Текст книги "30 июня"

Автор книги: Павел Комарницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Павел Сергеевич Комарницкий
30 июня

Пролог

Ивашка, почёсываясь и сопя, выбрался из чума, огляделся. Небо на востоке уже наливалось розовым светом, над водой стелился низкий, полупрозрачный туман. Белые ночи были в разгаре, и рассветы были по-летнему ясными. Вот и сегодня, похоже, день будет погожий.

Из чума доносилось позвякивание, жена уже встала и начала хлопоты у очага. Тунгус оглядел стойбище. Да, хорошее место. Как раз в устье, вот река Дилюшмо впадает в Чушмо. Рыбы здесь пропасть, и охота ничего себе. Хорошие угодья у Ивашки, а если по-настоящему – у Ивана Потапыча Петрова, вот так вот. А чего? Иван Потапыч, так и в бумаге написано у урядника, а полицейский урядник – это у-у-у…

Он отошёл подальше, чтобы справить серьёзную нужду. Разумеется, гнус, оголодавший за ночь, не мог упустить такую удачу и жадно накинулся на все незащищённые места. Ивашка кряхтел, яростно щуря свои раскосые глаза, отмахивался от ненасытных кровопийц. Мимолётно вспомнилось, как его тёзка Иван, русский купчик-выжига, смеялся: "У вас, тунгусов, почему такие глаза-то узкие? Не знаешь? То-то! Да потому, что вы от роду до смерти из-за гнуса щуритесь, вот и привыкли…". Хороший человек, грех слово худое молвить. И водку мало совсем разбавляет. Да, хорошая у него водка, настояна на крепчайшей махорке – ух! Только пить её надо не шибко много, иначе околеешь мало-мало, нехорошо… И голова болит… Вот и сейчас мало-мало болит, и надо бы это дело поправить…

Ивашка уже начал вставать, да так и присел назад, открыв рот, и глаза у него стали вполне даже русские. Очень даже круглые глаза.

Ослепительный огненный шар беззвучно и стремительно скользил по небу, оставляя за собой бело-дымный след, снижаясь. Так продолжалось вздох, два, три… Шар скрылся за верхушками деревьев, и вдруг…

Ивашка тонко, по-детски закричал. Показалось, будто ему плеснули в глаза кипятком. Ничего не видя, кроме чёрно-багрового пятна, он упал назад, на только что сделанное, начал судорожно тереть глаза – зрение не возвращалось. Лишь спустя несколько мгновений на фоне багрянца начала проступать чёрная иззубренная полоса, словно навек отпечатавшаяся в ослепших глазах – край леса, и сам багрянец начал всё сильнее отливать зеленью. Ивашка пополз куда-то на четвереньках, плача от свалившегося несчастья, но тут заметил, что сквозь зелень призрачно проступают контуры чума и реки. Видит! Он видит! Какое счастье!

Но как следует обрадоваться Ивашка не успел. Тугой ветер пахнул в лицо. Гром с ясного неба ударил так, что чуть не лопнули барабанные перепонки. Уши разом заложило. Час от часу не легче – не ослеп, так оглох…

Но Никола-угодник, похоже, пока не совсем оставил несчастного Ивашку. Вот, и уши отложило помалу. Стали слышны возгласы перепуганных домочадцев, выбравшихся из чума, неистово лаяли собаки. Все живы, однако. И зелень в глазах протаивает, редеет.

Иван Потапыч встал, заковылял к реке, придерживая запачканные штаны. Ай, как нехорошо, однако… И жена видит, и все видят… Нет, про это говорить никому не надо, шибко будут смеяться…

– Собирайтесь! Вверх по Чушмо пойдём!

– Чего вдруг? – усомнилась жена.

– Собирайся, говорю!

Ещё спрашивает. Что скажешь, баба, она же дура. А что до того, будто место шибко хорошее – так и даром не надо Ивашке таких хороших мест…

Глава первая

Неопознанный летающий объект.

Бок планеты круглился, тяжкой громадой закрывал звёзды. Пятна облаков и спирали циклонов густо покрывали её, скрадывая очертания материков, на густую синь океана ложился размытый огненный блик от светила.

У стены, превращённой в огромный объёмный экран, стояли существа, отдалённо напоминающие вставших на задние лапы небольших львов, или, скорее, павианов, вот только вместо звериных морд с длинными мощными челюстями лица у существ были только что не человечьи. Высокие, длинноногие, покрытые коротким густым мехом, только лицо и кисти рук розовели голой кожей, они стояли с непринуждённым изяществом, выдававшем в них прямоходящих существ. Мех одного был жемчужно-серым, у второго же светло-бурым, с золотой искрой, как у породистого соболя. Длинные тонкие хвосты с кисточками на концах не доставали до полу. Уши на макушках то и дело шевелились, большие круглые глаза с вертикальной "дышащей" щелью зрачков всматривались в облик чужого мира.

–… Нет, командор – тот, что имел соболиный мех, нервно прядал ушами – Я не могу дать согласия на высадку, как бы ты ни бушевал. В конце концов, я несу ответственность за всех членов экипажа, включая твоих ребят.

– Напомню тебе, капитан – командор несогласно оскалил зубы, так, что стало видно небольшие острые клыки – что я тоже несу ответственность. Причём все работы на планете находятся именно в моём ведении.

– И всё-таки – капитан упрямо боднул головой, его хвост хлестнул по боку – Скажи, Иахрр, что, ну что ты сейчас увидишь? Всё то же – он хвостом указал на экран – Так для этого есть телезонды. Высадку на планету следует проводить только в том случае, если все остальные средства изучения себя исчерпали – мне ли говорить тебе об этом?

– Ты не прав, Хррот – собеседник снова несогласно оскалил зубы – Ты придерживаешься устава, как стенки в тёмной пещере. Да, я согласен, если бы на планете была достаточно техничная цивилизация, имеющая развитую систему телекоммуникаций – тогда имело бы смысл покрутиться на орбите. А так…

– Если бы здесь была развитая цивилизация, вряд ли мы крутились бы на столь низкой орбите. Кстати, как идёт расшифровка радиопередач?

– Сейчас узнаем – Иахрр щёлкнул пальцами, произнёс короткую фразу. На фоне планетной панорамы протаяло окно, в котором появилась тоненькая изящная фигурка, значительно уступавшая размерами двум стоящим, облачённая в изумительно-золотистый мех. Она (поскольку это была девушка) сидела на пуфике, всматриваясь в расположенный перед ней экран, по которому резвой вереницей ползли символы и мелькали калейдоскопические образы. Пальцы сидевшей порхали по клавиатуре.

– Как продвигается расшифровка радиопередач, Ярара? – Иахрр чуть сморщил нос, что у этих существ означало улыбку.

– Радиопередачи – фыркнула сидящая – Я готова поставить на спор весь свой мех против твоей хвостовой кисточки, что они используют искровой разряд. И вообще, это не передачи. Так, условные сигналы.

– Например?

– Ну вот, слушайте – Ярара тряхнула густой пышной гривой, обмахнулась хвостовой кисточкой, заметно более пушистой, чем у собеседников – Три непереводимых буквы, очевидно, аббревиатура. Повторяются несколько раз. Далее… ага, вот. "Судно…" тут непереводимое понятие… "тонет посреди…" ну, это, очевидно, местное название океана… широта… долгота… И опять три этих буквы. Всё.

– Ну, это действительно какой-то аварийный сигнал. А нормальные передачи?

– Пожалуйста, вот. "Судно…" тут непереводимое понятие… "вышло с грузом…" тут непереводимое понятие… "из порта…" тут местное непереводимое название… "в порт…" тут опять местное название… "с заходом в порт…" так… "Будет восемнадцатого. Приготовьте место для складирования…" Вот и всё.

– Всё ясно с тобой, Ярара.

– Что именно ясно со мной, о мой повелитель? – девушка насмешливо сморщила нос, одновременно изящно изогнув поднятый хвост – кисточка чуть подрагивала над плечом.

– Пока что местные передачи в основном состоят из непереводимых понятий.

– Не грызи меня, о мой повелитель – ещё более насмешливо произнесла девушка, снова обмахнувшись кисточкой хвоста – Я исправлюсь, непременно исправлюсь.

– Действительно, чего пристаёшь к малолетке – добродушно вступился за девушку капитан, откровенно забавляясь – Вот ты сам не в состоянии даже сколько-то уверенно сказать, что и как едят аборигены, а…

– К малолетке? – девушка в возмущении хлестнула хвостом – Ну спасибо, дядя Хррот. Имеются ли у вас ко мне ещё какие-либо умные вопросы, о мудрейшие из мудрейших?

– Пока что всё.

– А у меня имеются. Иахрр, как ты полагаешь, сколько процентов информации мы улавливаем?

– Я понял твой вопрос. Нисколько. Речь может идти о долях процента. О тысячных долях, в самом лучшем случае.

– Вот и я о том же. Не может быть, что они тут имеют только примитивную телеграфную радиосвязь, а вся остальная информация идёт в виде писем. Так не бывает! Должны быть закрытые, проводные каналы… Чего вы смеётесь?

– Ну разумеется, о звезда моих очей. Такие каналы существуют. Это примитивный проводной телеграф. Более того, существуют и линии, по которым идёт передача звуковой информации. Стараниями нашего почтенного Ухурра мы уже ведём интенсивное прослушивание десятков таких каналов.

– И вы все молчите?! Где это всё?

– Если ты посмотришь файл "проводные каналы" у себя в папке, ты найдёшь там самую свежую информацию. Мы просто не решились отвлекать тебя, питая призрачную надежду, что непереводимых понятий в твоих переводах станет чуть меньше. И вообще, прежде чем поднимать хвост на старых опытных хищников, следует посмотреть на своём рабочем столе.

Девушка пристыжённо умолкла, и даже её хвост увял, спрятав кисточку за спиной. Впрочем, ненадолго. Кисточка вновь взлетела, заплясала над плечом.

– Мне нужна вся информация, Иахрр. Вся до последного бита. Чем больше, тем лучше.

– А забирай!

– И заберу! У вас есть ещё ко мне что-то, почтеннейшие?

– Да чего взять с малолетки – тут капитан и командор засмеялись странным, гортанно-переливчатым смехом – Всё, работай!

Окно стянулось в точку, погасло. Иахрр снова повернулся к капитану.

– Хррот, так не пойдёт. Так мы можем крутиться на орбите хоть год. Дай разрешение на высадку нашей группы. Скрытную, само собой, я не говорю о прямом контакте. Пойми, нам надо всё видеть.

– Есть телезонды.

– Это не то. Мы должны почувствовать планету.

– Нет, я сказал! Ещё вопросы?

– Грызун-норушник!

– От грызуна слышу! Всё, свободен!

Иахрр повернулся и пошёл по коридору пружинистой походкой потомственного лесного хищника, и только хвост хлестал направо-налево, выдавая крайнее возмущение. Капитан проводил его взглядом, покуда фигура не скрылась за поворотом плавно изогнутого по дуге коридора. Вздохнул совсем по-человечески, перевёл взгляд на стену, за неуловимо-тонкой гранью которой плавал гигантский шар планеты. Щёлчок пальцев, и стена восстановила свою полуметровую нерушимую броню – погас экран.

На чердаке дачи было темно – хоть глаз выколи – пахло прошлогодними яблоками, сухой полынью и кошками. У широко распахнутого чердачного окна мрак был чуть пожиже, там угадывалось какое-то шевеление. Внезапно неярко вспыхнул электрический фонарик, явно с сильно севшими батарейками, выхватив из темноты неясную худую фигуру, склонившуюся над планшетом с какими-то записями.

Борис Переверзев, студент второго курса Московского университета, был астрономом по призванию. Да, пришлось идти учиться на инженера, отец настоял. Всё верно, конечно – любая профессия должна кормить, и желательно хорошо кормить. Ну что это за профессия – астроном… Весьма скромное казённое жалованье, и никаких тебе жизненных перспектив. Сиди в темноте за трубой до самой пенсии, если не до смерти. А девушки, между прочим, весьма уважают богатых. Женатый же человек вообще обязан…

Борис вздохнул. Всё правильно, всё верно. Отец прав. Да вот только сердце Бориса принадлежало звёздам. Нет, против девушек Борис ничего не имел, наоборот. И против женитьбы тоже в принципе не возражал. Все женятся, отчего же… Но в глубине души он знал: если жизнь поставит его перед таким выбором, он выберет звёзды.

Закончив записывать, Борис погасил фонарик – тот уже еле светил, тусклым красноватым светом – и снова припал к окуляру трубы. С этим инструментом ему просто сказочно повезло. Пятидюймовый рефрактор, обьектив – триплет Кука, цейссовская работа… Чего ещё желать? И почти даром, потому как приятель срочно распродавал ненужный хлам, дядино наследство. Борис усмехнулся, вспоминая. Как всё-таки по-разному мыслят люди. Пятидюймовый рефрактор от Цейсса – хлам, надо же… Там ещё на квартире полно всяких тарелок-соусниц-супниц, вроде бы старинный мейссенский фарфор, и вовсе уж никчемные позолоченные побрякушки от какого-то Фаберже. Вот уж действительно бесполезный хлам… А это – чистое золото. Вот только осталось построить башенку… Негоже такому инструменту выглядывать из чердачного окна, хотя обзор и тут неслабый…

Чем ещё хороша профессия астронома – мысли текут себе, ночью им никто не мешает. А глаз делает своё дело. Тихо, негромко тикает часовой механизм астрогида. Да, астрономом может быть не каждый. Тут уснуть – минутное дело. Поэтому Борис всегда старался заранее выспаться, да ещё брал с собой крепкий кофе, изрядную банку, закутанную в пуховую шаль.

Послышались шуршащие, почти неслышные шаги. Борис на секунду оторвался от окуляра. В темноте призрачно-зелёным светом светились кошачьи глаза.

– Чего тебе, Мурёна? – Борис никогда не прогонял кошку, частенько навещавшую его во время ночных бдений – Некогда мне. Сиди тихо, раз явилась.

Кошка в ответ негромко мяукнула – мол, поняла, буду сидеть тихо. Борис снова припал к окуляру. Начало мая в Москве не самое лучшее время для наблюдений. А в Петербурге, куда он чуть было не поехал, и вовсе вот-вот начнутся белые ночи, для астронома – мёртвый сезон. Нет, не зря он, сдав экзамены экстерном, подался на каникулы к тётушке в Киев. Во-первых, на широте Киева ночи сейчас гораздо темнее. Во-вторых, и погода тут не в пример Питеру. Ну и в-третьих, тётушка, добрая душа, не достаёт, как маменька – сиди хоть все ночи напролёт на чердаке…

Хорошая какая выдалась ночь, и атмосфера сегодня спокойная. Может быть, сменить окуляр? Вместо восьмидесятикратного поставить "стотридцатку"…

Неяркое светящееся пятнышко вплыло в поле зрения, пересекло его и исчезло. Секунду или две Борис сидел неподвижно, пытаясь осмыслить увиденное. Потом торопливо, дрожащими руками отключил привод астрогида и начал разворачивать трубу вслед уходящему явлению.

Он настиг его почти мгновенно – объект и не думал скрываться, шёл ровно и уверенно, как и подобает добропорядочному небесному телу, уважающему законы небесной механики. Траектория пролегала почти точно с юга на север. Вот только скорость его была необычна. С такой скоростью летают разве что метеоры. Нет, для метеора это слишком уж медленно… Да что же это?

Борис взмок от подступающей догадки. И в этот момент объект, словно наскучив ролью добропорядочного небесного тела, замерцал и погас. Борис бешено закрутил окуляр, повёл трубой по линии траектории, вправо-влево – ничего! Небесный пришелец канул, растворился во мраке Вселенной.

Кошка, наскучив астрономическими наблюдениями хозяина, мяукнула, напоминая о себе.

– Отстань, зверь! – зарычал на неё Борис, отмахиваясь. Включил фонарик, дрожащей рукой записал эфемериды, параметры траектории небесного гостя. Открытие… Вот оно, то, о чём мечтает каждый астроном, абсолютно каждый… Да кто поверит? Было и исчезло – курам на смех… Глюк, дефект оптики… Небесные тела тем и знатны, молодой человек, что неизменны в своих устремлениях…

–… Я недоволен тобой, Вахуу. Если бы такое случилось над немного менее дикой планетой, нас бы уже сажали, не спрашивая согласия. Или вообще влепили бы ядерный заряд.

Сидевший в пилотском кресле гигант, одетый в антрацитово-чёрный блестящий мех, виновато развёл руками, уныло шевельнул опущенным хвостом, свисавшим позади кресла. Кресла в рубке управления были примечательные – спинка покоилась на изогнутом дугой подрамнике, так, что можно было беспрепятственно размахивать хвостом.

– Я виноват, капитан, я не спорю. Всё уже в норме, правда. Оптическая маскировка уже включена, радио будет сейчас готова. Да ведь радиолокации у аборигенов нет, не страшно…

– Ладно, работай. Дотянешь вахту?

– Само собой, Хррот, чего ты? – от обиды хвост второго пилота пришёл в движение – Ну отключилась маскировка, я виноват… Зачем же от вахты-то отстранять?

– Никто тебя пока не отстраняет, не махай хвостом.

Капитан сел в своё кресло, щёлкнул пальцами. Экран перед ним протаял в глубину. Дымчато-серый коллега, расположившись перед переносным пультом в недрах какой-то установки, усиленно чесал буйную гриву, его хвост свивался-развивался кольцами, изображая крайнюю задумчивость.

– Как идёт процесс, Ухурр?

– А, капитан! – страшно искусственно обрадовался вышеназванный Ухурр – Процесс стоит, капитан, мёртво стоит. Не хочет.

– Работнички! – капитан хлестнул хвостом по полу, не в силах сдерживаться – Один оставляет корабль без маскировки, второй планетарный томограф расконсервировать не в состоянии! Когда будем делать просвечивание, перед отлётом?

– Как, разве мы уже улетаем?

– Кончай придуриваться. Когда? – капитан нервно дёрнул ухом.

– Скоро – Ухурр выпрямился, задрав хвост свечкой, до затылка, выражая тем самым полный энтузиазм и абсолютный оптимизм – Теперь уже скоро, точно. Это будет такая котлетка, Хррот, правда. Разрешение…

– Если я правильно тебя понял, ты нарушил заводскую инструкцию и взял на свои плечи грандиозный труд по усовершенствованию томографа?

– Твоя проницательность, о великий и мудрый, приводит меня в священный трепет! – Ухурр, похоже, нимало не раскаивался, даже будучи уличённым – Но согласись, увеличение разрешения в три, если не в три с половиной раза стоит…

– Разве я спросил про разрешение? Я спросил – когда.

Хвост коллеги несколько увял, изогнувшись знаком вопроса, выразив тем самым некоторое сомнение в истинности предыдущего оптимизма.

– Мне бы в помощь Ярару, мой господин…

– Кстати, вопрос. У тебя есть универсальный робот. Почему ты сам лазаешь?…

– А-а, я его отключил – Ухурр изобразил весьма сложный жест, одновременно безнадёжно махнув рукой, пренебрежительно дёрнув хвостом и досадливо стриганув ушами – Тут нужны мозги, капитан, а не манипуляторы. Так как насчёт Ярары?

– Ярара сама зашивается, у неё сейчас работы выше головы. Ладно, продолжай крутить хвостом, изображая работу мысли. Я тут разгребу и подойду к тебе, разберёмся.

– Вот здорово! – снова страшно ненатурально обрадовался Ухурр – Нет, мне в принципе хватило бы и Ярары… Но сам капитан, великий Хррот в помощниках… Я польщён.

– Трепло! – фыркнул Хррот, отключаясь. Ярару ему в помощь… Как будто неясно, что в этом случае планетарный томограф не будет запущен даже перед отлётом. Трудно работать в тесноте внутренностей томографа, когда тебя касается, обдаёт теплом и запахом своего тела такая девушка… А кое-где и прижаться придётся – какая уж тут работа…

–… Да что с тобой, Боря, ты уж не заболел ли? Всё остыло, ничего не ешь.

Тётушка не скрывала своего беспокойства. Действительно, сиднем сидеть на чердаке ночами, долго ли и здоровье нарушить… Впрочем, в глубине души тётушка не оставляла надежду, что причина болезни любимого племянника сугубо земная – какая-нибудь барышня завелась наконец.

– Спасибо, тётя Катя, всё хорошо. Не выспался, только и всего. Не стоит беспокойства.

Чтобы успокоить тётушку, Борис запихал в рот первое попавшееся под руку, начал старательно жевать, изображая аппетит. Но вкуса не чувствовал. Ещё бы…

Бориса терзали сомнения. С одной стороны, золото на дороге долго не валяется. Вдруг ещё кто-то видел? Вдруг вот сейчас, сию минуту, в каком-нибудь городе N телеграфист уже отстукивает роковую телеграмму, и слава, по праву должная принадлежать Борису, достанется другому…

А с другой стороны – у него ни одного доказательства. Ведь на смех поднимут, ославят перед уважаемыми людьми… Молодой человек, известно ли вам что-либо о шаровой молнии? Молодой человек, вы проверяли оптику? А то и вообще – молодой человек, в ваши годы крайне вредно злоупотреблять горячительными напитками…

Весь остаток ночи студент провёл, шаря трубой по небу, хотя и осознавал, что мера эта почти безнадёжна – если "гость" пролетел мимо по гиперболе, он уже за сотни тысяч вёрст от Земли, и даже если он вращается на околоземной орбите, то следующий виток пролегает далеко отсюда. К утру, путём мучительных размышлений, Борис отмёл все сомнения. Шаровая молния? Нет, ребята. Шаровая молния, конечно, явление крайне таинственное, но как ни крути, это всё-таки атмосферное образование. А небесный гость двигался строго по баллистической траектории, соблюдая законы Ньютона и Кеплера. Более того, из торопливо набросанных поутру расчётов явственно следовало, что объект является именно спутником Земли – изгиб траектории не оставлял в этом сомнений, это была практически круговая орбита, с очень большим наклонением – полярная орбита, если проще.

Оптический блик? Оставьте, господа! Вокруг тётушкиной дачи нигде нет электричества, да и деревья так разрослись – ни зги не видно. Плюс бленда на объективе. Откуда бы взяться блику?

И галлюцинациями Борис не страдал, и впредь страдать не намерен.

Нет, никаких более сомнений. Он видел искусственное небесное тело. Звёздный корабль, вот так.

Борис прожевался наконец, встал из-за стола, твердея, принимая решение. Ладно, пусть ославят, Бог с ним. Не убьют же. А слава – девушка капризная, упустишь, кусай потом локти…

– Я на почту, тёть Кать. Спасибо за завтрак!

– Да какое спасибо! И не поел ничего… Чего на почту-то?

– Телеграмму матушке отобью. Беспокоится маменька, я уж знаю. Заодно и сестричку вреднючую с днём ангела поздравлю.

– Ну ступай, коли так. От меня привет добавь.

– Обязательно, тёть Кать.

– Да, раз уж пошёл, зайди в лавку. Вот кошёлка, вот список, вот деньги…

– Бу сделано, тёть Кать!

– …Эх, и почему я не собственный предок? Разве это когти? Жалкие рудименты…

– Даже наши древнейшие предки пользовались орудиями труда. Это вот пинцет. Умеешь обращаться?

– А, вот это и есть пинцет? Никогда бы не подумал. А мы тут всё когтями, когтями…

– Дикарь дремучий… И ещё лезет в томограф…

Двое в тесной щели споро работали в четыре руки. На душе у капитана было весело. Работать с Ухурром было одно удовольствие. Умнейший парень, балагур, даром что о субординации имеет весьма смутные представления. В принципе, сейчас, когда стало ясно, что, где и как, можно было выбраться из тесной щели и дать задание роботу. Но как бросить на полпути начатое, нет, больше – выстраданное? Нет уж, доведём сами…

– Ладно, Хррот, тут я дальше сам…

– Молчи уж, сам… Сам бы ты до сих пор хвост в кольца свивал…

– Разумеется, о мудрейший и величайший. Именно твой гений… тут подержи, ага, вот так… Именно твой гений открыл мне истину… А, клещ мне в ухо, коготь сломал-таки… Но должен заявить, что с Ярарой работать много приятнее…

– Зато Яраре вряд ли доставило бы удовольствие нюхать твою потную свалявшуюся шкуру… Если бы ты вот так навалился, она бы тебе всю морду расцарапала…

– Как бы она расцарапала, обе руки заняты… Стой, стой, не туда! Ага, вот сюда… Держи, паяю… Всё. Слушай, капитан, мы сделали это! А ты говорил – заводская инструкция…

– Сделали… Вот включим, тогда что-то можно будет сказать… Да слезь с меня уже!

– Повинуюсь, о мудрейший. И всё-таки очень жаль, что ты не Ярара…

– Трепло! Всё, вылезай!

Кряхтя и морщась, оба вылезли из недр планетарного томографа, занимавших заметную часть внутреннего объёма исследовательского корабля. И вообще, "Любопытный" был набит оборудованием так, что оставалось только удивляться, как в этой мешанине удалось выкроить место для экипажа.

– Вовремя успели. Как раз к обеду.

– Куда в таком виде к столу… В душ, немедля!

– Есть, капитан!

В душевой, сверкающей двумя прозрачными кабинами – две душевых кабины есть неслыханная роскошь для гиперпространственного корабля, между прочим, где каждый куб внутреннего объёма, не говоря уже о весе, много дороже золота – стояла, подняв руки и изгибаясь в потоке тёплого воздуха, Ярара. Сушила мех после душа. Капитан невольно залюбовался девушкой. Он от души любил племянницу, и та это чувствовала.

– Сохнешь, моя киска? – Ухурр, похоже, был лишён понятия не только о субординации.

– Не сохну, а обсыхаю, мой котик. Моё почтение, дядя Хррот.

– Как у тебя дела, Ярара? – капитан попытался перевести беседу на деловой лад, иначе это трепло, Ухурр, склонит её в русло весьма сомнительных и двусмысленных комплиментов – Есть подвижки?

– Есть, дядя. Всё-таки телефон – это не телеграф…

Девушка резко мотнула хвостом туда-сюда, и опытный глаз капитана это заметил.

– Что, есть ещё проблемы?

– Есть. Оказывается, тут нет единого языка. Тут много языков, дядя Хррот.

– Много – это сколько? Три, пять, десять?

– Больше. Много больше. Я не до конца ещё разобралась, но, похоже, тут настоящее столпотворение. Куча стран, и чуть ли не в каждой свой язык.

– М-да… Нужна помощь?

– Пока нет.

– А вот мне так нужна была все эти дни твоя помощь – не утерпел-таки Ухурр – ты себе даже не представляешь, Ярара! Томограф не фурычит. Не с кем поделиться сомнениями, некому умное слово молвить… Некому меня даже погладить… Некого мне погладить…

Ярара смешливо фыркнула. Капитан покосился на Ухурра. Инженер стоял, уныло свесив хвост, и даже уши горестно обвисли.

– Марш в душ, трепло!

– Какой теперь смысл, капитан? Я опоздал. Несравненная Ярара уходит…

Девушка засмеялась в голос, и даже капитан, не сдержавшись, сморщил в улыбке нос. Клоун, ну клоун…

– Примите, пожалуйста – Борис протянул в окошко телеграфисту пару заполненных бланков – Эту, в Санкт-Петербург, "молнией", а в Москву обычную…

– Зробым – разбитной телеграфист по-свойски подмигнул студенту, принимая бланки. До Бориса через окошко донёсся свежий запах перцовки и сала с чесноком. Телеграфист, похоже, соскучился сегодня на работе, и ввиду отсутствия наплыва клиентов слегка себе позволил – Так… ага… С вас одын карбованец и восемнадцать грошей.

– Возьмите – протянул в окошко горсть серебряной мелочи Борис – Тут рубль двадцать.

– Эх, сдачи-то нема у мене – притворно-сокрушённо закрутил головой телеграфист – Как буты?

– Да ладно… – отмахнулся Борис.

– Ну спасыбо. Ото квитки вам – телеграфист просунул назад в окошко квитанции.

Выйдя на улицу, Борис посмотрел на небо, невольно сощурившись. Майское украинское солнце щедро заливало землю потоками золотого огня. Разумеется, никаких небесных объектов в этом неистовом сиянии углядеть невозможно.

Но Борис уже не сомневался – он там. Нет, невозможно предположить, что этот "гость" – случайный прохожий. Как астроном, Борис отчётливо представлял себе, какие колоссальные, невообразимые бездны мрака отделяют светила друг от друга. Этот "гость" – именно гость, и никак иначе. Он прибыл к нам.

Студент вздохнул и решительно зашагал по направлению к продуктовой лавке. Нет доказательств? Надо найти. Очень похоже, что "гости" умеют пользоваться невидимостью. Возможно, это была какая-то авария, отчего корабль и стал на время виден. Систему починили, и он снова стал призраком. А может, так было нужно. Возможно… Всё возможно. Или не всё?

Как любой маломальски образованный молодой человек, Борис читал, разумеется, знаменитый роман "Война миров" английского писателя Герберта Уэллса, наделавший столько шума. Насчёт художественного уровня романа Борис не спорил, но вот сама идея… Нет, как хотите, только изощрённо-злобный рассудок английского колонизатора мог породить такую идею. Отправляться за многие миллионы миль для завоеваний! А между тем даже испанские конкистадоры плыли в Америку не для завоеваний как таковых. Они плыли за золотом. Страны, где не было золота, их вовсе не интересовали – ни Канада, ни Австралия, открытая испанцем Торресом задолго до хвалёного Кука.

Но вряд ли какие-нибудь материальные сокровища могут окупить межпланетные, а уж тем более межзвёздные перелёты. Это всё равно, что снаряжать воздушные экспедиции на цеппелинах куда-нибудь в Антарктиду, чтобы разжиться пингвиньим помётом или булыжниками для засолки капусты. Даже ещё нелепее.

А раз так, остаётся одно – они прибыли сюда за самым главным сокровищем в мире. За знаниями. И никуда они не улетят, покуда не узнают всё, что им нужно. Как говорится, не за тем ехали.

Борис размашисто шагал по пыльной дороге меж высоких заборов, из-за которых свешивали свои космы яблони и знаменитые украинские дули, и смотрел ввверх, чудом не спотыкаясь, не замечая насмешливых взглядов встречных прохожих. Где-то там, в страшной выси, крутился вокруг Земли невидимый инопланетный корабль. До поры невидимый.

Значит, так. Сегодня надо лечь сразу после обеда, отоспаться. Борис уже чувствовал, что отныне ночами спать ему вряд ли придётся. Душа не позволит.

Он наконец споткнулся, но удержался на ногах. Несколько девиц, уютно лузгающих семечки под сенью раскидистой липы, захихикали. Борис вдруг встал, как вкопанный, глядя на пустые руки. Выругался в сердцах. Ну и олух! Забыл кошёлку на почте, хорошо хоть деньги не посеял. Придётся теперь возвращаться, да если ещё она там…

–…Нет, погоди, дядя Хррот. Давай разберёмся…

– Нет, Ярара, разбираться с тобой я не буду. Клыки у тебя не выросли. И вообще, хватит с меня разборок с твоим шефом, уважаемым командором. Ещё малолетки тут мне права не качали!

Девушка вспыхнула, порываясь вскочить из-за стола, но удержалась, только хвост нервно хлестнул направо-налево. Капитан и ухом не повёл, продолжая работать челюстями. На тарелке перед ним лежал пищевой брикет, весьма напоминающий спрессованные свежие внутренности, и Хррот неторопливо отрезал от него ножом аккуратные кусочки, отправляя их в рот при помощи трёхзубой вилки. Капитан любил побаловаться сырым мясом, но не уважал молодых балбесов, по примеру диких предков рвущих пищу зубами. Как хотите, а мы цивилизованные оррки.

За круглым столом, рассчитанным на шесть персон, сидели пятеро, поскольку один из пилотов нёс вахту в центральном посту управления. Рядом с капитаном расположился командор, за ним Ухурр. Далее сидели дамы. В одной из них можно было признать уже знакомую Ярару, вторая, одетая в белоснежную шубку, была врачом и ксенобиологом экспедиции Уруммой.

– Ты напрасно обижаешь свою племянницу, Хррот – вступился за девушку Иахрр – Не для того мы летели сюда, чтобы смотреть кино.

– Во-первых, она не просто моя племянница, но ещё и член экипажа…

– Ого! Уже член экипажа! А только что была малолеткой. Быстрая карьера! – не выдержала, встряла Ярара.

–… Во-вторых, я уже сказал – пока не проведёте весь комплекс орбитальных исследований, на планету ни ногой. Мы не на экскурсии. Я обращаюсь к тебе, Иахрр, поскольку ты ответственное лицо. Всем прочим – спасибо за ужин и спокойного сна. Завтра у нас масса работы. Я пошёл сменять Вахуу.

Капитан бросил в лючок кухонного приёмника посуду, не глядя, и вышел, пружинисто ступая по упругому шершавому полу. Хвост капитана не выдавал сегодня ни малейших эмоций.

– Ух, старый зверюга! – выдохнула Ярара, когда дверь за капитаном закрылась, бесшумно выплыв из стены. Её хвост не находил себе места.