Текст книги "Форсаж (СИ)"

Автор книги: Пауль Иоганн Зиберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Иван Алексеевич вы хотите быть министром?

– Естественно хочу ваше величество!

– Тогда Тегеран и выполнение моего плана по Персии.

– А что за план ваше величество?

– Всему свое время господин Зиновьев.

Честно сказать никакого плана у меня на момент беседы не было. Но суть дела не в этом. Гартвиг посланник в Персии отправился в Константинополь, а Зиновьев вернулся в родные пенаты, в Персию. Первый департамент МИДа занимался азиатскими делами и Зиновьев сам неоднократно прямо занимался Персидскими делами. Вводить в курс дел его не требовалось. С этим всё.

Во второй декаде мая я организовал себе маленький отпуск. После выхода с больничного я работал по четырнадцать – шестнадцать часов в сутки, а иногда приходилось работать круглосуточно. Одним словом к середине мая я понял, если не будет передышки, то я просто упаду. Евгений Сергеевич Боткин очень озаботился этим и ультимативно потребовал сделать перерыв на отдых. Евгений Сергеевич получив в свои руки великолепную научную базу, в виде нескольких лабораторий с лаборантами и помощниками, ушёл в астрал. Одним словом он бросился в науку и упустил меня на некоторое время из виду. Но круги под глазами и болтающийся на мне китель, а также Александра Федоровна вернули его на землю. Он кстати очень продвинулся по разным направлениям медицины и микробиологии. Евгений Сергеевич по моему настоянию посетил Полотебнова и очень подробно выяснил всё, что касается пенициллиновой плесени. Алексей Герасимович уже не мог ходить, но сохранил поразительную ясность ума. Он очень помог Боткину в его исследованиях. И опять я с неудовольствием для себя узнал, что у истоков данного направления науки стоял другой человек. Заниматься плесенью начал профессор Вячеслав Авксентьевич Манассеин, а уже затем для лечения сифилитических язв плесень использовал Полотебнов. Полотебнова по моему представлению наградили орденом. Я для вручения ордена отправился сам к Полотебнову. Это вызвало разброд и шатание так, как это было нарушение всех норм и установлений при вручении государственной награды. Мне на всё это было наплевать, если бы потребовалось для получения пенициллина и других антибиотиков проползти по пластунски до дома Полотебнова я бы это сделал. Когда вручали орден, Алексей Герасимович вдруг заплакал и тут мне вспомнилось другое награждение из моей первой жизни. Я вспомнил как награждали Льва Яшина звездой героя социалистического труда. Когда делегация посетила нашего великого вратаря у него на квартире, он мог передвигаться с большим трудом на костылях. Когда ему вручали звезду героя, Яшин уже не мог стоять и принял её сидя, не помню на чем он сидел. Когда ему передали звезду, он вдруг заплакал. Впечатление от этого у меня осталось очень скверное. Вроде бы и не виноват, а в душе такой неприятный осадок остался. А Лев Яшин после этого прожил по моему всего месяц. С Полотебновым у меня было тоже самое. Я когда уезжал, пожелал только одного чтобы он как можно больше прожил.

Ещё я каждую неделю вечером в пятницу и до обеда в субботу посещал лабораторию Евгения Сергеевича. Где сдавал кровь. А перед этим случилось следующее. Алексей очень живой и подвижный пацан. И случилось то, что рано или поздно должно было случится. Побежав, он споткнулся и упал. При этом он сильно повредил руку и получил ещё несколько ссадин на других частях тела. Для обычного ребенка болезненно, но не смертельно. А вот для Алексея это смертельно и ещё как. Одним словом Лешка стал истекать кровью и ничего с этим сделать не могли. Я до этого никогда не сталкивался с людьми больными гемофилией и вид истекающего кровью ребенка на меня очень сильно подействовал. На следующий день и последующие два дня кровотечение никак не могли остановить. Алексей медленно угасал. Я обратился к Боткину с вопросом о состоянии Алексея. Хотя мне и так было всё понятно.

– Евгений Сергеевич что вы собираетесь делать дальше?

– Ваше величество буду откровенен, я не знаю что делать. К большому моему сожалению никто не знает как лечить эту болезнь.

– Но если нет лекарств от гемофилии, то можно наверно как то поддержать моего сына.

– Что вы имеете ввиду ваше величество?

– Я думаю необходимо сделать переливание крови и хотя бы восполнить потерю крови.

– Но это очень опасно и кто даст кровь для переливания?

– В данной ситуации я другого выхода не вижу. Кровь можно взять мою.

– Хорошо давайте попробуем.

Через полтора часа после этого разговора сделали первое переливание крови Алексею. Конечно был риск, но просто смотреть на это и ничего не делать я не мог. Ничего плохого не произошло и сделали за пять дней четыре переливания. У Лешки остановилось кровотечение и он пошёл на поправку. Я сообщил Боткину про цитрат натрия как консервант крови. Он на меня молча и очень внимательно посмотрел, но не о чем спрашивать не решился. У меня же здоровье несколько упало. Не знаю даже почему. Вот тут Евгений Сергеевич обратил на меня самое пристальное внимание. Мне было предъявлен ультиматум с требованием прерваться на отдых.

И вот я с семьей и сопровождающими лицами на борту яхты "Штандарт". Не смотря на требование Боткина о полном отключении от дел, я немного схитрил. Во время этой прогулки я решил посетить два места на побережье Балтики. Это мыс Церель на острове Эзель и мыс Гангут или Ханко в Финляндии. Там началось строительство двух береговых батарей башенного типа. Я при планировании береговой обороны внес предложение установки двенадцати дюймовых двух орудийных башен. Моряки и руководство Обуховского завода доложили о возможности создания трехорудийной башни. На мой вопрос когда их можно будет их установить на позиции ничего определенного мне не ответили. Тут как у немецких нацистов – они создали прорывные образцы оружия и военной техники, но они их просто не успели массово развернуть. А то, что развернули не смогли правильно использовать. Поэтому новые образцы на действующую основу. Я решил оставить так как было программе береговой обороны. Мне нужна была основа, скелет на который можно натянуть всё остальное. Эти батареи были первыми такого типа и я настоял чтобы строительство началось на передовых рубежах и ключевых пунктах.

Ну хватит о делах. Никогда у меня не то что яхты лодки моторной не было. Заманчиво ощущать себя судовладельцем. Если кто попробует отнять, не отдам. Когда вышли в море на меня напал расслабон и кимор одновременно. Не жаркое балтийское солнце, легкий ветерок, шелест волн. Писки и визги девочек и Алексея на палубе действует как димедрол. Два первых дня или спал, или кемарил с открытыми или полуоткрытыми глазами. Когда я немного отоспался ко мне пришёл песец. У меня пропало желание воевать. Причем пропало совсем. Я откровенно говоря растерялся. Не такое, но подобное чувство я испытал когда началась война трех восьмерок. Я тогда дежурил на сутках. Ночью, когда грузинские "грады" ровняли Цхинвал, я смотрел телевизор и мне стало страшно. Страшно стало от запаха большой войны. Но понимание что соскочить никак не удастся, помогло прийти в себя. И ещё помогла прийти в себя Александра Федоровна. У нас отношения как качели когда у Лешки после переливаний остановилось кровотечение, она мне целовала сапоги. А вечером закатила зачетную истерику. Мне иногда очень хочется ей отвесить леща. Но увы пороки воспитания, не могу поднять руку на женщину. Вот она и вывела меня из этого малодушного состояния. Я не афишировал свою поездку по стране. Но о ней откуда то стало известно Александре. Она третий день дала знать мне о своем знании и потребовала объяснений почему я еду один. И тут началось. Все мои доводы отметались напрочь. В конце нашего диалога переросшего в монолог "Аликс" я просто сжал зубы и стал тихо звереть. Закончилось всё тем что я поднял глаза на неё, и она вдруг поперхнулась, и рыдая убежала. Я остался один в очень взведенном состоянии. Видимо мое состояние почувствовали и меня не беспокоили. На следующий день была холодная злость и решимость дать всем по зубам.

Маршрут нашего морского путешествия пролегал через Ревель до Риги. По пути посетили Гангут и Церель. Там во всю шли работы по нулевому циклу. На мысе Гангут работяги вырубали в гранитной скале основания под башни и защищенную дорогу через мыс. На Цереле вместо гранита был песок. На строящихся батареях кроме главного калибра должны были установить сто двадцатидвухмиллиметровые орудия и построить долговременные огневые точки с пулеметами. Всё основное по проекту должны были спрятать под землю. Это скорее была маленькая крепость, чем обычная батарея. Я запретил строить все новые батареи не башенного, открытого типа. Во время Великой Отечественной войны на Ленинградском фронте существовал Ораниенбаумский плацдарм. Этот плацдарм образовался потому что там были два форта – Красная горка и Серая лошадь с двенадцатидюймовыми орудиями. Границы плацдарма определялись дальностью стрельбы орудий. Церель только начало. Потом батареи должны были построены в Курляндии, на Ирбе и далее. Я решил организовать Ораниенбаумский плацдарм в Курляндии. Даже если немцам удастся отрезать его, опираясь на Моонзунд можно будет без проблем снабжать войска находящиеся там. Моряки очень квалифицированно появлялись в нужном месте, в нужное время. На обратном пути зашли в Балтийский порт. Когда я служил срочную, он назывался Палдиски. Там в советское время был артиллерийский полигон. Но всё это так лирика. Причина по которой я сделал остановку там была проста. Там была развернута учебная бригада морской пехоты и учебный центр. Она находилась в пяти с половиной верстах от Палдиски, окруженная сосновым лесом. Слащев, не смотря на то, что все ещё строилось, уже во всю дрючил подчиненный личный состав. Бригаду скомплектовали исключительно из добровольцев. Слащев лично отбирал кандидатов на поступление в ряды морской пехоты. Офицеры в бригаде были под стать командиру бригады. Такие же отморозки. Яков Александрович подбирал подчинённых себе под стать. Заданная планка была очень высокой и Слащев что называется взял быка за рога. Он истребовал лучших рукопашников, стрелков, пулеметчиков и артиллеристов. Я для офицеров и нижних чинов установил систему чинов принятую на флоте. После перевода Слащев был повышен в звании и стал капитаном третьего ранга. Подчинялся он и его бригада непосредственно командующему Балтийским флотом адмиралу Эссену. Хотя многое было ещё не готово и не сделано, но база морской пехоты было то немногое, что сдвинулось с места. Уезжал я оттуда с хорошим настроением.

Тридцатого мая мы пришли в Петербург.

Глава 17

Второго июня мной было подписано два указа. Первый о роспуске государственной думы и второй о введении всеобщего начального образования. С думой в общем то всё понятно и обсуждению не подлежит. А вот о всеобщем начальном образовании я думаю рассказать необходимо. Я когда ознакомился с проектом программы обучения не понял почему она не устраивает всех. Там всего то и было обучение чтению, письму и счету. Ах да ещё был закон божий. Но мне думается закон божий это не такая высокая цена за сокращение неграмотности. Ещё одним препятствием для введения начального образования была банальная нехватка денег. В государственном совете мне прямо заявили, что не поддерживают введение всеобщего начального образования. И принимать на себя ответственность за это отказываются. Пришлось брать ответственность за это на себя. Если честно система государственного управления мне не нравилась все больше. Российская империя в данный момент времени суперсверхбюрократия. Чиновничество на мой взгляд стало жить своей собственной особой, отдельной и практически не связанной с интересами страны жизнью, а часто интересы бюрократии прямо противоречили им. Исправить это в короткий срок не возможно. И проводить реформу госуправления я не буду просто из – за банального дефицита времени, коней как известно на переправе не меняют. Следовательно будем пользоваться самодержавной властью. Короче рулить будем исключительно в ручном режиме. Когда я на заседании государственного совета заявил, что ждать созревание вопроса не могу и принимаю решение о введении всеобщего начального образования со следующего тысяча девятьсот восьмого года. Госсовет выпал в осадок от неожиданности. А затем первым среагировал Победоносцев.

– Ваше величество это нарушение установлений и традиций.

– В чем конкретно нарушение? Если вы найдете в своде законов империи норму прямо запрещающую мне без вашего одобрения принимать решения и издавать указы, то я готов подчинится. Но вы такой нормы не сможете представить так, как её просто нет, это нарушает принцип самодержавия.

Победоносцев замолчал. И заседание завершилось.

Вы можете саркастически заметить и как он всех знает? Всех и все знать невозможно. Знаю теперь это на собственном опыте. Я к сожалению большинство чиновников не знаю, но мне удалось решить эту проблему чтобы не выглядеть полным идиотом. Первое я установил следующий порядок проведения заседаний, никто кроме заявленных лиц присутствовать не имел право, не при каких обстоятельствах. Это я объяснил соображениями конфиденциальности. И ещё я на всех с кем, так или иначе пересекался, заводил дело с фотографией и характеристикой. На какие только ухищрения мне пришлось пойти, чтобы собрать картотеку. Перед каждым большим заседанием я уединялся в "черный" кабинет и штудировал дела. А самое главное запоминал как выглядит тот или иной человек. По первому времени было жутко тяжело, но потихоньку я запомнил большинство сановников, военных и чиновников которые мне были неизвестны. Постепенно эта затея по запоминанию переросла в картотеку на всех более или менее значимых лиц империи. В эту картотеку я не допускал никого, охранялась она двойными караулами и особым образом. Про этот архив узнали и поскольку я постоянно туда заносил бумаги, у всех сложилось мнение, что император собирает сведения о высшем свете империи. Так собственно это и было. Но только после того как я освоился. Постепенно дела росли и в них стало накапливаться много всяких нехороших вещей о значительных и влиятельных лицах. Этот архив прозвали черный кабинет. Кто автор сего обозначения выяснить мне не удалось. Вот так я решил эту проблему и обзавелся личным архивом.

Пятого июня я выехал и Петербурга. Со мной выехали Спиридович со товарищи, Маниковский, Варзар, атаманцы, специальный полицейский отряд дворцовой полиции и отдельный железнодорожный батальон в составе четырех поездов. Также со мной ехала группа делопроизводителей из моего секретариата. Хорошо так путешествовать, но за такие путешествия в случае неудачи платят кровью и головой. Я когда собирался в качестве охраны хотел взять только атаманцев, но Спиридович потребовал взять ещё специальный полицейский отряд дворцовой полиции. Александр Иванович твердо уверен в одном, предосторожностей много не бывает. В этот отряд отбор был очень жесткий. Принимали только тех, кто очень хорошо стрелял, владел холодным оружием, был хорошим рукопашником. Я к ним особенно приложил руку и они результат стали выдавать уже после второй недели тренировок. А после двух месяцев работы они освоили четыре задачи на удовлетворительно. Перечислю их – штурм и зачистка здания, помещения; пресечение массовых беспорядков; захват вооруженного преступника; нейтрализация бандформирования. Я конечно не спецназовец, но как они тренировались и проводили операции я видел не раз. Кроме того была Чечня и были наши омоновцы и собровцы. Да и самому пришлось участвовать. Многих я хорошо знал, очень хорошо знал. Естественно за бутылочкой да под закусочку, как и что мне подробно описывалось и объяснялось. Частенько они привирали о своих подвигах, но не сильно. Всё это моталось на ус. Когда они были более или менее подготовлены, я их показал Столыпину и Трусевичу. При этом естественно присутствовал Спиридович. Увиденное его весьма впечатлило. Так как у него под рукой подобного подразделения не было, то он всячески его перетягивал под себя. Но я ему всячески противодействовал в этом. Одним словом давать их ему не давал, но он их активно использовал. Поэтому они едут с нами.

В этой связи хочу остановится на их экипировке. Со щитами, средствами защиты и со спецсредствами проблем практически никаких не возникло за исключением касок или шлемов стальных защитных. Не производились они в Российской империи. Генералы даже об этом не задумывались, причем совсем. О том, что шлемы необходимы для защиты солдат, высшему офицерству даже в голову не приходило. Когда я первый раз заикнулся об этом на меня посмотрели как на дурака. А некоторые заявили, что для русских солдат кланяться пулям невместно, да и солдат ежели убьют бабы ещё нарожают. Как я тогда сдержался не знаю. Эти перцы с такими установками мне всю кадровую армию за два месяца положат. Нет такой хоккей нам не нужен. С другой стороны вроде бы на этом пустяковом вопросе выявились те кто может и должен служить, а также те от кого надо избавляться всеми средствами. Я отложил это на потом для армии, а вот для полиции и ОКВС решил ввести не откладывая в долгий ящик. Естественно первыми получили новую экипировку особый отряд дворцовой полиции. С этими касками вышла прямо сказать морока. Дело в том, что стальные каски имелись в армии и полиции только второго рейха. Пришлось обращаться к немцам. Закупили партию простых солдатских касок на предмет изучения. Офицерские каски я закупать не стал, в этом я решил ввести единообразие. Ижорцы осмотрели каску и через месяц наладили среднесерийное производство. Если она и была похуже немецкой то не сильно. Сложнее вышло с оружием. Если устройство ПМ я прекрасно знал, то пистолет-пулемет Судаева мне был известен только по картинкам. Оружейники очень заинтересовались эскизными набросками и довольно быстро воспроизвели пистолет под револьверный патрон, то есть под ТТшный. И знаете у них пистолет получился больше внешне похожий на ТТ чем на ПМ. С ППС пришлось сестрорецким оружейникам повозиться. Там главная проблема была в экстракторе-отбойнике. Но им эту проблему удалось довольно быстро решить. И перед поездкой мне удалось пострелять из ППС местного разлива. Товарищи Судаев и Макаров простите меня за плагиат не для себя, а исключительно для пользы государственной. Первую партию ППС изготовили для моих полицейских. Я поблагодарил и наградил оружейников, но поставил им задачу сделать конструкцию более технологичной и дешевой. Уж очень много на мой взгляд станочных операций при производстве и пистолета, и пистолета-пулемета. Пистолет понравился и полицейским, и военным. Его приняли на вооружение. Пистолет-пулемет, его назвали ПП-07, был принят на вооружение только МВД. Военные от него отказались по причине слабости боеприпаса. Я их отговаривать и уговаривать не стал. Надоели уже. Там же я познакомился с Дегтяревым. Проходил мимо и вдруг заметил унтера со знакомым лицом. При этом я был полностью уверен, что вижу его вживую в первый раз. Я остановился и вернулся к лихому унтеру.

– Унтер-офицер ко мне.

Унтер рысью рванул ко мне. И вытянувшись по стойке смирно доложил

– Унтер-офицер Дегтярев по вашему приказанию прибыл ваше величество.

– Где служите унтер-офицер Дегтярев.

– При Сестрорецком заводе.

– Вы стало быть оружейник?

– Так точно ваше величество.

– Ваше величество разрешите доложить – вступил в нашу с Дегтяревым беседу Маниковский – унтер-офицер Дегтярев очень хороший оружейник.

– Значит говорите хороший? А скажите унтер-офицер Дегтярев сможете сделать ручной пулемёт, чтобы был надежнее и лучше иностранных? Ну и дешевле конечно.

Дегтярев задумался буквально на минуту и ответил.

– Смогу ваше величество.

– Ну что ж если сможете кроме награды получите офицерский чин и возможность получить инженерное образование. Если не сможете, то вам ничего не будет. Генерал Маниковский обеспечьте работу унтер-офицера Дегтяреву.

– Слушаюсь ваше величество.

Интересно, что у Дегтярева получится ДП или все же что то другое? Маниковский получил задание на строительство отдельного завода по производству пистолетов и пистолетов – пулемётов. Стоить его Маниковский предложил в Вятской губернии. Я со своей стороны предложил там организовать производство гражданских пистолетов калибром в две с половиной линии для самоокупаемости завода. Также там построят патронный завод для обеспечения всего этого хозяйства.

Первая остановка у нас была в Званке, станции Петербургско – Вологодской железной дороги. От Званки до Волхова было совсем близко. Я когда наводил справки о Волхове и Тихвине получил неожиданный и приятный сюрприз. Оказалось уже построена Петербургско – Вологодская железная дорога и проходит она через Волхов и Тихвин. Я в первый момент едва до потолка не подпрыгнул от избытка чувств. Вы меня наверное поймете, у многих из вас наверняка было так неудача, проблема и вдруг вместо перечисленного все разрешается само собой. Вот это то и было то самое. Получалось от основной линии до будущих заводов и мест добычи бокситов нужно будет проложить максимум сто – сто пятьдесят верст железнодорожных веток. В Волхове меня встречали кроме Лодыгина и Графтио, новгородский губернатор, городской голова и прочая общественность. Обязательная программа это молебен и фуршет. Если с фуршетом у меня и так, и сяк то с молебнами у меня проблема. Срубает меня кимор на молебнах. Один раз чуть не упал. Что тут сделаешь, ну не религиозен я. Не прошибают меня таинства церкви. Особенно из первой моей жизни. Поэтому обязательная программа по минимуму. Ну и краткий прием просителей. Основное внимание стройкам. После выполнения обязательной программы всё внимание Лодыгину и Графтио.

Я уже говорил вам, что когда началась стройка и стали набирать народ на работу поехали работяги практически со всего северо-запада и центра страны. В данный конкретный момент времени в Волхове, Тихвине и в их окрестностях работали почти шестьдесят тысяч человек. Волхов напоминал разворошенный улей. Все куда-то спешили. Туда, сюда перемещались повозки с различными грузами. Естественно для обеспечения порядка местной полиции оказалось недостаточно. И здесь был временно расквартирован первый батальон первой бригады ОКВС. Чтобы избежать беспорядков и элементарного недоедания рабочими, по моему личному указанию было организовано централизованное горячее питание на основных объектах строительства. Эту миссию я возложил на внутреннюю стражу. С ворчанием и крайним неудовольствием это моё указание было выполнено. Денег на организацию данного мероприятия ушло не так уж и много. Дело в том, что министерство двора и уделов обладало довольно большими запасами зерна, круп и овощей. То есть это всё было практически бесплатным. И основной расходной статьей была транспортировка всего этого к месту строительства. Командир батальона подполковник Вильчицкий Петр Михайлович, несмотря на недовольство моим приказом, организовал все очень рационально и с толком. Естественно этот тертый калач для себя и своих подчинённых организовал максимально возможное, комфортное проживание. Для этого он припахал работяг, работавших на строительстве. Будучи по предыдущей службе жандармом, он не стал прямо заставлять рабочие артели работать на себя. Он просто объявил, что кто не отработает на строительстве организации питания жрать будет с собственного кармана и кошта. Естественно никто рот разевать не стал и жилой городок, продовольственные склады с заграждениями, пункты питания рабочих были построены буквально за полторы недели. Я за толк и разворотливость высказал Вильчицкому свою благодарность. Генерал Иванов Николай Иудович командир корпуса прибывший сюда инспекцией просто светился от удовольствия. Я и его поблагодарил за службу. Доставкой продовольствия и контролем за ним занимались чиновники удельного ведомства. Охраняли доставку конвойное управление ОКВС. Это моё нововведение сильно подняло мой личный авторитет в глазах инженеров и строителей. Не принято здесь в целом заботится о рабочих. А многие "значительные люди" прямо их считают рабочей, расходной скотиной. Конечно пиар важная вещь, но главное не это. Мне надо было, чтобы работяги работали с полной отдачей, а много наработает голодный доходяга? Именно поэтому я завернул всю эту канитель. Около десяти тысяч землекопов заканчивали отводной канал и насыпали начало временной плотины. Первым отчитывался Графтио Генрих Осипович. Он сильно волновался и поэтому чуть -чуть заикался.

– Ваше величество через две, самое большее три недели мы отведем и осушим от воды площадку и начнем собственно строительство. Пока можно строить не оглядываясь на оборудование, но если мы будем строить таким темпом, то нужно будет срочно закупать турбины и электрооборудование. Иначе строительство остановится.

– Почему Генрих Осипович?

– Ваше величество дело в том, что основания и водоводы строятся под конкретные турбины и генераторы. И если не закупить их строительство может остановиться. Мне крайне этого бы не хотелось.

– Мне тоже этого бы не хотелось. А когда должны быть у нас турбины и прочие механизмы?

– В следующем году мы должны определиться с оборудованием и продолжать строить станцию уже конкретно под него.

– Ну, Генрих Осипович вы меня прямо напугали. Не беспокойтесь, весной следующего года у вас будут точные параметры того, что вам предстоит устанавливать. Александр Николаевич, что скажете насчет турбин и всего остального?

– Ваше величество я сейчас определяюсь с турбинами и генераторами – ответил Лодыгин – в наличии три варианта. Два в северной Америке и один в Германии. Я лично склоняюсь в сторону Америки. Дело в том ваше величество у американцев уже готово шесть турбин и генераторов. А две турбины и два генератора изготовлены наполовину. Там компания, которая собиралась строить гидроэлектростанцию, обанкротилась и это оборудование сейчас никем не востребовано. Я справлялся у них о цене и скидках. Цены у них весьма приемлемые и они готовы предоставить скидки на оборудование при определенных условиях. В другой компании все нужно начинать с ноля. В Германии тоже самое. Тем более мы планируем станцию на восемь турбин и генераторов, я считаю это самый лучший вариант. И это экономия времени.

– Александр Николаевич полностью полагаюсь на вас в этом вопросе, действительно время дорого. Если для пользы дела будет необходимо привлечь американцев для установки их оборудования и настройке его, привлекайте их к этому. По станции я вижу все в порядке, что у нас заводом?

– Ваше величество нужное нам оборудование для завода нужно приобрести в североамериканских штатах. Я уже отправил заявку и они гарантировали мне что оборудование будет осенью 1909 года готово и доставлено.

– Хорошо. Вижу у вас здесь все в порядке. Генрих Осипович примите мою благодарность за хорошую работу. Продолжайте в том же духе. Я думаю в Тихвине вы не нужны поэтому можете быть свободны. А вы Александр Николаевич проследуйте со мной в Тихвин.

– Слушаюсь ваше величество.

В Тихвине все было на начальном этапе, как и в Волхове. Здесь организовали такую же систему, как и в Волхове. И вот тут я впервые столкнулся нос к носу с революционерами. Когда мы прибыли в Тихвин мне доложили о волнениях. Вышло как на "Потемкине" один ухарь решил весьма существенно поправить свое материальное положение. Он в сотрудничестве ещё с несколькими значительными лицами состряпал следующую схему. Они принимали доставляемое продовольствие и тут же обменивали с изрядным дисконтом, на прямо скажем неликвид у местных купцов. Это прошло несколько раз. И может быть все прошло бы для них безнаказанно, если бы не банальное оборзение. В конце концов вместо пищи рабочим стали выдавать помои и результат не заставил себя ждать. Строители возмутились и выступили. Причем выступили они с мирным протестом. Эти деятели хамски заявили протестующим рабочим, что если их что-то не устраивает, то они могут убираться на все четыре стороны. У нас народ терпеливый, но и него есть предел терпения. И этот предел наступил. И этим очень грамотно воспользовались товарищи. В результате начались беспорядки. До стрельбы слава богу не дошло. Оперативно сработала полиция и батальон внутренней стражи. Большинство товарищей взяли под белы руки и переместили туда, где они органично смотрятся. Произошло это как раз перед поездкой. Поскольку о поездке знал довольно ограниченный круг лиц, то появление в Тихвине по горячим следам императора оказался для участников этого действа неожиданностью. Правда вряд ли она стала приятной для многих. Когда информация дошла до меня, я выпал в осадок. Так нагло воровать даже во время ЕБНской демократии не рисковали. А тут у главного босса. Просто слов нет, одни буквы. Если с товарищами всё будет согласно закона, то это ворье ответит у меня по полной. Нужно выправлять ситуацию. Хоть броневичок подгоняй для большего эффекта. Спиридович высказался категорически против этой затеи. Перед выступлением я приказал всех воров, которые так меня подставили заковать в кандалы и провести их так чтобы их видели максимальное количество людей. Это повлияло в положительную сторону, но ситуацию не переломило. Поэтому только броневичок однозначно. Было у меня какое-то чувство перед выступлением и я его послушал. Ибо оно меня практически никогда не подводило. Я под мундир одел импровизированный бронежилет. По моему эскизу сшили жилетку с тремя карманами под стальные пластины. Пластины изготовили из хромоникелевой стали. Толщина у них была одиннадцать миллиметров. По ним постреляли из револьверов и пистолетов сейчас наиболее распространённых и сталь показала хорошую стойкость на пробитие.

И так надо идти, но чёрт как не хочется. Что-то будет печенкой чую. Соорудили небольшой постамент и я направился к нему. Когда поднялся на него я вдруг услышал справа от себя шум. Я повернулся и увидел как через оцепление прорвался курчавый брюнет. Ему явно помогли прорваться через оцепление. В одиночку он вряд ли смог бы прорваться и он бегом приближался к помосту. Я стоял и смотрел как он вскочил на помост и вскинул руку. В руке у него был револьвер. Между нами было максимум метров пять-шесть. Первая пуля просвистела у левого уха. Вторая пуля попала в левое плечо. Остальные пули принял на себя жилет. Если попадание в плечо я практически не успел почувствовать, то пули в жилет это было что-то. Ух как больно, ощущение как будто ударили кувалдой по ребрам. Какая сука трепалась о слабом останавливающем действии револьверной пули. Последняя пуля опрокинула меня на спину. Все на миг онемели. Видимо посчитав меня мертвым и свою миссию выполненной, брюнет обратился к работягам.