Текст книги "П.Филатов. Рассказы (СИ)"

Автор книги: Павел Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Что?

– Зачем проход засыпал?

– Дом горит, не хотелось рисковать.

– Как же мы выберемся наружу?

– Здесь есть запасной выход, правда сейчас он завален камнями и боюсь сил на то, чтобы их разобрать у нас не осталось. К тому же, вон в той, дальней стене, есть тайный ход. Отдохнем немножко и можем им воспользоваться. Можно и сейчас, благо нечисти все равно не осталось, но сил не осталось, – Чарли закашлялся. – В любом случае, обратно в дом, будет пролезть не так сложно, если тебе так хочется погулять по пепелищу.

– Как же это возможно?

– Очень просто. Пещеру от дома отделяют метра два почвы. В ней я прокопал вход сюда. Механизм же сконструирован таким образом, что из стены выдвигается толстая доска, которая перекрывает пробитую мною дыру в потолке. Получается около двух метров пустого пространства. Еще одна небольшая хитрость, и эту пустоту заполняет земля, которую вот так вот просто сверху не проковыряешь. Зато снизу, отсюда, достаточно просто пробить доску, и вся земля сама осыплется.

– Понятно, – улыбнулась леди Ирвина. – Очень предусмотрительно.

– Многие так делают и уже давно! Если вдруг нечисть в дом прорвется, чтобы можно было безопасно в пещере отсидеться. Как там ганфайтер?

– Спит, но для него это сейчас лучшее лекарство. Тебя же сон не спасет. На тебе живого места не осталось. Необходимо средство посильнее.

– Это, какое?

– Кристина! – позвала леди Ирвина.

Девочка появилась почти сразу же. Он взволновано оглядела Чарли и побледнела при виде его ран.

– Мистер Харпер, я попробую вам помочь, только вы мне не мешайте.

– Ладно, – Чарли был согласен сейчас на все, лишь бы ему дали еще немного отдохнуть.

– Мистер Харпер?

– Что, девочка?

– Спасибо, вам!

– Прекрати. Лучше лечи меня.

Кристина кивнула головой. Ее ладошки замерли в десятке сантиметров на грудью Харпера. Вокруг ее рук появилось сияние нежно-жемчужного цвета. И тут же отхлынула боль. В груди поселилось тепло, будто котенок свернулся калачиком.

Что мокрое ткнулось в ладонь. Чарли перевел взгляд, и увидел, что рядом с ним стоит теленок. Мужчина, потрепал его по холке, что вызвало приступ радости.

– Ирвина, – позвал Чарли.

– Что?

– Ты же говорила, что девочка ничего не умеет?

– Кое-что она все же может, – улыбнулась Ирвина. – Пока не много, но у нее все еще впереди. Способности растут день ото дня, так же как и она. Да и не зачем было сразу открывать все карты.

Чарли прикрыл глаза и улыбнулся.

– Будьте уверены, теперь я вас точно до Города дотащу. Это дело чести.

– Хорошо. Только поспи сначала.

Чарли почувствовал, как начал проваливаться в черную пропасть забытья. Но успел подумать, что действительно есть вещи, за которые стоит бороться, и за которые можно умереть. А еще у человечества наконец-то появилась надежда на спасение. Пускай и в лице совсем еще маленькой девочки.

Совсем крохотная, но…

Надежда…

КОНЕЦ.

г. Самара, октябрь 2008 г.

КАНДИДАТ

– Разрешите?

– Что?

– Александр Сергеевич, позволите войти? – спросил высокий худощавый мужчина, по-прежнему нерешительно стоя на пороге.

Лица посетителя не разглядеть – кабинет освещала только настольная лампа – но Иванов и так знал, кто к нему пожаловал.

– А, это ты, – кандидат в президенты страны, окинул взглядом своего ближайшего помощника и недовольно поморщился. Не любил он вот таких молодых и прилизанных. Умных, что самое паскудное. Рядом с такими он всегда чувствовал себя кретином. Это электорат был уверен, что их кандидат человек башковитый, образованный. Сам же господин Иванов точно знал цену обоим своим красным дипломам, вкупе с кандидатской диссертацией, которую он и в глаза не видел. И не сказать, чтобы эта цена была высока. Он за ужин в хорошем ресторане отваливал большие деньги.

– Да, Коленька, да, проходи.

Николай, притворив за собой дверь, прошел и сел в кресло. Теперь от кандидата в президенты его отделял стол.

Александр Сергеевич начал подчеркнуто серьезно изучать надписи на бутылке виски. Коленька выглядел скромным интеллигентным мальчиком из еврейской семьи, худым и бледным. Это у него был имидж такой, маска. За предвыборную гонку Александр Сергеевич неоднократно имел возможность убедиться, что не так он и прост этот помощник, навязанный людьми сверху, проспонсировавшими избирательную компанию.

Надписи на этикетке хоть и красивые, витиеватые, но все сплошь незнакомые, так как иностранного языка Александр Сергеевич выучить не удосужился. Однако незнакомые маленькие буковки его неожиданным образом успокаивали, сильнее нежели пасьянс на ноутбуке. Шла самая ответственная ночь – ночь, когда подсчитывали голоса избирателей. В избирательном штабе царили суета и нервозность, поэтому, дав несколько оптимистичных интервью и поулыбавшись перед камерами, господин Иванов спрятался от всеобщего внимания в своем кабинете.

Бутылку настоящего шотландского виски на стол выставили демонстративно, чтобы все думали, будто Александр Сергеевич переживает и поэтому, как настоящий военный, ищет утешения в алкоголе. На самом же деле все обстояло несколько сложнее. За всю ночь он не выпил и капли, как не употреблял уже почти целый месяц – он втайне от всех закодировался. Виски же он выливал в горшок с кактусом, поэтому литровая бутылка сейчас была полна едва ли на треть. Зато помощники, осмеливавшиеся заглянуть в кабинет, оставались довольными – нервничает кандидат, с мыслями собирается. Александр Сергеевич же ничуть не беспокоился, и именно это он прятал за стаканом. Он не сомневался в результатах и мечтал лишь об одном, чтобы эта ночь скорее закончилась, и он смог отправиться спать, предварительно поздравив своего соперника с победой. Вложенные в себя деньги он отработал, в пьяном угаре устраивая такие шоу, описания которых долго не сходили со страниц газет. Люди, стоявшие за Коленькой, должны остаться довольными результатами – для того они и поддержали Иванова. Александр Сергеевич же был и подавно доволен – старость он обеспечил теперь не только себе, но и внукам.

Деликатным покашливанием Николай привлек к себе внимание.

– Да, Сорокин, извини, я тут призадумался, забыл о тебе. Сам понимаешь, такая ночь…

– Все в порядке, Александр Сергеевич. Я вас прекрасно понимаю, – тонкие, бледные губы помощника изобразили улыбку. – Можете больше не переживать. Все уже закончилось.

– Неужели? – господин Иванов отставил бутылку в сторону. – Так быстро ночь прошла, а я и не заметил.

На самом деле, ночь тянулась и казалась бесконечной. Поэтому Александр Сергеевич и спрятал часы в ящик стола и ноутбук выключил – чтобы не сверяться каждую секунду со временем. От этого ожидание казалось еще нестерпимей.

– Подсчитано чуть больше девяноста процентов бюллетеней, но победитель уже известен. Оставшиеся семь процентов роли не сыграют.

– Не томи! – Иванов попытался вложить в эти слова побольше эмоций, но и сам понимал, что провалил эту задачу. На самом деле, ему было все равно сколько процентов он проиграл своему конкуренту, и скрывать эти чувства уже не оставалось решительно никаких сил.

– Поздравляю вас с победой, господин президент! – с воодушевлением сказал помощник и, на этот раз, улыбка у него получилась искренней.

– Что?

– Вы победили, Александр Сергеевич.

– Кто?

– Вы. – Николай продолжал улыбаться, считая, что народный избранник, по своему обыкновению, чудить изволит.

– Как?

– Убедительно! Более семидесяти процентов населения отдали свои голоса за вас!

– Ты верно шутишь?

– Я не шучу с такими вещами.

– Исключение?

– Нет.

– Значит издеваешься. – Господин Иванов с тоской посмотрел на виски.

– Александр Сергеевич, да сами посмотрите. Вся информация есть у вас в компьютере.

Иванов, действуя механически, вывел ноутбук из спящего режима. Нужные сайты были у него в закладках, поэтому на их изучение ушло меньше минуты. По всему выходило, что ближайший помощник не врал – в самом деле, победа. Причем убедительная.

– Может быть ошибка?

– Исключено. Весь процесс выборов контролировался международными организациями, так же как подсчет голосов.

– Все равно могли быть ошибки, фальсификации, подлоги. Ну, ты сам знаешь эти черные технологии выборов. Не мне тебе рассказывать.

– Ничего подобного не было. Вы победили абсолютно честно, потому что народ вам поверил.

– Мы должны обратиться в суд и оспорить результаты! – заявил Иванов.

– Серьезно? – Николай перестал улыбаться. – Это будет нонсенс, чтобы победитель оспаривал результаты выборов.

Иванов запнулся. Ему стало тяжело дышать.

– Я всего лишь хочу быть уверенным в честной победе.

– Будьте уверены.

– Так не бывает.

– В смысле?

Иванов лишь в ответ махнул рукой. Ослабил узел галстука и вновь бросил взгляд на монитор – никакой ошибки. Впервые за месяц он пожалел о своем решении бросить пить.

– Вы переволновались.

– Наверное.

– Вам нужно выйти к журналистам.

– Позже.

– Не стоит с этим тянуть, а то опять решат, что вы пьяны.

– Сколько раз уже так думали и все равно избрали.

– И, тем не менее…

– Тем не менее, сам же сказал, что я переволновался. Мне нужно прийти в себя, взять себя в руки. Собраться. А то я опять такого перед камерами наговорю, что сам же будешь меня за это ругать.

– Не стану, – усмехнулся Николай. – Ваши импровизации оказались блестящими. Я даже склоняюсь к тому, что и выиграли вы благодаря им. Так или иначе, но ваша торжественная речь, вместе с обращением к народу готовы.

– Я прочитаю, – пообещал Иванов.

– Они в вашем компьютере.

– Отлично.

– С этим лучше не тянуть.

– Мне действительно нужно время.

– Я понимаю и минут десять у вас есть.

– Здорово.

Этого времени для того, чтобы смириться с президентством недостаточно, но хоть что-то.

В горле пересохло, только вот и сил для того, чтобы дойти до графина с водой, не осталось. На расстояние вытянутой руки была вожделенная бутылка виски, только вот нельзя прибегать к ее помощи. Александр Сергеевич просто запретил себе это делать. Все равно утолить жажду она не сможет.

– Но есть дела, которые откладывать нельзя ни на минуту.

Иванов облизал пересохшие губы и недоверчиво посмотрел на помощника. Ощущение, что тот издевается, усиливалось. Да и сама ситуация все больше напоминала какой-то глобальный розыгрыш. Того и гляди появятся веселые люди, которые объявят, что все действо снимала скрытая камера.

Александр Сергеевич даже оглянулся по сторонам, но люди с камерами так ниоткуда и не выскочили. Привычный кабинет.

На всякий случай решил уточнить:

– Это какой-то розыгрыш?

– Нет, если вы хотите остаться человеком слова, а вы без сомнений этого хотите, то необходимо начинать действовать прямо сейчас, иначе будет слишком поздно.

– Это почему?

– Люди сбегут.

– Куда?

– За границу.

– Почему?

– Что бы вы их не достали.

– А зачем мне их доставать?

– Ну а как же иначе?! Вы же пообещали избирателем, что сразу после своего избрания половину чиновников и миллионеров расстреляете, вторую половину отправите валить лес, а их имущество будет пропорционально разделено между населением страны. И даже списки этих людей подготовили.

– Каких людей?

– Незаконно обогатившихся за счет страны. Проворовавшихся. Тех, кого вы заочно признали врагами народа.

– Лично списки готовил?

– Нет.

– А кто?

– Мне поручили, – пожал плечами Николай. – Поэтому в результатах можете быть уверены – всех негодяев поймаем одним махом.

– Всех?

– Ну, более-менее честных и тех, кто сам все отдаст, пощадим.

– Откуда в политике взяться честным? Все воровали.

– Ну, некоторые, относительно порядочные. – Уклончиво ответил Николай.

– И где эти списки?

– У вас на сайте, в ЖЖ, у прессы – везде. Списки население одобрило едва ли не единогласно. А если кого-то из чиновников мы все же упустили, то потом люди оставили комментарии и оставшихся тоже посчитали.

– Большие списки?

– А то! Зато народ вас будет на руках носить.

– Это верно, это точно. – Несмотря на ослабленный галстук дышать все равно было решительно невозможно. – Дай водички.

– Что?

– Водички!

Николай зло посмотрел на президента, но из кресла поднялся и наполнил стакан водой. Поставил на стол.

Иванов глухо выдохнул и одним махом, словно водку, осушил стакан.

– Еще?

– Давай.

Николай поставил графин с водой на стол и теперь Александр Сергеевич ухаживал сам за собой. После третьего стакана полегчало. Хотя теперь он начал обильно потеть.

– И что ты предлагаешь?

– Остановить воздушное сообщение, перекрыть аэропорты и вокзалы. Отдать приказы об арестах.

– Так они уже все, наверное, сбежали…

– Нет, в вашу победу никто не верил, поэтому зашевелиться должны были только сейчас.

– И что, в самом деле, всех расстреливать?

– Нет, по спискам чуть больше половины.

– А остальных в лагеря?

– Конечно. – Солидно кивнул Николай.

– Это же диктатура!

– Вы назвали это просвещенной демократией.

– Какой?

– Просвещенной, – терпеливо повторил Николай. – Демократия – это власть большинства. Демократически избранный президент получает власть у большинства, и должен этому большинству вернуть всевозможные блага. К тому же, при демократии все равны, а те, кто попал в ваши списки уже давно находятся над обществом. Вот вы и предложили их уровнять таким способом, а нечестно нажитое имущество вернуть народу, у которого оно и было украдено.

– Отнять у богатых и отдать бедным?

– Именно.

– И кто-то поверил в эту робингудовщину?

– Просвещенную демократию, – занудно уточнил Николай. – Мы уже это с вами обсуждали, не путайте термины. А поверило в это чуть больше семидесяти процентов избирателей.

– Но ведь это не демократия, а…

– Бросьте, как вы скажете, так оно теперь и будет. Вы – практик, а не теоретик. Демократия с нашим исконным колоритом. За это вас и любят.

– Значит расстрелы?

– Угу.

– Массовые, учитывая количество депутатов и бизнесменов?

– Ага.

– И начинать нужно прямо сейчас?

– Угу.

– А если нет?

– Что нет? – раздраженно переспросил Николай.

– Если не будет никаких расстрелов? Я всех помилую, в честь победы! Ну, или просто, вот взял и передумал! А что? Имею право, я ведь теперь президент!

– Не получится, – скептически покачал головой Николай.

– Почему?

– Так вы же пообещали все это исполнить сразу, как станете президентом.

– Ну и что? Сколько уже раз народ обманывали. Обещали, а после избрания ничего не выполняли. Это же ничего, это нормально. И люди уже к этому привыкли.

– Ну, вы же не такой! Вы же человек слова и чести, военный, к тому же.

– И что? Я теперь президент! – Александр Сергеевич всерьез паниковал, и уже просто не мог изображать спокойствие.

– Нет, не получится. Вы же это не только мне обещали, но и, – Николай выразительно потыкал пальцем в потолок. – Им ваша инициатива сначала не понравилась, но потом все одобрили, вместе со списками. Даже пару фамилий вписали. Поэтому ну никак вам теперь отступать нельзя. Сами понимаете.

Иванов почувствовал, как в комнате похолодало. Да, таких людей подводить нельзя.

– К тому же, вы пообещали, что если не выполните этих обещаний, то пустите себе пулю в голову. Пистолет уже заряжен и лежит в нижнем ящике вашего стола. Выбор за вами.

Иванов ощутил ком в горле.

– И потом, Александр Сергеевич, мы же с вами все это уже сто раз обсуждали. Неужели вы все забыли?

– Я никогда и ничего не забываю! – стукнул Иванов кулаком по столу. – Я же президент, а в недалеком прошлом видный политик и военный! У меня память знаешь, какая тренированная! Я просто вспомнить не могу…

Николай скептически нахмурился и принюхался.

– Вот вроде и бутылку почти выпили, и пахнет от вас соответствующе, и чушь несете, как в том самом состоянии. А глаза-то у вас трезвые. – Наконец сказал Коля. Добавил: – и испуганные, к тому же.

– Не мели чепухи! – отмахнулся Иванов. Он порадовался, что ради конспирации, прополоскал рот виски, и на всякий случай, еще немного на рубашку плеснул. – Чего мне бояться? Я же президент!

– Ну а чего тогда упрямитесь?

– Так президент ведь! Капризничаю, – Иванов лихорадочно искал нужные слова. – Когда я дал такое обещание?

– Около трех месяцев назад, когда общались с избирателями западных регионов. После чего повторяли эти обещания регулярно, на каждой публичной встрече. Списки были готовы два месяца назад.

Это было совсем не хорошо. Плохо. Три месяца назад у Иванова как раз состоялся очередной запой, поэтому события тех дней он помнил смутно. Какие-то встречи, обрывки разговоров, улыбающиеся и удивленные лица. Собственное удовольствие от удачной шутки. Эх, вспомнить бы еще, что это была за шутка такая!.. Или шутки? Потом еще всевозможные разговоры, содержания которых он вспомнить не мог, даже если бы и постарался. В таком состоянии и впрямь мог пообещать и не такое, и благополучно об этом позабыть…

И ведь за последний месяц, когда впервые за долгие годы, смотрел на мир трезвыми глазами, неоднократно ему намекали на его обещания. А он только улыбался и кивал, подтверждая, что все исполнит. Нет бы во всем этом лично разобраться. Но понадеялся на Николая, он бы не позволил глупости совершить. А он вон что, даже одобрил их.

Оправдаться не получалось. Даже перед самим собой. Многое он обещал, прекрасно понимая, что говорит. Вспомнить же сейчас этого не мог лишь по одной простой причине – слишком многого успел понаобещать. Порой даже сам себе противоречил, но кто же обращал на такие нюансы внимание? Да никто, в том числе и сам Александр Сергеевич. Ведь так просто раздавать обещания налево и направо, будучи точно уверенным, что их никогда не придется исполнять…

– Значит расстрелы?

– Выходит, что да.

– Так у меня ведь пока нет реальной власти! – схватился за соломинку Иванов. – Еще инаугурации не было!

– Армия и правоохранительные структуры на нашей стороне. Все прекрасно понимают, что в такой ситуации медлить нельзя.

– Нужно подготовить приказы.

– Так все уже давно готово. Осталось лишь даты проставить и подписать.

– А как же всякие левые, правые, голубые и несогласные? – схватился за вторую соломинку Иванов. – Правозащитные организации и тому подобная оппозиция. Они-то как?

– Оппозицией они были для предыдущей власти. Нам они союзники.

– Их все устраивает?

– Абсолютно. С небольшими условиями, конечно же.

– Какими же? – с надеждой выдохнул Иванов.

– Ну, по большому счету, они внятно их сформулировать не смогли. Их не устраивала предыдущая власть, так вы ее и так победили. Свободы, говорили, им мало. Свободы теперь будет хоть завались, в рамках той цензуры, что вы пообещали ввести, конечно же.

– И все на этом?

– Просят провести расследование смертей нескольких журналистов.

– А их не расследовали?

– Тем следователям они не доверяли. А вам верят.

– Что еще?

– Несколько бизнесменов в тюрьме. Их считают жертвами режима. Поэтому нужно из тюрьмы выпустить.

– Я понял о ком ты. Их потом ведь вместе с остальными расстреливать придется, как расхитителей. Гуманно, нечего сказать…

– Их в списках нет. Добавить?

– Добавляй, хули там…

Николай укоризненно посмотрел на президента. Иванов так разволновался, что и сам не заметил, как начал по армейской привычке материться, хоть и обещал впредь этого не делать. И ведь держался всю избирательную компанию! Даже на фуршетах и закрытых приемах. Поэтому порой мог замолчать посреди предложения на минуту, а то и дольше. Окружающие думали, что гениального политика посетили очередная выдающаяся мысль, а, на самом деле, он просто подыскивал адекватную замену матерщине.

– Извини, Коль, вырвалось.

– Ничего, только вы все же себя контролируйте.

– Переволновался.

– Понимаю. И не пейте больше.

– Хорошо.

Закодировался Иванов в тайне от всех, поэтому такое обещание мог дать запросто, будучи твердо уверенным в его исполнении.

Хотя, в течение разговора уверенность истончалась, а бутылка смотрела на него все призывней…

И ведь получалось, что победил он во многом благодаря выпивке. После второго стакана в нем сразу просыпалась харизма, начинал чаяния народа улавливать. И решения тяжелые мог принимать. Может, ну ее трезвость эту самую? Выпить и все пойдет по накатанной, как надо.

Интересная мысль, к которой стоило непременно вернуться, сразу по окончанию разговора…

– Нас другие государства осудят. – Сказал Иванов, хоть уже и не надеялся, что его уловки подействуют.

– Мы объявили, что никак теперь от мирового сообщества независим. Вполне сможем, как великая страна и без них прожить.

– Сможем?

– Наши расчеты показывают, что это выполнимо. Если будем действовать быстро, а вы исполните все свои обещания.

– Расстрелы?

– Да что вы так к ним привязались-то к расстрелам этим? Ну, расстрелы и расстрелы и что такого?

– Сорокин, ты превращаешь меня в кровавого тирана этими расстрелами! Понимаешь?! А я офицер!

– Точно больше не пейте, – спокойно ответил Николай. – Никакой вы не тиран, а спаситель Отчизны!

– Спаситель? – недоверчиво уточнил Александр Сергеевич.

– Именно! Вас иначе теперь никто и не называет.

– И расстрелами я спасу отечество?

– Не только ими, а комплексом прогрессивных мер. Кому-то они могут показаться жесткими и идущими в разрез с моралью, но они строго необходимы. Неужели вы об этом забыли?

– Переволновался. Напомни, пожалуйста.

– Так ведь у вас большая программа.

– Ну, значит самые основные пункты.

– Даже не знаю с чего и начать… – Николай задумчиво посмотрел на президента. – Мы больше не светское государство.

– И какой же религии придерживаемся? Как повелось от корней?

– Не факт. Проведем перепись, узнаем, какая религия доминирует, та и станет государственной. У нас же демократия…

– А представителей других конфессий? Тоже лес валить?

– Зачем же? Урежем их права, соответствующие поправки в Конституцию уже готовы. Иноверцы не смогут получить гражданство.

– Думаешь, многие захотят к нам иммигрировать?

– Конечно, после реформ мы станем сильны. За право получить гражданство начнут сражаться. В эмиграционное законодательство тоже внесем поправки – кандидаты должны будут в армии отслужить не менее пяти лет, прежде чем станут полноправными гражданами. А женщины и дети…

– Думаешь, станем сильным государством? – перебил Николая президент, понимая, что разглагольствовать тот может долго.

– Конечно. Многие в этом убедятся сразу, как мы объявим и выиграем войну.

– Я и войну успел пообещать? А с кем?

– Тут вы еще не определились. В одном уверены, что война будет победоносной и быстрой. Возможно, захватим бывших союзников, которые, если разобраться давно никакие не союзники, да и не братья вовсе. Может быть, на Шотландию нападем.

– На Шотландию-то зачем?

– Вы любите их виски.

– А.

– Значительные изменения в судебной и исполнительной власти пообещали.

– Это какие же?

– Уволите всех судей, всех чиновников, из тех, кого не расстреляете, а на их места поставите тех, кого народ предложит.

– Как?

– Через специальный сайт, конечно. Людям самим видней, кто будет их судить или обеспечить порядок. Вот и проголосуют в строгом соответствии с демократическими традициями, между прочим.

– То есть устраняем всех и назначаем новых? Но ведь и среди судей были профессионалы!

– Если были честными, то люди проголосуют, чтобы они остались на своих местах. Хотя, вы ведь и так знаете, что девяносто процентов нашего судейского корпуса отправятся в места не столь отдаленные. Вместе с руководством силовых ведомств. Этих, в последнюю очередь, ибо они думают, что привилегии останутся раз они нас поддерживают. Нужно сначала им найти замену и свою власть утвердить.

– Разумно, – ехидно сказал Иванов.

– Конечно, это же вы придумали.

– Армию начнем реформировать с расстрелами продавшихся военкомов? Там стопроцентное число взяточников.

– Дешевый популизм, но если вы на этом все равно настаиваете, значит их в числе первых расстреляем. Сразу после чиновников, банкиров, депутатов, бизнесменов, судей, журналистов, начальников полиции здесь в столице и везде на территории страны.

– Построим новое государство на руинах старого?

– Совершенно верно.

– И начнем с расстрелов? – Иванов незаметно помассировал, начавшее покалывать сердце.

– С них. Другими способами не получится власть в стране наладить. Пробовали уже. Нужно от элиты избавляться. И интеллигенции. Тянут они нас в пропасть. Последние, так и вовсе не одно столетие.

– Так на ее место придет новая…

– Которая будет знать свое место, и начнет работать на благо страны, а не на свой кошелек. Это же ваши собственные слова.

– Мои?

– Хотите, я вам покажу видеозаписи? – раздраженно предложил Николай.

– Не стоит, я тебе и так верю…

– Александр Сергеевич.

– Я.

– Что с вами такое?

Иванов хотел было объяснить, но не стал. Не поймет.

– Вы же сильный, решительный человек.

– Я такой, да. – Иванов с ненавистью посмотрел на виски. Из-за него все, из-за бухла. Только ведь никто не поверит…

– Внизу образовалась стихийная демонстрация. Люди пришли со всего города и ждут только вас. – Только сейчас Александр Сергеевич обратил внимание, что из-за закрытых окон действительно доносится многоголосый гул.

– Сколько их?

– Несколько тысяч человек. Ждут вашей речи. Ждут, что вы начнете выполнять предвыборные обещания.

– Не начну…

– Тогда, боюсь, нас сразу возьмут штурмом и вся наша служба безопасности окажется бесполезной – патронов для всех не хватит.

– Побьют, думаешь?

– В лучшем случае. Нужно выходить, Александр Сергеевич. Вы должны все взять в свои руки, пока люди не начали творить самосуд – это недопустимо!

Неужели и правда все исполнять придется? Нужно было, как все его предшественники, обещать золотые горы – тогда бы ни за что не избрали, не поверили бы.

– Значит, ты хочешь, чтобы я уничтожил несколько миллионов человек, просто поставив подпись?

– Я этого хочу не больше вашего! Но ведь нет другого выхода, сами знаете.

Иванов перевел взгляд на нижний ящик стола. Где-то в нем должна лежать красивая шкатулка в которой покоится заряженный пистолет. Тоже выход. Только не чувствовал Александр Сергеевич в себе необходимой уверенности.

– Александр Сергеевич, механизм уже запущен. Вам необходимо подписать документы и выступить перед народом.

– Мне нужно время.

– Для чего? Все уже решено и подготовлено. Нельзя медлить.

– Да, твою мать!

– Вы должны выполнить то, что пообещали народу! Обратного пути нет.

– Я понимаю.

– Ну вот!

– Оставь меня.

– Что?

– Готовь документы, а потом я выйду к журналистам с обращением. Хочу еще хотя бы пару минут побыть наедине. Ступай.

Николай тихонько выскользнул из кабинета, не забыв прикрыть за собой дверь.

Из коридора донеслись возбужденные голоса, но побеспокоить нового президента никто не решился.

Александр Сергеевич не знал, что делать. Ему было плохо как никогда в жизни. Его душа металась, как смертник меряет шагами маленькую камеру в последние минуты перед казнью. Ему хотелось выть, хотелось кричать, хотелось набить кому-нибудь морду. Лучше всего Николаю, но в принципе сошел бы любой.

Иванов принялся в бессильной ярости колотить по антикварному столу кулаками.

Не помогало.

Лбом об столешницу. Громкий стук, в глазах забегали разноцветные круги. Так он и остался сидеть, обхватив голову руками, будто старался закрыться от всего мира. Как бы он хотел оказаться сейчас в другом месте, переложить всю разом навалившуюся ответственность на другого человека. Даже в родную воинскую часть бы с превеликим удовольствием вернулся, хотя и ненавидел ее всем сердцем, даже спустя десять лет после увольнения. Там осталась жизнь, которая была понятней, проще, предсказуемей нынешней.

Иванов оторвался от стола и похлопал себя ладонями по щекам. До краев наполнил стакан виски и поднес его ко рту.

– Что же делать? – прошептал Александр Сергеевич. – Боже, что же теперь делать…

16.11.2010 г.

Старомодная семья

Каждый шаг вперед в развитии мыслей и нравов,

считается аморальным,

пока он не получил признание большинства. Бернард Шоу

1

Это было самое обычное ленивое субботнее утро, пока жена не спросила:

– Дорогой, может быть мне стать лесбиянкой?

– Не получится, – ответил Карл, не отрываясь от чтения газеты.

– Почему?

– Ты для этого слишком брезглива.

– Опять ты со своими шуточками. Я же серьезно!

Этого-то Карл и боялся, появления в тоне жены таких вот требовательно-капризных ноток. И лицо вон какое серьезное: глазки сузила, губки поджала – готовится кинуться в бой. Раз дошло до такого, значит Эльза все серьезно обдумала, и теперь не отступит, пока не получит свое.

Карл отложил планшет на тумбочку у кровати и внимательно посмотрел на супругу. Она еще не успела переодеться и лежала рядом в кожаном корсете, сжавшем грудь. Впервые Карл пожалел, что убрал из их эротических игр кляп – он бы сейчас пригодился. Наручники все еще были пристегнуты одним кольцом к спинке кровати, но какой от них толк?

Эльза повернулась и ответила мужу твердым взглядом.

У нее была прекрасная фигура. Нельзя сказать, чтобы «идеальная» – идеал вообще понятие изменчивое. Но вот сами формы, пропорции – все как полагается, ничего лишнего или не радующего глаз. Глядя на нее Карл чувствовал возбуждение. Пижамные штаны стали вдруг тесны в районе ширинки. Они были знакомы двенадцать лет и все это время один только ее вид, запах ее тела, волос действовали на Карла, как мощнейший афродизиак.

Эльза улыбнулась, от чего на ее щеках появились обаятельные ямочки. Большие зеленые глаза, в которых навсегда поселилась лукавая искринка, неизменно сводившая Карла с ума, были устремлены на мужа. Пряди рыжих, кудрявых волос, обрамляли лицо. Совершенство. Богиня по какой-то неведомой прихоти судьбы оказавшаяся в обычной человеческой постели. Прекрасная, необыкновенная, единственная, желанная. Карл всегда это знал, всегда чувствовал и был полностью уверен, что день, когда его отношение к жене изменится, никогда не наступит. Один ее вид, один только взгляд переворачивали у Карла все внутри. Мысли сводились к одному простому слову, которое он сразу же высказал:

– Люблю.

Слово заезженное, отдающее пошлостью от частого употребления всеми подряд и по любому поводу, а то и вовсе без оного. Слово, в которое многие перестали вкладывать даже оттенок смысла, превратив в обычный ярлычок, в замену – «я тебя хочу».

Карл говорил «люблю» всего двум женщинам в своей жизни – Эльзе и маме. Говорил не часто, но совершенно искренне, в те самые мгновения, когда это чувство проявлялось особенно сильно.

Сейчас любовь и нежность его буквально переполняли, закипая миллионом пузырьков в груди.

– Я тебя тоже, – откликнулась Эльза.

Карл потянулся к самой лучшей женщине на свете, и она встретила его поцелуем.

– Так! Подожди! – Эльза отстранилась в следующий же момент. – Ты пытаешься заставить сексом забыть меня о разговоре?

– К-х-мм. Нет.

– Точно-точно! Знаю я тебя!

– Ничего ты не знаешь! – Возмутился Карл. Он изрядно смутился тем, как легко раскрылась его маленькая хитрость. – Ты хотела поговорить о лесбиянках.