Текст книги "Очерки поповщины"

Автор книги: Павел Мельников-Печерский

II. ПЕРВАЯ МЫСЛЬ ИСКАНИЯ АРХИЕРЕЙСТВА

На стороне противников Никона, ревнителей упраздненного в господствующей церкви обряда, оказались не исключительно одни белые священники: были и монахи, были даже архиереи. Таковы, по сказаниям раскольников, были: Макарий новгородский (1663), Маркелл вологодский (1656), Александр вятский (1679) – три иерарха северной части Великой России, где первоначально появились, дольше употреблялись и сильнее чем где-нибудь укрепились обряды, отвергнутые Никоном и проклятые собором 1667 года. Из названных архиереев дожил до этого собора один только Александр. Он был призван к соборному суду, раскаялся в своем заблуждении, был принят в общение с церковью, но через семь лет опять пошел по старине, самовольно оставил вятскую кафедру и удалился в пустыню, подле Сольвычегодска. Не видно, однако же, из письменных памятников того времени, как церковных, так и раскольничьих, не сохранилось и в преданиях, чтобы архиереи новгородский, вологодский и вятский при самом начале раскола поставили для старообрядцев изначала желаемого ими архиерея.

Более явно, более гласно воспротивился Никону епископ Павел коломенский. Он был земляк Никону, и у них были старые между собой счеты. Под соборным постановлением 1654 года (при издании «Служебника») Павел написал следующий протест: «аще кто от обычных преданий святыя кафолическия церкви отымет, или приложит, или инако развратит, анафема да будет». Никон увлекся: осудил личного врага своего без собора и сослал его в монастырь Палеостровский, что на берегу Онежского озера.

Имели старообрядцы попов довольно, но не было у них архиерея. Отделяясь от господствующей церкви не из-за догматов, не из-за форм церковной администрации, а лишь из-за обряда, они признавали, согласно православному учению, что в истинной церкви, которая, по слову спасителя, будет стоять до скончания мира, необходимо нужны три чина иерархии: епископский, иерейский и дьяконский, с преемственным от самих апостолов рукоположением. Необходимость иметь архиерея была для них крайне чувствительна. Потому приходившие к Павлу в палеостровское заточение, для собеседования и ради благословения, старообрядцы-двуперстники просили его о посвящении им архиерея. Видно, Палеостровский монастырь вовсе не был такою крепкою тюрьмой, какою представляют его некоторые раскольнические писатели, рассказывая о темничном заточении страдальца Павла. К нему имели свободный доступ. Он поучал приходящих, приказывал им свято хранить предания и крепко держаться иосифовских книг и старых обрядов, поддерживал в них ревность к старине, ненависть к Никону и его «новшествам», но вопреки некоторым позднейшим сказаниям решительно отказывался от посвящения не только архиерея, но даже и священника.

– Как же сохранимся в благочестии, владыка святый? – говорили Павлу, слезно рыдая, ревнители старого обряда. – Как же мы сохранимся в вере отцов и дедов наших, понеже ни един архиерей подобен тебе остался? Все они (архиереи) волею и неволею Никоновы книги и новые чины прияли. Посвяти нам епископа правоверного.

– Нет, – отвечал Павел, – не могу сего сотворите, понеже, хотя безвинно осужден есмь, самому же ся отмстить не повелено. Уже праведный Судья, Христос, бог наш, будет нас с Никоном судить.

– Но как же нам быть без епископа, владыко святый?

– Поищите от епископов, – отвечал палеостровский заточенник, – хоть они и подписалися Никоновы предания хранить, но еще благодать божия, по нужде, за преступление, от них до времени не отступила.

Много и неустанно молили Павла старообрядцы, но он оставался непреклонным. Без сомнения, сам Павел не воображал, как далеко зайдет раскол церковный впоследствии. Следуя его совету, двуперстники искали кого-либо из великороссийских архиереев, который бы пошел к ним, или бы согласился посвятить для них особого епископа, но «сего сделать, лютаго ради гонения, не могоша».[16]16
  [Иона Курносый, рукопись XVIII ст. в 8-ку. Отсюда взят буквально разговор старообрядцев с Павлом коломенским. В дальнейшем рассказе разговоры заимствованы мною, также буквально, из сочинения Ионы. Иона Курносый, раскольнический писатель поповщинского толка, жил во второй половине XVIII ст. в Комаровском скиту (верстах в 25 от города Семенова, подле деревни Елфимовой), основанном раскольником Комаром, пришедшим сюда, на Керженец, из Тверской губернии. В этом скиту была мужская обитель, в которой в половине прошлого века был настоятелем старец Ефрем; в его-то обители и жил Иона, один из самых умных и начитанных старообрядцев того времени. В Комарове крепко держались правила, чтобы приходящих от великороссийской церкви попов и мирян принимать вторым чином, т. е. посредством миропомазания. Хотя «дьяковщина» (требовавшая от приходящих только «исправы» и «проклятия ересем» (прием третьим чином) возникла здесь же, на Керженце, от Александра – дьякона, казненного в марте 1720 года в Нижнем, однако последователей этого толка мало осталось здесь: последователи его почти все ушли в Стародубье; на Керженце же оставались немногие в Оленевском скиту, где и держались даже до 1853 года. Иона Курносый был ревностный приверженец учения «перемазывания» и на московском соборе поповщины, бывшем в 1779 году и окончательно утвердившем это правило, крепко стоял за него (Анд. Иоан. Журавлева «Ист. изв. о раскольниках», стр. 321 и след.). Он написал для этого собора «Историю о бегствующем священстве» и другие сочинения; его «Историю о бегствующем священстве» не должно смешивать с сочинением Ивана Алексеева под тем же названием. «История о бегствующем священстве» Ионы Курносого напечатана Г. В. Есиповым – в приложениях ко второму тому «Раскольничьих дел XVIII столетия», где, однако, не означено почему-то имя автора. Рукописная история Ионы Курносого, та самая, что напечатана г. Есиповым, 20 июня 1799 года была представлена казанским архиепископом Амвросием (см. дело московского губернского архива старых дел 1799 г. № 181171, на 20 листах). У г. Есипова недостает конца истории Ионы Курносого. Особенно важно для истории архиерейства у старообрядцев «Письмо соборнаго старца, первейшаго во время собрания или соборования о нужнейших случаях заседателя». Оно, по-видимому, писано было к заводским старообрядцам, то есть к ушедшим с Керженца и поселившимся на Урале, на заводах Демидова (Нижнетагильском и др.), где некоторое время жил Иона и едва ли не там и писал «Послание соборнаго старца». На это послание мы преимущественно ссылаемся в этом сочинении. В предисловии к посланию говорится между прочим: «купно согласовал он, написатель (Иона), и своему игумену, отцу Ефрему, и прочим старшим отцем, помудренее его, написателя». Иона Курносый считается у керженских старообрядцев праведным; у его гробницы (в Комаровском скиту) растет большая ель, называемая иониною елью; ствол ее весь изгрызен. Набожные старообрядцы приходят на гробницу для поклонения, поют «канон за единоумершаго» и молятся. Особенно много ходит сюда больных зубами. Приписывая «иониной ели» силу чудотворения, они грызут ее и, как уверяют, исцеляются. После Ефрема, Иона был настоятелем обители, которая с того времени и получила название «иониной». В этой обители до тридцатых годов нынешнего столетия сохранились сочинения Ионы (см. иеросхимонаха Иоанна «Дух мудрования некоторых раскольнических толков». Москва. 1841 г., стр. 42). В 1832 году умер последний настоятель иониной обители, Павел. Он был тайный православный, оставаясь ради житейских выгод игуменом раскольнической обители. По духовному завещанию, все строения и движимое имущество обители, официально значившиеся частной его собственностью, завещал он в церковь села Пафнутова и тамошнему священнику, своему тайному духовнику. Куда при этом девались рукописи – неизвестно. Оставшиеся монахи и бельцы, в числе 8 человек, после смерти Павла разошлись по сторонам. Старая большая деревянная часовня с колокольнею, построенная еще Ионою, и ветхие деревянные кельи, со службами, оставлены были без всякого призора и разваливались постепенно; в 1850 г. в них уже опасно было ходить; их сломали. Было в начале сороковых годов намерение устроить в них женскую единоверческую общину, но, по недостатку денежных средств, это не состоялось.]


[Закрыть]

Так и умер Павел, не поддавшись на многие и частые прошения приходивших к нему старообрядцев.

В 1667 году московский собор предал непокорных господствующей церкви двуперстников анафеме; они на анафему отвечали анафемой. Дело зашло уже слишком далеко, так далеко, как не думали и не предвидели первые поборники старого обряда, толковавшие о Никоновых «новшествах» в боярских хоромах и в теремах царицы Марьи Ильиничны. Примирение сделалось невозможным. Отлученные от церкви хорошо понимали, что им уже нет возврата в ее недра. Но так как они не отвергали ни догматов, ни правил православия, ни уставов церковных, действовавших до Никона, а только некоторые обряды внешнего богопочтения совершали по старине, по-иосифовски, то естественно должны были озаботиться о полноте священного чина в своей церкви, которую считали единою истинною и православною. В священниках на первый раз недостатка у них не было: белого духовенства, уклонившегося в раскол при самом начале его, было довольно; но где же взять епископа, который бы рукополагал им новых священников, освящал миро и антиминсы, судил духовные дела и правоправил клиром и церковью?

В первое время после анафемы, провозглашенной в московском Кремле на непокорных двуперстников, заботы их об отыскании архиерея не были очень сильны. Тогда, как сказано уже, распространилось в народе всеобщее глубокое убеждение в близкой кончине мира. Повсюду слышались толки, что наступили последние времена, что скоро померкнет солнце, звезды спадут с неба и сгорит земля, а на ней и все дела человеческие. Были твердо и несомненно убеждены, что царство антихриста началось с 1666 года, согласно пророчению автора «Книги Веры».

По Апокалипсису же, власть антихриста должна продлиться ни более ни менее, как два с половиною года. Стало быть, в 1669 году кончина мира неминуемо должна последовать. И вот по Поволжью, где особенно силен был раскол, а также в лесах и пустынях отдаленного севера, собираются люди толпами, постятся, молятся, приносят друг другу покаяние в грехах, приобщаются старинными дарами и, простившись с земным миром, ожидают в страхе и трепете трубы архангела. Одни надевают черные рясы монашества, другие отказываются от пищи и добровольно умирают голодною смертью – «запощеваются». Исстари было и до сих пор повсеместно сохранилось в русском народе суеверное убеждение, будто кончина мира последует не иначе, как ночью, в самую полночь, или с субботы на воскресенье перед масленицей, – в это воскресенье, в старину, в Москве, в Успенском соборе, совершался даже особый обряд страшного суда, – или в ночь на Троицын день. Эти ночи в 1669 году старообрядцы нижегородские, а вероятно, и других мест, без сна проводили в лесах и оврагах. Надев чистые рубахи и саваны, ложились они в заранее приготовленные долбленые гробы и, лежа в них, пели заунывным, протяжным, за душу хватающим напевом:

 
Древян гроб сосновый,
Ради мене строен.
В нем буду лежати,
Трубна гласа ждати.
Ангелы вострубят,
Из гробов возбудят.
Я, хотя и грешен,
Пойду к богу на суд.
К судье две дороги,
Широкие, долги;
Одна-то дорога —
Во царство небесно,
Другая дорога —
Во тьму кромешну.[17]17
  [Это песня так называвшихся в XVIII столетии «гробополагателей», которую они «пели во гробех». Вероятно, она перешла к ним из описываемой эпохи.]


[Закрыть]
 

Другие по чину церковному сами себя отпевали, ежеминутно ожидая, что вот-вот земля потрясется, камни распадутся, солнце и луна померкнут, звезды, как дождь, посыплются на землю, и протекут реки огненные, и пожрут те реки всю тварь земнородную. Не только излишним, но даже богоборным делом считали заботы о земном. Еще с осени 1668 года забросили поля, не пахали, не засевали, а в 1669 забросили и дома. Голодная скотина, брошенная на произвол судьбы, бродила без пастухов и жалобным мычанием вторила заунывному пению лежавших в гробах хозяев. Ясачная мордва и бортники, а вместе с ними и русские люди, не подвергшиеся влиянию нравственной эпидемии, забирали беспризорный скот и расхищали дочиста покинутые деревни.[18]18
  Акты Печерского монастыря.


[Закрыть]

Миновали страшные ночи, миновал и весь роковой год, а мир стоит по-прежнему.

Что же это? Как же не исполнилось святое, не мимо идущее слово Апокалипсиса? Два с половиной года прошли, а кончины мира не бывало. Не знаем, много ли было благоразумных, отрезвившихся при этом, но мысль о близкой кончине мира долго и после того не покидала старообрядцев. Вспомнили, что «Книга Веры» начинает свое пророческое летосчисление с года Рождества Христова, а ведь сатана, говорили они, был связан в день спасительного воскресения Иисуса Христа. Рассчитали поэтому, что антихрист придет в 1699 году, конец же мира наступит не ранее половины 1702 года, ибо тридцать три года было земной жизни Спасителя. Тогда будет кончина мира, тогда непременно будет антихрист чувственный, антихрист, во плоти пришедший. И завладеет он царством, и наденет на главу свою венец, и на месте святе учинит мерзость запустения, Даниилом пророком пророченную, и муками и великими прощениями истребит он поклонение господу Иисусу Христу. Это верование подготовило Григория Талицкого и иных, огласивших Петра I антихристом и тем навлекших на раскольников страшные гонения со стороны правительства. Начались толки о пришествии в 1666 году антихриста не во плоти, не «чувственного», а пока еще «духовного». Начались выкладки и расчисления апокалипсических двух с половиной лет и данииловых седьмин. День страшного суда отсрочили, но ненадолго; с часу на час ждали антихриста во плоти. Глава раскола, Аввакум, прежде сильной и искренней речью поддерживал в старообрядцах твердую уверенность в действительность совершившегося уже в 1666 году пришествия «чувственного» антихриста. Он даже прямо, как будто очевидец, писал прежде своим приверженцам: «Я, братия моя, видел антихриста, собаку бешеную; право, видел. Плоть у него вся смрад и зело дурна, огнем пышет изо рта, а из ноздрей и из ушей пламя смрадное исходит, по нем царь наш последует, и власти, и множество народа».[19]19
  Аввакум: «Послание о видении антихриста» (рукопись).


[Закрыть] Теперь он, пустозерский заточенник, заговорил иное: «А о последнем дне и о антихристе не блазнитеся: еще он, последний черт, не бывал. Нынешние бояре комнатные, ближние друзья его, еще возятся, яко беси, путь ему подстилают и имя христово выгоняют. А как вычистят везде, так еще Илья и Енох, обличители, прежде придут, а потом антихрист в свое время».[20]20
  Он же: «Послание изящнаго страдальца, преосвященнаго Аввакума, протосингела российския церкви, еже посла из темницы своея, живши на брезе окияна» (рукопись).


[Закрыть] Слова «изящного страдальца» за старую веру, «протосингела российской церкви», как называли раскольники Аввакума Петровича, как и сам он называл себя, были в ту пору высшим авторитетом для отлучившихся от общения с церковью. Смутное время денно-нощного ожидания архангельской трубы прекратилось, но зато день за день ждали Илию и Еноха, а за ними и настоящего антихриста.

Но годы шли за годами, а труба архангельская все не гремела, и жизнь мира все по-прежнему шла своею обычною чередою. В семействах старообрядцев младенцы возмужали, люди взрослые постарели, пожилые сошли в могилу дряхлыми стариками, не дождавшись светопреставления. А попов с каждым годом становилось у них меньше да меньше, к исходу же XVII века и совсем вымерли попы, что оставили господствующую церковь при самом появлении никоновского «Служебника», те, которые ни разу не обошли налоя против солнца, ни разу не перекрестились тремя перстами. Смерть брала свое.

При таком «оскудении священства» одни раскольнические общины решились остаться вовсе без попов. «Сам Христос, – говорили они, – будет для нас невидимым святителем, как непреложно есть. Он невидимый глава церкви православной». «Сами себя освящайте, сами себе священники бывайте», – эти слова златоустовского «Маргарита» сделались теперь для них основным пунктом догматствования. И, не отвергая священства по принципу, они отвергли его по факту. «Благодать Божия взята на небо, – сказали они, – нет более ни священства ни освящения и не будет его до кончины мира, она же не закоснит». Так образовался раскол беспоповщины, вскоре распавшийся на многие толки. Беспоповщина решительно отвергла брак и снисходительно отнеслась к блудной жизни и самому разврату. Идеалом ее было общество монахов, самый суровый аскетизм и всеподавляющая мертвая обрядность. Последователи этого толка явились первоначально в Заонежском крае, в Поморье, в лесах Севера и Сибири, вдали от городов и больших селений, среди пустынной, унылой, мертвенной природы. Эта суровая, мрачная природа имела немалую долю влияния на ту суровость миросозерцания, которую истые беспоповщинские раскольники всецело удержали даже до дней наших.

Не то было в городах и больших селениях, и вообще в местах, где население жило теснее, где было больше жизни, где исстари теснее были завязаны узы общественные и семейные. Там образовалась так называемая поповщина. Последователи ее не чуждались мира и связей семейных, считая их необходимыми, и необходимым считали правильное церковное благословение брачного сожития, т. е. таинство брака. Они твердо держали в своей памяти, что брак, как и другие таинства, приемлемые православием, должны, по слову Спасителя, существовать до скончания мира. Поэтому считали необходимым священство, считали еще более необходимым иметь попов, как совершителей таинств. Но, не имея архиерея, преемственно от апостолов получившего власть святительскую, который бы имел право и власть рукополагать новых попов, старообрядцы толка поповщины стали привлекать к себе священников от господствующей церкви «старого», т. е. дониконовского рукоположения и «старого» крещения. Через немного лет вымерло поколение попов, посвященных ранее 1654 года, по старым книгам. Тогда поповщина «нужды ради» стала принимать к себе попов «нового» рукоположения, но крещения «старого». Прошли еще годы, и вымерло почти все поколение людей, родившихся прежде 1654 года и крещенных по иосифовским книгам. Это почти совпало с тем временем, когда южнорусские церкви подчинены были духовной власти московского патриарха и вслед затем много священников, а особенно архиереев, родом из Малороссии, явилось по городам великорусским. Это были люди ученые, получившие в Киеве и других местах такое образование, о каком и не снилось тогдашним людям Московского государства. Но раскольники давно уже заподозрили Малороссию в некотором отступлении от православия, в уклонении к римскому костелу, чему особенно подавало повод «обливательное крещение», нередко бывшее в малороссийских церквах, да и в Великой России, в крайних случаях, т. е. в случае болезни младенца, допускавшееся «Требником» первого московского патриарха Иова. Обливательное крещение, по понятиям раскольников, есть еретическое, а крещение еретическое, сказано в старых книгах, «несть крещение, но паче осквернение». Потому, решившись принимать беглых попов от церквей православных, последователи старообрядческой поповщины поставили непременным условием принимать попов лишь великороссийских, а отнюдь не малороссийских, и притом таких, которые бы получили рукоположение от архиереев-великоруссов, крещенных в три погружения.[21]21
  Иона Курносый.


[Закрыть]

Затем возник вопрос, как принимать попов великороссийских: перекрещивать ли их, как еретиков, или миропомазывать, как схизматиков, или же ограничиваться одною «исправою» (покаяние) с проклятием ересей. Об этом было много толков, споров и словопрений. Для решения этих вопросов собирались на Керженце особые соборы. Первоначально попов, переходивших в раскол, перекрещивали, потом принимали их только с «исправой», затем стали принимать «вторым чином», т. е. посредством миропомазания. Так ведется и до сего времени, особенно с 1779 года, когда на соборе, бывшем в Москве, окончательно было решено «перемазание».

Но архиереев все не было в поповщине, хотя последователи этого согласия и употребляли много трудов, много стараний, чтобы «снискать чин епископский». Мысль, что старообрядчество не есть истинная церковь, ибо не имеет трех чинов духовной иерархии, тяготила совесть отделившихся от православия. Неграмотные или мало сидевшие над свято-чтимыми книгами, люди молодые, которым было все равно, относились к этому предмету равнодушно, но пожилые грамотеи рано или поздно дочитывались в старых книгах, что без епископа церковь не церковь, а «самочинное сборище». Они приходили в ужас от таких слов, сказанных святыми отцами, и говорили набожным людям: «у нас нет епископа, стало быть, церковь наша не истинна, стало быть, нет в ней спасения; тщетны наши труды, тщетны наши страдания, напрасны лишения и самопожертвования!»

В утешение ли себе, в подкрепление ли колеблющихся, старообрядцы еще в последних годах XVII века распустили слух, что хотя они и не имеют в России епископа, но есть на земле места сокровенные, богом спасаемые грады и обители, где твердо и нерушимо соблюдается «древлее благочестие» и епископы правоверные сияют, как солнце. «Иначе и быть не может, – говорили они, – ведь должна же церковь Христова с богопреданным священством и епископами стоять до скончания мира». «Удобнейше есть солнцу от течения своего престати, неже церкви Божией без вести быти».[22]22
  «Иргизский Сборник» (рукопись), л. 147 на обороте.


[Закрыть] Какая же весть о ней? Где она, эта святая церковь по древлему благочестию? В какой стране, в каком царстве?

– Далеко-далеко, там, на Востоке, – говорили поборники старообрядства, но где именно на Востоке, точно сказать не умели.

И вот, бог знает когда, бог знает откуда, распространился слух, что не все восточные патриархи от притеснения турецкого ослабели в правоверии и исказили веру Христову латинскою и кальвинскою ересями, что патриарх антиохийский, с подведомственными ему церквами, непреложно и нерушимо хранит святоотеческие правила, предания и обряды во всем, и твердо содержит «древлее благочестие». Почему именно старообрядцы отнесли это к антиохийскому, а не к другому патриарху, трудно теперь сказать. Разве оттого, что Арсений Суханов, не быв в Антиохии, ничего не говорил о ней. Антиохийский патриарх Макарий два раза был в Москве и даже проезжал Волгой; жил некоторое время в Желтоводском Макарьеве монастыре, вокруг которого раскол был в полном разгаре. Отлучившиеся от церкви своими глазами могли видеть и видели, что «патриарх Божия града Антиохии» не соблюдает их обрядов. Но они говорили: «так, Макарий действительно отступил от православия, это верно; но Господь не допустил его до Божия града, да не внесет в него разврата и еретическаго учения: на пути он злою смертию издше, и благочестие сияет в Антиохии по-прежнему». Слух об антиохийском патриархе был принят за неоспоримую истину не только поповщиной, но и беспоповцами. Он держится даже до сих пор. В XVIII столетии, по всей вероятности, во второй уже половине его, распространилось по раскольническим обществам рукописное путешествие беспоповщинского инока Марка из монастыря Топозерского.[23]23
  Топозерский беспоповщинский скит в Архангельской губернии, Кемского уезда, на берегу Топозера, основанный в конце XVII ст. и существовавший до 1854 г.


[Закрыть] Ходил этот старец в Сибирь, добрался до Китая, перешел степь Гоби и добрался до Японии, до «Опоньского царства», что стоит на океане-море, называемом «Беловодие», на семидесяти островах. Искав с долгим терпением древлего благочестия на Востоке, Марко нашел его будто бы в Японии. Там видел он 179 церквей «асирского языка». Тамошние христиане, говорит Марко, имеют своего, православного патриарха, антиохийского поставления, и четырех митрополитов. А русских церквей в Японии сорок, и русские имеют митрополита и епископов, которых посвятил тот патриарх «асирского языка». От гонения римских еретиков много народу (греческого?) уклонилось в те самые восточные пределы, а россияне, во время изменения благочестия, уклонились сюда из Соловецкой обители и из прочих мест; много народу отправлялось кораблями Ледовитым морем и сухопутным путем. Бог наполняет сие место.[24]24
  [ «Путешественник, сиречь маршрут в Опоньское царство, писан действительным самовидцем иноком Марком, Топозерской обители, бывшим в Опоньском царстве. Его самый путешественник» (рукопись). Вот эта замечательная рукопись: «Маршрут, сиречь путешественник. От Москвы на Казань, от Казани до Екатеринбурга и на Тюмень, на Каменогорск, на Выбернум деревню, на Избенск, вверх по реке Катуни на Красноярск, на деревню Устьюбу, во оной спросить странноприимца Петра Кириллова. Около их пещер множество тайных, и мало подале от них снеговыя горы распространяются на триста верст, и снег никогда на оных горах не тает. За оными горами деревня Умьменска (по другому списку, Устьменска) и в ней часовня; инок, схимник Иосиф. От них есть проход Китайским государством, 44 дня ходу, через Губань (Гоби?), потом в Опоньское государство. Там жители имеют пребывание в пределах окияна-моря, называемое Беловодие. Там жители на островах семидесяти, некоторые из них и на 500 верстах расстоянием, а малых островов исчислить невозможно. О тамошнем же пребывании онаго народу извещено христоподражателям древляго благочестия святыя соборныя и апостольския церкви. Со истиною заверяю, понеже я сам там был, со двемя иноками, грешный и недостойный старец Марко. В восточных странах с великим нашим любопытством и старанием искали древляго благочестия православнаго священства, которое весьма нужно ко спасению, с помощью Божиею и обрели асирскаго языка 179 церквей, имеют патриарха православнаго, антиохийскаго поставления, и четыре митрополита. А российских до сорока церквей тоже имеют митрополита и епископов, асирскаго поставления. От гонения римских еретиков много народу отправлялось кораблями Ледовитым морем и сухопутным путем. Бог наполняет сие место. А кто имеет сомнение, то поставляю Бога во свидетеля нашего: имать приноситися бескровная жертва до второго пришествия Христа. В том месте приходящих из России приимают первым чином: крестят совершенно в три погружения желающих там пребыть до скончания жизни. Бывшие со мною два инока согласились вечно остаться: приняли святое крещение. И глаголют они: «вы все осквернились в великих и разных ересях антихристовых, писано бо есть: изыдите из среды сих нечестивых человеки и не прикасайтеся им, змия, гонящагося за женою: невозможно ему постигнути скрывшейся жены в расселины земные». В тамошних местах татьбы и воровства и прочих противных закону не бывает. Светскаго суда не имеют; управляют народы и всех людей духовныя власти. Тамо древа равны с высочайшими древами. Во время зимы морозы бывают необычайные с рассединами земными. И громы с землетрясением немалым бывают. И всякие земные плоды бывают, родится виноград и сорочинское пшено. И в «Шведском путешественнике» сказано, что у них злата и серебра несть числа, драгоценнаго камения и бисера драгого весьма много. А оные опонцы в землю свою никого не пущают, и войны ни с кем не имеют: отдаленная их страна. В Китае есть град удивительный, яко подобного ему во всей подсолнечной не обретается. Первая у них столица – Кабан».
  «Шведский путешественник», о котором упоминает старец Марко Топозерский, есть подобное же раскольническое сочинение о старообрядцах, живущих в Финляндии, Норвегии и Швеции. В нем говорится о богатстве металлами тех стран и затем присовокупляется, что «на восточных отоцех, иде же от древнейших времен блюдется истинная вера, злата и сребра и драгоценнаго камения еще множае».
  В архиве департамента общих дел министерства внутренних дел есть дело об японских и китайских раскольниках, производившееся в 1807 году (по архивной описи № 1). В 1807 году приехал в Петербург поселянин Томской губернии Бобылев и донес министерству, что на море-океане, в Беловодье, живут старообрядцы, русские подданные, ушедшие туда во время церковных раздоров, бывших при царе Алексее Михайловиче, во время осады Соловецкого монастыря царскими войсками. Там, говорил Бобылев, они имеют своих епископов, священников и церкви, в которых служат по старым книгам; при крещении младенцев и при браке ходят посолонь, молятся двуперстным крестом, книг, напечатанных при Никоне патриархе и после него, нет, не принимают, за государя и за войско молятся. Когда дошел до них слух, что государь Александр Павлович позволил старообрядцам строить церкви по старому закону, то они изъявили желание служить его величеству верно, нести все тягости и повинности, и испрашивают за оставление отечества прощения. Живут они по уверению Бобылева, в трех местах; к ним ехать надо по дороге из Бухтарминской волости через китайскую границу; в одном месте их слишком тысяча душ, в другом до семисот, а в «Беловодье» более полумиллиона. Дани никакому государству не платят. Бобылев вызывался отправиться к ним и исполнить все, что будет ему приказано, для того, чтобы те старообрядцы возвратились в подданство русского императора. Правительство приняло предложение Бобылева. Ему дали 150 руб. и приказали явиться к сибирскому генерал-губернатору, от которого он получит дальнейшие приказания. Но Бобылев к генерал-губернатору не явился и пропал без вести. Его разыскивали, но нигде не нашли. В декабре 1839 года к семеновскому исправнику Граве представлен был бродяга, взятый в Поломских лесах, где жили и, вероятно, доселе живут в землянках раскольнические пустынножители, близ керженских скитов. На вопрос, кто он такой, – бродяга сказался подданным Японского государства и старообрядцем. Он уверил, что в Японии живет много русских людей-старообрядцев, что там много церквей старообрядческих, есть и архиереи старообрядческие и даже патриарх. Разумеется, все это было принято за сказку. Бродягу, как непомнящего родства (он так и сказался), сослали на поселение в Сибирь. В сороковых годах нынешнего столетия многие из жителей Бухтарминского края бежали в китайские пределы для поселения в загадочном «Беловодье». Скитаясь там долгое время по степям и истощив съестные припасы вместе с прочим достоянием, которое они взяли с собою, искатели Опоньского царства в самом жалком состоянии возвратились в места своего жительства, не найдя того Эльдорадо, о изобилии которого и богатстве ходили между ними обольстительные слухи. Впоследствии, по случаю отлучки за границу двух инородцев Бобровых, находившихся там в бегах более трех лет, в июне 1861 года из деревень Бухтарминской волости, Алтайского горного округа, начались снова отлучки крестьян за китайскую границу для отыскания загадочного «Беловодья». Бежавшие все были раскольники беспоповщинского толка. Вследствие возврата на родину некоторых из ходивших и не нашедших «Беловодья» и Опоньского царства с «патриархом асирскаго языка», в 1862 году движение за китайскую границу и самые толки о загадочной стране между бухтарминскими раскольниками несколько уменьшились. ]


[Закрыть]

Что в китайских владениях (в принадлежащей теперь России Амурской области) издавна селились беглые из Сибири раскольники, это не подлежит никакому сомнению: об этом производилось несколько дел. Но о старообрядцах в неведомой Японии говорит, сколько нам известно, один лишь Марко Топозерский, да еще в 1807 году поселянин Бобылев подавал об них правительству особую записку. Не отрицаем и не утверждаем, во всяком случае, любопытного известия о русских в Японии. Не мудрено, что сибирские раскольники и пробрались на Курильские острова, а оттуда в Японию, но патриарх японский, и митрополиты, и 179 православных церквей, по всей вероятности, – плод изобретательной способности старца Марка. Тем не менее известие его убедило русских старообрядцев в том, что у них есть своя иерархия, хотя они и оторваны от нее дальностью расстояния и другими обстоятельствами. Это успокаивало их совесть. «У нас есть епископы, стало быть, церковь наша истинна», – говорили они. Толки о «патриархе асирскаго языка», живущем в Японии, сильней и сильней распространялись впоследствии и наконец распространились по всему русскому старообрядчеству, точно так же, как в средние века распространилось и в продолжение нескольких столетий признавалось за неоспоримую истину существование где-то на востоке пресвитера Иоанна. И действительно, вся обстановка средневекового пресвитера Иоанна вполне сходна с обстановкой раскольничьего «асирскаго патриарха, что в Опоньском царстве». И тот и другой – первосвященники, и тому и другому подсудны все мирские дела. «Там светскаго суда не имеют, – говорит Марко, – управляют народы и всех людей духовныя власти, и преступлений там нет». Совершенно то же, что и в царстве Иоанна-пресвитера. Далее вся обстановка таинственной земли Опоньской, эти земные расседины, эти необычайные морозы, при которых, однако, растут и виноград и рис, эти землетрясения и беспрестанные громы и молнии – все это так сходно, если не совсем похоже на средневековые европейские сказания о таинственных землях отдаленного Востока. Старообрядцы твердо были уверены в действительности патриарха и епископов в «Беловодье», и нередко бывали случаи, что люди недобросовестные, в XVIII и в начале XIX столетия, пользовались уверенностью раскольников в действительности японской иерархии: самозванцы-попы сказывались священниками, ходившими за посвящением в Опоньское царство, показывали какие-то ставленные грамоты от небывалых архиереев и собирали деньги за исправление треб.

Увеличению и разнообразию раскольнических толков о «сокровенных епископах древляго благочестия» немало помогала и народная фантазия. Пошли по народу толки о невидимых городах и монастырях, колокольный звон которых бывает будто бы слышен в тихие летние ночи. Пошли толки о Млевских монастырях,[25]25
  [Млевские монастыри в Вышневолоцком уезде, Тверской губернии. Это древние земляные окопы на р. Мсте, близ села Млева. Рассказывают, что тут были монастыри, но когда-то опустились в землю, что до сих пор в них живут монахи и монахини, к которым можно пройти, но с чрезвычайными затруднениями. Говорят, что по большим праздникам бывает слышен звон невидимых Млевских монастырей.]


[Закрыть] о невидимом граде Большом-Китеже, о старцах гор Архангельских, или Кирилловых, и Жигулевских и т. п.[26]26
  [Большой-Китеж – невидимый город на берегу озера Светлояра, в нижегородском Заволжье (Макарьевского уезда, Нижегородской губернии, подле села Владимирского, имения князя Сибирского). Другой Китеж, Малый, на Кирилловых (по другим, на Архангельских) горах, в селе Городце (Балахонского уезда, Нижегородской губернии, на Волге). Жигули, или Жигулевские горы – на Волге же, в Симбирской и Самарской губерниях. Город Китеж не упоминается в летописях, но имя его встречается в народных былинах о древних богатырях (см. «Песни» Киреевского, т. I, выпуск 4, прим. стр. CXVIII – СХХХII). Кажется, в Китеже было свое братство богатырей, подобное киевскому братству при дворе Владимира Красного Солнышка. Вообще Китеж в народных преданиях представляется стольным городом суздальской великороссийской земли, как Киев стольным городом киевской южнорусской. В «Китежском летописце» (рукопись, особенно распространенная между поволжскими раскольниками) говорится, что когда подступил к Большому-Китежу Батый – «град сделался невидимым, и будет он стоять невидимым до скончания века». Там есть и церкви, и монастыри, и множество народа, летними вечерами на Светлояром озере слышится звон китежских колоколов. В «Китежском летописце» описываются эти церкви, монастыри, городские стены, их длина и пр. В большом ходу у раскольников, даже и у православных, «Послание к отцу от сына из онаго сокровенного монастыря, дабы о нем сокрушения не имели и в мертвы не вменяли скрывавшагося из мира. В лето 7209 (1702) июня в 20 день». Приводим это послание, заимствуя его из рукописного сборника второй половины XVIII ст. Оно дает понятие о том воззрении, какое имел и имеет наш народ на невидимые монастыри «Г. И. X. С. Б. п. н. а. (т. е.: Господи Исусе Христе Сыне Божий, помилуй нас, аминь). Родителям моим, батюшке моему, имя рек, и матушке моей, имя рек. Здрави будите. Пишу вам аз, родители мои, о сем, что вы хощете меня поминать и псалтирь говорить друга моего советнаго (жену) заставливаете. И вы о сем престаньте: аз еще жив; егда приидет смерть, когда я вам ведомость пришлю, ныне же сего не творите. Аз живу в земном царствии, с отцы святыми, в месте покойне. Поистине, родители мои, царство земное. И покой, и тишина, и веселье, и радость духовная, а не телесная. Сии бо святии отцы, с ними же аз живу, процветоша, яко крини сельные, и яко финики, и яко кипарисы, и яко камение драгое и многоценный бисер, и яко древа не стареющияся, и яко звезды небесныя. И от уст их непрестанная молитва к отцу небесному, яко фимиам благоуханный, и яко кадило избранное, и яко миро добровольное. И едва нощ приидет, тогда от уст их молитва видима, яко столпы пламенные со искрами огненными, и яко от месяца и звезд велий не токмо месту оному свет, но и всей стране оной свет, яко молния. В то время книги чести или писати можно, без свещного сияния. Иже возлюбиша Бога всем сердцем и всею душою и всем помышлением своим, тем и Бог их возлюби и преклони ухо свое с высоты святыя своея, и возлюби их, яко мати любимаго си чада, и что просят в молитве своей от Бога, все подаст. Иже возлюбиша безмолвие и вся добродетели исправиша всем сердцем, и Бог их возлюби, и хранит их, яко зеницу ока, и покры их невидимо дланию своею, иже достойне и праведне. Тому припадающим, по словеси Господню, могут горы преставити с места на другое. Но того убо не похотеша отцы наши, но паче желают жития на небесех, ниже богатство временное, но паче возлюбиша богатство на небесех, егда приидет Господь судити живых и мертвых; и воздаст им за труды их царство небесное и покой, и радость, и веселье. Вы же, родители, чего ради возлюбили сей свет прелестный и временный, и богатство тленное? Но паче поищити себе богатства на небесех, яже и тля не тлит, ни молие поядают, ни татие крадут. И еще другу моему любимому (жене) поклон от мене отдайте. Аминь». На озере Нестиаре (Макарьевского уезда Нижегородской губернии) тоже слышится звон невидимых монастырей. Подобные места есть в Архангельской губернии и в Сибири.]


[Закрыть]

Ко всем этим и подобным им местам народная фантазия, под влиянием раскола, приурочивала и «архиереев древляго благочестия».

Но сказочное антиохийское старообрядческое архиерейство и рассказы о Японии, Китеже, Млевских монастырях и т. п. не могли вполне удовлетворить старообрядцев, искавших не фантастического архиерейства. Они с каждым годом сильней и сильней чувствовали необходимость епископов в своей среде. Вследствие того еще в последних годах XVII столетия возникло у них сильное стремление каким бы то ни было способом добыть себе архиерея. Но как и откуда взять его? За местом его водворения, за безопасностью от неминуемых преследований со стороны правительства дело не стало бы. Много было укромных мест и дома, а еще более за границей. Но к великороссийским архиереям и подступить было нельзя с предложением перейти в раскол; к малороссийским еще более, да к тому же они все поголовно заподозрены были в обливанстве. Есть предание, будто бы нижегородский митрополит Исаия (1699–1707), человек престарелый и набожный, привержен был к старым обрядам и потворствовал раскольникам,[27]27
  Макария архимандрита: «История Нижегородской иерархии». См. «Ниж. Губ. Вед.», 1848, № 34.


[Закрыть] что раскольники питали надежду на его согласие перейти к ним. Но это предание требует подтверждения, тем более, что оно, кажется, не отличается древностью, а сложилось в позднейшее время.[28]28
  Дело о ссоре митрополита Исаии с Ив. Алекс. Мусиным-Пушкиным и о ссылке его в Кириллов Белозерский монастырь извлечено из архивов профессором С. М. Соловьевым, который в заметке своей о «Строобрядческих архиереях» сказал следующее: «Дело о ссоре митрополита Исаии с Мусиным-Пушкиным извлечено нами из архивов, и мы считаем своею обязанностью поспешить разъяснением вопроса, поставленного г. Мельниковым. Дело состоит из двух донесений: 1) Поручика Тютчева и 2) дьяка Нестерова. 1) 1707 года, мая 9, драгунского полка поручик, Василий Афанасьев, сын Тютчев, при расспросе сказал: 707 года, в феврале месяце, из монастырского приказа посылан он был в Нижний Новгород для розыску про нижегородского Исаия-митрополита. И он, митрополит, выслушав его слова, на него кричал и говорил ему такие слова: «Ты овца, вам ли, овцам, про нас, пастырей, разыскивать? Боярин Иван Алексеевич Мусин-Пушкин напал на церкви Божии, вотчины наши ведает, а ныне у нас и данные и венечные деньги отнимает, и если те сборы у меня отнимут, и я своей епархии все церкви затворю и архиерейство покину. Какое мое архиерейство, что мое у меня отнимают? Как хотят иные архиереи, а я за свое умру, а не отдам, а ты по наказу своему разыскивай правдою. И так вы пропадаете, что черви; шведы вас побивают, а все за наши слезы, а за ваши неправды, да и впредь, буде не отстанете от неправд, шведы вас побьют». 2) Преображенского приказа дьяк Нестеров был послан к архиерею для допроса, и архиерей сказал: «Как приезжал в Нижний Новгород боярина Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина свойственник, Василий Тютчев, и в то время, будучи в мирском доме, о своей присылке ему сказывал, и он, Исаия-митрополит, к тем его словам, ему, Василью, говорил разговором, а не криком: «Ты овца, вам ли, овцам, про нас, пастырей, разыскивать?» – говорил к тому правила св. апостол и св. отец и изложение вселенских патриархов. И боярин Иван Алексеевич сыскивать об нем прислал свойственника своего, нападкою на него, митрополита, мстя недружбу, и напал он, боярин, не на него, митрополита, на церковь Божию, потому, что исконным великих государей указам определены на всякие нужды, без которых в церкви пробыть не мочно, без вина церковного, без просвир, и воску, и ладану, и масла, и иных вещей, сборы с церквей, данные и венечные деньги отымает, и если те сборы отняты будут, соборные церкви его дому без вышеописанных нужд он затворить, и архиерейскому дому правиться будет нечем, и архиерейству быть не у чего, и за неволю архиерейство будет покинуто; какое архиерейство, что данное в дом отымают? Без именного государева указа он, Исаия митрополит, того сбору венечных и с церквей данных денег не отдаст. Так и о том, чтоб по наказу разыскал он правдою и помнил бы видимое, лежащее на них за преумножение грех их и неправд посещение, что шведы стоят толикое продолжительное время противно». Стало быть, митрополит Исаия был не поборник раскола, а предшественник Георгия Дашкова и Арсения Мацеевича, ростовских митрополитов, защитников неприкосновенности духовных имений.


[Закрыть] Был еще в то время архиерей, сочувствовавший раскольникам: Игнатий Тамбовский, приятель Григория Талицкого, распространявшего около 1700 года мнение, что Петр I есть антихрист. Этого Игнатия лишили сана и сослали в Соловецкий монастырь, в Головленскую тюрьму.[29]29
  Г. В. Есипова «Раскольничьи дела XVIII столетия», I, 59–84.


[Закрыть] Но ни из дела о нем не видно, ни преданий не сохранилось, чтоб он был в сношениях со всеми раскольниками.

Кажется, всего бы проще было старообрядцам избрать из своей среды влиятельного, уважаемого и достойного человека и возвести его на степень первосвятительства. Но, по первому апостольскому правилу и по шестидесятому карфагенского поместного собора, необходимо, чтобы епископ был рукоположен епископами и притом не менее как двумя или тремя. Стало быть, старообрядцам надобно было просить православных архиереев, чтобы они посвятили им епископа. Иного средства не было. Но ни великороссийские, ни малороссийские архиереи ни в каком случае не согласились бы исполнить такую просьбу раскольников. Они были довольно обеспечены, а в случае согласия на просьбу старообрядцев им предстояло бы по меньшей мере кончить жизнь на Соловецком острове или в Рогервике. Оставалось обратиться к православным архиереям заграничным, которые, не зная русского языка и не разумея хорошо, в чем именно состоит образовавшийся в русской церкви раскол и что такое значат слова: «старый обряд» и «древлее благочестие», могли посвятить старообрядцам архиерея. Старообрядцы и остановились на этой мысли.

Эта мысль явилась у них еще в первых годах XVIII столетия. Поповщинские общины решили послать на восток, к грекам, хорошего человека, искусного в церковных уставах, чтоб он изведал, какова в самом деле у греков вера и можно ли от них принять епископа. Выбор пал на старца Леонтия. В конце 1701 года он поехал в Киев, а отсюда в феврале 1702 года пустился в заграничное странствие. Через польские владения и через Яссы Леонтий проехал в Галац и отсюда плыл водой до Константинополя. Пробыв здесь четыре месяца, отправился он в Египет и Иерусалим и в июне 1703 года воротился в Россию. Вести, привезенные Леонтием, были неутешительны для старообрядцев. Он не нашел нигде на востоке такого православия, о каком мечтали наши ревнители «древляго благочестия». В его сочинении: «Разгласие греков с древним святых отец преданием восточныя церкви» гораздо сильнее, чем в «Проскинитарии» Суханова, представлены мнимые отступления от православия восточных христиан. Так начинается это сочинение старообрядческого паломника: «Греки в крещении обливаются, а не погружают; крестов на себе не носят, крестятся в молении не истово, ни на чело ни на плечо не доносят рукою, махают семо и овамо, в церкви стоят в шапках, не скидают, как молятся; в церкви стоят в стойлах,[30]30
  [Это так называемые «формы», находящиеся в греческих церквах, особенно же монастырских.]


[Закрыть] искривяся, гордо, а глядят на стену, а не ко образам святым, служат литургию на одной просфоре, и то на черствой; мирские у них, не говев, приобщаются, патриархи, митрополиты и прочий духовный чин табак пиют и в грех того не ставят, патриархи, митрополиты и попы усы себе подбривают, и гуменцов не подстригают, но некако странно – снизу голову кругом подголяют до полголовы, как обысы махаметанские подбривают, так бритися у них научилися; в пост великий всякия гадины и ползающия животные в море и в реках едят, и в прочие дни также те ползающия едят; мирские и женский пол сквозе царския двери в алтарь ходят, и затворяют двери жены, а кадят простолюдины по-поповски: когда поп с переносом идет, а мужик идет перед попом задом, кадилом машет на святыя; греки, когда за трапезу приидут, то сядут, «Отче наш» сидя говорят, также после трапезы за «Достойно» не встают, сидя говорят. Евангелие в церкви чтут, оборотя на запад. Патриарх греческий церкви на откуп погодно отдает по 100 рублев и по 200. А кто больше талярей даст в год, хощь таляр передаст, так тому и церковь отдаст. Свечи у них воск с салом да с смолою мешают, а воск белый, а когда в церкви свечи горят, свежему человеку зело тяжко, а когда светильня на свещи нагорит, и тогда, сняв свечу с подсвечника, наступя ногою, да и оторвет светильню – странно зело! Часов пред обеднею не поют, разве обедни не будет; греки на заутрене «Бог Господь» никогда не поют, а песни во псалтире пред каноном всегда говорят; а церкви у них, как простая хоромина: крестов на них нет, ни звону нет, против воскресения ходит пономарь по улицам, кричит, чтобы шли до церкви… а в домах их икон нет, с турками во всем смесилися. Греки непостоянны и обманчивы, точию христианами слывут, а и следу благочестия в них нет, да и неоткуду им благочестию и научиться, ибо книги им печатают латыни в Венеции; каковые пришлют латыни, по их и служат и поют. Греки нравы и поступки внешние и духовные держат все с турецкого переводу; духовный чин у греков хуже простого народа. Крестятся странно в церкви: рукою махнет, а сам то на ту сторону, то на другую озирается, что коза; а митрополиты и в церкви зело неискусны, во время пения со стороны на сторону с греками говорят криком и смеются, что и пения не слыхать от их неискусства… Грекам жену или сына поучить и побить нельзя, скажет: «я потурчуся». Греки московских людей зело не любят… Сами греки сказывали Леонтию москвитянину: ни близ-де христианства не хранят, в посты и в великий пост, такоже во весь году среду и пяток мясо едят; греческия власти (архиереи) у себя в келии красиков держат, а греки о семь их весьма злословят и поносят недобрым именем. Турки милостивее греков, и жиды нравами лучше грек» и т. д.[31]31
  В рукописном «Цветнике» XVIII ст. в 8-ку (из подписи видно, что принадлежал добрянскому мещанину Петру Тихонову Головневу) помещена, вслед за сочинениями Аввакума-протопопа против греков, большая выписка из «Проскинитария» Арсения Суханова, раскольничьей редакции, потом «Тактион, еже есть чиновник, как греки церковный чин и пение содержат». За ним статья «Из похождения Леонтия старца в Иерусалиме. Лета 7211. Разногласие греков с древним святых отец преданием восточныя церкви». Начало этой статьи здесь напечатано. За нею следует: «Хождение было Леонтиево лета 7210», и затем нечто в роде поденной записки путешествия. Потом в «Цветнике», между прочим, находится: «Житие Марка фряческаго», «Сказание Мефодия Адександрийскаго об Александре Македонском и о последних днях», «Слово на Рождество Христово обличительною против святочных увеселений» и пр. В «Русском Архиве», издаваемом на 1863 год при Чертковской библиотеке П. И. Бартеневым, помещено: «Путешествие в Святую землю московскаго священника Ивана Лукьянова церкви Покрова пресвятыя Богородицы» и ему предпослана данная ему от имени Петра I проезжая грамота от 15 июня 1710 года. Оказывается, что «Разглсие» старца Леонтия и статья из «Путешествия Лукьянова», названная «О несогласии греческом с восточною церковью» («Русск. Арх.» II. 154–155) – одно и то же. Маршрут с означением чисел и месяцев хождения Леонтия и Лукьянова совершенно сходны. Кто же ходил в Палестину: старообрядческий старец Леонтий москвитянин или московский поп Лукьянов? Когда было похождение? В 1702 и 1703, как у Леонтия, или в 1711 и 1712 году, как у Лукьянова? Леонтий говорит, что он выехал из Киева 3-го февраля 7210, то есть 1702 года; Лукьянов – 3-го февраля 1711. В том же году, 22 марта (и тот и другой показывают) прибыли в Константинополь, – в четверток пятой недели поста, – прибавляет Лукьянов. Но в этом году четверток пятой недели был 29-го марта. Леонтий говорит, что из Иерусалима в Константинополь он приехал 1703 года, апреля 21-го в день Преполовения; в этом году действительно Преполовение приходилось в это число. Кто же у кого списал хождение? Поп ли Лукьянов, ездивший в 1711 и 1712 году, списал «хождение Леонтия», бывшее в 1702 и 1703 году, или старообрядцы впоследствии сделали выдержки из путешествия Лукьянова и, приписав его Леонтию, отнесли к 1702 и 1703 году? Заметим однако, что в проезжей грамоте, напечатанной в «Русском Архиве» № 1 и отнесенной к 1710 году, говорится, что Лукьянов едет в «государство великаго государя Мустафы», и о турецком султане говорится, как о союзнике. Но Мустафа низложен еще 23 августа 1703 года, а в 1710 году Россия была в разрыве с Ахмедом III, а в ноябре 1710 г., то есть еще до выезда Лукьянова, Турция объявила войну России. Еще: Лукьянов в 1711 г. говорит о Палии и Палиевщине, а Палий был убит в полтавском сражении 27-го июля 1709 года (Конисского «История Руссов», стр. 109).


[Закрыть]

Такого рода «разгласий» греческих обычаев с старорусским обрядом было больше чем достаточно для совершенного убеждения тогдашних наших раскольников, что ни в Царьграде, ни в Иерусалиме и нигде на Востоке нет истинного православия. Особенно смущало их то обстоятельство, что греки, по словам Леонтия, совершают обливательное крещение. Это всегда смущало русских старообрядцев и даже в настоящее время значительную часть поповщины отвращает от белокриницкой иерархии, главою и источником которой был грек (?) Амвросий, многими заподозренный в обливанстве.

Но нужду в архиерее так сильно чувствовали старообрядцы, особенно на Ветке, что вскоре началось искание архиерейства – в Молдавии.