлую землю. Со стороны это выглядело так, будто в земле появилась вдруг гладко утрамбованная чашеобразная вмятина.

– Мы на месте. Ухурр?

– Всё тихо, командор.

– Отключаю невидимость.

Чёрный искрящийся шар возник, как из ничего. Заяц, сидевший столбиком на опушке, встревоженно зашевелил ушами, не в силах сообразить своими заячьими мозгами – откуда такое, и что это? Может, оно опасно?

Иахрр ткнул в клавишу, вмонтированную в кресло, и крышка люка бесшумно открылась.

– Выходим.

Все зашевелились, освобождаясь от фиксирующих ремней. Иахрр первым полез наружу – его хвост извивался, как шланг под напором воды, выдавая волнение. За ним последовала Ярара, последней выбралась Урумма.

Заяц наконец разобрался в ситуации – да, эти существа определённо опасны. Это люди, вне всякого сомнения. Конечно, выглядели они странно, но людские повадки выдавали их с головой. Бежать!

– Ой, смотрите! – Ярара указала рукой на драпающего зайца – Он нас испугался!

В келье было душно, пахло горелым дрянным маслом, ладаном, старым телом, овчинами и чем-то ещё – не разобрать. Отец Варсонофий поморщился. Отец келарь совсем зажуликовал, подливает в миро машинное масло… Тряхнув головой, он отогнал недостойные мирские мысли, привычно сосредоточился на вышнем.

Отец Варсонофий молился. Он делал это привычно, размеренно, как обычно, как вот уже много лет. Не то, чтобы он что-то просил у Бога, нет. У него было всё, что нужно для жизни – еда, покой, простая грубая одежда… Нет, отец Варсонофий вполне был доволен своей судьбой, и не мыслил для себя иную. А молился привычно, потому что так положено. Положено возносить хвалу Господу.

Отец Варсонофий привычно клал поклоны, губы шептали молитву, но мысли его сегодня текли отдельно. Вдруг всплыла откуда-то одна совсем уже озорная – как выглядел бы некий проситель при российском императорском дворе, ни о чём не просящий, а просто годами, каждый день, утром и вечером посылающий государю хвалебные телеграммы? Какое-то время шутника терпели бы, а затем, вероятно, намекнули бы, что всему есть границы. А то и арестовали бы, заподозрив в изощрённом издевательстве над помазанником Божьим…

Варсонофий тряхнул головой, рассердившись на себя за греховные мысли. Определённо греховные! Так выйдет, что и молиться без нужды нельзя…

Закончив молитву, он ещё минуту посидел, собираясь с силами. Когда-то, в молодости, ещё когда Варсонофий был Михаилом, он мог проскакать на коне из Переяславля в Москву, провести там буйную ночь с зазнобой, и снова на коня, чтобы успеть к утренней поверке в полку. И ведь успевал! А сейчас помолился, и к земле клонит… Э-хе-хе, истинно сказано: старость – не радость… Всё ушло, как дым…

Отец Варсонофий встал, покряхтывая, и направился вон из душной кельи. Иова с Егорием были заняты в мастерской – били баклуши, липовые чурочки для изготовления деревянных ложек, отец же келарь, то бишь Фока, убыл за кое-какими покупками на единственной оставшейся в скиту кляче – на добрую лошадь всё недоставало средств, да и с заготовкой сена нынче было трудно… Ладно. Надо кое-что доделать в огороде…

Опираясь на лопату, отец Варсонофий направился к морковным грядам, и вдруг замер, как вкопанный. На свежевскопанном огороде нагло возвышался здоровенный чёрный валун, удивительно круглый. Откуда?…

– Привет тебе, добрый человек!

Варсонофий обернулся, разинул рот. Трое чертей стояли перед ним. Чёрные, с рогами, с хвостами, извивавшимися, как змеи – воплощённый ужас. Тот, что посредине, был покрупнее, почти с Варсонофия ростом. Двое других были поменьше, особенно левый – тоненький, как подросток или девушка. Янтарные глаза с кошачьими зрачками смотрели из прозрачного пузыря, казалось, в самую душу.

– Изыди, сатана! – прохрипел отец Варсонофий, осеняя себя крестным знамением. Подумал чуток, и осенил знамением также сатану, вместе с подручными.

– Не бойся нас. Мы хотим поговорить с тобой. Мы прибыли…

– А-а-а!!!

Отец Варсонофий разом забыл про старость – не радость. Бросив лопату, он улепётывал не хуже зайца.

… Иноки Иова и Егорий сидели верхом на лавке, напротив друг друга, короткими ударами раскалывая податливую липу. Беседовали о о том, о сём…

– Спасайтесь, братие!!! Сатана!!! Сатана!!! Здесь они, здесь уже!!!

Вид ворвавшегося с улицы отца Варсонофия был ужасен – борода тряслась, глаза выпучены, как у варёного рака. Не тратя попусту времени на дальнейшие объяснения, отец Варсонофий кинулся в кладовую, где на стене висела старая шомпольная двустволка, посредством которой иноки обороняли от волков свою животину.

– Серебро… – бормотал Варсонофий, лихорадочно раскупоривая маленькую кубышку, в которой хранилась скромная монастырская касса – От нечисти завсегда только серебро… – он уже насыпал из древнего рога порох, трясущимися руками, роняя на пол, доставал из коробочки пистоны – Сейчас, сейчас… – он засунул в оба ствола войлочные пыжи, выбитые из старого валенка, поверх щедрой рукой напихал гривенников, добытых из кассы, и снова пыжи – Сейчас…

Егорий и Иова, разинув рты, наблюдали за военными приготовлениями отца Варсонофия. Тот уже вовсю налегал на шомпол, трамбуя заряды. Бросив шомпол на пол, кинулся к двери, на ходу взводя курки.

– Да молитесь же, ироды!!! Сейчас молитесь!!!

Вернулся, кинулся в угол, сорвав с иконостаса икону Божьей матери. Держа икону в левой руке, а ружьё в правой, выскочил наружу.

Столбняк, напавший на иноков при виде буйного помешательства собрата, наконец прошёл, и они тоже поспешили наружу. Но опоздали – грянул мощный залп. Когда Егорий и Иова добежали, как умели, до угла сарая, им открылась следующая картина – отец Варсонофий валялся навзничь в прошлогоднем бурьяне, сохранившемся у изгороди, и хрипел. Борода его тлела, на животе дымилась изрядная прореха – должно быть, Варсонофий стрелял от пуза. Рядом лежала развороченная двустволка – очевидно, отец Варсонофий изрядно переложил впопыхах пороху, и старое ружьё не выдержало дуплета. А может, заклинили в стволе гривенники…

И никого. То есть абсолютно никого больше.

Отец Варсонофий пришёл в себя только спустя полчаса, уже лёжа на лавке в келье, куда его с великими трудами переправили Иова и Егорий.

– Где они?… – Варсонофий повёл мутными глазами направо-налево. Иова вздохнул с облегчением – он сильно опасался, что взрывом отцу Варсонофию выбило глаза.

– Кто?

– Черти…

Егорий и Иова переглянулись и тяжко вздохнули.

–… Ну спасибо тебе, Ярара. Из всех аборигенов ты выбрала самого трезвого и здравомыслящего – Урумма всё время отряхивалась, хотя грязи на скафандре не замечалось.

– Я не виновата… Иахрр, ну скажи…

– Она действительно не виновата, Урумма. Кто мог знать?…

– Почему ты не стрелял, командор? Он попал и в меня, и в тебя…

– Смысл? Он не представлял для нас ни малейшей опасности.

– Ну, не знаю… Я почувствовала…

– Не более того. Нет, Урумма, мы не будем истреблять бедных сумасшедших аборигенов. Мы будем думать.

Небо на экране уже приобрело привычно-чёрный цвет – капсула возвращалась домой. Настроение у всех было поганое.

– Зря я нарушил инструкцию – вдруг подал голос командор – Впустую всё. Так хоть погуляли бы малость по чужой планете.

…

Капитан в последний раз ткнул пальцем в сенсорную клавишу пульта, откинулся назад, заложив руки за спину. Тонизирующий укол несколько освежил его, позволив закончить очередной этап профилактических работ. Теперь робот сделает всё остальное сам, и можно поспать, не вставая с кресла…

Хррот ухмыльнулся. Профилактические работы… Хорошо, что все оррки заняты сейчас. Они очень бы удивились, узнав содержание проводимых мероприятий. Регламент полетел под хвост. Более того, некоторые из принимаемых мер со стороны нельзя было рассматривать иначе, как диверсию. Но что делать?

Хррот трезво оценивал свои силы. Разумеется, ему не под силу выловить и уничтожить вирус. Но попытаться ограничить его возможности можно и нужно.

Корабль, по сути, представлял собой единый мозг, общую компьютерную сеть, управляемую иерархически. Всем распоряжается центральный суперкомпьютер. Надо лишить его этой власти. Надо расчленить единую корабельную сеть, превратив огромный кибернетический организм в конгломерат изолированных, не связанных между собой агрегатов и устройств. Причём сделать это так, чтобы не бросалось в глаза, иначе возникнет масса крайне нежелательных вопросов.

Разумеется, никакой гарантии нет. Многие из жизненно важных систем корабля имеют свои собственные управляющие компьютеры, достаточно мощные, чтобы в их недрах спрятать сколь угодно изощрённый вирус. В первую голову это относится к кварк-реактору, энергетическому сердцу корабля. Но надо же что-то делать!

Конечно, потом всё придётся восстановить. В таком виде корабль не в состоянии выполнить гиперпереход, и даже маневрирование на орбите под вопросом. Но это потом. А сейчас главное – добиться того, чтобы это "потом" наступило.

На угловой врезке дисплея было видно, как робот неспешно и старательно откручивает очередной разъём. Хррот встал с кресла, отошёл за него, используя спинку кресла как спортивный тренажёр, сделал комплекс физических упражнений. Хорошо, что все заняты. Ухурр раскрыл бы капитана в два счёта, да и Ярара, без сомнения, догадалась бы.

Мысли Хррота вновь обратились к племяннице. Славная девушка – умная, весёлая. И добрая, очень добрая – настолько добрая, что никогда не ела живой добычи. Не может, видите ли… А уж красавица – таких поискать, и хорошо поискать… Гибкая, тоненькая, стройная, мускулы так и переливаются под изумительным золотистым мехом… А глаза!

Это он, Хррот, взял её в рейс, уступив просьбам. Он виноват перед её матерью, своей сестрой. Виноват, и нечем ему оправдаться.

Капитан снова невесело усмехнулся, сморщив нос. Жаль, что Ухурр такое трепло. Отличная вышла бы пара, чего там. Умнейший парень, весельчак. А впрочем… А почему нет? Ну и что, что любит трепаться? Балагур – не самое страшное в жизни. Вот вернёмся, и станет он знаменитым комиком… Нет, клоуном. И будут они жить долго и счастливо…

Хррот окончательно развеселился, представив, как Ухурр выступает на арене цирка, а Ярара сидит в первом ряду, переживает за молодого супруга… Вот вернёмся…

И даже тоска, невидимо давившая капитана, почти исчезла, стала неощутима, как притёршийся на руке, тот самый, давний-давний, неснимаемый малышовый браслет…

Но где-то в самой глубине души Хррот чувствовал – они не вернутся.

– Ты чего это притащил-то, Боря? – тётушка разглядывала побитый жестяной корпус прожектора, ржавый и без стекла, чем-то похожий на небольшой круглый таз.

– Это, тётя Катя, дуговой прожектор. Видала такой?

– Да на кой ляд он тебе сдался-то?

Борис победно усмехнулся. Нет, не зря он сегодня ездил в Киев. Он приобрёл этот прожектор у каких-то местных гаврошей, и всего за сорок копеек, хотя поначалу они просили рубль. А тётя Катя ещё сомневалась в его коммерческих талантах! Это вам не булки…

– Сорок копеек! Да на извозчика… – тётя сокрушённо качала головой – Ох, Борис, Борис… Чую я, пустишь ты своих по миру.

– Ну ты чего, тёть Кать? Это же мои деньги. Со стипендии чуть осталось, да я переводы с немецкого делал…

– Твои… Он ведь небось электрический! Где ты тут электричество возьмёшь, ты хоть подумал?

Борис снова улыбнулся, таинственной слабой полуулыбкой, как Джоконда. Он-то подумал. Действительно, электричества в дачном посёлке не было. Единственным устройством, использующим электричество, тут был телеграф – Борис уже успел выяснить, что время от времени из Киева на местный телеграф привозят свежие заряженные аккумуляторные батареи, взамен подсевших. Поэтому выбора у Бориса не было.

Студент вздохнул, погладил кошку, уютно свернувшуюся на любимом плюшевом стуле, рядом с людьми. Мурёна замурчала, приоткрыв глаза. Подмигнула Борису. Она была с ним полностью согласна. Разумеется, телеграф должен стать следующей жертвой во славу науки. В конце концов, чем он лучше старого будильника?

– Ну хватит уже ворчать, тёть Кать. У меня идея. Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться по дер штрассе с завидным кавалером под ручку?

– Это ты и есть завидный кавалер? – фыркнула тётушка, весело блестя глазами – Ох, Борис, Борис… Ты меня уморис.

– Так я жду, тёть Кать!

…

Солнце, уставшее за день жарить украинскую землю, клонилось к закату. Зной спал наконец, на землю опускался тихий, ласковый вечер, и на главной улице дачного посёлка, как уже успел для себя уяснить Борис, выполняющей тут функции Крещатика, было полно гуляющих.

Тётя Катя, принаряженная и похорошевшая, неспешно шествовала под ручку с племянником, оказывавшем своей тётушке полное уважение. Здоровалась с прохожими, и Борис здоровался тоже – многих из местных жителей он уже знал. Толстый, ленивый и распаренный полицейский, также присутствовавший на главной улице посёлка, прямо напротив почты, проводил тётушку и племянника благосклонным взглядом – надо же, какой благовоспитанный молодой человек, уважает тётю… Не то что нынешние революционеры нечёсаные…

– Ой, тёть Кать, зайдём на почту, я открытку возьму и конвертов пару – спохватился Борис, когда они поравнялись с почтой.

– Так закрыто уже!

– Разве? По-моему, нет ещё… Зайдём?

– Ну пошли… – пожала плечом тётя, сворачивая в совсем коротенький проулок, в конце которого виднелось здание почты и телеграфа – Не всё равно, где гулять? Надеюсь, мой кавалер не набросится на меня с поцелуями в укромном местечке? – она засмеялась, весело и задорно, и Борис ощутил внезапный укол острого сочувствия и жалости – эх, тётя Катя, такая женщина зря пропадает…

– Не сразу, тёть Кать – он тоже засмеялся ей в тон – Дотерплю до дому.

Они уже подходили к почте. На дверях красовался солидный, без затей, амбарный замок.

– Ну вот, я же тебе говорила!

– Странно… – Борис вытащил из кармана часы – Рано же. Ну-ка!

Студент оставил тётю Катю у крыльца почты, резвым шагом завернул за угол. Несколько секунд спустя появился назад.

– И там закрыто.

– Ну естественно! Часы-то не стоят у тебя?

Студент поднёс часы к уху.

– Стоят. Тьфу ты, чёрт, забыл завести… Ну что, тёть Кать, айда на пруд?

Тётушка снова взяла племянника под руку, и они неспешно направились дальше. Борис считал в уме – двести пятьдесят шесть шагов, только-то… Если учесть, что они движутся сейчас нешироким, прогулочным шагом… А с другой стороны, ещё внутри там… В общем, триста аршин хватит с запасом. Как хорошо, что почта и телеграф рядом!

–…А я полагаю, что следует повторить попытку, причём немедленно – Ярара мотнула хвостом – Ну напоролись на психически неустойчивого… Что теперь, сворачивать всю программу контакта?

– Подожди, Ярара – остановил её Иахрр – Мне кажется, дело тут в другом. Помнишь, он закричал что-то… а, да – "Изыди, сатана!" Мне кажется, он принял нас за кого-то, кого аборигены уже видели, и кто оставил в их памяти весьма нехорошие воспоминания.

– Наш капитан? – задумчиво предположил Ухурр. Дамы прыснули.

– В общем, моё мнение: надо повторить попытку контакта в рамках варианта "стандарт" – Ярара снова крутанула хвостом – Разумеется, учтя случившееся.

– Мне хотелось бы услышать твоё мнение, Урумма – командор обратил свой взор на докторшу, сидевшую в углу, рассматривая когти и чуть поводя кисточкой хвоста.

– Моё мнение? Я считаю, что нам не следует повторять попытку. Стандарт-вариант провален, ну что же – у нас в запасе ещё два.

– Ты полагаешь?…

– Я полагаю, надо переходить к форс-варианту. Захват аборигена, доставка на корабль – не так уж сложно.

Командор свивал хвост в кольца, задумчиво поводя ушами.

– В общем, так. Мы повторим попытку. Ярара, ищи объект контакта. На этот раз чтобы без осечек. Особое внимание обрати на интеллект аборигена – должны же тут быть учёные. И не такой старый… Урумма, ты тоже ищи, отдельно от Ярары, только среди представителей культуры. Найденные кандидатуры мне на рассмотрение. Вопросы есть?

– Как насчёт торгово-промышленной элиты?

– М-м… Нет, не надо. Чрезмерно прагматическое мышление на данном этапе… И светиться нам пока ни к чему. Это должны быть малозаметные аборигены, и в то же время достаточно знающие.

– У меня вопрос, можно? – подал голос сидевший до сих пор молча Вахуу.

– Спрашивай.

– А почему вы исключаете из рассмотрения местных военных? У них должна быть крепкая, устойчивая психика.

Дамы фыркнули смешком, и даже Иахрр чуть сморщил нос.

– Если исходить из нашей истории, военные – наименее пригодная категория для контактов любого рода. У кого ещё вопросы?

– Пока нет, Иахрр.

– Да, вот ещё… Ухурр, перепрограммируй нам скафандры. Базовый цвет – бледно-розовый. Или нет, лучше золотистый. Мне кажется, с чёрным цветом у аборигенов связаны какие-то негативные ассоциации.

–… Молодой человек, у нас найдётся и провод, и аэроплан, и всё, что вы пожелаете. И цены у нас не просто божеские – у нас смехотворно низкие цены. Нигде больше таких не найдёте! Но без залога, молодой человек – извините… Если бы мы давали вещи в прокат без залога, нас бы давно растащили на кусочки. Тут не Швейцария, как видите, тут мы имеем нашу весёлую Малороссию…

Старый еврей, хозяин прокатной конторы, тряся губами, всем своим видом изображал острое огорчение от того, что приходится отказывать такому симпатичному молодому человеку.

Борис вздохнул, вынул из кармана круглые серебряные часы, подарок отца по случаю поступления в университет.

– Больше у меня ничего нет.

Старик пристально рассмотрел часы, приложил к уху, щуря загадочный еврейский глаз.

– Хорошо, молодой человек. Я верю, что вы не станете менять подарок отца на моток какого-то паршивого провода. Пойдёмте, посмотрите сами, что вам таки нужно…

–…Ну вот, другое дело. Но он точно учёный?

– Точно – Ярара обмахивалась кисточкой хвоста – Он биолог. Психика устойчивая, настрой оптимистичен. Одинокий, сейчас живёт на даче. Там уже рой телезондов.

Некоторое время командор рассматривал на экране изображение упитанного невысокого человечка с залысинами.

– Твоя кандидатура, Урумма?

На экране вспыхнула новая картинка – высокий тип с буйной шевелюрой.

– Художник. Насчёт устойчивости психики я бы не поручилась своей шкурой, но не дурак, это точно. Одинокий, сейчас живёт в сельской местности, у одной хозяйки на постое. Переехал из города на лето. В данный момент работает над плоскостной статичной картиной.

– Как будто тут есть динамические и объёмные – фыркнула Ярара.

Некоторое время Иахрр рассматривал обоих претендентов, шевеля ушами и закручивая хвост в кольца.

– Ну вот что. Начнём с учёного. Урумма, твой художник пойдёт как запасной вариант. Всё-таки психика у этого – он ткнул пальцем в толстяка – устойчивей, похоже.

Приват-доцент Густав Карлович Кляйн был доволен жизнью. Всё складывалось как нельзя лучше – и место на кафедре удалось получить без проблем, и оклад приличный, и диссертация почти готова. И тема очень важная, нужная для России – "популяция майского жука в условиях русского Севера". Конечно, и тут есть недалёкие ретрограды, неспособные понять его труды. Ну что же, такие люди нашлись и в Германии. Из-за них герр Кляйн лишился места на кафедре, из-за них был вынужден переехать в Россию.

Густав Карлович намазал на хлеб тонкий слой масла, положил икорки. Налил рюмочку коньяка, смачно выпил и закусил. Вообще-то он привык на завтрак получать горячее, но кухарка, она же экономка, она же уборщица, нынче слегла, так что приходилось довольствоваться сухим пайком. Ничего, зато пообедаем в местном ресторанчике – недорого и вкусно…

Нет, хорошо всё-таки, что он подался в Россию. Ещё лучше иметь соответствующих друзей, особенно соотечественников, освоивших Россию несколько ранее. Без их помощи… Ну разве где-нибудь в Лейпциге профессор тамошнего университета может себе позволить вот так, на собственной даче завтракать икрой и коньяком? А уж про доцента и речи нет – казённая квартира, с кургузой ванной на кухне, утром бутерброды с повидлом и вечером кружка пива с сосиской. Да, в России жить можно, надо только уметь…

Доцент, прихлёбывая кофе, вышел на крыльцо. Эх, хорошо! Вот пройдут экзамены, студентов отправят на каникулы, а герр Кляйн – в отпуск. В оплачиваемый отпуск, что важно. Поедет в Германию… А может, для начала прокатиться в русский Крым?

Чёрный шар проявился, как изображение на фотобумаге. Густав Карлович стоял, открыв рот, не в силах пошевелиться, а из открывшегося шара уже выбирались существа, в само существование которых герр Кляйн ни за что не поверил бы, если бы не собственные глаза.

– Привет тебе, добрый человек.

Стоявшее посредине существо, похожее на какую-то древнюю золотую статую демона с хвостом, было на голову выше приват-доцента. Из прозрачного пузыря, коим была покрыта голова чудовища, на Густава Карловича смотрели янтарные кошачьи глаза. Герр Кляйн икнул и плашмя рухнул на землю, лицом вниз.

– Что с ним, Урумма? – командор недоумённо обернулся к докторше.

– Сейчас, сейчас… Иахрр, он… он умер!

– То есть как умер? Почему умер?

– Я… Я не знаю, Иахрр… Но сам посмотри – она ткнула пальцем в золотой перчатке в крохотный экранчик наручного прибора – Сердцебиения нет, дыхания нет… Он точно умер, Иахрр!