Текст книги "Дети непогоды"

Автор книги: Павел Марушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Павел Марушкин
Дети непогоды

ПРОЛОГ

– И всё-таки, согласитесь, это даже забавно: вот так встречаться и беседовать друг с другом высоко над землёй.

Говоривший с улыбкой опустил взгляд. Там, внизу, еле заметные с такой высоты, тянулись тоненькие цепочки огней, сплетаясь в несимметричный узор городских улиц и кварталов.

– Не вижу ничего забавного. Знаете, я бы с большим удовольствием отказался от всяческих выходов в астрал и тому подобной оккультной гимнастики. К сожалению, для меня это самый быстрый способ связи… Хотя и не самый удобный. Сейчас вообще сложное время, вы в курсе – происходит смена зодиака, старые расчёты утрачивают силу, новые ещё не откорректированы, а наши корифеи, как водится, не могут между собой договориться о самых элементарных вещах. Не понимаю, откуда у этих мальчишек такой апломб!

– Мальчишек?

– Я вас умоляю! Самому старшему только-только перевалило за девяносто! По сравнению со мной или с вами они сущие дети!

– Пожалуй, в определённой мере… Однако же – темпу с фу гит, небесные сферы вращаются помаленьку, так что давайте вернёмся к теме нашей беседы. – Говоривший отхлебнул горячего чаю.

Один из собеседников был стар, как само время: длинная седая борода развевалась на ветру, пелерина цвета грозовых туч вздувалась за спиной подобно крыльям. Хищных очертаний зеркальные очки скрывали его глаза, отражая сияние ночного светила – здесь, в десятке километров над городом, зрачок луны мерцал просто ослепительно. Другой, с чашкой в руке, весьма легкомысленно одетый в шорты и футболку, казался совсем молодым; но стоило внимательней вглядеться в его черты, и становилось понятно, что он словно бы вовсе не имеет возраста. Ветер, вовсю трепавший одежды его визави, лишь слегка шевелил прямые русые волосы.

– Как вы знаете, некоторое время назад наши работы по улучшению климата вошли в решающую, я бы даже сказал – судьбоносную стадию, и…

– И как всегда, оказалось, что лучшее – враг хорошего, верно? – насмешливо улыбнулся русоволосый. – Вы затопили огромные территории, согнали с насиженных мест массу племён…

– Да кого волнуют эти голоштанные куки! К тому же мы готовы выплатить всем пострадавшим солидные компенсации; специально на этот случай созданы стратегические запасы стеклянных бус и ярких тканей… Собственно, я не за тем пожаловал, чтобы выслушивать ехидные замечания, коллега! – старец сердито фыркнул и помолчал, словно собираясь с духом. – Беда в том, что не так давно у нас был похищен известный вам предмет!

– Не может быть! – поперхнулся русоволосый. – Украсть что-то у вас… Я уже не говорю о том, что использовать эту штуку без надлежащей подготовки, мягко говоря, легкомысленно!

– Это ОЧЕНЬ мягко говоря… Стыдно признаться, но вором оказался один из моих воспитанников!

– Хм… Уж не тот ли шустрый паренёк, подававший большие надежды…

– Увы, именно он! К сожалению, пропажа обнаружилась далеко не сразу, и мерзавец успел благополучно смазать пятки.

– Однако же, полагаю, для вас определить местонахождение малолетнего нахала не составляет большого труда. Вы ведь ворожили, не правда ли? Кстати, какой методой вы пользуетесь?

– Гаданием на кофейной гуще, естественно! Я же всё-таки профессионал, – старец приосанился. – И кофе был отменным, мельчайшего помола мокко.

– Так что же?

– Мерзавец двинулся прямиком в Бэби, это несомненно! Но стоило ему оказаться здесь, как он… Пропал. Исчез. Испарился – называйте, как хотите! Суть в том, что его нигде нет. А теперь представьте себе двусмысленность моего положения! Вся гидродинамика в этой части планеты сошла с ума, наши расчёты стремительно устаревают, вскрыты сотни подземных рек – а остановить запущенные глобальные процессы теперь нет никакой возможности! Вы ведь прекрасно понимаете, что это означает!

– О, да…

Снова налетел порыв ветра, настолько сильный, что седовласый невольно заслонился локтем.

– Проклятый ураган! Не понимаю, как это вам удаётся избегать его. Да ещё и распивать чаи с таким видом, словно вы сидите за столом у себя дома!

– Но я действительно некоторым образом нахожусь дома, – улыбнулся его собеседник. – Это всё тот же наш старый спор: вы знаете, что на этой высоте постоянно циркулируют воздушные потоки ураганной силы, и держите это в голове; ну а я попросту не придаю им никакого значения. Собственно, мы с вами оба по-своему правы, всё зависит от точки зрения… Классический вариант парадокса грохманта.

– Парадокс грохманта?

– Ну да, известная притча о грохманте и слепцах: один трогает его за хобот, второй за ногу, третий за хвост, а потом все рассказывают разное…

– Знаете, при всём уважении к вам – безумец, который решил потрогать грохманта за что бы то ни было, вряд ли сможет поведать о своих впечатлениях. Этот зверь отличается прямо-таки феноменальной раздражительностью; а что такое человек против нескольких тонн скверного нрава?

– Духи предков, да я совсем не то имел в виду! Это же чисто умозрительная задача! Нет, иерофант, с вами положительно нельзя беседовать на отвлечённые темы!

– Вы правы, наверное, нельзя… Особенно сейчас, когда я вляпался в такое густое…

– В такую пикантную ситуацию?

– Ценю вашу приверженность изящной словесности! – горько усмехнулся старец.

– Так что вы хотите от меня? Если даже ваших немалых способностей оказалось недостаточно для поисков…

– Войдите же в моё положение! Вы куда ближе моего к источнику неприятностей. У вас же наверняка есть знакомства, связи… Я готов ухватиться за любую соломинку! В конце концов, мы оба знаем, что можно чуть-чуть подтолкнуть ситуацию в желаемом направлении – как правило, вселенские силы смотрят на подобное сквозь пальцы…

– Да? А вы представляете себе, какую волну событий породит один такой толчок? И сколько людей, прямо или косвенно, будет в них вовлечено? Этак у нас получится целый роман!

– Пусть будет так, если нет иного выхода! Пусть будет роман! Да хоть трилогия, побери меня предки! Со множеством приключений, с поединками на крышах и в подземельях, с дикими племенами и отпетыми негодяями! В конце концов, кому-нибудь подобное вполне может прийтись по вкусу!

– А вас не пугает тот факт, что он будет изобиловать сценами насилия, чёрным юмором и ненормативной лексикой? Впрочем, я забыл – ненормативная лексика вряд ли способна вас смутить, иерофант… Ну что же – определённая дерзость ума в подобном решении присутствует…

– Посудите сами, не могу же я лишиться должности из-за такой ерунды! Кое-кто уже сейчас поглядывает на меня косо… Если мне только удастся вернуть похищенное, я буду вашим вечным должником!

– Вот даже как?

– Гм… Не ловите меня на слове! – фыркнул старец. – Скажем… Лет на триста.

– Хорошо, я попытаюсь. Естественно – никаких гарантий; кроме того, процесс может занять довольно долгое время.

– Лишь бы не слишком долгое.

– Я постараюсь ускорить дело, насколько возможно; сие, знаете ли, и в моих интересах тоже. Если Бэбилон начнёт затоплять, это создаст для меня массу проблем. Между прочим, подходит время прощаться; я вижу, пребывание здесь уже начинает причинять вам определённые неудобства.

– Я рассчитываю на вас… Ну так что же, встретимся в следующее полнолуние?

– При всём желании повернуть колесо фортуны так быстро у меня не получится. Возможно…

Старец глубоко вздохнул – и вдруг с невероятной скоростью устремился спиной вперёд в тёмную даль.

Казалось, он был привязан к какому-то исполинскому, растянутому до предела резиновому жгуту, который внезапно сократился. Русоволосый улыбнулся возникшей ассоциации, прикрыл глаза… И поставил опустевшую чашку на столик в собственной кухне. За окном на разные голоса страдали коты, уличный фонарь бросал призрачные блики на стену. Над Вавилоном царила ночь.

В этом городе должен быть кто-то ещё.

В этом городе должен быть кто-то живой.

Я знаю, что, когда я увижу его,

Я не узнаю его в лицо.

Но я рад: в этом городе

Есть ещё кто-то живой.

И этот город – это Вавилон,

И мы живём – это Вавилон,

Я слышу голоса, они поют для меня,

Хотя вокруг нас – Вавилон.

Борис Гребенщиков. «Вавилон»

По заболоченной речке, обходя поросшие осокой островки и неспешно рассекая плотный зелёный ковёр ряски, плыло бревно. В самом этом факте не было ничего удивительного: плавучие брёвна в болотах встречаются сплошь и рядом, причём отличить гнилой древесный ствол от гнилого древесного ствола с очень острыми зубами зачастую просто не успеваешь. В данном случае, однако, бревно было вполне обыкновенным – ну, разве что, не слишком гнилым и слегка обтёсанным с торца. На мокрой бугристой коре, без каких-либо усилий удерживая равновесие, восседала донельзя странная фигура – тощая, головастая, с угольно-чёрной кожей и густой копной тёмно-зелёных, рыжеватых у корней волос, неопрятной гривой свисающих на спину и плечи. Большую часть лица у этого типа занимал нос – огромный, горбатый и при этом приплюснутый. Маленькие карие глазки под мохнатыми бровями смотрели по сторонам весело и внимательно. Физиономию путешественника украшало несколько крупных, как земляничины, бородавок. За спиной его болтался видавший виды тощий брезентовый рюкзак; вокруг бёдер был небрежно обёрнут клочок выцветшей ткани. По всей видимости, эти два предмета составляли его одежду и имущество – ничего более на импровизированном плавсредстве не имелось. Время от времени путник загребал веслом – явно самодельным, похожим на увеличенную раза в три теннисную ракетку, подправляя курс. Внезапно что-то заинтересовало зеленовласого: он слегка приподнялся, вглядываясь, а через несколько секунд ловким движением снял с поверхности ряски маленький светлый предмет.

– Окурок! – ликующе возвестил путник, улыбаясь во весь рот и едва ли не с нежностью рассматривая находку. – Да, господа, – повстречать в здешних, не побоюсь этого слова, диких и дремучих дебрях подобный предмет, это совсем не то, что встретить его же в городе!

Путешественник, по-видимому, был горазд почесать языком, пускай даже перед воображаемой аудиторией – очевидно, в дороге он находился уже довольно давно.

– Здесь, посреди Великого Леса, этот маленький и, между нами, довольно противный хабарик является не чем иным, как символом цивилизации! – продолжал разоряться он. – Пускай ему не хватает шарма и изысканности, пускай даже сам по себе данный объект символизирует пороки общества… Не, ну до чего же я наблюдательный – это что-то с чем-то, как говаривал старина Гро… Найти окурок в диких джунглях; да ещё посреди болота! Наверняка его выбросили с борта какого-нибудь летающего корабля…

Тут зеленовласый замолк и, слегка подправив веслом курс бревна, вновь зачерпнул горсть ряски. Второй окурок выглядел точь-в-точь так же, как первый – ну разве что был немного длиннее.

– Гм… Тенденция! – глубокомысленно заметил путешественник. – Нет, конечно же, возможно всякое – например, где-то поблизости недавно пролетел ещё один корабль… – глаза его меж тем внимательно шарили по поверхности болота. – Итак, один – флуктуация, два – тенденция; ну, если попадётся ещё и третий – это уже будет…

Бревно неспешно обогнуло очередной островок – и вошло в целое поле окурков. Они были везде: на поверхности ряски, в воде, на низеньком берегу, даже в складках коры стоявших у болота деревьев.

– …Традиция! – вполголоса завершил свою мысль путешественник. – Похоже, я вновь столкнулся с какой-то местной цивилизацией. Если можно так выразиться.

С этими словами зеленовласый легко поднялся на ноги и, одним прыжком перемахнув на низенький кочковатый берег, замер. Где-то неподалёку сквозь стрекот насекомых и птичье пение пробивался гомон голосов. «Ага», – прошептал путник и осторожно раздвигая ветки, двинулся на шум.

Местное селение и впрямь заслуживало внимания какой-нибудь этнографической экспедиции. Великий Лес, безусловно, необъятен; но вряд ли ещё хоть одно племя селилось в подвязанных к ветвям деревьев здоровенных корзинах! Однако не это заставило зеленовласого удивлённо задрать брови.

В небе над деревней висел… Висела… Висело нечто. Больше всего оно походило на огромную пузатую рыбу, напялившую зачем-то брезентовый мундирчик. На мундирчике красовалась надпись: «BTV. Творческая студия „Зиккурат“. Под брюхом рыбы был прикреплён небольшой ярко раскрашенный вагончик, под завязку набитый разнообразным народом. Оттуда, сверху, неслись азартные вопли:

– Панораму! Панораму давай! А теперь аборигенов, аборигенов наплывами!

Из корзин тут и там выглядывали изумлённые синие лица – кожа у местных жителей была густо-индиговой. «Рыба» потихоньку снижалась, причём прямиком на один из «домов». Когда от ветки, на которой он висел, до днища вагончика остались считаные метры, живущий в корзине абориген стал проявлять признаки беспокойства.

– Эй! Возьмите левее, что ли, – прокричал он. Но его не услышали.

– Привет! Привет! – верещала какая-то красотка в красном, ослепительно улыбаясь и изо всех сил махая руками.

– Левее! Левее возьмите! – надрывался бедняга, судорожно пытаясь выбраться наружу – его набедренная повязка зацепилась за один из прутьев внутри.

Тут, наконец, днище вагончика задело бок изрядно обветшавшей корзины, послышался треск – и обитатель плетёного жилища здоровенной лягушкой плюхнулся наземь в облаке сена и сорванных листьев. Набедренная повязка, размотавшись, тихонько колыхалась на ветке.

Дверца вагончика распахнулась, и оттуда, пятясь задом, выскочил человек с большущей трескучей штуковиной на плече. Не обращая ни малейшего внимания на толпу, он резво пробежал спиной вперёд несколько шагов. Деревенские попятились.

Вслед за ним выскочила тощая рыжая девица, сжимавшая в руке что-то вроде чёрного гриба. Она всё время держала его так, как будто собиралась откусить кусочек, но вместо этого непрерывно тараторила:

– Итак, уважаемые телезрители, мы с вами сейчас находимся в типичной деревушке типичных аборигенов, и сейчас я, ведущая Дрита, буду брать у них интервью. Надеюсь, в ходе его меня не пригласят на банкет, где я же и буду главным блюдом, ха-ха, шутка, конечно же. Итак, мой первый вопрос к первому участнику нашего маленького шоу: представьтесь, пожалуйста! Как вас зовут? – И она сунула чёрный гриб под нос какому-то пареньку, очумевшему от такого поворота событий. Тот, ничего не соображая, укусил «гриб» за шляпку и тут же скривился, с отвращением выплёвывая поролон.

– Не порть мне технику, урод! – злобно взвизгнула рыжая и огрела несчастного «грибом» по макушке.

В глубине вагончика что-то громко лязгнуло и зашипело. В окошко высунулась голова с выпученными глазами и заорала:

– Ты с ума сошла! Дура! На мне же наушники!

– Камера – стоп! Стоп, камера! – Маленький, но очень энергичный толстячок, размахивая руками, колобком выкатился из дверцы и кругами забегал вокруг рыжей. – Всё переснять! Всё буквально! Дубль! Панораму, ребятушки, дайте мне панораму этого корзиниума! И свет! Свет-свет-свет! Софиты здесь, софиты там! Быстренько, мальчики-девочки! Шевелите булками!

– Во, блин! – уважительно прошептал зеленовласый и, высунувшись из высокой травы, осторожно поманил пальцем укусившего микрофон: – Эй, уважаемый! Можно тебя на минутку?

Юный абориген вздрогнул от неожиданности и подошёл поближе, во все глаза рассматривая незнакомца.

– Ты ещё кто такой?! – с изумлением спросил он.

– Эй, парень, ты украл мой вопрос! – рассмеялся зеленовласый.

– Ничего я не крал! – возмущённо откликнулся абориген. Манера незнакомца разговаривать окончательно сбила его с толку.

– Ладно, ладно, – примирительно сказал тот. – Я – Куки из племени куки, а ты?

– Хлюпик, – мрачно представился абориген; видно было, что именем своим он не слишком гордится. – Из племени смоукеров, – добавил он, подумав.

– Значит, вы – смоукеры. Никогда о таких не слышал. А что вообще тут есть поблизости?

– Как что? – удивился Хлюпик. – Вон там – река… А вон там – болото.

– Какая река? В смысле, как называется?

– Так и называется: река.

Куки и Хлюпик в затруднении замолчали и уставились друг на друга.

– Ладно, попробуем ещё раз, – сказал, зеленовласый. – Какие-нибудь географические названия ты знаешь?

– Конечно, знаю!

– Ну и..?

– Вавилон! – гордо сказал Хлюпик.

– Очень хорошо, Вавилон. А ещё?

Хлюпик опять недоуменно замолчал.

– То есть ты знаешь, что есть Вавилон; и ещё есть Великий Лес. И… это всё?

– Э-э… Ну да!

Куки устало закрыл глаза и плюхнулся на траву.

– Кажется, я забрёл в самую что ни на есть глухоманскую глухомань, – пробормотал он.

В Хлюпике проснулся патриотизм.

– Ну, не такая уж здесь и глухомань. У нас в деревне, например, даже приёмник есть… И патефон…

– Вот оно что, приёмник… – протянул, ухмыляясь, Куки. – И он, наверное, даже работает?

– Ну-у… Иногда.

– Ох… Так я и думал. Ты ведь, наверное, э-э, не взрослый? Обряд посвящения ещё не прошёл, наверное?

– Это ты о выпускном экзамене?

Куки поперхнулся.

– Так у вас здесь есть школа?!

– Ну, есть. В ней вот и учился… учусь. – Хлюпик насупился. – А ты сам кто? Кочевник?

– Я-то? – Куки посмотрел на Хлюпика из-под прищуренных век. – Я каюкер. Знаешь, что это такое?

– Нет.

– Серьёзно?!

– Ты говоришь очень много непонятных слов, – сердито ответил Хлюпик. – Я их и не слышал никогда.

В глазах зеленовласого мелькнуло что-то похожее на сочувствие.

– Скоро вам всем предстоит услышать и запомнить много новых слов, парень. Очень много…

– Почему это?

– Жизнь такая потому что…

– А чего делают каюкеры?

– Как что? Каюк!

– В смысле?

– В смысле – конец. Финиш. End. Понимаешь?

– Не-а…

– Блин! Ну, как бы тебе объяснить… Вот, например, вы живёте, старитесь… А потом наступает каюк. Так ведь?

– Нет. Не так.

Куки долгим взглядом посмотрел на Хлюпика.

– Извини, не понял?

– Да это же любой ребёнок знает! – воскликнул Хлюпик. – Когда жизнь вся прожита, за тобой приходит Амба. Ну то есть обычно она сначала несколько раз снится, а потом уже приходит и уводит за собой.

– Что ещё за Амба?

– Ну, Амба. Высокая такая, красноглазая, в чёрном балахоне, с косой и с трубкой.

Глазки Куки полезли вверх.

– О духи предков! Ещё и с трубкой! Куда я попал…

– А что, у вас разве не так? – дипломатично спросил Хлюпик.

– Слушай сюда, парень. У нас не так. Когда у нас кому-то приходит конец, его кладут в гроб и зарывают в землю… Понимаешь, о чём я? – вдруг спросил Куки с сомнением.

– У нас никто никого не зарывает. Глупости какие! Говорю же, Амба приходит, кому уже срок вышел…

– Н-ну… Может, и так… Кто вас тут знает, в самом деле. Такая глухомань… Да ты не обижайся, парень, – торопливо добавил Куки. – Ты же не виноват, что живёшь здесь. Я как раз такое место и искал, собственно говоря…

– А зачем?

– Ну, видишь ли, это связано с моей работой. Считай, я вроде Амбы. Вот, например, нападёт на какую-нибудь деревеньку монстр – сразу зовут меня. Я прихожу и делаю мерзавцу каюк. Или там надо какой-нибудь городской шишке другую шишку слить… Не понимаешь, да? – расстроенно спросил Куки.

– Нет, почему же. Ты вроде охотника, верно? – ответил Хлюпик, действительно не совсем понимавший, как можно заказать и тем более слить куда-то шишку.

– Гм… Ну да, вроде того. Только ещё круче. Слушай… – Куки вдруг принюхался. – А чем это от тебя так несёт?

– Это табак! – важно ответил смоукер, после непродолжительных размышлений догадавшийся, о чем идёт речь. – Его курят!

– А тебя дома за это не накажут?

– Если буду мало курить – в конце концов, накажут, – недоумённо пожал плечами Хлюпик.

– Если будешь МАЛО курить?! А мало – это сколько?

– Каждый настоящий смоукер должен выкуривать в день две-три трубки табаку.

– И дети?!

– Нет, что ты, – снисходительно улыбнулся Хлюпик. – До пятого класса – всего по пачке папирос. Куда им больше!

Куки выглядел совершенно несчастным.

– Парень… Скажи, ты меня не разыгрываешь?

– Нет, конечно.

– Ну… Ну тогда давай закурим, что ли…

Хлюпик открыл поясную сумочку, вытащил клочок бумаги и протянул новому знакомому вместе со щепотью табака. Тот, ловко орудуя пальцами, скрутил «козью ногу». Сам Хлюпик набил чилим, чиркнул кресалом, затянулся и дал прикурить Куки. Зеленовласый немедленно закашлялся.

– Ух ты, блин! Крепкий какой!

– Ну, это разве крепкий! – снисходительно усмехнулся Хлюпик. – Вот махорка, которую Деда выращивает, – та да, крепкая. Москитов на лету убивает.

Куки снова затянулся и с уважением посмотрел на Хлюпика.

– Ну табак вы, положим, сами выращиваете. А бумагу откуда берете?

– По-разному… Большой Папа ездит каждый год куда-то и обменивает табак на всякие вещи. Ну и газет привозит на всю деревню. А когда они кончаются, можно старые осиные гнёзда в лесу отыскивать и из них бумагу делать. А вообще-то, у нас папиросками только дети балуются или гультяи всякие, у которых трубок нету… – Тут Хлюпик вновь насупился и замолчал.

– Газеты? – оживился Куки. – А что за газеты?

– Обыкновенные газеты. Жёлтенькие.

– Так вы их что же, не читаете даже? – осторожно спросил Куки.

– Ты опять говоришь как-то странно. Читают книгу. А из газеты только самокрутки крутят.

Куки выглядел совершенно сбитым с толку.

– Слушай, а кто у вас самый главный? В племени, в смысле?

– Папа, конечно! Большой Папа!

– Твой папа? Так ты – сын вождя?

– Нет, не мой. Он… – Хлюпик задумался.

Ему вообще-то ни разу не приходил в голову вопрос, почему Большого Папу все зовут именно так.

– Он ваш вождь?

– Нет…

Ну как объяснишь постороннему, кто такой Большой Папа и за что его все так уважают?! Как расскажешь о живущей по соседству злой ведьме (час пути до покосившейся замшелой избушки; да только кто же в здравом уме туда потащится!), которая проклинала деревеньку смоукеров ежевечерне, фактически уже давно по привычке… Проклятий деревенские не боялись. Да – были, были, говорят, времена, когда смоукеры истошно орали «Воздух!» и проворно прятались в корзины, едва завидев над верхушками деревьев знакомый силуэт. Но с тех пор как Большой Папа однажды авторитетно заявил, что правильному смоукеру всякая аэропакость повредить не может, всё изменилось. Всё-таки нет больше в племени таких, как Большой Папа! Кто ещё смог бы сидеть, невозмутимо покуривая трубочку и только ухмыляясь в ответ на разгневанные вопли, долетавшие с неба?! Перегнида, привыкшая уже к тому, что при её появлении все разбегались и прятались, битый час носилась над посёлком, закладывая виражи над крышей общинного склада и обрушивая страшные свои проклятия на голову Папы. С тех пор вот и уверовали смоукеры во всепобеждающую силу Табачного Духа Никоцианта, вернее, не то чтобы уверовали – скорее, укрепились в вере.

– Он – самый правильный смоукер! – нашёлся, наконец, Хлюпик.

– Вот оно что… Нет, ну надо ж до такого додуматься – жить в корзинках! – с весёлым изумлением вертел головой Куки. – Не могу поверить!

– Чего же тут такого? Правильному смоукеру только в корзине и жить! Удобно, комфортно, и всё всегда под рукой.

– А ежели дождь?

– Подумаешь! У каждой корзины занавесочка есть кожаная, непромокучая. Натянул сверху – и лежи себе, покуривай, пускай дым сквозь плетёную стенку. Хорошо!

– Гм… – Куки задумался.

– А сам ты где жил?

– Много где. Я ведь не сижу на одном месте, а путешествую. А вообще-то, я из Биг Бэби.

– Откуда?

– Из Бэбилона. Или Вавилона, как вы его называете.

– Ну?! – Хлюпик с недоверием уставился на Куки; и в этот самый момент за его спиной раздался голос:

– А пойдите-ка сюда, молодые люди…

Хлюпик вздрогнул и обернулся. В десятке шагов от него стоял Свистоль, главный (и единственный) шаман племени и по совместительству – директор школы, и манил их тонким коричневым пальцем. Юный смоукер сразу почувствовал себя провинившимся. Свистоль обладал таким качеством: вызывать чувство вины у любого своего ученика, пускай даже бывшего. При этом он был совсем не злым и, казалось, искренне переживал, что его неявно, но неизменно стараются избегать.

Хлюпик, понурившись, подошёл к директору.

– Ты не представишь меня своему другу? – вежливо поинтересовался тот.

Хлюпик не знал, как надо «представлять» кого-то: директор тоже иногда говорил непонятными словами. В таких случаях Хлюпик обычно ориентировался на интонацию. Впрочем, Куки с невозмутимым видом уже протягивал Свистолю руку.

– Куки из племени куки. А вы тот самый Большой Папа?

– Нет, что вы. Я всего лишь… – тут он метнул короткий взгляд на Хлюпика, – всего лишь скромный школьный учитель. Не соблаговолишь ли заглянуть ко мне на трубочку табаку?

– Э-э… Вообще-то ваш ученик меня уже угостил, но…

– А мы просто посидим в тенёчке, побеседуем. – И Свистоль увлёк нового знакомого к своему обиталищу.

* * *

Формой Свистолева корзина более всего напоминала здоровенную тыкву. Как и положено жилищу шамана, размещалась она несколько на отшибе. Сквозь прутья стен просвечивало солнце. Куки сморщил нос – всё вокруг было невероятно прокуренным. В корзине уже кто-то сидел, закутавшись в плед и надвинув на глаза камышовую шляпу. Удивительной длины трубку он придерживал сразу и руками, и ступнями ног. Из-под шляпы торчали только пышные седые усы.

– Сейчас табачку набьём, – приговаривал меж тем Свистоль, наполняя из глиняного горшочка здоровенный дымофон. – Эту я специально для гостей держу. Таким манером, ежели не побрезгуешь…

– Да я, собственно, сейчас курить-то не хочу, – растерянно ответил Куки. – Побеседовать – это я с удовольствием, конечно…

– А я вот, грешным делом, дымлю и дымлю… – с этими словами Свистоль чиркнул кресалом.

Чашечка у трубки была такой вместительной, что Куки невольно содрогнулся.

– Я уже заметил, у вас тут все курят почём з… Очень много, я хотел сказать.

– А как же иначе? – Свистоль бесхитростно посмотрел на Куки. – Иначе никак нельзя. Смоукеру никотин нужен как воздух, мы без него не можем. Едим мы мало и редко, да и где её взять, еду-то, в такой глухомани. Вот курево нам заместо еды и идёт…

– Охотиться можно, – сказал Куки.

– Какие из нас охотники! Название одно… Да и не дело это – живность губить.

– Ну вы даёте! Как же вы живёте тогда? Это ж Великий Лес!

– Так и живём, – с достоинством ответил шаман. – Никому не мешаем, но и себя в обиду не дадим, ежели что. Мы, смоукеры, – народ самый правильный. Не то что эти там… – Свистоль махнул рукой, давая понять, что имеет в виду пришельцев. – Вон, помяли кого-то ненароком… Вавилонские, одним словом!

– То-то ваша молодёжь там толпится, – тихонько буркнул Куки.

– Так развлечений-то здесь – раз-два и обчёлся. Пускай уж. Опять же, выпускной вечер у них сегодня. А ты, уважаемый, тоже не больно-то рвёшься на всё это безобразие пялиться.

– Я и не такое повидал, – усмехнулся Куки. – Теперь тихое место найти хочу, отдохнуть, осмотреться…

– Тихое? Ну так, почитай, тише, чем здесь, и нету. Глухомань кругом на сотню вёрст; а мы – соседи мирные. Тут лет пять назад приходил один… Тоже покоя искал. Отшельник! Нашёл место, поселился, живёт. Книгу какую-то пишет. Нет, народ у нас тут хороший…

– А что это вы газет не читаете? – Куки вспомнил Хлюпика.

– А на кой они нам? Ерунду ведь пишут, что ни возьми. Если уж читать, то книги, да и то не всякие. Ежели ты правильный смоукер, так и книги должен правильные читать.

Куки не стал спорить. Чем-то удивительно мирным веяло и от деревни смоукеров, и от них самих. Может, и в самом деле поселиться где-нибудь тут неподалёку, подумал он. Да нет, ерунда. Эти земли вскоре окажутся под водой…

Свистоль пускал к небу дымные колечки, задумчиво прислушиваясь к доносящемуся снаружи шуму.

– Ваш паренёк рассказывал, у вас приёмник есть. Новости, значит, по радио узнаёте?

– Да ну, что это за радио, – засмеялся Свистоль. – Название одно только. Хрипит, свистит, а выкинуть жалко.

– Так вы ничего не знаете о том, что происходит в мире?

– Почему же? Знаем. Раз в год мы на ярмарку ездим, там все новости и узнаём.

– И когда последняя ярмарка была?

– Не помню точно. Месяцев девять, не то десять назад. А что?

– Значит, вы ничего не слышали про Великого Мага Мардуха?

– Великого Мага?! Но ведь в последней Великой Магической они все сгинули!

– Да вот, как видно, не все…

– Только этого нам не хватало! – сердито сказали рядом.

Старичок в камышовой шляпе проснулся и стал набивать свою трубку.

– От этой публики одна морока! Небось, тоже возьмётся перекраивать мир по своему разумению.

– Ну, мы-то народ лесной, все эти кунштюки не про нас, – успокаивающе зевнул Свистоль. – Хотя, конечно, пришествие ещё одного Великого Мага – весть тревожная. А тут ещё эти, с телевидения…

– Вы глубоко ошибаетесь, если думаете, что это ВСЕ тревожные вести, – усмехнулся Куки.

– Так. Давай уж, выкладывай. – Старичок пристально взглянул на него из-под густых сивых бровей.

– Выкладывать лучше за один раз. Где этот ваш Великий Папа?

– А ты ещё не понял? – старичок хмыкнул в густые усы. – Я и есть Папа. Только не Великий, а Большой. Так меня тут зовут.

– ТУТ зовут?

– Ну да. Тут. Ты ведь тоже не Куки, молодой человек, верно? Я, например, совершенно случайно знаю, что «куки» – общее название для всех лесных племён у вавилонян.

Куки вздрогнул.

– Тебя никто ни о чём не спрашивает, уважаемый, – назидательно сказал Свистоль, наливая гостю холодного чаю из небольшого кувшинчика. – Но и ты таких вопросов не задавай. Так что там у тебя за новость?

Куки отхлебнул из пиалы. Чай был на удивление неплох – цветы и лесные ягоды.

– Началось всё с того, что Великий Маг Мардух…

* * *

Глазеть на телевизионщиков надоело довольно скоро. Хлюпик тихонько забрался в свою корзину, достал кисет и принялся задумчиво вертеть его между пальцами. Эту вещицу подарил ему Пыха, верный друг и товарищ; и, конечно, подарил не пустую – Пыхина семья издавна славилась как одна из лучших в приготовлении самых сладких и ароматных сортов табака.

К семейному дереву, чуть прихрамывая, подошёл дядюшка Бу. Сбросив с плеч охапку свежего сена, он покряхтывая, залез к себе и, судя по долетавшим сквозь листву звукам, занялся старым приёмником. Приёмник, единственный в посёлке, работал от мини-ветряка, самолично дядюшкой сконструированного и собранного (разумеется, после многочисленных консультаций с Большим Папой). Бывало иногда, сквозь вой и треск помех прорывались откуда-то далёкие голоса, звучала странная музыка. Время от времени Большой Папа наведывался в гости к дядюшке Бу и, поджав губы, вслушивался в шумы эфира. Семейство тогда ходило на цыпочках, боясь лишний раз чиркнуть огнивом; ибо уважение к Большому Папе было огромным, а авторитет его – непререкаемым.

Дядюшка сосредоточенно крутил ручку настройки. Шипение и скрежет наполнили листву. Сквозь атмосферные разряды вдруг пробилась незнакомая быстрая речь. Задремавший было с трубкой в зубах Па высунул из корзины голову и с интересом прислушался.

– Понимаешь что-нибудь? – поинтересовался дядюшка.