Текст книги "Очень правдивая сказка"

Автор книги: Павел Калмыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Зато ночью у котенка случалась бессонница, и тогда он играл с пауком в "кошки-паукашки". Что это за игра, никто не знал, потому что никогда не видел. Мижа только слышал пару раз, он решил, что кот и паук ловят мышей кто больше. Может быть. Не знаю.

Попугай Чим ни во что не играл. Он вообще улетел. Потому что Ветя и Фидя сделали ему клетку, а он обиделся, перегрыз прутья и улетел.

– Может, еще вернется? – надеялись опечаленные близнецы.

– На Южные острова может вернуться, – ответил им Крижа Крокодил. – Если орел в дороге не съест.

В старшем классе изящный и лохматый маэстро Зиторенго проводил урок культуры только для девочек. Мальчишки подглядывали в окна.

Маэстро повязал свою накидку, будто юбку.

– В руке у меня, сударыни, избанский веер. Каждая дама должна с ним ловко обращаться, не только обмахиваться и отгонять мух. На веерах дамы разговаривают, и мужчинам этот тайный язык знать не положено.

Принцессы захихикали. Маэстро улыбнулся:

– Как-то в молодости мне довелось скрываться при избанском дворе под видом приезжей герцогини. Королевская полиция искала меня как сочинителя вредных песенок по всей стране, а я жил у короля под носом и как-то раз даже танцевал с ним менуэт... – Маэстро сделал несколько танцевальных шагов. Ладно, менуэт мы разучим в другой раз, а сейчас не будем отвлекаться.

И маэстро изящно обмахнулся веером.

У среднего класса шел урок техники. В мастерской стоял железный визг и лязг, и для королевичей не было музыки приятнее. А вот королевны, к великому огорчению мастера Дзаблина, вместо урока ушли – сказать куда? В гости к тете Назде.

Тетя Наздя, добрая повариха, была женой Гослофа. Вечно занятого завхоза никогда не было дома, и тети-Наздина комнатка превратилась в какой-то девчачий клуб. Сюда девчонки прибегали за всеми советами, со всеми секретами, а то и просто так, на диване посидеть.

Сидят обычно штук восемь девчонок на диване, а тетя Наздя вяжет что-нибудь и рассказывает.

– Был у нас барон – ух, злющий, ух, вредный. Как-то раз он ножик потерял, так со злости пятерых велел казнить. А потом ножик-то и нашелся, барон на радостях одного из пятерых помиловал. И вот этот барон – а рожа у него была страхолюдная! – решил на мне жениться. А мне было шестнадцать лет, я замуж за барона не хотела, мне Гослоф нравился. Гослоф красавец был, жил по соседству. Все говорил: "Ты, Назденька, не бойся, я не отдам тебя барону. Я сам на тебе женюсь". Я хохочу, а он грозится: "Да я его, этого барона! Да пусть только тронет!"

А барон что придумал? – взял и Гослофа в солдаты отдал. А через месяц говорит: "Все, убили на войне твоего Гослофа. Радуйся теперь, баронессой станешь". И ничего-то у него не вышло. Оказалось – нельзя барону на простой девке жениться. Тогда он разозлился и меня ведьмой объявил.

И вот посадили меня под замок, а на другой день сжечь должны были. Уже и столб поставили, костер сложили. Ночью гроза разыгралась. Сижу я в сарае, реву и думаю: "Хоть хворост у вас промокнет, помучаетесь еще со мной". И вдруг гром как бабахнет! И дверь распахивается, и вбегает – батюшки! – мой Гослоф, мокрый, живой и невредимый. Ни на какой войне его не убивали, из армии он убежал и замок на сарае порохом взорвал.

Вот. Сарай мы подожгли, будто от молнии загорелся, – и бежать. Барон с собаками поискал, поискал да и бросил. А мы все лесами да лесами в Здрану пробрались. Здесь как раз король сплыл, и закон ввели хороший: если год проживешь, уже не выгонят. Целый год в лесу жили, в землянке, а потом в Дазборг переселились... Вы не смотрите, что Гослоф ворчливый, он внутри добрый... У меня там суп варится, пойду посмотрю.

Глава 24

Корона – в чемодане, а черт-те-что – в ведре

Однажды в Школу Мудрых Правителей пришли в гости городские. Дазборгские мальчишки с улицы оружейников. Можно спросить, чего это они раньше не приходили, не приходили, а теперь вдруг пришли? И можно ответить: дело в том, что Школу ведь тайно охраняла полиция и никого из посторонних не пускала. А теперь их один полицейский пропустил. По знакомству. По важному делу.

Перелезли городские через ограду и пошли искать принцев, для пущей уверенности засунув руки в карманы. (Когда уверенности не хватает, надо держать руки в карманах. Помогает.) Самый уверенный и главный – Нигида шагал впереди. А самый маленький – Икорежа – плелся сзади. Он держал в кармане только одну руку. В другой было ведро.

– Эй, парень! – крикнул Нигида какому-то мальчишке. – Иди-ка сюда. Где тут у вас принцы?

– Ну, я принц, – с вызовом ответил мальчишка. Нигида сделал критическое лицо и сказал:

– Ври.

– Кто врет? Я вру? Насмехаться?! Я тебе понасмехаюсь!!

И не успел Нигида удивиться, как покатился по земле в обнимку с самым настоящим принцем!

Вокруг стали собираться болельщики. Все давали полезные советы:

– Давай его!

– На лопатки его!

Разнимать борющихся никто не пытался, было опасно. Потому что руки и ноги их так перепутались – не разобрать, где чья. Разнимешь, а потом окажется у одного две левых ноги, а у другого две правые. Пусть сами разбираются.

Слышалось пыхтенье:

– Это я-то не принц?! Я тебе покажу, какой я не принц!

Угадайте, как звали того, кто это пыхтел? А вот и не угадали. Его звали Гольга!

Боролись Гольга с Нигидой, боролись, наконец устали. Прямо так, не расцепляясь, стали отдыхать.

– Слышь, Нигида, – сказали городские. – Тут говорят, он и правда принц.

– А корона у него есть? – ответил Нигида.

– Есть, – ответил Гольга, сердито шмыгая носом. – В чемодане лежит.

– Покажешь?

– Пошли.

И они встали и пошли во дворец. И вся толпа болельщиков за ними смотреть, как Гольга будет корону показывать.

Городские все оглядывались по сторонам.

– А ничего тут у вас. Парк хороший. Ручей есть, можно запруду сделать.

– Не успели еще, – ответили королевичи.

– А конный турнир играете?

– Лошадей мало.

– Да не на лошадях, друг на друге. Нет? Научим.

– Что у вас за ведро? – поинтересовался любопытный Журиг.

– Это мы вам что-то принесли, – сказал маленький Икорежа.

– А что там?

– Птичка.

– А ведро зачем?

– Кусается! Вчера как цапнула, до крови. – Икорежа вынул из кармана перевязанный палец и показал всем.

– А давай откроем, – предложил Журиг.

– А-а, улетит.

– Тогда в палате.

Журиг забежал вперед и сделал изысканный жест:

– Милости просим во дворец!

Городских еще никогда не приглашали во дворцы, но они засунули руки поглубже в карманы и уверенно вошли.

В палате Гольга принялся распоряжаться:

– Ведро сюда! Окно закрыть! Малышня, брысь отсюда!

– У-у, нам тоже интересно, – запротестовали младшеклассники.

– Пусть смотрят, – вступился Мижа.

Девчонок Гольга тоже хотел выгнать, но их, к сожалению, и так никого не было. Кроме Литы, а ей было можно.

– Внимание!

Журиг шваброй по столу изобразил барабанную дробь.

– Приготовились... Открывай!

Икорежа снял крышку с ведра, оттуда под крики восторга вылетело пестрое черт-те-что и вразмашку залетало по комнате. А потом взмыло под потолок и по-хозяйски уселось в висевшее там кольцо. Королевичи хором воскликнули:

– Чим! Это же Чим! Где вы его нашли?

– Да на помойке, – сказал Икорежа. – Иду вчера, вижу – вороны кого-то бьют. Я в них – кирпичом, они – в стороны, а там это чучело валяется. Я его домой принес, а оно меня укусило. А Нигида говорит, это, наверное, из королевского интерната. Ну и вот.

Попугай Чим был общипан до безобразия. Он поправлял клювом оставшиеся перья и жалел в этот момент, что еще не умеет говорить. А то бы он все сказал, что у него на душе накопилось...

Городские гостили до вечера. Рассказывали про свою улицу Оружейников, про игры свои, про работу. Про то, как с ткачами враждуют.

Гольга достал из чемодана свою корону и отковырял один рубин Нигиде на память. А Нигида подарил Голые маленький кинжал по имени Кенжик, который сам выковал.

Нигида вообще был очень талантливым человеком. Он даже умел шевелить одним ухом, одной бровью и одним глазом. И сочинял песни. Вот эту, например:

Мой отец погиб мальчишкой,

мамы не было совсем,

и задолго до рожденья

стал я круглый сирота...

Уже перед уходом городские сказали наконец самое главное. То, для чего пришли.

– В общем, это... Там против вас заговор затевают. Ну, против вашей школы.

– Какой заговор? Кто? Зачем?

– Точно сами пока не знаем. Решили предупредить на всякий случай. Ну, мы пошли. Если что узнаем, дадим знать. Мы еще придем. А сами не пришли. Полицейский, который их тогда пропустил по знакомству, это был Нигидин старший брат. Его за тот случай из полиции выгнали.

Инструкция. Как научиться шевелить левым глазом по способу Нигиды. Берешь свой палец. Ставишь его напротив правого глаза. Потом, глядя на палец, то подносишь его поближе к глазу, то отодвигаешь подальше. Немного тренировки, и можно обходиться без пальца.

Глава 25

На разведку в пыльный шкаф

В среду вечером Нигида зашел в аптеку будто бы по делу. То есть по делу, но будто бы по другому делу.

– Господин аптекарь, а господин аптекарь! А сколько стоит бальзам от бородавок?

– Два золотых флакон, – ответил аптекарь. – Хочешь купить?

– Да не, я только спросить. А то мачеху бородавки заели, совсем жаба стала, – объяснил Нигида, для убедительности двигая глазом.

– Папа! – раздался крик из подсобной комнаты. – А где у нас сулема?

Это сын аптекаря, Глим, по плану отвлекал отца.

– На полке! – крикнул аптекарь. – В зеленой склянке!

– На какой, они тут все зеленые!

– На крайней, балбес! Ладно, не трогай ничего, сейчас сам приду.

– Значит, два золотых, спасибо, господин аптекарь, до свидания, – сказал Нигида и направился к двери.

Аптекарь пошел давать подзатыльники сыну, а Нигида, хлопнув для отвода ушей дверью, тихо спрятался в шкаф. Теперь оставалось ждать. В шкафу было пыльно. Наверное, Нигида не дышал. Если бы дышал, то расчихался бы. Вот уже колокол прозвонил девять часов, и аптекарь пошел закрывать ставни.

– Аптека закрыта, – сказал он какому-то запоздалому посетителю. – За ночные услуги плата двойная.

– Тысячекратная, – сказал посетитель, бесцеремонно входя. – Тысяча золотых за маленькую ночную услугу.

– Какую услугу? – спросил аптекарь совсем другим тоном. Он узнал посетителя.

(Нигида у себя в шкафу тоже его узнал. По голосу.)

– Есть что-нибудь от живота? – спросил посетитель.

– Есть пилюли. Больной живот через день поправится.

– Болван! Мне надо наоборот, чтобы не поправлялся, чтобы похудел!

– О, простите, господин Марг. Тогда вот эти пилюли. По одной каждый вечер вместо ужина.

– Давайте. Теперь о деле. Кто в доме посторонний?

– Никого. Только сын...

– Отошлите его куда-нибудь. Чтобы ушел подальше и гулял подольше.

– Глим!!! Э-э... Возьми-ка ушные капли да снеси их по адресу... э-э... Далекая, девять.

– Сейчас, что ли? – ужаснулся Глим. – Через весь город идти? Я спать хочу!

– Ничего, не маленький. Фонарь возьми.

Глим ушел.

– Чего же изволит господин Марг?

– Пустяков. Сейчас сюда будут приходить люди и называть пароль: "Моя прабабушка болеет". Мы с ними кое о чем побеседуем в вашей подсобной комнате и тихо разойдемся. Тысяча – как обещано. Ага?

– Ага, – ответил аптекарь, заколдованный словом "тысяча".

В дверь постучались.

– Кто там? – спросил аптекарь.

– Откройте. Моя прабабушка болеет...

За полчаса еще человек восемь пришли пожаловаться на больных прабабушек. Голоса их – не прабабушек, а "правнуков" – были Нигиде хорошо знакомы, особенно один – голос Нигидиного хозяина. Другие принадлежали соседям – тоже хозяевам оружейных мастерских.

– Все в сборе, – сказал наконец господин Марг. Нигида чуть-чуть приотворил дверцу шкафа и прислушался.

– Итак, господа, нас с вами постигла тяжелая катастрофа под названием "МИР". Здрана не воюет. Никому не нужны ваши замечательные ружья и сабли. И вы сами тоже никому не нужны. Доходы ваши уменьшаются и скоро уменьшатся до сплошных убытков. Как выкручиваться? Некоторые тут уже выпускают самовары и подсвечники. Во-первых, позор, а во-вторых, это не выход. Ну в каждом доме по самовару будет. А потом что? Ничего. Голодная жизнь, если не голодная смерть. Подмастерья скоро начнут разбегаться...

– Уже разбегаются, – уныло подтвердил кто-то. – Уходят в ткачи. А что делать?

– Действовать, – сказал Марг. – Устранять причину.

– Какую?

– Не догадываетесь? – усмехнулся Марг. – мир-то этот на чем держится? На королевском интернате! Если с интернатом что-то случится, ну, беда какая-нибудь, то что будет?

– Что?

– Тьфу! Война будет, милые! Война со всеми сразу! И тогда правительство, подлые мануфактурщики, по-другому запоют! Оружия запросят, пороха. А мы всегда пожалуйста, только денежки давай. Ха-ха!

Марг сделал паузу, и стало слышно, как звенят бутылки на полках. Это заговорщики дрожали от волнения.

– Да, но если Здрану завоюют? – спросил чей-то пересохший голос.

– Ну и что? Боитесь? Смешно! Покуда Бланеда воюет, наши профессии везде в большом почете!

Пора сказать, что господин Марг – этот пузатенький носатый коротышка с покатой лысиной и глазами навыпучку – не делал оружия, не торговал порохом. Он был владельцем всех кладбищ и похоронных бюро, на его фабрике изготовляли гробы. Ходили слухи, что он помогает умирать некоторым своим клиентам. Он сказочно богател во время войны или эпидемии чумы.

Перейдя почти на шепот, господин Марг посвятил оружейников в детали своего плана. Чтобы расслышать детали, Нигида совсем вылез из шкафа и все равно всего не расслышал...

– Что же, господа, сдавайте деньги на общее дело. Вот аптекарю заплатить надо, он даст нам яду.

– Я ни при чем! – запротестовал аптекарь. – Я с вами не заговаривался! Я не участвую!

– Участвуете, участвуете! Куда вы денетесь. Вам прямая выгода: на войне много лекарства требуется. Ага?

И аптекарь понял, что никуда он не денется...

Заговорщики выходили из аптеки поодиночке с промежутком в несколько минут. Пристроившись в темноте за одним из них, выскользнул и Нигида.

И со всех ног побежал в полицейский участок. Там дежурил молодой полицейский, он Нигидиному рассказу сразу поверил и послал к аптеке оперативную команду. Господина Марга арестовали на улице и привезли в полицию.

Гробовщик ничуть не испугался, с дежурным полицейским и разговаривать не стал, пришлось вызывать начальника. А начальник как пришел, так сразу принялся извиняться перед Маргом,

– Что вы извиняетесь? – удивился дежурный, – Он же преступник! Он же Здрану предает! От него аптекой пахнет!

– Вас не спрашивают. Чем хочу, тем и пахну, – высокомерно сказал Марг. Не знаю никаких заговоров, зашел лекарство от живота купить, вдруг хватают! Меня – хватают!

– Конечно, господин Марг, это ошибка! – сказал начальник. – Примите наши извинения, сейчас мы доставим вас домой. Виновного накажем. Молод еще, усерден... Не знает, что такое "живот болит". Болит-то сильно?

– Не болит, а растет, – поправил Марг. – А вы, усердный юноша, когда без работы останетесь, приходите – возьму могилы копать. Мне нужны усердные. Что касается мальчика, – Марг посмотрел на Нигиду, выкатив свои глаза дальше чем наполовину, – я на него не сержусь. Детская фантазия. Пусть идет домой...

Нигида выскочил из полиции, но домой не пошел. Он вообще не знал, куда идти.

Глава 26

Профессор Ифаноф колдует

А в Школе Мудрых Правителей все пока было спокойно и безмятежно, за исключением маленькой беды.

Близнецы Ветя и Фидя научили Паукана танцевать на столе. Ветя барабанил по столу пальцами, а Фидя бринькал на губе. И паук, если был в настроении, начинал крутиться и подпрыгивать. Ну, а если не в настроении, то просто сидел нахохлившись и подобрав ноги.

Как раз в тот день, когда Нигида собирался на разведку в шкаф, Паукан был не в настроении. А королевич Кена из старшего класса все пихал его пальцем и приставал:

– Пляши! Ну ты, Паукашка! Букашка! Пляши, кому говорю! Ну! Таракашка!

Паукан терпел, терпел, а потом взял и цапнул Кену за палец. Кена заорал не своим голосом, а Паукан соскочил на пол и убежал под тумбочку.

– Додразнился! – сердито сказали Ветя и Фидя.

– Ерунда, уже проходит, – мужественно ответил Кена и с пальцем во рту пошел на улицу.

А едва вышел из дворца, как у него пропали силы, заболел живот и началась лихорадка. Прибежал взволнованный профессор, унес Кену в медпункт и не приносил оттуда до следующего утра. Все это время у дверей медпункта дежурил завхоз с метлой и отгонял, чтобы не подслушивали. И все-таки некоторым слышалось оттуда бульканье, неясное бормотанье... и все решили, что профессор лечит Кену колдовством.

Вся Школа переживала. Говорили, что профессор лечит Кену колдовством, потому что наука не нашла еще лекарства от пауканьего яда. Наука не знала даже, что пауканы кусаются. И что они вообще бывают...

– Говорят, от всех ядов бивень единорога помогает, – сказал Мижа.

– Много чего говорят, – махнул рукой Журиг. – И что китовый зуб помогает, и что черный жемчуг. Все ерунда. У нас в Тании так только от яда умирают, все средства без толку. Например, приходит к тебе злейший враг, давай, говорит, мириться. Берет яблоко, разрезает, тебе половину, себе половину... Хрум, хрум – съели. Ему хоть бы что, а ты умираешь. Оказывается, у него нож был с одного бока ядом намазан...

Паукана пришлось отпустить в джунгли. Напрасно Ветя и Фидя уверяли, что Паукан не виноват, что Кена сам. Все равно пришлось. Вдруг ему кусать понравилось. Наступишь ему в темноте на лапу, он и цапнет...

А Кена на другой день поправился. Только пауков с тех пор жуть боялся. Его даже девчонки крестовиками пугали.

Глава 27

Раннее утро, час пополудни и поздняя ночь

Раннее-раннее утро. Лес и туман – еще неизвестно, что гуще. Сквозь лес и туман пробирается холодный от росы Нигида.

– Ты куда? – вдруг спросил чей-то невыспавшийся голос, и чья-то рука взяла Нигиду за штаны.

– За грибами, – соврал Нигида.

– А лукошко? – не поверил невыспавшийся голос.

– А я сразу ем, – заврался Нигида. – Я друзей спасаю.

Полицейский опять не поверил и рассердился:

– Проваливай, проваливай! – и надрал Нигиде левое ухо.

Ухо сразу распухло и перестало шевелиться. Нигида "провалил" и решил пробраться к Школе в другом месте. Там его поймал другой полицейский.

– А, это опять ты?! – узнал он Нигиду. – Хочешь, чтобы меня, как твоего брата, из полиции выгнали? А ну, катись отсюда! – и надрал Нигиде правое ухо.

Что делать, Нигида "покатился". С больными красными ушами, но не теряя надежды, он выбрался из леса и попытался пройти прямо через ворота. Но ворота тайно стерегли от посторонних сразу ТРОЕ полицейских. Они тоже не выспались, и раз ушей у Нигиды здоровых больше не было, надавали ему пинков и подзатыльников. Полиция в этот день хорошо работала.

Нигида засунул руки в карманы и хмуро побрел по дороге прочь. Ему было очень плохо. Вдруг прямо перед ним из тумана явилась лошадь. На ногах у лошади были тапочки, а на спине – рыжая девчонка, которая смотрела на Нигиду сердито. А Нигида ее узнал и обрадовался.

– Ты принцесса?! Тревога! – и рассказал все как было и как есть.

– Иди в город и никому больше ни слова, – сказала принцесса.

– Эй, ты куда? – крикнул Нигида.

Вы думаете, в школу? Нет, принцесса поскакала совсем в другую сторону...

Самое страшное происходило в час дня на дазборгском базаре. Там завхоз Гослоф ПОКУПАЛ КАПУСТУ. И не заметил, что какой-то нищий насыпал в бочку горсть порошка. (Нищий этот был вовсе не нищий. У него было целых сто золотых, полученных за это гнусное дело, и еще двести ему обещали.)

Но по дороге в Школу на телегу с завхозом вдруг напали хулиганы и всю капусту отобрали. Вместе с бочкой. Завхоз был очень недоволен, но профессор, узнав об этом, загадочно улыбнулся:

– Ничего. Один день перебьемся без борща, сварим что-нибудь другое.

А ночью в город Дазборг въехала группа всадников. Как темные бесшумные призраки, неслись они по безлюдным мостовым. Одинокий полицейский, завидев их, в ужасе бросился бежать.

– СТОЙ! – приказал ему властный голос. Огромные фигуры всадников окружили полицейского.

– ГДЕ ДОМ ГРОБОВЩИКА МАРГА?

– За углом налево... Второй дом...

Так же бесшумно всадники исчезли за углом.

...И больше страшного гробовщика никто не видел.

Стыдно признаться, но это уже конец. Конец заговора. А сказку еще можно читать дальше. Когда будет все, я скажу.

Глава 28

Кое-что из жизни привидений и русалок

Девочки спросили маэстро Зиторенго, бывают ли привидения?

– Портреты, – сказал маэстро. – Портреты – разве это не призраки? Холст, покрытый тонким слоем красок. А посмотришь – живой человек, прямо в глаза глядит и о чем-то думает. Грустит про себя. А на самом деле, может, умер давно...

Маэстро и сам рисовал портреты. Приведет кого-нибудь в свою комнату, усадит в кресло и рисует. Час рисует, два рисует... Глаза у маэстро блестят, щеки горят, волосы лохмаче обычного... Это вдохновение! Уже натурщик устанет сидеть, а Зиторенго готов рисовать хоть всю ночь! С трудом успокоившись, он отложит кисти. Придет в палату девочек и долго смотрит на портрет Дамариной прапрабабушки. А насмотревшись, возвращается к себе и все, что нарисовал, соскабливает ножом. И потом полночи играет что-то тихое на своей виолончели. Что было у него на холсте, никто не видел. А ведь рисовал маэстро Зиторенго здорово. Особенно лошадей.

Может быть, это портрет Дамариной прапрабабушки так на него действовал? Очень может быть. Как-то вечером Дамара рассказала историю этого портрета.

– В общем, моя прапрабабушка была колдунья и красавица. Многие знаменитые художники пробовали нарисовать ее портрет, и ничего не выходило. Двое даже утопились с отчаяния. Тогда она говорит: "Не надо мне никакого портрета. Надоели художники. Пускай последний попытается, и все". А последний художник сам был немного колдун. Ну и вот. Приготовил он специальные заколдованные краски и стал рисовать. Рисует и смотрит на нее серьезно так и пристально. Колдунья говорит ему:

"Ты медленно рисуешь, художник. Я успею состариться". А художник ничего не отвечал. Он тайно любил колдунью, но не выдавал себя ни одним словом. Лишь когда портрет был закончен, он сказала: "Госпожа моя! Смотритесь, как в зеркало, в этот портрет". И ушел, не взяв денег, и больше никогда ничего не рисовал. Только вот этот портрет остался. Иногда колдунья надевала белое платье и вплетала в волосы цветы, как на портрете. Сядет перед ним и смотрит так пристально и не мигая. И портрет правда становится ее отражением. Она улыбается, портрет улыбается. Она подмигнет, портрет подмигнет. Потом портрет начинает шевелить губами, и колдунья шепчет следом... Так несколько часов глядят они друг другу в глаза, потом колдунья со стоном отходит, падает на кровать и засыпает... И вот, прошло много лет. И когда охотились на ведьм, колдунью сожгли на костре, хоть она и была королевской крови. Ее выдали придворные старухи за то, что она не стареет и красота ее не проходит. Ну, заодно хотели сжечь и портрет. А он не горит. Хотели изрезать в клочки, тоже не вышло. Нож краску только сверху царапает, а потом царапины заживают. Хотели закрасить лицо колдуньи, но свежая краска высыхает и отваливается, а портрету хоть бы что. Ладно, думают, закопаем в землю. А моя бабушка, только она тогда еще маленькая была, украла у них портрет и в чулане спрятала. Прошло семьдесят лет, все про портрет забыли. А недавно мы в новый дворец переезжали, вещи собирали, я и нашла его. Весь пыльный, в паутине... Во дворце увидели, стали ахать, какая красота. А бабушка мне все про него по секрету рассказала. Только, девочки, я вам тоже по секрету...

Девочки пообещали хранить тайну. Они тоже попробовали смотреться в портрет. Все сразу. Прекрасная девушка смотрела на них своими колдовскими глазами. И казалось, в глазах ее отражается трепет свечей, а уголки губ чуть шевелятся. Вот-вот улыбнется!

Однажды портрет стащили из девчачьей палаты мальчишки, хотели вызвать ведьму. (Про ведьму они сами догадались, никто им не говорил!) В полночь поставили перед портретом кружку с водой, положили кусок хлеба и соль. "ХЛЕБ, СОЛЬ, ВОДА, ВЕДЬМА, ИДИ СЮДА! Открывается дверь, входит ВЕДЬМА... В белом платье, цветы в волосах... И начинает ругаться! К огорчению, это оказалась просто Дамара. Она ведь и вправду была похожа на свою прапрабабушку. (Только в волосах были не цветы, а папильотки. Бумажки такие, вместо бигудей.)

А еще как-то раз девочки спросили про привидения у профессора Ифанофа. Бывают они или нет. (Будто не знали, что еще как бывают!)

– Похоже, что бывают, – ответил профессор. – Вот один граф, мой знакомый, говорят, после смерти стал привидением в своем замке. А граф был однорукий, другую руку ему в битве отрубили. И вот, еще до его смерти как-то раз мы с ним прятались в подвале замка от врагов, вижу – а у него рука на месте отрубленной появилась. Этой полупрозрачной рукой граф мог шевелить, она проходила сквозь стену, он мог держать в ней шпагу и пистолет... Я думаю, раз может быть рука, то бывают и целые привидения. Вроде как человек, только вместо тела – скопление частиц света. Или других частиц... Наука разберется, каких именно.

Через несколько дней после этого разговора Привидение Тихого Гостя объявило девочкам, что уходит.

– Почему? – спросили девочки.

– Потому. Я было привидением, таинственным страхом. А теперь я – что? Облако частиц? Дурак он, ваш профессор. Я ухожу, я так больше не могу. Не отговаривайте.

– Но куда?

– На север. В Жотландию. Там, говорят, много привидений.

– Много, – подтвердила Лита, – говорят...

– Вот. Заведу себе привиденческого котенка. А может, женюсь на привиденихе. И будут у нас привиденята.

И оно ушло.

Однажды известные изобретатели Крижа Крокодил и долговязый Доля изобрели летающую пушку. А рыжий Журиг взялся нарисовать для них чертеж. Нарисовал! И тогда произошел вот такой разговор. В стихах:

– Это называется "чертеж"?!

Тут же ничего не разберешь!

– Это зверь такой изображен,

Что-то между чертом и ежом.

Королевичи устроили на ручье запруду. Похоже, в этом месте и прежде была запруда – так удобно разлилась вода. Получилось небольшое море по имени Море (по-русски и по-бланедски одинаково).

Чтобы в Море никто не утонул, долговязый Доля и Крижа Крокодил хотели изобрести систему "антиутопия". Постелить на дно Моря сетку, которая по тревоге поднималась бы вверх вместе с рыбами, лягушками и утопающими. Но так и не изобрели. Хорошо, что был в старшем классе горбоносый королевич Зажа родом с острова Грид. Зажа плавал лучше даже, чем дельфины. Потому что дельфины не умеют ногами вперед, а Зажа умел. Вот Зажа и научил всех принцев плавать.

А принцессы в Море не купались. На Бланеде в то время еще купальники не изобрели.

А еще в Море водились русалки. Их как-то Мижа видел. Идет это он теплой лунной ночью по тропинке. Насекомые какие-то в траве попискивают. Вдруг слышит: с Моря плеск доносится и тонкий смех. Мижа пробрался сквозь кусты и видит: в Море, прямо посередь лунной дорожки, плещутся две русалки. Мокрые такие, некрупные, величиной с девчонку...

– Эй! – окликнул их Мижа.

А они взвизгнули и унырнули.

Потом Миже кто верил, кто не верил. Журиг говорил, что это у Мижи был лунный удар. Вроде солнечного, только хуже. А принцессы вообще над Мижиным рассказом смеялись...

Глава 29

Страшные истории

Как-то раз на улице шел дождь. Принцы сидели дома. У Журига мерзли ноги. Волк Шарик тоже был тут, лежал, опустив голову на лапы, и грустно моргал. Мурсиг спал, завернувшись сам в себя, и даже Муня его не тревожил. И вообще была осень.

– Удава, что ли, девчонкам через трубу запустить? – подумал Журиг.

(Это Журиг недавно простукивал стенки, искал клад, а нашел переговорную трубу, ведущую в палату принцесс.)

– Да где его взять, удава...

– Я могу привезти с каникул, – отозвался Крижа Крокодил.

– А сейчас что делать? – сказали Ветя и Фидя. – Давай мы ужей в лесу наловим!

– Эй, мужчины! – раздался голос из трубы.

– Чего?

– Хи-хи! Ничего! Проверка связи.

– Устарело, – сказал в трубу Журиг. И, подумав, добавил: – Рыжая!

– Сам рыжий! – ответила труба. – Приходите сейчас к нам!

– А что делать?

– Истории рассказывать. У нас камин горит... Хорошо сидеть в тепле и уюте, глядеть на огонь и слушать истории. Особенно если за окном темно, дождливо и холодно.

...История первая, рассказанная Надажей Избанской. "У одного старика была прирученная змея. И вот старик умер, родственники его похоронили, а змею отдали в зоопарк. Приходят на могилу на поминки. Видят – в земле дырка. Думают, что такое? Копнули лопатой – и глубже дырка. Раскопали землю – в гробу дырка. Открывают гроб – лежит мертвец, а у него на груди дохлая змея свернулась..."

...История вторая, рассказанная Журигом. "В старом доме на чердаке жили девочка и мама. А из пола у них торчал ЧЕРНЫЙ КРЮК. Девочка об него все время спотыкалась и говорила: "Мама, давай выкрутим ЧЕРНЫЙ КРЮК!" А мама отвечала: "Нет, дочка, нельзя". Однажды мама собралась на базар и говорит: "Дочка, играй во что хочешь, только не выкручивай из пола ЧЕРНЫЙ КРЮК". И ушла. А девочка стала играть в куклы, танцевать, ну и запнулась об этот крюк. Так больно-больно! Рассердилась, взяла и выкрутила... И тут раздался страшный гром, весь дом задрожал, а потом все стихло, только шаги тяжелые по лестнице: "ТОП! ТОП! ТОП!" И к девочкиной двери подходят. И страшный-страшный голос говорит: "Девочка, девочка! Это ты выкрутила ЧЕРНЫЙ КРЮК?" – "Я..." – "А у нас люстра обвалилась!"

...История третья, рассказанная опять Журигом. "У нас в Тании как-то было два переворота за ночь. Вечером короля Гарла свергли враги, но он спасся, собрал верных людей и под утро снова захватил власть. Утром смотрит – а его сын куда-то пропал. Король еще один переворот устроил – все перевернул, весь дворец – нигде нету. Послал на поиски полицию.

А принц со слугою сбежали на лодке на остров. Там у нас много островов, все нормальные, а один – Проклятый. На нем люди пропадают. Туда они и приплыли. Лодку привязали и пошли в лес. Погода такая хорошая. Ягоды, грибы. Вороны чирикают. Идут они, идут и выходят на поляну. Посередине поляны бугор, а в бугре – пещера. Принц говорит:

– Все. В этой пещере будем жить.

– А вдруг там медведи?

Принц говорит:

– А я им в глаз ножом, они и разбегутся.

Ну ладно, полезли в пещеру. И вдруг дикий крик:

– А-А-А-А!!! – вылетели из пещеры. – Шмяк! Шмяк! – как из пушки и в дерево впечатались. И в лепешку.

А полицейские сыщики с собаками уже все острова обшарили и добрались до Проклятого. А там лодка привязана... Собаки сразу носы в землю и по следу в лес. Сыщики – за ними. Прибегают на поляну с пещерой. Валяется нож принца, а на деревьях отпечатки нашлепаны – много старых и два свежих. Что делать? В пещеру лезть никто не хочет. Собаки тоже не идут, скулят и упираются. Тогда поставил министр полиции вокруг часовых, а сам поехал королю Гарлу докладывать.