Текст книги "Маленькие труженики пустыни"

Автор книги: Павел Мариковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Предположение оправдывается. Среди светлой земли муравьиных холмиков кое-где краснеют кусочки щебня. От прослоек щебня до вершины холмов около двадцати пяти метров. От прослоек до уровня подземных вод еще около пяти…

Наступает зима, снег покрывает пустыню, ветер сносит его в глубокие ложбины, а на солнечных склонах холмов он тает. В теплые дни муравьи-жнецы выходят выпалывать травы на своих холмиках, хоронить умерших. А когда наступает весна, пустыня зеленеет, украшивается цветами, звенит песнями жаворонков, все население муравейников жнецов высыпает наружу. В величайшей спешке они расширяют двери муравейника. Вскоре из подземных отверстий один за другим выползают самки и самцы, забираются на травинки и кустики, и, взмахнув чудесными прозрачными крыльями, поднимаются высоко в воздух, навсегда покидая родное жилище.

Не зря зимовали крылатые самки в муравейниках. Начиная самостоятельную жизнь ранней весной, они легче справятся со строительством ходов: в пустыне почва еще влажная и в воде нет недостатка.

Но что ожидает путешественников, как благополучно закончится их брачный полет? Как будет найдено место для будущего гнезда среди жаркой пустыни? Сколько труда уйдет, прежде чем возникнет настоящий большой муравейник с глубокими вертикальными ходами, подземными кладовыми и необходимыми запасами зерна над драгоценной, скрытой глубоко под землею, водой, по которому в пустыне можно искать воду.

Потайной ход

Весна в разгаре, цветут маки, от ревеня остались только большие сухие листья. У жаворонков появились птенцы. Но многие гнезда жнецов еще не открылись, муравьи пока дремлют в своих прохладных влажных камерах. А где жнецы проснулись, жизнь идет вяло: муравьям нечего делать, травы пустыни еще не дали семян. Интересно, как муравьи спящих муравейников угадывают, когда пора выходить наверх и приниматься за сбор урожая. Ведь весны бывают такие разные…

Я присаживаюсь возле одного муравейника. На нем нет никаких признаков жизни, а в самом центре курганчика дверь заложена камешками. У второго спящего муравейника виден сбоку крошечный потайной ход и из него только что выполз разведчик. Он, наверное, и следит за погодой, за осадками, за вызреванием урожая. И когда нужно – подаст сигнал. Потом такие потайные ходы я нахожу и в других муравейниках. Все они проделаны из поверхностных камер, в которых обычно прогреваются личинки. Главный же ход не тронут. Зачем прежде времени открывать парадную дверь?

Белое покрывало

Мне хорошо знаком этот поворот от асфальтового шоссе, ведущего в селение Баканас. Едва заметная дорога, петляя среди саксауловых зарослей, неожиданно заканчивается обширным кругом. Далее пути нет. Я много раз бывал здесь. Весной в понижениях среди округлых и невысоких холмов всегда масса цветов. Вот и сейчас чудесные полянки светятся желтыми гусиным луком и тюльпанчиками. Но никогда я не видел на этой земле таких ярко-белых пятен. Они довольно редки и заметны издалека. Останавливаюсь на желтой лужайке. Бивак будет здесь отличный! Иду выяснять, в чем делю.

Белых пятен немало. Вот первое из них диаметром немногим более метра под кустом саксаула. Оказывается, это плотный белый слежавшийся, как войлок, пушок толщиной около сантиметра. Его легко поднять как кошму. Под ним голая земля. Что бы это могло быть? За многие годы странствий по пустыням мне никогда не встречалось подобное.

Ложусь на землю возле белого войлока, рассматриваю его в лупу, ковыряю пинцетом. Рядом, возле сухого пенька, оставшегося от сломанного саксаула, уселась ящерица агама. Уставилась на меня одним глазом, кивнула несколько раз головой, потом посинела и, когда я, меняя положение, случайно взмахнул рукою, испугалась и умчалась. Подлетела каменка-плясунья, уселась на вершине кустика, помахала приветливо и весело хвостиком, сверкнула черными глазами и помчалась догонять пролетевшую мимо бабочку-белянку. Раздался шорох и из кучки сухих ветвей саксаула, лежавших на земле, неторопливо выползла черепаха. Увидела меня, остановилась. Долго-долго раздумывала, мигая подслеповатыми глазками, потом благоразумно решила на всякий случай затаиться, втянула под панцирь когтистые лапы, спрятала голову и замерла.

Незаметно летит время, а загадка белого покрывала не раскрывается. Тогда я беру лопату и начинаю копать под ним землю. Один-два взмаха и в земле копошатся черные муравьи-жнецы. Вот так штука! Под покрывалом их гнездо!

Может быть, случайно? Нет, под каждым покрывалом отличнейшие большие гнезда этих муравьев. Почему же жнецы не откопались до сего времени и все еще прохлаждаются под землей? Ведь точно такие муравьи уже пробудились, работают, выбрасывают наверх землю, готовят новые камеры, ремонтируют старые. Правда, возле них нет этих белых «одеял».

Надо еще осмотреть, сравнить. Вот, наконец, нисколько необычное пятно, большим полукольцом. В центре его холмик деятельных муравьев-жнецов. На них не сказалось влияние белого покрывала. Уж не потому ли жнецы еще спят, что покрыты теплым слоем слежавшегося пуха? Солнечные лучи через него не прогрели землю. По-видимому, так!

Походным термометром я измеряю поверхность земли. Она нагрелась до 30 градусов. А под покрывалом всего 16 градусов. Наверное, в самых верхних камерах располагается своеобразная муравьиная метеорологическая служба. Она следит за изменением температуры. Если прохладно – все остаются под землей, на своих местах, настало тепло – подается сигнал к пробуждению от зимней спячки.

Теперь надо выяснить, откуда взялся белый войлок. Жнецы – вегетарианцы, и пух, без сомнения, – остатки трапезы. Оглядевшись, всюду на земле замечаю белые комочки войлока, особенно в ее трещинках, куда они были занесены ветром. Вижу и сухие тонкие короткие стебельки давно засохших растений с остатками белых ворсинок. Кое-где на них еще торчат белые комочки, особенно на верхушках. В них будто ничего нет. Но под лупой все же удается отыскать в переплетении густых волокон крошечные плотные в оранжевой оболочке светло-желтые семена. Я вспоминаю растение. Оно встречалось мне раньше, белыми столбиками, будто покрытое галлами. Называется оно ландезия.

В саксаульниках местами встречаются настоящие заросли этого растения. Его-то и заготовляли муравьи-жнецы. Белый войлок не похож на пух для расселения семян ветром. Он слишком плотен и укутывает бесформенной массой семена. Он – скорее защита, может быть, даже специально от муравьев. Но муравьи-жнецы оказались на редкость трудолюбивыми. Впрочем, прошлый засушливый 1968 год был крайне беден урожаем. Ценой больших усилий маленькие труженики переработали такую уйму волокон, изъяв, наверное, не столь уж богатую добычу.

Не потому ли муравьи не показываются наружу из-под войлока, что они забили свои кладовые запасами, еды вдоволь и сейчас им незачем пока беспокоиться, выбираться наружу? Но почему же тогда те, которые отбросили белый пух в стороны от гнезда, давно трудятся?

Кто знает, где правда. Ясно только одно: муравейники, покрытые войлоком, не торопятся пробуждаться. И сейчас, когда так весело светит солнце, цветет гусиный лук и тюльпаны, в воздухе токуют мухи-жужжалы и природа пробуждается, они продолжают оставаться в своих холодных темницах.

И еще непонятно. Муравьи-жнецы расселяют своих крылатых самцов и самок в самые первые теплые весенние дни, когда земля влажная. В этом году, например, выпуск крылатых произошел в самый первый теплый день – 21 марта. Сегодня 27 апреля. Со времени освобождения самок прошло более месяца. А как засони под теплым одеялом выпустили своих воспитанников?

Приходится задержаться с отъездом и взяться за лопатки. В муравейнике видим необычное: в холодных камерах все еще вместе с рабочими полусонные самки и самцы.

Такое я встречаю впервые. Как же теперь им так поздно разлетаться? Нелегка будет их судьба. Коварно это белое покрывало!

Сбор урожая

Как свиреп ураганный ветер пустыни «чилик». В полотнище палатки ударяются мелкие камешки. Палатка то раздувается как шар и грозит сорваться с привязи, то внезапно опадает, делается узкой и низкой. Внизу, по краю пустыни, над белой полоской реки, несутся тучи пыли, а против нашей стоянки, над песчаными грядами вздымаются косматые вихри песка. Хлопанье полотнища палатки, свист ветра действуют угнетающе. С облегчением перебираемся в широкое каменистое ущелье, куда только изредка порывами залетает ветер.

На берегу небольшого ключа теснятся раскидистые разнолистные тополя, видны сине-зеленые с розовыми цветами тамариски, а дальше тянется постепенно расширяющаяся полоска зарослей саксаула. На деревьях созрели семена: зернышко окаймлено несколькими похожими на лепестки крылатками и напоминает засохший цветок. Семена собраны в кисти. Около урожайных деревьев трудятся жнецы, запасая на зиму корм.

Забравшись на дерево, муравьи перекусывают плодоножку облюбованного семени и торопятся спуститься вниз. Некоторые сборщики урожая, откусив семя, падают с ним на землю, избегая долгого спуска по стволу саксаула.

По тропинке с таким оживленным движением нетрудно разыскать муравейник. Вот он – маленькая дырочка вертикального входа, окруженная небольшим валиком из песчинок и камешков. У валика разбросаны крылатки семян саксаула. У входа в муравейник, как обычно, суетня. Муравьи с ношей стараются поскорее пролезть внутрь, освободившиеся спешат в обратный путь; кое-кто занят вытаскиванием крылаток.

Из ущелья я перебираюсь на песчаную гору. Здесь даже в тихую погоду дует ветерок. На гладкой поверхности бархана ему есть где разгуляться. И в этом уголке пустыни обитают насекомые. Из-под ног вспархивает песчаная кобылка, на длинных ногах-ходулях пробегает от куста к кусту песчаная чернотелка, мелькает светло-желтый песчаный муравей, снуют и муравьи-сборщики урожая.

Торной тропинки здесь нет, и муравьи бродят повсюду. Тащат они крупные гладкие семена. Какому растению они принадлежат? В семени под тонкой оболочкой покоится свернутый клубочком зеленый зародыш, как маленькая змейка. Точно такой же зародыш и у семени саксаула! Но где же крылатка? Неужели ее оторвали, прежде чем тащить груз в муравейник? Чем это вызвано? Налетает порыв ветра, из-под ног срываются тонкие струйки песка, а муравьи, удерживая в челюстях семена и растопырив в стороны ноги, замирают: ноша, как якорь, помогает держаться на месте в этом стремительном песчаном вихре. Будь у семени крылатки, муравью с таким парусом несдобровать.

Для муравья-жнеца подобное поведение необычно. Так жизнь в песках изменила поведение и инстинкты муравьев-сборщиков урожая. И неправ тот, кто считает, что инстинкты насекомых, в том числе и муравьев, всегда одинаковы и очень медленно изменяются в новой обстановке.

Странные семена

У входа в гнездо муравья-жнеца лежит большая кучка маленьких зеленоватых семян. Муравьи бегают по ним, не обращая на них никакого внимания. Сборщики урожая очень заняты: созрели семена курчавки и дел по горло.

Быть может, эти зеленые семена ядовиты и для того, чтобы они потеряли свои неприятные свойства, их оставили просушить и прогреть на солнце? Или вообще непригодны для еды, заготовлены по ошибке, поэтому выброшены. Но тогда почему муравьи не могли распознать несъедобную пищу и вот какую кучу приволокли зря? Кроме того, стоит ли выбрасывать негодное у самого входа, не лучше ли, по принятому обычаю, отнести дальше в сторону?

Вот сколько вопросов из-за такой, казалось бы, незначительной находки. Я пересмотрел вокруг все травы, но не нашел на них таких же маленьких, аккуратно-цилиндрических, со слегка шероховатой поверхностью, зеленых семян.

В городе я показал семена ботанику – большому знатоку растений.

– Странные семена, необычные, – решительно сказал он. – Не встречались мне такие. Уж не принадлежат ли они неизвестному растению? Надо их попытаться прорастить. – И он забрал у меня почти все, что я собрал на гнезде муравьев-жнецов.

Прошло некоторое время.

– Знаете, – сообщил мне ботаник, – не мог заставить прорасти ваши семена, – развел он руками. – И не могу разыскать в почве их остатки. Исчезли куда-то!

Случилось мне побывать в том же районе пустыни. Разыскал я то же гнездо муравья-жнеца с загадочными семенами. Быть может, растение, на котором растут загадочные семена, можно разыскать только весной? Но ничего не нашел. Зато на серой полыни увидел светлую с зелеными крапинками гусеницу. Она жадно объедала пахучие листики, ежеминутно сбрасывая вниз зеленые катышки – испражнения, точно такие, как те «семена»!

Вот так загадочные семена! Они обманули своим случайным сходством не только муравьев, но даже ботаника. О своей находке я долго никому не рассказывал. Теперь же – дело прошлое!..

Три горошины

Я взял с собою в поездку разное зерно: рис, пшено, гречку, ячмень, горох и даже мак. В свободное время возле гнезда муравьев-жнецов я насыпал зерно и наблюдал, как муравьи подают сигналы мобилизации, как собирают неожиданный урожай и многое другое. С горохом муравьи ничего не могли сделать: за гладкую оболочку его не уцепишься челюстями и ногами не обхватишь, чтобы унести. Изрядно повозившись, «огорошенные» муравьи оставляли в покое непосильную ношу и более к ней не притрагивались, даже если муравейник голодал из-за недостатка урожая трав. Но как муравьи все сразу узнали, что горох – добыча нестоящая?

Сегодня утром, проснувшись, я не слышу как шумит каратуранга, надоевший ветер стих, и пустыня застыла в приятном покое. Взошло солнце. Что может быть чудесней тихого солнечного утра после долгого ненастья! Пока все спят, я обошел барханы. Насмотрелся на далекие сиреневые горы, в которых голубые тени отметили все распадки, наслушался звонких криков отаек и взглянул на гнездо муравьев-жнецов. Кучка риса, насыпанная еще вчера вечером, исчезла. Но что удивительно – исчезли три горошины. Небольшой же конус из палочек и камешков, которыми жнецы прикрывают вход в гнездо, на одном месте разобран, а до самой земли протянулась чистая дорожка, будто ради того, чтобы по ней прокатить горошины. «Наверное, – подумал я, – горошины склевала какая-нибудь птица». Впрочем, все легко проверить. Вновь кладу у гнезда три горошины. Возле них оживление, суматоха. Смельчаки пытаются осилить непомерную ношу. Кое-кто мчится в гнездо, наверное, звать на помощь. Из норы показывается большой медлительный солдат. Долго чистит усы и гладит голову, потом направляется к горошине. Еще появляются три солдата. Четыре крупных и несколько мелких юрких муравьев – уже немалая сила. Два муравья подлезают под горошину, другие два тянут ее сверху и, хотя попытки не совсем согласованы, горошина вздрогнула, закачалась, медленно покатилась к муравейнику и исчезла в его входе. За первой горошиной была утащена вторая, а затем третья.

Все произошедшее кажется невероятным! Я всегда думал, что поведение муравьев не столь просто, как его представляют, и что кроме инстинкта громадное значение имеет опыт и подражание. Наконец, муравей муравью рознь и среди множества находятся редкие умельцы на всякое трудное дело. Восхищенный умельцами, разрешившими столь трудную задачу, я насыпал перед входом в их жилище целую горку гороха. Угощайтесь на здоровье!

Потом я встречал таких жнецов, которые решали эту задачу еще проще. Обхватив передними ногами горошину, муравей упирался задними в землю, сдвигая ношу с места и вспять катил ее к гнезду.

Совместный ужин

Солнце склонилось к пыльному горизонту пустыни, и сухой резкий ветер стал стихать. А желтым выгоревшим холмам будто нет конца и синяя полоска гор впереди не приблизилась. До воды далеко, сегодня не добраться. И стоит ли терпеть жажду: в коляске мотоцикла лежит дыня – последнее, что осталось из продуктов. Сколько раз хотелось съесть эту соблазнительную дыню, но впереди был долгий путь и ее берегли. Наконец сегодня вечером можно позволить себе этот маленький пир, ведь завтра конец пути. Я сворачиваю с дороги в небольшую долинку с едва заметной зеленой полоской растительности по самой середине. Нужно угостить ею и муравьев-жнецов.

Жнецов сколько угодно. На голой земле с жалкими сухими растениями отлично видны их гнезда в кучке шелухи от зерен когда-то собранного урожая. Сверкая гладким одеянием, у входа толпятся черно-красные жнецы. Им нечего делать. Дождей выпадало мало. Пустыня прежде времени выгорела. Урожая нет. Тяжелый год. Толпятся так просто, не могут сидеть без дела.

Кучка семян дыни положена возле входа. Рядом одна за другой укладываются дынные корки. Суматоха, сигналы, из узкого подземного входа ручьем льется поток муравьев. Мигом все обсажено, муравьи жадно впились в остатки дыни, сосут сладкую влагу.

Небольшие, продолговатые, в очень прочном панцире жуки-чернотелки крутятся возле гнезда жнецов. Они ковыряются в выброшенной шелухе, что-то находят съедобное. Что делать, если пустыня такая голая в этом году. Иногда муравьи бросаются на чернотелок. Но жуки вооружены мощной броней. Сейчас же шелуха заброшена, жуки отлично поняли, отчего у муравьев переполох и тоже подобрались к дынным коркам.

Весть о богатой добыче дошла до соседнего гнезда жнецов и добрый десяток смельчаков вторгся в чужие владения. Возле каждого чужака кольцом собираются хозяева гнезда и один за другим награждают непрошеных гостей ударами челюстей. Чужаки уступать не собираются, они – опытные охотники и в таких переделках бывали не раз. Несмотря на усиленную охрану, кое-кто из них уже подобрался к дынным коркам, впился в них челюстями.

А вот еще гость. Я вижу его издалека. Большой кургузый жук-чернотелка, весь в крохотных острых шипах, расположенных строгими продольными рядами. Он зачуял еду издалека по ветру и без сомнения добрался по пахучим струйкам. Кургузой чернотелке тяжело. Она не привыкла к укусам муравьев и вздрагивает от каждого прикосновения, но упорно добивается своего места у общего стола и вот уже рвет челюстями сочную дынную ткань. А потом еще появляются такие же кургузые чернотелки.

Сколько всего собралось сотрапезников! Кургузых чернотелок около десяти, узкотелых чернотелок десятка три, а муравьев – не счесть, наверное, несколько тысяч. Но сухой предательский ветер сушит дынные корки, и они одна за другой скручиваются в скобочки. Все равно совместный ужин вышел на славу и все им остались довольны.

Пробуждение

Десять лет я не был в ущелье Тайгак. За это время оно мало изменилось. Все те же знакомые скалы, каменистые осыпи, отщелки, распадки. Все та же изумительная тишина, да посвист ветра в острых камнях. Пройдет еще десяток лет, пройдут сотни, тысячи лет и все, кажется, здесь будет по-прежнему. Но дорога, проложенная автомобилями, стала значительно торнее, не слышно криков горных куропаток – кекликов – да на вершинах гор не видно горных козлов. Год выдался сухой и теперь в сентябре вся растительность сухая. Пылит красная земля.

Я ищу муравьев возле стоянки, но не нахожу никого. Будто все вымерли. Но вот гнездо муравьев-жнецов с шелухой от семян. Хозяев муравейника нет, они закрыли все ходы, засели в подземных камерах. Опустели и многочисленные тропинки, отходящие во все стороны. Слегка разворошил кучку камешков, натасканных на самую середину голой площадки. Под ней открылся вход, из него выглянули блестящие головки и будто спросили: «Что случилось?» Жаль нарушать покой муравьев. Заделав вход камешками, я оставляю их в покое. Уже поздно, пора на бивак.

Рано утром на муравейнике восстановлен порядок: брешь заделана, а сверху, перетаскивая камешки, трудится крошечный муравей-жнец. Когда все будет закончено, ему будет легче через маленькую щелку пробраться в жилище. Я кладу перед ним несколько зерен пшена, но он, будто испугавшись, скрывается под землей. Не теряя времени, я насыпаю из пшена дорожку и веду ее как можно дальше.

Проходит несколько минут, камешки неожиданно раздвигаются и на поверхность выбегает целая ватага муравьев. Они хватают зерна и скрываются с ними. Еще через две-три минуты муравьи пробудились и на поверхности уже кипит дружная работа по уборке неожиданного урожая. Но что удивительно: все направляются к тропинке с пшеном и никто не ищет добычу в других направлениях. Первые носильщики, видимо, указали, в какую сторону нужно идти. Вот бы узнать, каким образом был подан этот сигнал!

Сперва муравьи-носильщики на ходу постукивают головой из стороны в сторону встречных товарищей. Это приглашение работать. Потом сигнал отменяется. Все и без того возбуждены, всем и без того известно, что возле муравейника появилась замечательная еда. Но сколько среди носильщиков неопытных! Они умеют только слепо подражать, хватают, что попало: камешки, шелуху от зерен, даже сухие испражнения мелких грызунов и волокут этот ненужный хлам в гнездо. Возбуждение так велико, так заразителен пример, что наружу выползли даже два совсем молодых муравья, бледно-серых, прозрачных, с неокрашенными покровами. Им полагалось бы еще посидеть дома.

Иногда муравьями неожиданно, всеми сразу, овладевает беспокойство. Почему? Потом догадался: чуткие жнецы улавливают незнакомый запах дыхания человека. И не потому ли вокруг гнезда стали носиться воинственные большеголовые солдаты? Вот один, самый большой и самый храбрый, приподнялся на ногах, широко раскрыл челюсти, принял грозную позу. Никто не обращает на него внимания, все очень заняты. Но три муравья-рабочих заметили вояку и на бегу отвесили ему по удару. Видимо, это значило: «Чего встал? Ищи врага!»

Что с ним стало! Как он заметался, ударяя челюстями о землю. С какой яростью он сейчас набросился бы на врага и растерзал его! Но врага нигде не видно, лишь сверху, издалека доносится незнакомый запах.

В то время как все волокли зерна, одному муравью не понравилась незнакомая добыча и он потащил зернышко из гнезда наружу. Но у него нашелся противник: разве можно выбрасывать добро? Муравьи вцепились в зерно, долго сопротивлялись друг другу. Тот, которому не понравилось пшено, был значительно крупнее и сильнее. Зато маленький часто отдыхал, а собравшись с силой, побеждал утомившегося великана. Все же большой постепенно одерживал победу, и зернышко медленно удалялось от муравейника. Мне надоело следить за драчунами и я разнял их. Обескураженные, они некоторое время топтались на одном месте, потом, столкнувшись, схватились челюстями. Но постепенно остыли, успокоились, разошлись.

В самый разгар переноса пшена навстречу потоку носильщиков помчался солдат. Он приставал ко всем встречным и пытался отнять у них ношу. Но никто не желал с нею расставаться: по муравьиным обычаям, найденное полагается обязательно самому принести в жилище. Так и полз муравей-вымогатель все дальше и дальше, пока не добрался до лежащих зерен. Тут уже самому пришлось поднять с земли находку.

Пробужденные муравьи принялись и за другие дела: наводить порядок на тропинках, расширять входы, оттаскивать в сторону трупы давно погибших собратьев. Может быть, всем этим занялись особые специалисты своего дела, не умевшие ходить за добычей?

Хитрый муравейник

Когда пустыня выгорела от знойного солнца и пожелтела, на крохотных злаках стали созревать семена. Муравьи-жнецы к ним приглядывались, бродили всюду; будто проверяя, не пора ли приниматься за уборку урожая. Медлить опасно: муравейников всюду масса, а урожай трав в эту весну неважный. К тому же прозеваешь уборку – осыпется зерно на землю, занесет его песком – не найдешь. Вскоре разведка донесла: созрел урожай. И сразу наступило необычное оживление. Из-под земли повалили толпами жнецы, растеклись колоннами во все стороны – и пошла заготовка!

В большом и старом муравейнике работа идет сразу на два фронта. Сборщики носят урожай в подземелья, лущильщики очищают зерна от шелухи и выбрасывают ее наверх. Теперь по кучкам разбросанной вокруг входа светлой шелухи муравейники видны далеко. Иногда налетит маленький смерч, взовьет облачком шелуху, помчит ее над землей, потом разбросает во все стороны.

Я брожу по пустыне и всюду вижу спешную работу трудолюбивого народца. Везде все одинаково: заготовка, лущение, выброс. Но в одном муравейнике заготовка идет по-другому. Холмик земли вокруг его входа совсем маленький. Муравьи убирают урожай, но с зерен не снимают оболочки. Что бы это значило?

Проходит несколько дней. Еще больше выгорает пустыня. Урожай зерен с приземистых диких злаков уже собран, зерна на других растениях еще не созрели. Муравьи успокоились, забрались в подземные жилища, отдыхают, ждут очередного сигнала. Только не в маленьком муравейничке. Здесь теперь все заняты лущением зерна. Ежеминутно наверх выбегают рабочие с шелухой в челюстях, относят ее в сторону и – бегом обратно в подземелье.

Так вот почему жители этого молодого поселения вели себя по-особенному! У них каждый труженик на счету, надо было, не медля, как можно больше собрать зерна: ведь муравейник растет, в каждой камере масса новорожденных личинок и всех надо прокормить. А может быть, в этом молодом обществе еще не развилась как следует специализация рабочих и они не разбиты на сборщиков и лущильщиков, пока все «универсалы» и сперва занимаются одним делом, а потом – другим? Как бы там ни было, молодой муравейничек выгадал, собрал больший урожай.

Разные характеры

Пусто и холодно в саксаульниках поздней осенью. Пожелтели и опадают листья-стволики. Между барханами серебрятся головки тростничков, полыхают желтыми свечками тамариски, сверкает белыми пушинками терескен. Холодный ветер свистит в тонких ветках саксаула.

Насекомых мало. Промчится длинноногая чернотелка. Не спеша проковыляет мокрица. Медленно и независимо протащится ярко-красный полынный листоед. И совсем нет муравьев. Кроме жнецов. Они – вегетарианцы, зернояды, а семена зреют до самых морозов. Поэтому им нельзя отдыхать осенью, у них в это время – страда, уборка урожая.

Забавно смотреть на колонны черных носильщиков вечером, когда солнце клонится к горизонту и с каждой минутой становится холоднее. Тогда жнецы спешат с грузом, торопятся как никогда. Почему? Видимо, чтобы успеть добраться до дома, пока не опустился на землю холод, да чтобы согреться, не замерзнуть.

На одной солянке интересные семена. Небольшие, чуть крупнее просяного зерна, они снабжены четырьмя тонкими крупными лопастинками. Иногда эти лопастинки-летучки ярко-красные, оранжевые или желтые и сверкают в пустыне подобно цветкам, а когда муравьи их несут по тропинке к своему жилищу, кажется, что по земле, колыхаясь, вьется цветная лента. Если же подует ветер, тяжело нести груз с таким парусом. Впрочем, не все муравьи одинаково беспомощны, почти у половины груз отлично приспособлен для переноски: крылатки семян обрезаны.

Я целюсь фотоаппаратом на носильщиков и те, у кого в челюстях семена с крылатками, замечают меня, останавливаются, замирают на месте, будто долго и внимательно разглядывают необычное. Остальные не обращают внимания. По-видимому, те, кто тащит необработанные семена – неопытная и любознательная молодежь. Почему же они не берут пример с мудрых стариков? Жизненный опыт приобретается не сразу, и нужно долгое время, прежде чем муравьи научатся обрезать летучки, не тащить балласт. А может быть, в этом муравейнике живут муравьи с разными типами поведения, которые и проявляются во время заготовки провианта. Все может быть!

Однажды через красную горку, на которой мы устроили бивак, протянулись лентой муравьи-жнецы. Они несли семена ковыля с длинными мохнатыми летучками. Те колыхались на легком ветру, а вся вереница муравьев издали напоминала длинную, медленно извивающуюся змею… Придатки ковыля доставляли массу хлопот муравьям. Небольшое движение воздуха, а сколько надо сил, чтобы удержать ношу. Когда становилось тяжело, муравей-труженик поворачивался и полз вспять, напрягая все силы. Но не все муравьи-носильщики испытывали невзгоды. Некоторые, вытащив из растения зерно с летучкой, отрывали ее и бежали по тропинке размеренным шагом, не испытывая затруднений.

Пока мы готовили ужин, длинная лента летучек ковыля продолжала извиваться по красному холму. Но вот зашло солнце, стало темнеть, умолкли жаворонки, затукал козодой, колонна жнецов укоротилась и вскоре конец ее исчез во входе в муравейник. Рабочий день тружеников пустыни закончился. У муравьев-жнецов точный распорядок дня. Они выходят на сбор урожая на рассвете и часам к десяти утра, когда лучи солнца становятся жаркими, устраивают перерыв. Он продолжается долго, пока не начнет спадать жара – часов до семи-восьми вечера.

На красном холме мы прожили два дня. Каждое утро и вечер муравьи занимались заготовкой семян. И что удивительно, постепенно колонна муравьев все меньше и меньше напоминала извивающуюся змею. Муравьи научились отгрызать летучки и только самые непонятливые и упрямые продолжали мучить себя излишними хлопотами.

Поспешное бегство

Наш бивак у подножия гор Богуты. Перед нами обширная панорама – далекие горы Джунгарского Алатау, долина реки Или, бесконечные пустыни. И небо в облаках, темных, слоистых кучевых и грозовых, с кривыми полосами дождя, протянувшимися к земле. Кое-где облака разорваны и среди них видны маленькие голубые окошечки, а на земле светлые пятнышки.

Поеживаясь от прохлады, мы с тоской смотрим на эти далекие проблески солнца, несущего тепло. Вчера только было жаркое солнце, синее небо, иссушающий зной. А сейчас от прохлады замерли все насекомые. Лишь одни муравьи-жнецы рады непогоде, растекаются ручейками от своих гнезд во все стороны в поисках семян.

Но к полудню голубых окошечек на небе больше, далекий Джунгарский Алатау светлеет. Потом неожиданно разрываются облака, выглядывает солнце и так старательно греет, будто вовсе и не было прохлады. Моментально пробудились пчелы и, звеня крыльями, помчались от цветка к цветку собирать пыльцу да нектар. Тонко зажужжали мухи-бомбилиды, закричали хором цикады, кобылки наладили свои скрипки. Все ожило и заторопилось в быстром темпе жизни знойной пустыни.

Но что стало с муравьями-жнецами? Им, беднягам, не по себе от ярких лучей солнца. Как невыносим жар, которым пышет земля. В панике, обгоняя друг друга, они помчались все сразу тесными колоннами, дружными скопищами по узким тропиночкам в свои спасительные убежища. Необычное это бегство было таким поспешным, что казалось, будто в каждом тельце, поблескивающем черными латами, работает неутомимый моторчик.

Жнецы под тентом

Едва мы спустились в каньон Капчагай и стали на берегу реки Или, как солнце зашло за горы и на наш бивак опустилась тень. Стало прохладно: сказывается конец сентября.

На густые заросли лебеды и черной полыни мы разостлали большой тент и выгрузили на него свое снаряжение. Распаковывая спальный мешок, я заметил колонну муравьев-жнецов. С семенами в челюстях они поспешно двигались черной лентой и скрывались под тентом. Оказывается, не осмотрев землю, мы бросили брезент на главную дорогу маленьких тружеников. Каково было муравьям пробираться под неожиданным навесом в сплошной темноте к своему гнезду! Пришлось перебрасывать имущество в сторону. Но едва я поднял край брезента, собираясь перенести его в другое место, как увидел неожиданное: муравьи, попав в темноту, сгрудились все вместе большим скопищем, в несколько тысяч. За каких-нибудь полчаса сюда собрались все сборщики урожая, направлявшиеся в свои жилища из последнего рейса. Муравьи толкались растерянно на одном месте, не зная, что делать, несмотря на то, что перед ними находилась отлично расчищенная от мусора и утрамбованная дорожка. Она хотя и была прикрыта сверху брезентом, но не настолько, чтобы по ней нельзя было передвигаться, так как густая и жесткая трава образовала многочисленные подпорки. Как только тент был поднят, толпа муравьев сразу оживилась, вытянулась по дорожке, помчалась по ней и вскоре черная лента трудолюбивых носильщиков исчезла под землей. Отчего же так получилось?