Текст книги "Ведите себя правильно (СИ)"

Автор книги: Павел Иевлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Заебисьман кивнул на наших «лимонадиков», как их называет Швабра, зажигающая сейчас за стойкой в роли начинающей барвумен. Подростков в последнее время прибавилось. Вместо одного столика они занимают три, так что взятый в лизинг подержанный холодильник для мороженого пришёлся кстати.

– Простынешь и попка слипнется! – насмешливо выговаривает Швабра малолетнему сыну учительницы, ввергая его в пунцовую краску стыда. – Мать велела тебе больше двух порций не давать. Сколько тебе? Двенадцать? Ах, целых трина-а-адцать… Тогда тем более. Пубертат на носу, от жирного и сладкого покроешься прыщами размером с кулак, начнёшь их давить, и мозги вытекут. Ты что, не слышал, что прыщи давить нельзя? Вот поэтому и нельзя, да. Вон, посмотри на этих, за столом – они давили-давили, и всё выдавили…

– А хотите экскурсию? – внезапно предложил Заебисьман. – На завод? Вам же интересно, я вижу.

– Не особо, – покачал головой я. – Не любитель индустриального туризма. Если вы скажете, что на нём делают, это полностью удовлетворит моё умеренное любопытство. Если это не тайна, конечно. Тайны мне ни к чему.

– Вот об этом я и говорю! – закивал Заебисьман. – Негативная мифология! Ну какие тайны, что вы, Роберт! Мы собираем электромеханические квантовые эффекторы.

– Всего-то навсего? – спросил я скептически. – Действительно, банальность какая.

– Да-да, понимаю, как это звучит. Но на самом деле нет никакой мистики. Передовые ИИ-технологии.

– А сейчас бывают какие-то другие?

– Да, модная тема, не спорю, но у нас самый мейнстрим. Связано с такими фундаментальными понятиями, как суперпозиция кубита, который может находиться в нескольких состояниях разом. Это можно представить себе как компьютерный кластер из тысяч процессоров, находящихся в параллельных мирах, но работающих как один. Всего три кубита создают восемь различных параллельных миров, в каждом из которых работает наш компьютер. Представляете, какие возможности для искусственного интеллекта?

– Нет, не представляю, извините.

– Ох, простите, увлёкся. Но согласитесь, это же интересно!

– Да, пожалуй.

– Вот и заебись, – сказал удовлетворённо Заебисьман, допивая пиво. – Приятно было поболтать.

– Повторить не желаете?

– Нет-нет, что вы, мне достаточно!

***

– Погоди, я сейчас! – крикнула Швабра зашедшей в зал подружке. – Надо помыть посуду за этими свиньями.

– Это наши клиенты, – сказал я ей с укоризной.

– Это мои одноклассники! И «свиньи» – это лучшее, что про них можно сказать.

– Они приносят нам деньги. Тебе в том числе. Надо относиться к ним с уважением.

– А свиньи приносят нам колбасу. Но это не значит, что к ним надо относиться с уважением!

Швабра неисправима.

– Налить тебе лимонада? – спросил я блондинку.

– Да, если несложно. Август кончается, а жара нет.

Я, подставив стакан, хрустнул рычагом лёдогенератора, налил сверху газировки, поставил на стойку.

– За счёт заведения.

– Спасибо. А где тот… молодой человек? Который у вас живёт?

– Говночел-то? Трудотерапируется. Приводит в порядок задний двор.

– Как вы его смешно называете… Можно, я посмотрю?

– Конечно, пойдём.

Панк во дворике активно, но неумело орудует граблями, собирая сухую траву и листья.

– Осторожно! – кидается ему наперерез блондинка. – Ты испортишь мои цветы!

Он как раз занёс инструмент над клумбой.

– Тут нельзя граблями! Повредятся стебли!

– Вау, герла! Рили ты! А я, блин, тут это, блин…

– Я покажу, как, смотри, – она присела на корточки возле цветов и стала аккуратно выбирать руками сорняки. Панк с огромным живым интересом смотрит сверху. Ей в декольте. – Вот так. Но лучше в перчатках, конечно.

Она с сожалением осмотрела свой маникюр.

– Слы, ты меня рили развёл, чел. Как лоха последнего, – буркнул мне панк. – Я, блин, почти поверил даже. Ну, насчёт татух. Думал, всё, крыша протекла, пора на крезу сдаваться. Недобрый ты всё же, чел. Не надо так.

– А мне кажется, без татуировок тебе гораздо лучше, – сказала блондинка.

– Герла, ты рили клёвая, – сказал панк грустно.

– Правда? – девушка кокетливо поправила волосы.

– Отпад, рили, я в крэшах. Но тут ты не догоняешь. Партаки – это, блин, мой манифест жестокому миру.

– Думаю, – сказал я, задумчиво глядя на швабрину подружку, – сегодня с таким манифестом жестокий мир не отпустил бы тебя под залог.

Девушка внимательно посмотрела на меня и сообщила:

– Судья ненавидит татуировки. Просто с ума сходит, если видит.

– Значит, хорошо, что ни у кого из нас их нет. Можно тебя на минутку?

– Да, что? – спросила она, когда мы отошли в сторонку. Панк проводил её заинтересованным взглядом ниже спины.

– Ты, как всезнающая ведьма, не подскажешь, нет ли тут где-то какого-нибудь сейфа? Слишком много всего валяется в досягаемости для его шаловливых ручонок.

– Конечно, есть. В подвале.

– Тут есть подвал?

– Везде есть. В каждом доме.

– А почему я его не видел?

– А зачем он вам?

– Интересно.

– Ничего интересного. Жуткое место.

– Ты же любишь всё готичное?

– Не до такой степени. Но могу сделать над собой усилие и показать.

– С меня лимонад и мороженое.

– Пойдёмте.

– Я вернусь! – игриво сказала она панку. – Размотай пока шланг, если не сложно, я полью свою… клумбу.

Говночел закивал, демонстрируя готовность к услугам.

Люк в подвал оказался в подсобке, заставленный ящиками с пустой тарой и почти неразличимый на фоне пола. Я потянул заглублённую ручку, он открылся с качественным зловещим скрипом. Звук стоит записать и продавать звукорежиссёрам ужастиков. Блондинка вздрогнула и непроизвольно схватила меня за локоть. Меня накрыло ароматом ванили и позывом обнять, но она сразу отстранилась.

– Бр-р-р. Вот об этом я и говорила. С детства его боюсь.

– Обычно дети любят лазить в подвалы.

– Не в этом городе. Выключатель слева от лестницы, найдёте на ощупь.

Каменные стены, деревянный пол, опорные балки, ржавые трубы, пыль, паутина, дурной запах. Тусклая голая лампочка освещает всё это как бы с неохотой. Сейфа не видно, но он может быть в другом помещении – подвал разделён деревянными перегородками и дверями.

За первой – обычная кладовка с полками. Совершенно пустая и пыльная. За второй…

– Сейф не здесь.

– Спустилась всё же?

– Вспомнила, что забыла сказать, где он.

– И кого здесь держали? – я показал на деревянный топчан и вмурованный в стену массивный рым. Железка ржавая, но имеет относительно свежие потёртости на внутренней стороне кольца. К ней было что-то привязано. Точнее, кто-то.

– Много кого. Этому месту сотни лет. Бар горел, отстраивался, перестраивался, сносился и возводился заново, но подвал был всегда.

– Действительно зловещее место.

– Я всегда посмеивалась над подружкой, но сейчас меня буквально тошнит от ужаса.

– В каждом доме, говоришь?

– В каждом, Роберт. А сейф – вот здесь, – она с усилием сдвинула деревянную панель, за ней дверца весьма винтажного стального изделия с крупными барабанчиками набора. – Но кода я не знаю. Пойдёмте отсюда, пожалуйста.

– Конечно, – сказал я. – Выбирайся.

Зрелище девушки в короткой юбке, поднимающейся передо мной по крутой, почти вертикальной лестнице, слегка скрасило впечатление от подвала.

Слегка.

***

– Слы, чел, – сказал мне мрачный панк, пока я готовлюсь к настоящей, вечерней работе бара. Расставляю стаканы, которые потом буду протирать и так далее. – Она меня бортанула.

Говночел притащил из подсобки новую кегу с пивом. Я промываю шланги и подключаю её к крану, поэтому слушаю несколько рассеянно.

– Кто?

– Блонда. Дала по морде и ушла. Рука крепкая! – он потрогал красное пятно на щеке.

– А ты думал, если облапаешь, она тебе немедля отдастся на клумбе?

– Да, чел, ты рили прав. Я опять наговнял, дебил беспросветный. Сам не знаю, как вышло. Помогал герле встать, взял за руку и… Чел, она такая… такая… Эх! Что ж я такое говно, чел?

– Ну, хоть подержался, – сказал я философски, – за мягкие места.

– Блин, зря ты, чел. Не надо так… Эта герла, может, лучшее, что я в жизни видел. Говорил себе: «Ну, хоть в этот раз не наговняй!» – и наговнял, конечно. Ну вот как так? Нет в моей жизни просвета, чел, вот что я скажу. Говно, а не жизнь.

– Это тебе сейчас так кажется, – сказал я, вылезая из-под стойки. – Скоро ты эту жизнь будешь вспоминать как рай. Девушку не поимел? Тоже мне неприятность. В тюрьме будешь думать, как бы не поимели тебя…

– Блин, чел… – уныло сказал панк. – И так на душе насрано…

Я подставил стакан и нажал на кран – надо промыть систему свежим пивом. Ёмкость быстро заполнилась, я понюхал – нормально. Хотел вылить в раковину, но панк взвыл:

– Чел, ну, чел! Это же пивцо, чел! Не надо так!

– Чёрт с тобой, лечи разбитое сердце.

Он выпил стакан в два глотка и вздохнул.

– Рили сенкаю, чел.

– Не дыши потом на уборщицу, а то она подумает, что ей тоже можно. Иди лучше мусор вынеси. И учти, это было один раз. В порядке исключения.

***

– Она водила тебя в подвал, – обвиняюще сказала Швабра, вернувшись.

– Проводила подружку? – пожал плечами я. – Давай, за работу. Пора открываться для вечерних клиентов.

Но девушка стоит передо мной, упрямо уперев руки в бока и нахмурив брови.

– Это паршивая идея, босс. Не надо ей потакать. Она и так не в себе.

– Потакать в чём?

– Во всём… этом. Ты правда не понимаешь?

– А должен?

– Не знаю, босс, – Швабра вздохнула и сделала шаг в сторону, пропуская меня к двери.

Я перевернул табличку надписью «Открыто» наружу.

– Иногда думаю, босс, что ты давно уже всё понял, только вид делаешь. А иногда…

– Что?

– Что тебя тут вовсе нет.

***

– Последний денёчек догуливаю, – вздохнула Училка, разглядывая на свет свой первый за сегодня мохито.

– Ах, да, завтра же первое сентября, – вспомнил я. – Каникулы закончились, наступают трудовые будни?

– Вот вам смешно, а у меня сердце не на месте. Как будто…

– Что?

– Не знаю. Что-то происходит, Роберт.

– Всегда что-то происходит. Это называется «жизнь».

– Простите, наверное, вы правы, я зря себя накручиваю. Просто выпускной класс, детей очень много, большая ответственность, администрация на меня давит…

– В каком смысле «давит»?

– Они носятся с дурацкой идеей досрочной аттестации. Хотят закончить учебный год раньше.

– И какой в этом смысл?

– Не знаю, но мне кажется, дело в заводе. Может быть, им срочно нужны рабочие руки и не хочется ждать до следующего июня. Но городские власти с ними заодно, да и родители, в общем, тоже.

– А вы?

– А я не знаю, как мне поступить. Досрочная аттестация одного-двух учеников возможна, но весь класс? Впрочем, отчего-то я уверена, что Департамент образования проверку не пришлёт.

– И как вы поступите?

– Ещё не решила. Если соглашусь, это будет означать, что всё закончилось. Надо будет что-то делать со своей жизнью дальше. Куда-то ехать, искать работу, пристраивать сына… С другой стороны, какая разница, сейчас или следующим летом?

– Но вам это не нравится, – констатировал я, протирая стаканы.

Барменская магия. Кроме всего прочего, помогает не вляпываться в чужие проблемы.

– Знаете, да. Я им дала почти всю программу, аттестаты будут не совсем с потолка, но, понимаете, это признание того, что кроме Завода детям ничего не светит.

– А разве это не так?

– Так, – вздохнула она, – но признавать очень обидно. Я старалась дать им как можно больше, а теперь мне говорят: «Это всё не нужно. На заводе научим сами». Это обесценивает годы труда, и это сложно принять. Хотя, наверное, придётся. Я решила для себя, что сначала поговорю с детьми. И если они будут против досрочной аттестации, стану сопротивляться до последнего. Хотя возможности мои как куратора класса не слишком велики. Если администрация будет настаивать, то меня в крайнем случае просто уволят.

– Приходите, возьму вас официанткой.

– Спасибо за предложение, – рассмеялась Училка, – но я предпочитаю работу с детьми. Отличные мохито, как всегда, но мне пора. Пойду готовиться к торжественной церемонии начала учебного года.

Она расплатилась и вышла.

– Чего она распиналась? – спросила Швабра.

– Да так… Обсуждали нюансы среднего образования.

– Это она может… обсуждать.

– Она тебе не нравится? – удивился я. – Мне показалась довольно безобидной.

– Это ты ей у доски не отвечал, – скривилась девушка. – Ух и въедливая! Нет, так-то она ничего. Не злая. Но ни черта не видит за своими учебниками. Столько лет тут прожила, а так и не поняла ничего.

– Слыхала про «досрочную аттестацию»?

– Да, наши «сладкие лимонадики» третий день обсуждают.

– И как тебе?

– Мне? Ты серьёзно, босс? Не прикидывайся наивным, тебе не идёт.

– Ладно, не буду. Давай об актуальном. С завтрашнего дня тебе придётся ходить в школу.

– Да, босс. Но это не очень большая проблема. Утром я и так не работаю, а дневной лимонад придётся сдвинуть попозже, потому что однокласснички-то тоже будут отсиживать положенное. Единственное… – она замялась.

– Что?

– Ничего, если я буду тут держать комплект сменной одежды? Школьная у меня одна, и в ней надо дотянуть до конца года, когда бы он ни случился. Домой бежать переодеваться далеко, а лимонадики, зуб даю, будут припираться сразу после последнего урока.

– Конечно, не вижу проблемы.

– Товар утром будет забирать твой всратый питомец, но тебе, наверное, придётся за ним приглядывать. Чтобы успеть до «клушатника», придётся поднимать его пораньше. Кстати, где он?

– Мусор пошёл выносить.

– Куда? В Африку пешком?

– Да, что-то его давно не слышно. Наверное, горюет где-то.

– Чегой-та?

– Ему твоя подружка дала по лицу. А у него чувства.

– Всего-то? – фыркнула Швабра. – Скажи ему, чтоб не плакал. Она не обиделась.

– Это она тебе сказала?

– Да что я её, не знаю? Для неё это технический момент. Распустил руки, получил по морде, проехали и забыли. Я тебя уверяю, завтра опять будет строить ему глазки, как ни в чём не бывало. Её это забавляет. Она прекрасно знает, как парни на неё ведутся, что же теперь, убивать их всех? Я бы, если б кто полез меня лапать… – девушка перехватила мой скептический взгляд в область между животом и шеей и надулась: – Да, нечего. Но представь себе, не всех это останавливает.

– Даже так?

– Знаешь, – сказала она зло, – в пятом классе компания придурков завела привычку хватать меня на переменах за грудь. Да, там тогда и того, что сейчас ещё не было, но у остальных-то девчонок вообще по нулям. Я… скажем так, рано начала, но так ничего и не достигла. У них это называлось «прыщи давить» – прижать меня в коридоре и ущипнуть за сосок. Дико больно, кстати. И вот с ними со всеми случилось острое пищевое отравление. Прямо на уроке. С обоих концов хлестало. Вонища была – ты себе не представляешь! Что-то съели в столовке не то. Только они, вот такое совпадение. Их увезли в больничку, а ночью я их навестила. Каждого. Разбудила шилом, приставленным к глазу, и сказала, что так будет с каждым. А если они пожалуются, то будут искать свои пиписьки на ощупь. Двоим пришлось снова менять постель, но с тех пор они орали про меня гадости издали.

– Школьные годы чудесные, – прокомментировал я.

– Не то слово, босс. Обожаю школу. Поэтому у меня есть к тебе ещё одна странная просьба… Можешь меня послать, я пойму. И даже не обижусь. Я бы себя послала, вот честно.

– Излагай, – удивлённо кивнул я.

– Можешь завтра прийти на церемонию?

– Куда?

– Церемония начала нового учебного года, – смущённо сказала Швабра. – Возле школы, утром.

– Зачем?

– Ну, не хочешь, не ходи, не надо. Обойдусь, подумаешь.

– Нет, тебе это зачем?

– Туда все придут с родителями, бабушками и дедушками. Так принято. Все, кроме меня. Я так-то привыкла за столько лет, что стою одна, как дура, но в этом году… Я в курсе, что тебе насрать, что я на тебя просто работаю, но блин, я бы хоть манекен из одёжного рядом поставила, чтобы не стоять там одна завтра. Но у меня нет манекена и украсть его негде. Я понимаю, дурацкая просьба, но…

– Побуду твоим манекеном.

– Серьёзно?

– Почему нет?

– Потому что про тебя могут начать… шептаться, – призналась она. – Типа я тебе не только полы мою…

– Я выгляжу человеком, который не нашёл никого привлекательнее?

– Уел, – ответила она мрачно. – Ты точно мог бы найти получше. Вон, училка, как по мне, не прочь, только мигни. Кстати, ты чего не мигаешь?

– Не твоё дело.

– Зря, она ничего, хоть и старовата, конечно. Тебе сколько лет, кстати?

– Мы договаривались не лезть в жизнь друг друга, не так ли?

– Блин, ты прав, босс. Я дура. Вывернула тебе на башку свою помойку, – мрачно сказала Швабра. – Извини, босс. Я чисто на нервах, босс. Я больше не буду, босс. Пошла я в жопу, босс. Но всё равно спасибо, босс.

Глава 14. Господин Шмурдяк

– Виски. Содовая. Два раза, – сказал Депутатор, сняв фуражку. Верен себе.

Я налил.

– Вы рискуете вашими деньгами, Роберт, – сказал он, выпив первую.

– В каком смысле?

– Ваш залог. Где тот, за кого вы его внесли?

– Чёрт, – выругался я, сообразив, что не видел панка уже несколько часов. – Без понятия, если честно. Ушёл выносить мусор и не вернулся.

– Неофициально, – он постучал пальцем по лежащей на столе фуражке, – его видели в самогонном шалмане.

– Это плохо.

– Это очень плохо, Роберт. Молодой человек ведёт себя очень… непринуждённо, а тамошняя публика не любит приезжих. Боюсь, он уже не в том состоянии, чтобы осознавать последствия своих действий. Если случится драка, неважно будет, кто её начал.

– Да, я понимаю.

– Если туда за ним приду я, это будет официальным действием полиции, – сказал Депутатор, вставая. – Так что лучше бы вам решить этот вопрос… самостоятельно.

– Разумеется. Спасибо за понимание.

– Корпоративная солидарность, – кивнул полицейский, надевая фуражку. – Хорошего вечера.

– Тебе придётся постоять за стойкой, – сказал я Швабре. – Мне надо срочно отлучиться. Надеюсь, ненадолго.

– Эй, босс, мне нельзя торговать бухлом, ты забыл? Я типа несовершеннолетняя.

– Не торгуй. Просто наливай и записывай. Потом разберусь.

– А что, так можно было? – удивилась она.

– Нет. Но мне отчего-то кажется, что полиция нас за это не арестует.

– Ладно, босс, но…

– Чаевые твои, – заверил я девушку.

– Тогда конечно.

***

– Молодой человек платит, молодой человек пьёт, – заявил мне владелец шалмана, которого я сразу окрестил «Господин Шмурдяк». – У нас демократическое заведение, поэтому никто не помешает ему тратить тут деньги. В баре своём командуй.

«Молодой человек» уже набрался так, что даже не заметил моего появления. Он пьяно раскачивается на стуле, держит в руке баночку из-под джема, которые тут используют вместо стаканов – видимо, потому что они крепкие и бесплатные. Вокруг собрались мужчины за тридцать в рабочей одежде, тоже довольно нетрезвые, но не до такой степени. Они ведут себя не то чтобы агрессивно, скорее, как шакалы, загнавшие в угол барана. Уверенно и предвкушающе. Вот только баран настолько баран, что этого не понимает, – пьяно смеётся и несёт какую-то невнятную чушь.

– Откуда у молодого человека деньги, мы ещё отдельно выясним, – ответил я спокойно, – но сейчас ему пора заканчивать.

– Вы ему не папаша, – ухмыляется Шмурдяк, – да хоть бы даже и папаша. Он совершеннолетний и может пить здесь. Если я позволю всяким барам забирать моих клиентов, то это будет прямой ущерб бизнесу.

– И кто же мне помешает? – спросил я, взяв с длинного кухонного стола, заменяющего тут стойку, ёмкость с самогоном и понюхав его.

Скривился – керосин какой-то, как они это пьют.

Господин Шмурдяк явно хотел сказать в ответ что-то угрожающее, но посмотрел мне в глаза и передумал. У людей, ходящих по краю законности, обычно отличное чутьё на неприятности.

– Я в твой бизнес не лезу, так? – буркнул он. – Наливай кому хочешь, чего хочешь, почём хочешь. Вот и ты в мой не лезь. У тебя публика чистая, при деньгах, можешь позволить себе выпендриваться. А мне любая копейка не лишняя. Простым людям тоже надо где-то расслабиться.

– Мне до тебя дела нет, – пожал я плечами, – но этого парня я заберу. Он мой. Я его, можно сказать, купил. С большой переплатой. Так что не надо вставать между мной и моей собственностью.

– Как скажешь, бармен, – скривился Шмурдяк, – но ребята могут быть против.

«Ребята» откровенно подначивают Говночела. Им хочется почесать кулаки, но остатки уличных понятий требуют хоть какого-то оправдания расправе «десять на одного», так что они провоцируют его ударить первым.

Заводилой выставили худого чернявого парня, единственного, кто тут моложе остальных. Лет двадцать пять, вряд ли больше, с лицом неприятным и туповатым. С панком они в одной весовой категории, два мелких дрища, но стоит начаться драке, Говночелу тут же наваляют всей толпой, а потом дружно скажут, что сам начал. Плакал тогда мой залог.

– Эй, придурок, – кривляется панку в лицо местный, – а правда, что тебя детишки отмудохали?

– Слы, чел, – пьяно отвечает тот, – не надо так, чел. Рили, не надо.

– И говоришь ты как придурок. Ты вообще дебил, или как?

– Чел, ты ща огребёшь, чел, – начинает подниматься со стула панк, но мелкий толкает его обратно, выхватывает из рук недопитую баночку самогона и выливает ему на штаны.

– Да ты уже обоссался! – хохочет заводила. – Смотрите, он обоссался!

– Развлекаетесь? – спросил я. – Шутки, радость и веселье? Одобряю. Приятного вечера. Но этому гражданину пора домой.

Я взял Говночела за плечо и сильно сжал его, прижимая к стулу.

– Мы с ним не закончили, – мрачно сказал один из взрослых работяг. – Он тут много чего наговорил, к нему есть вопросы.

– Задай их мне, – посмотрел ему в глаза я.

Тот смешался и отвёл взгляд.

– Ты кто такой вообще? – спросил недовольно другой, но настаивать на ответе не стал.

Рабочие не настолько пьяны и не настолько молоды, чтобы пренебречь сигналами мозжечка, настойчиво говорящего, что со мной не стоит связываться. Эта сигнальная система старше неокортекса. Те, кто не слушали её предупреждений во тьме веков, не оставили потомства. И только молодой заводила оказался то ли лишён ума и интуиции разом, то ли слишком много выпил, то ли уже накрутил себя для драки.

– А ну пошёл отсюда, урод! А то сейчас и тебе наваляем! Ты чего, не понял? Проваливай бегом!

Я бы проигнорировал дурака, но он решил толкнуть меня в грудь.

– Вопросы? Пожелания? Предложения? – спросил я у остальных.

– Нет, – сказал коротко наименее бледный из них. – Извини… те. Нас. Пожалуйста.

Похоже, они зря сегодня потратились на выпивку. Алкоголь покинул их организмы стремительно и безвозвратно. Разными путями.

– Пошли, – сказал я Говночелу. – Там бар без присмотра брошен.

И мы пошли.

С баром всё оказалось в порядке. Швабра довольно уверенно чувствует себя за стойкой, хотя вид имеет несколько нервный и замотанный. Надо научить её правильно протирать стаканы.

– В какой канаве ты подобрал эту падаль, босс? – спросила она, окинув брезгливым взглядом влекомого мной за шиворот панка. – И зачем?

– Залог, – напомнил я раздражённо.

– Ах, да, мой мудрый босс прикупил себе проблем на шею, – покивала она ехидно, – лучше бы мне этакие деньжищи отдал.

– И что бы ты с ними сделала?

– Не скажу. Но точно не стала бы покупать скунса-алкоголика в домашние питомцы.

Я оттащил спотыкающегося панка наверх, бросил на кровать приходить в себя и вернулся. Надеюсь, его утро будет достаточно хмурым, чтобы он осознал ошибочность своего поведения.

***

– …Спин – это не просто одно из многих квантовых свойств материи, а нечто большее – ещё более фундаментальная сущность мироздания, чем само пространство-время. Более того, не исключено, что само пространство-время представляет собой проявление спина, оказывается спиновой пеной. Тогда, если сознание есть порождение спина, то оно оказывается напрямую укоренённым в самом фундаменте нашего мира… – рассказывает телевизор в кафе единственному слушателю.

– Почему я вас не помню, когда не вижу? – спрашиваю я у него прямо.

Мадам Пирожок оставила мне выпечку на стойке и молочный коктейль в холодильнике, и я неторопливо наслаждаюсь своим поздним ужином. Мужчине не предлагаю – зачем? Всё равно не вспомню, только не наемся.

– Потому что у меня нулевой детерминант. Я уже говорил вам об этом, но вы, конечно, не помните.

– И что это значит?

– Я не могу ни на что повлиять. Любые мои действия, ведущие к разрушению суперпозиций, оказываются ничтожны.

– Эка вас угораздило, – посочувствовал я, с удовольствием поедая пирог. Сегодня он особенно удался, или просто я очень голодный.

– Да, нелепая случайность. Можно сказать, подорвался на собственной квантовой бомбе.

– А есть и такие?

– Да, эксперимент Элицура – Вайдмана, не слышали?

– Нет.

– Впрочем, это неважно. С практической точки зрения, вы не помните меня, потому что в противном случае то, что я говорю, могло бы повлиять на ваши действия. Это, учитывая уровень вашего детерминанта, стало бы вторичным модулированием.

– А что у меня с уровнем?

– Он просто чудовищный. У меня есть версия того, что вы такое…

– И оставьте её при себе, – отмахнулся я. – Раз уж болтаетесь в спиновой пене, как пустая бутылка.

– Я имею дерзость считать себя бутылкой с посланием. Хотя всё, что я могу, это транслировать сигналы общего характера, надеясь на случайный триггер, – он показал на телевизор, который продолжает вещать:

– …основываясь на спинах водорода и фосфора, Ху и Ву построили первую модель квантового сознания. Согласно введённым ими постулатам, в мозгу имеются пиксели сознания, в них осуществляется квантовая запутанность спинов водорода и фосфора…

– И что это за послание?

Мужчина сказал, я даже успел удивиться, но тут вернулась с бумагами уложившая мужа Мадам Пирожок, я отвлёкся на неё и забыл.

***

– Чел, мне хреново, чел! – стонет панк. – Дай мне спокойно сдохнуть, чел!

– Встал. Умылся. Взял телегу. Пошёл на склад.

– Чел, ну зачем ты так, чел?

– У меня не очень много терпения, и оно вот-вот закончится.

– И что? Ты сдашь меня в тюрягу?

– Нет. Но тебе не понравится.

– Блин, чел, – сказал он с мукой в голосе, садясь на кровати. – Что вчера было-то?

– Ты нажрался говённой косорыловки.

– Не, это понятно, чел. Не в первый раз, чел. Я почти всё помню, но когда ты за мной пришёл… Знаешь, мне показалось…

– Показалось, – ответил я твёрдо. – А теперь, как сказано в Библии, «встань и иди».

– Блин, как же меня таращит, чел! Может, твоя худющая злючка сегодня сходит сама? Рили сдохну же, чел!

– Не сдохнешь, – я безжалостно вытащил его из комнаты и направил в ванную, – а у неё сегодня первое сентября. Торжественное мероприятие, на которое я из-за тебя, дурака, уже опаздываю.

– Чел, может, пивца, чел? – заныл панк из-за двери. – Для поправки онли!

– Нет. Вчера со стакана пива началось твоё падение. И учти, у меня записан весь алкоголь в заказе. Если бутылки не хватит или какая-то окажется вскрыта…

– Блин, чел, я понял, чел. Ты рили жестокий чел…

– Это ты плохо меня знаешь, – согласился я, – на самом деле всё ещё хуже.

***

На большом школьном дворе люди расположены разновозрастными группками. Я ожидал некоего «отделения агнцев от козлищ», то есть школьников от взрослых, но здесь коллектив разбит по принципу «ячеек общества». Двое-четверо подростков, двое-шестеро взрослых, представляющих поколения от молодых родителей до престарелых прабабок. Понимаю, почему Швабре тут неуютно, – она единственная стоит, набычившись, в полном одиночестве, и вокруг неё такая пустота, как будто это заразно.

– Я уже думала, ты не придёшь, босс.

– Тебе идёт платьице.

– Не издевайся. Я из него выросла на два размера. Хорошо хоть груди нет, а то меня арестовали бы за непристойное поведение.

– Ты неплохо заработала за август, могла бы купить новое.

– Я не для того мою сортиры, чтобы тратиться на тряпки для школы. На мне что угодно смотрится как на пугале. Почему в школу нельзя ходить в джинсах и рубашке, как везде?

– Почему?

– Не знаю. Дурь какая-то. О, ну, начинается…

– Что?

– Чёртова речь чёртова директора чёртова Завода. Мне кажется, его специально выпускают в первый день учебного года, чтобы мы сразу прочувствовали, каким говённым он будет.

– А у вас большой класс, – сказал я, оглядывая собравшихся.

Такое ощущение, что тут весь город.

– Угу, аж две смены. И обе такие, что с задней парты на доску надо было бы смотреть в бинокль, если бы там было что-то интересное.

– Надо полагать, ты на задней?

– Чёрта с два. Я на первой.

– Так любишь учиться?

– Ненавижу. Но на первой реже харкают в тетрадь и кидают жвачку в волосы, учительница же рядом.

– Я думал, такие методы ухаживания заканчиваются классу к третьему.

– Не у нас, босс. Большинство моих одноклассничков слишком тупые, чтобы взрослеть.

– Я смотрю, в каждой семье несколько детей? И все одного возраста?

– Да, я одна как дура с тупорылым братом двадцати трёх лет.

– А он где учился?

– А с чего ты взял, что он вообще учился? Не уверена, что он даже читать умеет.

На трибуну меж тем поднялся директор. В костюме и шляпе, даже с галстуком. Шляпы тут носят многие, но галстук, кажется, один на всю площадь.

– Кхм-кхм, – прокашлялся в микрофон он.

Люди разом замолкли. Воцарилась звенящая тишина.

– Мы собрались здесь, чтобы отметить важную дату. Начавшийся сегодня учебный год последний в жизни ваших – наших – детей.

Как по мне, прозвучало несколько двусмысленно, но публика внимает молча.

– Вскоре, я надеюсь, даже очень скоро, это здание опустеет, – он показал на школу за своей спиной, – зато наполнятся звуками молодых голосов цеха нашего Завода. Это очень своевременно, нам не хватает ваших ловких рук, ваших умных голов, вашего трудового энтузиазма.

– Хреназма, – буркнула тихо Швабра.

– Все мы одна семья! На Заводе работают ваши родители, работали ваши деды и прадеды. Завод – это мы, Завод – это наш город, традиции которого мы высоко чтим и постоянно поддерживаем. Новый, масштабный проект, который на нём реализуется сейчас, новые заказчики, новая продукция – это не пустые слова, а доказательство того, что мы по-прежнему востребованы и актуальны, что наши перспективы прекрасны, а прибыльность вне сомнений. Уже этой осенью зарплаты всем работникам будут подняты на четыре целых и три десятых процента! А минимальная стартовая зарплата, с которой начнёте трудовую карьеру все вы, будет скорректирована в сторону повышения на пять целых и две десятых процента!

Собравшиеся одобрительно зашумели.

– Начиная с завтрашнего дня, мы начнём организовывать для вас экскурсии на Завод, чтобы вы могли познакомиться со своим будущим местом работы, освоиться в цехах, проникнуться корпоративной культурой. Мы проведём для вас семинары и лекции, устроим небольшую, но познавательную трудовую практику, что даст вам возможность определиться с приоритетами и подать предварительные заявки по вакансиям, предоставленным кадровой службой. Все участники экскурсий получат бесплатное угощение в заводской столовой. Более того! – он повысил голос. – Хотя вы пока не являетесь работниками завода и на вас не распространяется рабочая страховка, все вы сможете пройти полный бесплатный медосмотр в заводской клинике! Ведь профилактика – лучшее лечение! Мы следим за здоровьем наших кадровых резервов! Расписание экскурсий и других мероприятий подготовит и согласует администрация школы, очень надеюсь на её полное сотрудничество. Более того, поскольку ваша школа – кузница наших кадров, Завод счёл возможным премировать педсостав в размере полугодового оклада за его тяжёлый труд в части вашего образования.