Текст книги "Странные приключения Ионы Шекета. Книга 1"
Автор книги: Павел (Песах) Амнуэль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
ВЗЯТКА ДЛЯ ШЕКЕТА
Знаете ли вы, чем отличается безумный изобретатель от нормального? Уверен, что не знаете. Так я вам скажу: ничем они друг от друга не отличаются, потому что нормальных изобретателей не бывает вообще. Человек, придумывающий нечто, способное перевернуть технику и дать пинок прогрессу, безумен по определению. А человек, который, сидя в кресле и попивая кофе, конструирует новую втулку для станка с ментальным управлением, по-моему, не должен называться изобретателем. Собственно, о чем говорить? Обычные, так называемые поточные изобретения делаются в наше время машинами, способными придумать ту же втулку куда быстрее и, главное, качественнее, чем любой человек, пусть даже и обученный всем изобретательским методикам.
На долю творческого ума остаются сейчас такие изобретения, какие компьютерам и роботам не по силам: придумать принципиально новую машину, например, или не существовавшую раньше технологию. Или, как в случае с моим клиентом Бурбакисом, совершенно новый тип планет, которые природа, будучи в здравом уме, создать не в состоянии..
Но если нормальные изобретения делаются компьютерами, а творческий ум человека изобретает нечто из ряда вон выходящее, то может ли изобретатель быть нормальным существом? Не может – по-моему, это совершенно очевидно. Только поэтому я снисходительно относился к господину Бурбакису. Я все мог ему простить – ведь это был незаурядный ум. Все, кроме одного: я терпеть не могу взяток и презираю взяточников. Между тем, отчаявшись, видимо, доказать мне практичность своих изобретений, господин Бурбакис не нашел иного способа привлечь меня на свою сторону, кроме как попытаться подкупить эксперта при исполнении им служебных обязанностей.
Дело было так. Вернувшись с планеты Счастья, я принялся, не обращая внимания на клиента, читать некий договор, который мне предстояло подписать. Я думал, что Бурбакис как минимум обидится и уйдет, хлопнув дверью, а как максимум – обидится настолько, что, хлопнув дверью, вообще забудет, где эта дверь расположена. Но не таков оказался безумный изобретатель! Воспользовавшись тем, что я занялся своими делами, господин Бурбакис решился на гнусный поступок. Он положил мне под локоть управляющую капсулу, похожую на конфету «Медведи на Уране» и сообщил в полицию Цереры о том, что эксперт Иона Шекет потребовал от него, честного изобретателя, взятку.
Каков фрукт!
Я заполнял в договоре пункт о том, был ли мой дед аруканским шпионом, когда дверь распахнулась и в кабинет ворвался наряд полиции – внушительное, скажу я вам, зрелище: трое полицейских в полной космической форме (скафандры, бластеры, наплечные ракетники), еще двое – в бронежилетах, похожих на бочонки, и последний, шедший сзади, – чин для общения с подозреваемыми.
От неожиданности я, естественно, взмахнул руками. И конечно, коснулся локтем управляющей капсулы, о присутствии которой даже не подозревал. Разумеется, я нечаянно защелкнул какой-то контакт, прибор сработал, и произошли две вещи, равно для меня неприятные: во-первых, на моем счету в Галактическом банке оказался миллион вовсе не принадлежавших мне шекелей, а во-вторых, сам я оказался на планете, созданной Бурбакисом специально для того, чтобы обвинить меня во взяточничестве.
Сначала я ничего не понял. Я стоял посреди тенистой аллеи, в небе сияли три солнца, а ко мне на восьми ножках бежал робот из тех, что на Земле обычно выполняют простые домашние задания.
– Дорогой Шекет! – воскликнул робот. – Наконец вы изволили явиться на свою планету!
– На свою планету? – переспросил я, молниеносно оценивая произошедшие события.
– На свою! – подтвердил робот. – Эта планета называется Ионида, она сконструирована гениальным изобретателем Игнасом Бурбакисом специально для вас, по вашей мерке, чтобы вам здесь было удобно. Вы ведь любите комплексное освещение, верно? Чтобы было сочетание трех спектров…
Черт, мне действительно нравились такие сочетания!
– И вы еще любите прогулки по гравиевым дорожкам, – продолжал робот. – Так вот, эта аллея имеет в длину сорок тысяч километров, и вам никогда не наскучит прогуливаться по ней в любую сторону!
Каналья был прав, мне всегда нравились гравиевые дорожки, вот только в космосе я был лишен подобных прогулок. Неужели Бурбакис не поленился выяснить мои привычки и создал на Иониде все, что могло привести меня в блаженное расположение духа?
– К тому же, – не унимался робот, – вы ведь любите приключения? Так вот, на Иониде вы получите все приключения, какие пожелаете! Охота на Снарка? Пожалуйста! Вы только скажите, какого Снарка предпочитаете. Того ли, что придумал Льюис Кэрролл, или реального, существовавшего на планете Диорада двести миллионов лет назад? А если вы предпочитаете смертельную схватку с пауком-рогачом, то это тоже входит…
– Помолчи! – воскликнул я, и робот умолк, обиженно переминаясь с ноги на ногу.
Соображаю я быстро, и суть происходившего стала мне ясна еще тогда, когда робот предложил мне прогулку по аллее, протянувшейся по дуге большого круга вокруг всей планеты. Взятка, что это еще могло быть? Бурбакис подсунул мне под локоть управляющую капсулу, вызвал полицию и теперь наверняка спокойно следил за действиями оперативной бригады. Для них проследить мой путь на Иониду – раз плюнуть. Сейчас они будут здесь в своих непробиваемых скафандрах, и на полицейских не произведут впечатления мои объяснения. Наручники, герметическая камера – и в тюрьму на Весте! Печальное окончание моей служебной карьеры. И ведь я ни сном, ни духом…
Нужно было срочно придумать выход из этой непростой ситуации.
– Между прочим, – сказал я роботу, – моя любимая привычка: путешествия во времени. Не думаю, что господин Бурбакис догадался снабдить эту планету временными колодцами.
– Ионида – планета, предназначенная исключительно для вас, господин Шекет! – провозгласил робот. – И потому здесь предусмотрено все, что может доставить вам удовольствие. Ближайший колодец времени находится вон за тем фонтаном.
– Замечательно! – воскликнул я и помчался в указанном направлении.
Колодец времени действительно находился неподалеку от фонтана, сам же фонтан представлял собой мою собственную статую – бронзовый Иона Шекет стоял посреди бассейна, подняв очи горе, и держал в руке видеокнигу, названия которой я на бегу не успел разглядеть. Струи воды били у меня из ушей, носа, пальцев и еще из одного места, назвать которое мне мешает природная стеснительность и брезгливость.
Обогнув фонтан, я увидел прикрытый аркой колодец и бросился в него, будто в омут, не успев даже произвести обычные предварительные процедуры: я, например, не зажал нос пальцами, а это совершенно необходимо делать, потому что в колодцах времени (мне ли, отдавшему зман-патрулю лучшие годы юности, этого не знать!) всегда стояла невыносимая вонь от смешения эпох, времен, цивилизационных слоев и всех соответствующих запахов.
Одурев от пороховой гари (двадцатый век и часть девятнадцатого), я пронесся, буквально разгребая руками запах стеариновых свечей, сквозь век девятнадцатый, во-время понял, что проскочил нужную эпоху, вцепился в висевшую на стене колодца спасательную веревку и начал подтягиваться вверх. Запах не позволял сосредоточиться, но я все же сумел правильно оценить расстояние и вылез из колодца именно тогда, когда и хотел (вот что значит опыт зман-патрульного!), а именно – в 2042 году.
Я стоял на улице Яффо в Иерусалиме, и ноги мои подгибались от усталости и волнения. Я, конечно, понимал, что полиция последует за мной и в колодец времени, поэтому до прибытия патруля я должен был успеть сделать все, чтобы в будущем обезопасить себя от господина Бурбакиса, его нелепых планет и его попыток поймать меня на получении взятки.
Биографию моего клиента я знал прекрасно и потому без труда нашел на углу улиц Яффо и Короля Георга Пятого небольшой магазин по продаже марсианской валюты. Хозяйкой магазина была в то время некая Инга Фишман, которой через год предстояло выйти замуж за некоего Рауля Бурбакиса, а еще год спустя родить безумного изобретателя Игнаса.
Я вошел в магазин, стараясь быть похожим на американского туриста. Конечно, моя одежда, скроенная по межгалактической моде конца XXI века, выдавала меня с головой, но я очень надеялся, что Инга не успеет обратить внимания на эту странность.
– Госпожа Фишман! – заявил я. – Прошу меня извинить, но я вынужден открыть вам глаза: Рауль Бурбакис, с которым вы недавно познакомились, – агент Аргентинской джамахирии, враг Израиля и международный шпион. Общаясь с ним, вы наносите вред еврейскому народу, и я, как представитель Мосада, настоятельно требую…
– Но я не знаю никакого Рауля Бурбакиса! – воскликнула Инга Фишман.
Я понял, что немного ошибся – наверняка причиной тому стал невыносимый запах в колодце времени, – и вылез не в сорок втором году, как ожидал, а чуть раньше.
– Неважно, – твердо сказал я. – Этот тип обязательно захочет с вами познакомиться. Как только он объявится, немедленно сообщите в Мосад. Таков ваш гражданский долг!
С этими словами, не дав возможности бедной девушке задать хотя бы один наводящий вопрос (а ей так этого хотелось!), я покинул магазин и устремился к колодцу времени, который жителям Иерусалима представлялся застрявшей на углу машиной для утилизации мусора. Я бросился в самое жерло на глазах пораженных прохожих, издавших вопль ужаса, и провалился сразу в семнадцатый век. Пришлось опять хвататься за веревку и подтягиваться, но на этот раз я предусмотрительно зажал нос и потому жуткий запах горелой резины не произвел на меня никакого впечатления.
Выбрался я из колодца в своем 2093 году – естественно, в собственном кабинете на Церере, а вовсе не на планете Иониде, которая, если мне удалась моя миссия, не существовала в этом измененном мире.
Плотно усевшись в кресле и отодвинув в сторону бланк договора, я обратился к компьютеру с требованием найти любые упоминания о безумном изобретателе Игнасе Бурбакисе.
– Нет такого! – недовольным голосом сообщил компьютер, которому никогда не нравилось, если ему поручали найти сведения о заведомо не существовавших объектах.
– Отлично! – воскликнул я. – Надеюсь, что Инга Фишман в конце концов вышла замуж – разумеется, не за аргентинского шпиона Бурбакиса…
И я вернулся к чтению договора. Но что-то мне было не по себе. Черт возьми! Мне недоставало этого безумца, изобретателя планет. Сейчас я бы, пожалуй, даже дал положительное экспертное заключение хотя бы на его планету Счастья. Разве так плохо – быть счастливым?
– Можно войти? – послышался из-за двери голос, и мне показалось, что это голос Бурбакиса.
– Нет! – воскликнул я, но тут же понял, что ошибся, и поспешно сказал:
– Войдите, я свободен.
Дверь распахнулась, и на пороге появился очередной безумный изобретатель, доставивший мне столько неприятностей, что Бурбакис начал казаться мне просто невинной овечкой.
ИСТОРИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ
Когда безумный изобретатель планет, в четвертый раз явился ко мне на прием, я понял, что нужно использовать неконвенциональное оружие.
– Как я рад вас видеть, дорогой господин Бурбакис! – заявил я. – Спешу однако сообщить, что ваши планеты не подпадают под определение безумных изобретений и потому не подлежат экспертному рассмотрению в нашем институте.
– Вы решили, Шекет, избавиться от меня раз и навсегда? – презрительно сказал Бурбакис, как ни в чем не бывало располагаясь на диване, предназначенном для самых опасных посетителей. Особенностью этого предмета мебели было то, что в случае, если клиент начинал сильно жестикулировать, отстаивая свое уникальное мнение, поверхность дивана становилась вязкой, и бедняга начинал тонуть, будто в болотной трясине.
– Так вот, – продолжал Бурбакис, – изобретение, которое я намерен запатентовать, только такой ретроград, как вы, способен не назвать безумным. Кстати, планета называется Терра Бурбакиана, и не нужно спрашивать, почему я назвал ее так, а не иначе.
– Я и не собираюсь, – буркнул я. – Ваша скромность мне уже известна. Повторяю: ваши изобретения не являются безумными, и потому…
Я поднялся и подошел к сидевшему на диване Бурбакису с намерением схватить изобретателя за воротник и выставить в коридор. Именно в этот момент клиент начал размахивать руками с такой силой, что диван разверзся, как хляби небесные, Бурбакис провалился в его бездонную глубину, и я, потеряв точку опоры, рухнул на сверху, лишь теперь поняв, что попался на элементарную провокацию.
Мы барахтались в недрах дивана, вопили не своими голосами, неожиданно я рухнул куда-то с довольно большой высоты и едва не сломал себе обе ноги. Приподнявшись, я обнаружил, что нахожусь в рубке управления звездолета господина Бурбакиса, и машина набирает скорость, унося нас обоих в межзвездное пространство.
– Как вам это удалось? – мрачно поинтересовался я, когда мы с Бурбакисом привели себя в порядок, смыв с кожи липкую диванную жидкость.
– На всякое изобретение, Шекет, всегда найдется контризобретение, – самодовольно заявил Бурбакис. – Имейте в виду, я могу придумывать не только безумные планеты. Все очень просто. Узнав о секрете вашего дивана, я заменил его программу, благо хранится она не в компьютере института безумных изобретений, а в общемировой информсети. В результате этот жуткий предмет домашнего обихода выплюнул нас обоих туда, где мы с вами сейчас и находимся.
– Если ваша планета окажется недостаточно безумной, – предупредил я, – патента вам не видать, а судебного иска вы не избежите ни при каких обстоятельствах.
– Как знать, Шекет, как знать… – пробормотал изобретатель, довольно потирая руки.
Терра Бурбакиана, если смотреть на нее из космоса, оказалась милой планетой, напоминавшей Землю. Впрочем, это обстоятельство не могло меня успокоить. Наверняка коварный изобретатель снабдил свое детище свойствами, способными довести до белого каления даже такого спокойного и уравновешенного человека, как я.
Звездолет опустился на лесной опушке, и я первым делом проверил, с какой скоростью здесь распространяется звук. Мой крик, усиленный динамиками, отразился от кроны дерева, неподалеку от которого мы совершили посадку, и я услышал собственный голос, искаженный и потому далекий от совершенства.
– Со звуком все в порядке, – ехидно сказал Бурбакис. – Пошли, Шекет, а то пропустите самое интересное.
Мы вышли из звездолета, и я увидел… Это было зрелище не для слабонервных, и потому я опущу слишком натуралистичные детали. Скажу лишь, что передо мной был огромный ящер, который уплетал за обе щеки ящера поменьше. Повернув голову, ящер издал боевой клич, оставил жертву в покое и вперевалку направился ко мне, решив, должно быть, что Шекет представляет собой более лакомое угощение. Я выхватил лучевик и выстрелил, не задумываясь. Луч не успел высверлить в воздухе огненное отверстие, как ящер исчез, будто его и не было, а вместо него я увидел опиравшегося на трость джентльмена, произносившего речь перед толпой своих сторонников. Прежде чем я успел понять, что происходит, лазерный луч ударил джентльмена в грудь, послышалось шипение, и бедняга упал, разрезанный пополам, на руки подоспевших слушателей.
Вторично опущу натуралистические подробности, скажу лишь, что крови было столько, что даже я, находившийся на расстоянии не менее пяти метров, увидел капли ее на своем рукаве. Отбросив лучевик и кляня себя за быстроту реакции, я бросился вперед и оказался… Нет, я не берусь описать это словами, поскольку детали могут опять-таки оказаться слишком натуралистичными. Ощущение же было таким, будто в аду кипели в котлах миллионы грешников, а я сидел на помосте и помешивал это варево огромной разливной ложкой. От воплей у меня заложило уши, но мне почему-то показалось, что в этом гевалте отчетливо выделяется голос моего клиента господина Бурбакиса. Я ничего не имел против того, чтобы он оказался в одном из котлов, но мне нужно было как-то выпутываться, я понимал, что столкнулся со зловредным характером нового изобретения, и без автора мне не справиться.
Не справиться – мне?
Бурбакис наверняка только этого и ждал!
Не дождешься, подумал я и, желая вышибить клин клином, без раздумий бросился в один из котлов – в тот, из которого, как мне казалось, доносился вопль Бурбакиса.
В тот же момент я оказался на огромном лугу, где взад и вперед носились кони и люди. Кони были в латах, а люди – в набедренных повязках, но с оружием, напоминавшим древние русские палицы. Люди с гиканьем кидались на лошадей, а те уворачивались, но звуки ударов показывали, что ловкостью они не отличались, в отличие от представителей этого странного племени гладиаторов. Один из них, размахивая палицей, ринулся на меня, сверкая глазами. Оружия у меня больше не было, но и отступать я не привык, а потому принял боевую позу, выставил вперед ладони и принялся ждать нападения.
Гладиатор налетел на меня, будто астероид на метеоритную пушку, и, конечно, получил удар, от которого палица отлетела в одну сторону, а бедняга – в другую, но я и сам с трудом удержался на ногах, сделал шаг назад и…
Оказался в толпе на стадионе. Народу было столько, что меня сжали со всех сторон, я с трудом мог пошевелиться, и мне ничего не оставалось делать, как смотреть на игроков, бегавших по полю за огромным голубым мячом. Игра была похожа на футбол, но футболом не являлась, поскольку у каждой команды было всего по четыре игрока, один из которых летал над полем на небольшом махолете и ловил мяч, когда тот слишком высоко поднимался в воздух.
Я огляделся по сторонам. Никто не обращал на меня внимания, и я смог рассмотреть зрителей этого странного матча. Вообще говоря, людьми они наверняка не являлись. Похоже, да. Примерно так же, как коренной марсианин похож на жителя Артуба-3. Носы были слишком длинными, уши – слишком маленькими, а руки вообще оказались далеко не у всех, что, однако, не доставляло никому никакого беспокойства.
– Послушайте, – обратился я к одному из зрителей, вопившему что-то нечленораздельное на языке, напоминавшем одновременно литературный английский и бранный энтурекский. – Послушайте, я здесь впервые, не скажете ли вы…
– Не задавайте глупых вопросов, Шекет, – услышал я раздраженный голос Бурбакиса, исходивший, как мне показалось, из желудка болельщика, продолжавшего вопить, не обращая на меня внимания. – Не задавайте глупых вопросов!
– Так это вы! – воскликнул я и попытался схватить болельщика за руку.
Сделав шаг вперед, я оказался в пещере, куда с трудом проникал дневной свет. Вокруг была грязь, валялись какие-то коробки, копошились животные, напоминавшие маленьких утконосов, а неподалеку стоял боевой робот системы «шалаш» – устаревшая модель, с такими я как-то имел дело на одной из планет Альгениба. Справиться с «шалашом» голыми руками смог бы разве что герой древнегреческих мифов или русских былин, а если учесть, что такие герои существовали только в воспаленном воображении народа, то угомонить робота не мог никто, если, конечно, не применял лазерной пушки или хотя бы базуки начала века.
Вы думаете, я испугался? Напрасно. Кое-что я уже успел понять в этой непрекращавшейся катавасии и потому стоял, ожидая событий и сложив руки на груди, как Наполеон при Аустерлице.
Робот повернул ко мне свою морду, похожую на изображение Химеры на Соборе Парижской богоматери, и выдвинул клыки, которыми он обычно расправлялся с иноземными тварями. Меня обуял спортивный азарт – кто, в конце концов, окажется более проворным, я или эта тварь, не соображавшая, что является всего лишь результатом творчества безумного изобретателя Бурбакиса?
Робот бросил клык, я увернулся и…
Оказался на людной городской улице, где, как мне показалось, начался ежегодный карнавал идиотов. Участвовать в этом мероприятии у меня не было никакого желания, и я сделал то, что, возможно, мог сделать и сразу после того, как вышел из звездолета. Закрыл глаза, повернулся и, протянув вперед руки, нащупал холодную поверхность трапа.
Не очень удобно подниматься по металлической лестнице с закрытыми глазами, но я с этим справился и минуту спустя сидел в пилотском кресле, ожидая возвращения господина изобретателя.
– Ну что? Каково? – воскликнул Бурбакис, ввалившись в рубку следом за мной. – Впечатляет? Разве это не безумно интересно?
– Если безумие определяется интересом, то, конечно, – кивнул я.
– Когда вы догадались, в чем суть изобретения? – спросил Бурбакис.
– Сразу, – сказал я, чуть погрешив против истины. – Правда, последовательность исторических событий несколько произвольна…
– Не я ее определяю! – воскликнул изобретатель. – Это ведь все совершенно случайно! Интерференция, понимаете ли…
– Понятно, – кивнул я. – Вы ведь на самом деле не создали планету, а взяли уже готовую, верно? Вы только консервировали ее историю. Вытащили из прошлого, использовав колодцы времени, и расположили слоями, будто пирог. Делаешь шаг и оказываешься в одной эпохе, еще шаг – и ты уже в другом времени.
– Гм… – сказал Бурбакис. – Не совсем так, но похоже. Как вы полагаете, Шекет, Терру Бурбакиану можно использовать в качестве музея? Брать билеты с туристов?
– Только после того, как получите патент, – твердо сказал я.
– Когда же я его получу? – быстро спросил Бубракис.
– Никогда! Идея ваша безумна, согласен, но недостаточно безумна, чтобы заслужить право на жизнь. В выдаче патента отказано.
Кажется, Бурбакис хотел меня убить. Впрочем, он быстро одумался и всю свою злость выместил на кнопке старта, которую вдавил в панель управления с такой силой, будто имел намерение пробить дыру. Звездолет взлетел с Терры Бурбакианы, но вместо того, чтобы взять курс на Цереру, направился в противоположную сторону.
