Текст книги "Избранные работы"

Автор книги: Пауль Наторп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

§ 30. Параллелизм функций индивидуальной и социальной жизни

Основанием для перенесения на общество тех понятий конкретной нравственности, которые выведены ближайшим образом по отношению к индивидуальной жизни, служит доказательство того, что и социальная жизнь опирается на те же самые первоначальные факторы, как и жизнь индивидуальная, т. е. на первоначальное отношение между влечениями, волей и разумом общества. В качестве формы общественной воли ближайшим образом следует признать ее социальную организацию (soziale Regelung). В самом деле, под волей мы вообще понимаем сознание цели, которая дает нашей деятельности единство, подчиняя ее правилам. Общественная деятельность также нуждается поэтому в общественном регулировании, а этим последним и определяется воля общества. Наиболее определенной и ясной ее формой является правовая организация (rechtliche Regelung), которая представляет собою как бы непосредственное выражение воли общества. Соответственно этому разум общества должен будет проявить себя в постоянно прогрессирующем в отношении моральной чистоты устроении самой социальной организации согласно нравственным нормам, возможность чего обусловливается все возрастающим проникновением жизни общества нравственным духом. С другой стороны, социальной организации как форме воли общественной жизни соответствует в качестве ее последней материи труд человека, поскольку этот труд нуждается в обществе и, следовательно, подлежит социальной организации, т. е. социальный труд. Условием для этого со стороны субъекта является то, что стремления человека, живущего в обществе, под влиянием этого последнего сами направляются на общественную жизнь и, следовательно, с самого начала получают тенденцию подчиниться социальной организации. Условием к тому же со стороны объекта является приспособляемость к общественной (кооперативной) выработке того произведения, которое надо создать. Работа эта подчинена законам техники. В самом деле, совместное действие человеческих сил для создания какого-нибудь произведения в материальном отношении не отличается от чисто физического (но благодаря технике подчиненного человеку) совместного действия мертвых сил природы. Вообще, человек как нечто, только подлежащее определению, не есть что-либо большее, чем природа, и, следовательно, способ действия социальной организации также имеет по существу своему характер действия законов природы. Этот способ действия существенно отличается, однако, от других родов техники тем, что хотя и имеет в виду человека как нечто подлежащее определению, но в то же время рассматривает его и как предмет, определяемый его собственной волей. Через посредство техники господство воли и, следовательно, нравственности простирается вплоть до естественного основания человеческого существования. Этим именно и обосновывается возможность вполне конкретного выражения нравственных задач.

§ 31. Основные классы социальных деятельностей

Хотя все три момента: труд, правило воли и нравственный закон – как в индивидуальной, так и в социальной жизни действуют совместно в неразрывном единстве, однако это единство все же расчленяется согласно закону разделения функций так, что всегда одно из этих трех основных условий господствует в соответствующей ему области социальных деятельностей. Так возникают три основных класса деятельностей: хозяйственных, или экономических, деятельностей по управлению и деятельностей образовательных. Задача хозяйственной экономии состоит в сохранении социальной работы посредством постоянной репродукции наших естественных сил (Triebkräfte), необходимых для работы, или посредством сохранения равновесия между расходом и приходом, т. е. в конечном счете между расходованием и возмещением рабочих сил. Естественная физическая энергия (Triebenergie) входит, однако, во всякую человеческую деятельность, следовательно, всякая человеческая, в особенности же социальная, деятельность имеет экономическое основание. Однако из этого не следует, чтобы всякая деятельность с точки зрения преследуемой ею цели была экономической, но таковой является только та деятельность, которая имеет своею целью репродукцию (естественных) физических сил, применимых к какой-либо социальной деятельности. Задача правящей деятельности заключается в подчинении труда, который должен быть выполнен обществом, заранее установленному общему плану действий, направленных на общественную цель. Социальная организация необходима для всякой общественной деятельности. И это социальное формирование, как это яснее всего доказывает «право», есть предмет особенной, исключительно на это формирование направленной, техники – предмет особой науки и соответственно этому также особого рода деятельности, материя которой может, однако, заключаться одинаково как в экономической, так и в образовательной и даже в социально-правящей (sozial regelnder), например правовой, деятельности. Наконец, задача образовательной деятельности заключается в отнесении всякой – одинаково и экономической и правящей – деятельности общества к нравственной конечной цели общества. В самом деле, ни в доставлении годных для работы сил, ни в самой социальной организации как таковой не может заключаться вся цель социальной жизни; напротив, и то и другое, очевидно, имеет характер простых средств. Действительно, хозяйственно-экономический труд и социальный порядок являются в последнем счете простыми вспомогательными средствами для образования человека; ведь не ради труда и управления существует человек, но, наоборот, труд и управление – ради человека, именно в качестве средств возвышения его до господства в нем нравственного разума. Так устанавливается принцип для обсуждения достоинства или внутренней ценности (добродетели) социальной жизни. И из этого именно принципа должен быть выведен также основной закон ее развития.

§ 32. Основной закон социального развития

В силу раскрытого выше отношения нравственной идеи к экономическому труду, – устанавливаемого через посредство социального порядка сообразно с техникой и в конечном счете с естественнонаучным познанием, – наиболее общий закон социального развития может быть выведен из той закономерности, которая, начиная с низших материальных условий сознания вплоть до высших формальных принципов его и даже до самой идеи, обладает согласующим значением и, таким образом, охватывает все названные области в непрерывной методической связи. Это – та закономерность, которую Кант сформулировал прежде всего для области естествознания в трех «регулятивных принципах»: однородности, спецификации и непрерывности (т. е. генерализации, индивидуализации и непрерывного перехода). Так, все возрастающее по своим размерам овладевание технической работой (величайший пример: машинное производство со своим последствием преобладания крупной промышленности на почве международных сношений) делает вместе с тем возможным, соответственно, все более индивидуализируемое решение отдельных технических проблем, в непрерывном заполнении всех пробелов все более приближающееся к совершенству. Но именно это развитие техники необходимо требует соответствующего развития хозяйственных организаций, каковое развитие, в свою очередь, возможно вообще лишь под условием аналогичного развития социального порядка, и потому стремится к его осуществлению. То же самое, наконец, можно сказать и относительно прогресса нравственного, гуманного образования вообще, принципы которого уже Песталоцци определил в требовании, чтобы в неделимом единстве человеческого существа развивались вместе с тем и отдельные направления этого единства и чтобы эти последние развивались самостоятельно, но в то же время в известной гармонии между собой, именно в непрерывном переходе от самых элементарных начал вплоть до высших ступеней; причем развитие это должно стать доступным всем без исключения в одинаковом, непрерывными переходами отмечаемом, порядке. Но так как не что иное, как основной закон сознания обосновывает эту аналогию, проходящую через все области человеческих действий, и представляет, таким образом, закон природы как бы в непрерывной связи с идеей, то это целостное, единое и все-таки резко расчлененное развитие может быть изображено как развитие самого человеческого сознания или как воспитание человечества до зрелости человеческого в нем. Воспитание, следовательно, должно быть выполнено при помощи методического подчинения природной техники социальной и, следовательно, хозяйственно-экономической деятельности – правящей. При этом, однако, оба эти рода деятельности (и хозяйственно-экономическая и правящая) должны быть подчинены руководящему разуму, т. е. образовательной деятельности, постоянно прогрессирующей в направлении объединения и вместе с тем индивидуализации и установления непрерывной связи, поскольку об этом может идти речь по отношению к находящимся в тесном взаимном проникновении социальным функциям, равно как и участвующим в них лицам и общественным классам.

§ 33. Добродетели общественной жизни

Общественная жизнь, устроенная согласно вышеуказанным принципам, могла бы в совершенстве представить характерные нравственные черты, соответствующие основным индивидуальным добродетелям, и, таким образом, дать надежное основание для высшего развития самих этих индивидуальных добродетелей во всех членах общества.

1. Добродетель правды означает в применении к обществу, аналогично тому, как и для индивидуума, совершенное господство разума в социальном порядке и благодаря этому последнему во всей трудовой жизни общества. Такое господство достижимо только при помощи – на всех членов общества распространенного, охватывающего все человеческое существо вплоть до его самых глубоких чувственных оснований – воспитания, которое одно может наполнить всю социальную жизнь разумным смыслом и силами для познания истины.

2. Добродетель мужества в отношении к обществу означает, с одной стороны, что его законодательство как выражение общественной воли со всею силою отстаивается против всякого противящегося обществу стремления, с другой же стороны, и в еще большей мере, – что само общество строго подчиняется требованиям нравственности и со всей своей энергией стремится к ее прогрессивно совершенствующемуся осуществлению. Сообразно с этим измеряются также и обязательства индивидуума по отношению к закону данного общества. Особенно же отсюда вытекает требование, по существу, равного участия всех в важнейших социальных функциях, при условии равного доступа всех к образованию, особенно нравственному, что уже было высказано в виде требования в п. 1.

3. Третья добродетель, именно добродетель гармонического порядка чувственной жизни (Triebleben), в применении к обществу означает здоровую организацию социальной работы, осуществляемую посредством социального управления и, соответственно, основоположениям социального воспитания. И здесь также существенным и основным условием является равное упорядоченное участие всех в работе, необходимой для общества.

4. Наконец, из соединения всех этих трех добродетелей, которое мы называем справедливостью общества, следует, что эта организация общественной жизни, вызванная требованием нравственного закона, направлена по возможности ко благу всех отдельных членов общества без исключения и без партийного предпочтения; что каждому, следовательно, предоставляется участие (suum cuique) во всех трех основных функциях социальной жизни исключительно в меру способности, а не какого-либо внешнего преимущества (класса или состояния). Эта добродетель, как и все другие добродетели общества, связана с общим условием социального воспитания.

§ 34. Социальная организация воспитания

В постепенном порядке развития практического сознания, т. е. в воспитании как индивидуума, так и общества, на первом месте, естественно, стоит развитие жизни чувственных влечений, затем формировка воли (как сознания правил вообще) и только под конец уже непосредственной целью в деле воспитания становится высокое развитие нравственного разума в человеке. Согласно этой постепенности и расчленяется в действительности социальная организация воспитания. Первой формой воспитывающего общения является дом, или семья. На более ранних ступенях культуры семья образует вместе с тем основание также для всякой организации хозяйственного труда. Вот почему согласно идее Песталоцци домашнее воспитание как основная форма воспитания вообще должно было бы иметь своим центром воспитание в физическом труде (Arbeitserziehung), к которому примыкало бы затем все образование – как интеллекта, так и воли. Идея Фребелевского детского сада, в сущности, та же самая; он стремится соединить наиболее планомерную и наиболее социальную форму первоначального воспитания с его, по существу, домашним характером. Но тот же способ воспитания можно мысленно перенести и на семейные союзы, которые сами собой возникли бы из более объединенного хозяйства. Школьное воспитание весьма определенно способствует развитию воли с формальной стороны ее подчинения правилам вообще. Сущность школы состоит именно в порядке и дисциплинировании, сообщаемых всему поведению – как со стороны интеллекта, так и воли. Благодаря этому школа представляет собою самую точную аналогию с правовой организацией общества, для участия в которой она постепенно, шаг за шагом, и подготовляет (heranbildet) человека. Поэтому-то школа и стремится с необходимостью к национальному образованию и воспитанию. Всеобщее школьное обучение и воспитание целой нации согласно основным принципам равенства и общественности является ее целью, к которой она в действительности все более и приближается в соответствии с общими законами социального развития. Однако совершенной полноты и законченности нравственного воспитания каждого индивидуума как гражданина не в состоянии достигнуть ни семья, ни школа; такое совершенное воспитание может дать только такой порядок общественной жизни, при котором все стороны общества – как экономическое и правовое устройство, так и попечение об образовании на всех его ступенях, включая сюда и попечение об искусстве, – действуют совместно для достижения одной и той же последней цели чистого общения в познании и хотении единого вечного блага (социально-педа-гогическая идея государства; ср. § 31). Нечто подобное религия всегда стремилась достигнуть даже по отношению ко всему человеческому роду. Но при этом можно, однако, опасаться, что она слишком резко отделяет высшее духовное общение людей от чувственных, физических сил человеческого существования, от хозяйства и права, от свободного развития науки и тем самым от существенных условий гуманной нравственности. И все-таки общественная жизнь, развившаяся даже на чисто гуманных основах, не должна быть лишена теплоты чувства человечности и чувства бесконечности (жизни), а постольку она сама может стать причастной тому, что характерно для религии, и воспринять в себя те ее элементы, которые были заимствованы религией из содержания чисто человеческого чувства («Религия в границах гуманности»; см. ниже § 36).

Приложение. Задача эстетики и философии религии§ 35. Задача и принцип эстетики

Природа и нравственный мир – то, что есть, и то, что должно быть, – обнимают, по-видимому, собою все, что может быть предметом человеческого познания. И тем не менее лишь за их пределами лежит царство прекрасных образов (искусство), претендующее на особую истинность, не имеющую ничего общего ни с действительностью природы, ни с общеобязательностью требования, обращенного к воле. Искусство утверждает истину особого рода и наряду с теми двумя мирами построяет свой собственный мир. Но и этот способ построения при всей свободе, которую он обнаруживает по отношению к законам природы и нравственного мира, является строго закономерным и тем самым образует предмет особого рода познания. Этот особый род познания требует поэтому также понимания его внутренней связи с познанием теоретическим и практическим, каковое понимание возможно лишь через выяснение связи всех этих существенно различных родов познания в последнем законе сознания. Отсюда вытекает задача философской эстетики, которая должна поэтому иметь дело не прямо с художественным построением, но с основой познания художественного построения и особенно должна установить, каким образом этот способ полагания объекта относится к теоретическому и этическому способам его построения и как он связан с ними в последнем единстве. Эту последнюю связь (согласно результатам эстетических исследований Канта и Шиллера) следует признать в том, что в то время, как в действительности человеческого существования всегда остается пропасть между интеллектом и волей, опытом и идеей, естественным миром и высшим нравственным миром, искусство осуществляет по крайней мере идеальное соединение их, представляя существующее как должное и должное – как существующее. Выполнить это оно, конечно, может только фиктивно; в этом смысле всякое искусство есть поэзия, а не истина, т. е. не теоретическая, не практическая истина; и тем не менее искусству присуща та последняя, даже высшая истинность, согласно которой основная закономерность построения природы, с одной стороны, и закономерность нравственного построения – с другой все же указывают на некоторое последнее единство, к которому они в равной мере стремятся и которое является их общей последней целью. Глубочайшее действие искусства основывается, таким образом, на идеальном предвосхищении единства природы и нравственности, бытия и долженствования – единства, хотя мыслимого само по себе и требуемого, но еще не достигнутого и даже недостижимого в эмпирической действительности. И тем не менее именно через это идеальное предвосхищение эстетическое сознание оказывается в состоянии проникнуть в области интеллекта и воли во всей их широте и всецело усвоить их себе. Во всякой жизненно постигнутой истине и благе по крайней мере наивное сознание, не замечая еще скрытого там конфликта, может созерцать прекрасное (прекрасное природы, нравственно прекрасное). Утонченное сознание, легко постигающее всякий такой конфликт, без сомнения, теряет способность к этому широкому и открытому восприятию эстетического, и вместе с тем слабеет тогда и сила собственного свободного построения прекрасного, которое само по себе неразрывно связано с силой эстетического чувства и является ее верным показателем. Только на известной высоте интеллектуального и нравственного развития, где конфликт действительно внутренне преодолен согласно идее, эстетическое построение может вновь окрепнуть во всей своей силе и, таким образом, впервые осуществить наивысшее в области прекрасного.

§ 36. Религия в ее отношении к науке, нравственности и искусству

В сравнении с тремя основными способами объективного построения – наукой, нравственностью и искусством – религия не имеет значения четвертого особого способа построения и, следовательно, познания.

Она, напротив, пользуется всеми тремя названными способами, стремясь сразу и возвыситься над ними и подчинить их себе. Вследствие этого она вступает с ними в постоянный резкий конфликт, который грозит снова разрушить единство человеческого сознания. Первым условием для разрешения этого конфликта является убеждение, что религия не извне, не из какого-то надземного мира снизошла к человечеству, но что, подобно трем названным основным видам человеческой культуры, и она произошла из собственного сознания человека. Однако она не является, подобно тем трем видам культуры, одним из основных направлений объективирования, а имеет свой источник в чистой субъективности чувства. В последнем мы познаем всеобъемлющую первоначальную форму сознания, предваряющую всякое определенное построение объектов и лежащую в его основе. Оно открывает нам самую основную внутреннюю сторону душевной жизни, тогда как познание, воля и художественная фантазия представляют собой только способы выражения и доступного для понимания изложения того, что живет в глубине нашего сознания. Но именно вследствие своего характера субъективной первоначальности, непосредственности и универсальности чувство сопровождает также и все упомянутые объективные построения вплоть до самых высших их проявлений. Оно стремится найти себе в них выражение и, однако, всегда перерастает их; его бесконечное содержание не может быть вполне выражено в этих построениях. Так возникает противоположность и соревнование между более ясными построениями сознания в науке, нравственности и искусстве и теми бесформенными глубинами души, которые лежат в основе всех этих построений, но не исчерпываются ими ни на одной из стадий их развития. Стремление к трансцендентности, имеющее свои глубочайшие корни в религии, объясняется в конце концов из этого присущего бесконечному и бесформенному чувству притязания на универсальность, вследствие которого чувство не может подчиниться определенным границам и нормам нашего человеческого конечного познания, нашей воли и нашего художественного творчества, но в своей чрезмерной непосредственности стремится встать в прямое отношение к бесконечному, сверхчеловеческому («божественному»). Но если даже отнять у чувства притязание на трансцендентность, за ним все-таки останется для развития человека то громадное значение, что оно оживотворяет одинаково глубоким проникновением все указанные выше виды объективных построений, наполняет их своей теплотой и непосредственностью, ставя через это в теснейшую взаимную связь различные области человеческого творчества, и является, таким образом, тем началом, которое жизненно поддерживает неразрушимое единство, индивидуальность человеческого существа. Но, главное, оно делает внутренно близким человеку, – притом в определенной внешней и внутренней обстановке его жизни, – бесконечное требование нравственного закона и этим оживляет надежду на реализацию нравственной идеи, на всепобеждающую силу добра в мире и за его пределами, в сердцах людей и над ними. Так остается неприкосновенным все, что только когда-либо возникало в религии как заимствованное из существенного содержания чувства и особенно из нравственной силы, что до сих пор главным образом благодаря ей сохранило свое жизненное значение для человечества и что останется в ней ценным даже в том случае, если будет отброшено трансцендентное притязание ее догмы, а религиозное представление, с одной стороны, будет понято как чистая идея, с другой – низведено на степень художественного символа, другими словами, если религия останется замкнутой в границах человеческого и не будет более стремиться их перейти.