Текст книги "Уроки истории"
Автор книги: Павел Бегичев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Духовный КПД (продолжение). Эдвард Кимбалл
…хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю… (Матф.25:23)
Из непреложных обещаний.
Мне хочется рассказать еще одну историю на ту же тему. Хотя в этой истории и не будет пыток с азиатскими насекомыми, все же она весьма впечатляюща.
В середине 19 века, в штате Массачусетс, в главном его городе Бостоне жил простой человек по имени Эдвард Кимбалл. Ходил в церковь, как и всякий добропорядочный янки. И даже нес там небольшое служение – занимался со старшими мальчишками в воскресной школе.
Звезд с неба не хватал, но и дураком не был. Только одна беда – был у него в классе парень, который все время на уроках засыпал. Вроде и не маленький уже был мальчик то – 18 лет, а как урок начинается, так он и храпит!
Как то апрельским деньком 1855 года Кимбалл не выдержал. Решил сходить к парню домой. Выяснить, чем же занимается этот соня.
Оказалось, что мальчика в церковь заставляет ходить дядя–благодетель и видный церковный деятель.
Дело в том, что сам юноша был из многодетной семьи и приехал в Бостон на заработки. Работал в обувном магазине своего дяди и часто проводил время за починкой обуви до утра. Какая уж тут воскресная школа?
Кимбалл пытался взывать к совести юнца! Рассказывал о Христе и Евангелии. Предлагал тут же скоропостижно покаяться и уверовать. Все тщетно.
Хмурый парубок лишь качал головой, да намекал, что пора работать, а лясы точить можно и в воскресенье. Благо дядя опять потащит племянничка в церкву!
Кимбалл понял, что все испортил. Напрасно в волнении нарезал он круги вокруг магазина. Ушел домой расстроенный.
А юноша ночью не смог уснуть. Все мнились ему слова чудаковатого учителя. И на рассвете парень встал на колени и попросил у Бога прощения, вверив свою вечную душу Иисусу Христу
Так в Бостонской конгрегационалистской церкви Mount Vernon Church появился новый прихожанин, а затем и проповедник.
В церковной членской книге было записано имя…
Дуайт Лиман Моуди (Dwight Lyman Moody)
Потом он вырос в этакого вот благообразного старца
Этот человек стал символом духовного пробуждения в США. Сотни тысяч обратились к Христу после его проповедей. Целые города запели хвалу Богу.
Все это вам хорошо известно.
Но история на этом не заканчивается.
Однажды во время кампании благовестия, где проповедовал Дуайт Моуди, со слезами на глазах обратился к Богу баптистский пастор по имени Фредерик Бразертон Мейер (Frederic Brotherton Meyer).
Вы скажете, как же это баптистский пастор может обратиться к Богу? Ему же по должности положено быть верующим. Но надо вам сказать, что Фредерик Мейер был номинальным христианином. Должность ему нравилась, а в Бога он и не очень то верил. Но на собрании Моуди искренне раскаялся в грехах и, как говорят американцы, «принял Христа в свое сердце».
С тех пор его проповеди коренным образом изменились. Десятки грешников обращались к Христу. Да так, что однажды в церкви обратился к Богу человек по имени Джон Уилбур Чапмэн (John Wilbur Chapman).
Тот тоже стал служителем. Проповедовал. Но больше прославился, как талантливый организатор. Он основал миссию, которая проводила большие кампании благовестия в США. И снова тысячи новообращенных.
На свой страх и риск он взял на работу в качестве проповедника молодого бесбашенного бейсболиста по имени Вильям Эшли Сандей. Скоро вы поймете, почему никто новообращенного спортсмена не хотел брать в проповедники.
Этот человек вам наверняка известен под именем Билли Сандей. На его богослужения приходили не только послушать проповедь. Появилось неслыханное доселе в пуританской дотелевизионной Америке понятие: «посмотреть проповедь».
Ужимки и прыжки Билли Сандея были особенно по вкусу простым американским парням, спортсменам и раздолбаям. Они тысячами обращались к Богу.
Вот как проповедовал Билли Сандей:
Народ, тем не менее, обращался к Богу.
Например, после одного такого бурного богослужения, в штате Северная Каролина, в городе Шарлотта была основана новая церковь.
Деятельность отца–основателя не давала им спокойно сидеть на месте. В 1934 году, когда Билли Сандей уже был стареньким семидесятиоднолетним бодрячком, готовящимся перейти в мир иной, церковный совет постановил обязательно провести кампанию благовестия.
Для этого пригласили проповедника по имени Мордехай Гам (Mordecai Ham)
И на этом евангелизационном собрании покаялся нескладный, высокий и худой американский парень по фамилии Грэм, а по имени Билли!
Его то уж представлять никому не надо. Миллионы людей услышали Евангелие от Билли Грэма. Сотни и сотни тысяч уверовали…
И сегодня сын Билли Грэма, Фрэнклин продолжает дело отца.
* * *
А Эдвард Кимбалл думал, что все испортил…
Он-то ушел на небеса в 60–х годах 19 века, приведя к Христу одного юнца. Но вот уже более полутора веков в рай продолжают прибывать люди, которых он с полным правом может назвать плодом своей верности.
На небе всё не так, как на земле.
Там верность в малом приносит плод в миллионы раз больше, чем видно нам отсюда.
А Кимбалл думал, что все испортил…
А может быть, вы тоже так думаете?
Если друг оказался вдруг… Анисий Солунский
Золотого человека легче продать.
Из предательской мудрости…
И. Искариот «Как заработать тридцать сребреников и потерять друзей».
Гипотетическое название возможной книги.
Друг – это хорошо! Особенно такой человек, дружбой с которым можно гордиться.
Все эти прописные истины стали реальностью в жизни Анисия Солунского, епископа древних Фессалоник. Среди его друзей был и Амвросий Медиоланский и папа Римский Дамас (сделавший Анисия своим викарием). Но больше всего дорожил наш Анисий дружбой с Иоанном Златоустом.
Всякому лестно, когда и у тебя идет карьера, и друг у тебя – золото (даже прозвище у него соответствующее)…
Иоанн же Златоуст тоже любил друга своего. Друзья–коллеги – прямо сердце радуется…
Однако жизнь – штука непредсказуемая. Никогда не знаешь, как пошутит Господь с твоей судьбой. Бывает даже и так, что судьба эта на шутку никак не смахивает.
Угораздило нашего Златоуста поссориться с царицей Евдоксией.
Про это много сказано и написано, не станем пересказывать известные истории. Златоуста отлучили от Церкви, сослали в жуткую дыру, куда наша российская беднота ездит в отпуск – в Абхазию, в Пицунду.
Друзья от него отвернулись и проголосовали за отлучение.
Кроме нашего Анисия.
Рискуя карьерой и жизнью, Анисий пишет письма в защиту друга. Едет в Константинополь, чтобы как то повлиять на приговор. Просит вмешательства у непосредственного начальства – папы Иннокентия.
Все напрасно.
Хотя нет, не напрасно.
Из далекой ссылки пришло письмо, где Златоуст благодарит не предавшего друга…
– Какая то простая история! – воскликнет возмущенный читатель, и будет неправ.
История сложная.
Мало, кто сможет не предать своего друга, когда политическая конъюнктура повернулась к лесу передом, а к вам задницей.
Я лично знаю человека, которого в советское время посадили в тюрьму за религиозную деятельность. Ну, дело житейское, сажали многих. Но весь цимес ситуации был в том, что пресвитер его церкви, когда узнал от уполномоченного о грядущей «посадке», тут же подсуетился, вызвал брата на членское собрание, где все его «друзья» по очереди выступили, обвинили человека в грехе, а потом отлучили от Церкви, чтобы не дай Бог, «Церковь не пострадала»!
* * *
Я уже давно не удивляюсь человеческой подлости и предательству.
Тем более удивительна верность.
Дорожите друзьями! Вступайте в виртуальное (а если по–библейски, то духовное) сообщество друзей и последователей скромного и малоизвестного Анисия Солунского.
Ибо так сохраним человеческое лицо, в котором, быть может и начнет вдруг проступать образ Божий…
Искушение святого Конана
Буржуазная зараза там всюду ходит по пятам.
Опасайся пуще сглаза ты внебрачных связей там.
Там шпионки с крепким телом, ты их в дверь – они в окно.
Говори, что с этим делом мы покончили давно…
…Я уснул, обняв супругу, Дусю нежную мою.
Снилось мне, что я кольчугу, щит и меч себе кую.
Там у них другие мерки, не поймешь – съедят живьем.
И все снились мне венгерки с бородами и ружьем.
Владимир Высоцкий. «Инструкция перед поездкой за рубеж».
На рубеже пятого и шестого веков в Израиле было все спокойно… Поэтому в местечке Пентукла стоял мирный монастырь, аббатствовал в котором смиренный пресвитер из Киликии по имени Конан.
Несмотря на схожесть его имени с прозванием героя Арнольда Шварценеггера, был наш монах тих и миролюбив. Святости, говорят, был немеряной!
Только одна беда была у него. Слаб был отче насчет женского полу! Нет, прелюбодеяниям и оргиям в его жизни места, конечно, не было. И все было бы хорошо, если бы Иерусалимский Архиепископ не повадился подсылать к нашему Конону из Иерусалима людей на крещение.
Да все норовил подсунуть девиц покрасивше.
А Конан от такого испытания натурально мучался… А надо вам сказать, что в те годы люди крестились совершенно по–простому, то есть без одежды.
Ну, представьте себе, идете вы крестить людей, охваченный праведным миссионерским духом. Дым особенно истово струится из кадила, словно из трубы бронепоезда. Томик Евангелия, как винтовка, наперевес! Глаза горят предвкушением победы света над тьмой и вдруг, входите в комнату, а там натурально сцена из древнего эротического ТВ. Полна комната неодетых девиц и отроков и все страстно молятся и желают поскорее окунуться в святую купель!
Жуткое зрелище. Очень страдал от этого «Плэйбоя» наш Конан.
Так и крестил и елеем мазал, зажмурившись. А, согласитесь, крещаемой обидно, что поп и не видит куда окунает, в какое место воду льет, да где елеем мажет. Того и гляди утопит или кисточкой в глаз ткнет!
Остается загадкой, как это он не додумался крестить в белых медицинских халатах на манер русских баптистов советского периода. Но то ли доктора в те времена ходили в какой другой одежде, то ли не в силах был Конан изменить древнюю традицию, но одевать катехуменов не смел. А может считал это за полумеры: дескать, что толку их одевать, ежели я свое либидо в узел завязать не умею!
Поэтому, не признавая полумер, молился он об избавлении от тестостероновой диктатуры в организме.
Вскоре по молитвам Конана явился ему Иоанн Креститель и обещал помочь в искушении. Наш аббат Предтече поверил. Как никак у того имелся огромный опыт по окрещиванию сотен и тысяч голых людей (ежели не наврал нам художник Иванов, написавший «Явление Христа народу»).
Конан на радостях разжмурился и пошел крестить девочку из Персии. Чертовка была прелесть как хороша. Аббат, увидев ее даже в одежде, с ужасом замахал руками и побежал в келью молиться, поститься и слушать радио Радонеж!
Девушка плачет у купели. Монахи бегают, никто крестить юную леди не решается, ведь ее сам архиепископ прислал. Конан из кельи орет: «Найдите срочно где нибудь диаконису! Сил моих больше нет!» (А надо вам сказать, что эта должность и была придумана для того, чтобы крестить женщин). Да где ты в шестом веке найдешь диаконису! Они уж и повывелись почти, как класс, да и монастырь то мужской, да и Пентакла эта – дыра дырой!
Конан еще пуще надрывается: «Не буду крестить! Хоть режьте! Не помог Джон Баптист, сектант проклятый!» – и боком–боком пошел из монастыря куда глаза глядят!
И тут на дороге, по преданию, является ему, кто бы вы думали? Опять Иоанн Креститель!
– Воротись, – говорит, – поклонись рыбке крести девушку! Я тебе помогу искушение побороть!
– Батюшко Иоанне! – взмолился наш Конан – Ты ж и давеча обещал помочь, а нифига не помог! Не пойду я! Морок ты! Все это мне только кажется! Нет мне спасения от тестостерона и блудных мыслей в придачу!
– Нешто! – отвечает Иоанн, – Пойди с миром!
Делать нечего, вернулся наш аббат в монастырь и велит девицу ту раздеть и вести к купели.
Взглянул на нее, и вдруг захотелось преподобному зевнуть. Что он и исполнил со скукой. Неинтересным показалось ему вдруг это тело. Ну женщина голая, ну и что? Вон женщина, а вон купель, а вона и вовсе дерево, а вон и мужик в красивой шапке – все едино, все тварь Божья! И никакого тебе Плэйбоя и эротического ТВ.
Так и победил Конан свое искушение!
* * *
История, конечно, забавная и маловероятная. Однако, что тут меня привлекло. То, что не убоялся наш Конан борьбы с грехом. Не примирился с мыслями грязными, сославшись на тайность греха и необходимость продолжать служение Богу! Мысли то никому кроме Бога не видны. А людям все равно, как ты смотришь на прихожанок.
Но Конан был честен с собой и боролся честно до конца. Был готов оставить служение ради благочестия. (Многие ли так могут? Да почитай никто! Все мнят себя незаменинмыми)
Может поэтому и пожалел его Бог: дал дар бесстрастия вместо медицинских халатов для крещаемых…
Думаю, что это желание во что бы то ни стало решить вопрос с личным благочестием и неустанная попытка даже после падения вновь встать и бороться с грехом – признаки настоящего святого!
Мы то разок другой поборемся и опускаем руки… Нехай все идет само собой до следующего приступа обличений от Духа. А Конан не так – шел, получал от греха по шее, падал, вставал, и опять шел в бой. Потому и победа была ему дарована.
Вот так то, друзья мои, читающие эти строки в море порнонаполненного интернета!
Повесть о том, как один епископ язычника к Богу обратил. Аматор
Жил да был один епископ, и так как был он легкомыслен, то в скором времени по щучьему велению, по Божьему хотению очутился он в пятом веке во французском городе Оксер.
Звали епископа Аматор. В Оксере он родился, там же по принуждению родителей женился. Только с женой своей договорился жить как брат с сестрой, поэтому позже постригся в монахи и стал епископом. В Оксере он и состарился.
И видит он, однажды, что пора искать преемника себе на кафедру. Дело-то, казалось бы нехитрое: кругом кандидаты так и кишат, и кишат.
– Господи! Людей-то! Людей-то! – воскликнул тогда епископ и даже в лице изменился от нетерпения. Но ведь люди то в своем первоначальном виде в епископы не годятся. Они же по своим греховным привычкам плавают, летают и бегают! Как тут быть?
Вот, например, взять хоть правителя города – Германа. Стало быть, прежде чем говорить о его настоящем христианстве (а крещен он, разумеется, давно, ибо невозможно иначе стать правителем города во Франции в пятом веке), надобно его от язычества отвадить!
Ведь Герман-то даром, что охотник знатный, так еще и поганые обряды творит. После охоты, бывало, встанет под священным галльским деревом, посвященным божку Водену, лицом кверху и куски добычи по дереву развешивает.
– Идолу кланяешься, нехристь? – накинулся как то Аматор на правителя – небось и ухом не ведешь, что непотребство это!
А Герман видит, что епископ строгий, да только в усы ухмыляется и пуще прежнего идола ублажает.
Долго ли коротко ли, а только уехал однажды Герман по своим делам из города. Аматор уж тут как тут – велит дерево священное срубить.
Вернулся Герман и снова полез, было, на дерево, ан – нету дерева-то!
Осерчал Герман и хотел было убить своего епископа, но тот знай грозит издалека под защитой префекта Юлия, да кормит городского главу рассказами о райском блаженстве для праведных и об адовых муках для идолопоклонников.
И вдруг пришла в голову Аматору прекрасная мысль. Сделался он тут же веселым и довольным. Думает, если у меня от епископства благодати много накопилось, то не дать ли и тунеядцу частичку?
И на ближайшем богослужении народу провозгласил, указывая на Германа:
– Вот он, ваш новый епископ!
Что тут началось! Народ радуется, кричит. Хватает Германа под белы рученьки, снимает с него светлые одежды, выстригает на голове тонзуру и ведет к рукоположению.
Встал Герман: видит, что народ строгий. Хотел было дать от них стречка, но они так и закоченели, вцепившись в него.
И начал он перед ними действовать.
Сперва–наперво перестал языческие обряды справлять. Потом добыл своему предшественнику Аматору вспомоществование. Потом стал богословие изучать. И до того изловчился, что стал даже в пригоршне чудеса святости творить.
А Аматор вскоре преставился, и, надо полагать, такую награду на небесах получил – того ни в сказке сказать, ни пером описать!
А ведь знатно придумано, хочешь обратить человека к Христу, рукоположи его в епископы. А то ведь обычно как? Дадут рюмку водки, да пятак серебра евангелизационную брошюрку, да фунт благочестивых наставлений: веселись мужичина!
А иных надо делом настоящим спасать!
С тех пор Аматора Оксерского принято с топором изображать, чтоб не убег в честь судьбоносного срубания дерева и доверия вчерашнему язычнику!
Ну чем не методика?
Умеешь ли ты принимать милостыню? Намаций
Эта история очень необычна для нашего славянско–постсоветского менталитета…
Дело было в середине пятого века, в городе Клермон–Феррана, что уютно расположился в самом центре Франции. В те дни был там, разумеется, свой епископ. История даже сохранила нам его имя и изображение. Звали прелата Намаций. А вот его образ.
Обратите внимание, что в руке он держит макет храма. Это символично, поскольку Намаций много строил. В своем городе он возвел собор и перевез туда мощи святых Агриколы и Виталия, которые были не мужем и женой, как может показаться наивному читателю. Агрикола был богатым христианином из Болоньи, а Виталий был его рабом, которого сам Агрикола обратил в христианство. Позже, в гонение Диоклетиана, их обоих распяли за веру в Распятого.
Но все эти мужчины не имеют отношения к нашей истории…
Потому что речь пойдет о женщине. Супруге епископа Намация… Да–да, я и сам в шоке от того, что целибат в пятом веке еще не распространялся на некоторых епископов…
К сожалению ни имени, ни изображения этой женщины не сохранилось, а о заинтересовавшем меня эпизоде вскользь упоминает только Григорий Турский. Но все же этот маленький случай меня очень тронул.
Супруга Намация была женщиной практичной. От мужа она унаследовала страсть к строительству и тоже возвела на свои средства (а женщиной она была весьма богатой) базилику св. Стефана. Правда, уже за городом.
Все вы знаете, что женщин хлебом не корми, но дай покопаться в тонкостях дизайна интерьеров. Для меня загадка, как можно потратить пять часов на выбор «веселенького» рисунка штор или обоев, вместо того, чтобы с суровой мужской прямотой ткнуть пальцем в первое попавшееся…
Но наша Намациха (да будет позволено нам так ее называть) была настоящей женщиной и особенный интерес проявила к внутреннему убранству «своего» храма…
Однажды она сидела у храма и читала древнее пособие для средневековых дизайнеров, что то рисовала на страницах книги, попутно давая распоряжения относительно росписей в храме…
Но поскольку была она женщиной строгой и воздержанной, то была одета в простое черное платье. К тому же на лице ее была написана такая скорбь по поводу того, что в мире дизайна пока еще нет совершенства, что случайный прохожий крестьянин бедняк принял ее за нищенку, просящую подаяние и скрашивающей свой досуг чтением священной черной книги…
Нищий крестьянин, недолго думая, достал из сумы краюху хлеба и с чувством положил ее прямо поверх мудреных чертежей и зарисовок.
– Ешь, несчастная и моли Бога обо мне! – сказал бедняк мультимиллионерше и пошел прочь…
Намациха ошарашенно смотрела вслед тому, кто был в тысячу раз беднее ее.
Поступок землепашца так поразил епископшу, что она бережно принесла эту краюху хлеба домой и назначила строгий пост. Несколько месяцев питалась она только этой краюхой, ежедневно отщипывая от нее по маленькому кусочку…
А ведь могла и расхохотаться, сказав: я сама зарабатываю на хлеб!
Эта история напомнила мне менталитет апостола Павла. Человека, у которого был свой неплохой бизнес. Человека, который обеспечивал себя сам, но бывало так, что и он брал деньги у людей…
Например он писал филиппийцам:
– Вы знаете, Филиппийцы, что в начале благовествования, когда я вышел из Македонии, ни одна церковь не оказала мне участия подаянием и принятием, кроме вас одних; вы и в Фессалонику и раз и два присылали мне на нужду. [Говорю это] не потому, чтобы я искал даяния; но ищу плода, умножающегося в пользу вашу.
(Фил.4:15–17)
Павел брал деньги с филиппийцев, чтобы они могли получить награду от Господа.
Почему же мы часто стесняемся принять помощь от ближних? Нет ли в этом гордыни, которая сводит на нет всю нашу деятельность?
Большинство служителей сегодня стесняются жить подаянием. Мне вот интересно, почему? И не восстанет ли супруга епископа Намация на суд с нами и не осудит ли?
А тот крестьянин, получивший на небе огромный венец, не вызовет ли горькое негодование тех, кто нашими отказами от помощи и ложной скромностью был лишен плода в Царстве Божьем?
Дай Бог, чтобы не было так…
