Текст книги "Совет Миров(СИ)"

Автор книги: Павел Фёдоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Я очень хорошо помню, что в разговоре с ним я интуитивно чувствовал понимание с его стороны, но не слов, которые я не мог найти, подобрать, объяснить, а того понимания, которое закрыто во мне ... то есть я понимаю ..., но не понимаю, ... не понимаю, наверное сейчас, а потом пойму, но я об этом пока не знаю ... и он об этом мне говорил, не словами, а тем как он слушал меня, – Ной волновался, но продолжил, – я говорил и говорил, говорил так же сбивчиво и не понятно, как говорю это тебе, но вот что странно, как будто это было сделано специально, то есть было острое ощущение необходимости что-то ему сказать, я просто обязан был говорить и не из-за того что меня кто-то заставлял, а просто я чувствовал крайнюю важность того разговора. И вот почему я буквально застыл, когда ты произнес: я с ним встретился. Это он мне тогда сказал об этом.

– Подожди, подожди Ной, ты так сбивчиво мне все рассказываешь, что я уже ничего не воспринимаю. Он тогда сказал тебя, что я встречусь с тьмой?

– Да! Нет! Но фраза звучала так: 'Через много лет, когда в твоей жизни произойдет встреча с человеком, который подошел к краю, но не смог переступить, тогда к тебе придет человек, побывавший во тьме и встретившего Его. Тогда ты ему скажешь, что я жду его, пусть придет'.

– Да-а, значит с его слов важным является именно встреча с Ним, с тенью, а тьма лишь место встречи. Или нет? Я тоже запутался. – Пий задумался ненадолго, что-то вспоминая, а потом произнес, – я ведь во тьме испытал страх, ... я и сейчас слышу его вопросы: Кто Ты? Что ты? Вопросы к кому? Ко мне? Нет. Во мне все время где-то в груди ощущается радость, любовь ..., страх я почувствовал, когда я остался один. Ты понимаешь – один в нигде. Один! – Пий опять задумался. – Какое слово странное – Один, и становится страшно. – Потом он неожиданно включил экран и на нем появилось изображение:

'ПРОФЕССОР (подходит к ним). Я... (Возвращается к рюкзаку, достает из него продолговатый предмет.)

ПИСАТЕЛЬ. Вуаля! Перед нами новое изобретение профессора Профессора! Прибор для исследования человеческих душ! Душемер!

ПРОФЕССОР. Это всего-навсего бомба.

СТАЛКЕР. Что-что?

ПИСАТЕЛЬ. Шутка...

ПРОФЕССОР. Нет, просто бомба. Двадцать килотонн.

ПИСАТЕЛЬ. Зачем?

Профессор собирает бомбу. Лица его не видно – только руки. Слышится его голос.

ПРОФЕССОР. Мы собрали ее... с друзьями, с бывшими моими... коллегами. Никому, как видно, никакого счастья это место не принесет. (Набирает шифр. Заканчивает сборку.) А если попадет в дурные руки... Впрочем, я теперь уже и не знаю. Нам тогда пришло в голову... что разрушать Зону все-таки нельзя. Если это... Если это даже и чудо – это часть природы, а значит, надежда в каком-то смысле. Они спрятали эту мину... А я ее нашел. Старое здание, четвертый бункер. Видимо, должен существовать принцип... никогда не совершать необратимых действий. Я ведь понимаю, я ведь не маньяк (вздыхает), но пока эта язва здесь открыта для всякой сволочи... ни сна, ни покоя. Или, может быть, сокровенное не позволит? А?

Писатель смотрит на Профессора.

ПИСАТЕЛЬ. Бедняжечка, выбрал себе проблемку...

Мимо проходит растерянный Сталкер. Профессор встает и подходит к Сталкеру. Сталкер кидается на Профессора.

СТАЛКЕР. Отдайте!

Он пытается отнять бомбу. Профессор падает, Писатель бросается к Сталкеру, сшибает его с ног. Сталкер падает, встает и снова кидается на Профессора.

СТАЛКЕР. Отдайте!

Писатель ударом сшибает его, он падает в воду.

ПРОФЕССОР (Писателю). Вы же интеллигентный человек!

Сталкер опять кидается на Профессора, Писатель отбрасывает его.

ПРОФЕССОР (Писателю). Зачем вы? Вы что?

ПИСАТЕЛЬ. Ты, лицемерная гнида...

СТАЛКЕР (плачет). За что? За что вы... меня? Он же хочет это уничтожить, он же надежду вашу хочет уничтожить! Отдайте!

Писатель отбрасывает его в сторону. Сталкер встает, всхлипывая и вытирая рот рукой.

СТАЛКЕР. Ведь ничего не осталось у людей на земле больше! Это ведь единственное... единственное место, куда можно прийти, если надеяться больше не на что. Ведь вы же пришли! Зачем вы уничтожаете веру?!

Хочет снова кинуться на Профессора, но Писатель отталкивает его.'

Пий выключил экран.

– Ты помнишь, как они стояли за столом, и вот они подошли к границе, ..., к границе, за которой счастье ... один со скукой, второй с бомбой. У каждого человека свой образ счастья .... Сомнения! – Ной, как-то очень грустно и с трудом это произнес.

– Пий, – Ной посмотрел прямо Пию в глаза, – а ведь я не до конца тебе передал его слова. Он, уходя, повернулся ко мне и говорит: 'Не ошибись Ной. Только тот, кто встретится с Ним.' Я ведь уже однажды встретил человека, который побывал там и встретился с ним.

– Как! – Пий от неожиданности подскочил.

– Ну, точнее, с которым говорил, что он там был. Пий я чуть не ошибся. Я был в шаге.

– Расскажи, – Пий весь напрягся.

– Он пришел ко мне и буквально огорошил тем, что прямо, без предисловий, мне объявил, мол я тот которого я жду и, которому я должен передать очень важное сообщение, потому что он именно тот, к кому оно предназначалось. Он сказал, что был во тьме и разговаривал с ней. О том, что точно так же, как и к тебе к нему обратился некий незнакомец и так же, как тебя он, можно сказать, проводил туда. – Ной сидел глубоко в кресле и похоже рассуждал сам с собой о встрече, – он назвался Каем. За все время, что я помню себя, у меня не было более радостных дней, ... ну, с точки зрения интеллектуального общения. Глубина его мышления, эрудиция, ясность мысли, просто поражали. Мы с ним обсуждали принципы управления, исторические циклы, формирование и влияния мировоззрения разных цивилизаций в различные исторические периоды их расцвета и упадка. Мы даже в общем виде подготовили программу в Совет Миров по урегулированию кризисной ситуации и формирования будущего миропорядка. Я был просто в эйфории от перспектив, которые ожидаются в рамках нашей программы. – Ной замолчал.

– Ну и что же произошло, – Пий с нетерпением слушал.

– Он меня настолько убедил в своей правоте, что я открыл рот, что бы передать ему слова деда и ... увидел его глаза ... они с нетерпением ждали. Я тогда сослался на некую усталость, попрощался с ним до завтра, сказав ему, что завтра я намерен ему передать сообщение, оставленное для него. И ... больше я его не видел.

– Что-то я не совсем понял тебя, – Пий был ошарашен таким безликим окончанием рассказа.

– На самом деле я был в мгновении от ошибки. В тот день ведь я встретился с ним именно для того что бы передать ему слова деда, но, когда я уже начал говорить, появилось сомнение. Крохотное, неуловимое, даже не чувство, а мимолетная тень, но именно ее появление меня заставило задуматься – сомнение, откуда оно. Ничего просто так не появляется. Но, самое главное, я вспомнил первое мгновение, когда он заявил, что он тот, кого я жду. Я не поверил. Он меня убедил в том, что он именно тот. И тогда сработал принцип стратегов – сомнений быть не должно, даже, как я сказал, тени от нее. Я тогда сидел вечером перед окном, надо признаться в скверном настроении от беспомощности, когда просто машинально включил экран и услышал вот это:

'ПИСАТЕЛЬ. Что это вы там такое затеяли, а, Профессор?

ПРОФЕССОР. А вы представляете, что будет, когда в эту самую Комнату поверят все? И когда они все кинутся сюда? А ведь это вопрос времени! (Возвращается в комнату.) Не сегодня, так завтра! И не десятки, а тысячи! Все эти несостоявшиеся императоры, великие инквизиторы, фюреры всех мастей. Этакие благодетели рода человеческого! И не за деньгами, не за вдохновением, а мир переделывать!

СТАЛКЕР. Нет! Я таких сюда не беру! Я же понимаю!

ПРОФЕССОР. Да что вы можете понимать, смешной вы человек! Потом, не один же вы на свете сталкер! Да никто из сталкеров и не знает, с чем сюда приходят и с чем отсюда уходят те, которых вы ведете. А количество немотивированных преступлений растет! Не ваша ли это работа? (Расхаживает по комнате.) А военные перевороты, а мафия в правительствах – не ваши ли это клиенты? А лазеры, а все эти сверхбактерии, вся эта гнусная мерзость, до поры до времени спрятанная в сейфах?

ПИСАТЕЛЬ. Да прекратите вы этот социологический понос! Неужели вы верите в эти сказки?

ПРОФЕССОР. В страшные – да. В добрые – нет. А в страшные – сколько угодно!

ПИСАТЕЛЬ. Да бросьте вы, бросьте! Не может быть у отдельного человека такой ненависти или, скажем, такой любви... которая распространялась бы на все человечество! Ну деньги, баба, ну там месть, чтоб начальника машиной переехало. Ну это туда-сюда. А власть над миром! Справедливое общество! Царство Божье на земле! Это ведь не желания, а идеология, действие, концепции. Неосознанное сострадание еще не в состоянии реализоваться. Ну, как обыкновенное инстинктивное желание.

Сталкер, до того смотревший на Писателя с интересом, встает.

СТАЛКЕР. Да нет. Разве может быть счастье за счет несчастья других?

ПИСАТЕЛЬ. Вот я совершенно ясно вижу, что вы замыслили сокрушить человечество каким-то невообразимым благодеянием. А я совершенно спокоен! И за вас, и за себя, и уж тем более за человечество, потому что ничего у вас не выйдет. В лучшем случае получите вы свою Нобелевскую премию, или, скорей всего, будет вам что-нибудь такое уж совсем несообразное, о чем вы вроде бы и думать не думаете. Телефонное... Мечтаешь об одном, а получаешь совсем другое. (Включает рубильник. Вспыхивает свет.)'

– Ты представляешь, я был в шаге от ошибки. Я чуть было не отдал ему все ..., ты понимаешь, все! Ведь за всеми его рассуждениями, программами, логическими выводами и прочим, стояла ложь. Мир переделывать ... – в сердцах крикнул Ной, – с тех пор я его больше не видел, просто он знал, что я знаю, потому и не пришел. Не тот он человек, которому это предназначено, – Ной помолчал мгновение, а потом сказал, – а тебе я верю, потому и совесть спокойна и сомнений нет, – Ной еще чуть помолчал, – Пий он ждет тебя, иди к нему, время пришло.

– К кому, кто такой дед Белен или Велен, или как его, – Пий смотрел в окно, – куда идти?

– Я думаю ты уже и сам догадываешься, что все в этом мире не так, как мы об этом думаем и гении так просто не приходят в этот мир. Много времени назад один человек в своем творчестве подошел в плотную к границе, но не перешел, точнее не перешли. А нам сегодня дана возможность ... не знаю, как ты ощущал тьму, а я через него тоже не могу ... иногда так ... быть одному, – он снова включает экран, – быть среди людей и ощущать себя во тьме, это еще то ...

'СТАЛКЕР (вздыхает). Если б вы только знали, как я устал! Одному Богу известно! И еще называют себя интеллигентами. Эти писатели! Ученые!

... Они же не верят ни во чтоб У них же... орган этот, которым верят, атрофировался!

... За ненадобностью!...

... Боже мой, что за люди...

... Ты же видела их, у них глаза пустые.

... Они ведь каждую минуту думают о том, чтобы не продешевить, чтобы продать себя подороже! Чтоб им все оплатили, каждое душевное движение! Они знают, что 'не зря родились'! Что они 'призваны'! Они ведь живут 'только раз'! Разве такие могут во что-нибудь верить?

... И никто не верит. Не только эти двое. Никто! Кого же мне водить туда? О, Господи... А самое страшное... что не нужно это никому. И никому не нужна эта Комната. И все мои усилия ни к чему!'

Помнишь, как один мудрец с зажжённым фонарем днем искал по людным улицам человека, – Ной повернулся к Пию, – ты сказал: 'Я Человек!', что ты этим сказал, о чем ты объявил во тьме. Неужели только так можно стать человеком? Или быть им ...?

– Я думаю, – Пий, помолчав и успокоившись, продолжал, – что, когда незнакомец сказал мне, что я вышел из тела и нахожусь нигде, то это правда, я не ощущал своего тела, только сознание в пустоте, но, я же чувствовал биение сердца, эмоции, радость и страх, я все чувствовал. Как будто у меня есть тело, только другое, тонкое, прозрачное, не осязаемое, но оно есть. И когда он меня спросил кто я, то не смог ничего внятно ответить, потому что начал искать ответ там, где его нет. Начал с того, что искал в себе самом, то есть я это я, а я и есть человек, и понимай это как хочешь. Совсем ничего. Тогда, создавая образы, и, увидев внутренним зрением себя, среди воды, камней, деревьев я получил вопрос – что я! Как ответ на первый вопрос – ты часть этого мира, неразделимая его составляющая, как камень, дерево, вода и все что есть и чего нет – ты есть и имя твое в этом мире – Человек. Это не я объявил, это объявили. А я просто принял свое имя и назвал: я человек. Это наше место в этом мире – мир человека. Вот и все, ..., наверное.

– Да, пожалуй, ты прав, это имя. Но, вот еще есть одно, Кай задал мне загадку, на которую я ищу ответ и не нахожу. Разрабатывая с ним программу, я как-то заметил, что очень важно понять, как, в новых сложившихся условиях, выводить из оцепенения те цивилизации, которым по идеологии Нага отводилась роль рабов или сырья. Ведь тогда существовал принцип: кто агрессивнее, сильнее, тот обязан подавлять волю и подчинять себе более слабых, миролюбивых или менее агрессивных. В результате сегодня сложилась ситуация, что они подвержены деградации не по своей вине и им, каким-то образом, нужна поддержка: на период становления самостоятельности. И вот тогда я услышал этот вопрос – загадку: Зачем? Что значит зачем, не понял я, зачем им самостоятельность? Нет – зачем им поддержка? Если они по воле объективного исторического процесса сегодня находятся на более низкой стадии развития, то и пусть там остаются, не надо им открывать знания о том, что свобода дарована всем от рождения, но они лишены ее и выполняют функцию рабов в результате естественного исторического хода эволюции. Это же не справедливо, мы лишаем их права свободного выбора, пути самостоятельного развития, запротестовал я. Все должны выживать самостоятельно, ответил он, и, если они не проявляют свои силы, ум, и другие врожденные или приобретенные свойства для выживания, значит их ожидает естественный упадок и смерть, либо, чтобы выжить, они передают функции управления собой более развитой расе. Повторяю – это естественный исторический процесс и его нельзя нарушать, был его окончательный вердикт. Тогда я не придал его словам большого значения, но, со временем, наблюдая происходящее, я задал себе вопрос о естественности процесса развития цивилизаций и их взаимоотношений. Я даже подытожил наш диалог: я -за первичность справедливости? Он – за распределение знания? Мир, основанный на справедливости и на знаниях. Видишь, как он подвел меня к некой черте, за которой либо аморфное, менее всего определяемое и понимаемое значение справедливости и, с другой стороны, совершенно конкретное и наиболее значимое понятие – знание, причем заметь, управляемое. И если мы предполагаем создание некой искусственно управляемой системы, неважно какой, мы, прежде всего, ориентируемся на знания, потому, что мы предполагаем, что только, исключительно, знающий определит, что справедливо, а что нет.

– Определить то он определит, но поступит ли по справедливости, или, как ты говоришь, он знание распределит по своему установленному закону.

Разговор с Ноем заставил Пия заново пересмотреть для себя те события, которые произошли с ним при встрече с незнакомцем, который, как теперь знал Пий, был гением. И самое главное, зачем обращалась к нему тьма через прикосновение. Он отчетливо ощущал в себе эту неуловимую вибрацию, как толчок или точнее подталкивание к чему-то.

События в мире развивались по наихудшему сценарию, который только можно было себе представить. Начались междоусобные войны буквально всех со всеми. Не имея какого-либо навыка самостоятельного управления и, соответственно, не имея плана развития своих цивилизаций хотя бы на ближайшее будущее, после эйфории от ощущения свободы, пришло также ощущение безответственности и безнаказанности. Мир скатывался в хаос. Пий, просматривая информацию о текущих событиях, происходящих в мире, все больше убеждался в том, насколько были продуманы и последовательны действия Нага. Он контролировал и подчинял себе буквально каждое движение во вселенных, каждую мысль или желание. В этом была его сила – он черпал ее от других, давая ее им излучать и чем больше, тем для Нага было лучше. Но, когда кто-нибудь, хоть в малейшей степени позволял себе усомниться в силе Нага, тот подавлялся немедленно и неумолимо. И тогда Пий задумался, а ведь у Нага не было плана развития, у него вообще не могло его быть, нет сомнений в правильности или не правильности действий, все управление на уровне ощущений энергии. Он управлял движением ее потоков, направлений, разной величины и силы, но, в тоже время, она, как река, текла только в одном направлении. Но куда текла эта река жизни для Нага не имело значения. А что же произошло сейчас, почему вдруг никто, даже высокоразвитые цивилизации, не знают, что делать, почему установленный порядок нарушился без всяких видимых причин и начал распадаться.

С такими безрадостными мыслями Пий, бродил по парку, заложив руки за спину. Он все время вспоминал слова: 'СТАЛКЕР: Проснулись? Вот вы говорили о смысле... нашего... жизни... бескорыстности искусства... Вот, скажем, музыка... Она и с действительностью-то менее всего связана, вернее, если и связана, то безыдейно, механически, пустым звуком... Без... Без ассоциаций... И тем не менее музыка каким-то чудом проникает в самую душу! Что же резонирует в нас в ответ на приведенный к гармонии шум? И превращает его для нас в источник высокого наслаждения... И потрясает? Для чего все это нужно? И, главное, кому? Вы ответите: никому. И... И ни для чего, так. 'Бескорыстно'. Да нет... вряд ли... Ведь все, в конечном счете, имеет свой смысл... И смысл, и причину...'

Пий про себя повторял эти обрывки: приведенный к гармонии шум ..., источник высокого наслаждения, ... для чего все это нужно ..., в конечном счете .... В конечном счете все имеет свой смысл, и причину ..., в этом справедливость. Конечный счет – если в конце пути тебя спросят о справедливости, то понятие о ней тебе ведь дали в начале. Великий Наг – справедлив. Это мысль, как молния пронзила Пия в своей неумолимой простоте и правде. Это не река, это бескрайний океан, но может ли он обойтись без воли Нага. Ты закончил свой путь, и ты больше не нужен, Пий поймал себя на том, что начал представлять себя в виде Нага и говорить за него. Спасибо, но ты больше не нужен – вот это несправедливость.

– Здравствуй Пий. – Человек протянул руку Пию. – Я Кай, вероятно Ной уже говорил тебе обо мне. Я тот, кто был во тьме и встречался с Ним.

– С гением?

– Да, с гением.

– И как впечатление, – Пий вдруг почувствовал, что Кай его раздражает, чем не понятно, может своим самоуверенным видом и тоном, может своей безукоризненно чистым и опрятным видом, но Пий чувствовал, что непроизвольно он хамит Каю.

– Давай не будем огрызаться и обижать друг друга, – примирительным тоном сказал Кай, – я ведь пришел к тебе обсудить те же вопросы, которые сейчас перед всеми не разрешимы. И в Совете не знают, что происходит, и ... ты Пий, то же ведь ничего не можешь сделать. А тем временем разрушение и распад уже практически происходит.

– Согласен, я не знаю, более того не представляю, что делать, но ты, как я вижу, знаешь. Зачем ты тогда пришел ко мне. Что я тебе могу сказать?

– Тьма предоставляет неоценимую услугу, ты ведь наверняка почувствовал ее объятья. Любая сила перед ней ничто. И еще, она безгранична. Если ты там был, и она тебя выпустила, значит она твой союзник.

– Ты, пожалуй, прав она союзник, только вот в чем? – Пий все время себя уговаривал успокоиться и не нервничать, но это плохо получалось, он даже почувствовал, как его охватывает враждебность к Каю.

– Совет сегодня бесполезен, они только спорят или ругаются, ничего не предпринимая, потому он фактически закончил свое существование. Пий, послушай меня внимательно, я собираю Союз. Союз сильных лидеров, которые имеют власть, силу, способны привести мир к порядку и управлять им. Потому я предлагаю тебе наш Союз. Присоединяйся.

– Твой союз, ты хотел сказать, – Пий мигом успокоился, почувствовав, что за маской напускного дружелюбия агрессия, пронизывающая Пия, исходит от Кая, он играет сильного и уверенного человека, но он чего-то боится. Он меня боится, вот в чем дело, вдруг осенило Пия. Ну конечно же, человек, будучи никем, удостаивается встречи с Нагом, да еще и с тьмой, для него это не просто рекомендации, для него я Мессия не меньше. Потому я им нужен, как непререкаемый авторитет, наделенный сверхспособностями. – У вас ничего не выйдет.

– Ты думаешь, что хаос, которых всех беспокоит, произошел спонтанно, сам по себе? Ты глубоко заблуждаешься, это наших рук дело. Мы сегодня имеем реальную власть и запустили процесс разделения и объединения по правилам, которые мы устанавливаем. Потому у тебя нет никакого резона нам не доверять. Тьма наш союзник, – доверительным шепотом закончил свою тираду Кай.

– Да, тьма союзник, только вот в чем, – улыбаясь, повторил свои слова Пий, – неужели ты думаешь, что я присоединюсь к банде изуверов, или ты рассчитываешь меня запугать. Должен тебя предупредить, вы не владеете властью и не представляете ...

– Посмотрим, – Кай встал, с побелевшим лицом, и зашептал – это ты не представляешь, о чем говоришь и где находишься, ты думаешь, что защищен, неуязвим, да на протяжении всей истории мы уничтожали вас, а вы и пикнуть не смели, не то что сопротивляться. Ты ноль, абсолютный ноль, тебя сотрут, как ничтожество или обратят в идиота, вот и весь твой мир, в который ты веришь.

Пий весь напрягся и похолодел от такой ненависти, исходящей от Кая. Он смотрел в след уходящему человеку, который только что, под влиянием обстоятельств, открыл страшную тайну: 'На протяжении всей истории мы уничтожали вас ...'. Кого нас? Какой смысл в жизни, если нас уничтожают. Кто? Зачем? Пий настолько был подавлен, что, безвольно опустившись в кресло, просто закрыл лицо руками и так сидел неподвижно. Ядовитое безразличие заполнило сознание Пия. Только что мне не просто угрожали, для кого-то я идиот, которого просто стереть, как будто и не было. Я – ничто. Вот и все. А что осталось, у них власть, сила, а у меня? – ноль, абсолютный ноль. И это правда.

Прошло несколько месяцев, как и предсказывал Кай Совет Миров прекратил существовать и передал все полномочия по управлению в некую организацию, именующую себя как Союз Объединенных Цивилизаций.

Как-то к Пию зашел Ной:

– Хочу сообщить, что по приказу СОЦа союз стратегов распущен, планета взята под внешнее управление и, в течении ближайших лет, всем информаторам придется покинуть планету, так как, по мнению Союза, они не используются в должной мере, и потому их предполагается объединить в некий информационный центр, а с этого дня они полностью переходят в подчинение СОЦа, – Ной говорил таким тоном, что Пию с начало показалось что он не в себе.

– Что с тобой, я уже знаю, мне пришло сообщение и похоже на днях я предстану перед их руководством. – Пий грустно усмехнулся, потом продолжил, – а ты знаешь, что их интересуют именно ты и я в первую очередь. И знаешь по какому поводу?

– Нет, не знаю, а что, тебе что-нибудь известно об их планах?

– Известно, – Пий опять усмехнулся, – они очень обеспокоены, что ты встречался с дедом и передал от него приглашение мне, похоже они знают кто он и их очень беспокоит эта встреча. Он то ли пророк какой-то или что-то в этом роде, потому что они напирали именно на предсказание о будущем. Собственно, по этому поводу меня и вызывают.

Пий стоял в центре огромного пустого зала, перед ним метрах в тридцати стоял изогнутый полукругом стол, за которым сидело одиннадцать человекообразных, то ли людей, то ли призраков. В их облике было что-то очень мерзкое, Пий чувствовал отвращение к ним, граничащее с брезгливостью, все они были одеты в черные плащи, по середине находился Кай. Справа от стола ближе к Пию стоял еще один небольшой стол, за которым сидел человек в красном плаще. Пий стоял и смотрел на них, а они на него. Молчание продолжалось довольно долго, вдруг неожиданно человек справа заговорил, обращаясь к Пию:

– Информатор, тебе стратегами передано приглашение на некую встречу с одним очень опасным человеком. Что ты можешь сообщить Союзу по этому вопросу?

– Ничего, – Пий сразу узнал этот тихий язвительный голос, звучавший на суде над ним в Совете Миров.

– Ничего! А тогда почему приглашение направлено тебе?

– Не знаю.

– А может знаешь, только не хочешь говорить нам об этом?

– Я! Не знаю! – голос Пия был тверд и спокоен.

– Конечно ты не знаешь, откуда ты можешь знать, – ехидно и с усмешкой произнес красный плащ, – но он предсказал твою встречу с ним, а это могло произойти только тогда, когда человек встретится с Тьмою и вернется, а этим человеком оказался ты. Разве это не удивительно, что дед все это знал наперед. Уровень его предсказаний на удивление высок, ты не находишь?

– Вероятно, может оно так и есть, только зачем вы задаете мне эти вопросы, если сами знаете на них ответы?

– Мы задаем эти вопросы, что бы ты понял, что нам все известно в значительно большей степени, чем тебе. Потому мы требуем от тебя полного подчинения и малейшее ослушание будет караться, а что бы у тебя не возникло иллюзий на свой счет Союз устанавливает над тобой контроль.

Человек в красном плаще встал, подошел к Пию и защелкнул на его левом запястье металлический браслет медного оттенка.

– Отныне каждый твой шаг, каждое слово, каждое твое намерение и твоя жизнь являются нашей собственностью и принадлежит Союзу.

Пий брел к транспортатору, практически не ощущая ни себя, и не видя ни чего вокруг. Я теперь просто чья-то собственность и зачем мне такая жизнь, она теперь не моя, вертелось в голове Пия, я не человек, как думал, а просто вещь, которую будут использовать по своему усмотрению. Нет, этого просто не может быть, это невозможно. Почему же невозможно, вот на твоей руке обруч раба и что ты можешь с этим сделать, да ничего. Ты ничто в этом мире, абсолютно ничто, просто инструмент для использования.

Двери транспортатора отворились и в глаза Пия ударил яркий солнечный свет. Пий зажмурился от неожиданности и стоял неподвижно, завороженный увиденным, не веря в произошедшее, он должен был очутиться дома, но нет, он попал в какой-то лес. Пий стоял посреди зеленой поляны, а вокруг него возвышались могучие дубы. Он пошел вперед, озираясь, и не совсем веря в происходящее. Ох, какая же это красота, только и смог для себя произнести Пий. Пий шел по лесу и его захлестывали противоречивые мысли и чувства: как же это все, вот эта красота, гармония природы – высшая, и надо бы радоваться, но от этой красоты становится так плохо, потому что я Пий не принадлежу ей. Ей безразлично, кто я или что я, вчера я говорил, что я – человек, а сегодня меня поставили на место. Не человек ты, а ничто ... И от этих разрывающих всю внутренность мыслей Пия ему становилось все хуже и хуже, по мере осознания своей участи и положения Пий приходил в отчаяние. Нет я не могу жить рабом, зачем она, ради чего все ... я ... я не хочу жить ... и не буду .... Пий не понимал куда он идет, зачем, он просто брел от безысходности, пока не вышел на открытое пространство. Он стоял на вершине холма, вид был завораживающий, далеко внизу луга и леса до горизонта. Потом Пий увидел, что он стоит на тропинке, идущей вдоль вершины холма, и только сейчас он почувствовал, как он устал и хочет пить. Он отдохнул немного в тени деревьев, а потом пошел по тропинке, в надежде найти ручей или жилье. Он шел вдоль холма еще довольно долго, пока не увидел на поляне сидящую девушку. Она расстелила на траве скатерть и раскладывала на ней, видимо, только что собранные цветы. Пий очень обрадовался, увидев ее, остановился и окликнул:

– Здравствуй, скажи, где тут можно попить?

Девушка смотрела на него открытым, ясным взглядом, чуть улыбаясь, длинные волосы свободно раскинутые по плечам, простое приветливое лицо, лет восемнадцати. Она немного помолчала, глядя Пию прямо в глаза, а потом сказала: 'Иди прямо по тропинке, там впереди дом'. Пий пошел дальше, но через некоторое время обернулся и увидел, что девушка снова занимается цветами, раскладывая их на скатерти.

Дом стоял на большой поляне в лесу, немного в глубине, метрах в ста от края холма. Когда Пий подошел поближе он не поверил своим глаза, настолько дом был большой. Не столько большой сам, как бревна, из которых он был сложен, каждое, наверное, в три обхвата. Но не размеры дома поразили Пия, а его украшения, дом практически полностью был резной. Необыкновенные животные, птицы, цветы, узоры немыслимой сложности и разнообразия. Все это делало дом настолько нарядным и загадочным, что Пий, завороженный, рассматривал его, как что-то не реальное. Дом смотрел на Пия своими окнами и взгляд его был достаточно суров, богатырская нечеловеческая силища чувствовалась в нем. За домом послышался какой-то шум, Пий пошел вокруг, разглядывая его, и с другой стороны увидел старика. Тот наколол дров и начал укладывать их в поленницу.

– Здравствуй. Разреши, я здесь в тени немного отдохну и попью воды? – Пий не знал, как обращаться к деду. Он ожидал увидеть богатыря или по крайней мере очень сильного и высокого человека, а увидел невысокого, щуплого старика, с седыми волосами до плеч и небольшой бородой.

– Вон там кувшин с водой, в тени на лавке. Отдыхай. – Дед не спеша складывал дрова, – дом тебе мой понравился? – вдруг совсем неожиданно задал вопрос дед?

Пий приоткрыл полотенце, накрывавшее кувшин и увидел, что он очень похож на тот, который ему принес францисканец и Ной в Совете Миров.

– Не просто понравился, я поражен и представить себе не мог, что такое возможно. Но ...

– Не ожидал меня здесь увидеть, ведь по дому судят о хозяине. Что привело тебя сюда, дело какое?

– Да я случайно очутился здесь, сам не знаю, как ... – Пий почувствовал, как эти простые слова, которые наиболее подходили для ответа он услышал, как будто со стороны, что не он, а некто произнес их за него.

– Шел, значит, неведомо куда, ну и пришел туда куда хотел, – дед улыбался – разве не так?

– Получается, что так, – Пий встал и начал собирать дрова, складывая их в поленницу. Сложив молча все дрова, они уселись на лавку рядом у дома в тени.

– Ты, я вижу, проголодался, но сейчас внучка вернется и будем ужинать, да ты ее видел на лугу, когда шел по тропе.

– Так это внучка твоя. Красивая девушка.

Солнце клонилось к закату, а они молча сидели и смотрели, как сгущаются сумерки, небо озарилось красным цветом и ночь сменяет день.