Текст книги "Записки беглого вора. Для Гадо. Побег"

Автор книги: Павел Стовбчатый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Стало быть, не меньше трёх, да…

Я попытался как-то сосредоточиться. Самое ужасное заключалось как раз в том, что у нас не было и пяти минут на раздумья. Действовать надо было мгновенно, пока такая возможность ещё оставалась.

– Как хотите, но наш единственный шанс – прорыв, – робко произнес я, не надеясь, что меня послушают. – Может, кому-то повезет. А так…

– А может, свалят, уедут? Уже перестали звонить, Кот!

Гадо цеплялся за соломинку, словно утопающий, не веря самому себе.

– Уже бы уехали. Он прав, – поддержала меня Света. – Я пойду спрошу, а вы приготовьтесь, – сказала она и пошла в прихожую. Мы молча последовали за ней.

Включив свет, Света трахнула ногой по двери и недовольным тоном спросила, кто там. С той стороны молчали. Спустя несколько секунд кто-то снова вбежал по ступенькам на крыльцо и тоже бахнул ладонью о железо.

– Свои! – обрадованно произнес голос и попросил открыть.

– Эй, Барс, Витя! – позвал он других достаточно громко, и нам стало ясно, что они во дворе или за домом.

– Кто свои? Что вам надо? – имитируя сонную тетерю, протянула Света, как будто действительно только что встала с постели.

– Охрана. Открой! Скажи шефу, что мы уже здесь… – потребовал тот же голос и стал что-то говорить подошедшим дружкам.

– Ну что? – повернулась к нам Света.

– Скажи, что он маленько перебрал и спит. Пусть немного подождут, – прошептал я.

Света понимающе кивнула и сказала что следует.

– А чего так срочно? Неужели нельзя подождать до утра? – уточнила она у охранников.

– Он в курсе. Буди, – послышалось с той стороны, и вслед за этими словами раздался дружный смех.

Охранники, вероятно, приняли Свету за очередную «фею» шефа.

В нашем распоряжении была всего минута. Отсылать их обратно не имело смысла. Дело, по всей видимости, было действительно серьезным и срочным, иначе они бы не приехали сюда в такое время. Ясно и то, что это были не менты, уж слишком естественно и правдоподобно звучали их голоса. Оставалось одно – «глушить» их тепленькими и как получится. Детали мы обговорили в два счёта.

Выключив свет в прихожей, Света завозилась с замком, предварительно уведомив ожидающих, что лампочка перегорела. Гадо с пистолетом в руках стоял сбоку от двери, я, упершись в стенку, – с другой стороны. По нашим прикидкам они должны были предстать перед нами как мотыльки на свету, в то время как мы будем во тьме. Разумеется, справиться с тремя явно неслабыми бычками нам было не по силам, об этом не приходилось и мечтать. С учетом их личного оружия, которое у них на все сто имелось, мы были просто обречены на пальбу, во что бы она ни вылилась. Иного выхода не оставалось.

Когда Света толкнула дверь от себя и отскочила назад, в проёме тут же возник верзила с баулом, за ним «выросли» двое других. Чуть помедлив, он сделал шаг вперёд, и в этот же миг я нажал на спусковой крючок. Резкая вспышка всего на мгновение осветила прихожую и тут же утонула в звуке выстрела.

Верзилу откинуло назад, но он не упал, а только выронил из рук баул. Застыл. По удару – он был глухим – я понял, что баул набит чем-то под завязку. Эта мысль мелькнула во мне автоматически. Два следующих выстрела буквально смели охранника с крыльца, и я направил свой ствол на другого.

Вместе с Гадо мы расстреливали их с таким остервенением, что едва смогли остановиться. Прямо в упор.

– Хватит! Хватит!!! – завопила Света и, переступая через лежавших, рванулась к машине. Не знаю почему, но я так и не забыл о бауле верзилы и, унося ноги, прихватил и его. Кое-где в близлежащих домах уже загорелся свет, а собаки лаяли так, как будто расстреливали их.

Благо дело, машина охранников стояла не у самых ворот, в противном случае мы бы не выехали со двора без столкновения и возни. Света лихо развернула тачку и нажала на газ. Машина рванулась и понеслась вперед, высвечивая фарами куски проселочной дороги.

Отъехав от «объекта» километра на два, мы свернули с дороги и въехали в небольшой сосняк.

Выйдя из машины, я сразу почувствовал, как мое тело сковывает холод. Что-что, а холод я не переносил органически, так и не привыкнув к нему за годы отсидки. Алкоголь давно выветрился из меня, а термоса со спасительным чифирем, увы, не было. Я не думал об оставленных позади трупах, но на душе было скверно и муторно, как будто меня ждало еще нечто более отвратительное, чем то, что произошло… Незапланированное и неожиданное почти всегда выбивало меня из колеи.

Судьба постоянно посмеивается над глупым человечишкой, особенно стоит ему чуть размечтаться. Так вышло и на сей раз. Теперь мы все засветились с головы до пят, не о чем думать. Несколько пуль из тэтэшника скажут сами за себя – точно такие же сидят в теле вышкаря. Трупы на пороге особняка «клиента» и его странное исчезновение свяжут в одну цепь, а почти неперевёрнутая хата наведёт на определённые мысли…

Только дебил при подобном раскладе подумает о каких-то разборках или руке самого «клиента». Кроме того, засвечена и тачка. Через полчаса о ней будут знать все посты ГАИ. Возможно, кто-то из соседей «клиента» успел засечь наши силуэты и определить, что среди нас – женщина. Дела!

Света и Гадо выползли из тачки и подошли ко мне.

– Перекурим и трогаемся, – обронил Гадо и достал из кармана сигареты.

Он уже все просчитал, как и я, и потому не стал зря распространяться. Оставленные у Светы связанными «клиент» и его охранник были нам уже до лампочки. Разумеется, мы могли пойти ей навстречу и убрать ненужных свидетелей-мстителей, но спасти ее от ментов было нам не по силам. Так или иначе, но они обязательно вычислят её. Вряд ли «клиент» никому не сообщил о своем визите к даме. Кому-то да сказал, что едет на ночь к возлюбленной. А ведь есть ещё разные записывающие разговор аппараты… Мы упустили из виду такую важную деталь и не обратили внимания на технику «клиента». Простительно нам, но непростительно ей, молодой и современной девице, все знающей и видевшей. Черт с ней! Сама напросилась, теперь пусть шустрит. Так оно даже лучше, меньше в глаза бросаешься, когда с бабой. Будет «ручная» и шелковая, никуда от меня не денется.

Я и не заметил, как вывел Гадо из игры, размышляя только о себе и о ней.

Быстро растолковав Свете, что к чему, и намекнув на длинный язык соседа Толяши, я предложил ей отрываться сразу, не теряя времени.

– Тачка уже засвечена, имей в виду… Да и что тебе теперь делать дома? Если все «прокатит», как ты говорила, – с большим сомнением и долей иронии сказал я о станции, – через полтора часа мы будем далеко отсюда. Отсидимся пару деньков в какой-нибудь частной гостинице и двинем на юг.

– А меня вы лихо «потеряете» по дороге, оттянувшись на дурочке после зоны!..

На этот раз Света мыслила стереотипом, рассуждая, как все бабы в подобных случаях. Она говорила это, злясь на саму себя и для самоуспокоения, зыбкого и ничего не дающего.

– Мне нужны документы и хоть кое-какие вещи на первое время, – сказала она после долгой паузы. – Я думаю, мы ещё успеем проскочить до дома.

В её словах был резон – должны успеть.

– Машину оставим у дома. Возьмем другую, в га ражах соседей. Или…

Я не дал ей договорить, поняв, что она имеет в виду «прихват» попутки или ночного такси.

– Ныряй в тачку и поехали. Времени не так много.

– Да, да, Света, – поддакнул мне Гадо и открыл дверцу машины.

– Не сюда, – напомнила она ему. – Поедем, как раньше…

Она открыла ключом багажник и выжидательно застыла подле него.

– Дипломат возьму под голову, братва. Чтоб мягче лежать было… – вынужденно и плоско пошутил Гадо и, прихватив дипломат, полез в багажник.

– Да, а что там у тебя в бауле, Кот? – не забыл он и про баул, но Света уже накрывала его. Напоминание о бауле все же задело и её.

– Что там, Андрей? – спросила она чуть погодя.

– Я не смотрел, хер его знает, – отмахнулся я от вопроса, но все же решил глянуть, вспомнив о чрезмерной тяжести баула.

Когда я кое-как открыл мудреный замок, чуть ли не вырвав его с мясом, я не поверил собственным глазам. Баул доверху был набит пачками денег! Они прямо «дыхнули» на меня своим неповторимым запахом, но вместе с тем я уловил и другой запах, не знакомый мне.

Запустив руку поглубже в пачки, я нащупал на самом дне какие-то мешочки, мне показалось, кожаные. Я выудил один из них, подкинул его на руке и снова удивился тяжести содержимого.

– Золото! – воскликнула Света, когда содержимое мешочка посыпалось в мою ладонь. – Это золото, Андрей!!! – Ее глаза буквально загорелись алчным светом при виде этого золотого, в полном смысле, песка. – Старатели!.. Их тут сейчас уйма. Он скупал золото у добытчиков. По дешевке. Об этом писали в газетах, я кое-что слышала. Вот это да!

Вытряхнув из баула пачки денег, я извлек из него все золото и сосчитал мешочки.

– Семь. Каждый килограмма на полтора или чуть более. Вот откуда такая тяжесть! – присвистнул я, благодаря Бога за столь щедрый подарок.

Но золото ведёт только к смерти. Я знал это лучше всех. Трое уже «насытились» им, теперь дело за нами…

– «Упаковывай» меня и поехали, – махнул я Свете и, быстро побросав золото и пачки назад в баул, стал укладываться на своё место на полу машины.

– Секунду, – остановила она меня и перегнулась через сиденье. – Момент самый подходящий, решайся… «Ствол» у тебя есть, один выстрел – и все кончено. Всего этого, – кивнула она на баул, – нам хватит с головой! Или сейчас, или никогда! – Она впилась в меня, как змея, не сводя лихорадочно блестящих глаз. – Я знаю, о чём ты думаешь… Клянусь памятью отца, я никогда не предам и не изменю тебе! Собственной жизнью и чем хочешь! Если я когда-то надоем тебе и стану обузой, я тихо уйду, только скажи. Решайся, Андрей! У-мо-ляю!

Она схватила меня за руки и прижала их к своему лицу.

Я оторопел от ее чувств и восклицаний, но только на несколько секунд.

– Ты сдурела! Здесь хватит на всех. Две трети по праву наши. Чего ты хочешь ещё?! Зачем убивать?

– Он не тот, за кого себя выдаёт. Я поняла это из разговора. Я просто боюсь, боюсь! – воскликнула Света. – Но даже если он действительно чист в мыслях, трое не двое, Андрей. Женщина знает это лучше мужчины.

– Ещё лучше, когда один или одна, – уточнил я с издевкой. – Что знают двое, то знает и свинья, да?

– Оставь! Я говорю как на духу. Если ты не хочешь мараться, я сделаю все сама. Дай мне пистолет, дай! – Она протянула руку ладонью вверх и замерла.

Момент истины почти наступил! Я был полным хозяином положения, мог с чистой совестью всадить пулю в ее красивый рот, мог позволить убрать таджика.

Чья-то жизнь уже отсчитывала последние секунды своего бытия перед полетом в вечность. У меня прямо дух перехватило; я представил себе, что должны были чувствовать те, по чьему приказу в вечность уходили тысячи! Слово – и двадцать, сорок тысяч голов покрылись пеплом! Куда там до них Нерону!

– Хорошо. Я умываю руки, – словно Понтий Пилат изрек я и достал из-за пояса «фигуру». – Здесь осталось всего несколько пуль, смотри не промахнись. Стреляй с контрольным, надежней.

* * *

Не знаю, какая муха меня вдруг укусила тогда, но, свободы не иметь, я поступил именно так. То ли на радостях от так нежданно свалившегося на нас куша, то ли просто из безрассудства. Я не верил, что мне суждено умереть здесь, в сосняке, на заднем сиденье чужой машины, и потому так легко вручил ей «ствол». Возможно, я подсознательно хотел победить свою трусость, не знаю. Тогда я, как и многие, по наивности думал, что в человеке действительно есть что-то сугубо положительное или отрицательное и что с некоторыми чертами натуры нужно непременно бороться, как будто они не приносят пользы, как бескорыстие или та же храбрость.

Приняв пистолет из моих рук, Света резко развернулась и подалась влево. Еще мгновенье – и она будет вне машины. Никаких сомнений, эта бестия разделается с Гадо в два счёта, как говорила. Её слова и намерения не расходились с делами ни на йоту, это было видно даже со спины.

– Стой!

Я ухватил её за плечо и силой усадил на место. Моя правая рука уже опустилась к её запястью. Пистолет снова оказался у меня, а она лишь растерянно хлопала своими длинными ресницами, силясь что-то сообразить.

– Так поступают только настоящие бляди и ваши крутые или как их там дразнят сейчас! – медленно, чуть ли не по слогам, процедил я, как будто передо мной сидела не баба, а какой-то зарвавшийся «змей по жизни», которого нужно было «поставить в стойло» двумя словами. Как это делается в зоне. Я автоматически употребил слово «ваши», так как давно причислил себя к совершенно иному миру, где были «мы» и «они», где все измерялось совсем не так, как здесь, на воле.

– У тебя нет никаких оснований убивать человека из подозрений либо по прихоти, – сказал я. – Так можно убить только гада или мента, да и то… Гадо – че-ло-век! Настоящий жулик! Такие не «лопаются» на бабках и знают цену слову, дура!

Способность трезво мыслить вновь вернулась ко мне, и я ужаснулся своим прежним мыслям. Увы, бывает и так.

– Если Богу будет угодно, позже я объясню тебе, что к чему и по каким «законам» мы живем. А пока… Пока забудь о наших разговорах и считай, что их не было. Возможно, ты еще будешь благодарна мне за это. Хотя не знаю…

Я закончил и, не произнеся больше ни звука, залег на пол машины. Некоторое время она сидела в полном оцепенении и молчала. Мне показалось, она вот-вот расплачется, но этого не случилось.

Гадо, видимо, тоже почувствовал неладное, лежа в своем тесном «купе»; он завозился и легонько постучал нам. Я ответил ему и попросил Свету поторопиться. Спустя несколько секунд машина вырулила из леска.

* * *

Время для меня начало буквально бежать, несмотря на то что я очень нервничал и томился душой, пока мы добирались до места. Мысль о том, что до рассвета осталось чуть более полутора часов, перевешивала мысли прочие. Я думал только о поезде и о станции. Если мы чуть замешкаем и прибудем туда слишком поздно, нас наверняка кто-нибудь заметит. Неизвестно еще, сколько времени уйдет на ожидание товарняка. Десять, двадцать, сорок минут?

Легко представить себе изумление какого-то штемпа или ранней пташки, спешащей по делам и увидевшей трех странных типов с баулом, сумкой и дипломатом, которые вертятся у железнодорожного полотна! Не говоря уже о цепляний на ходу за товарняк! Лучше уж сидеть здесь, ведь так и так снимут на следующей станции как котят. Не пикнешь.

Взять документы и шмотки Светы – недолго. Куда сложнее с тачкой… О гаражах соседей нечего и думать, бред. Попутка либо «прихват», больше ничего. В крайнем случае рванем на этой. Как говорится, куда вывезет. Нам и так крупно фартит. Такое случается раз в сто лет! Почти как в лотерее.

Я подумал о Пепле и, честное слово, искренне пожелал ему удачи. Если бы не его «фокус», все было бы совсем иначе. Воистину неисповедимы пути Господни! А эта глупая овца хотела «завалить» Гадо! Зачем? Элементарная жадность или животный страх?.. Страх за собственную шкуру. Он чёрный, как все азиаты. Возможно, его угрюмая внешность сыграла здесь не последнюю роль. Теперь нет смысла «валить» и тех – «клиента» и охранника, нет… И слава Богу! Слишком много крови – нехорошо. Конечно, эта стерва Света воспитывалась иначе, чем мы. Что для нее какой-то жулик или вор! Пустой звук, и только. Она из «новой волны», из этих самых… «Бригадиры», «быки», «контролеры», прочие… Наверняка была в какой-то дворовой «команде», где девок «жарят» по кругу до мозолей, пока глупая овца не подхватит СПИД или «сифон». Прогресс!

Когда-то нас самих примерно так же воспринимали старые урки и босяки, типа Картохи и Чахотки, не говоря о Бриллианте. Сколько их полегло за последние тридцать лет! Это ворье не знало роскоши и свободы, оно жило скромно и по большому счету праведно. А сейчас?.. Как все изменилось! Большой Папа дал нам невиданную свободу, он вроде того главного вора, но он скоро умрет. Что будет дальше? Вряд ли богатые сумеют выкрутиться и направить народный гнев в нужное русло. Если да, то только на время, пять-шесть лет, и всё. Уже виден оскал жесточайшей диктатуры, посткоммунистической, которая истребит всю нечисть и снова начнет вооружаться.

Умные люди сейчас просчитывают ситуацию и думают о будущем. В этой дикой и веселой стране опасно быть богатым, в ней слишком много бедных и злых. Ещё больше бунтарей и правдолюбцев, искателей Христа. Абсолютно никто не желает быть честным и до конца всепрощающим, но все требуют этого от других! Осуждая и карая смертных, само государство беззастенчиво нарушает первейшую заповедь, а дальше идет цепная реакция и бунт низов.

Впрочем, «лекарства» нет нигде, видно, так и должно быть по закону жизни… И, прощая одних, ты борешься и воюешь с другими. В следующий раз неплохо было бы родиться мотыльком, нет, лучше птицей. Красивой, крупной, гордой, независимой. Орел в самый раз! Нас приучили бояться этой чертовки-смерти, и мы цепляемся за дешевую жизнь, в то время как другие, где-то там, за морями, всегда готовы к «уходу» и делают себе харакири за здорово живёшь. Свобода! Здесь таких даже не отпевают, как будто не сам Бог задумал и дал нам самоубийство. Раб в квадрате. Делай то, что велят попы, а ещё раньше – какой-то «писатель», якобы болтавший с самим Создателем. Нет, вся эта «байда» не для меня. Никто не видел Бога, но все ссылаются на Него. Дурдом, идиотизм высшей стадии! Не зря эта журналисточка, назвавшая себя Марией Деви, намутила столько воды за такое короткое время. Интересно, как она жила в зоне и к какой «масти» принадлежала? Там столько «ковырялок» и «коблов», что впору сойти с ума. Симпатичная барышня, и по глазам видно, умная. Но обкатали, сломали в два счета еще до суда… Скоро выпустит свои мемуары, наверняка уже пишет. Люди как стадо, бредут и блеют, иногда бегут. Только истинный вор не служит никому, сам по себе и на равных с другими. Что ж, ещё чуть-чуть, мы почти у цели.

* * *

Окликнув Свету, я спросил ее о дороге: все ли нормально. Она нехотя буркнула что-то в ответ, и ее тон разозлил меня. Стерва обиделась и не желала говорить! Но сейчас не время для выяснения отношений, ее можно понять тоже. Срываться с насиженного места и лететь неизвестно куда не просто. Особенно на первых порах, пока ты окончательно не «въехал», что находишься в бегах, и не перестал шарахаться от каждого встречного мента. Потом легче. Мне приходилось встречать «артистов», гулявших на воле по шесть лет! Некоторые, обнаглев, даже выпивали с участковыми и кляли этих паразитов-уголовников на чем свет стоит. Вот потом изумлялись участковые… Одной ей будет, конечно, трудно, тяжело, возможно, она думает как раз об этом…

Машина вдруг резко сбавила ход.

– Менты, Андрей! – вскрикнула Света, и от одно го этого слова я буквально похолодел. «Теперь не сорвёмся!» – мелькнуло в моем мозгу, но я успел спросить, где и сколько их.

– Машина, несколько человек. Тормозят!

Она нажала на тормоза и остановилась.

Сейчас подойдет козёл, спросит права и техпаспорт, потом потребует, чтобы она открыла багажник. И… Вся надежда была только на Свету, на ее обаяние и «метлу», на деньги. Если они еще не в курсе ночной стрельбы, есть шанс проскочить. Если же информация уже поступила, бабки не помогут. Скорее всего, они в курсе событий, да.

Мент подошёл к тачке. Света начала было пудрить ему мозги и кокетничать – я всё слышал, но этот номер не проканал. Служивый, падла, был непреклонен и строг, действовал строго по инструкции, как учили. Быть может, он что-то почувствовал или уловил в её интонации – она явно волновалась и усердствовала, – может, полагался на свой опыт. Я не мог видеть его лица, но, судя по голосу, менту было за тридцать. Вскоре он попросил Свету выйти из машины и что-то сказал своему напарнику или напарникам, я не расслышал. Она упиралась, пустив в ход предпоследний свой козырь – деньги, а затем, после того как он отказался принять щедрое «откупное», откровенно намекнула на расчет любовью. Света щебетала без умолку, пытаясь уговорить легавого, но все было тщетно: ни «натура», ни деньги, ни объяснения его не интересовали.

– Хорошо. Если вам от этого станет легче… – обиженно и нарочито громко, чтобы я все понял, сказала она и вышла из машины.

Я в это самое время решал нелегкую дилемму: вскочить и «мочить» их до упора сразу или же дождаться выстрела Гадо, который уже наверняка сообразил, что к чему, и маху не даст? Если же он еще до конца не врубился в ситуацию, Света подскажет ему громким разговором у самого багажника, когда будет открывать. Должна подсказать.

Отодвинув ковер чуть в сторону, я стал понемногу приподниматься с пола, держа «ствол» наизготовку. Света с ментом уже почти подошли к багажнику, но она продолжала ему ещё что-то втолковывать. Я приподнял голову на одно мгновение и глянул вперед. Машина ментов стояла не впереди, а сзади нас. Еще один быстрый взгляд назад, и я увидел их тачку и двоих рядом с ней. Так и есть, усиленный патруль с короткими автоматами на ремнях! Кажется, один из ментов держал свой автомат прямо в руках, по крайней мере мне так показалось. Один промах или заминка – и мы покойники, срыву не будет!

Может быть, впервые в жизни я ощутил смерть так остро и с такой нечеловеческой жутью. Вот она, расплата за всё! Это тебе не лагерный нож и не заточка, которую можно выбить из рук или увернуться.

Легко стрелять в других, но, Боже, как невыносимо и страшно ожидать явной смерти от руки другого! Лучше самому, лучше сам себя! Но как?! Проклятая надежда! Она ещё жива, она ещё дергается внутри, как член перед оргазмом. Она не отступит раньше времени и не выпустит тебя из своих лап, пока ты не осушишь чашу страха и мук до самого донышка. Перед тем, как навсегда уйти в небытие.

Сколько весит этот миг мучительной надежды? У усопших не спросишь, а пережившие его – чуть-чуть недотерпели, недотянули до конца. Мне много чего рассказывали бывшие смертники, те, кто был приговорен к расстрелу и сидел под «вышаком» в одиночке. Я знаю… Господи, если Ты действительно существуешь, убери меня скорее!

Креститься я не умел, да и не было времени. Мой живот совсем ослабел, к горлу подкатывала странная тошнота, а с «конца» стала потихоньку сочиться моча. Если бы меня видели и чувствовали другие! Какой стыд и срам! Но разве от правды убежишь? Мы все герои до поры, однако, как правило, жидки на расправу.

Я слышал, как Света вставила ключ в замок багажника. Пожалуй, этот звук и был последним до конца осознанным звуком в моём сознании. Всё остальное, что происходило дальше, плыло и растекалось во мне, словно я находился в иной реальности. Я действовал как автомат и уже ничего не чувствовал.

Гадо выстрелил сразу, едва крышка багажника подскочила вверх. Умница, не растерялся, как я, и даже сообразил, что мент может быть в бронежилете. Пуля тэтэшника, несмотря на все несовершенства этой системы, пробивает любой бронежилет, однако Гадо, не надеясь на систему, добил мента в голову. Он вылетел на землю, словно кошка, когда мент уже лежал на спине, широко раскинув руки. Света бросилась бежать – кажется, она завизжала как недорезанная… Гадо с ходу откатился за корпус машины и спрятался за задними колёсами.

Когда я начал палить в стоящих у машины ментов, они на мгновение опешили. Именно эта их заминка и спасла нас всех. Их внимание разбежалось на три точки. Пульнув бегло по нашей машине, один из них бросился бежать, видимо решив укрыться, как Гадо, за машиной, другой был сражён чьей-то пулей. Скорее всего, моей. Не теряя времени, я тут же выкатился из машины на землю и залёг неподалеку от Гадо. Оба мы смотрели в одно место, туда, где прятался мент. Он затаился и выжидал, как и мы, оценивая ситуацию и прикидывая в уме свои шансы.

Гадо выстрелил по колесам ментовской тачки и, повернувшись ко мне, кивком попросил прикрыть его. Рванувшись вперед, он в одну секунду оказался рядом с застреленным им ментом. Ещё секунда – и автомат последнего оказался у нас. Мент всё ещё не высовывался. Не раздумывая долго, Гадо с ходу саданул по ментовской машине длинной очередью и скатился в кювет. Таким образом он частично обезопасил себя, а я остался мишенью для мента. Если этот козел опомнится и начнет стрелять, то только в меня, в мою сторону!

Скосив глаза, я увидел, что Гадо осторожно ползёт к ментовской машине. До неё было метров семь, а может, и того меньше. В какой-то момент я подумал, что мент мертв или тяжело ранен, но ошибся. Неожиданно для нас он закричал, предлагая разойтись красиво, по своим. Клялся, что не будет стрелять и даст нам возможность уехать. Я молчал, молчал и Гадо. Его предложение устраивало нас только наполовину. В машине – рация, и он свяжется по ней с отделением, едва мы отъедем. Дорога пока ещё была пустой.

Я побоялся что-то крикнуть в ответ – он мог садануть на звук, да ещё как! Выручил снова Гадо.

– Эй ты! – крикнул он менту, раскрывая свое местонахождение. – Если действительно хочешь жить, бросай оружие и выходи. Клянусь Аллахом, ты увидишь сегодня своих детей!

Мент ничего не ответил и, как мне показалось, переместился чуть в сторону.

Откуда-то из темноты вырвался голос Светы, но разобрать, что она кричала, нам было трудно.

– Считаю до пяти, – тем временем предупредил мента Гадо и начал громко считать. Осмелев, я тоже что-то заорал, стараясь придать своему голосу как можно больше твёрдости.

Гадо досчитал до четырёх, и нервы мента сдали.

– Согласен, – крикнул он и поднялся во весь рост. – Вот мой автомат, берите…

Он поднял руки вверх и резко швырнул автомат в мою сторону.

– Повернись спиной и стой так, не шевелясь! – приказал Гадо, и мент молча повиновался.

Когда мы обшмонали его и забрали документы, он пришел в себя и немного успокоился. Убивать его вроде бы не имело смысла. Это был довольно молодой парень лет двадцати пяти или чуть больше, возможно, бывший афганец или просто армеец. Наверняка его ждали дома такая же молодая жена и сынишка, умирать ему совсем не хотелось. Мы связали ему руки его же ремнем, заткнули в рот кляп и посадили в ментовскую машину. Гадо на всякий случай поработал в ней прикладом, а потом мы откатили её в сторону, подальше от дороги. Света уже присоединилась к нам и помогала как могла. Чтобы он не открыл дверь ногами, связали и ноги. Дверцы захлопнули. Трупы других стащили в кювет и бросили там, предварительно обшмонав и забрав «ксивы». Света села за руль и завела наша тачку.

– Вперёд, Свэ-тла-на, – скомандовал Гадо, и я поразился его спокойствию. Так мог вести себя либо настоящий фаталист, либо маньяк.

Два автомата лежали на наших коленях, прятаться в багажнике уже не было нужды.

* * *

Если бы всего несколько дней назад кто-то сказал мне, что меня ждёт, и нарисовал даже приблизительную картину случившегося впоследствии, я бы посчитал его последним безумцем, решившим испортить мне настроение. Однако жизнь есть жизнь, она ткет нашу судьбу из нитей «случайного», чтобы в самом конце ее предстать перед нами целым полотном, которому тоже суждено исчезнуть. Мы наломали слишком много дров, хотя ни я, ни Гадо не имели цели убивать столько людей. Шесть человек! А что впереди?..

Цена свободы слишком велика, от этой грязи не отмоешься и в трех жизнях потом, если они, конечно, будут… Передо мной по-прежнему стояли лица мертвых ментов, застывшие в безжизненной маске. На память невольно пришли работники моргов и прочие подобные типы. Как они могут каждый день иметь дело с трупами? Впрочем, люди привыкают ко всему, один не в силах зарезать курицу, другой всю жизнь колет кабанов да ещё пьёт свежую кровь! Человек отличается от свиньи только формой тела и количеством извилин. Она тоже живая и тоже чувствует, имеет свои интересы и склонности, плодится и виляет хвостом от удовольствия. Но человек её убивает, прикрываясь жизненной необходимостью. Без каких-либо угрызений.

М-да… Меня уже не радовали ни деньги, ни золото, я даже перестал думать об опасности. Хотя теперь она подстерегала нас на каждом шагу, без преувеличений.

Заднее и два боковых стекла нашей машины были пробиты пулями. Я смотрел на аккуратные дырочки в центре стекла и прокручивал в голове события.

Мы мчались в сторону станции по какой-то ухабистой дороге, машину швыряло так, что мне приходилось держаться руками за сиденье и пружинить ногами. После такого дерзкого расстрела патрульных ни о каком заезде к Свете домой не могло быть и речи. Я вообще предлагал идти пешком, но Гадо запротестовал, услышав, что до станции больше часу ходьбы. Мы были слишком нагружены, к тому же эти автоматы! Бросить их в тот момент, когда охота на нас достигла своего апогея, было более чем глупо. Мы очень спешили и суетились там, на дороге, и потому ни о чем не расспросили оставшегося мента. Он мог многое бы рассказать нам. Думаю, он не рискнул бы изворачиваться и лгать. Теперь уже поздно…

Нам оставалось проехать самую малость пути, до какой-то заправочной, о которой говорила Света. Дальше – пешком, всего десять минут. Было еще темно, ни одной звездочки на небе, словно звезды решили помочь нам, беглецам.

Света резко крутанула баранку, и машина въехала в узкую улочку поселка, где нас тотчас встретили дружным лаем собаки. Поганые псы в ярости бросались на заборы, некоторые увязывались за машиной, как будто она была нашпигована сочными костями. Так бы и полоснул их из автомата, чтобы заглохли и не мешали думать! Мы были на окраине. Проехав несколько сот метров, Света остановилась и заглушила мотор.

– Приехали, – сказала она и повернулась к нам. Бедолага осунулась и была сейчас похожа на бабу с рынка. Весь ее понт и лоск куда-то испарились, в глазах застыл страх. Слово «приехали» она произнесла так обреченно, словно впереди ее ждала пытка. Гадо тоже заметил в Свете эту перемену и почувствовал её настроение.

– Чего скисла, девка? – не так спросил, как упрекнул он её, намекая на «подачу» и вообще. – Деньги на блюдце не подносят, а назад пути нет, – сказал он. – Будешь думать и вспоминать, сойдешь с ума. Доберёмся до «тихой бухты», уколешься по-человечьи и всё забудешь. Не горюй!

– Я не колюсь, – вяло ответила она.

– Да?! А наркоту зачем прихватила тогда?

– Так…

– Ну-ну… Пусть будет так, – не поверил он ей. – Веди, Сусанин! Некогда рассусоливать.

Спрятав автоматы под куртками, мы двинулись от машины. Сумку с деньгами и дипломат нес Гадо, я взял баул. Света, как настоящий поводырь, шагала впереди, мы чуть поодаль и сбоку.

Благополучно обойдя бензозаправочную станцию – рядом с ней светилось огнями небольшое дорожное кафе, – мы спустились в ложбину и прошли метров сто в кромешной тьме. Я то и дело спотыкался о какие-то булыжники и матерился, как сапожник, когда подлый камень приходился на большой палец. Проклятые туфли давали о себе знать: мои ноги просто ныли от боли, и я едва ступал на правую ступню.