Текст книги "П.Филатов. Рассказы (СИ)"

Автор книги: Павел Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Ты так произносишь это слово…

– Как?

– С отвращением! С презрением. А ведь это абсолютно нормально.

– Нормально смотреть на них в порнозаписях, возбуждает. А вот когда любимая жена собирается вылизывать какой-то бабе пиз…

– Стоп! – Эльза отодвинулась в сторону и прикрылась одеялом. Теперь она смотрела на мужа с яростью. – Ну, чего ты опять начинаешь?

– Что я опять начинаю?

– Ругаться, обзываться. Это не политкорректно так говорить!

– Я всего лишь назвал вещи своими именами! – разговор этот начинался далеко не в первый раз и Карла он заводил с пол оборота.

– Вот именно! Вещи своими именами он называет. Напомнить сколько раз тебя за это штрафовали? А сколько раз били?

– Тем педикам мы еще отомстим, – мрачно пообещал Карл. – Они просто на меня неожиданно напали, с тылу, как привыкли делать по жизни.

– Кто это мы?

– Ну, я с мужиками.

– Ты опять ходил в тот бар?

Это был провал. Так позорно засыпаться на пустом месте не достойно просто умного человека, не говоря уж о дипломированном юристе.

– Да, ходил. – Сознался Карл. Он виновато опустил глаза, хотя никакой вины не испытывал. Так было проще всего поступить, чтобы избежать крупного скандала.

– Зачем?

– Мне там нравится.

– Бар «Гетеросексуал», тебе в нем нравится? – тон речи Эльзы опять изменился. Теперь он стал строгим и нравоучительным. Совсем, как у мамы, когда та отчитывала маленького Карла за шалости.

– Ага.

– Ты ведь понимаешь, что, заходя туда, ты унижаешь многих людей?

– Да никого я не унижаю, хватит тебе уже выдумывать! Я всего лишь провожу время с нормальными людьми. И не надо цепляться к словам, сразу предупреждаю. Нормальный я говорю без всякого превосходства над всеми прочими. Такие же нормальные люди, как геи, зоофилы, герантофилы, трансвеститы и все прочие. Ничуть не лучше их, но и не хуже. Мы, любители самого обычного, банального секса так же имеем право собираться вместе. Так достаточно политкорректно для тебя? Или в суд на меня подашь?

– Этот бар скоро, если не закроют, то сожгут уж точно.

– Почему?

– Унижаете вы всех своим присутствием! Вы поклоняетесь и превозносите атавизм, совершенно не допустимый в нашем прогрессивном обществе.

– Мы просто пьем пиво, едим и обсуждаем разные темы, не подбирая слов и не стесняясь в выражениях. Между прочим, наравне с однополыми браками, свобода слова все еще является конституционным правом. Пускай его и хотят отменить, в некоторых сферах жизни…

– Вот только не надо включать тут юриста! – перебила мужа Эльза.

– Ладно. Больше не буду.

– Ты лучше, в тот бар не ходи больше!

– Пойду!

Скандал прервался скрипнувшим окном.

Супруги замолчали и синхронно повернулись на этот звук.

В окне увидели соседского мальчишку Майки. Тот с интересом смотрел за разворачивавшейся ссорой.

– Здравствуйте, мистер и миссис Сандерс.

– Ты что тут…

– Привет, Майки, – приветливо улыбнулась ему Эльза, пнув мужа под одеялом ногой.

Карлу только и оставалось, что сдержать рвущийся наружу гнев. В его детстве подглядывать за соседями запрещалось. Не дай бог взрослые застукают за подобным занятием, и обычными нравоучительными лекциями дело могло не ограничиться – запросто можно по ушам схлопотать. Сейчас времена изменились. Закон «о закрытых окнах» вполне позволял любому следить за чужой личной жизнью. Ничуть при этом, не стесняясь и не скрываясь. Если шторы не задернуты, то можно воспринимать это как приглашение, и даже вести видео съемку. В конце концов, вуайеристы и эксбиционисты такие же нормальные люди, как и все остальные.

– С вами все в порядке? – подозрительно спросил мальчик, поглаживая длинную царапину на скуле.

– Да, Майки, спасибо, у нас все хорошо. – Прощебетала Эльза.

– Ладно, тогда я побегу дальше. – Голова со спутанными волосами соломенного оттенка, тут же скрылась.

Эльза поднялась с кровати и задернула шторы. Теперь любопытным соседям придется сдерживать свое любопытство, если не хотят получить судебный иск.

Эльза накинула халат.

– Значит ты против моего решения? – спросила она уже абсолютно спокойно.

– Про лесбиянство?

– Да.

– Как я могу быть против? Это же не политкорректно и вообще противозаконно. Ты сама вольна определяться в своих сексуальных предпочтениях.

– Перестань. Я серьезно тебя спрашиваю. Мне важно знать твое мнение.

– Я хочу от тебя ребенка. Серьезно.

– Мы еще не готовы к этому. Подожди. Через пару лет усыновим.

– Ты не поняла. Я не хочу усыновлять или удочерять. Я хочу заняться с тобой любовью, и чтобы плодом нашей связи стал ребенок, в котором будет немного от тебя и немного от меня. Наш ребенок, только наш!

– Прекрати! – Эльза стояла спиной к мужу, но Карл видел, как напряглись ее плечи.

– Да почему? Это нормальное желание!

– Дети в Африке и Индии страдают и умирают от голода. Мы можем спасти одного из них.

– Я не хочу никого спасать! Я хочу зачать новую жизнь с тобой, с женщиной которую я люблю и с которой готов провести остаток дней отмеренных мне Богом.

– Судьбой, – машинально поправила Эльза. – Конфессий много, и концепции единого бога есть далеко не у всех. Поэтому правильнее говорить «судьбой», или подобрать любое другое слово.

– Да какая разница? Ты можешь хотя бы на минуточку забыть о политкорректности?

– Нет, не могу. Человек лишь тогда может называться человеком, когда любит и уважает всех остальных людей, как самого себя. Воспринимает их, как равных, несмотря на все их отличия.

– Пусть так, – тяжело вздохнул Карл. Все это он слышал уже не один раз и знал, что жену не переспоришь. – Так что на счет ребенка?

– Не знаю. Я располнею после родов.

– Пускай. Для меня ты все равно останешься самой лучшей.

– Ты застал меня врасплох. Я никогда не думала об этом с такой точки зрения. Всегда планировала усыновить ребенка, как делают все остальные.

– Не все.

– «Не все» – ретрограды.

– Семья, в классическом ее понимании умирает. – Произнес Карл, в общем-то ни к кому конкретно не обращаясь. – Все обесценилось или наоборот обрело цену. Даже то, что по определению бесценно.

– Карл, тебе не нравится наша семья? – подозрительно уточнила Эльза и присела на краешек кровати. – Не нравится, как мы живем?

– Нравится. Просто я не вижу ничего плохого в стандартной, классической семье, которая существовала на протяжении поколений. Где есть мама, папа их дети. Где нет многочисленных любовников и любовниц, экспериментов разного толка.

– Это скучно. И не политкорректно. Особенно по отношению к однополым семьям, где партнеры биологически не способны зачать ребенка. К шведским семьям, к свингерам.

– Неужели политкорректно так нелестно отзываться о традиционной семье?

– Вполне. Она уже отжила свое за века безраздельного существования и притеснения всех прочих форм семьи. Поэтому говорить о ней можно как угодно, а недалекие люди ее поддерживающие, не достойны уважения.

– Значит и я не достоин уважения.

– Карл, не смеши меня! Ты ведь не такой, не притворяйся. Что на тебя нашло сегодня?

– А какой я?

– Ты взрослый, умный, современный мужчина, без комплексов и предрассудков. Ты всегда таким был, с того самого момента, что мы с тобой познакомились. В последнее время с тобой начали происходить срывы, но это исключительно от твоей эксцентричности, а не потому что ты гомофоб или не достаточно толерантен.

– Ну-ну.

– Что?

– Нет, ничего. Ты абсолютно права.

Все это действительно было, но было так давно, что вот так сразу и не вспомнишь. Времена разгульной юности в студенческом кампусе. Именно там он, студент четвертого курса юрфака и познакомился со своей будущей женой, тогда еще первокурсницей. Влюбился в нее с первого взгляда, как это бывает только в сентиментальных романах. Думал, что это обыкновенная страсть и влечение, которые в ту пору у него вспыхивали частенько. Но время шло, страсть не уходила и оказалось, что это вовсе и не влечение, а серьезное, взрослое чувство.

Тогда, двенадцать лет назад, хотелось свободы, все больше и дальше раздвигать рамки. Развлечения, эксперименты, гулянки, наркотики, сексуальные партнеры новые на каждую ночь. Тогда желание отринуть всевозможные правила, устои, раздвинуть границы сознания буйствовало в каждой клеточке организма. И естественно, естественно никаких предрассудков в постели или около нее – тотальная свобода. Тогда это был вызов устоям общества и государства, вполне естественный в таком возрасте.

Время прошло. Многое изменилось. Теперь об этом кричали не только безмозглые, обдолбанные студенты, но и видные общественные деятели. Любое отклонение от того, что раньше считалось нормой, приветствовалось. Это было одно из тех новшеств, которое приняло с радостью абсолютное большинство. Свобода самовыражения в любой доступной форме, прочь пуританские устои. Жить нужно в собственное удовольствие и только для удовольствия – все остальное изменчиво.

Сначала любые отклонения от нормы считались извращением. Потом стали модными, затем приемлемыми, в конце концов, окончательно превратившись в норму.

Только вот Карла в последнее время эти изменения не радовали. Что-то в нем самом изменилось. Те вещи, которые раньше находили его поддержку и одобрение, теперь казались просто омерзительными. Ему стали нравиться рамки и ограничения. Он даже в тайне мечтал, чтобы их стало как можно больше. Чтобы жизнь упорядочили, чтобы запретили продавать наркотики в аптеках, трахаться в скверах и парках, подглядывать в чужие окна. Чтобы черное можно было назвать черным, желтое желтым, а белое белым.

Основная проблема заключалась в том, что Эльза осталась прежней. Происходящие изменения ее вполне устраивали, а по большей части так и вовсе нравились. Политкорректность, тотальная половая свобода – она агитировала за них, так как была полностью уверена в оздоровительном эффекте, которое они оказывают на общество.

– Так что скажешь?

– Про твое лесбиянство?

– Да.

– Я против.

– Почему? Все же пытаешься притеснить мой сексуальный выбор? – улыбнулась жена, пытаясь разрядить обстановку, только вот Карлу было не до смеха.

– Не хочу снова разводиться с тобой. Надоело.

– Но ведь уже пора, два года прошло! – всплеснула руками Эльза. – Что о нас люди подумают?

– Если честно, то мне… все равно, что они подумают.

– Напрасно. Такая верность характеризует нас с тобой не с лучшей стороны. Да и вообще, одно то, что мы с тобой постоянно вновь женимся, вызывает кривые взгляды.

Карл вновь ощутил глухое раздражение.

– Можно. Просто. Больше. Не разводиться!

– Так нельзя. Это вызов обществу.

– Когда-то тебе нравилось бунтовать, – сказал Карл и смягчил тон. – Котенок, каждый твой брак заканчивается одинаково – ты возвращаешься ко мне. Ты ведь других мужчин себе находила, не потому что тебе хотелось, а потому что так модно – нельзя все время жить с одним мужем. Ты и про лесбиянство задумалась опять же из тех же соображений, ведь так немодно не иметь однополых связей. Это не политкорректно. Наносит какой-то ущерб правам геев. Мы с тобой любим друг друга и нам суждено быть вместе всегда, пойми и смирись, наконец, с этим.

– Либо я становлюсь лесбиянкой, либо меняю пол. Выбирай.

Карл расхохотался. Отсмеявшись сказал:

– Лесбиянство, однозначно лесбиянство. Мужика я в свою постель не пущу, когда ты ко мне вернешься.

– Вот и зря!

– Старый я для таких игр. Боюсь, не выдержу.

– Ты все шутишь!

– Не, я на полном серьезе. Моя жопа для секса не предназначена, а на мужиков не встает. Поэтому ничего не выйдет.

– Карл, но так ведь надо. Ну, разочек.

– Нет.

– Ты не исправим. Хотя бы женщину себе найди. А то ведь в прошлый развод у тебя за год раздельной жизни никого не было.

– Была.

– Да, была я. А это не считается! Все равно, что ты верность мне хранишь.

– Ну что ты. Как вообще могла подумать о таком кошмаре? – Карл старательно пытался задавить малейшую ироничность в голосе и говорить вообще без эмоций. – Я снял шлюху в баре.

– Человека, оказывающего сексуальные услуги за деньги, – поправила Эльза.

– Нет, шлюху, – настоял Карл. – У меня на нее не встал.

– Ладно, врать-то. У тебя никогда с эрекцией проблем не было. До сих пор стоит, как у мальчишки.

– Это с тобой, а на нее не встал, как бы она не старалась.

– Значит, ты не старался или слишком пьян был.

– Об этом история умалчивает. – усмехнулся Карл. – В любом случае, чего ты опять завелась? Если это и бросило какую-то тень, то лишь на меня. Ты же себе дополнительное очко на счет записала – законному мужу изменила.

– Вот только, с кем изменила? С бывшим! А это вообще, по всем законам, не считается. Я даже подругам имя любовника сказать боялась, чтобы не засмеяли.

– М-да, обидно.

– И не говори. А тень, которая ложится на тебя, потом ложится и на меня, а это не дело. Дождешься, что я уйду и больше уже не вернусь.

– Ты меня любишь.

– И что? Буду любить кого-нибудь другого.

– Ню-ню.

Эльза поднялась с кровати.

– Нам пора собираться, а то в суд опоздаем. На тебя снова иск подали. Помнишь?

– Конечно.

– Заодно можем заявление о разводе подать.

– Как скажешь, – покорно согласился Карл и вылез из-под одеяла. Принялся стягивать с себя пижаму. – Ты уже выбрала себе подругу?

– Да.

– Симпатичная?

– Красивая!

– У меня есть предложение.

– Это какое же?

– Пригласи ее к нам. Займемся сексом втроем. Так ты и гомосексуальный опыт получишь и в групповухе поучаствуешь. Расскажешь потом об этом в блоге, напишешь в социальных сетях, и фотки в доказательство прикрепишь. Зато не придется снова заполнять всю ту кипу бумаг о разводе.

Эльза просияла, но через мгновение улыбка убежала с лица.

– Не получится. С мужем – это не групповуха, а эксперимент. Значит, не считается.

– Хорошо, займись с ней сексом, а я в бар схожу.

– Один раз – это не то.

– Бегай к ней постоянно.

– Нужно вместе пожить, чтобы все поняли, что у нас с ней любовь.

– Боже мой!

– Не говори так. Это не политкорректно.

– Ладно, не буду.

Карл натянул трусы, достал из шкафа костюм, и принялся подбирать к нему галстук.

– Эльза.

– Что?

Она голой стояла у зеркала и вставляла серьги в мочки ушей. Карл отвернулся. Сейчас ему было не приятно смотреть на нее. Она все еще вызывала невероятное желание, и от этого становилось еще противней. Мысли путались. Все вместе это навевало презрение к самому себе. Лучше ее пока не видеть, а просто разговаривать. Ее бесконечно родной голос тоже возбуждал, но не так сильно.

– Ты ведь на самом деле ее не любишь? Решила вступить в однополую связь, чтобы не выделяться?

Чуть поколебавшись, Эльза шепотом, очевидно боясь, что посторонний может подслушать этот разговор, ответила:

– Да.

– Тогда может лучше не будем разводиться? Ты просто сбежишь из дома, поживешь с той женщиной и вернешься ко мне?

– Брак докажет нашу с ней любовь. Я всем покажу, что вполне толерантна.

– Брак – это такой же атавизм, как и семья. Пускай будут свободные отношения.

– Ты не прав. Брак – незыблемый институт нашего общества, краеугольный камень, если угодно. Свободные отношения хороши в юном возрасте и между браками, а любовь доказывается именно свадьбой.

– Какая фееричная чушь! – рассмеялся Карл.

– Если бы ты потрудился задуматься над моими словами, то сразу бы понял, что я права.

Карл только фыркнул в ответ.

Он, наконец, выбрал галстук и начал его завязывать.

Эльза не долго колебалась с выбором одежды. Натянула на голое тело черное платье, которое сразу же облепило ее фигуру, как вторая кожа. Наверняка оно, отдавая дань моде и тотальной половой свободе, еще и на солнце просвечивает.

– Карл, – тихонько позвала Эльза.

– Что? – запонка никак не желала застегиваться, поэтому ответ мужчины прозвучал недовольно.

– Я подумаю над твоими словами.

Карл замер. Он ожидал услышать что угодно, только не это. Сердце заколотилось часто-часто, и от него по всему телу начали распространяться волны щенячьей радости.

Значит, все же удалось достучаться!

Она подумает!

Это маленькая, но победа. Она не сказала «да», но вместе с тем, ее ответ дарил так много – надежду.

Карл подошел и обнял жену. Тесно прижал ее к себе, чувствуя ладонями упругие ягодицы. Зарылся лицом в волосы, вдыхая ее родной запах.

– Я тебя люблю, – безмолвно, одними губами, прошептал Карл.

2

Из-за разразившейся перебранки времени на завтрак катастрофически не оставалось. Нынешняя судебная система, из-за обилия всевозможных исков, по большей части высосанных из пальцев, превратилась в огромную, неповоротливую махину, в древнего колосса на деревянных ногах, грозящего рухнуть в любой момент. Суды теперь работали без выходных, по шестнадцать часов в сутки. В случае опоздания в назначенный час одной из сторон заседание откладывалось не менее чем на месяц. Для Карла, чем суд позже – тем лучше. Очередной штраф за нарушений норм общественного поведения грозил ударить по семейному бюджету. Он и на год бы согласился отложить заседание, если бы не одно «но»: государство бдительно следило за толерантностью граждан. Не явиться или даже опоздать в суд значило бы для Карла провести следующий месяц за решеткой, и помимо уже поданного против него иска грозило так же административными санкциями. Поэтому, все что позволили себе этим утром супруги на завтрак, съесть по круасану, запивая их сладким кофе.

За руль села Эльза. Она хмурилась и не разговаривала с мужем. Эльза аккуратно выехала из гаража и резко ударила по тормозам. Автомобиль у Карла был хорошим, немецким, а потому сразу встал как вкопанный. Под колеса машины выкатился ярко-желтый детский мяч и Эльза вполне резонно посчитала, что в след за ним может выскочить и ребенок. Ребенок не выскочил, потому что этот ребенок был смышлен не по годам, хитер и, как иногда казалось Карлу, чертовски расчетлив. Соседский Майки, любитель заглядывать в окна, стоял на их газоне и с улыбкой махнул им рукой. Естественно мячик был его, но он был не настолько глуп, чтобы кинуться за ним прямо под колеса машины.

– Мистер и миссис Сандрес, простите, что я играю на вашем газоне. У нас включились поливалки. Что-то в них видно сломалось, поэтому они работают уже больше часа и размыли весь газон.

Вот и нашлась причина, от чего утро он проводил не за играми со сверстниками, а под соседскими окнами. Не такой он оказывается и извращенный, для своих девяти лет, с некоторой даже радостью подумал Карл.

– Ничего страшного. Играй сколько угодно, Майки, – ответила мальчику Эльза. Она перегнулась через колени мужа и открыла стекло с его стороны, чтобы было удобнее разговаривать с ребенком. Майки отвечал ей с радостной улыбкой, не на миг не отводя в сторону глаз. Для ребенка его возраста, который и минуты не может провести на месте – это было несколько странно. Но объяснение находилось крайне простое: Эльзино платье. Мало того, что прозрачное так еще и с глубоким декольте, оставлявшим открытым значительную часть груди. А Эльза еще и наклонилась вперед… Карл сейчас видел ей грудь целиком, не исключено, что и Майк тоже. Для пацана его лет такое зрелище интересней любых, даже самых увлекательных игр. Ради него вполне можно и отвечать вежливо и вести себя приветливо.

– Спасибо миссис Сандерс!

– Майки, где твои родители? – спросил Карл.

– Кто? – удивился ребенок.

– Ну, мама с папой.

– Чего?

Эльза ощутимо пихнула мужа локотком в пах.

– Люди, давшие тебе жизнь, – исправился Карл.

– А-а-а! – понял ребенок. – Тот, что мужского пола – на работе. У них аврал на стройке. А женского пола, пошла в магазин. С собой меня звала, но сегодня же суббота, там распродажи, не протолкнуться.

– Понятно. – Карл демонстративно постучал указательным пальцем по циферблату часов, намекая, что времени для болтовни нет совсем.

– Передавай им привет! – Эльза вернулась за руль и закрыла окно. – Мальчик уже подрос. Весь разговор пялился на мою грудь.

– Я тоже.

Эльза прыснула и двинула машину вперед, но через секунду снова остановилась. Их подъездную дорожку заблокировал автомобиль: старенький темно-зеленый «Форд-таурус», с грязными, покрытыми пятнами ржавчины крыльями. В пригороде все друг друга знали, поэтому Карл, с твердой уверенностью мог утверждать, что ни у кого из соседей такой машины не было. Сквозь окна видно, что за рулем сидит лысый мужчина, лет примерно пятидесяти, в светло-серой ветровке. Он зачем-то сполз под руль, так что видны только его плечи и голова. Толи следит за кем-то, толи еще каким непотребством занят.

– Чего он тут встал?

– Ты бы еще откровенней платье надела, или вовсе без него вышла, тут бы уже целая пробка образовалась. – Сварливо отозвался Карл.

– Хватит ворчать. Как старый дед, прям. Все так одеваются.

– Конечно. Хочу, чтобы ты была моей и только моей, а ты свою красоту делаешь всеобщим достоянием.

– А разве красота не должна быть таковой? Разве не должна она радовать всех вокруг, поднимать настроение людям и, быть может делать мир хоть чуточку лучше? Нет же, тебе лишь бы утаить, спрятать и любоваться самому, больше никому не показывая. Примитивный мужской эгоизм.

Карл не ожидал такого, поэтому сразу не нашелся с ответом, но Эльза не обратила на это внимания:

– Что он там застрял?

– Дрочит.

– Его право.

– Я знаю. Те, кто любят подрочить в машине, остановившись у чужого дома, такие же люди, как и все остальные.

– Именно. – Без тени улыбки ответила Эльза. – Когда же он уедет?

– По всей видимости, когда кончит, – продолжил логично рассуждать Карл. – Либо, когда ты ему посигналишь.

– Это будет не уважением, чем бы он там не занимался.

– Неуважением будет, если ты подойдешь, назовешь извращенцем и плюнешь ему прямо в толстую рожу. А так пока он нас не уважает, дорогу заблокировал.

С этими словами Карл, зная, что жену придется так еще долго уговаривать, надавил на клаксон. Резкий звук заставил мужчину в «Таурусе» подскочить на месте. Он испуганно заозирался по сторонам, явно застигнутый за чем-то постыдным. Увидел «БМВ» Сандерсов и облегчено вытер лоб – видно, по старой привычке, опасался вмешательства копов в свои интимные дела.

Мужик вяло махнул рукой – то ли приветствуя, то ли отмахиваясь. Он завел машину и отъехал на десяток метров вперед, освобождая выезд.

– Странный он какой-то, – сказала Эльза, выехав на дорогу. – Первый раз его здесь вижу.

– Нормальных людей сейчас можно встретить, где угодно. Хоть в магазине, хоть в церкви, хоть на лужайке собственного дома. И все они разные, и все не похожи друг на друга по внешности, привычкам и предпочтениям, но все одинаково нормальные. И занимаются вполне нормальными вещами.

Эльза только фыркнула в ответ на слова мужа.

По радио горячо обсуждали у кого из двух кандидатов на президентское кресло больше шансов на победу. Выбор был не так прост: женщина-лесбиянка, мать двух детей, против афроамериканца-гея.

В «пробку» угодили практически доехав до суда. Запас времени оставался приличным, «пробка» была не такой уж и плотной, потому особой нервозности эта заминка не вызвала. Остановились возле городской библиотеки – мрачного здания в готическом стиле. Неподалеку отсюда находился университет, поэтому недостатка в посетителях библиотека не испытывала. Молодые люди расположились с учебниками и планшетами на ступенях высокой лестницы, на зеленой траве лужайки возле главного входа. Многие принесли с собой полотенца и корзины для пикников, наполненные сэндвичами и банками с колой. Звонкий молодой смех проникал внутрь машины даже сквозь закрытые стекла и бормочущий плеер.

Лет пятнадцать назад, еще до знакомства с Эльзой, когда он сам только-только поступил на юр фак, Карл частенько приходил на эту лужайку. Днем, в основном чтобы познакомиться с молодыми девчонками, ночью в пьяной бесшабашности желая позлить патрульных из кампуса. Тогда здесь точно так же устраивали пикники, играли в волейбол и бадминтон, кидали фрисби. И веселились точно так же, и улыбались, и бесились, и безобразничали, и в вечной любви друг другу клялись вот у этих самых ступеней, а на следующий день любили уже других. Тогда беспечность дня превышала любые заботы, а проблемы казались мелкими и несущественными.

– Хватит уже на малолеток пялиться, – велела Эльза.

– Это абсолютно нормально, – флегматично заметил Карл. – Я такой же, как…

Договорить ему не дал кулачок жены стукнувший его под ребра. Карл только усмехнулся, но взгляда от окна не отвел.

Собственно все, что изменилось с тех пор – обилие обнаженной натуры. Парни и раньше загорали без маек, но сейчас топлесс были почти все девчонки. Карл увидел лишь четырех девушек в купальниках, и одну в майке. Последняя наверняка тоже предпочла бы раздеться, но видимо комплексовала: ее некрасивое, заплывшее жиром лицо обильно покрывали красные угри, которыми наверняка покрывали все ее тело. Остальные юные девушки щеголяли разноцветными нитками, изображавшими трусики, пирсингом, татуировками и гладко выбритыми лобками.

Глаз, впрочем, радовало не все. Собрались на лужайке и геи: бесстыдно целовавшиеся, и дергавшие друг дружку за члены. И феминистки с лесбиянками, красовавшиеся курчавыми волосами под мышками и на ногах, обвисшими грудями и дряблыми фигурами. Естественно не все были такими. Но число следивших за собой, среди представительниц некогда меньшинств, было все же меньше, чем среди обычных девушек.

Мимо лениво прошли полицейские, не удостоив отдыхающих студентов и взглядом. Пару лет назад, в таких ситуациях, было крайне смешно наблюдать за служителями закона. Вчерашние правила, запрещавшие раздеваться в публичных местах, слишком глубоко въелись в подкорку. Поэтому руки полисменов неизменно лежали на рукоятях резиновых дубинок. Но прогремевшие в тоже время судебные процессы заставляли их поумерить свой пыл. Так они и стояли, хмурые, готовые в любой момент броситься в бой, защищая, еще вчера такие неизменные, нравственные идеалы. Впрочем, в бой они готовы были броситься не только в прямом смысле: эрегированные пенисы заметно натягивали ткань форменных брюк. На нескольких офицеров даже подали иски и жалобы, но к тому времени уже сложилась практика об уважительном отношении к вуайеристам, поэтому ход делам так и не был дан. Заодно и полицейских приравняли в правах с обычными гражданами – на правительством уровне признав за людей – дав им туже меру сексуальной свободы.

Внимание Карла привлекла девушка латинос, лет максимум двадцати. Высокая, стройная и ошеломляюще красивая. Ей с таким лицом и фигурой впору было украшать обложки глянцевых журналов, а не радовать взгляды проезжавших мимо водителей. Вся грациозная, подтянутая, длинные черные волосы спадали на плечи. Из-под прямой челки сверкали озорные глаза. Ее грудь, настолько идеальная, что вряд ли данная от природы, достойна целого рассказа или хорошего стихотворения. Одна из немногих у кого на лобке присутствовала хоть какая-то растительность, тщательно подстриженная. Последняя деталь оказалась до того сексуальной и возбуждающей, что Карлу пришлось поправить пиджак с таким расчетом, чтобы он закрывал от жены ширинку.

Девушка помахала кому-то рукой и легко приземлилась на землю, возле широкоплечего, загорелого парня, с татуировкой в пол спины. Она что-то ему сказала, улыбнулась, показав ровные белые зубки. Принялась расстегивать ширинку на его шортах. Управилась быстро. Умело стащила шорты вместе с плавками и взяла член парня в руку. Снова улыбнулась, настолько обаятельно и обезоруживающе, что Карл был готов отдать пин-код своей карты за одну только эту улыбку. Девушка провела кончиком языка от основания члена к головке, обхватила его губами и засунула в рот едва ли не полностью. Молодые люди вокруг засмеялись, заулюлюкали, подбадривая. Пальцы парня вцепились в ее волосы и прижали плотнее. Девушка принялась ритмично работать головой, не обращая внимания на окружающих.

Машина набрала скорость и Карл так и не смог досмотреть намечавшееся представление до конца. А там ведь целая оргия намечалась – несколько пар вокруг тоже принялись сбрасывать с себя остатки одежды и потянулись друг к другу с весьма недвусмысленными намерениями.

Еще раз выглянув в окно на аллею, Карл предпочел в дальнейшем смотреть только перед собой, на стоявшие впереди машины. Дело было, опять же в девушке, возмутительно молодой. Она шла по узкой асфальтовой дорожке и маленькими кусочками ела гамбургер, с торчавшим листом салата. Из одежды на ней были только большие солнцезащитные очки на пол лица, и коротенькая джинсовая юбка, едва прикрывавшая попку. Грудь большая, размер не меньше четвертого, коричневая от загара. Левая грудь чуть больше правой, но это даже неплохо. В век дешевой пластической хирургии, когда далеко несовершенные люди поголовно одержимы обретением хотя бы внешнего совершенства, такая естественность только импонировала. Впрочем, как раз таки эта естественность вкупе со следованием зову природы и заставила Карла переключить внимание на дорогу. Девушка вдруг сошла с дорожки, свободной рукой задрала юбку, показав гладко выбритый лобок. Села на корточки, раздвинула в стороны колени. Стало видно, что в бутоне розовых половых губ блестит несколько колечек пирсинга. Девушка принялась мочиться, не переставая кушать гамбургер, со свежим листом салата.

– Животные…

– Что? – переспросила Эльза и убавила громкость музыки. – Уже забыла, как здесь здорово! Нужно будет почаще проезжать. А то и пойти, позагарать с молодежью. Как думаешь, сойду за студентку?

– Не знаю, – угрюмо ответил Карл, не поддержав игривый тон жены. Утреннее раздражение вернулась с прежней силой.

– Я так поняла, та смугленькая тебе понравилась. И в минете, толк знает… на обратной дороге можешь подойти, познакомиться.

– Дура.

– Ой, да ладно тебе! Хватит уже строить из себя буку. Если ты уговоришь эту девчонку зайти к нам в гости, то я с радостью приму твое предложение заняться сексом втроем.

– …

– Ты перед судом волнуешься или не с той ноги встал? Чего сердитый какой?

– Да.

Эльза, не отрывая взгляда от дороги, показала оттопыренный средний палец на правой руке.

До суда оставался всего один квартал.

3

Здание суда, построенное в середине прошлого века, не реконструировали все это время. Никаких тебе новомодных тенденций и архитектурных экспериментов. Строгое, холодное, отличавшееся прямыми углами и узкими окнами. Возле здания статуя Фемиды, прикрывшая повязкой глаза, лишь бы не видеть последствий вездесущей сексуальной свободы. Впрочем, у суда раздетых студентов как раз не было. Здесь не велись на веяния моды, предпочитая деловой стиль, сформировавшийся с годами – строгие костюмы, белоснежные сорочки, запонки, начищенные ботинки, длинные юбки и блузки. Два цвета в одежде возобладали над всеми остальными – серый и черный. Только посетители не имевшие юридического образования, позволяли себе надевать модную одежду – совсем как Эльза. Но все в рамках приличий, без излишеств – знали, что, не смотря на всю толерантность, судьи могут посчитать обнаженку за неуважение к суду и наложить соответствующий штраф. Пытались и это обжаловать, но Верховный суд остался на стороне старомодных ценностей.